Читать книгу Молоко из еловых шишек - Олег Сешко - Страница 1

Молоко из еловых шишек – древний котявый напиток. Настолько древний, что у каждой семьи свой рецепт его приготовления (по крайней мере, все в это верят), совершенно секретный, передаваемый из поколения в поколение, от матери к дочери. На самом деле, кошки по деревьям хоть и лазают, но только в самых крайних случаях. Сбор шишек для молока – как раз и есть такой случай. Рано утром в определённый день (какой не скажу), когда сверчки ещё не застрекотали, мы всей семьёй, включая котят, отправляемся в лес. Идём тихо, чтобы Молочное Волшебство не спугнуть. Бабушка обычно выбирает самую сочную, самую ароматную ель и знаком призывает нас приступить к церемонии. Вначале мы берёмся за лапы и водим хоровод вокруг дерева то в одну, то в другую сторону. Потом приносим клятву Молочному Волшебству и осторожно, чтобы не повредить ёлку, начинаем сбор шишек. Нужно выбирать самые липкие. Можете себе представить, что происходит с нашей шкуркой. Да, она сваливается, как промасленная пакля, но дело стоит того. Мы работаем целый день, пока солнце не коснётся горизонта, после чего, усталые, снова водим хороводы, благодарим за урожай Молочное Волшебство и тихо-тихо идём домой. На этом день не заканчивается. Мы разбираем шишки по чешуйкам, чешуйки перемалываем старинной мельничкой, а из сердцевин шишек выдавливаем ароматный, клейкий сок. Чем выдавливаем? На то есть специальный пресс. Работа, в общем-то, не сложная: один подкладывает, другой давит. Молоть – намного сложнее.

Всё! Дальше я ничего не знаю и вряд ли когда-либо узнаю, потому как… Ну, понятно, почему. Дальше дело бабушки и мамы. Они колдуют, настаивают, добавляют непонятные мне пряности и травы, переливают жидкость из ёмкости в ёмкость, переносят из тепла в холод и наоборот, пока не получится то, что мы называем молоком.

День молока – большой праздник в Котявии. По главной улице разодетые под Молочное Волшебство проходят все семейства нашего города. Это очень красочная церемония, ведь никто не хочет показывать истинный облик Молочного Волшебства своей семьи и поэтому одевается в самые необычные костюмы.

На центральной площади вовсю идёт дегустация различных сортов первого лакомства страны. Всяк, пробуя чужое, нахваливает своё. Иногда доходит до драки. Да что там иногда, почти всегда. Коты ведь они очень любят подраться. Но и отходят быстро. Все ссоры на следующий день совсем не вспоминаются или вспоминаются только со смехом. За один день наедаешься на целую неделю.

Говорят, что именно еловому молоку наши коты обязаны своим интеллектом. Я верю!

Однажды мы с папой пошли в лес разведать, где шишек погуще. Был я тогда ещё совсем молодым, хотя уже не котёнком. Да, далеко не котёнком. Исполнилось мне к тому времени года полтора. Идём, сосны осматриваем, воздухом дышим. Вдруг – мотылёк! Маленький, серенький, неприметный вовсе. Прицепился ко мне: то на хвост сядет, то на ухо. Я его отгоняю, а он вьётся над головой, смеётся будто. Отец шутит: «Видимо, в прошлой жизни мотылёк этот кошкой был, вот ты ему и приглянулся». А я и ответить не знаю что, краснею только и злюсь вроде бы. Хотя и не помню, когда я в этой жизни злился. Но это так – к слову. Полчаса прошло – не отстаёт мотылёк от нас, и тогда я подмечать стал, что не просто так он вокруг кружит, а зовёт меня, манит меня куда-то. Я его сгоню, он отлетит в сторону, подождёт, а потом опять ко мне летит.

