Читать книгу Нерассказанная история королей Валуа - Ольга Александровна Исаева - Страница 1

1392 год, апрель- август.

Париж, дворец Карла VI Влюбленного

Весь этот ад начался в 1392 году…

Безобидная с виду простуда переросла в жесточайшую форму лихорадки и словно что-то поменяла в его крови. Тогда, лёжа в большой кровати, Карл VI, король Франции, сын Карла V, чьё правление, по праву считается одним из самых великолепных периодов правления во Франции, чувствовал, словно ему под кожу залезли сотни маленьких пиявок и стали двигаться в нем быстро быстро, стремясь проникнуть в мозг. Ему было так плохо, что хотелось умереть. Эти процессы повышали и понижали температуру тела мгновенно, его сильно трясло и король отключился.

Придя в себя, он увидел свою любимую жену, королеву Изабеллу. Она была беременна их будущим наследником, повитухи говорили, что через месяц должен родиться их сын. На её лице было очень странное выражение. В глазах её читалось омерзение, ужас, презрение, страх. Все эти эмоции она пыталась скрыть за вежливой и участливой улыбкой, что придавало им ещё больший смысл. Так смотрят на того, с кем придётся общаться ещё ни раз и ни два, но кого бы глаза не хотели видеть никогда.

По её лицу он понял, она его больше не любит. И не полюбит снова никогда. Но почему? Король совершенно не помнил ничего, кроме как факта, что после принятия делегации он почувствовал себя несколько хуже, у него был озноб и королевский доктор, что посетил его в тот же вечер, дал ему трав и велел выспаться. Это было в понедельник, что могло произойти за ночь, чтобы самый важный в его жизни человек, его Изабелла, смотрела на него с таким омерзением?

– Изабелла, любовь моя, как долго я спал? Что произошло? Что с тобой, моя Изабелла?! Я вижу, что ты чем-то расстроена! С нашим ребёнком все в порядке?!

Королева потупила глаза и молчала. Пауза затягивалась, по её щекам текли большие крупные слёзы. Не смотреть ей в глаза было легче, но вот видеть её слезы…

– Изабелла, прошу тебя, не молчи!

– Я… Не могу… Это так… Пусть расскажет Людовик, – прошептала Изабелла, и шурша многочисленными юбками, быстро выбежала из спальни короля.

Герцог Орлеанский, который приходился кровным братом королю и был с ним в отличных отношениях, тоже был явно не готов к разговору о происходящем.

– Дорогой мой брат! Я уже нашёл того негодяя, что сотворил это с тобой! Я считаю, что твой лекарь дал тебе непонятной травы и ты был не в себе эти дни!

– Эти дни?! То есть, сегодня не вторник…

– Сегодня среда! То, что ты не помнишь день, лишь подтверждает мою теорию! Ух, точно надо вешать этого еретика! До сих пор отпирается и говорит, что дал тебе ромашку! Все наладиться. Ты был немного не в себе.

– Не в себе?! В чем это выражается?

– Ты орал не своим голосом, ты ползал по полу, ты выл. Показывал всем твою королевскую мощь для продолжения рода.

– Как это? Я что, ходил голый?!!

– Именно. Голый. Без каких либо-штанов. И рубаха не прикрывала ничего.

– Как вы могли допустить это?!

– Это все началось достаточно быстро. Ты вскочил, ну мы подумали, ты выздоровел, тв бегал по дворцу в отличном настроении и пел бравурные песни. Ничего не предвещало, так сказать. За завтраком ты стал требовать Изабеллу сейчас же раздеться и делать наследников. Прямо на столе. И это при том, что ей рожать через месяц, кричал, что-то про кровь, чем изрядно её напугал. Потом ты пытался на наших глазах заставить служанку выполнять все то, от чего отказалась Изабелла. Ты показывал всем, как происходит процесс, как это лучше делать, ни одна женщина, что оказывалась у тебя на пути, не была без внимания … Мы ничего не поняли, на всякий случай оставили тебя под охраной. Казалось, что это не ты… Изабелла, она пыталась успокоить тебя, усмирить…но ты лишь толкнул её, а потом и вовсе ударил..

– Господи, какой ужас… – прошептал король и погрузился в свои раздумья.

Срочно у ювелира было заказано колье невероятной красоты для Изабеллы. Служанке выделено жалование. А вот придворному доктору пришлось поплатиться головой.

