Читать книгу Страницы воспоминаний - Ольга Ард - Страница 1

Пролог. Сентябрь 2018-го года.

Москва.

– Идиот!

Я рефлекторно обернулся на крик, раздавшийся за моей спиной. Глупость, конечно. Наверно, только в нашей стране и в ее безумной столице, привыкшей к грубости и жестокости, на подобный крик могло оглянуться подавляющее большинство мужчин, поздним вечером спешивших домой по освещенной редкими фонарями улице. Но крик предназначался не им и не мне. Ночную улицу перебегал подросток в ярко-красной куртке. Каким-то чудом он не был сбит ни одним из пролетавших мимо бензиновых монстров. Вовремя успевший затормозить водитель высунулся в окно и проводил парня отборным матом, видимо, считая, что «идиот» для него недостаточно. Но подросток, в отличие от меня или других мирных работяг, шедших по тротуару, даже не оглянулся, его красная куртка быстро скрылась из виду в одном из соседних дворов.

Я невольно задумался. Что за глупость! Один дурак, рискуя жизнью, перебегает дорогу в ста метрах от пешеходного перехода. Ведь доля секунды, и его жизнь могла бы закончиться прямо на моих глазах. Мозг уже нарисовал картину с размазанной по асфальту кровью, скорой помощью, как всегда приехавшей не вовремя, полицией, допрашивающей меня как свидетеля, из-за чего я и к полуночи не попадаю домой. Я почувствовал приступ тошноты. Наверно, также все могло быть и в тот вечер, о котором мне не хотелось думать. Равнодушные люди вокруг, не желающие прервать свой путь даже ради обрывающейся жизни. Но нет, сегодня все закончилось хорошо.

А вот другой глупец: он зачем-то кричит первому вслед, хотя этот крик ничего уже не может изменить. Он ни парня не спасет, ни предупредит несущихся на огромной скорости автомобилистов о мелькнувшем на их пути живом препятствии. Он просто выплеснул свои эмоции. И вот же глупость. Очередная. Еще куча глупцов обернулась на его крик! Ведь каждый знает в душе, что в Москве такие слова могут сказать любому, и причина для этого не нужна. А пока пешеходы оборачиваются, мимо проносятся на огромной скорости те, кто, пытаясь сэкономить минуты долгожданного пятничного вечера, намного превышают положенное ограничение скорости. Но что им за это будет! Да ничего. Потому что это Москва. Здесь правит безумие, глупость, и еще… Маленькие бумажки, которые позволяют тем, к кому они на время попали в руки, творить новые большие и не очень безумства, чтобы убить тоску и усталость от этого города и на время почувствовать себя счастливым.

Со стороны и я мог казаться счастливым человеком: подумать только – квартира в Москве, предел мечтаний провинциальных дурочек, приехавших покорять столицу. Но… Опять нестыковка. Квартира была маленькой панельной однушкой, где и одному-то жить было тесно, первый этаж с окнами во двор, лавочки которого облюбовали местные пьянчуги, на далекой окраине, куда метро добралось лишь тогда, когда все местные жители уже купили себе от безысходности машины. Жилье осталось от бабушки, которая с вместе с дедом приехала из далеких поволжских краев отстраивать Москву в послевоенные годы. Когда их не стало, мы с сестрой (близняшкой, между прочим) очень грустили по этому поводу, но квартирка по наследству досталась нашей маме. И так как сестренка в силу работы постоянно каталась по городам и весям нашей необъятной родины, то в оставшуюся от бабушки квартиру было решено переехать мне.

Хорошо ли мне было одному? Не знаю. В свои почти тридцать лет я не был женат, да как-то несильно к этому и стремился. С одной стороны, конечно, женского присутствия в доме не хватало. Но мама как минимум раз в неделю приезжала ко мне, готовила еду, помогала с уборкой (хотя я и сам, в общем-то, не был лентяем, и что-то по дому все-таки делал), гладила выстиранные машинкой рубашки. В общем, я позволял заботиться о себе, даря тем самым ощущение, что без нее мне никак не обойтись. Мама была рада, да и я сам от её помощи не страдал.

Каждое утро я выходил из дому, торопясь добраться до метро, погружался в безумный поток конечной станции и вместе с другим уже потоком через час вылетал на одну из центральных улиц, на задворках которой находился наш офис. Да, я всего лишь офисный планктон, работающий на благо очередного дяди с большими деньгами. Аналитик отдела маркетинга. Такое емкое название, под которым кто угодно может понимать что угодно. Не буду уходить в подробности своей работы, в общем-то, никому это не нужно, даже мне самому. Скажу только, что я люблю цифры, а они любят меня. И с ними мы благополучно шествуем по жизни уже много лет, медленно, но верно приближаясь к пугающей многих цифре тридцать. Но страшная она для других, а я цифр не боюсь, я их люблю.

Почему эта история началась для меня с крика «Идиот» на ночной улице? Так всегда бывает, когда вдруг идешь-идешь, и какая-то непривычная вещь заставляет задуматься и увидеть мир не таким, каким мы привыкли его видеть через призму своего восприятия, а таким, какой он есть на самом деле. Ведь в реальности мы не видим всей картины вокруг нас, мы достраиваем ее на основе нашего предыдущего опыта и не пытаемся замечать те детали, которые могут нам сказать: это не правда, все то, к чему ты так привык, на самом деле не соответствует реальности, это лишь твоя память и представления о мире, а не то, что в действительности воспринимают анализаторы твоих органов чувств.

В тот день я задержался на работе, отмечая пятничным вечером свой долгожданный отпуск. Мне предстояло ехать в Севастополь, пусть и не для того, чтобы лежать на пляже, купаться в море или любоваться светлыми улицами и скалистыми пейзажами этого красивого города. Была уже середина сентября, бархатный сезон на южных берегах, и следующим утром я должен был погрузиться в поезд до Краснодара, а затем пересесть на автобус и проехать впервые в жизни по новенькому Крымскому мосту. Да-да, и меня захватила эта идея, хотя намного проще было добраться до Крыма на самолете. Но торопиться было некуда, да и поезд позволил бы еще раз все обдумать. Этой поездкой я хотел вылечить, но не легкие с помощью крымского воздуха, и не спину при помощи крымских грязей, и даже не душу при помощи крымского вина. Я хотел вылечить свою голову и вернуть, наконец, себе покой.

Тула.

Ночью был дождь. Эта мысль была первой разумной, посетившей меня после пробуждения. Всю ночь капли бились о стекло, а мысли роились в голове. Сон пришел лишь под утро, но и тот был прерван звонком будильника, вечного спутника взрослой жизни. Я подошла к окну: двор был весь в лужах. Трава, начавшая с наступлением осени терять свой зеленый цвет, покрылась черными пятнами грязи от попытавшихся пройти напрямую через двор обитателей нашей общаги. Над городом висели низкие грязно-серые облака, предвестники затяжной осени.

Что сегодня за день? Вроде бы суббота. Одеться, позавтракать, сложить до конца вещи и в путь, на вокзал. Уже через несколько часов поезд увезет меня в Краснодар, а оттуда я уже доберусь в Крым. А там, наверно, тепло. Я, наконец-то, увижу солнце. Все лето пролетело мимо меня и стен института, где я сидела в приемной комиссии. Ну а что делать, на бесплатную аспирантуру можно было претендовать, только оставаясь работать на кафедре. Когда я была старшекурсницей, работа лаборанткой в институте казалась пределом успеха. Я наравне разговаривала с преподавателями, а с молодежью даже перешла на «ты». Но это было тогда. А сейчас диплом уже на руках, сокурсницы удачно устроились на работу с хорошей зарплатой, хоть и не имеющей ничего общего с избранной специальностью. Говорят, что «кандидатскую диссертацию три года пишешь, а потом всю жизнь думаешь, зачем писал». А я начала задумываться уже сейчас. Копеечная зарплата, комната в общаге напополам с соседкой, и никакой личной жизни. Хотя, если бросить аспирантуру, неужели все изменится? Я в это очень слабо верю.

Но не хочу сейчас об этом думать. Меня ждёт дорога. Я лишь однажды была на Черном море, год назад, в Феодосии, по бесплатной путевке от студенческого профкома. Там-то все и началось. Хорошо хотя бы не поездом тогда добирались, воспоминания не начнут душить уже в дороге. Всего год назад на южных берегах казалось, что впереди целая счастливая жизнь. А теперь уже ничего нет. Только огромная-огромная боль.

Умыться, одеться, позавтракать, сложить оставшиеся вещи и вперед на остановку. Отвезти на вокзал меня некому, а денег на такси нет. Но нужный троллейбус подъехал к остановке довольно быстро. Хоть в чем-то повезло. В общем-то, утро не было таким уж мрачным. В троллейбусе я быстро нашла место у окошка и села наблюдать за пролетающими мимо серыми угрюмыми улицами. Вокруг все было как-то слишком уж грязно, как и у меня на душе. Мне безумно хотелось поскорее покинуть этот город и оказаться на солнечном юге, догнав все время ускользающее от меня лето.

– Девушка, почему вы такая грустная? – раздался хрипловатый голос где-то сбоку. Я даже не заметила, что рядом со мной уже сидел какой-то мужчина.

– Я не грустная, – ответила я и попыталась улыбнуться.

– Грустная… Вы ведь на вокзал едете? – он кивнул в сторону моей сумки.

– Ну да.

– Зачем вам уезжать? Вы думаете, там вам будет веселее?

– Наверное…

– Зря вы так. Весело может быть и здесь. Такой красивой нельзя грустить.

Я отвернулась к окну, пытаясь закончить неприятный разговор. Красивая? Да верю ли я в это? У красивых не бывает все так плохо. Мне, наверно, на роду написано быть одной. И внешность тут ни причем.

– Пообещайте мне не грустить? – я вновь обернулась, увидев, что мужчина собирается выходить на остановку раньше меня.

– Обещаю, – сказала я и, наконец-то, улыбнулась.

Через две минуты троллейбус подъехал к зданию вокзала. До поезда оставалось чуть меньше получаса.

Орел.

Недавно я лежала в ванной и представляла, что чувствует человек, когда перерезает себе вены. Говорят, что раньше это был распространенный способ решить все проблемы сразу. Я держала в руках свою безопасную бритву и рисовала картинку, как разбираю ее, вытаскиваю лезвие и аккуратно провожу по запястью. Что почувствуешь? Наверно, только слабость. Ведь первое время от кровопотери ничего не происходит. А тут еще теплая вода, которая создает иллюзию восполнения утраченной жидкости. Но нет, я не сделаю этого. Я боюсь. Боюсь боли.

Боль недаром называют острой, ведь она похожа на нож. И этим ножом поражают твое сердце. Сначала лезвие осторожно надрезает кожу, и ты уже понимаешь, что что-то не так, но страха еще нет: просто непонятное ощущение и слабость. А потом ты чувствуешь, что тебя начинает покидать нечто важное, и ты понимаешь, это твоя кровь, и ее ничем уже не остановить. А лезвие, тем временем, погружается все глубже, и вот нож уже проскользнул между ребер и ворвался в самую глубину тебя, туда где пульсировал маленький насос, позволявший тебе прежде радоваться жизни. Но его работа нарушена и вот весь ужас перед тобой. Боль невыносима, а потом уже нет ничего. Нет даже боли. Ведь нет и тебя самой.

