Отрывок из книги
Сегодня принято считать, что еще не в столь отдаленные времена, на рубеже XIX–XX веков, Норвегия была бедной крестьянской страной, ничего не значащей окраиной Европы, да просто медвежьим углом, где «ничего не происходит». Тот, кто исследует сегодня эту тему, склонен объяснить такую национальную «забитость» особенностями норвежской географии: конфигурация страны напоминает оброненную над морем каплю, едва коснувшуюся в своем полете лишь соседней Швеции, если не считать короткой северной границы с Россией. Такая отстраненность от мира сказывается на устройстве норвежской государственности: формально независимой Норвегия становится только в 1905 году, до этого будучи глухой провинцией Дании и Швеции. Эта неизбывная норвежская «провинциальность» отражена в повествованиях Гамсуна, для которого совершенно не актуально, что происходит в современной ему Европе и каков сам этот европейский дух: Гамсун тотально погружен в стихию внешних фактов исключительно норвежской повседневности, с ее рассудочно-деловитой озабоченностью куском хлеба. Чисто географически Гамсун совершенно на своем месте, но только все описываемое им, со всем пристрастием его наблюдательности, является в лучшем случае лишь зеркальным отображением внешней стороны народной жизни, без малейшего намека на какую-либо попытку проникнуть пристальным взглядом в духовную суть этой жизни. Будучи великим «описателем деталей», Гамсун не имеет никакой внутренней потребности прикоснуться к тому в норвежце наивнутреннейшему, что, собственно, действует творчески, созидательно, что строит мост в будущее. Правда, в глубокой старости, Гамсун проникается устремленностью к спасению норвежской национальной идеи прививкой ей «немецкого духа», понимаемого им поверхностно материалистически, в плане приверженности чисто практическим мероприятиям. В автобиографических записках писателя «По заросшим тропам» совершенно очевидна ориентация Гамсуна на норвежскую Норвегию, на ее монокультурность и самодостаточность: это последний значительный призыв, собственно, к народному в послевоенной норвежской культуре.
Примечательно, что как раз «от имени норвежского народа» Гамсуна, нобелевского лауреата, лишают принадледжашей ему недвижимости, банковских сбережений, имущества, заточив к тому же на долгий тюремный срок в дом умалишенных престарелых, а его романы долгое время в Норвегии не издавались. То изначально норвежское, что Гамсун сумел выхватить из окружавшей его жизни, даже при всей своей поверхностной описательности, не отвечало скороспелым идеалам послевоенной социал-демократической «перестройки» традиционного норвежского уклада: уже в конце сороковых годов началось активное разрушение национального, сопровождаемое разрушением норвежской природы, веками державшей в целостности самосознание норвежца. Превращенные в электростанции девственныее горные водопады, торчащие среди заснеженных вершин мачты высоковольтных линий, подчистую вырубленные вековые леса, истребление многих животных видов – в этом современном натиске на природу нет ничего «норвежского». И хотя сегодня еще изредка встречаются в норвежской глубинке атавистически ясновидящие, способные воспринимать «духов местности» и «духов моря», видеть хвостатую хульдру и эфирных призраков умерших, встречаются также «помнящие» себя викингами, этому чисто норвежскому, скажем так, типу места в современном обществе не предусмотрено. Более того, начиная со школьных лет, норвежцу внушается мысль о том, что викинги, к примеру, были всего лишь отъявленными злодеями, ни словом не упоминается не имеющее себе равных культурное влияние норманнов на всю Европу, включая области России до самой Волги. Норвежец постепенно «забывает» свою идентичность, волей-неволей приспосабливаясь к стандарту «члена европейского союза». Этот путь гибели нации усыпан цветами благоденствия, и мало кто сегодня понимает, что изобилие нефти есть национальная катастрофа. То, что сегодня именуется «моделью развития страны», на деле есть тщательно продуманный план уничтожения страны как места обитания четырехмиллионной нации норманнов. И даже на зависть соседям имеющийся в Норвегии нефтяной фонд, вроде бы задуманный как гарантия благоденствия народа, и тот оказывается под полным контролем всемирных банков, попросту качающих деньги из маленькой, трудолюбивой нации. Этот нефтяной фонд стал с некоторых пор визитной карточкой страны, гарантом «открытых дверей» и тех демократических свобод, с которыми воображение «нормального» человека связывает мечту о хорошей жизни. Скажем так, мечту о хорошей социалке: более трети сегодняшнего населения страны получает от государства пособия, и число получателей год от года растет. Жить, не работая, вот идеал сегодняшней деградации. С учетом никогда не работающих мигрантов, число которых угрожающе растет, страна неуклонно превращается в разлагающееся, благоденствующее болото.
.....
Обычно говорят о мусульманских террористах, Народная душа которых, стиснутая рамками «параллельного общества» беженцев, попросту оказывается не на своем месте и потому «рвет удила»: Народный Архангел зовет «своих» домой. Наилучшей перспективой развития для приехавших в Норвегию (и в целом в Европу) беженцев была бы их поголовная депортация обратно. Вместо этого негр надевает национальный норвежский костюм и, танцуя, поет на своем урду о своей патриотической любви к… африканскому отечеству. Смешение воздействий различных Народных душ (в Швеции, например, живут сегодня представители более пятидесяти наций) на таком тесном географическом пространстве, как Норвегия (или даже Европа) чрезвычайно затрудняет правомерную в данной местности работу Народного Архангела, все чаще и чаще вынуждая Его отступать от своих задач. В целом по-своему гениальный план «мировой закулисы» расчитан на повсеместное ослабление и в конечном итоге отступление Народных душ от своих народов, под лозунгом «глобализации» и «демократии», что на деле означает попросту гибель наций.
Ежегодно семнадцатого мая «вся Норвегия» озадачивается празднованием дня национального единства, которому вторит песня «Мы любим эту страну». Трудно себе представить более глупое и циничное зрелище: машущую норвежскими флагами афро-арабо-латино-китайскую толпу. Королева тоже машет со своего балкона, и все вместе любят одно и то же: чтобы и завтра было так же, и послезавтра… больше того же самого! И когда последний, еще не потерявший разум норвежец спросит, озираясь по сторонам: где же Норвегия, никто не даст ему никакого ответа. Этот ответ он найдет лишь в самом себе: вокруг лишь смерть. «Мы любим эту страну, мы, паразиты и вымогатели со всего мира, мошенники и каннибалы, мы тут вовсе не гости, мы – хозяева, но вы пока работайте на нас, работайте!»
.....
