Стамбул. Город воспоминаний

Оглавление

Орхан Памук. Стамбул. Город воспоминаний

1. Другой Орхан

2. Фотографии в музейной темноте

3. «Я»

4. Печаль разрушающихся особняков: улицы

5. Черно-белое

6. На Босфоре

7. Меллинг рисует Босфор

8. Мама, папа и их исчезновения

9. Другой дом: Джихангир

10. Печаль

11. Четыре одиноких писателя

12. Бабушка

13. Школьные радости и школьная скука

14. Онещерпаз ьтавелп

15. Ахмет Расим и другие стамбульские журналисты

16. Не ходите по улице с разинутым ртом

17. Как хорошо уметь рисовать

18 «Энциклопедия Стамбула»: коллекция интересных фактов и занимательных историй, собранная Решатом Экремом Кочу

19. Отуречивание Константинополя: взятие или падение?

20. Религия

21. Богатые

22. Корабли, плывущие по Босфору, пожары, бедность, переезды и другие напасти

23. Жерар де Нерваль в Стамбуле: прогулки по Бейоглу

24. Меланхолическая прогулка Теофиля Готье по окраинам

25. Взгляд европейца

26. Печаль руин: А. X. Танпынар и Яхья Кемаль исследуют окраины

27. Живописное на окраинах

28. Я рисую Стамбул

29. Живопись и семейное счастье

30. Дым из пароходных труб

31. Флобер в Стамбуле, или Восток, Запад и сифилис

32. Конфликты со старшим братом

33. Чужая школа

34. Быть несчастным – значит ненавидеть себя и свой город

35. Первая любовь

36. На пароходе по Золотому Рогу

37. Разговор с мамой: терпение, осторожность, искусство

О фотографиях

Стамбул. Указатель

Именной указатель

Примечания[1]

Отрывок из книги

В детстве я верил – и эта вера на долгие годы осталась где-то в глубине моей души, – что на одной из стамбульских улиц есть дом, похожий на наш, и в этом доме живет другой Орхан, во всем похожий на меня, как близнец, как двойник. Откуда у меня взялась эта мысль, я не помню. Скорее всего, она появилась не сразу, а стала результатом сплетения в детском сознании неверных догадок, случайных совпадений, заблуждений и страхов. Чтобы объяснить, что я чувствовал, я должен рассказать об одном из первых случаев, когда она проявилась в моей голове вполне отчетливо.

Однажды, в возрасте пяти лет, меня на некоторое время увезли из родного дома. После очередной ссоры и временного расставания отец и мать уехали мириться в Париж, оставив меня и моего старшего брата в Стамбуле. Брат остался в Нишанташи, в родовом доме семейства Памук, с бабушкой и прочими родственниками, а меня отправили в Джихангир к тете (маминой сестре). В этом доме, обитатели которого встретили меня любовью и улыбками, на стене в белой рамке висел небольшой детский портрет. Время от времени тетя или ее муж, показывая на него, с улыбкой говорили мне: «Посмотри-ка, это ведь ты!»

.....

«Мама подумала…» Я употребил здесь простое прошедшее время, а надо было бы – прошедшее с окончанием – miş. Я очень люблю это время, которое в турецком языке используется, когда мы рассказываем сказки, говорим о своих снах и вообще о том, что на самом деле с нами не происходило или происходило, но не с нами; когда мы пересказываем то, что слышали от других. Это время весьма уместно и в рассказе о тех временах, когда мы лежали в колыбели, катались в коляске или делали свои первые шаги, – ведь о первых годах нашей жизни мы узнаём от родителей спустя годы и, с напряженным интересом внимая их рассказам, как будто смотрим со стороны на чьи-то чужие первые шаги и слушаем чьи-то чужие первые слова. Это волшебное ощущение, похожее на то, что́ мы переживаем, видя себя во сне, способствует появлению привычки, которая сопровождает нас всю жизнь: привычки судить о смысле всех событий нашей жизни – и даже самых сильных ее наслаждений – на основании чьих-то чужих мнений. Выслушивая рассказы о нашем детстве, мы охотно верим им, а позже начинаем воображать, что и в самом деле помним то, о чем нам рассказали, и уже сами делимся с другими этими «воспоминаниями»; таким же образом то, что было сказано другими по поводу различных пережитых нами событий, с течением времени не только превращается в наши собственные суждения, но и становится важной частью наших воспоминаний об этих событиях. Так же как мы усваиваем чужие суждения о жизни, мы, как правило, перенимаем у кого-то и мнение о городе, в котором живем.

Иногда, когда я принимаю чужие слова о себе и о Стамбуле за свои собственные воспоминания, я говорю себе, используя то самое время с окончанием – miş: «Вроде бы занимался я когда-то живописью… Говорят, что родился и вырос я в Стамбуле, был любознательным ребенком… Долго ли, коротко ли, исполнилось мне двадцать два года, и взялся я ни с того ни с сего писать роман…» В таком духе я хотел было написать и эту книгу – чтобы рассказать обо всей моей жизни так, как будто говорю о ком-то другом, как будто пересказываю волшебный сон, в котором слабеют голос и воля. Однако мне думается, что язык сказок неубедителен – ведь он описывает жизнь словно этап, предшествующий другой, второй жизни, более «настоящей» и яркой, в которую мы переходим, как будто просыпаемся. А для таких, как я, возможность прожить вторую жизнь заключается не в чем ином, как в книгах, подобных той, что ты, читатель, держишь сейчас в руках. Осуществление этой возможности зависит и от тебя. Я буду с тобой честен – отплати же мне за это своим благосклонным вниманием.

.....