Я боюсь самоубийства, вдруг за этим моим поступком не будет ничего, я просто исчезну? А если Бог все-таки есть, и ад есть, и рай… Значит меня, как самоубийцу, ждут страшные муки? Не знаю… Не хочу проверять. Возможно, это не страх даже, а глупая надежда, что что-то изменится. И вся эта поездка в Крым затеяна с той же целью.

Я собирала вещи в дорогу. В одиночестве. Странно, непривычно. Всегда на курортах одинокие женщины вызывали у меня сочувствие. Хотя нет, это неправильное слово. Правильно будет сказать «презрение». Ведь им не хватило мозгов найти себе хоть какого-нибудь мужика, который свозил бы их на юг. И вот сама стала такая же. Как вообще, до этого дошло? Стоишь и выбираешь, какое платье взять. Никогда не было такой проблемы. Просто брала все, что хочется. Ведь всегда был рядом мужчина, и мне не нужно было бы самой таскать все эти чемоданы. Мне захотелось сесть на пол и расплакаться. Прямо рядом с этими платьями. Не хочу быть одна, не хочу этих презрительных взглядов от замужних дам. Хотя, наверно, их и не будет. Окраина Севастополя в сентябре не такой уж и курорт.

Плакать я не стала. А просто методично продолжила перекладывать вещи с гладильной доски в чемодан, стараясь сложить их так, чтобы они не помялись. Интересно, будет ли там утюг? Вполне возможно, что все мои труды напрасны и в Севастополе тоже найдется, где погладить одежду. Хотя, зачем все это? Ведь знаю же, что белье все равно будет мятым за время дороги. Может быть, просто нашла, чем заняться перед отъездом, дабы отвлечься от мыслей? Вся эта поездка нужна, чтобы не думать, иначе сойдешь с ума.

Из руки выскользнули носки, я обернулась, чтобы их поднять и невольно взглянула в зеркало. Никогда не смотрите на свое отражение, когда вы к этому не готовы. Ведь вы можете увидеть себя реального. Когда подходишь к зеркалу, всегда интуитивно готовишься к этому и надеваешь на себя маску, за которой прячется твое настоящее лицо. Сейчас же я не была готова к встрече со своим отражением. Из зеркала серванта, заставленного рядами сувениров, привезенных из заграничных поездок, на меня глядела уставшая тридцатилетняя женщина с жидкими волосами в бесформенном халате и затравленным взглядом из-под блеклых ресниц. Да, это была я. А ведь казалось, совсем недавно я с новой прической и в новом платье шла с мужем в ресторан. Сына мы отправляли к свекрови, а сами ужинали вместе, как во времена, когда он еще не сделал мне предложение, и я просто была счастлива. Сейчас сын снова был не со мной. Я хотела на время поездки оставить его у своей матери, но муж со своими родителями настояли, и я была вынуждена согласиться и отправить его к ним. Бывший муж. Я не могу пока произнести это словосочетание. Разве муж может быть бывшим? Разве бывшим может быть сын или отец! Смешно ведь – бывшая мать, а бывшая жена – это норма. Отражение в зеркале все-таки заплакало и я вместе с ним. Вещи были почти сложены. Я пошла в ванную, и холодная вода смыла мои слезы. Пора было приводить себя в порядок. До поезда полдня, но осталось еще много незаконченных дел.

Курск.

Холодная грязная вода. Кафель, забрызганный ошметками осенней грязи, отвратительный запах грязных людей, стоящих рядом. Я ненавижу ГРЯЗЬ! Я не хочу находиться здесь, на этом вокзале, но я должен, должен!!! Ждать. Я должен дождаться этого проклятого поезда. Он будет на станции ровно через 23 минуты. Он обязан прибыть вовремя, иначе я просто не выдержу. Я не выдержу еще несколько лишних минут в этом дерьме. Стоять сейчас в вокзальном туалете, в десятый раз моя руки, или вернуться в жуткое помещение, именуемое вокзалом, набитое людьми, источающими запах пота и немытого тела, который ничуть не лучше запаха мочи, стоящего в туалете. Все отвратительно. Все!

Я ненавижу поезда, автобусы, маршрутки. В них постоянно толчется грязное и вонючее быдло. Хочу сесть в машину и мчаться вперед. До Севастополя от Курска всего полторы тысячи километров. Точнее, тысяча пятьсот сорок восемь. Мать обещала купить мне новенький «БМВ», когда я вернусь назад. Ну почему не сейчас? Я мог бы нестись по трассе на скорости 250 километров. Это такой кайф. Ни один наркоман не испытывал ничего подобного. Ехать, ощущая сотни лошадиных сил под своими ногами. Вдавил педаль в пол и полетел. И ничего не страшно. Там ведь серпантины. В горах люди очень часто разбиваются насмерть. Смерть! Как щекочет нервы это слово. Я очень люблю с ней играть. Иногда мне кажется, что она несется за мной, но я еще сильнее прибавляю скорость и ей снова меня не догнать. Даже после той аварии. «Мазда» помята, а я целехонек. Наверно, у машинок есть собственная смерть, и она гоняет на самых быстрых моделях. Но новенькому «БМВ» даже она будет нипочем.

Я подошел к расписанию. На четвертой строке сверху написан мой маршрут. Поезд «Москва – Краснодар». Он отправлялся с третьего пути. В потом пересадка на автобус до Крыма. И на срочно сиденье наверняка окажется толстая потная тётка. Или ещё хуже: мамаша с маленьким сопливым дитем. Это будет ужасно!

Я оглянулся вокруг, ища проход по максимуму свободный от людей. Вокзал напоминал большой муравейник. Хотя нет. Это неправильное сравнение. Он напоминал навозную кучу, на которой сгрудились мухи. Они толкались и залезали друг на друга в бессмысленной попытке отхватить самый большой кусок от своего воняющего сокровища. Им было невдомек, что то, за что они борются – это куча экскрементов, оставленных другим разве что в разы большим, чем они сами, но таким же безмозглым животным. Я кое-что захватил с собой, чтобы уберечься от этих навозных жуков, если им вздумается прикоснуться ко мне. Пистолет спрятан глубоко в рюкзаке. Подарок к окончанию института. Я всегда о нем мечтал. Все-таки, мама-судья – это хорошо. У нее есть друзья везде. И много денег. После той истории она пыталась спрятать пистолет от меня. Боялась, что я выполню свою угрозу. Но я нашел. Я всегда нахожу. Как хочется его достать, подержать в руке, а может поднести к виску и нажать на курок. Мне уже не шестнадцать лет. Если я решусь, в этот раз я все сделаю, как надо. Я же врач, теперь я знаю, что две пачки таблеток ведут к луже блевотины и неделе лежания в грязной вонючей больнице. Пистолет гораздо надежнее. Но нет, не здесь. Слишком убогое место. Для своего финала я выберу другие декорации.

Когда-то давно, еще учась в институте, мне приходилось препарировать животных. Наверно, это делают все студенты-медики. Мне было интересно посмотреть, что же там. Внутри. Не по картинкам, а вживую. И я представлял, что когда-то другое, еще более совершенное животное будет также специальными приборами препарировать меня. Интересно, нашли бы во мне что-то необычное? Или лишь все ту же груду кишок и еще непонятной формы штуку, называемую сердцем? Но это не главное. Главное вот здесь. В голове. Я знаю, что здесь я уникален. Как по-другому может быть? Ни у одного человека на земле нейроны не сплетались с такую последовательность и не создали еще одну такую же машину, называемую безмозглыми людишками душой. Я один во всем мире и стою сейчас здесь на этом вокзале. В ожидании поезда. Мне осталось всего четыре минуты. Еще что-то успеет произойти за это время в мире. Где-то в Зимбабве родится ребенок, а в Финляндии покончит с собой сын миллионера, сойдет с конвейера новенький «БМВ», будет раздавлен прессом старенький «жигуленок». Что-то произойдет. Я чувствую это. Я это знаю.

Воронеж.

– Зачем тебе ехать, это же полный бред?

– Все… Ты домой идешь – я уже полчаса пытался выпроводить Леху из квартиры после вечерних посиделок по поводу моего отъезда.

– Ладно… Давай. Как доедешь, позвони там что ль или напиши.

– Найду вай-фай и позвоню с ватсапа.

Я захлопнул дверь, оставшись в пустой квартире. Блин, еще убирать все, посуду надо помыть. Влом. Леха, Леха, если б ты знал, зачем я на самом деле еду в Севастополь, ты бы еще не так меня отговаривал. Но лучше уж спи спокойно, последний мой верный друг. А ведь раньше все было по-другому: пьянки всей толпой, девочки в клубах, каждые выходные сауна или спорт-бар. И куда все делось? Товарищи сидят со своими свиноподобными женами по домам и нянчат плаксивых отпрысков. Разве это жизнь? Приходить с работы, чтобы слышать этот ор? Нет, спасибо, я так не хочу. Хотя, конечно, я знаю, что продолжить род надо, оставить свое семя, бл…, дерево посадить, в конце концов, но нет, не сейчас. Мне тридцать один год и я еще хочу жить, а не существовать. Передо мной открыт весь мир, куча женщин, желающих раздвинуть ноги хоть в машине, хоть в моей холостяцкой квартире. Никогда, слышите, никогда я не променяю свою свободу на жирные обеды, детские пеленки и секс с одной и той же женщиной.

Ха, смешно… О чем это я… Совсем забыл о том, что произошло. Весь мир вдруг закрылся. Ведь я безработный. Смешно звучит. Я с восемнадцати лет не был в этом статусе, всегда менял работу только, чтобы перейти на повышение. А тут вдруг… Извините, проект нерентабелен. К сожалению, мы не можем тебе предоставить другую работу. Как будто я о чем-то их просил. Ах, если б побольше бабла, я смог бы внедрить все сам, не продаваясь очередному богатому боссу. А они, видите ли, посчитали, что невыгодно. Ведь их же просчеты, но они никогда не признаются, слишком для этого круты.

Звон стекла, поворот головы: упала бутылка из-под виски. Надо перед отъездом завтра выкинуть пустую тару, а-то вдруг маме еще приспичит нагрянуть и проверить, все ли в порядке в квартире в мое отсутствие. Какое же счастье, что брат еще в школе учится, и мать не капает мне на мозги по поводу появления внуков.

Обидно! Я же мужик: мне нельзя расплакаться, пожаловаться какой-нибудь подружке. А ведь все хреново. Хреново, бл… Как же я ненавижу их всех! Тех людей, из-за которых мне приходится сейчас пить одному в квартире, а не наслаждаться успехом, купаясь в деньгах и завистливых взглядах. Я сам хочу быть сильным. Хочу выбраться из этого бардака. Нет, нет… Почему же так не везет. Я всем докажу, на что способен. Никто не останется в стороне. Все они меня еще узнают. Только нужно немного отдохнуть, а то кружится голова. Прилечь и поспать.

Утро… Время… Что было вчера? Поезд… Мне сегодня уезжать. Вставать? Нет, в семь вечера.. Поезд только в семь вечера…

Рука дотянулась до мобильника, по дороге сбив с тумбочки туалетную воду. 13:13. Забавно. Я проспал почти десять часов, но мозг отказывался этому верить. Он упорно давал команду телу вновь принять горизонтальное положение. А еще дико тошнило. Невероятным усилием воли мне удалось оторвать голову от подушки. Ощущение было такое, будто она весит килограмм двадцать. Кажется, алкоголь имеет свойство наполнять мозг жидкостью и делать его безумно тяжелым. «Высплюсь в поезде» – этой мыслью я утешил себя и добрел-таки до ванной.

