Читать книгу Секреты Бабы-Яги (сборник) - Ольга Решетникова - Страница 1

1. Грабеж средь бела дня

Солнце еще не показало свои лучи миру, но чернота ночи постепенно стала отступать, сменяясь предутренними сумерками. Нечисть уже попряталась после ночных дебошей и затаилась в своих укрытиях в ожидании следующего вечера.

В лесу, над полями, лугами и рекой воцарилась величественная тишина, не нарушаемая даже птицами, зверями и мелкими букашками. Расположенная на берегу весь также еще спала в этот предрассветный час. Бдели за порядком в своих владениях лишь стражи.

Дверь в избушку с привычным скрипом отворилась, когда где-то вдалеке пропели третьи петухи, возвещая о приближении нового дня и призывая всех земных тварей подготовиться к пробуждению. В дверном проеме показалась и вошла внутрь, хромая на левую ногу и опираясь на черенок метлы, которую она держала в руках, худенькая седовласая старушка в простых невзрачных одеждах и поношенных лаптях.

Росту она была небольшого, к тому же сгорбленная, из-за чего казалась еще меньше. Она закрыла за собой дверь и выпрямила спину, явив лебединую стать, запустила пальцы в волосы надо лбом и провела ими к затылку, словно гребнем, окрашивая седину в смоляной черный цвет. Лицо ее при этом разгладилось и помолодело, приобретая девичьи черты. Выразительные черные глаза заблестели пуще прежнего.

Ведьма отставила в угол метлу, скинула надоевшие лапти с уставших ног, развязала поясок, которым была подвязана длинная свободная рубаха, и, стянув ее с себя и бросив тут же на дощатый пол, нагишом прошла к тюфяку, служившему постелью. И только оголившаяся нога, худая и будто безжизненная, не позволяющая ходить грациозной цаплей, напоминала о старухе, что несколькими мгновениями ранее была на месте девы.

Она легла на скромную лежанку, прикрылась тонкой простыней и, закрыв глаза, вмиг уснула, охраняемая своими верными помощниками.

Ворон, сидевший на полочке под потолком в углу, расправил крылья и, не издав ни звука, перелетел поближе к хозяйке, а блестящий черный кот спрыгнул со своего излюбленного места на печи и устроился у нее под боком, свернувшись в клубочек и довольно заурчав.

Вся нечистая братия звала ведьму Ягой, сокращая то прозвище, которое ей дали люди, слагавшие о ней легенды и сказки. О ней ходило множество всяческих, иногда противоречащих друг другу, поверий, но все они сходились на том, что Баба Яга была мудрой женщиной и самой могущественной ведуньей, каких видывал свет. Но обращаться к ней напрямую народ опасался, довольствуясь советами и помощью местных знахарок, которые были совсем не чета Бабе Яге, да и найти ее обиталище в чаще леса сумел бы не каждый смельчак.

Настоящее ее имя знали лишь немногие, да и те – из лесных стражей, с которыми ее связывала скорее служба, чем дружба. По натуре своей Яга была одиночкой и никому не доверяла. Точный же возраст и происхождение и вовсе не знал никто. Распространяться об этом она не желала, не опровергая ничем расползавшиеся о ней слухи и принимая облик дряхлой старухи во время своей службы.

Красоту же и молодость она подпитывала всевозможными снадобьями, вареньями, компотами и настойками из молодильных яблок, чудодейственные свойствах которых мечтала ощутить на себе любая женщина.

Наутро ее разбудил ворон, принесший весть от Лешего. Чтобы выспаться, Яге хватало совсем немного времени – с того момента, как она возвращалась со своего ночного дозора, и до полного восхода солнца. Птица хлопнула крыльями и каркнула, кот раздраженно заворчал, ведьма открыла глаза и, потянувшись, села, свежая и отдохнувшая.

Ворон подлетел и устроился у нее на плече, развернувшись клювом к ее уху. Она прислушалась, кивнула и махнула рукой, мол, благодарствую, свободен. Леший передавал, что пришла пора сбора урожая молодильных яблок.

Лето близилось к концу, и драгоценные волшебные плоды созрели. Стоит помедлить хоть неделю, и ты опоздал – яблоки пожухнут, потемнеют, осыпятся и сгниют. Поэтому у Яги с хозяином леса была договоренность – он следил за единственной в своем роде яблоней и сообщал ведьме о состоянии плодоносного дерева.

Яблоня росла в живописном саду, раскинувшемся посреди леса и скрытом от чужих глаз естественными неровностями земли. Сад этот питал подземный источник родниковой воды, который выходил на поверхность в небольшом пруду у скалистого утеса. Поскольку яблоня расположилась на самом его берегу, опадавшие с нее сочные спелые плоды летели прямиком в воду и дарили водоему богатство и неиссякаемость, тем самым обеспечивая свое дерево всем необходимым, чтобы никогда не зачахнуть.

Ежегодно в это время Яга посещала свой дивный сад и покидала его с огромной корзиной, полной яблок. И весь следующий день или несколько, она занималась заготовками, коих обычно хватало на предстоящий год до сбора нового урожая.

Но предварительно она, конечно, наслаждалась, вкушая несколько фруктов свежими и, глядя, как мгновенно преображается ее и так нежная и гладкая кожа, наливается жизненным цветом лицо, набирается сил крепкое, молодое на вид, тело.

Ведьма встала с постели, накинула на себя легкое зеленое платье и, оставшись босиком, вышла на крыльцо. Она развела руки в стороны, открыв ладони, а затем медленно свела их вместе, и в пригоршню начала отовсюду стекаться вода: по росинке с травинок, листочков и цветов. Когда ладони наполнились водой, Яга плеснула ее себе в лицо, глубоко вздохнула и улыбнулась новому дню.

В сад Яга прилетела на метле с перекинутым через плечо кожаным ремнем, крепившимся к корзине. Ведьма почти с трепетом каждый раз ждала этого дня, когда она ступит на священную для себя землю, умоется родниковой водой и утолит ею свою жажду, а потом бережно сорвет и уложит в корзину все плоды, не забыв кинуть пару-тройку и в источник.

