Читать книгу Псовая охота - Олег Юрьевич Черемисин - Страница 1

Утро встречало новый жаркий летний день ещё вчерашним, изнуряющим зноем. В приоткрытое окно еле слышно доносился шум от первой сегодняшней электрички. Алёна раздражённо скинула с тумбочки так и не сработавший старый будильник. Опять опоздала. Совсем отвыкла вставать на работу с рассветом. Весь карантин провела на удалёнке, спать можно было хоть до обеда. Потом проверишь почту, привычно тиснешь несколько ответов по ничего не значащим вопросам. Активность клиентов около-нулевая, запросов нет, рекламу не размещают, новыми проектами не интересуются. И можно опять погрузиться в ничего не значащую ежедневную дрёму. Покормить Барсика. Окунуться в миры Дзена, Инстаграмма и ТикТока.

День, как назло, обещал стать самым жарким на этой неделе. «А ведь сегодня только среда» – обречённо пробормотала девушка и спустила ноги с кровати. Потянулась, нащупала под кроватью разношенные старые тапки. Шаркающей походкой побрела в ванную, пустила воду в раковину. Глядя на себя в зеркало красными, не выспавшимися глазами, Алёна морально ощутила давящее будущее раздражение начальницы: В такое непростое время, когда мировая экономика…. И наша фирма обеспечивает вам….. А вы позволяете себе….. Зажав за щекой зубную щётку, быстро сняла смартфон с блокировки и отбила на общий рабочий чат извинительное сообщение: на час-полтора опоздаю, Сорри. Добавив несколько грустных смайликов в конце, с тоской подумала, что полтора часа неизбежно превратятся в два с половиной.

Завтрак и макияж сразу мимо, до платформы бегом минут 20. Потом, напялив эту гнусную маску, час потеть в душном старом вагоне. Потом с Ярославского вокзала: на метро, до Перово. А там уже в офис: 10 минут пешком. И опять придётся выслушать о себе: какая она неорганизованная, непорядочная, непрофессиональная. Вот сама Эльвира Моисеевна не позволяет себе опоздать на три часа, а потом ещё и посметь не задержаться после работы. Чтобы наверстать упущенное, оплаченное фирмой время. Поддержать приходящих вовремя на работу коллег. И вообще, с завтрашнего дня Алёну ждёт штраф, если опоздания не прекратятся. Ты поняла меня, Соколова? Штраф!

Легко ей говорить, живёт в соседнем районе. Вышла из дома, машину завела и через 15 минут на работе. Всю дорогу из центра, против основного потока, никаких пробок. А мне из Ивантеевки каждый день к восьми утра добираться. Это же целая вечность, во сколько приходится вставать. И вечером приезжаешь, хорошо если к семи. Горький вздох вырвался сам собой, испачкав капельками зубной пасты зеркало в ванной: так и жизнь пройдёт, а мне ведь уже двадцать семь.

Алёна подняла на начальницу глаза, стараясь придать своему лицу максимально виноватое выражение.

– Да, Эльвира Моисеевна…больше не повториться…буду вставать раньше…у меня будильник сломался…да, конечно…смогу…

Вспомнилось мельком, как увязалась утром за ней какая-то облезлая шавка. Чем то она зацепила её, что ли. Может, дезодорант запахом раздражал. Или сумкой сильно размахивала. Почти до платформы провожала, зараза. Чуть за ногу не тяпнула.

Собак развели, откуда их столько взялось? Может, дачники выкидывают? Сами в Москве, на «самоизоляции», а питомцы сами по себе. Выживают как могут. До карантина ведь не было такого. Столько собак – вот точно не было. Прямо целыми стаями ходят, людей пугают. Не дай бог ведь покусают кого… Зазвонил телефон:

– Алле? Привет, Валь.

Валька из бухгалтерии. Прикольный парень, даже мутить с ним пыталась как то. Без особого видимого результата, надо признать.

– Что? Счета без подписи? Сейчас зайду к Эльвире, подпишу.

Алёна плотно прижала трубку аппарата к подбородку, потом раздражённо бросила на рычаг. Фу, жарища какая. Подцепила влажную салфетку, обтёрла лицо и руки. На всём экономят. Надо хоть «служебку» на вентилятор подписать, а то спечёшься здесь до конца лета.

