Почему дети постоянно рисуют, но когда взрослеют, перестают это делать? Как связаны между собой Дельфийский оракул, Инфанта и человек в черном котелке? Какой архетипический смысл несет в себе черный цвет, заключенный в форму квадрата? Что общего между Ван Гогом и Мартином Хайдеггером, Василием Кандинским и Эдмундом Гуссерлем, Михаилом Врубелем и Фридрихом Ницше? Почему Зигмунд Фрейд отказался интерпретировать картины Сальвадора Дали? Является ли «селфи» расстройством личности? Как в ходе развития культуры менялись представления о мужском и женском идеале красоты? Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдете в книге доктора культурологии Олеси Строевой. Читатель совершит полет по историческим эпохам, художественным школам и прихотливым зигзагам философского мышления. Античная скульптура и селфи, живопись Ренессанса и компьютерная реальность, основы классической эстетики и парадоксы постмодернизма в равной степени становятся предметом исследовательской интерпретации.
Оглавление
Олеся Строева. Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации
Взгляд сквозь века
Глава 1. Феноменология искусства: реализм, антиреализм и гиперреализм в истории живописи
Глава 2. «Стадия зеркала» в образе Нарцисса в произведениях художников от Античности до культуры «селфи». Становление европейской субъективности от архаики до эпохи смартфонов
Глава 3. Эстетика безобразного: от античного хаоса до телесности постмодернизма. Натурализм и идеализация. Рождение и эволюция образа Сатаны
Глава 4. Эволюция «Тайной вечери»: от канонической живописи Средневековья до современных интерпретаций цифрового искусства
Глава 5. Теория знака и символа. От пиктограмм до современных смайликов: проблема разрушения Логоса. Развитие символизма в искусстве
Глава 6. Эволюция мужского архетипа от античных героев до современных плейбоев. Иконография Венеры: эволюция женского земного архетипа от Иштар до Олимпии Мане и кинодив
Глава 7. Общие символы и образы славянских и скандинавских мифов. Загадки падчерицы и мачехи, Ивана-дурака и Курочки Рябы
Персоналии: интерпретации и параллели
Глава 8. Гении Возрождения: Леонардо да Винчи в интерпретациях Алексея Лосева, Зигмунда Фрейда и Эриха Ноймана. Микеланджело – великий «хулиган». Иероним Босх – средневековый алхимик или сюрреалист 15 века?
Глава 9. Фридрих Ницше и Михаил Врубель: век Сверхчеловека или убить Демона
Глава 10. Василий Кандинский и Эдмунд Гуссерль: трансцендентальное поле чистого «Я»
Глава 11. Сальвадор Дали и Зигмунд Фрейд: фотографии подсознания
Глава 12. Винсент Ван Гог и Мартин Хайдеггер: экспрессионизм в живописи и философии
Современная культура и посткультура
Глава 13. «Черный квадрат» и его интерпретации: от манифестов Казимира Малевича до феноменологического анализа
Глава 14. Символы и мифы советского искусства на примере произведений архитектуры и живописи: конструктивизм, соцреализм, сталинский ампир и андеграунд
Глава 15. Платон и Фуко: как «забота о себе» превратилась в «познай себя». Интерпретации картин Веласкеса и Рене Магритта
Глава 16. Платон и теория симулякра Ж. Делеза и Ж. Бодрийяра. Медиакультура и современное искусство с точки зрения теории симулякров
Информация об авторе
Отрывок из книги
В качестве эпиграфа, сравним три известные картины трех великих художников: «Троицу» Андрея Рублёва, «Пшеничное поле с жнецом и солнцем» Ван Гога и «Композицию № IV» Василия Кандинского. Они отличаются не только манерой живописи, но и самим подходом к их созданию. Вот описания работы художников над своими произведениями:
Какую из этих трех картин мы могли бы назвать реализмом? Несмотря на то, что только на картине Кандинского нет узнаваемых предметов, искусствоведы не относят ни одну из них к направлению реализма, поскольку во всех трех случаях мы наблюдаем желание художника скорее уйти от реальности, чем приблизиться к ней. А реализм, в своем классическом определении – это в первую очередь стремление показать правду жизни, отразить её такой, какая она есть. В подходе Ван Гога акцент сделан на субъективном восприятии, результат – взрыв его личных эмоций и ощущений. У Кандинского сама задача творчества заключалась в том, чтобы уйти от видимого предмета и открыть что-то иное. А «Троица», как и всякая иконопись в целом относится к знаково-символическому искусству, где главное – выражение идеологии.
.....
В конце 19го века с изобретением фотографии задачи искусства были пересмотрены модернистами. Импрессионисты совершили новый шаг: они стали запечатлевать не статичный образ другого «я», а подвижный, вечно меняющийся момент бытия. Проникновение в чужое сознание невозможно, но возможна иллюзия мимолетного соприкосновения с ним. Портреты Шопена и Жорж Санд кисти Делакруа создают впечатление нестабильного, вечно меняющегося собственного образа «я», отраженного в другом. Модернизм меняет классическое представление о теле как о целостном организме, авангард представляет тело как нечто текучее. Роден создает текучее тело в скульптуре, в том числе и в портретах, например, бюст Гюго выполнен в манере мягкого недоработанного материала. Импрессионизм буквально визуализирует наше чувственное восприятие до момента обработки данных ощущений сознанием. С помощью набора мазков и точек импрессионистическая живопись передает наши зрительные ощущения – то, как мы в реальности воспринимаем мелькающий поток чувственных ощущений, бесконечную мозаику, которая в нашем сознании укладывается в определенные схемы и контуры. В скульптуре этого же впечатления Роден добивается за счет незаконченности обработки материала. Возникает эффект «текучести эйдоса», то есть неполной завершенности смысла и образа, характерного для восприятия музыки.
Сальвадор Дали воплотил образ раздробленного модернистского тела в картине «Метаморфозы Нарцисса», где наш герой предстает в виде галлюциногенного образа, трансформирующегося в воображении то в пальцы с яйцом, то в скалы и камни над водоемом. Этот Нарцисс – реализация параноидально-критического метода Сальвадора Дали, разработанного им под влиянием психоанализа и открытия сферы бессознательного. Исследование новой области человеческой психики, где царят инстинкты и скрытые желания, радикально меняет представление о собственном «я». Естественно, представление о структуре индивидуальности становится все более многоплановым и расслоенным.