Король думал об этом событии не одну неделю. Все дело в том, что он был уверен, дело не в придворном лекаре. Что-то внутри Карла поменялось. Словно изменился его состав крови под кожей.

Он часто запирался в своём кабинете, смотрел в окно. Ему совсем не хотелось видеть Королеву, даже рождение его маленького сына совсем не принесло ему радости.

Наоборот, король переживал, что может передать ребёнку некие странности.

Карл часто просыпался ночью от тревоги, ему снились тёмные, вязкие, как болота, удушливые сны, в которых он был один, совсем один. Он не подпускал к себе доктора, боясь, что его сны могут быть следом столь длительного отравления.

От замкнутости состояние душевного здоровья короля продолжало помутняться, громкие звуки выводили его из равновесия, заставляя плакать.

Жуткие сны и головные боли мучали его.

Несколько месяцев король сидел в замке, но простившей его Изабелле, её смягчившемуся к нему и его переживаниям сердцу и разуму удалось найти нужные слова, чтобы помочь королю жить заново.

Изабелла пришла к королю, выбрав отличную женскую тактику – она великолепно выглядела в тот день. Атласное платье подчёркивало её стан. После рождения ребёнка, беременность совсем не испортила её стройную талию, а грудь, которой она кормила королевского наследника, стала ещё пышнее.

– Карл, мой милый муж. Ты верно поступил, что дал мне время осознать, как я люблю тебя. Ты был отравлен, но самое страшное, что ты отравляешь себе жизнь мыслями об этом поступке и дальше. Я простила тебя, мне не за что прощать тебя даже, поскольку не ты в тот момент руководил твоим телом. У нас растёт чудесный сын, ему нужен отец, мне муж и стране король. Услышь меня.

В конце концов королём было решено, что все настойки для лечения лихорадки были с различными травами и винным содержанием, а известно давно, пьяный себе не хозяин, а с лихорадкой и неизвестными травами тем более.

Настало лето, а с ним и огромное желание короля забыть все произошедшее и развеять хандру. Изабелла предложила королю устроить бал во дворце в Сен-Поле. Было выбрано 13 июня.

Бал прошёл прекрасно. Король получил от Изабеллы столько счастливых улыбок, что воспрянул духом. Все тяжелые мысли его растворились в свете многочисленных свечей, блестящих шпаг и красоты придворных дам во главе с его обожаемой Изабеллой.

А тем временем, за спиной короля черными лепестками ненависти распускалась интрига. ¹

Вот уже 12 лет Карл VI правил страной, превратившись за это время из 12 летнего мальчишки в 25 летнего юношу. Карл V, который был не только отличным королем, но и предусмотрительным родителем, принял ордонанс в 1374 году, согласно которому Карл VI, становился совершеннолетним в возрасте 13 лет, а, следовательно, мог принять на себя функции главы государства. Причин для принятия ордонанса было много, но главная заключалась в Людовике Анжуйском, приходившимся Карлу V родным братом. В молодости братья были очень близки, но при этом Карл V по некоторым причинам решил обезопасить своего сына.

По ордонансу следовало, что в случае смерти Карла V, регентшей должна быть признана королева, его любимая Жанна, но увы, ей было суждено покинуть этот мир даже раньше своего супруга. Поэтому, правление было передано двум дядьям королевы герцогу Беррийскому и герцогу Филиппу Бургундскому. На должность коннетабля был назначен Оливье де Клиссон, вернее сказать, это было даже не назначение, а продление полномочий коннетабля, который получил эту должность от самого Карла V.

Власть дядьев не продолжалась долго, фактически, они правили год, набивая свои карманы. Но, первое время этот факт был не так заметен на фоне вопиющего поведения Людовика Анжуйского, который присвоил себе из казны 17 миллионов франков, так и не добившись отмены решения по ордонансу.

И все же, власть пьянит. Пьянят и деньги, и поборы, что можно безгранично назначать крестьянам. Герцоги не раз вспоминали прекрасные для себя времена, мальчишка Карл VI все же вступил в свои права и раздражал их своим желанием быть как отец. Он сувал свои нос во все дела. Он управлял страной, как управляет тринадцатилетний мальчишка своей бандой из друзей в саду – наигрался и забросил.