Каковы же были ее удивление, растерянность и, наконец, гнев, когда она увидела усеянную надкусанными яблоками землю вокруг дерева, на котором почти не осталось ценных плодов. Она отбросила в сторону метлу и корзину, упала на колени и что есть мочи закричала. Вопль этот, полный отчаяния, спугнул всю живность, таящуюся в ветвях деревьев и копошащуюся в траве и кустах, но привел к ней лесного стража.

Яга почувствовала его сразу, хотя ходил он, несмотря на свои исполинские размеры, бесшумно, а его дыхание легко можно было спутать со свистом ветра, шуршащего травой и шелестящего листвой.

Ведьма вскочила и, резко повернувшись лицом к стоящему за ее спиной Лешему, дернулась к нему и со всей силы толкнула его ладонями в широкую могучую грудь. Он лишь едва пошатнулся, но с места не сдвинулся.

– Это что, шутка? – вскричала Яга. – Ты позвал меня, чтобы посмеяться надо мной? Кто это сделал?

– Вчера яблоня была целой. С тех пор я здесь не был, – тихо, но твердо ответил Леший.

Спустя некоторое время, сопровождавшееся молчаливым взором и тяжелым дыханием ведьмы, от которого раздувались ее ноздри, хозяин леса, словно приняв какое-то решение, повел головой из стороны в сторону и мелодично засвистел, привлекая внимание лесных жителей. На его свист прилетели несколько птиц и уселись к нему на плечи и вытянутые руки, будто это были ветви дерева. Леший обвел их взглядом, и они вразнобой защебетали в ответ.

– Это была большая золотая птица, – после того, как выслушал своих подопечных, произнес Леший. – Не из здешних. Большего я не знаю.

Яга метнула на него разъяренный взгляд.

– Я найду ее! И больше она не посмеет у меня воровать!

– Умерь свой пыл, – спокойно ответил Леший. – Это всего лишь птица, невинное неразумное существо.

– Тем более.

Не для того она годами искала в далеких краях волшебное средство, позволяющее бессмертному телу сохранить молодость и красоту, не для того взращивала в своем саду эту яблоню из маленького зернышка, чтобы теперь какая-то златокрылая тварь столь кощунственно покусилась на ее молодильные яблоки, лишив ведьму персонального источника вечной молодости. Кто бы это ни был, решила Яга, пусть даже сказочная Жар-Птица, ей не поздоровится! Что бы там Леший ни говорил, распотрошит и пустит на плащ пернатую! Один – с вороньим оперением – у нее уже есть, будет еще – с золотым.

Леший, наблюдая за эмоциями, отразившимися на лице Яги, сердито сдвинул брови, а потом его обросший зеленью древесный лик снова принял умиротворенный вид.

– Я верю, что ты не настолько порывиста, как иногда кажешься. И не станешь убивать без разбора. Ты вовсе не кровожадна.

После этих слов Леший, так и не дождавшись ответа от Яги, которая продолжала сверлить его своими дикими черными очами, медленно шагнул назад и растворился в окружающей его зелени. Ведьма же, плотно сжав губы, собрала оставшиеся целыми яблоки – они лишь скрыли дно корзины – и отнесла их в избушку. Она хотела сразу же вернуться в сад и дождаться там возвращения непрошеного гостя, дабы застать вора на месте преступления. А Яга не сомневалась, что птица вернется, коль скоро за раз все не осилила, как и не сомневалась в природной жадности и прожорливости пернатых созданий.

Но пришлось немного задержаться дома, занимаясь переработкой скудного урожая, а вместо себя в сад отправить своих маленьких помощников.

2. Ожидание и реальность

О Жар-Птице Баба Яга, разумеется, слышала. Как и о ней самой, об этом легендарном существе ходило множество слухов. Кто-то говорил, что она и впрямь золотая, другие утверждали, что она создана из чистого огня, и прикоснуться к ней, не обжегшись, невозможно. Третьи рассказывали, что, когда она поет, из клюва у нее сыплются золотые украшения и жемчуга.

Знакомые тех, кто видел очевидцев, были уверены, что ее пение исцеляет хворых, возвращает слепым зрение, глухим – слух, а немым – голос. Иные, напротив, думали, что глядеть на нее вредно для глаз – такая она яркая и сияющая. Были и такие, которые даже опасались, что один лишь ее взгляд может испепелить. Но большинство все же считало, что встреча с ней сулит удачу, и ее перо, попавшее в руки к такому счастливцу, будет амулетом, притягивающим везение, благополучие и достаток.

Баба Яга с изрядной долей сомнения относилась ко всем слухам, потому как не встречала еще человека, от которого можно было бы узнать все из первых уст, и сама загадочную птицу не видела. Она вообще всегда предпочитала узреть все воочию, чем доверяться непроверенным сведениям, хотя, что греха таить, по собственному опыту знала, что не бывает почти ничего невозможного.

Она сама – яркий пример невозможного.

Ведьма, пересчитывая дома собранные яблоки, вздыхала и с досадой цокала языком. При этом она проворачивала в уме всевозможные варианты развития событий и свое поведение, когда найдет вора и если загадочная иноземная птица окажется тем самым сказочным существом, стараясь принять во внимание уверенность Лешего в ней.

Но все ее измышления неизменно заканчивались кровавой расправой. Она не могла подавить в себе обиду от случившегося, что, в сущности, отчасти было и ее виной. Нечего было кому попало доверяться.

Не было и речи о том, что Леший будет неусыпно караулить яблоню. Надо было поставить там своих стражей, выдумать какую-то хитрую защиту или, в конце концов, посадить дерево рядом с избушкой. И двор украсило бы, и далеко ходить не надо. Но какой-то бес ее дернул найти особенное место. И, как по волшебству, оно нашлось и зачаровало Ягу. Ну что ж, будет впредь более осмотрительной, каковой ее и считает Леший.

Яга закупорила последний сосуд с яблочной настойкой – думая, как лучше использовать столь малый урожай, она остановила свой выбор именно на ней, потому как приобретаемая напитком в процессе его приготовления крепость усиливала и продлевала действие плодов – и поставила на стол, чтобы потом спустить все заготовки в прохладный подпол на длительное хранение, когда в окно ворвался взъерошенный ворон с криком «Вор! Вор!!!».

Ей не требовалось ни объяснений, ни времени, чтобы понять, что случилось. Она мгновенно схватила метлу и, на бегу оседлав ее, устремилась в сад, где уже разгоралась схватка между котом и огромной золотой птицей.