Поделился я с отцом этим наблюдением, поразмыслили мы, мозгами своими котявыми пораскинули, и домой бы пора возвращаться, и догадку мою проверить хочется. Пошли догадку проверять. Смотрим: лес темнее стал, хмурым совсем, сосен мало, коряги да бурелом начался, а мы остановиться не можем, и мотылёк летит и летит. Верно, что беда у него приключалась, а значит, уйти нам сейчас никак нельзя. Кот, он в беде никого не бросит, лучше пусть блохи до кости обгложут! Смотрим: впереди дуб, а в дубе – дупло, как в сказке. «Всё, – думаю, – сейчас в дупло нырять придётся», – и дрожу внутренне. Не хочется в дупло. А мотылёк, как назло, к нему летит. Переглянулись мы с отцом: «Делать нечего, ныряем». Ан, нет! Из дупла птица непонятная, страшная, чёрноклювая как выпрыгнет, как выпорхнет, «ам» нашего мотылька – и нету. Неприятная смертушка-то! Папа мой быстро среагировал, птицу за хвост ухватил, а потом и я на неё сверху навалился, клюв пытаюсь разжать, знакомца нашего съеденного освободить. Поддался клюв, хотя птица бьётся, скрипит, звуки всякие неприятные выдаёт, но, чувствую, кончаются силы у неё. Приналёг я, клюв распахнулся, и… мы в него с отцом провалились.

Я даже не понял сразу, что произошло. Сидим в темноте, друг друга успокаиваем. И запах цветочный вокруг витает, сладкий. А потом мягкий такой, ласковый свет начал зажигаться. Взглянул я вверх: над нами миллионы мотыльков, и наш среди них, я его сразу узнал. Танцуют все и светятся тонким таким нежно-розовым светом. Посмотрели мы друг на друга и понять ничего не можем, только глазами лупаем. А мотылёк наш снова за собой зовёт. Делать нечего, пошли за ним. Идём и идём, идём и идем, у меня лапы уже отваливаются, и, главное, ночь всё время, и стая мотыльков над нами. «Всё, – говорю, – сил моих больше нет, пора отдохнуть нам, да поспать, а там и день наступит, солнышко выглянет». И отец меня поддержал. Легли мы, лапами морды прикрыли, спать собрались. Чувствую, сон наваливается, и улетаю я далеко-далеко и высоко. Глаза открыл, а это не сон вовсе, это мотыльки нас подхватили и несут над землёй. А может быть не над землёй, а над морем или болотом каким, тяжело понять, потому что темно внизу, как в кинотеатре, и только вокруг нас свет.

«Бывают же такие безразмерные птицы», – подумал я и представил, сколько котов можно было бы ею накормить. Но потом мне стало стыдно за себя. Потому что я понял, что вместе с птицей мы могли бы съесть целый мир. А миру, между тем, пора бы было и закончиться. И вдруг я увидел город. Прямо под нами горели окна домов, фонари освещали улицы, по ним прогуливались местные жители (коты, конечно, кто же ещё), проезжали экипажи с важными особами, влекли к себе витринами магазины, и медленно тянулись по реке маленькие кораблики. «Ту-ту!» – закричали кораблики, заметив нас в небесах. Прохожие остановились и посмотрели в небо, нас увидели и зааплодировали, и, как мне показалось, кто-то даже прослезился, например, стройная кошка в розовой широкополой шляпе рядом с седым степенным сиамским господином. Такое впечатление, что нас ждали. Я тоже помахал им лапой в ответ, получил ещё одну порцию аплодисментов и посмотрел на отца. Он спал. А потом я заметил дворец в виде хвоста сибирского кота, в который нас и занесли неутомимые мотыльки. Они оставили нас в просторной зале на мягком ковре и улетели. Тускло горели свечи. Разбудив отца, я стал с интересом рассматривать внутреннее убранство комнаты. На стенах висели картины великих битв, портреты могучих полководцев, вдоль стен располагались знамёна и гербы.

– Зал воинской славы! – прошептал отец, зевая, с чем я молча согласился.

– Поесть бы чего, – отец прислушался к урчанию у себя в животе. – Слышишь, как громыхает?

– Слышу, – ответил я. – Даже удивительно, что так может греметь пустота, трудно себе представить…

– Трудно себе представить, что внутри меня тоже вдруг кто-то живёт, – мрачно улыбнулся папа и тихо добавил: – И в себя ведь не заглянешь! Может быть, ты проверишь, сынок?

– Не настолько же ты голодный, папуль, что сможешь проглотить родного сына? – ответил я, и мы вместе засмеялись.