И его лучшим другом, его единомышленником был любимый когда-то друг отца, коннетабль Оливье де Клиссон. Этого человека герцоги просто ненавидели. Он и именно он добился того, что молодой Карл VI объехал всю страну и увидел масштабы страданий народа от налогов, введенных дядьями. Он и именно он помог Карлу VI отстранить дядьев от управления страной.

Оливье де Клиссон

Оливье V де Клиссон (фр. Olivier V de Clisson; 1336 – 23 апреля 1407) – французский военачальник времён Столетней войны и коннетабль Франции, принадлежал к старинному бретонскому роду Клиссонов

Герцоги ждали подходящего момента, чтобы если не вернуть себе власть полностью, то хотя бы отомстить. Им нужна была сила, смелость и ненависть к коннетабл в одном флаконе.

Таким флаконом оказался герцог Бретанский, который больше всего ненавидел коннетабля Оливье де Клиссона. с которым у того были давние личные счеты.

Именно в коннетабле, а вернее, в силе его военного поста и влияния троица видела угрозу для своего дальнейшего благополучного существования. Им оставалось малость – найти более или менее доступную марионетку для совершения убийства Оливье. А далее все правление Карла VI им казалось так же легко разрушимым, как карточный домик.

И его величество Случай, как бывает в такие дни, услышал их чаяния.

Герцог Орлеанский, известный нам как Людовик, любимый брат нашего короля Карла VI, был женат на Валентине, о чьей красоте легенды ходили по всей Европе и за её пределами.

Но волк не бывает сыт, как и молодая душа герцога не могла насытиться красотами одной женщины. Много сердец пало в этой войне, несколько бастардиков с папиными чертами бегало по окрестностям Парижа, но были и честные девушки, чьё сердце плотно было занято любимыми мужьями или просто достойными кавалерами.

Так сложились звезды, что именно о порог такой достойной Людовик и сбивал каблуки своих сапог, предлагая ей различные блага. Дама была благородная и держалась с достоинством. Боясь не выдержать напора, она пожаловалась месье с самой сомнительной репутацией в Париже.

Некий Пьер де Крайон, к слову сказать, приводившийся родственником королю, был известен по очень неприятной истории. Близкий друг Пьера, герцог Анжуйский, воевал в Италии. Средства его были на исходе и герцог сердечно попросил своего друга Пьера съездить к его жене и получить у неё деньги на продолжение военных действий. Герцог Анжуйский верил в успех и в людей. Что и сгубило его. Пьер, приехав к жене герцога, в красках описал всю сложность положения герцога. Порядочная и любящая жена собрала все, что смогла собрать за три дня и отдала Пьеру. Пьер и правда намеревался довезти деньги до герцога, но ох уж эти венецианские куртизанки… Не испробовавший их любовь не понимает толк в жизни, любил он рассказывать своим друзьям.

Деньги закончились раньше, чем настало похмелье. Скандал был на весь Париж.

Безутешная жена герцога, обо всем узнав, подала в суд на Пьера. Суд признал её правоту, но, учитывая доброе отношение к Пьеру общества и его мольбы, посчитал нужным выслать его из Парижа и обязать вернуть деньги.Смотреть в глаза герцогу было невыносимо. Рассуждая, что герцогу все равно суждено погибнуть, а это в лучшем случае, на войне, добрый друг Пьер просто решил убить его самостоятельно. Заманив его в Лану, парой ударов Пьер поставил точку в своём отношении к мужской дружбе. Но и этот фортель, возможно, прошёл бы без внимания. Пьер, чувствуя свою возрастающую популярность и безнаказанность, решил сделать пакость самому герцогу Орлеанскому.

Все дело в том, что герцог имел доступ к очень интересным книгам по алхимии и даже имел небольшую мастерскую, где делали опыты. Пьер неоднократно просил герцога поделиться с ним, на что всегда получал отрицательный ответ. А венецианские куртизанки продолжали голосами сирен манить и стоили ох как не дёшево.

Раздосадованный Пьер, чья репутация была безнадёжно испорчена настолько, что и одного су бы ему не доверили, решил отомстить Людовику.

Ударил он по больному, придя к его невероятной красоты, ещё раз повторимся, жене Валентине и рассказал той о любовных похождениях её мужа. Валентина, как дама умная и достойная, вышла из этой ситуации с невероятной красоты диадемой и обещанием от честной девушки, что не далее, как завтра, девушка будет уже в монастыре и станет невестой Господней.