В воздухе пахло паленым. Во все стороны летели черная шерсть и золотистые перья, которые, стоило им коснуться земли, таяли, словно искры от огня. Вот и попробуй, поймай свою удачу!

Кот, увеличившийся в размерах и принявший облик страшный и опасный, с прыжка нападал, выпускал острые когти в попытках оцарапать противницу, шипел и скалился, обнажая длинные белые клыки и стараясь вцепиться в птичью плоть. Птица же изворачивалась, взлетала, хлопала большими сильными крыльями и била хвостом, отгоняя от себя хищника, вертела длинной шеей, пыталась выклевать ему глаза и даже прищемила клювом кошачье ухо, порвав его, отчего кот зарычал и отскочил, отбросив от себя пернатую тварь.

Одного взгляда на это существо хватило Яге, чтобы понять и поверить в то, что перед ней действительно Жар-Птица. Вот уж везение так везение!

Она была ростом почти с человека. Распущенный опахалом хвост не уступал в величине и великолепии павлиньему. Крылья были под стать ему – искрящиеся красотой, большие и мощные, словно драконьи. Шея длинная, тонкая и гибкая, не в пример коротким крепким ногам с загнутыми когтями на пальцах, голова небольшая, вытянутая, как яйцо, и увенчанная высоким хохолком будто короной, клюв маленький, плавной дугой уходящий вниз, из которого, извиваясь, в гневе выпускался наружу похожий на змеиный, раздвоенный язык.

Все ее оперение переливалось золотом и серебром так ярко, что глаза непроизвольно щурились, как при взгляде на солнце, чьи лучи отражались от птицы, словно от зеркала.

Когда Жар-Птица замешкалась, отброшенная котом на землю и не успевшая подняться, к ней подлетела Яга и резко схватила ее за шею голой рукой.

– Попалась, воровка! – выкрикнула она и застыла с вытаращенными глазами.

Невозможно было передать словами, какую боль она испытала, прикоснувшись к птице. Руку обожгло жаром так, словно ведьма сунула ее в огонь или взялась за раскаленный уголь, казалось, она и впрямь вот-вот вспыхнет. Яга лишь напряженно сжала зубы, но свою добычу не отпустила.

Птица затрепыхалась, пытаясь вырваться, и все норовила клюнуть держащую ее руку, но не могла дотянуться, так как та сжимала ее прямо под клювом. Пернатая пленница только выпускала свой вертлявый язык, который если и мог навредить, то не сильнее того ожога, что уже расползался по руке Яги. Поняв, что все ее попытки тщетны, птица зашипела женским голосом:

– Давай! Убей меня или сгоришь заживо!

Ведьма от удивления наклонила на бок голову и приоткрыла рот.

– Что, говорящих птиц не видела? – продолжала плеваться словами, словно ядом, Жар-Птица.

Яга посмотрела ей в глаза – живые, разумные, человеческие, полные боли и страданий, а еще какой-то вселенской усталости. И она вмиг забыла о своей злости и желании открутить голову воришке. Уголки ее губ поползли вверх в хитрой улыбке. Ведьма стукнула черенком метлы, которую продолжала держать в другой руке, оземь, и та превратилась в вилы. Одним резким точным движением она запустила ими в птицу, крепко пригвоздив ее к земле.

Птичья шея как раз плотно воткнулась между ее зубьев. Яга с досадой взглянула на свою обожженную руку, осторожно подула на нее и размяла пальцы, согнув их и разогнув. Тут же в раненую ладонь ткнулся мордой подошедший кот и облизнул ее своим большим шершавым языком, сначала резко обострив, а затем постепенно снимая боль.

– Ты не просто говорящая, – сказала она. – Мой ворон тоже порой трещит без умолку.

Яга плавно поводила пальцами в воздухе над головой птицы, как будто разгоняла дымок, мешающий ей что-то рассмотреть, прищурилась и произнесла:

– А ну-ка, покажи мне свой истинный облик.

Ведьма вытащила вилы из земли, освободив Жар-Птицу, и та внезапно, окутавшись каким-то туманным свечением, предстала перед ней в образе молодой женщины.

Такой необыкновенной красоты она еще не встречала. Рядом с этим дивным созданием Яга почувствовала себя простушкой из ближайшей веси, хотя она никогда не ставила себя в один ряд с этими неотесанными бабами.

Кожа Жар-Птицы была теплого медного цвета, спускающиеся до узкой талии волосы позолочены самим солнцем, а чарующие раскосые глаза горели огнем. Сама стройная, высокая, величавая, с гордо поднятым заостренным подбородком. Встала на ноги и сама не поняла, что они не птичьи. И откуда она такая взялась? Богато украшенные струящиеся золотистые одежды едва прикрывают пышную грудь и округлые бедра и спускаются к ступням, оголяя в разрезах спереди изящные ноги, обутые в тонкие сандалии с ремешками до колен. На голове золотая диадема с рубином. Не иначе, царица? Вдруг посмотрела на себя вниз и ахнула.

– Как ты это сделала?

Яга, увидев растерянность и даже проблеск надежды в глазах павы, отогнала от себя ощущение собственной неполноценности и с превосходством во взгляде подняла одну бровь.

– Это лишь иллюзия, которая скоро рассеется. Кто ты и кто наслал на тебя это проклятье?

Пава устремила на ведьму удивленный взор, и в это мгновение облик ее снова поменялся на птичий. Глаза Жар-Птицы вмиг погрустнели и заблестели влагой. И она жалобно обратилась к Яге:

– Я расскажу тебе все. Я все для тебя сделаю. Только помоги мне!

3. Отмеченная Солнцем

Жар-Птица поведала Бабе Яге свою историю, и ведьма стала, пожалуй, единственной ее слушательницей за все то, бесконечно долгое время, что она была в своем теперешнем облике. Когда-то она была дочерью вождя воинственного, гордого, самодостаточного и довольно богатого племени, которое в давние времена жило и процветало в далеком краю на побережье необъятного бушующего моря[1].

Вождь души не чаял в Савитар[2], своей единственной дочери, будущей наследнице его статуса и власти.