Я открыл холодный кран и подставил руки под струю воды. Набрав побольше, я со всей силы опрокинул ладони на лицо. Холодный град мгновенно ударил по щекам и мозаика перед моими глазами потихоньку превратилась в цельную картинку. Повторив действие трижды, я вытер лицо полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Небритое лицо, мешки под глазами… А ведь и вправду говорят, что после тридцати бессонные ночи и пьянки не проходят бесследно. Молодость. Ведь я же еще молод, еще полон сил, я многого достиг и еще большего могу достигнуть. Хотя в моем возрасте многие уже стали миллиардерами. Многие! Но еще куда больше людей сидит с нищенской зарплатой и занимается никому не нужно работенкой. Но я не они! Я хочу к тем, с миллиардами! А мне не дают идти, расти…

Стоп. Я опять схожу с ума. Я стою в ванной комнате и разговариваю с небритым мужиком в зеркале. Не хочу. Нельзя. Надо взять себя в руки. А в первую очередь поместить в них зубную щетку с пастой, а потом и электробритву. Глядишь, мир вновь начнет меня узнавать: молодого, красивого, успешного! Сегодня в дорогу… И все у меня получится. Просто не может не получиться!

Часть первая.

Море было самое что ни на есть Черное. В день приезда погода совсем не напоминала теплое южное лето, это была настоящая осень. Порывы ветра толкали волны все ближе к берегу, со всей силы разбивая их о камни, и они разлетались осколками пены, возвращаясь в родную стихию. Казалось, как в сказке Андерсена, что в этой пене навсегда остались сотни погибших русалок, ибо море в этот момент нельзя было не назвать живым. Берег прятался в воду обрывистыми скалами, поэтому пляжа как такового и не было. Крупная галька и обтесанные годами приливов камни давали возможность любителям острых ощущений поплавать вдоль берега, рискуя при этом в шторм быть унесенными в турецкие дали или разбиться о прибрежные валуны. Весь пейзаж отливал свинцово-черными тонами и заставлял ненароком зашедшего сюда путника стремиться уйти назад в теплое уютное жилье, скрытое от завываний ветра и падений капель дождя.

Дом находился в пяти минутах ходьбы от моря. Он не был похож на старинный замок, описанный автором позапрошлого века, или на современную виллу, чьи фото можно найти в журнале про сильных мира сего. Нет, совсем не так. Это была типичная дешевая постройка из кирпича и пластика, подобные которой нередко увидишь на северном побережье Черного моря. Ничто вокруг не напоминало о том, что стоит она на земле, много раз политой, хотя адрес у дома и начинался с красивого, знакомого всем названия «Севастополь». Сейчас это было не место жестоких боев, а всего лишь дачный поселок на окраине крупного приморского города. Дом готовился не на века, а лишь для выполнения цели вернуть деньги, вложенные в строительство, ну и еще дать немного подзаработать его хозяевам, если повезет, ведь в современном мире слишком опасно строить долгосрочные планы. Двухэтажное здание с небольшим внутренним двором и крошечным квадратным бассейном приветливо встречало постояльцев свежевыкрашенным белым фасадом и пластиковыми дверьми, выходившими на общий балкон. Небольшая винтовая лестница поднималась от террасы и столовой к входам в комнаты. Мир пластика и алюминия слегка оттенялся южными кустарниками и небольшими деревьями. В общем, типичный черноморский турист несомненно бы отметил, что жить постоянно здесь невозможно, но провести пару недель поблизости от моря, будет вполне комфортно.

После распаковки вещей в комнатах и приведения себя в порядок вся пятеро приезжих собрались в столовой, держа в руках чашки с горячим кофе и чаем. Столовая представляла собой большую открытую комнату с белыми пластиковыми столами и стульями, незаметно переходящую в веранду. В такую погоду ее спокойные серые стены давили на присутствующих своей свинцовой тяжестью. Вместо веселого курортного настроения здесь царила гнетущая атмосфера неизвестности и страхов. Она читалась на лицах всех пятерых гостей. Будто бы они долго ждали и надеялись на что-то новое и интересное, но, приехав сюда, наконец, поняли, что ждет их что-то совсем не такое радужное. Те двое, что встречали их в столовой – красивый темноволосый мужчина лет тридцати пяти, напоминавший успешного доктора из латиноамериканских сериалов, и по-мальчишески одетая худенькая девушка в очках с короткой стрижкой, чем-то напоминавшая ежика из советского мультфильма, певшего про «Облака, белогривые лошадки», пытались снять напряжение, приветливо улыбаясь пришедшим.

Когда все подошли, первым заговорил мужчина:

– Ну что же, давайте знакомиться. С кем-то уже удалось немного пообщаться, с кем-то это только предстоит сделать, но представлюсь для всех. Меня зовут Сергей, я буду ближайшую неделю работать с вашей группой. Помогать мне будет Кира (он кивнул в сторону девушки-«ежика»), так что по всем вопросам можно обращаться ко мне или к ней. Жить мы будем на первом этаже в комнатах номер три и четыре соответственно. Прежде чем я расскажу о целях нашей встречи, я бы хотел все-таки познакомиться с вами. Поэтому попрошу каждого представиться и пару слов рассказать о себе, а точнее о том, что он ждет от нашего тренинга. Еще одна просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы вы абстрагировались от своей жизни, которая осталась за пределами этого места, поэтому имена вы можете выбирать себе любые, а лучше даже забыть то, что написано в ваших паспортах и придумать себе любой псевдоним.

Сергей подошел к столику и взял в руки лежащую на нем мягкую игрушку – пушистый мячик с зелеными глазками и задорной улыбкой.

– У меня в руках этот замечательный рыжий колобок, – продолжил он, подняв игрушку, чтобы всем было ее видно, – он поможет нам в нашем путешествии к себе. Пора отправляться в дорогу. К кому колобок прикатится, тому и говорить. Ловите!

Рыжий мячик прилетел к молодой полноватой девушке двадцати с небольшим лет, обладательнице больших серых глаз и длинных русых волос.

– Анжелика. Лика. Меня сегодня будут звать так, мое настоящее имя мне никогда не нравилось, – она смущенно улыбнулась, будто испугавшись своей смелости. Ее взгляд медленно скользнул по всем сидящим в комнате в поиске подсказки. Но никто так и не пришел на помощь, все окружающие были поглощены своими мыслями, видимо пытались придумать какие-то слова к моменту встречи с колобком. – Я из Тулы, учусь в аспирантуре в нашем Педагогическом Университете, лаборанткой работаю, кафедра русской филологии. Вот, – она сделала паузу. – Я даже не знаю, что сказать. Как трудно начинать говорить первой – проговорила она, снова спрятав взгляд в пол.

– Анжелика, не бойтесь, – уверенный голос Сергея прервал возникшую паузу. – Все сказанное здесь, останется исключительно между нами. Так зачем вы сюда приехали?

– Честно? – она громко вздохнула и опять смущенно улыбнулась.

– Ну, это уж вам решать. Но, думаю, причин скрывать что-то от нас, у вас быть не должно, – улыбка Сергея, обращенная к Лике, придала ей смелости.

– Я хочу понять, что мне делать со своей жизнью, – ее взгляд вдруг сделался жестче, а серые глаза вместо водянистых бликов вспыхнули серебристым блеском. – И, надеюсь, вы мне в этом поможете! – Она подкинула колобка вверх и чуть в сторону и он неуклюже приземлился в руки сидевшей рядом женщины. На вид ей можно было дать лет двадцать пять – тридцать. Стройная, с ярким макияжем брюнетка в красно-черном летнем костюме поймала игрушку длинными пальцами, украшенными кольцами и безупречным маникюром, и заговорила низким глубоким голосом.

– Ну что ж, а меня зовут Ника. Не смейтесь, я не вслед за Анжеликой выдумываю себе чудное имя. Меня действительно так зовут.

– Поверьте, никто и думал смеяться, – ответил за всех сидящий рядом молодой мужчина, с интересом изучавший ее, – высокий блондин со спортивной фигурой.

– Спасибо. – кивнула Ника в ответ. Ее слова звучали не смущенно, видно было, что быть в центре внимания ей очень нравится, но уверенности в интонациях не было, ситуация и для нее была непривычной.. После некоторой паузы, теребя колобка в руках, она произнесла. – Ну, я из Орла, не замужем, если кому-то это интересно (она чуть кокетливо обвела взглядом сидящих рядом мужчин, слегка задержавшись на блондине). Я здесь, чтобы отдохнуть, расслабиться и заодно привести немного в порядок свои мысли. Пожалуй, все. Ловите, – она перекинула мячик сидящему напротив худощавому молодому человеку лет двадцати пяти с русыми волосами до плеч, тонкими и бледными чертами лица, одетому в классическую темно-синюю рубашку с длинными рукавами. Его пальцы жестко сжали Колобка, скользнув ногтями по пластмассовым глазкам.

– Гален. Называйте меня так, раз уж все реально решили выдумывать имена, – с некоторой брезгливостью сказал он. – Не буду объяснять, кто это. Тот, кто в курсе, и так знает. А кто нет, тому и незачем. Меня сюда отправили родители. Считают, что есть проблемы. Расстраивать их не хочется, поэтому и поехал. Больше мне сказать нечего. Кому дальше этот мяч? – Блондин кивнул ему, подняв руку, но вместо этого Гален, быстро скользнув по нему неприязненным взглядом, отправил колобка сидящему рядом молодому мужчине в очках с короткими каштановыми волосами. На вид ему было лет тридцать, футболка подчеркивала стройную узкую фигуру, а бледный цвет лица и очки навевали мысль о том, что ему постоянно приходится работать за компьютером.

– Сегодня меня будут звать Альберт, как Эйнштейна. Питаю большое уважение к этому товарищу, – улыбнулся мужчина. – Ну что про себя сказать? Я коренной москвич, а это уже звучит страшно. Захотелось вырваться из столичной суеты, а тут как раз удачная возможность совместить отдых для тела с реабилитацией собственной души. Так что поэтому я здесь. Ну что, Колобок отправляется к Лисе? – Альберт взглянул на блондина, но увидев, что тот не оценил шутку, сразу поправился. -Я в смысле, что последний участник, не подумайте плохого. И не ешьте его, – улыбнулся он, – мячик нам еще пригодится.

– Спасибо! – ответил блондин, высокий, спортивного телосложения парень в рубашке и шортах, он аккуратно положил пойманного Колобка себе на колени и представился. – Меня Александр зовут. Можно просто Саша. Тоже не хочется ничего придумывать. Ехать мне ближе всего было, я из Воронежа. Зачем я здесь? Пока сложно сказать, наверно, еще сам не понял. Но как пойму, постараюсь ответить на этот вопрос и себе, и вам. Сергей, – обернулся он к ведущему, – Колобка возвращаю?