Валентина Висконти (герцогиня Орлеанская)

Единственная дочь Джан Галлеаццо Висконти, первого герцога Милана, и французской принцессы Изабеллы Валуа (дочери Иоанна Доброго). Рано осталась без матери, воспитывалась в Павии своей бабушкой Бьянкой Савойской. Получившая прекрасное образование и обеспеченная огромным приданым, Валентина была одной из самых желанных невест Европы (её обручали четыре раза). В 1395 году её отец решил выдать Валентину замуж за брата французского короля, чтобы укрепить свои политические позиции.

Но герцог сам такой дерзости и мужского предательства прощать не собирался. Да и королю такой родственник, начинающий дерзить самому Людовику, был вообще не приятен. И король, своим твёрдым решением приказал кляузнику покинуть город. Конечно, Крайон пытался оправдываться, говорил, что виноваты во всем оккультные науки, которыми занимается Людовик, но королю, чей нрав был очень справедливым и гордым, такой член семьи был не ко двору.

Так появился униженный и амбициозный, желающий владеть и не владеющий, но призванный сыграть зловещую роль в этой истории.

Слухи о его изгнании очень быстро долетели до герцога Бретонского. У него уже заседали дядья короля, которым так неприятно было лишиться могущества, а хуже быть обвинёнными в растрате денег и в создании налоговых кандалах для народа. Приютив у себя Пьера, дав ему в распоряжение чудесный замок с отличным погребом и куртизанками не хуже венецианских, герцог Бретонский через неделю пришёл к Пьеру с заявлением.

– Хочешь, чтобы тебе достался этот замок и ты не знал отказа в женских добродетелях на пару миль в округе? Вся мерзость общества затаилась в коннетабле. Решим проблему с ним, решим проблему с обществом в целом. Тебе помогут 40 наемников. Или не стоит тут оставаться.

Пьер был изрядно пьян. С его коленей не слезала куртизанка, другая массировала его шею. Коннетабля он ненавидел лютой ненавистью, как, впрочем, герцога и короля, коим суждено было родиться под более счастливой звездой и управлять страной и её богатствами. Быть в шаге и не иметь возможности гораздо более, чем быть в недосягаемости и о возможности даже не рассуждать.

– Решено. Я принесу вам его сердце на блюдечке.

И вот, ничего не подозревающий коннетабль Оливье де Клиссон в сопровождении восьми своих смелых воинов неторопливо приятным парижским вечером возвращался с бала. Сорок охотников за головами, среди которых были совсем безбашенные мародеры и убийцы, сидели в засаде и ждали условного сигнала.

Когда лошадь Оливье на полкорпуса вышла из-за угла, её тут же оглушил огромный громила.

Клиссон успел выскочить из-за седла своей любимицы, которая стала клониться на бок. То ли у животного был шок, то ли она испустила дух. Оливье сразу узнал Пьера де Крайона.

– Сегодня я пришёл, чтобы убить тебя, – Крайон был в отличном расположении духа и сверкал своими белями зубами в издевательской улыбке.– Надоело молить о пощаде за свои проишествия герцога, короля. Одна твоя голова Оливье значительно поменяет на власть во Франции.

– Посмотрим, Пьер. Сегодня у меня не было настроения умирать, – и обнажил свою великолепную шпагу.

Мужчины и их воины столкнулись в жесточайшей схватке. Тут, правда, стоит сразу произвести оговорку. Банда Пьера значительно поредела – Оливье Клиссон пользовался большим уважением даже среди тех, кто не чтил закон. Нападавших осталось всего девятнадцать.

Сражение продолжалось уже минут 20, когда один из любимых воинов Оливье издал короткий вскрик. Его душа точно покинула тело, кровь из артерии на шее выходила страшным небольшим фонтаном.

Этой секунды Пьеру де Крайону хватило, чтобы нанести Оливье сокрушительный удар в сердце. Оливье рухнул на землю навзничь. Судя по бледнеющему лицу это было последнее его поражение в бою.

Залихватским свистом один из бандитов подал знак, что приближается подмога со стороны армии короля, и Пьеру пришлось срочно сворачивать бойню. На самом деле, подмога подоспела только через несколько часов, потому как отправленный за подмогой молодой оруженосец совершенно потерял дорогу.

