Оглавление
Паоло Сартори. Эксперименты империи
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И КАЗАХСКАЯ СТЕПЬ В XVIII–XIX ВВ.: ИСТОРИЯ, КОЛОНИАЛИЗМ И ПРАВО
СТАТУС РЕГИОНА В СОСТАВЕ ИМПЕРИИ: КОНСТРУКЦИИ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ
ДИАЛЕКТИКА ИМПЕРСКОГО РАЗНООБРАЗИЯ: КОЛОНИАЛЬНЫЕ VS «ТУЗЕМНЫЕ ЗНАНИЯ»
ЗНАНИЕ КАК РЕСУРС ДЛЯ УПРАВЛЕНИЯ ИМПЕРИЕЙ
ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЛОХАЯ РАБОТА С КОДИФИКАЦИЕЙ: АДАТ И ШАРИАТ В КАЗАХСКОЙ СТЕПИ
ОБЫЧАЙ, ШАРИАТ, ЗАКОН: К ОСОБЕННОСТЯМ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЙ ПУТАНИЦЫ
КОДИФИКАЦИЯ КАК ОБЩЕИМПЕРСКАЯ ПРОБЛЕМА
СИСТЕМАТИЗИРОВАТЬ И КОДИФИЦИРОВАТЬ: КАЗАХСКОЕ ОБЫЧНОЕ ПРАВО В КОЛОНИАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ
РАБОТА НАД ОШИБКАМИ: ПРОГРАММЫ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ СБОРНИКОВ ОБЫЧНОГО ПРАВА ИЗ ОМСКА И ОРЕНБУРГА
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КОНФЛИКТ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ: И. Я. ОСМОЛОВСКИЙ, ИМПЕРИЯ И КАЗАХСКАЯ ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА
ЭТАПЫ СТАНОВЛЕНИЯ ВОСТОКОВЕДА, ИЛИ ОРИЕНТАЛИЗМ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
ИЗ ЦЕНТРА НА ПЕРИФЕРИЮ: СЛУЖБА В ОРЕНБУРГЕ
«ЗАПИСАТЬ ТЕ НЕМНОГИЕ ИСКОННО КИРГИЗСКИЕ ОБЫЧАИ»
«НЕ ПОДВЕРГНУТЬСЯ В ОПИСАНИИ ОБЫЧАЕВ ОДНОСТОРОННОСТИ»: КОНТЕКСТУАЛИЗИРУЯ АДАТ И ШАРИАТ
ПУБЛИКАЦИЯ СБОРНИКА МОЖЕТ СТАТЬ «ДОНЫНЕ» НЕВЕДОМЫМ ШАГОМ «К УТВЕРЖДЕНИЮ МАГОМЕТАНСТВА В СТЕПИ»
СБОРНИКИ КАЗАХСКОГО ОБЫЧНОГО ПРАВА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX В.: НОВЫЙ ВЗГЛЯД И/ИЛИ РАЗВИТИЕ ПРЕЖНИХ ЖАНРОВ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СЫРДАРЬИНСКИЙ ФРОНТИР: ИМПЕРИЯ, КАЗАХИ И ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКИЕ ХАНСТВА
РОССИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЕКТОРЫ И ПРИЧИНЫ ЗАВОЕВАНИЯ
ГРАНИЦА И/ИЛИ ФРОНТИР
КАК УПРАВЛЯТЬ ФРОНТИРОМ?
А СУДЬИ КТО? ПОДВОДНЫЕ КАМНИ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ НА СЫРДАРЬЕ
«СВЕДЕНИЯ НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ НАС МОЖНО ПОЛУЧИТЬ ЕДИНСТВЕННО ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ БУХАРУ»
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И КУЛЬТУРНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ НА СЫРДАРЬЕ
СОБЛАЗНЫ ФРОНТИРА: КУРЬЕЗЫ ИМПЕРСКОЙ БИОГРАФИИ
«НАМ НАДОБНО ШЕВЕЛИТЬСЯ И ДВИГАТЬСЯ»: НОВЫЕ ШАГИ В ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОЙ ПОЛИТИКЕ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. СБОРНИК КИРГИЗСКИХ ОБЫЧАЕВ, ИМЕЮЩИХ В ОРДЕ СИЛУ ЗАКОНА (ФАКСИМИЛЕ ПЕРВОЙ И ВТОРОЙ СТРАНИЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ)
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. РАПОРТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОРЕНБУРГСКОЙ ПОГРАНИЧНОЙ КОМИССИИ В. В. ГРИГОРЬЕВА ОТ 29 МАЯ 1857 Г
ПРИЛОЖЕНИЕ 3. ПРЕДПИСАНИЕ ОРЕНБУРГСКОГО И САМАРСКОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА В. ПЕРОВСКОГО И. ОСМОЛОВСКОМУ ОБ ОБЯЗАННОСТЯХ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ НА ДОЛЖНОСТЬ
ПРИЛОЖЕНИЕ 4. РАПОРТ УПРАВЛЯЮЩЕГО ШОМЕКЕЕВСКИМ РОДОМ ПОДПОЛКОВНИКА СУЛТАНА ЕРМУХАММЕДА КАСЫМОВА (ПЕРЕВОД СО СТАРОКАЗАХСКОГО И ОРИГИНАЛ)
ПРИЛОЖЕНИЕ 5. РАПОРТ ЕСАУЛА КАРАМЫШЕВА
ПРИЛОЖЕНИЕ 6. КАРТЫ
ГЛОССАРИЙ
БИБЛИОГРАФИЯ
СПИСОК АРХИВНЫХ ФОНДОВ
ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
ИССЛЕДОВАНИЯ
ИЛЛЮСТРАЦИИ
СПИСОК КАРТ, ФОТОГРАФИЙ И ИЛЛЮСТРАЦИЙ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Отрывок из книги
В 1857 г. на столе у востоковеда В. В. Григорьева, председателя Оренбургской пограничной комиссии (ОПК), лежал сборник казахского обычного права, подготовленный другим востоковедом – чиновником Азиатского департамента Министерства иностранных дел (МИД) И. Я. Осмоловским. Ознакомившись с содержанием текста, В. В. Григорьев выступил против его публикации, так как труд И. Я. Осмоловского не содержал строгого разграничения между адатом и шариатом, представлявшегося ему очевидным, наоборот, отражал идею, что адат является частью обширной исламской правовой культуры. Считая, что в таком виде работа не соответствует правительственным задачам и несет в себе политическую угрозу, председатель ОПК предполагал осуществить собственную редакцию текста[1].