– Положите его сюда, пожалуйста. – Сергей кивнул в сторону журнального столика, стоявшего посередине комнаты. – Ну что ж, краткое знакомство прошло. Не хотелось бы загружать вас сегодня какими-то сложными задачами. У нас впереди для этого целая неделя. Встречи будут ежедневными, но основная работа пойдет вечерами. Днем вы можете спокойно отдыхать, ходить на пляж. Минутах в двадцати-тридцати пешком есть бухта, там не штормит, да и вход в воду намного лучше, чем на диком пляже рядом с нами. Завтрак вам будут готовить на кухне (он идет с девяти до десяти утра). Обед с двух до трех. В четыре мы встречаемся здесь и приступаем к работе. Ужин в восемь. Я хочу напомнить, что помимо активной работы, я буду каждый день давать вам определенные задания, которые требуют индивидуального или группового выполнения в свободное время. Плюс к этому в любое время вы можете подойти за индивидуальной консультацией. Я или Кира всегда будем находиться в доме. Какие-то вопросы, Саша? – он увидел поднятую руку.

– Да. А кто еще бывает в доме? Я видел двух женщин, они уборкой-готовкой занимаются?

– Совершенно верно. Анна Васильевна и Галина Николаевна. По бытовым вопросам напрямую обращайтесь к ним. Они живут в поселке, но днем обычно здесь. Поблизости также есть мини-гостиницы, но сейчас сезон заканчивается, постояльцев мало, так что вам вряд ли будут сильно мешать. Ах да, рядом по этой улице находится что-то типа маленького санатория для детишек. Они здесь находятся без родителей, воспитатели не всегда могут доглядеть, так что иногда они забредают на территорию. Мы к этому уже привыкли. Сейчас их тоже мало, школьный сезон уже начался. Еще вопросы?

– Мы, наверно, сможем задать их и после? – произнесла Ника.

– Конечно. Я и Кира здесь. Если что, подходите.

– Вы забыли сказать о целях нашей встречи, как вы их видите – тихо, не поднимая руки, произнес Гален.

– Спасибо, Гален. Я ждал, кто же первый напомнит мне об этом. Я признаюсь, я не знаю цели наших встреч. Но я услышал ваши предположения и постараюсь сделать совместное пребывание здесь наиболее благоприятным для достижения поставленных вами задач. Возможно, какие-то вещи, которые мы будем с вами делать, покажутся странными и не имеющими отношения к делу, но это только иллюзия. Уже сегодня работа началась, и мы постараемся сделать ее успешной. Если вопросов больше нет, тогда я дам на сегодня первое задание и можем приступить к ужину.

Сергей подошел к столику, внимательно осмотрел всех и произнес:

– Я бы хотел, чтобы вы до завтрашней встречи изобразили себя в детстве.

– В смысле, нарисовали? – произнес Альберт.

– Да нет. Как хотите. Любые средства выражения. Краски, бумага, карандаши, глина, мел, воск. В гостиной все есть. Пишите, рисуйте, лепите. Можете сшить куклу. Что угодно.

– А в каком возрасте? – снова спросил Альберт.

– В любом. Задание – изобразить себя в детстве. Остальное – ваша фантазия. – с этими словами Сергей направился к лестнице, оставив собравшихся размышлять.

***

Прошло около часа. Лика, как она сама себя назвала, быстро разобрала некоторые вещи, оставив большую часть одежды в сумке. Выглаженные перед дорогой майки и юбки в любом случае были уже безнадежно измяты переездом и лишние часы в утрамбованном состоянии им вряд ли могли повредить. Она повесила в шкаф лишь два своих любимых сарафана: ярко-красный в белый горох, украшенный большим бантом и бирюзово-голубой с беспечно-короткой юбкой. Рука невольно дрогнула, поправляя ситец на вешалке. «Ему так нравилось, когда я одевала этот сарафан. Он говорил, что я похожа на актрису из фильмов пятидесятых. Белый горох как будто светился на красном фоне кинопленки. Он так говорил…» Предательские слезы опять подступили к глазам, но Лика поборола себя и захлопнула шкаф. Она решила не переодеваться и спуститься вниз все в той же подростковой маечке и легких летних бриджах.

На удивление внизу никого не было. А она так надеялась встретить кого-нибудь из новых товарищей. Зайдя в гостиную, Лика поискала глазами коробку с карандашами и довольно легко обнаружила ее на журнальном столике. Рядом лежали краски гуаши, акварель, пластилин, большая коробка со всевозможными нитками и лоскутками, простенькая шкатулка с бусами и бисером, ящик с игольницей, ножницами, кисточками и многими прочими принадлежностями для школьных уроков труда. Лика никогда не любила рисовать, но сейчас она ощутила желание выполнить задание. Некий образ возник у нее перед глазами, и ей очень захотелось воплотить его в жизнь. Она вытащила альбом для рисования, выдернув из него пару листов, взяла карандаши и присела за столик. Простой серый карандаш начал свое движение под указом ее руки, но пара сделанных линий сразу же испортили ее впечатление от будущего рисунка. Да, ничего не изменилось. Она все так же, как и в школе, не умеет рисовать.

Вечер обещал быть прохладным. Захватив несколько альбомных листов и сложив горсть карандашей в сумочку, она поднялась наверх за олимпийкой. Мельком взглянув на себя в зеркало, Лика встряхнула головой, расправила свои волосы, а затем закрыла дверь, вышла со двора и направилась по неровной грунтовой дорожке в сторону заката. Ветер плыл ей в лицо, но он не был резким или холодным, а, напротив, освежал соленым запахом. Лика слегка приоткрыла губы, задышав ртом. Ее слюна стала соленой от ворвавшегося внутрь воздуха. Волосы разметались, прилипая к губам. Она пожалела, что не заколола их, но возвращаться не хотелось. Вокруг дороги стояли, в основном, небольшие двух-трехэтажные коттеджи, окруженные заборами. Кое-где из-за железных изгородей доносился лай. Людей поблизости практически не было. Ей встретилась только одна пара, возвращавшаяся с позднего купания: девушка мило болтала, а парень оглядел Лику взглядом егеря, увидевшего незнакомого зверя в своих владениях. Но все это не раздражало. Напротив, Лике было очень легко и свободно. Она дошла до обрыва. Спуск к пляжу был примерно в сотне метров отсюда. Здесь же, скалистый берег будто отрезали ножом, как кусок торта, лежащий на грязно-голубой морской тарелке. Ниже было огромные валуны, о которые с шумом разбивались волны. Лика посмотрела вниз, но не со страхом, а скорее с любопытством. Забавно, в детстве она всегда боялась высоты, а здесь было совсем не страшно. Ей захотелось присесть и свесить ноги, как ребенку с маленькой кроватки. Взгляд упал на зажатые в ладони альбомные листы. Она положила один из них на самый край обрыва, чтобы не испорчено бриджи, и присела, .

«Как же хорошо» – других мыслей не было. Она закрыла глаза. Все ощущения ушли в кожу, которая, казалось, стала легкой и тонкой как ткань паруса на корабле, плывущем к горизонту под силой ветра. Лика будто бы стояла на палубе. Нет, не так. Она слилась с этим кораблем. Стала той деревянной фигурой на носу, которая разрезает волны и несет за собой на своих демонических крыльях бригантину в те края, где еще не ступала нога человека. Внезапно образ возник снова и приобрел очертания. Лика открыла глаза и попыталась нащупать в сумочке карандаш, чтобы его запечатлеть. Ей это удалось. На альбомном листе она вывела фигуру в тельняшке, брючках и кепи с помпоном. Она не могла сказать, что у нее получилось, но твердо знала, что задание она выполнила. Лика вспомнила, как на детский утренник в начальной школе ей надели этот костюм юнги, оставшийся от брата. Покупать что-то новое семья не могла себе позволить. Но это и не мешало. Мама заплетала ей косы, чтобы заправить их под кепи и говорила: «Ну посмотри, какая красота. Такого точно больше ни у кого не будет». Она ничего не сказала матери, хотя была уверена, что все девочки у них на празднике будут в костюмах принцесс и платьицах. Ей же вновь пришлось идти в том, что просто нашлось дома. Кто-то из мальчишек задразнил ее, но она никак не прореагировала. Она не могла показывать слезы перед чужими людьми. Этому учил ее отец. На стене школьного кабинета еще долго висела фотография их класса, видя на которой ребенка в костюме юнги, учителя спрашивали: «Что-то не помню этого мальчика. Он у нас больше не учится?»

***

– Ну что, не знаешь, где здесь ближайший магазин?

Альберт оторвался от разбирания чемодана и потянулся за очками, лежащими на тумбочке. Теперь он смог разглядеть посетителя, внезапно возникшего на пороге комнаты. В проеме высился Саша, блондин из Воронежа, держащий в руке банку энергетика. В какую-то долю секунды он почувствовал острое отвращение к этому человеку. Мятые брюки, футболка с надписью «Don’t worry, be happy», растрепанные волосы, которые не мешало бы постричь, такой типичный представитель «быдла», главная цель которого – заработать побольше бабла и потратить его потом на свои развлечения. Но нет, показывать сейчас свое пренебрежение было неуместно. Альберт очень хорошо владел с собой. Общаться все равно придется.

– Нет, я еще никуда не выходил, только успел вещи разложить, и то не до конца, – спокойно ответил он.

– Понятно. А-то у меня топливо заканчивается. – Саша покачал пустой банкой. «Топливо» – брезгливость опять зашевелилась в голове Альберта. Но он вновь сохранил спокойствие.

– Подождешь пару минут, пока я закончу? Вместе поищем магазин, тоже хотел кое-чего купить.

Саша зашел, сев на стул вблизи двери. «Насколько же он бесцеремонен, я же не приглашал его зайти!» Но вместо этого, не отвлекаясь от разбора вещей, Альберт сказал:

– Далеко отсюда обитаешь?

– Через одну дверь. Между нами, по-моему, этот Гален, – произнес Саша, подчеркнуто простонародно гэкнув на первой букве имени.

– Да, интересный персонаж. По-моему, он еще не выходил из комнаты.

– Надо говорить тише. Вдруг здесь тонкие стены? – Саша скорчил рожу, и Альберт не удержался и рассмеялся.

– Сейчас я утеплюсь, и пойдем, – сказал Альберт.

Он достал из сумки плотную водолазку и надел её поверх футболки.

– А ты так пойдешь? – кивнул он в сторону сидящего в футболке и тонких летних брюках Саши.

– Ну да. А что?

– Вечером холодно.

– Да ладно тебе. Не замерзну. Ты прямо как моя мама говоришь.

– Да уж, и моя любит так говорить. Тоже не женат? – аккуратно добавил Альберт.

– Ну да, пока избежал этой участи. Благо у матери сын от второго брака еще школьник, так что она не давит на меня с внуками.

– А моя вот давит, – произнес Альберт.

– Единственный ребенок?

Альберт почувствовал, что ему очень хочется выкинуть сейчас Сашу за дверь, вместе с его вопросами, но вместо этого он ответил:

– Есть еще сестра. Детей у нее нет.

– Старшая или младшая?

– Близняшка, – ответил Альберт.

– Близняшка. Круто!

– Да, в детстве очень здорово было. Все время вместе, – болезненное воспоминание накрыло его, но поддаваться унынию не хотелось. – Ладно пойдем, – добавил он, выходя вместе с Сашей из комнаты.

– Не куришь? – спросил Саша, когда они уже были во дворе.

– Нет.

– Как скучно. Я, вообще, тоже не курю. Так, иногда для расслабления. Но зависимости нет.