Опять без особой причины вспомнилась утренняя раздражённая собака. Подумалось, как ей то приходится жарко, в её шкуре.

Вечером, по дороге до дома, пройдя от платформы вдоль железнодорожного полотна в сторону Фрязино, Алёна опять увидела утреннюю знакомую. Псина, явно породистая, типа пуделя небольшого. Но какая-то неухоженная, грязная. Она лежала вдоль путей, в тени насыпи, и тяжело дышала, высунув язык. Бока с облезлой шерстью натужно поднимались, морда выражала крайнюю степень незаинтересованности в окружающем мире.

Летние вечера светлые, темнеет поздно. Девушка устало перебирала ногами по привычному маршруту. Спустилась с платформы и побрела по проложенной вдоль рельсового пути «дачной» дороге. Следующая электричка через час: успеет дойти до дома в тишине. Под ноги не глядела: в смартфоне прочитывались лента за лентой. Вот новый клип Бьёнсе, здесь подруги из техникума, вот покинувший её полтора года назад «жених» Женька: улыбается, негодяй. Шагнула мимо собачьей морды в сторону. Мельком взглянула: пёс вперил в неё немигающий взгляд, морда оскалена, глухой рык сквозь стиснутые клыки. Агрессивная какая-то, подумалось мимоходом: из-за жары что ли? Вспомнилась прочитанная недавно на работе статья какого-то доморощенного кинолога: если собака лает, это не угроза. Собаки так разговаривают. А вот если оскал, рычание, уши прижаты – это показатель готовности к нападению.

Больше моральных сил додумывать мысль не было. Алёна запнулась о крупный камень железнодорожной насыпи….. Машинально махнула телефоном в сторону оскаленной морды….

Псина вскинулась. Заливая округу заливистым лаем, ринулась на другую сторону рельсового пути. И пропала в неприметной прорехе старого дачного забора.

– Вот, б..дь блохастая, чуть не напугала. Не хватало тут ещё растянуться: на этих ё…ных рельсах. Или телефон разбить…

Последнее показалось девушке особенно неуместным: зарплату здорово подрезали в связи с карантином и работой на «удалёнке». Начальство было уверено, что большую часть денег платит не за результаты работы, а за сам факт прихода сотрудников в офис. Невольно улыбнулась, вспомнив как Эльвира громко распиналась по этому поводу: нет то осуждая решение «гендира», не то горячо одобряя. Но новый смартфон её личный бюджет точно бы не потянул, это факт.

Раздражённо расстегнув сумочку, Алёна сунула в неё заблокированный аппарат. Вгляделась в противоположный забор: ну куда же ты делась? И молчит ведь, сучка.

Вдруг пришла мысль, что спать то сегодня лучше лечь пораньше – завтра опоздать на свою электричку никак нельзя. Забыв про собаку, она быстрым шагом вышла к неприметной тропке в лесу. Через пять минут, усыпанная старой хвоей дорожка, привела к задней калитке уютного дачного домика. Здесь уже различался гул работающей ЛЭП, но он давно стал привычным фоном её одинокой жизни. Отомкнув калитку, вдохнула остывающий после жаркого дня воздух: пахло прелой травой, дикоцветом и чем то отдалённо знакомо неприятным. «Сдох что ли кто-то» – подумала, и включила на крыльце свет: «Котяра что-то не встречает. А ведь слышал, засранец, как к калитке подхожу».

Из под кровати, потягиваясь, вылез Барсик. Деловито заурчал, вытирая о ногу свою шикарную рыжую шкурку.

– Иди, иди, выспался…Сейчас положу тебе пожрать.

Алёна пошарила в кухонном шкафу: два последних пакета корма осталось, надо завтра днём купить. Выложив в миску предпоследний Вискас, она вздрогнула: Барсик застыл в оконном проёме, навострив уши с небольшими кисточками в сторону темнеющего леса. Через несколько мгновений, из сумерок возник как бы сам собой: пробирающий до дрожи, на самом низком пороге слышимости, утробный собачий вой. Даже не вой, это был подвывающий рык обречённого одинокого существа. Жизнь которого вся осталась здесь, в этом лесу. И только жажда непонятной мести всему живому, не давала этому существу покоя.