И среди разбойников бывают порядочные люди. Тот боец, что следил за прибытием королевского отряда, знал Оливье де Клиссона. Ему отчаянно нужны были деньги, но не настолько, чтобы не помнить добрых дел. Коннетабль был человеком очень крепким, этот удар только выбил из него дух, но не убил его. Стоило прекращать эту кровопролитную драку, свой куш он получит, а вот коннетаблю стоит ещё пожить.

Подав знак, он первым стал уносить ноги сначала по французским крышам, а следом и по узким улочкам.

К Оливье де Клиссону уже бежали толстый мужчина и его такая же неповоротливая жена. Простые люди в шёлку закрытой ставни наблюдали за происходящим, но очень боялись вмешаться. Бережно положив его на одеяло, они отнесли его в дом.

Первое, что ощутил Оливье де Клиссон, прежде, чем открыть глаза – острую боль в грудине. Его снова спасла невероятная вещь – кираса, которую он получил в качестве подношения от короля во время передачи ему должности коннетабля.

Король Карл VI особо благоволил к Оливье и сам лично преподнёс ему этот дар. Тонкая, словно из лебяжьего пуха, невероятно прочная кираса, защищала грудь коннетабля. Но самое интересное было в центре этой кирасы. В плетение была встроена небольшой кулон с образом Божьей матери. Он носил эту кирасу постоянно, словно в благодарность королю, а также осознавая, сколько у него врагов. Сегодня эти враги показали своё лицо, худшие предположения о связи гергоца Британского с дядьями монарха и Пьером де Крайоном подтвердились.

В небогато обставленном доме было очень уютно. На его лбу лежала повязка, которая приятно холодила лоб. Пахло хлебом. За столом сидели простые люди – невысокого роста, полный коренастый мужчина с сильными руками и его милая жена, маленькая, и, казалось, даже кругленькая.

– Мы подняли вас, господин коннетабль, и отнесли в дом, как только это было возможно… – молвил, запинаясь, крестьянин.

– Мы пекари, господин, – вторила ему жена, – мы простые люди, мы не хотим неприятностей.

– У Вас их и не будет. Смею Вас заверить. Сегодня была попытка совершить предательство короля. Благодаря Божьей помощи и вашей смелости я жив. Следовательно, врагам моим надлежит в ближайшее время отправиться на тот свет.

За окнами послышался топот не меньше сотни копыт. Узкая улочка готова была трещать по швам от такой канонады звука. Во главе поискового отряда был сам король, герцог Орлеанский был по его правую руку. Оба они были встревожены. Пекарь выбежал им на встречу, почтительно опустившись в приветствии самого короля, стал рапортовать, как они нашли с женой коннетабля, что он жив, как видели происходящее, куда отправилась банда.

Король, услышав, что коннетабль жив и находится в доме пекаря, уже отдавал приказание по поводу врача и подготовки транспорта для перевозки Оливье в замок. Герцог Орлеанский же, наоборот, очень внимательно слушал пекаря, запоминая каждую мелочь.

По окончанию речи врач уже успел осмотреть коннетабль и заверил всех, что ничего страшного в ранении нет. Король снял с себя перстень и даровал его пекарю. К этому дару также присовокупили 100 су, что сделало пекаря и его жену невероятно счастливыми. Повозка с коннетаблем отправилась во дворец. От охраны отделился отряд в пятнадцать бойцов, целью которых было нагнать банду Краона.

Окончательно пришёл в себя коннетабль только на вторые сутки. Боль в груди ещё не прошла, но государственные дела не терпели отлагательств.

Оливье Клиссон попросил короля об ужине и обсуждении дальнейших действий без присутствия очаровательных дам. Он доверял Королеве, она очень ему импонировала, и расстраивать её совершенно не было в его планах.

На ужине также присутствовал и герцог Орлеанский, всем сердцем поддерживающий брата и имеющий личные, как помнится, счёты к Пьеру де Крайону.

– У меня неприятные новости, господа. Пьер де Крайон не безумец, что жаждет мести. Он управляемый безумец, цель которого нанести удар по королевской власти. Ему неприятны ни династия Валуа, ни, естественно, Ваш покорный слуга. Все это организовано герцогом Британским и Вашими дядьями. Британь старается вернуть себе прежний статус любыми силами.