– Меня это абсолютно не напрягает, – вновь соврал Альберт. – Но самого как-то не тянет. Пробовал в студенчестве, но не мое это.

– А алкоголь?

– Это да, вполне.

– Может, отметим приезд? Пивка местного?

Альберт подумал, что, может быть, ничего плохого в этом и нет, и, постаравшись улыбнуться, ответил:

– Ну что ты… Пить пиво в Крыму – это преступление. Исключительно вино.

– Ну да… Ты прав. Пойдем!

***

«Ну почему же никого уже нет!» – Ника, расстроившись, вернулась в свою комнату. Ее попытка найти себе компанию не увенчалась успехом. Она постучалась во все комнаты, где расселились участники группы, но ей никто не открыл. Ей так хотелось хоть с кем-нибудь поговорить этим вечером, вновь почувствовать себя в центре внимания. В конце концов, в их группе, кроме нее, была всего одна девушка и та, несмотря на молодость, явно уступала Нике как внешностью, так и умением следить за собой. Да, муж (бывший) очень любил, когда она прихорашивалась. Ника еще раз посмотрела на себя в зеркало, оценив свой безупречный внешний вид. и улыбнулась внезапно мелькнувшей мысли. Она спустилась на первый этаж и, пройдя через террасу свернула во внутренний двор к комнате номер три. Замерев ненадолго перед дверью, она постучала. Следующая сцена невольно напомнила бы искушенному зрителю кадр из бессчетного множества комедий и мелодрам: Ника смущенно подняла глаза, и фраза приветствия застряла у нее в горле, поскольку на пороге стояла Кира.

– О, прошу прощения, я, наверное, ошиблась комнатой, – слегка покраснев, сказала Ника

– Вы хотели увидеть Сергея? – невозмутимо спросила Кира. – Он здесь. Сереж, к тебе пришла Ника – крикнула она вглубь комнаты. – Да проходите, не стесняйтесь – снова обратилась она к смущенной женщине.

Ника в очередной раз упрекнула себя за импульсивность и начала судорожно придумывать причины для своего прихода. Сергей встал с небольшого пластикового кресла, стоявшего возле тумбочки, на и которой за неимением в комнате рабочего стола, высился ноутбук.

– Еще раз здравствуйте, Ника. Рад вас видеть, – произнес он.

– Здравствуйте. Я тут задумалась над выполнением задания и хотела задать Вам несколько вопросов, если, конечно, не отвлекаю, – Ника покосилась в сторону невозмутимо стоящей рядом Киры.

– Нет, ну что вы. Я здесь, чтобы оказать вам нужную помощь, – с улыбкой ответил Сергей.

– Вы знаете, я с детства любила лепить из пластилина, – на ходу выдумывала Ника, – и хотела бы поработать именно с этим материалом.

– Да, конечно, вы не ограничены в выборе.

– Но вот, о чем я еще подумала. Мне сложно представить себя в детстве одну. Вокруг всегда были друзья, родные. Можно ли мне вылепить целую сцену из своих воспоминаний?

– Хм… Да, почему бы и нет. Если вы видите себя в детстве только в окружении других людей, значимых для Вас, то пусть они присутствуют и в композиции.

– Спасибо… Знаете, что-то еще хотела спросить… Но не могу вспомнить, к сожалению.

– Если вспомните, приходите. Я с радостью вам помогу, – он продолжал учтиво улыбаться, но в глазах мелькнул какой-то холодок. Видимо, Ника все-таки им помешала.

– Да-да, спасибо.

Ника направилась в сторону двери, но Кира опередила ее и открыла замок, сыграв роль дворецкого, выпроваживающего незваного посетителя.

Когда Ника очутилась на улице, к ее глазам подступили слезы, но она не позволила им скатиться с густо накрашенных тушью ресниц. Она привыкла к тому, что нужно всегда выглядеть великолепно и не позволять эмоциям портить свой внешний вид. Обида застряла где-то в горле. Ей скоро будет тридцать. Ни один из мужчин, с которыми она сегодня познакомилась, не проявил к ней интереса, не дождался ее, чтобы составить компанию вечером. Вокруг есть другие девушки, не такие красивые, как она, но молодые. Неужели ее судьба оставаться разведенкой с ребенком до конца дней? Нет, она не позволит этому случится. Игорь ушел, но она найдет себе другого, еще лучше. Того, кто действительно будет ее достоин.

Сама не заметив как, она оказалась на террасе. Там было все так же серо и неуютно. Нет, одиночеству в ее жизни места не будет, нужно срочно добавить красок. Взгляд Ники упал на коробку с пластилином. Она потянулась к липким разноцветным пластинкам, которые мгновенно припечатались к ее великолепному маникюру. Ника уже пожалела, что не смогла придумать иного вопроса, кроме как про этот противный материал. Но отступать было некуда. Она села за стол прямо на террасе, положила перед собой все, что было нужно для творчества и начала лепить. День медленно клонился к вечеру.

***

Саша с Альбертом сидели на берегу моря, прямо на скалистом уступе, и пили вино. Москвич оказался прав, действительно было холодно. Но Саше все равно было хорошо. Накатило какое-то детское ощущение, которое он давно не мог себе вернуть. Впервые он был на черноморском побережье в Орленке, в детском лагере под Туапсе. Его отцу, тогда еще военному, выделили путевку. И из далекого военного городка рядом с Новокузнецком он впервые в жизни на самолете полетел к морю. Да еще и один, без родителей, с другими счастливчиками из их городка. Были далекие и тяжелые 90-е. Он был безумно счастлив, что впервые отдыхает на море, да ещё в таком известном месте. Но на этом радость заканчивалась. Он был одним из немногих детей в их отряде, кто попал туда действительно по бесплатной путевке, и это было очень заметно. Вокруг были сплошняком дети богатых родителей, новоявленных бизнесменов, менеджеров и юристов. Там он впервые ощутил себя бедным. Последние годы денег было очень мало, но родители всегда старались уберегать его от этого ощущения нищеты своей заботой. Дружил он в основном с детьми друзей отца из их военной части. И денег у всех было примерно одинаково. То есть практически не было. Здесь же ребята жевали импортные жвачки, носили модные джинсы и обсуждали, что море здесь намного холоднее, чем в Турции или в Тунисе. Хорошо хоть ходили все в единой форме хотя бы днем, зато вечером он лишний раз не хотел идти на какую-нибудь дискотеку, чтобы не смеялись над его дешевыми футболками и простыми черными брюками. На Черное море с тех пор он не ездил. Как только появились деньги, он начал отдыхать исключительно в Турции или Египте.

– О чем задумался? – спросил его Альберт.

Саша только сейчас заметил, что тот очень внимательно на него смотрит. Этот взгляд что-то ему напомнил. Что-то из прошлого. Уже не в первый раз за сегодня он подумал о том, что Альберт кажется ему смутно знакомым. Но откуда? В памяти так ничего и не всплывало. «Показалось», – вновь подумал он.

– Да так… О детстве вспомнил, – сказал Саша и, улыбнувшись, добавил. – Хорошо сидим.

– Да, хорошо, – вздохнул Альберт. – Даже не хочется о чем-то разговаривать.

– Тоже ушел в себя?

– Есть немного, – ответил Альберт, и, отвернувшись от Саши, внимательно посмотрел в сторону горизонта. Темнело, солнце уже было низко.

– Странно вот так сидеть рядом с незнакомым человеком, – сказал Саша.

– Эффект попутчика, когда рассказываешь о себе незнакомому человеку вещи, в которых даже друзьям иной раз не признаешься, потому что знаешь, что путешествие кончится и ты никогда его больше не увидишь, – сказал Альберт. – Часть нашей психотерапии.

– Не, не говори это слово. Неприятно звучит. Чувствуешь себя психом каким-то. Лучше уж «тренинг личностного роста».

– Ох как, думаешь это словосочетание красивее?

– Ну, одна моя знакомая обычно так это называла.

– Знакомая? – в вопросе Альберта мелькнуло какое-то напряжение.

– Да, странно, конечно, так про нее теперь говорить.

– Что, какая-то неудачная лавстори?

Саше почему-то захотелось выговориться. Возможно, вместо него говорил алкоголь, или вечер на берегу моря располагал к откровенности, но он ответил правду.

– Да, неудачная. Сам дурак. Хотя тогда казалось, что все делаю правильно. Но вдруг сейчас мелькнуло в голове, что она единственная была, с кем я хотел бы сейчас вот так сидеть вечером и смотреть на море. Сам все испортил.

– Может, стоит попытаться все вернуть? Вот поработаешь сейчас над собой и попробуешь все исправить.

– Нет, времени прошло уже много. Да она и тогда не хотела. Отрубила все телефоны, чтобы я не смог с ней связаться. Она гордая была, а я был последним козлом, все пытался ее гордость под себя подмять, показать, кто в доме хозяин.

– Что ж у тебя и адреса ее не осталось?

– Да нет, куда там. Она ж с Москвы была. Мы познакомились, когда она к нам на работу тренинг приезжала проводить. Ради меня перебралась в Воронеж, а я… Нет, не хочу об этом. Хватит. Про себя лучше расскажи. Ты-то почему здесь один, а не где-нибудь на Кипре?

– А что, москвичи только на Кипре отдыхают?

– Ну да, наш юг им не по статусу.

– Статус. Смешно. Думаешь, мы там миллионы зарабатываем?

– Ну уж побольше нашего. Ты говорил, что квартира у тебя своя, на аренду не тратишься.

– А тебя прям вопрос денег сильно заботит? – огрызнулся Альберт.

– А кого он не беспокоит? Деньги дают тебе если не все, что нужно, то очень многое. Вот тебе денег на все, что тебе хочется, хватает?

– То, что мне хочется, за деньги не купишь.

– Что, тоже безответная любовь? – Альберт хотел что-то ответить, но как будто проглотил свои слова и вместо этого вновь внимательно посмотрел на Сашу через линзы своих очков.

– Нет, не любовь. Пока это не моя тема. Не встретил еще, страдать не по кому.

– Э, а ты часом не… – мелькнула у Саши мысль, от которой его сразу покоробило.

– Не гей? Ты про это? – расхохотался Альберт. – Нет, не волнуйся. А-то напрягся уж весь.

– Да мало ли что там у вас в Москве, – немного смутился Саша.

– Нет, я гетеросексуал, – демонстративно по слогам произнес это слово Альберт. – У меня периодически бывают какие-то отношения, хотя сейчас я один. Но, по честному, мне кажется я ни разу еще не влюблялся. Так, как про это в фильмах или книгах рассказывают. Ну, влечение, чисто физическое, ну интересы общие. Не знаю, может мне это и недоступно. Я математик, всю жизнь все по полочкам раскладываю. Не знаю, как так можно, чтобы раз и голова отключилась, а только эмоции, страсти.

– Ты из-за этого здесь?

– Нет, – после небольшой паузы ответил Альберт. – Так допрашиваешь, а сам-то не рассказал. Таких, как ты, редко можно на таких мероприятиях встретить.

– Откуда знаешь? Часто бываешь?

– Нет, кажется так. По-моему, ты из тех людей, для которых психология – это лженаука и развод на деньги.

Саша усмехнулся.

– Да, раньше я и вправду так считал, но жизнь вносит коррективы. Я сам не знаю, зачем сюда приехал. Но есть смутное ощущение, что здесь что-то произойдет, что изменит мою жизнь. И я должен при этом присутствовать, – усмехнулся он.