Ей вскоре предстояло выйти замуж, и отец хотел найти достойного кандидата в мужья, благородного и прославленного воина, который будет не только любить и оберегать красавицу-жену, но и станет уважаемым покровителем и защитником своего племени.

Савитар была божественно прекрасна, словно само Солнце коснулось ее своими лучами при рождении, но капризна и своенравна, эгоистична и свободолюбива, надменна и очень избирательна. И ни один из просящих у отца ее руки и сердца еще ей не приглянулся. Она отвергала всех и каждого, играя их чувствами и развлекая себя этой жестокой игрой.

Однажды в их поселении появился странный незнакомец на большой крытой повозке, запряженной ослом. Непонятно было, как животное везло свою ношу.

Хозяин осла же казался почти диковинкой, потому как был совершенно не похож на остальных, и все с любопытством его разглядывали. Не молод, но еще и не старик, он был чуть выше половины среднего человеческого роста, с длинной густой черной бородой, с проблескивающей в ней проседью, такими же густыми усами и торчащими в стороны бровями. На лбу и затылке была проплешина, но карлик скрывал ее длинным стоячим колпаком.

Одеяние его тоже было необычно для соплеменников Савитар – халат с просторными рукавами, спускавшийся ниже колен и подпоясанный широкой лентой, широкие шаровары и обувь с загнутыми кверху носами. Откуда он взялся, никто не знал. Незнакомец назвался Черномором и немедленно попросил аудиенции у вождя.

Когда заинтересованный вождь принял его в своем шатре, оказалось, что карлик заявился сюда с одной-единственной целью – просить вождя выдать за него замуж свою дочь, о красоте которой он был весьма наслышан.

Вождь сначала разгневался, услыхав столь наглую просьбу. Но Черномор посоветовал не спешить с выводами и сообщил, что привез драгоценные дары, которые вождь обязательно должен увидеть, прежде чем принять решение.

В повозке, когда карлик открыл ее, чего только не оказалось. Были там и всевозможные золотые и серебряные украшения с ценнейшими самоцветами, кубки и столовые приборы из драгоценных металлов, глиняная посуда и прочая утварь, великолепный ковер ручной работы, чужеземные изысканные ткани и редкие дорогие специи, высококачественное оружие и даже какая-то красивая певчая птица в резной золоченой клетке, которая, увидев свет, залилась звонкой трелью.

И это, сказал Черномор, лишь малая часть его сокровищ. Если Савитар станет его женой, он обещал племени богатства, в тысячи раз большие, чем те, что были у него с собой. И тогда вождь задумался над этим предложением. Он любил свою дочь и желал ей счастья, к тому же не был алчным человеком, да и племя его было не из бедных. Но золото считалось солнечным металлом, а это светило было священно и почиталось его народом как божество, дарующее саму жизнь.

И тогда вождь решил, что благословит этот союз, но только в том случае, если сама Савитар будет согласна с таким браком.

Он позволил Черномору остаться в поселении и добиться расположения его дочери, но в случае неудачи покинуть его.

Неудача постигла карлика сразу же при знакомстве с Савитар – принцесса рассмеялась ему в лицо, презрительно глядя на него сверху вниз.

Черномор был унижен, но не сдался и еще в течение месяца продолжал изобретательные, но бесполезные ухаживания за предметом своего обожания.

Он пытался быть милым и веселым, балагуря и выставляя себя на посмешище, но с трудом добивался в ответ искреннего смеха. Он пытался поразить ее своим умом и знаниями, рассказывая многочисленные истории со всего света, но не видел интереса в ее глазах. Он пытался быть смелым и отважным, проявляя твердость характера и даже участвуя в различных состязаниях и схватках на спор внутри племени или защищая ее честь, но она была равнодушна и иногда лишь посмеивалась над его потугами поразить и заслужить ее уважение.

Все, чего он добился – наскучил ей. И на очередное предложение стать его супругой Савитар ответила, что этому никогда не бывать.

Отчаявшийся Черномор встал перед ней на колени, вопрошая, почему она так жестока с ним, признаваясь ей в своей неизмеримой любви, рассказывая, как может он осчастливить ее, и расписывая, чем одарит ее, если она станет его. Но она была непреклонна, и когда ей надоели его упрашивания, принцесса вскричала:

– Что ты о себе возомнил, мерзкий коротышка? Что достоин меня? Что я полюблю такого, как ты? Посулил нам золотые горы и решил, что сможешь меня купить? Мне не нужны твои богатства и не нужна твоя любовь! Мне ничего от тебя не нужно. Неужели ты этого еще не понял? Никогда я не стану твоей! – и, мельком остановив взгляд на подаренной птице, Савитар добавила в сердцах. – Никогда я не буду твоей птицей в золотой клетке!

Это было последней каплей для Черномора. Каждый день он терпел всяческие унижения и оскорбления в надежде, что красавица смилостивится к нему, поймет, каков он на самом деле, увидит, что за неприятной внешностью скрывается большое любящее сердце… Но черствая и самовлюбленная Савитар не смогла этого разглядеть. И он разозлился. И открыл свою истинную сущность, оказавшись могущественным колдуном.

– Видят боги, я старался честно завоевать твое сухое сердце, – произнес он. – Но ты отвергла меня, и пожалеешь об этом. Говоришь, не будешь моей пленницей? А вот и ошибаешься!

Тряхнул Черномор широким рукавом, и из него выпал витой посох из слоновой кости, выше самого колдуна, с мощным золотым набалдашником в виде капюшона кобры с глазами-изумрудами. Стукнул он посохом об пол и прорычал:

– Будь ты проклята, Савитар! Всю жизнь будешь ты сидеть в золотой клетке и петь для меня красивые песни, исцеляя своим чудным пением мое разбитое сердце и делая меня самым счастливым на свете! Будешь озарять мой дом и мою жизнь солнечным светом, и согревать своим теплом! И будешь ты отныне и навеки веков только моя!

С этими словами Черномор тряхнул другим рукавом, и из него посыпалась на принцессу золотистая пыльца. Она окутала девушку облаком, а когда развеялась, на ее месте стояла огромная золотая клетка, копия той, в которой сидела мелкая певунья, а в ней красовалась большая златоперая птица невиданной породы и красоты. Она осмотрелась, встрепенула крыльями и залилась горькими слезами.