Противоречия в восприятии казахского обычного права не были просто политической интригой – они отражали разный уровень представлений о местном праве в среде российской колониальной администрации. После вхождения Казахской степи в состав Российской империи власти предпринимали разнообразные действия по адаптации региона к нуждам колониального управления. Одна из таких мер заключалась в кодификации адата, который российские чиновники надеялись использовать для разбора исковых дел казахов. Сама идея кодификации не была лишена противоречий. Для того чтобы собранные материалы отличались ясностью и практичностью, необходимо было проанализировать разные источники местного права. Однако чиновники часто путали адат и шариат или пытались искусственно разделить их. Со временем эта путаница осложнилась еще и тем, что шариат стал противопоставляться адату не только в силу невежества некоторых чиновников, но и по политическим мотивам – ислам представлял угрозу на пути реализации реформ Российской империи в Казахской степи[2]. В начале 1850‐х гг., когда подобная идеология получает широкое распространение, появляется сборник И. Я. Осмоловского, подрывающий прежнюю систему колониальных знаний о местной правовой культуре и демонстрирующий, что подход к ее трансформации не может быть таким очевидным, как его представляли себе В. В. Григорьев и др.
.....
Идея правового плюрализма становится популярной и среди казахстанских исследователей. Ж. С. Мажитова и А. Г. Ибраева, например, считают, что правовой плюрализм возникает на территории Казахской степи в начале XIX в. Происходит это по причине исламизации кочевников благодаря созданию ОМДС и разработке проектов кодификации[28]. Такой подход во многом основывается на некритическом прочтении имперских и советологических трудов, в которых шариат рассматривался в качестве некоего чужеродного элемента, а интересы элиты противопоставлялись интересам простого народа[29]. Однако, несмотря на стремление акцентировать наше внимание на правовом плюрализме в колониальный период, сведя взаимодействие адата и шариата к механическому смешению и неспособности самих участников правового разбирательства ориентироваться в особенностях той или иной правовой системы, исследователи не обеспечили целостной картины. Таким образом, возникает необходимость искать другие – более убедительные – подходы для анализа казахской правовой культуры.
Ситуация, сложившаяся в Казахской степи в XIX – начале ХХ в., позволяет больше говорить о правовой гибридности[30] и непредсказуемых последствиях российских реформ, чем о признании главенства закона как поиска своего места в империи и выбора в соответствии с этим более предпочтительных правовых альтернатив. Иначе говоря, мы допускаем мысль, что правовая ситуация включала в себя множество противоречий и исключений. Несмотря на свои представления о трансформации местного общества и жесткие требования закона, российские власти вынуждены были допускать существование правового разнообразия и даже использовать в гражданских судах практики, основанные на адате и шариате[31]. Признание чиновниками нескольких источников права часто вступало в конфликт с мерами по русификации Казахской степи. В силу того что реальное положение вещей определялось не имперской политикой как таковой, а характером столкновений различных интересов и амбиций в среде администрации, не существовало какого-то простого решения этой проблемы. В этом контексте фокус на правовую гибридность позволяет говорить о неопределенности колониальной трансформации. Так, кодификация казахского обычного права обладала существенной проблематичностью в свете того, каким образом подготовленные сборники могут быть востребованы в судебных практиках казахов. С этой же проблемой имперские власти столкнулись и на Северном Кавказе. Здесь, как и в Казахской степи, чиновники не смогли адаптировать сборники обычного права к потребностям местной юстиции[32].
.....