Барсик метнулся через всю комнату к противоположному окну, вспрыгнул на подоконник. На какое-то мгновение напрягся, прислушиваясь. И бесшумно, короткими прыжками выскочил за забор. «Беги, беги, Мэйкун не доделанный» – Алёна присела на кровать , скинула тапки и ещё раз проверила будильник на телефоне и на прикроватной тумбочке. На 5 утра: раньше просто не встану. Уже засыпая, вспомнила опять сегодняшний разнос от Эльвиры. Начальница грозно рычала и грозила расцарапать идеальным маникюром. Её всегда идеально уложенная причёска, неестественно встопорщилась прижатыми собачьими ушами.

– Где она такой маникюр с причёской делала? Салоны же закрыты ещё…Завтра…. Не проспать бы…

Утром будильник сработал. Как часы. С пятиминутным опозданием заверещал телефон. Немного помявшись, девушка потянулась и нехотя проследовала в ванную. «Вот и четверг, завтра пятница. Потом выходные: надо к маме съездить. Уже три недели как не была» – с этой мыслью закончив утренний туалет, Алёна обулась и вышла в сад. На улице уже совсем рассвело, убегающие ночные тени затаились под кустами смородины и за сараем. «Надо папе ещё позвонить, в сарай дверь заедает. Да и на шашлыки можно бы собраться» – иногда она совсем забывала, что родители уже три года как в разводе. И совместным шашлыкам на когда то общей даче не суждено произойти уже никогда.

Расставались они тяжело. Со взаимными обидами, оскорблениями, угрозами. Алёна уже работала, жила с ними в трёхкомнатной квартире – недалеко от Городской поликлиники. С устройством личной жизни пока не складывалось, да она и не торопила события. «Успешной леди надо сначала выстроить карьеру, наладить быт, найти себя в этой жизни. А потом уже, когда надоест, можно устраивать немецкое классическое: Kinder, Kuche und Kirche – дети кухня и церковь» – эта мысль грела душу и позволяла легко относится к отношениям. Вот и с Женькой не сложилось, и с Валей…Ну и хер с ними. Она хихикнула.

После раздела имущества и размена жилплощади родителей, сама приняла решение поселится отдельно, на даче. Мама уехала в Красноармейск, поближе к работе. Папа остался в купленной «однушке», в Ивантеевке. У обоих не сложилось создать новые семьи. Дачу они построили в своё время капитальную, недалеко от просеки ЛЭП, по дороге в соседний Фрязино. Папа прилично зарабатывал одно время, на материалы денег не пожалел. Дом из кирпича: на 120 квадратов, два этажа. С погребом и мансардой. Плюс участок десять соток. Прописки нет, СНТ, но все удобства в наличии: электричество, газ, вода из скважины и септик. Правда, Алёна не учла, что жизнь в частном доме иногда подкидывает специфические бытовые проблемы. Ну, типа заедающей двери в сарай. Или потёкшего крана на кухне. Или ремонта насоса в скважине. А в сарае стоит велосипед. В выходные можно во Фрязино до озера доехать, искупаться. Подруг пригласить, кто здесь живёт. Кольнуло слегка досадой: остались ведь одни неудачницы, и я в их числе. А многие ведь вон как пристроились: и деньги есть, и мужья ,и детки…

Ну ничего, папа приедет в пятницу: и сарай починит, и траву покосить пора бы. А я пораньше отпрошусь…в памяти всплыла недовольная гримаса начальницы…нет, лучше в субботу. Я ему сырников нажарю. Со сметаной. И вина красного сухого прикуплю. В Винлабе, рядом с платформой: видела по акции. Хорошее вино, Французское. Папа такое любит.

Хлопнула калитка за спиной. Исправно сработал автоматический замок. Встающее за спиной солнце пробивало сильными утренними лучами лесную чащу. Как бы приглашая в сегодняшний день. Обещая, что он станет самым-самым лучшим. «Ну сегодня нормально, успею» – подумала мимоходом и бодро зашагала по тропинке в сторону станции.