Черномор забрал с собой клетку и исчез, так что его никто и не видел. Когда в племени хватились принцессы, его и след простыл, а вместе с ним и его даров, привезенных в качестве задатка.

И с тех пор племени перестала улыбаться удача. Войны стали сопровождаться большими потерями, чем выгодами, а затем и вовсе стали оканчиваться поражениями, что привело к постепенному вымиранию племени, остатки которого либо бежали, либо были взяты в плен другими, более сильными, народами.

Принцессу же Черномор доставил в свой высокогорный дворец и оборудовал там целый сад для своей Савитар.

Огороженный золотой решеткой со всех сторон, ключ от которой всегда был при нем, Черномор ежедневно навещал Жар-Птицу в надежде, что она наконец запоет для него. Но даже своим черным колдовством ему не удалось сломить силу воли, которой обладала принцесса. Птица каждый раз молчала и отворачивалась, когда он приходил.

Так прошло много дней, а может, даже и месяцев. Савитар привыкала к новому облику и состоянию и изучала свои возможности, пока колдуна не было рядом.

Когда небо темнело, в саду всегда оставалось светло, как при свете дня. Когда холодало, и с неба начинали падать снежинки, Савитар никогда не было холодно, и даже если после морозной ночи где-то образовывался иней или лед, стоило ей подойти, как он тут же таял. Все было так, как и говорил Черномор, проклиная ее.

Савитар также вспомнила и другие слова проклятья, и в голове ее начал созревать план.

Когда в следующий раз Черномор навестил ее в золотой клетке, Савитар увидела у него кровавую рану на плече и решила, что подходящий момент настал.

– Что случилось с тобой? – ласково спросила она, оглядывая его плечо с расстояния. Он был настороже и сильно близко к себе ее не подпускал.

– Стрела попала, ерунда, – отмахнулся он, но Савитар заметила, как он при этом поморщился, наверняка от боли.

– Позволь помочь тебе? – осторожно промолвила Птица, обходя его вокруг и немного приближаясь.

– Ты споешь для меня? – искренне удивился колдун.

– Спою, – ответила она и затянула дивную песню, непохожую ни на что ранее слышанное Черномором.

Колдун мгновенно успокоился, рана затянулась, а лицо его разгладилось от гримасы боли и приняло блаженный вид.

Он, завороженный ее пением, которое так долго ждал, уселся на землю у мпрутьев клетки, скрестив ноги. Савитар же, воспользовавшись моментом, накинулась на него со всей силы, повалив на землю, вцепилась в него когтистыми лапами и начала клевать ему глаза и бить раскаленными крыльями.

И не остановилась до тех пор, пока от колдуна не остался лишь обожженный окровавленный труп. Когда она увидела это жуткое зрелище, то отпрыгнула от него, отдышалась и начала вертеться, оглядывая себя с головы до ног. Колдун лежал мертвый, но ничего не изменилась – она по-прежнему была птицей. Она издала дикий крик, непохожий на человеческий, вытащила клювом из-под пояса покойника ключ, открыла свою клетку и улетела прочь, оставив навсегда далеко позади этот дворец и этот край.

И с тех самых пор летает Жар-Птица по свету, проклятая до конца своих дней приносить удачу всякому повстречавшему ее на пути и одаривать живительной силой избранных.

4. Понять и простить

Когда Савитар закончила свой печальный рассказ, уже наступила ночь, но чудо-птица продолжала озарять почти весь сад своим светом.

Яга сидела на траве, подобрав под себя ноги, и пока не решалась нарушить воцарившееся молчание, верно, обдумывая услышанное.

В лесной тиши было слышно лишь, как нервно топчется на месте Жар-Птица, взволнованная своими воспоминаниями и ожидающая реакции слушательницы. Наконец она не выдержала и снова подала голос, осторожно спросив:

– Почему проклятье не спало, когда я… – заколдованная принцесса сделала неуверенную паузу и продолжила, – убила его?

Яга задумчиво, будто не слыша вопроса, промолвила:

– Любовь зла. Безответная – отчаянна и жестока, а взаимная – ранит больнее.

Жар-Птица с подозрением вгляделась в ее лицо, пытаясь прочитать между строк, как вдруг ведьма словно очнулась ото сна и подняла к ней голову.

– Потому что оно так не работает. Это заблуждение – считать, что избавиться от проклятья можно, убив заклинателя. Боюсь, своим опрометчивым поступком ты лишь закрепила чары и все только усугубила.

– Получается, я, и правда, навеки останусь такой?

– Останешься, – подумав, согласилась Баба Яга. – Проклятье изменило твою сущность, и теперь, спустя столько времени после смерти Черномора – в разы больше, чем ты прожила человеком, оно вросло в тебя и пустило корни. Расколдовать тебя было под силу только ему самому.

О существовании колдуна по имени Черномор Баба Яга, разумеется, знала, но вот уже пару столетий о его деяниях ничего не было слышно. Что с ним сталось, и куда он исчез, никто не ведал. А известен он был тем, что пользовался исключительно темной магией и значительно в ней преуспел. Сильнее его Яга знала только одного некроманта – Кощея. Но, право, не обращаться же за помощью к нему.

При мысли о Повелителе Нави она невольно поморщилась, а потом заметила, как погрустнел взгляд Жар-Птицы после ее слов.

– Так ты не сможешь мне помочь? – с мольбой в звонком голосе вопросила птица.

– А с какой стати мне тебе помогать? – прищурившись, ответила вопросом на вопрос ведьма, возможно, более резко, чем планировала, потому что Жар-Птица приняла вид совсем жалкий, что Яга даже устыдилась, и мстить ей окончательно расхотелось. И все же она кивнула головой в сторону яблони и добавила. – Ты меня обворовала!

– Здесь не написано, что сад твой, – парировала обиженная Жар-Птица, задрав клюв.

– Ты хоть знаешь, что за яблоки слопала? – Яга подняла с земли один огрызок и показала Жар-Птице.

– Конечно! Их редко где встретишь, а силы восполнять необходимо. К тому же они очень вкусные, – птица скромно потупила взор. – Ничего не могу поделать с птичьей натурой. Ты сама сказала, она вросла в меня. Прости.