Повисло неприятеле молчание. Одно дело безумный ревнивец, недополучивший тайны алхимии. Другое дело попытка захвата государственной власти. Король заговорил после небольшой паузы:

– Необходимо пресечь такие действия на корню. Есть ли у нас доказательная база против наших дядьев? Пьера де Крайона повесить не составит труда, а вот пойти против своей крови… Это может вызвать серьёзные последствия. Предлагаю обрушить свой гнев на герцога Британского. Собираем армию, пойдём на него войной. Пусть назовёт нам все имена, гильотина давно плачет по его вероломной голове.

Сказано – сделано. В кратчайшие сроки была собрана и мобилизована небольшая армия.

В воздухе, помимо жаркого парижского солнца, казалось, проникшего в каждый камень в городе, а от того создающего эффект раскалённой печи, висело что-то гнетущее, неуловимое. Король замкнулся в себе, не устраивал приёмов, не принимал послов и просителей. Изабелла видела его редко, бледный вид короля огорчал её, и он старался не показываться ей на глаза.

Король Карл VI, тем временем, чувствовал, что с ним происходит что-то. Страх поселился в его сердце. Причём поселился он не тогда, когда Оливье де Клиссон рассказал о предателе. Страх поселился значительно раньше. После той лихорадки, после того неадекватного для короля поведения, совершенно необъяснимого, король с каждым днём все больше опасался впасть в очередное забытие. Он практически перестал спать.

Картины с изображением его красивого рода на стенах казались ему устрашающими. На всех лицах он видел только гримасы. Он мог стоять и смотреть на них часами, все придворные шептались, что это реакция на потрясение от предательства дядьев и он молит о помощи у своих предков. На самом же деле Карл, поначалу испугавшийся своих видений, привыкал к ним. Он видел не лица предстающих перед ним королей. Он видел их пороки. Красивые картины расплывались перевёртышами у него перед глазами. Иногда Карлу казалось, что отдельные части тела даже шевелятся. Он не мог об этом никому рассказать, поскольку не понимал, насколько далеко зашли дядья и герцог Британский в своём предательстве.

Ситуация ухудшалась день ото дня. Пороки на лицах предков постепенно сменились на их лица в тот момент, когда души их покидали тело. Ещё через несколько дней король стал видеть их разлагающиеся трупы. Находиться в замке он больше не мог.

Собрав герцога Орлеанского и Оливье де Клиссона, король предложил им следующий план.

Поскольку трёх бретёров из отряда Пьера де Краона удалось схватить, они прямо указали, что скрывается преступник у герцога Британского. О влиянии на Пьера кого либо, кроме герцога, известно не было. Да и роль самого герцога была не доказана. Решено было атаковать Британь и действовать совместно с дядьями, их же руками убивая созданное ими сопротивление. Гонцы были отправлены к герцогу Беррийскому и герцогу Бургундскому. Оба дяди, оценив мудрость Карла VI согласились участвовать в походе и атаковать бывшего своего союзника. Смерть герцога Британского была им на руку. Друг другу они никогда не мешали, разворовывая страну при оммаже будущего короля Карла VI. А вот герцог мог сейчас открыть совершенно ненужные факты. Тем более, что Пьер де Крайон умудрился упустить возможность разделаться с Оливье де Клиссоном.

Местом встречи был назначен город Ле-Ман и все войска устремились туда. Дядья присоединились к походу на Бретань, что не удивило герцога. Поняв, насколько плохо его положение, он написал большое письмо королю, в котором клялся в своей верности и в том, что в Бретани нет Пьера де Крайона. Герцог был готов открыть врата всех городов, чтобы воины короля лично убедились в этом.

В это время королева Арагонская также прислала весточку об аресте в Барселоне одного рыцаря, очень напоминающего Пьера. Но точного подтверждения этому не было и след Пьера был утерян.

Получив преклонение от всех мятежников, король все же не захотел прерывать поход. Ему не хотелось возвращаться в замок, к страшным картинам и ещё более страшным своим мыслям.

3 августа 1392 года началось с неприятных вестей. Короля мучила лихорадка. Снова он чувствовал кожей, как миллионы маленьких пиявок начинают ползать под его кожей. Его трясло, приходилось поддерживать стакан воды, чтобы он мог утолить жажду.