Вдруг, возникло непреодолимое ощущение близкой беды. Неприятно похолодело между лопатками. Окружающий мир, как будто застыл, в вязко-холодном тумане ужасного предчувствия. Даже весёлое птичье щебетание: радость всего живого новому дню. Как будто замёрзло в этом зыбком мареве. Алёна замерла. На лбу девушки выступил холодный пот, во роту пересохло. Слева, под ногами, бесшумным призраком промелькнула рыжая молния. Крупный кот: в два больших прыжка добрался до ближней ели и скрылся в ветвях.

– Вот ты ёпть, Барсик !!! Испугал, сволочь хвостатая!!!

Девушка выдохнула. Но тут её правую лодыжку пронзила острая боль. С плеча слетела в траву дорожная дамская сумка и она увидела внизу вчерашнюю знакомую псинку. Собака елозила задними лапами по земле, вцепившись зубами ей в ногу. Прикусывая всё сильнее и сильнее, вгрызалась в кость. Абсолютно безо всяких звуков, только шуршал потревоженный толстый ковёр из опавшей хвои. По оскаленным желтоватым клыкам уже текла собачья слюна, смешанная с её кровью.

Первым порывом было закричать, но воздух лишь бессильно зашипел из прокушенного горла: вторая собака повисла на шее, активно пиная в грудь и живот сильными когтистыми лапами. Это уже была крупная порода серо-жёлтого окраса. Не то овчарка, не то ротвейлер. А скорее некий гибрид: плод бешеных и бездумных, диких собачьих свадеб. В голове вспыхнула паника, руки изо всех сил старались отпихнуть тяжёлую сильную тушу. Алёна попятилась под напором. Почувствовала, как под одеждой текут по коже крохотные ручейки крови. Текут, остывая и пропитывая ткань летнего платья. Боли в лодыжке уже не было. Несмотря на болевой шок, она почувствовала: ещё чьи-то зубы впились в колено. Как мантра в голове крутилось: «Только не упасть, только не упасть. Загрызут. Никто не услышит. Никто не поможет. Нет вокруг никого. Никто ещё так рано не встаёт. Никто. Одна я, вот я дура…».

Три одуревшие от запаха крови домашних питомца. Дикая стая, чей инстинкт: убийство добычи, утоление голода, защита щенков. Ничего не осталось в них от привитого человеком воспитания. Стёрлась генетическая память сотен поколений их предков. Деливших с «хомо сапиенсом»: кров, привязанность, привычки. И главное, не осталось совсем страха перед ним. Осталась только горькая обида, бессильная злоба перед равнодушием и жестокостью хозяина. И конечно, голод. Голод мучительный, голод хищного животного, голод зверя, почуявшего страх жертвы. Ощутившего в пасти её кровь, заставляющий сильнее и сильнее сжимать зубы в смертельной хватке.

На адреналине удалось сделать несколько шагов назад, к спасительному забору: продолжая изо всех сил отталкивать вгрызающегося в шею хищника. Упершись спиной в проф.настил, она с ужасом вспомнила про щелчок автоматического замка. И про ключ, отброшенный вместе с сумкой на траву. Сквозь слёзы, она даже разглядела канареечно-жёлтый её краешек. «Загрызут, загрызут, б..дь. И сожрут, суки» – силы покидали, несчастная потихоньку начала сползать по забору на окроплённую собственной кровью примятую траву.

«Вот и конец. Мамочка, как же страшно…» – тело начало расслабляться. Псы, почуяв близость победы, кровожадно заурчали. Вдруг, с громким шипением, сверху на них свалился рыжий встопорщенный ком ярости. Замелькали лапы, хвост, загривок. Огненная бестия остервенело рвала шерсть, кожу, мясо вцепившейся в горло девушки собаки. С утробным рыком, пёс замахал кудлатой головой, пытаясь скинуть со своей спины страшного всадника. Алёна вдохнула полные лёгкие смешанного с собственной кровью утреннего воздуха. На крик не хватило, но изо всех последних сил она смогла оттолкнуть тушу серого пса. Замахала левой ногой, пытаясь скинуть вцепившихся в колено и голень. Через мгновение ей это удалось. Две небольших псинки откатились в заросли. Слышно было, как они завозились в кустах, заворчали, заскулили. Напасть больше не решились, не чувствуя поддержки вожака. Может убежали, может затаились и ждут удобного момента.