Еще утром Яга хотела жестоко расправиться с вором, а теперь сидит рядом с ним и всерьез раздумывает о том, чем ему можно помочь. Да что же ты за ведьма такая? Но, с другой стороны, она видела в этом возможность испытать себя и свои силы. И это было любопытно. К тому же Яга могла кое-что попросить взамен, если слухи о Жар-Птице были правдивы.

– Возможно, я смогу что-то сделать, – вздохнув, сказала Яга. – Но не безвозмездно.

– Я уже сказала – все, что угодно. Все, что в моих силах.

– Говорят, ты обладаешь целительной силой… – начала осторожно подбираться Яга к сути.

– Это так. Кого тебе нужно исцелить? – в глазах птицы зажглись огоньки.

А ей ведь даже еще ничего не пообещали. Да и гарантии Яга ей дать не сможет, даже если попытается как-то поработать с наложенным на принцессу проклятьем.

– Это неважно. Мне нужно доказательство, – поставила условие ведьма.

– Не свое ли разбитое сердце ты хочешь излечить? – засмеялась Жар-Птица и осеклась, увидев, как Баба Яга напряглась и сжала кулаки. Неужели попала в яблочко?

– Не совсем, – сухо ответила ведьма, незаметно натягивая подол платья на свою увечную ногу, а потом выставила вперед раненую руку. – Покажи мне.

Птица, взглянув на ожог, хмыкнула и запела дивным голосом, который ласкал слух, мелодия убаюкивала, а кожа на руке срасталась, выравнивалась и приобретала нежный молочно-розовый цвет. Яга покрутила рукой, рассматривая ее со всех сторон, и с опаской потянула за ткань платья, оголяя ноги, оставшиеся, к ее разочарованию, которое она не смогла скрыть, прежними. Она нахмурила брови.

– Ты целенаправленно исцеляешь недуг?

– Нет. Мои чары направлены на человека со всеми его недугами. Как это случилось? – Жар-Птица легко, едва касаясь одеревенелой кожи, золотыми перьями своего крыла провела по левой ноге Яги, оставив чуть заметный красноватый след. Боли ведьма не почувствовала вовсе, но сильнее сдвинула брови.

– Тогда почему то, что сработало на руке, не сработало на ноге?

– Это метка смерти, – в глазах птицы мелькнул испуг. – Я исцеляю живых, а не возвращаю к жизни мертвых.

– Как прикажешь это понимать? – хотя ответ Яге не требовался. Поняв, что и Савитар не собирается отвечать, она нехотя продолжила. – Это мое проклятье. Последствия слепой любви.

Жар-Птица деликатно не стала задавать лишних вопросов, за что Яга была ей благодарна. Но относительно своей судьбы отставать не желала.

– Я сказала, что выполню все, что в моих силах. Это, – она головой кивнула на ногу, – не входит в их число. Но я могу быть полезной тебе. Я могу поделиться с тобой своим пером, оно станет талисманом удачи, да и свойства свои не утратит, будучи отделенным от меня.

– Видела я, как сгорают твои перья, – недоверчиво процедила сквозь зубы ведьма.

– Ты видела, как я защищала свою жизнь. Конечно, у меня не было желания одаривать противника волшебными перьями, – и Жар-Птица лукаво склонила голову набок, показав свой змеиный язычок.

Как оказалось, все дело было в добровольной отдаче пера птицей. И добиться этого можно было совсем не силой, а только ласковыми словами, щедрыми дарами или выгодной сделкой.

То же получалось и с исцелением. Петь всем и каждому Савитар не желала, да и на глаза старалась лишний раз никому не попадаться. Поменяв сущность, суть своенравной принцессы, похоже, осталась прежней.

Ох и фрукт же встретился Яге. Но тем было интереснее. Она просила рассказать все, что Савитар знала, делала, думала, чувствовала. Все, что могло бы помочь разгадать ее загадку и найти подходящее решение.

На перо Яга решила согласиться, мало ли когда и для чего оно могло сгодиться. Да и собирать подобные волшебные диковинные вещицы было одной из ведьминых страстей.

Был, конечно, еще один способ получить перо, но тогда нужно было ждать не меньше пары месяцев, а само по себе оно не было целью.

Каждой осенью, когда уже чувствовалось приближение зимы, Жар-Птица умирала и возрождалась вновь с приходом весны. Это было отражение ее первой зимы в обличии птицы – зимы ее жизни.

Когда Черномор похитил Савитар, стояла осень. Когда Савитар освободилась из его дворца, наступила весна. Перед смертью Жар-Птица скидывала несколько старых перьев, и они не сгорали, как обычно бывало. Всякий, кому в этот момент посчастливилось бы ее найти, смог бы заполучить себе талисман удачи, который бы освещал ему путь и согревал холодными вечерами.

Если же немного опоздать, то сброшенное перо теряло все свои волшебные свойства, превращаясь в золотое, которое для кого-то тоже могло стать удачной находкой.

– Утро вечера мудренее, – сказала Баба Яга, тяжело поднимаясь на отсиженные ноги и привставая то на цыпочки, то на пятки, чтобы размять их. – Я подумаю, что можно сделать, но обещать ничего не стану. – Птица, не отрывая от нее своих больших огненных глаз, поспешно закивала. – Можешь остаться здесь, а можешь пойти со мной, только не спали там мне ничего. У меня все деревянное.

5. Перышко на удачу

Жар-Птица добралась с Ягой до избушки, по всей видимости, только из любопытства – ей хотелось посмотреть, как живет лесная ведьма – и, казалось, была удивлена и даже разочарована той простотой и аскетичностью, на вид граничащей с нищетой, которая предстала ее взору. Она думала, что колдуны, ведьмы, чародеи и прочие представители их братии привыкли ни в чем себе не отказывать, имея в распоряжении почти неисчерпаемые магические ресурсы.

Черномор жил на широкую ногу. Его дворец был огромен и великолепен, такому мог позавидовать любой царь. Высоко в горах он был неприступен и незаметен никому, кто о нем не ведал, а такими сведениями Черномор не привык делиться, он вообще делиться не любил.

У колдуна во дворце имелась сокровищница, в которой хранились – не иначе, как для любования ими – несметные богатства. И единственный раз, когда он действительно готов был расстаться с ними, когда он просил Савитар стать его женой.

Хоть других колдунов принцесса и не встречала, но Яга разбила вдребезги ее представление о них.