– Вот и я должен, – глядя вдаль произнес Альберт. – Жизнь покажет, к чему все это приведет.

***

Следующим утром Лика проснулась очень рано, когда солнце едва поднялось над морем. Она еще долго лежала в постели, пытаясь заснуть, до завтрака было еще далеко, а из приоткрытого окошка веяло осенним холодом. Но не получилось. Сон так и не вернулся, вместо него нахлынули разные дурные мысли. Спустя пару часов она перестала с ними бороться и, увидев за окном проблески солнца, решила спуститься к завтраку. Ей казалось, что она будет самой первой. Но, к ее удивлению, она обнаружила за столом Галена, методично чистившего вареное яйцо.

– Доброе утро! А я и не надеялась кого-то здесь застать в такую рань! – с улыбкой поздоровалась она.

– Доброе! – почти не глядя на нее кивнул он в ответ. – Поздно вставать не в моих привычках. Это крайне вредно для здоровья.

– Успеваете выспаться за короткое время? – стараясь поддержать разговор спросила Лика.

– Нет, просто ложусь пораньше. Если, конечно, нет никаких причин для обратного. Вот вчера явно не было повода.

– А я вот очень плохо сплю не на своей постели. Еле заснула вчера. Да и с утра проснулась с рассветом. Все лежала – лежала, но никак больше не смогла уснуть.

Гален взглянул на нее с недоумением. По его глазам Лика прочитала, что он не ждет от нее рассказов о том, как она провела ночь. Девушка немного стушевалась. «Ну вот, опять говорю что-то не то…»

– Нервы бы вам проверить, – после небольшой паузы сказал Гален. – Нарушения сна – не очень хороший показатель.

– Не знаю, – промямлила Лика. Она уже жалела, что заговорила с ним. Вот так всегда в ее жизни. Все время говорит невпопад, особенно с мужчинами. – Может, впечатлительная очень, – добавила она. – От новых эмоций не спится, хоть снотворное пей.

– Можно и пить, только не злоупотреблять.

– А вы не врач, случайно? Так много знаете и имя выбрали как у древнегреческого лекаря.

– Да, врач, – Гален взглянул на нее уже чуть с большим интересом.

– А в каком направлении?

– Офтальмолог.

– То есть окулист?

– Да, можно и так сказать. Но в дипломе пишут офтальмолог.

– Интересно, никогда не задумывалась на эту тему. Так все-таки есть разница между офтальмологом и окулистом? – Лика вновь сделала попытку продолжить разговор.

– Ох… – Гален недовольно оторвался от разрезания на мелкие кусочки лежащей у него на тарелке сардельки и брезгливо сморщив нос добавил, – «окулус» – глаз по-латыни, а «офтальм» – по-гречески. Отсюда два названия. Кто поумнее, на вывеске в больнице напишет офтальмолог, а кому попроще надо – тот назовет окулистом.

– Ага, спасибо за разъяснение, – все-таки разговор следовало закончить. Она подошла к столу с блюдами, положила тарелки на поднос и присела на противоположную от Галена сторону обеденного стола.

Следующей к завтраку спустилась Ника. О ее приближении возвестил стук каблучков по лестнице и легкий аромат дорогих духов. Приветливо поздоровавшись, она попыталась завести светский разговор о погоде и море, который Анжелика охотно поддержала. Погода, в отличие от вчерашнего дня, радовала солнечным светом уже с утра. День обещал быть теплым. Следом за нею к столу спустились Саша и Альберт. Вид у Саши был довольно помятый, Альберт выглядел получше, но по обоим было заметно, что вчерашний вечер они посвятили отмечанию приезда на морские берега

– А не сходить ли нам всем вместе на пляж? Погода разгуливается, думаю, вполне можно поплавать, если нет волн, – предложила Ника, когда все расположились за столом.

– Очень хорошая идея, – улыбнулся ей Саша. – Холодная ванна с морской пеной мне не повредит, – хохотнул он и переглянулся с Альбертом.

– А вы хотите пойти на ближний дикий пляж? –спросила Анжелика, по ней было заметно, что эта идея не очень понравилась. – Я вчера была там, вокруг очень большие валуны, – пояснила она, – а я плохо плаваю. Тем более могут быть большие волны, это же очень опасно. Может быть лучше дойти до дальнего пляжа в бухте? – робко с надеждой спросила она.

– Анжелика, не бойтесь воды. Зато море там должно быть гораздо чище, да и людей будет меньше. Мы вчера вечером с Сашей тоже туда ходили. Замечательное место, – ответил ей Альберт.

– Полностью согласен, – кивнул Саша. – Если что, мы будем вас спасать, – снова засмеялся он, – Ника, а вы хорошо плаваете?

– Да вроде неплохо, тонуть пока не приходилась. Я стараюсь ходить в бассейн хотя бы раз в неделю. Это позволяет держать себя в тонусе.

– Да, по Вам заметно, – еще раз обратился к ней Саша.

– Может быть, стоит уже перейти на «ты»? Вроде бы все уже познакомились, да и общаться нам придется довольно тесно, – предложила Ника, обведя всех взглядом. – Гален, вы не против, – уточнила она, услышав возгласы одобрения со стороны других участников.

– Ну, давайте на «ты». Раз уж мы вынуждены проводить столько времени вместе, – с некоторым неудовольствием вздохнул Гален.

– Ты пойдешь с нами на пляж? – несколько неуверенно спросила у него Анжелика.

– Нет, спасибо. Такие развлечения не для меня. Не люблю море и воду. Сплошное пристанище для бактерий.

– Ну а хотя бы просто посмотреть на волны?

– Нет, – жестко ответил Гален. – Возможно, позже еще прогуляюсь. Еще же нужно идиотское задание выполнять.

– Точно! – вскрикнул Саша. – Совсем про него забыл. Надо будет после прогулки заняться.

– Да-да… Вместо обеденного сна, – засмеялся Альберт. – Девушки-то наши, наверняка, уже все сделали?

– Ну, кое-что уже готово. Надо будет подумать, не доработать ли, – кокетливо-смущенно произнесла Ника.

– А мне нравится, что получилось. На группе, наверняка, придется показывать, так что еще похвастаюсь. – искренне и довольно сказала Лика.

– Ну что, тогда пойдемте на пляж? – поднялся из-за стола Альберт. – Давайте соберемся здесь же через пятнадцать минут. Хватит времени?

– Да, вполне. – ответила за всех Анжелика. – Что тут собираться-то.

Почти одновременно все, кроме Галена, все еще сидевшего с чашкой чая, поднялись со стульев и, оставив грязную посуду на мойке, разошлись по комнатам.

– Гален, не скучай, – обернулся на выходе Саша.

– Да уж постараюсь…

***

Когда Гален вернулся в свою комнату, все уже разошлись. Ему так хотелось тишины, и вот она наступила. Мысли роились в голове, как будто кто-то встряхнул улей с пчелами и все они начали безуспешно пытаться то ли выбраться наружу, то ли найти свое прежнее место. Он сел, прислонившись к спинке кровати.

Море… Почему все так много говорят про него? Вчера, подъезжая к гостинице, по дороге вдоль обрыва, он видел восторженные взгляды остальных, когда в правом окошке микроавтобуса мелькнула эта огромная водяная масса. Чему тут радоваться? То, что предстало перед его глазами, напомнило громадную серую лужу, в которой разыгравшиеся собаки взмутили всю грязь, и она стала выплескиваться на дорогу, заставляя проходящих мимо людей обходить ее, дабы не испачкаться. Море – это удовольствие для животных, в том числе для двуногих, а он себя к ним не причислял. Пусть другие мажутся в этой грязи. Пачкаться ему не хотелось.

Полежав немного в тишине, Гален все-таки поднялся и отправился вниз, чтобы взять что-нибудь для выполнения «идиотского задания». Карандаши и пластилин были отвергнуты им сразу же, как нечто примитивное и чересчур детское. А вот лоскуты ткани невольно привлекли внимание. Он взял ножницы и отрезал кусочки разного материала, как блеклых, так и ярких тонов. Также прихватил с собой нитки, набор иголок, и разноцветные пуговицы. Невольно ему вспомнилось, как в детстве его вместе с сестрой бабушка водила на кружок, где их учили делать тряпичных кукол. Он очень обижался, когда у его сестры, которая была на год моложе, что-то получалось лучше, чем у него. Память нарисовала образ уже не маленькой девочки с длинными косами, а красавицы, в которую она превратилась после. Высокая (наверно, почти на голову выше, чем он сам), с тоненькой фигуркой, с большими карими глазами и густыми каштановыми волосами. Нет, красивее ее не было на всем свете. Не было и не будет.

В размышлениях Гален не заметил, как вышел за территорию гостиницы. Пройдя немного по дороге, он свернул в небольшой проулок, похожий на зеленый туннель из-за нависаюших над ним с обеих сторон деревьев, чьи густые кроны никак не хотели оставаться на огороженных высокими заборами хозяйских участках. Там стояла деревянная скамейка. Гален присел на нее, спрятавшись от солнца, которое неуклонно стремилось к своему зениту. Место, где он оказался, больше всего напоминало заброшенный фруктовый сад. Прямо над ним свешивался инжир, а в густоте сплетенных листьев можно было разглядеть плоды граната и грецкого ореха. Гален разложил принесенные предметы на скамейку, пытаясь вспомнить, что же с ними можно сделать. Вдруг он услышал какой-то шорох. Гален оглянулся, пытаясь найти источник звука.

Среди деревьев промелькнула чья-то тень и, как ему показалось, блеснули глаза, наблюдавшие за ним. Повинуясь рефлексу, он резко поднялся и быстро начал складывать лоскуты обратно в пакет. Но тут из-за деревьев выскочила девочка лет семи-восьми. Ее худенькое тело практически полностью скрывали короткие серые брючки и фиолетово-розовая футболка, лицо с огромными водянисто-голубыми глазами обрамляли светло-русые волосы, едва доходившие ей до плеч. Девочка замерла в нерешительности перед Галеном. Его первой мыслью было встать и уйти, но потом он подумал, что ему незачем это делать. Он никому не мешает, и ребенок в его делах не помеха. Почти минуту они находились в тишине. Девочка смотрела на него, не решаясь подойти ближе, а он не готов был уйти отсюда, но и начать что-то делать то же не решался.

Наконец, Гален прервал молчание.

– Что ты здесь стоишь и смотришь на меня? Где твои родители?

– Мне очень понравились ваши лоскутики – тихим высоким голосом ответила девочка. – Я хотела посмотреть, что вы будете с ними делать.

Галена очень напрягало ее присутствие.

– Почему ты ходишь здесь одна? Не знаешь, что это может быть опасно?

– Я живу рядом, в детском санатории, – вновь пролепетала девочка. – Нам разрешают гулять поблизости. Здесь обычно никого не бывает и совсем не страшно.

– На самом деле, детям очень опасно гулять одним и надо бы напомнить про это вашим воспитателям.

Девочка испуганно отступила назад и в ее глазах блеснули мокрые предвестники слез. Гален заметил, что она готова была уже убежать, но что-то в ее виде заставило его попросить ее вернуться.

– Не убегай, я ничего плохого не сделаю. Но тебе надо быть аккуратнее со взрослыми. Хочешь посмотреть? – он протянул ей мешочек с лоскутами.