Не помня себя, она начала пинать серо-рыжий, крутящийся клубок. В вихре схватки летела серая и рыжая шерсть, прелые листья, хвойные иголки, кровь вперемешку. Собака была сильная и крупная, но Барсик крепко вцепился когтями передних лап в спину жертве. Плоть рвал когтями задних лап и зубами. Наконец, раздался скулёж побеждённого. Обиженно подвывая, агрессор ломанул на свет, в сторону железнодорожной насыпи.

Пошатываясь и роняя на землю капли крови, девушка побрела по тропинке. На покалеченную ногу было больно наступать. Горло представляло собой одну сочащуюся рваную рану. Вышла на просеку и упала практически на капот припаркованной у забора белой Мазде. Силы оставили её. Алёна уткнулась головой в колесо легковушки и потеряла сознание.

Она уже не видела и не помнила, как её обнаружили. Всю в крови, лежащую на земле рядом с автомобилем. Как девушка – хозяйка белой Мазды: сначала пыталась вызвать скорую. Потом, с помощью сына, затаскивала безжизненное тело в салон. Ехали до ЦГ Больницы, в приёмный покой. С трудом получилось дозвониться до родителей. Соседка – спасительница даже нашла через неделю сбежавшего от псов-убийц: всего помятого и очень голодного Барсика.

Родители приехали и ждали результатов операции в больничном коридоре. Мама плакала, отец хмурился и терпеливо отвечал на все вопросы следователя из местной полиции. Зашивали её несколько часов. К счастью, крупные кровеносные сосуды задеты не были, умереть в тот день ей не было суждено. А с остальными повреждениями молодой организм должен был справиться.

Пришла в себя она на операционном столе. На залитых мертвенно-белым ярким светом белых простынях. Сначала издалека начали накатывать странные звуки, похожие на морской прибой. Потом добавилось странное высокочастотное ритмичное бульканье. Мозг блаженно плавал по волнам наркоза, не желая думать ни о чём плохом и тревожном. Страх и ужас недавней схватки отступили на периферию сознания. Потом пришла боль. Сначала в шее. Саднящая, не острая. Хотелось сглотнуть, но в горле было что-то твёрдое, инородное: мешающее вздохнуть поглубже. Потом, сквозь смеженные веки, начала различать свет. Пошевелила рукой.

– Она в сознании. У нас минут пятнадцать, пока в себя полностью не пришла.

Услышала она незнакомый мужской голос.

– Мы уже почти закончили, Анатолий, под местной анестезией выдержит. Ногу обкололи «лидокоином», не должно быть сильно больно ей. Пара швов вот здесь осталось, чуть ниже колена.

Свет стал прерывистым, сильные руки перенесли девушку с операционного стола на каталку. Она ощутила покачивающее движение: повезли в палату. Минут через двадцать, когда хватило сил открыть глаза, увидела лица родителей. Мамино, в слезах, с прижатым к губам носовым платком. И папино, насуплено-взволнованное. Говорить она не могла, но слёзы потекли из глаз нескончаемым потоком. Алёна коснулась маминой руки, та сжала её в своей.

– Как же ты так, доченька, как же так… Ну ничего, теперь всё позади…всё позади. Врачи говорят, ничего серьёзного. Шрамы только останутся. Но ты не плачь…не плачь…потом можно будет пластику сделать. Как же ты не убереглась…

Мама всхлипнула и замолчала. Только ещё плотнее прижала платок к дрожащим губам.

Через неделю пришёл молодой человек из полиции. Представился Андреем Сергеевичем. Алёна уже могла немного говорить, к ней стали пускать посетителей. Только искажённо-скрежетала звонкими согласными, превращая свою речь в едва различимый шёпот. В двух словах рассказал ей, что напавшую на неё стаю псов так и не нашли. Служебная собака не смогла взять след, а опрос местных жителей ничего не дал: никто в округе подходящих под описание собак не встречал. А может и встречал, но не запомнил. Кто их запоминает, шавок бродячих.

– Вы сами раньше их видели?

– Только одну, самую маленькую. На пуделька похожую. А Барсик мой вернулся?

– Вернулся, соседка нашла на днях. Которая вас в больницу привезла. Кот у мамы Вашей сейчас: жив – здоров, отъедается.