Вдруг дверь отворилась, и по комнате забегали маленькие шустрые лысые коты. Они, не обращая внимания на нас, стали расставлять столы и стулья. Потом кошки, пушистые и важные, с косичками на хвостах, понесли на столы всякую разную вкуснятину, от чего пустота у нас в животах пришла в невообразимый восторг. Залу наполнила музыка, слуги исчезли, раскрылась дверь, появилась белка в чёрном фраке, осмотрела нас с ног до головы и, выдохнув, объявила:

– Королева Котемории, её величество София двенадцатая!

– Сонька, – шепнул мне на ухо отец.

И она вошла… У меня челюсть отвисла, честное слово. Это была не кошка, это была – богиня. Лёгкое сияние исходила от её серой шерстки, глаза светились изумрудным загадочным светом. Я провалился в пустоту своего желудка, и старался не высовываться.

– Хороша, – прошептал рядом папа. – Но мама наша всё-таки краше, – и я вынырнул, пропитанный гордостью за свою семью.

Её величество присела во главе стола и жестом пригласила нас присоединиться к ней. Мы не стали сопротивляться. Быстро уничтожив парочку необычайно вкусных рёбрышек, тарелочку холодца и несколько копчёных сосисок, я снова прислушался к своему желудку. Пустота удовлетворённо молчала.

– Ну что же, господа, теперь мы можем поговорить по существу дела, – певуче мяукнула королева, и сердце моё затрепетало от музыки её голоса. Отец, как я понял, снова вспомнил мою милую матушку.

– Итак, господа, – сверкнула глазами хозяйка, – дело в том, что беде нашей, согласно преданию, помочь могут только два рыжих кота Большой Необъятности. Насколько вы понимаете, волшебная птица Морок – птица не простая, поэтому не стоит удивляться тому, что внутри неё умещается целый мир. К сожалению, сейчас наш мир погряз в ночи. Ночь бесконечна, и в ней обитает много необычных существ, которые вы часто представляли себе или видели в своих снах. Боюсь, что вам ещё предстоит со многими познакомиться лично. Все мои поданные имеют окрас серого цвета. Надеюсь, понятно, почему?

– Почему? – неожиданно для себя спросил я.

– Ну, это же кроту понятно! Потому что в ночи все кошки серые! Это закон, который существует независимо от нас.

– Но мы, извините, Ваше величество, не серые. Вообще не серые, – и я с удовольствием погладил свою густую рыжую шевелюру.

Папаня тянул сгущённое молоко и думал о чём-то своём.

– В том-то и дело, что вообще! Но, боюсь, что это не на долго. Любой, кто долго существует в ночи, со временем становится сер. Кстати, у каждой страны своя ночь! Увы, простым котам этого не дано знать. Раньше, бывало, Морок выворачивался наизнанку и наш мир становился частью одного большого мира, согретого одним общим ярким солнцем, – она задумалась – Скажите, как там общее солнце, мы так давно его не видели?

– Светит, – ответил папа и налил себе стаканчик рыбьего жира.

– Светит… Так вот, Морок больше не выворачивается, и ночь в нашем мире не заканчивается. Наши ночные видения стали явью, мы живём в мире постоянного сна, реальность потеряла свои очертания. Мои подданные сходят с ума, наш мир обречён. Вы – последняя наша надежда, так говорит нам древнее предание.

– А мотылёк, извините?…

– Мотыльки – единственные существа, которые могут проникать из Морока в Большую необъятность, но их трудно заставить вернуться обратно. Обычно они остаются снаружи. Возвращаются только самые преданные. У вас в Котявии есть священные существа?

– Есть, сверчки! – ответил я и передал отцу сливки.

– Вот видите, а в Котемории – это мотыльки, – она заплакала. – Вы нам поможете?

У нас не было шансов на отказ.

Нам предстояло найти Пуп земли и тем самым решить вопрос смены дня и ночи. Вернее сказать – пуп птицы Морок. При этом мой дорогой папочка должен был сделать это снаружи птицы, а я изнутри. Слава богу, рыжим котам путь наружу был свободен. Если два рыжих кота одновременно приложат свои лапы к пупу птицы ровно в полночь, когда взойдёт новая луна, – птица обязательно вывернется наизнанку и солнце вновь коснётся её внутреннего мира, в котором застряли жители страны Котемории. Новая луна должна была взойти через сутки. «Суток мне должно хватить, на то, чтобы выполнить задание, – думал я. – Не может же быть безмерно внутри некое пернатое существо, как ты его ни назови».