Жар-Птица недоуменно осмотрела двор и частокол с оленьими и волчьими черепами, заглянула в дом, который весь был меньше самой маленькой из комнат во дворце Черномора – оттуда на нее враждебно зашипел черный кот с порванным ухом – затем вежливо пожелала ведьме спокойной ночи и отправилась обратно в полюбившийся ей сад, перед тем выщипнув у себя из крыла большое золотистое перо и в клюве протянув его Яге.

– Я навеки останусь твоей должницей, – словно заклинание, сказала ей Жар-Птица, – и если когда-нибудь потом тебе понадобится моя помощь, просто возьми перо и подумай обо мне. И я найду тебя.

Сама Яга не собиралась требовать обещанную награду сейчас, еще ничего не сделав, но не принять его тоже уже не могла. Хотя ей было не по себе оттого, что Савитар так на нее рассчитывала.

После ухода птицы она с пером в руке прошла в чулан, достала пустую полупрозрачную банку и аккуратно опустила в нее ценный дар. Крепко закрыв банку крышкой, она поставила ее на полку под потолком и накинула плотной тряпицей, которая почти не пропускала исходящий от пера свет.

Яга хотела хорошо отдохнуть после длинного и напряженного дня, но долго не могла уснуть и вертелась с боку на бок, размышляя о том, что ей предстояло сделать – теперь это представлялось ей своим долгом, и подвести несчастную Савитар она не хотела.

Она сотню раз прокручивала в голове все, что наговорила ей птица, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что поможет ей в поисках способа обойти проклятье Черномора и вернуть Савитар ее истинный облик.

Разумеется, тут не обойтись без некоторых оговорок и условий, но принцесса, казалось, была готова на все – пусть даже она будет иметь возможность быть собой ничтожно малое время, пусть даже один день в году.

Подумав об этом, Яга уже вслух медленно и вкрадчиво проговорила: «Пусть даже один день в году». И внезапно ее осенило: осенью, когда Жар-Птица умирает, душа Савитар освобождается, хоть, не имея человеческого тела, и не помнит о своем существовании, точнее забывает о нем при возрождении. Пусть это была всего лишь догадка, но от этого уже можно было отталкиваться. Да и кому, как не Бабе Яге, лучше других знать о жизни после смерти?

Взбудораженная своими мыслями, Яга, провалявшись без сна в постели еще некоторое время, поднялась еще затемно и принялась мерить шагами свою небольшую избу, то заходя в чулан, то залезая на печь, то заглядывая в подпол, чтобы проверить там, в коробах, сундуках, шкатулках, мешочках и сосудах, наличие различных предметов и ингредиентов для зелий и снадобий, и продумывая при этом детали своего зарождающегося плана.

На следующий день она явилась в сад, где застала Жар-Птицу важно расхаживающей вдоль пруда. Она то и дело опускала клюв в воду, а потом утыкалась им то в спину, то в крылья, то в хвост и чистила свои драгоценные перышки. Посмотреть на нее, не заостряя внимание на глазах, – так и не догадаешься, что когда-то это создание могло быть человеком.

Ведьма прервала церемониальное умывание и рассказала Жар-Птице о своем замысле. Если коротко, то он состоял в том, что Яга сварит какое-то замудреное зелье, заговорит его и поставит настаиваться до нужного времени, а когда оно придет – по словам птицы, она каждый раз чувствовала скорое приближение своей смерти – окурит принцессу дурманящими травами для лучшего воздействия чар, даст выпить зелья, и дело будет сделано, останется только ждать результата.

В случае успеха после смерти Жар-Птицы на ее месте останется стоять Савитар в своем давно утраченном человеческом облике, и ходить в нем она сможет до весны, пока Жар-Птица снова не возродится к жизни. И так будет из года в год. В случае неудачи Савитар уже будет неважно, что из этой затеи ничего не вышло, потому как Жар-Птица, равно как и сама принцесса, больше никогда не возродится.

Жар-Птица внимательно выслушала ведьму, тяжело вздохнула, но согласилась с такими условиями. Если был хоть один шанс из тысячи на то, что она снова получит возможность ступить на землю человечьими ногами, она должна его использовать.

Единственной ее просьбой, если плану Яги суждено воплотиться в реальность, было переправить ее в родные края, где она не бывала с тех самых пор, как ее постигло проклятье, чтобы она смогла вновь увидеть море, пройтись по кромке воды, почувствовать под ногами мягкий гладкий песок и раскаленные на солнце камни, ощутить, как волны, прибивающие к берегу пенящуюся воду, ласкают голые ступни, подышать соленым морским воздухом.

Яга, недолго думая, предложила отправиться туда заранее и провести эксперимент уже там. И если не повезет, то прах принцессы будет развеян над землей ее предков.

Получив добро на дальнейшие действия, Яга с энтузиазмом принялась за работу. Варить зелье ей было не впервой. Независимо от состава и назначения, принципы всегда были одни и те же – смешать все в определенной последовательности, хотя это не всегда имело значение, прокипятить на огне и произнести нужные слова, концентрируя всю свою духовную силу на них и зелье. Все нужные склянки, коробочки и мешочки стояли в ряд перед ней.

Она повесила в затопленную печь котелок и капнула в него из вытянутого узкого сосуда несколько капель масла, выжатого из зерен дурман-травы, приговаривая: «чтобы стереть границы между мирами, между явью и иллюзией, между правдой и вымыслом».

Из другого бутылька плеснула немного мертвой воды – чтобы умирающая птичья сущность отпустила вместе с душой принцессы ее мертвое тело. Из третьего добавила столько же живой воды – чтобы вдохнуть в него жизнь. Следом вылила полкружки прошлогодней настойки из молодильных яблок (новая еще не была готова) – чтобы прежнее тело сохранило молодость.

Из небольшого шуршащего мешочка в котел посыпался засушенный корень жизни[3] – для ясности разума и сохранения памяти. Следующим лежал яблоневый лист, на котором засохла капля крови Жар-Птицы – для неразрывной связи двух сущностей как гарант нерушимости проклятья.

Последней в очереди была банка, накрытая тряпицей. Яга вытащила из нее светящееся перо и, мгновение помедлив, бросила в бурлящую жидкость – на удачу. После смерти Жар-Птицы она возьмет себе другое перо, а это пускай послужит делу. Хотя если ее смерть окажется окончательной, Яга рисковала остаться вообще без этого талисмана. Но, возможно, тогда в нем попросту не будет смысла.