Ему снились непонятные картины. Раньше он не встречал таких. Словно иллюстрации из книг, но нарисованные на непонятные тематики. При этом у картин была единая, совершенно непонятная стилистика, один размер и направленность. Король ничего среди них не понял, подумав, что это плод его воображения, расшатавшийся после просмотра картин во дворе.

В Амьене пришлось остановиться на пару дней, все эти два дня врачи неустанно наблюдали короля, и рекомендовали ему вернуться в Париж или же отлежаться тут неделю. Но уже 5 августа король заверил, что ему лучше и с утра армия готова была отправиться в путь. Когда Карл вышел из своего временного пристанища, народ ахнул. Август в этом году был жарким, на улице ярко светило солнце, был полдень и самые жаркие часы были впереди. И тем не менее, король зачем-то одел бархатную куртку и алую шапку. Пот тек ручьями по его лицу и шее, он был бледный, очень бледный. Жизнь словно не хотела находиться в его теле. В руках Карл перебирал жемчужные чётки, подарок его Королевы.

Не успела армия отъехать и одного лье, как на дороге появился босоногий старик, одетый в рваный дуплет. Его тело было покрыто коркой из болячек, влажных и гниющих. Откуда он взялся, не мог объяснить никто. Рядом был лепрозорий, но этот бы просто не дошёл оттуда. Он просто материализовался прямо под копытами славного королевского коня.

– Тебя предали, предали, Король! Тебя предали твои же родные, твоя кровь! Ты обречён на вечные страдания!!! – истошно завопил старик, – тебе не спастись!!!

Его бы убили на месте. Его бы повесили на гильотине. Этому старику нашли бы жесточайшую из казней.

Но в этот момент произошло неисправимое. Один из пажей короля, что также ехал на коне, был родом как раз из Амьена. И сложилось так, что приехав в город с королём, он случайно встретил свою любовь. На его счастье девушка ещё не успела выйти замуж, а потому прошлую ночь он провёл в уговорах её ждать его. Паж хорошо знал своего коня, солнышко пекло, процессия двигалась неторопливо, тряска сделала своё дело и он уснул. Сумасшедший старик разбудил и напугал пажа, копьё из его рук соскочило и пришлось прямехонько по каске пехотинца.

Это была последняя капля для разума короля, чьё состояние от жары и дороги лишь ухудшилось, старик ударил сразу в два больных места. Он не сможет вылечиться. Его предали.

Последнее, что увидел влюблённый паж из города Амьена, это королевский клинок, протыкающий его шею насквозь. Кровь полилась по руке короля, словно змея обвила его своим упругим телом. Это привело короля в ещё большее помешательство. Теперь все лица, которые видел он, были словно коллекция дьявольских душ. У кого-то свисала клочьями кожа, у кого то не было внутренностей. Конечности отсутствовали у многих.

Король посмотрел на свои руки, увидел своё отражение в каске. И понял. Среди всех умерших, он один остался живым. Его все предали!

– Меня предали, умрут же предатели! – с этим ревом он стал протыкать всех, кто встречался на его пути.

Пажу и бастарду де Полиньяку ещё относительно повезло, король убил их с первого удара. Пехотинцу, пытающемуся закрыться, он нанёс жуткие раны в голову и руку, одному пажу на коне король нанёс сокрушительный удар в живот, ещё одного ранил мимолётом. Король замер. В его голове, словно падающая на небе звезда, пронеслась мысль. Если проблема в его крови, то надо прежде всего истребить самого близкого по крови человека. Он развернулся и стал осматривать всех в поисках лица герцога Орлеанского. Герцог же и три его верных слуги неслись по лесу во весь опор в обратную сторону. Герцог мгновенно оценил весь ужас ситуации, поняв, что король не в себе, предпочёл скрыться. Если бы герцог остался наблюдать за происходящим из безопасного места, он бы просто ужаснулся, увидев, сколько человек пострадало. Король буйствовал, пока клинок его от запекшейся крови не перестал быть острым. В тот день души двадцати двух славных солдат покинули тела.

Гийом Мартель был обычным кастеляном королевского двора. Он наблюлал, как сотни мужчин дают себя ранить и убивать. С какой покорностью они идут на судьбу, словно нет другого шанса. Он не мог равнодушно смотреть на происходящее, погибали его друзья. Гийом решил, его жизнь на весах судьбы не стоит ещё десятка жизни. Выбрав удачный момент, он бросился на круп лошади сзади, стащил короля с коня и положил на землю. Единственное лицо, которое среди страшных масок увидел перед собой король, было лицо Гийома. Король принял его за ангела Божьего, за своё спасение.