– Да, на пожрать он горазд. Как он ту собаку рвал, которая крупная.

Девушка улыбнулась, вспомнив своего пушистого спасителя.

– А вы двух других: крупная как ротвейлер серый и помельче, непонятной породы. Хорошо запомнили? Мы шерсть нашли на месте, но по ней точно идентифицировать породу не всегда получается.

– Нет, этих двух плохо запомнила. Слишком неожиданно всё…

Потом долго расспрашивал: что завтракала в то утро, как была одета, каким парфюмом пользовалась? Потом пошли и вообще странные вопросы: про взаимоотношения в семье, развод родителей, бывших парней, подруг, проблемы на работе. Алёна наконец не выдержала:

– Зачем Вам это? На меня просто напали бродячие собаки. Они были голодные и увидели во мне лёгкую добычу. Я вообще, с детства собак боюсь.

– Понимаете, не всё так просто. На самом деле, такое поведение для своры всего из трёх псов, крайне нетипичное. Обычно, чтобы решиться напасть на взрослого человека, их значительно больше должно быть в стае. Мы на месте схватки не нашли ничего, что могло бы спровоцировать их агрессию. Как бы они не были голодны: для нападения недостаточно причин. Логово мы их рядом не нашли, значит защита потомства тоже отпадает. Только две временные лёжки: за железнодорожной насыпью и совсем рядом с вашим домом.

– За насыпью, это забор такой старый, дощатый? Я вечером как раз возвращалась, пудель меня облаял и там скрылся.

– Да, там недалеко. Под забором лаз прокопан. Участок дачный заброшен, дом сгорел давно. Они под остатками дома этого и обосновались. Но это не логово, а именно лёжка. Охотничья лёжка. Ни самок, ни щенков. Только три взрослых кобеля.

– А зачем это им?

– Вот это и пытаемся выяснить. Пока чем дальше, тем «страньше», на самом деле. Такое складывается ощущение, что они именно на вас охотились. То есть, пришли неизвестно откуда. Потом организовали нападение. Причём, напали из засады. И, если бы не вмешательство Барсика, мы бы с вами сегодня уже не разговаривали. Если бы это не были собаки, я с уверенностью мог бы сказать: на вас планировалось убийство. И оно почти удалось.

– Как так? Это же просто животные? Или я чего-то не понимаю? И что мне теперь делать?

– Пока мы сами не всё поняли. Место нападения мы исследовали. Образцы шерсти и крови собрали. Картина того утра предельно ясна. Вы выходили на работу, шли обычным маршрутом. Они в засаде: ждали вас. Когда прошли определённую точку – они напали. Синхронно и слажено. Я бы так сказал: отрепетировано. Но мы во всём разберёмся, не волнуйтесь.

По лицу Алёны было понятно, что она растеряна. Не каждый день узнаёшь, что твою жизнь могли забрать по дороге на работу, банда разумных псов-убийц. Бред какой-то. Да и за что? Чем она провинилась и перед кем? Вопросы читались без слов. Она машинально поправила светло-русую прядь: потеребила в пальцах, убрала за ухо. Следователь продолжил:

– Странно, только: наша собака след не взяла. Хотя, характерных запахов на месте явно достаточно. Куда-то они после своей неудачной охоты делись. Это ещё одна загадка. Наш кинолог тоже ничего внятного не сказал. Никакой химии на месте не обнаружено, следов человека тоже. Только собачья шерсть, слюна, экскременты.

И в ответ на её потерянный взгляд:

– Вы выздоравливайте и возвращайтесь к нормальной жизни. Следствие пока идёт. Попробуем найти аналогичные преступления, может проявится серия. Хотя, конечно, не дай бог…

Андрей Сергеевич легко пожал её руку, лежащую поверх простыни. Поднялся со стула, оправил сбившуюся рубашку. Уже в дверях обернулся:

– Если что-то вспомните: я вот там, на тумбочке, оставил свою визитку. Звоните в любое время. Очень странное это дело, очень. Но вы не бойтесь и не волнуйтесь: мы работаем и результат обязательно будет в итоге. Я вас ещё побеспокою, может быть, пару раз.

Плотно прикрыв за собой дверь, он быстрым шагом проследовал к выходу.