Спустя два месяца, что Жар-Птица обитала в ведьмином саду, она сообщила Яге, что вскоре наступит то событие, которого они все это время ждали и к которому готовились. У них в запасе было несколько дней, и им предстоял дальний путь на юг – на родину Савитар.

Благо, Яга для столь протяженных полетов могла использовать ступу, а Жар-Птица располагала такими большими и сильными крыльями, что могла развивать скорость, гораздо превышающую ту, на которую были способны самые быстрые из ее пернатых сородичей, и при этом почти не уставать.

Яга собрала все необходимое в свою ступу, запрыгнула туда сама и оттолкнулась от земли метлой. Ступа, выпустив пар вокруг себя, засветилась вырезанными на ее внешней стороне символами и начала подниматься вверх, где уже кружила Жар-Птица.

Пока они летели, день успел смениться ночью, а на место ночи снова пришел день. Солнце клонилось к горизонту, когда, миновав горы, путешественницы увидали море. Бескрайняя зеленая водная гладь была чиста, прозрачна и спокойна, словно море ждало в этот вечер возвращения своей пропавшей принцессы.

Птица какое-то время молча глядела вдаль, где сияющей дорогой к небу на воде отражалось красное закатное солнце. Затем она повернула голову к Яге, которая, стоя босыми ногами на песке, смотрела на омывающую их воду, и промолвила: «Пора».

Ведьма развела на берегу небольшой костер, потом достала длинную глиняную трубку с чашей в виде рогатой головы и мешочек с заранее подготовленной смесью из лиловых цветков дурмана, его зерен и сушеного корня, набила ею трубку и подожгла.

Сделала несколько затяжек сама для раскуривания трубки и проверки качества полученной смеси и, удовлетворенно кивнув, поманила к себе Жар-Птицу, выдыхая в ее сторону кольцо ароматного дыма. Одним из главных правил поведения подобных ритуалов, а также залогом успеха был чистый и трезвый рассудок заклинателя, поэтому Яга заранее приготовила себе противодействующий эликсир и, прежде чем начать, выпила его.

Видя, что птичьим клювом вдыхать из трубки крайне неудобно, она сама продолжила окуривать принцессу, попутно высыпав остатки смеси в огонь, откуда сразу повалили клубы густого дыма, которым постепенно заволокло все вокруг.

Когда Яга поняла, что дурман достиг нужного эффекта – птица расслаблена и открыта для магических манипуляций, она открыла сосуд с готовым зельем и влила его в клюв Жар-Птице, сопровождая свои действия заветными словами и перекраивая чары, наложенные на Савитар.

Внезапно Жар-Птица, вытаращив глаза, разинула клюв в немом крике так широко, как только могла, и распахнула во всю красу свои огромные крылья, будто силясь взлететь, но так и не оторвалась от земли, а, напротив, рухнула на нее всем телом и испустила последний вздох. Ее охватило сияние, в тысячи раз более яркое, чем то, к какому уже привыкла Яга.

Свет ослепил, и, казалось, она и впрямь лишилась зрения, как того опасались некоторые любители досужих сплетен и слухов. Она зажмурилась, сердце в груди забилось сильнее от страха, что прокрался в него. Страх того, что Яга погубила невинную жизнь. Прошла целая вечность, прежде чем всеобъемлющий свет иссяк и ведьма вновь обрела способность видеть.

Когда она открыла глаза, перед ней стали проступать очертания пляжа, на котором они с Жар-Птицей проводили ритуал. Пламя догорало, а возле него лежала без сознания дева в золотистых одеждах, окруженная несколькими блистающими перьями.

Вместо эпилога

Яга снова смотрела на золотистое перо в своих руках, снова бережно положила его в ту же банку, где раньше лежало предыдущее такое же, и снова накрыла тряпкой, отчего в чулане сразу стало темнее. И пусть это не было собственноручно выщипнуто Жар-Птицей из своего оперения, а случайно сброшено перед смертью, но все же добровольно отдано Яге с бесконечной благодарностью Савитар и заверениями никогда не отказывать в помощи, если таковая потребуется.

Савитар получила то, что было украдено у нее два столетия назад, и тогда, на берегу, не знала, плакать ей или смеяться. Потому и плакала, и смеялась, и обнимала Ягу, и целовала ее, и не могла справиться со своими чувствами. Принцесса была растеряна и не представляла, что теперь ей делать, наверное, оттого, что не до конца верила в успех этой безумной задумки.

Яга в шутку предложила ей вырастить свое дерево с молодильными яблоками, чтобы больше не питаться за чужой счет, а Савитар восприняла это предложение всерьез и даже знала место, где она сможет это осуществить.

Так она снова вернулась во дворец Черномора, который все это время стоял нетронутый и никем не найденный, кроме разве что птиц, что летают высоко в небесах.

Дворец, достойный принцессы, теперь он принадлежал Савитар. Кое-где по белому камню, из которого он был сложен, пошли трещины, и сквозь них проросла трава, все было окутано паутиной, и везде лежал вековой слой пыли. Но в остальном ничего не изменилось. Даже его хозяин, точнее то, что от него осталось – череп да несколько костей, остальное растащили стервятники – и тот лежал в саду-клетке, где его оставила сбежавшая пленница.

Яга забрала останки Черномора себе – кости и прах сильного колдуна могли пригодиться в различных заклинаниях и потому пополнили ее волшебную коллекцию. Помогла Савитар восстановить дворец и привести его в прежний вид и даже призвала какого-то бесенка в помощники принцессе, чтобы та не скучала в одиночестве. Это было излишней щедростью с ее стороны, но ведьма решила, что по сравнению с тем, что уже сделано, это сущий пустяк, который она может себе позволить.

Дальше дело было за Савитар. Впереди у нее было несколько месяцев свободы, и она была вольна сама решать свою судьбу.

Когда они прощались, принцесса попросила Ягу еще об одном одолжении – сохранить в тайне то, что случилось с Жар-Птицей. В этом ведьма не могла ей отказать. Как ей на самом деле досталось перо, никто не узнает.

Да и кому ей рассказывать? Только Лешему, коту да ворону.