"Сейчас все закончиться, я отправлюсь в светлое царство Господне. Старик не прав, я смог победить нечесть и я получаю свою награду.

Короля положили на повозку, он отключился.

Такой факт сумасшествия невозможно было скрыть. Свидетелем его стало слишком большое количество людей. Более того, по всему Амьену ползли слухи, в несколько раз преувеличивающие происходящее. Шептались и о том, что герцог Орлеанский погиб, и о том, что убито около двух сотен человек, были смельчаки, кто утверждал, что голова короля превратилась в голову самого Сатаны. Много было домыслов о состоянии короля. Приближаться к замку, в котором он находился боялись дети и взрослые. Некоторые шептались, что его состояние заразно. Город совершенно забыл о своей жизни и ждал только глашатая с объявлением.

А тем самым временем, никто не мог сказать, что происходит с королём.

Королевский врач видел такое первый раз. Ни одна болезнь в медицине не могла объяснить, что происходит. Тело короля остывало. На месте сердца жутким цветком из сосудов и вен расцвёл, словно кровоподтёк, цветок, что полностью повторял родовой герб семейства Валуа. В середине цветка из вен наблюдалась пульсация. Иногда она затихала, иногда возобновлялась с такой силой, что казалось, струйка крови хочет выбраться через кожу.

Королева уже готовилась к траурной церемонии. Врачи прогнозировали максимум два дня. Герцог Орлеанский был печален, как никогда ранее. Это был не просто его брат по крови, он действительно очень любил короля.

Все церкви, соборы, храмы в городе были открыты и любой мог молить о здоровье короля. Закрытой стояла лишь синагога. Рассудили, что молить о здравии короля людям другой веры не правильно. Но раввин синагоги выпросил возможности также непрестанно молить о здравии короля для своих прихожан.

Горожане стали потихоньку собираться у крепости, приносить цветы и свечи.

Герб рода Валуа.

Цветок на груди короля становился бледнее, тело его достигло невероятно низкой температуры, черты лица обострились. Траурная повозка была готова со всеми почестями доставить его в Париж.

Королева пришла проститься со своим пока ещё живым мужем прежде, чем врачи диагностировали бы его смерть. Она припала к его рукам губами и тихо заговорила:

– Ты был для меня самым лучшим мужем, самым лучшим мужчиной в мире. Я не знаю такой болезни, ради чего ты отдаёшь свою душу. Но зная, какой благородный ты человек, с какой чистой душой и помыслами, я верю, что твои страдания не совершаются во благо темных дел. Я не знаю, как жить без тебя. Как жить, не любя тебя. Мне так жаль, что не все мы успели с тобой сделать. Я бы жизнь отдала за тебя. Господи, прошу тебя, не отнимай у меня любовь! Услышь меня, Господи! Оставь моего мужа живым и мы через год подарим тебе дочь или сына, коим суждено будет посвятить свою жизнь служению тебе.

Неизвестно, какая из сил, страстная любовь Королевы или же мольба о здравии из уст всех французов, сработали.

Через пару часов после посещения Королевы врачи стали яснее слышать биение королевского сердца. Цветок из вен окончательно пропал. Температура тела повышалась.

Проспав ещё сутки, король открыл глаза. Он не помнил ничего. События последних пяти месяцев просто выпали из его памяти. На герцога Орлеанского выпала нелегкая миссия – рассказать королю о всех происходивших с ним безумствах. Герцог решил смягчить удар, сокращая количество пострадавших с двадцати двух до четырёх. Про неприличные жесты герцог аккуратно сказал фразу про глупое поведение. Король был шокирован, расстроен. Назначил всем пенсии, велел поддерживать вдов и детей.

Врачи требовали его возвращения в Париж. Дома ему и стены помогут, рассуждали они. И действительно, по приезду домой король быстро пошёл на поправку. С картин на него больше не смотрели чудовищные лица. Изабелла делала все возможное, чтобы выполнить обещание данное Богу. И только маленькая точка из лопнувшего на груди сосуда могла напоминать о происшедшем.

Первый приступ был позади.