Оглавление
Ольга Клещевич. Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля
Введение
Глава 1. Создатель Петергофа и алхимическая традиция
Глава 2. Сад – реторта. Сад – трактат
Глава 3. Путешествие Адепта. Реторта и алхимический процесс. Символика воды в Алхимии
Раздел 1. Описание предмета Великого Делания: О Ртути
Раздел 2. Описание Агента Великого Делания, куда вошли подразделы: «Как происходит Великое Делание» и «Описание стадий процесса Великого Делания»
Раздел 3. Цель Великого Делания – Философский камень
Раздел 4. Приемы Великого Делания и советы Мастера
Глава 4. Верхний сад и его фонтаны – горлышко Реторты
Фонтан «Межеумный»
Фонтан «Нептун»
Фонтан «Дубовый»
Фонтаны Квадратных прудов
Глава 5. Западная сторона Нижнего парка
Песочный пруд
Львиный каскад
Марли
Четыре фонтана «Тритон-колокол»
Менажерные фонтаны
Марлинский каскад (Каскад «Золотая Гора»)
Глава 6. Середина парка – «Химическая свадьба»
Фонтаны «Ева» и «Адам»
Фонтан «Ева»
«Адам»
Монплезир. Приют путника
Монплезирский сад
Фонтан «Сноп»
Фонтаны «Колокола»
Фонтан «Солнце»
Глава 7. Восточная сторона Нижнего парка
Фонтаны «Лабиринт», «Пирамида». Каскад «Шахматная гора». Оранжерея и фонтан «Тритон»
Лабиринт
Фонтан «Пирамида»
Каскад «Шахматная гора»
Черный цвет
Белый цвет
Оранжерея
Глава 8. Большой каскад. Ядро пространства Петергофской алхимической мистерии
Верхняя часть Большого каскада
Барельефы – Контрапункт
Нижний (Большой грот)
Заключение
Горлышко реторты – интродукция. Вход в Лабиринт
Тулово реторты
Библиография
Отрывок из книги
В прежние времена, каждый раз, собираясь съездить в Петергоф, я ощущала непонятное томление, погружение в трепетное состояние, сопровождаемое нетерпеливым ожиданием момента, когда, войдя в ворота Верхнего парка, произнесу, раскрываясь, словно чуду, навстречу: «Здравствуй, вот и я!» Так повторялось из года в год, и мне ни разу не приходил в голову вопрос – «почему так происходит?», пока однажды, делясь с кем-то впечатлением, которое производит на меня Петергофский парк, я вдруг, неожиданно сказала: «А ведь внутри садово-паркового ансамбля в Петергофе с человеком происходит алхимический процесс, да и сам парк сконструирован, как алхимическая реторта!» Эта фраза мгновенно сделала понятным, почему Петергоф оказывает такое благотворное влияние, не только на физическое самочувствие, но и на психику человека. Если бы в сезон фонтанов в парке находилось поменьше посетителей на квадратный метр площади, лечебный эффект проявлялся бы еще явственнее. К тому же, в последние годы стало заметно, что целебное воздействие ансамбля возрастает пропорционально расширению восстановительных и реставрационных работ, возвращающих Петергофу статус сада раннего Нового времени, когда сад воспринимался «ни чем иным как музеем природы и искусства под открытым небом, “кабинетом природы и искусства” или “театром чудес” природы»,[2] а это значит, что парк посредством этих мероприятий все больше и больше раскрывается навстречу посетителю, расширяя свои возможности поделиться с ним своей внутренней силой.
По мере работы над этой темой, чем больше я убеждалась в справедливости моих «догадок», тем больше мне хотелось разобраться в причине происходящего, в механизме воздействия парка на посетителя. Я всегда была убеждена, что рукотворные ландшафты, подобные Петергофу, воздействуют на человека не только посредством своих конструктивных особенностей, создающих «дышащие формы» со «слабым мерцанием».[3] В феномене их воздействия есть еще что-то кроме прямых природных факторов или художественного замысла ландшафтного архитектора. Несомненно, что первую скрипку здесь ведет мировоззрение создателей, заключенное в архитектурно-ландшафтный комплекс, поскольку «формообразование – это выражение идей, принципов, символов, знаков, которые складываются в комплекс. С точки зрения семиотики стиль эпохи – парадигма сознания, которая включает в себя отдельные духовные концепты»,[4] и в этом смысле важно выяснить назначение предпринятого сооружения, которое определяет его значение, те конкретные актуальные обстоятельства, породившие потребность в строительстве Петергофа таким, каков он есть.
.....
Прокопович утверждал, что знание природы не направлено против христианских законов, поскольку Бог уважает тех, кто пытается изучить природу, и вера является основой для ума, стремящегося к знанию. Он также отмечал, что истинное понятие причины кроется в понимании божественной гармонии природы, которая кажется благоухающей верой по аналогии с макро и микро-мирами.[63]
С переездом в Санкт-Петербурге в 1716 г., Прокопович не оставил свои изыскания в области естественной философии, и предположительно стал Оратором так называемого «Общества Нептуна», связанного с научным экспериментированием, алхимией и даже масонством.[64] Более того, он примкнул к литературно-философскому кружку, так называемой «ученой дружине», в котором состояли Яков Брюс и В. Н. Татищев.[65] В Санкт-Петербурге Прокопович полностью отдался библиомании, собирая библиотеку, составившую более чем 3000 томов на момент его смерти в 1736 г. Большинство этой коллекции имело теологическую направленность, но имелось и значительное количество алхимических работ 34-х авторов, включая Даниэля Сеннерта, и множество оккультных трактатов, таких авторов, как Генрих Корнелиус Агриппа (1486–1535), Левий Лемин (1505–1568), Марчелло Пилиндженио, Джироламо Кардано (1501–1576) и Джованни Баттиста делла Порта (1535–1615).[66]
.....