– Да, очень хочу.

– Мне дали задание сделать куклу из тряпочек и ниток. Вот я и пытаюсь с ним справиться.

– Разве взрослым кто-то дает такие задания? – удивленно спросила девочка.

– Да, бывает. Человек учится всю жизнь и, если тебе кажется, что, окончив школу, тебе никогда не придется учиться, то ты очень сильно ошибаешься. Ты ведь уже ходишь в школу?

– Да, конечно. Я закончила первый класс. Но в этом году еще не была в школе. Пока здесь, в санатории. Но как только родители за мной приедут, я сразу же пойду учиться. А можно я вам помогу? Я умею шить, меня мама учила.

Гален с недоверием посмотрел на нее, но все-таки ответил:

– Давай попробуем.      Я вот что-то никак не вспомню, как это делается.

Так они просидели вместе на лавочке больше часа. Что-то странное было в этой ситуации, Гален это чувствовал. Он никогда не любил детей и те немногие люди, которых он мог бы назвать своими друзьями, пока не обзавелись потомством. Общаться с детьми ему не приходилось, как врач он работал исключительно со взрослыми.

Когда после института нужно было выбирать специализацию, он выбрал офтальмологию. Было что-то удивительно опасное и чарующее в том, чтобы работать с глазами, самым важным из органов чувств. И самым хрупким. Мама оплатила дорогостоящее обучение и теперь он сам делал операции по коррекции зрения в одной из самых престижных клиник города. Здесь царили чистота, аккуратность и не было бедных клиентов. Работать в бесплатной муниципальной больнице он никогда бы не согласился. Сейчас он не жалел о выборе профессии, как раньше. Мать хотела, чтобы он стал юристом, как и она сама. С ее связями найти работу в Курске было бы несложно. Но ему так не хотелось вновь делать все по ее указке. Поэтому успешную карьеру адвоката он оставил своей сестре Милане. А сам стал врачом. Мать злилась, но смирилась. Она вообще не умела признавать поражения. Он вновь оказался плохим, как всегда в детстве. Идеальной для всех оставалась Милана. Но никак не он. Он всегда был на втором месте, хоть и был старшим. Мамина хорошая дочка выполнила все, как и должно было быть. Поступила в юридический институт и уехала учиться в Москву, где и жила до сих пор. От него же, как всегда, откупились деньгами, в которых в его семье никогда не нуждались. Мать до сих пор помогала ему. Но заставила, все-таки, уже став врачом, получить заочно и юридическое образование. С этим он смирился. Даже сейчас, после той истории, он первым делом обратился к матери. Кто еще мог помочь? Он помнил, в каком бешенстве она была. Но ничего не поделаешь. Он все равно был ее ребенком. Пусть и не любимым, как Милана, зато принимавшим вместо любви ее дорогие подарки. Видимо, мать все-таки испытывала чувство вины, даже в той истории она собралась и решила все его проблемы. Но в ответ заставила его поехать сюда, чтобы «подлечиться».

Хотя мысли его то и дело вновь улетали в Курск, Гален ловко пальцами складывал лоскуты и орудовал иголкой. Девочка весело щебетала и предлагала разные идеи, чтобы сделать куклу красивее. Она действительно казалась очень доброй и милой. Может не все дети плаксивые, сопливые и обкакавшиеся? Может, действительно есть что-то хорошее в отцовстве и материнстве? Но нет, он не хотел об этом думать. Его это не ждет, был уверен Гален. Даже если ему и удастся вернуться к нормальной жизни, детей он заводить не будет. Оставит это другим, кому хочется тратить свою жизнь на подгузники и сопли.

– Ой, какая красивая получилась, – воскликнула девочка.

В руках Галена лежала и смотрела на них своими черными глазами-пуговками яркая тряпичная кукла с большой ватной головой и в широком платьице.

– А можно я оставлю ее себе? – добавила она.

– Вот еще, – как-то резко посуровев, сказал Гален. – Я же тебе говорил, что это домашнее задание. Я не для того, столько времени потратил, чтобы его переделывать. Но спасибо тебе за помощь.

– А можно, если у вас будут еще такие задание, я вам тоже помогу?

Гален опять с неодобрением взглянул на девочку:

– Я подумаю. Неужели тебе нечем заняться? Что ты слоняешься здесь одна? – ему хотелось отогнать от себя этот прилив теплоты, который так неожиданно случился за работой с нитками.

– Нечем… Со мною никто не хочет дружить в санатории. Поэтому не люблю, когда дают свободное время. Я лучше бы поучилась, – в голосе девочки опять стали появляться признаки слез.

– Ну, почитала бы что-нибудь. Ты же уже умеешь читать?

– Конечно. Но здесь все книжки совсем детские. Они мне неинтересны. Дома я читаю книги для старшеклассников, – она вздохнула и добавила, – ну, так можно, я сюда еще приду?

– Да приходи, кто тебе мешает. Может, и я еще приду, – вздохнул Гален. – Беги уже в санаторий.

– А сколько сейчас времени?

– Не «сколько времени», а «который час» – учись говорить правильно. Сейчас тринадцать тридцать, – произнес он, взглянув на часы.

– Ой, мне пора на обед.

– Давно пора. Беги, – Гален, собрав за собой остатки материалов, направился к дороге. Сделав пару шагов, он оглянулся, увидев, что девочка все еще стоит, смотря ему вслед. – Эй, как тебя там, – он вспомнил, что даже не спросил имя девочки. – Спасибо тебе! – выдавил он из себя.

– Не за что! – улыбнулась девочка.

Услышав за спиной удаляющиеся детские шажки, Гален побрел в гостиницу.

***

Ника лежала на пляже, наслаждаясь лучами солнца, которое все выше поднималось над темными скалами. Она приоткрыла глаза, видя перед собой все ту же картинку, как и десять минут назад. Саша с Альбертом плыли вдали, их головы то исчезали, то вновь появлялись среди недобрых темных волн. Лика же нелепо по-собачьи плавала вдоль берега, каждые три-пять метров останавливаясь и пытаясь нащупать дно. Процедура эта была не особенно приятной: Ника сама, зайдя в море, сразу же поморщилась от боли, наступая на острую крупную гальку. Но она хорошо плавала, и поскольку море было достаточно глубоким, то уже в нескольких метрах от берега она легла на воду, пытаясь быстрыми движениями согреться в холодной воде. Ника давно уже не плавала в море, когда его температура была ниже двадцати пяти градусов, а пляж представлял собой груду камней, лишь слегка обточенных волнами и отдыхающими. Мягкий белый песочек Доминиканы и египетские кораллы встречали ее на отдыхе, но даже в таком случае, она предпочитала плавать в бассейне, чтобы не сушить свою кожу чрезмерно соленой водой. Неужели теперь ее удел холодное осеннее Черное море с его каменистыми пляжами и водорослями, гниющими после шторма прямо не берегу?

– Как же хорошо! – Ника и не заметила, как возле нее оказалась Анжелика, загородившая солнечный свет, и в попытке вытереться полотенцем обрызгавшая ее высохшее тело холодными солеными каплями. – Почему вы… то есть ты, не купаешься больше?

– Мне одного раза вполне достаточно, – сказала Ника, осторожно переворачиваясь на живот на своем жестком пляжном коврике, который лишь слегка защищал ее от впивавшихся в тело камней. – А мужчины наши далеко уплыли?

– Да, за ними не угонишься, так хорошо плавают, а я вот никак не могу научиться, – Анжелика попыталась улечься на мокрое полотенце, которым только что закончила вытирать свои волосы.

– Да в такую погоду и я бы не рискнула далеко уплывать.

– Странно, мне кажется, я вижу уже только одну голову, – сказала Лика, замерев в полу-сидячем положении и вглядываясь вдаль.

Ника нехотя приподнялась и оглянулась. Пляж был почти пустым и в море, кроме двух игравших в воде подростков лет десяти-двенадцати уже никого не было. Только по направлению к берегу издали плыл мужчина, судя по всему, это был Саша.

– Не волнуйся, если бы что-то случилось, мы бы заметили, – произнесла Ника. – Возможно, Альберт решил сплавать до пляжа в соседней бухте. Он говорил, что очень хорошо плавает.

Уже через несколько минут, Саша выбрался на берег и, отряхивая с себя соленую холодную воду, подошел к девушкам.

– Где ты потерял Альберта? – с улыбкой и одновременно легкой тревогой в голосе спросила Ника.

– Да он решил сплавать в соседнюю бухту. Хорошо плавает, не обгонишь.

– Ну вот я же тебе говорила, – Ника повернулась к Анжелике. – Все нормально. А почему же ты с ним не поплыл? – спросила она у Саши.

– Подустал уже немного, я доплыл бы, но неохота напрягаться.

– А что там такого интересного в этой бухте? – с детским любопытством просила Лика.

– Ну вообще, очень красивый вид был с моря. Возможно, действительно стоит в следующий раз сходить на дальний пляж. Альберт обещал доплыть назад или вернуться берегом. Просил не уходить без него.

– Нет, ну, конечно же, подождем. Мало ли что.

Ника поудобнее улеглась на своем коврике, справа от нее продолжила пытаться загореть Анжелика, а Саша пристроился слева на своем небольшом полотенце, подложив под голову свернутые шорты. Солнце же решило прекратить согревать загорающих и спрятаться в темной облачной постели, в воздухе начали появляться влажные признаки начинающегося дождя.

Лика лежала на мокром полотенце и никак не могла согреться. Она второй раз в жизни была на море, и оно опять было холодным. В прошлом году им не повезло. Жаркие июльские дни по какой-то непонятной причине сопровождались холодными ночами, когда вечером для выхода на улицу приходилось одевать на себя летние вещи и ту единственную кофту, которую она взяла с собой в предвкушении жары. Кофта и тонкие хлопковое брюки на ногах не спасали. Большая часть группы, вероятно не в первый раз посещавшая Крым, взяла с собой плотные джинсы и ветровки и вполне комфортно чувствовала себя на вечерних гуляниях. Море тем летом казалось особенно холодным, когда она заходила в него в тридцатипятиградусную жару, а на доске у спасательного пункта мелом каждое утро выводилась издевательская надпись с латинской «т» с кружочком слева сверху и тире семнадцать (максимум девятнадцать) градусов. Но и тогда она наслаждалась холодной свежестью и была счастлива от того, что впервые в жизни купается в море. Воспоминания захлестнули ее и сейчас, когда она опять ощутила этот прежде незнакомый соленый вкус брызг, летящих в лицо, и вновь на мгновение почувствовала себя счастливой.

От мыслей ее отвлек звук разговора, доносившийся слева. Саша громко рассказывал какую-то смешную история, а Ника хохотала вслед его словам. Анжелика попыталась приподняться, показывая свое желание поучаствовать в разговоре, но оно не было замечено. Пару раз она даже пыталась вставить какой-то вопрос, но ощущение было такое, что ее не то что бы не слышат, а скорее не хотят слушать. «Опять я лишняя», – горько усмехнулась она про себя и приподнялась, доставая одежду.

– Ой, Анжелика, ты собираешься уходить? – с плохо скрываемой радостью в голосе спросила Ника.

– Да, что-то холодно. Ощущение, что дождь скоро начнется. Я надеюсь, Альберт не обидится, что я ушла без него? – натужно улыбнулась она.

– Да нет, конечно. Мы с Никой его дождемся. – сказал Саша.

– Ну тогда до встречи на вечернем занятии, – Лика махнула им рукой и направилась вверх по камням, создававшим иллюзию лестницы в скалах. По дороге она натянула старый сарафан прямо поверх мокрого купальника, но это не помогло ей согреться.

«Опять иду одна…» – думала она, дрожа от холода и пытаясь справиться с неожиданно набежавшими слезами. Внезапно она почувствовала на своем лице капли, но они не были горячими. Начинался дождь.

***

– Ай, – Саша внезапно вскрикнул от резкого удара в спину. Он оглянулся и увидел, что причиной, заставившей его отвлечься от беспечного флирта с Никой, был обычный футбольный мяч.

– Ой, извините, – с этими словами к нему подбежал мальчишка лет двенадцати и быстро схватил мяч, который уже успел откатиться на несколько метров в сторону моря.

– Ты по-аккуратнее тут, так ведь и поранить кого-нибудь можно, – назидательно проговорила Ника. – Где ваши родители?

– Их здесь нет, – ответил мальчик

– Мы здесь в санатории отдыхаем, – присоединилась к разговору девочка лет десяти. – Сбежали на немного в тихий час, – почти шепотом сказала она. – Пожалуйста, не говорите никому, а то на нас будут очень ругаться.

– Вам надо быть очень аккуратными, – сказала Ника. – Лучше возвращайтесь в санаторий.

– Мы вернемся, просто уезжать совсем скоро, – ответил мальчик, – а мы из разных городов, вообще больше можем не увидеться. Хочется чуть побольше вместе побыть, – немного смущенно добавил он.

– Ух ты, первая любовь, – засмеялся Саша.

– Нет, какая еще любовь? – ответил мальчишка, – что за глупость? Просто пришли искупаться и в мяч поиграть.

– И заодно попасть им в отдыхающих, – довольно строго произнесла Ника.

– Да он всегда так себя ведет, накосячит, а потом даже не извинится – немного обиженно сказала девочка

– Если ты не слышала, это не значит, что я не извинился. Да и кто бы говорил, вообще! Это же ты запульнула сюда мяч, а теперь меня делаешь виноватым, – мальчик начинал злиться и повышать голос. В ответ девочка надула свои пухлые губки и обиженно отвернулась в сторону.

– Вер, ну не обижайся. Ведь это ты же отшвырнула мяч, – выдержав лишь несколько секунд пронзительного взгляда, обратился к ней подросток.

– Ну и что, – почти заплакала она, – ты выставил меня плохой.

Саша рассмеялся, наблюдая за этой милой детской ссорой.

– Да ничего страшного не случилось, все живы, а мне совсем не больно, – примирительно сказал он.

– Вот видишь, – мальчишка вновь обратился к Вере, – все в порядке.

– Нет, Родик, настоящий парень никогда не стал бы обвинять свою девушку.

Ника грустно улыбнулась, встала и подошла к девочке:

– Хочешь я расскажу тебе кое-что про ребят?

Ника с девочкой отошли на пару шагов. На пляже к этому времени, кроме них четверых никого уже не было. Ника на секунду остановилась и внимательно посмотрела на девочку. На вид ей было лет десять-одиннадцать. Невысокого роста, с темно-русыми волосами, слегка растрепанными от бурной игры. Она еще не вступила в тот возраст, когда к представительнице прекрасного пола начинают обращаться «девушка», но с другой стороны и милой детской непосредственности она уже была лишена. Подростковый возраст расцветал на ее совсем юном лице и небольшими прыщиками и совсем уже женским взглядом голубых с зеленью глаз, обрамленных длинными светлыми ресницами.

– И что же вы хотели мне рассказать? – с веселой настороженностью спросила девочка.

– Ох, и не знаю. Просто захотелось спросить: зачем ты так разговариваешь со своим другом?

– А зачем он обижает меня? Ведь девочек нельзя обижать.

– Но ведь получается, что он сказал правду про мяч. Разве нет?

– Да! – в голосе девочки стали появляться дрожащие слезливые нотки. – Но это не дает ему права так говорить обо мне при других. Я думала, что я ему нравлюсь. А он…

– Нравишься, конечно. Это видно. Но и его тоже можно понять. Он хочет, чтобы и о нем не забывали думать. Чтобы ты сказала правду, поддержала его.

– А вы часто поддерживаете своего мужа? – вдруг с вызовом спросила девочка.

Ника замерла на секунду. Слово «конечно» вдруг застряло в ее горле и не смогло превратиться в звук. Почему-то перед ее глазами за секундную паузу пронеслось ее знакомство с будущим супругом. Его ухаживания. Дорогие рестораны и большие букеты цветов. Рождение ребенка. Новая квартира. «А вы часто поддерживаете своего мужа…» – он так много ей дал, и было безумно больно понять, что она ему стала не нужна. Только потеряв его, Ника поняла, насколько сильно в нем нуждалась. А он в ней? Она давала ему уют в доме, вкусную еду, аккуратно лежащие по полочкам вещи, жаркие ночи в домашней постели. Но знала ли она его как человека? В чем он на самом деле нуждался? Ника вдруг вспомнила, как однажды, за год примерно до начала этого кошмара он пришел домой расстроенным. Она приготовила жаркое по какому-то новому невероятно сложному рецепту, а он почему-то не захотел его есть. Она обиделась, расплакалась и долго с ним не разговаривала. Ждала, что он будет извиняться. Но он не стал. Ему было не до нее. Лишь потом от его матери она узнала, что у его коллеги, с которым он был очень дружен, обнаружили онкологию. Сама она даже не попыталась в тот момент спросить, что творилось в его голове. Просто сразу обиделась. Ведь она была хорошей женой, такой, о которой может мечтать любой мужчина. И все мысли его должны были быть о нет. Но, как выяснилось, у него была и другая жизнь.

– Да, поддерживаю, – подавив комок в горле, наконец, ответила Ника. – Запомни на будущее, поверь, тебе это пригодится, – не всегда в твоей жизни будут мальчики, которые из-за тебя готовы будут врать, драться или совершать еще какие-нибудь поступки; чтобы парень был рядом с тобой и защищал тебя всегда и ты сама должна быть для него опорой. Только когда вы поддерживаете друг друга, а не требуете постоянно что-то, вы сможете быть счастливыми, как в игре, так и в будущем в семье. Ты бы, например, стала брать свою вину на себя из-за него?

– Нет, конечно, я же девочка. Мальчики должны всегда нас защищать и помогать.

– Должны, но только если и мы отвечаем им тем же. Не требуй от других того, что ты не готова делать сама. Независимо от того, мальчик рядом с тобой или девочка. Запомнишь это?

– Попробую, – чуть скривившись произнесла девочка, – но как-то это непривычно звучит.

– Непривычно – не значит неправильно.

Ника наклонилась и, посмотрев в глаза девочки, произнесла:

– Обязательно стань счастливой, – а затем отвернулась в сторону, пытаясь спрятать блеснувшие слезы.

***

– И как вам тут в санатории отдыхается? – Саша попытался заговорить с мальчиком, чтобы снять напряжение, повисшее после того, как Ника с девочкой ей отошли от них.

– А какая разница-то? – насупившись ответил мальчишка. – Что Вам вообще от меня надо?

– Да что ты так злишься? Не маньяк я, – рассмеялся Саша. – В наше время все куда проще было, а сейчас спросишь что-то у чужого ребёнка, и на тебя все окружающие начнут коситься.

– Ну так со своими детьми и разговаривайте, к чужим и не надо лезть.

– Да, ты прав, – Саша уже пожалел, что вообще заговорил с мальчишкой, почему-то взгрустнулось и он тихо добавил. – Своих пока нету. Дел и без того хватает.

– Работаете, наверно, много? – уже без агрессии спросил мальчик.

– Ну да, приходится, – протянул Саша, отведя глаза в сторону очередной надвигавшейся на них тучи.

– Мой отец тоже много работает. Из-за этого мама на него постоянно ругается, – казалось, что напряжение ушло, и мальчик сам не против поговорить.

– Но ведь это же хорошо, – ответил Саша, – наверно, много денег в дом приносит.

– Нет, мама считает, что мало. Когда я повзрослею, я обязательно буду много зарабатывать. И куплю маме отдельную квартиру, чтобы она могла жить без отца и не ругаться с ним.

Саша рассмеялся:

– Почему ты думаешь, что мама хочет жить отдельно?

– Ну, она же постоянно ругается с папой. А люди не должны ругаться. Зачем тогда вообще жениться, если постоянно ссоры?

– Ну, по разным причинам. Вообще, женятся, когда любят друг друга.

– Кому нужна такая любовь, если она проходит, а люди потом ни друг на друга не могут смотреть, ни на своих детей? – разговор явно начал задевать мальчика за живое, голос становился дрожащим и пару раз он сорвался на высокие детские нотки, от которых подросток уже, казалось, избавился.

– Любовь – это очень важно. Не деньги, не успех, а именно любовь. Много нужно пережить, чтобы это понять. – Саша невольно вспомнил ту свою девушку. Их было много, но сейчас именно она, как и вчера вечером, стояла у него перед глазами. Она ведь на самом деле хотела от него немного, просто быть счастливой. И ведь и он мог быть рядом с ней. Но эти клиенты, застолья для налаживания отношений, пьянки с друзьями. Ему казалось тогда, что именно так жить правильно. Накопить больше денег, купить хорошую квартиру, чтобы там уже построить свою семью. Возможно, с ней. Он тогда ловил себя на мысли, что уже готов к этому. Надо было только немножко подкопить, еще чуть-чуть подождать. Чуть, чуть-чуть и много раз чуть-чуть. А она хотела быть просто вместе с ним, здесь и сейчас. Ему казалось, что она капризна, что она его не любит. Он очень дурно поступил с ней. Саша признался себе, что, возможно, в тот момент упустил свое счастье.

– Ну вот какая любовь, – голос мальчика прервал его размышления. – Ну вот, допустим, нравится мне Вера, – он кивнул в сторону девочки, стоявшей рядом с Никой. – Но как она себя ведет. Разве можно это терпеть?

Саша улыбнулся:

– Ну, не очень хорошо, согласен. Но ты вместо того, чтобы обижаться на неё и копить злобу, поговори и скажи, что тебе это неприятно. Раз скажешь, другой – и поймешь, если она станет вести себя по-другому, значит, ты ей на самом деле нравишься.

– Что-то не верится.

– А ты попробуй. Тогда и узнаешь.

Рядом раздались голоса. Саша и мальчик одновременно обернулись и посмотрели в сторону своих спутниц. Ника вместе с Верой уже шли в их сторону.

– Ну что? Тут уже мужской разговор? – весело спросила Ника.

– Да вроде бы, – ответил Саша и посмотрел на мальчика.

– Да… Все хорошо. Пойдем мы – мальчик повернулся к Вере. – Давай руку, помогу тебе подняться, а то поскользнешься на мокрых камнях.

Вера быстро взглянула на Нику и ответил:

– Пойдем…

– Далеко вам идти? Может быть, проводить стоит? – спросил Саша.

– Да нет, все нормально. Нам тут пять минут и дорогу мы хорошо знаем.

– Ну тогда, счастливо! – сказала Ника вслед уходящим ребятам.

– До свидания! – почти хором ответили они.