Читать книгу Проклятый сын - Павел Александрович Клинов - Страница 1

Брайс-крик.

Брайс-крик- город, что был центром континента Калиор и был этот город связующим между всеми остальными городами этого континента. Сам Брайс-крик не был из себя особо крупным поселением: приезжие тут не задерживались, разве что торговцы в базарные дни жили от силы неделю, а местные уезжать не хотели, понимая, что им тут и так хорошо.

В центре города, как и в большинстве городов, находилась площадь овальной формы, где собирались в праздники, проводили базарные дни, скупая и покупая всё, что продавалось и покупалось. От центра исходили улицы, и где-то улицы эти были настолько узкими, что крыши закрывали собой свет солнца, соединяясь друг с другом, но с другой стороны это было надёжное убежище от дождя. Свет в таких улицах поддерживался фонарями, но такие проулки стали известны контингентом неблагородным, мерзким: пьяницы, наркоманы и прочее отребье населяло те места. Другие же улицы наоборот-были широкими, с высокими домами и весьма хорошие люди жили в домах этих улиц и редко что-то плохое проскальзывало о живших там, ведь всё плохое сразу приписывали отребью с узких улиц.

Рядом находился странный, довольно густой лес, в который местные особо не старались ходить, и никто не имел желания переносить свой дом ближе к этому месту.

Лес Двух королей-так звался он. Поговаривали, что когда-то давно там было великое сражение, но никто не находил место брани, и никто не мог подтвердить это, но и не было помехи слухам появляться. Странные и ужасные слухи пускали люди об этом лесе и сказками этими пугали маленьких наивных детей и те боялись, что однажды забредут в этот проклятый лес, и станут солдатами битвы, что произошла тогда и умрут в ней и станут они блуждающими душами, что ищут своего короля.

Были и исключения, что не побоялись селиться рядом с лесом. На вершине холма, близ леса Двух королей, когда-то давно поселилось поколение Диттов. Сейчас там проживают отец и сын: Тандем Дитт и Феликс Дитт.

Было время, когда солнце достигло своей высшей точки, и дневная жизнь кипела по полной: кто-то пас скот, кто-то управлялся на своём земельном участке поля, выращивая то, что пригодится в долгую зиму, а кто-то просто наслаждался солнечным днём и представлял, что завтра такого не будет и это последний шанс погреться в лучах.

Проснувшись в середину дня, Феликс резко вскочил с постели и, будучи уже одетым, он быстро пробежал по лестнице на первый этаж и выскочил из дома наружу. Он спустился с холма и прошёл немного по дороге дальше и свернул в сторону участка, что принадлежал его отцу.

Светловолосый, с гордым, но одновременно мирным взглядом, но мир в этих глазах обманчив, ростом выше каждого его ровесника, что населял Брайс-крик-вот, что из себя представлял Феликс.

О нём многое говорили, и не хорошее. Все возмущались тем, что парню шестнадцать лет, но так жалок он был, но и так много жестокости и пакости в нём было, что никто не желал с ним иметь контакт. Каждая его выходка была непредсказуемой: то он водой зальёт святые свечи храма, а ответственность за это несёт отец, так как Феликс боится нести наказание, или перепьёт в местном кабаке и затеет драку, но после одного удара падал и в слезах бежал к отцу. Но самое ужасное было тогда, когда он напоил дочь верховного священника храма и пытался уединиться с ней в маковом поле, но когда верховный священник заметил Феликса рядом со своей дочерью, то вступился за неё и тогда Феликс нашёл себе равного, как он думал, соперника. Феликс избил пожилого, слабого человека и когда священник уже бездыханно лежал на земле, он уже было принялся вести девушку туда, куда и хотел, но на крики старика собрались люди и избили Феликса. Над ним хотели вершить самосуд, но за Феликса как обычно вступился его отец и пообещал, что меры будут приняты.

Тандем за выходку своего сына заплатил крупную сумму, а самого Феликса посадил в подвал на две недели без еды и воды и когда прошёл срок, то из подвала выбрался полуживой человек, который не требовал ничего, кроме как воды, но её ему не подал отец.

После этого инцидента Феликс стал мягче, но то пятно, что когда-то он наложил на себя, никогда не сотрётся и чего бы он благого не сделал-его репутация навсегда испорчена.

Две недели тьмы в подвале и лишений заставили Феликса измениться. Его больше не волновало желание сделать что-то плохое или удовлетворить свои животные желания. Его интересовало лишь пламя. Когда он вышел из черноты подвала, то первое, что он увидел-свет лампы. Маленький, яркий, горячий огонь-то, что оживило тягу к пламени.

Ужасной мукой ему было, что костры нельзя было разводить беспричинно, ведь огонь-это раб под властью человека, ведь если дать ему волю, то он сожжёт всё, ведь когда-то гнев пламени почти сжёг весь мир Амардолор.

Участок отца был на открытом месте, но всё же безопасным, ведь люди старались не ходить в этом месте, и Феликс мог свободно разжигать огонь и наблюдать за ним.

В этот раз он решил приблизиться к пламени настолько близко, чтобы понять пламя и силу его. Феликс разжёг костёр, но не сразу-этому мешал ветер. Ветер не давал огниву поджечь сухую траву, которую аккуратно уложил Феликс и как бы он не старался-у него не получалось, пока трава сама вдруг не полыхнула. Феликс удивился, но задумываться не стал и потому молча наблюдал за огнём.

Его яркие, живые, тёплые “руки” костра так и манили Феликса прикоснуться к жару. Ощутить и принять силу, что сокрыта в огне. Огненные “языки” шептали Феликсу о могуществе, которое будет ему даровано, стоит лишь прикоснуться. Этот шёпот то резко, то плавно переходил с женского на мужской и если один шёпот заигрывал, то другой настаивал.

Феликс сидел на коленях перед костром, а после встал и начал медленно ходить вокруг костра, пытаясь расслышать ещё что-то стоящее, но не услышав ничего нового, он снова присел напротив костра и осторожно начал протягивать ладонь к костру. Ладонь и пламя почти соприкоснулись, Феликс чувствовал жгучий жар, который приносил боль, но терпел. Феликс не сопротивлялся гипнозу, не обращал внимания ни на что и предвкушал слияние с пламенем, но костёр исчез и слышалось лишь шипение затушенной травы. Костёр был затушен водой. Феликс от неожиданности не понял произошедшего, пока не поднял голову и не увидел отца. Его взгляд уловил грозные, нахмуренные глаза Тандема и оттого Феликсу стало ещё страшнее, но убежать он не успел, ведь отец пнул его ногой и тот упал на землю, а после нога опустилась ему на грудь и давила, не давая шансов на побег.

–Ты ведь знаешь, что огонь опасен, -грозно заявил Тандем, держа в руке ведро, -так почему ты его разжигаешь?

–Но, я… – жалобно промолвил Феликс, но он не окончил своё оправдание, ведь его оборвали.

–Что ты? – Ты знаешь, что с такими, как ты, делает Инквизиция?

–Нет, я не знаю, – комок в горле заставлял голос Феликса дрожать. –Прошу, отец!

Тандему было стыдно слышать своего слезливого сына и пнул лежащего ногой по лицу. У Феликса из носа пошла кровь.

–Таких, как ты лечат, а после вы умираете без своего огня. Ты болен, Феликс. Ты проклят. Ты грязь под ногтями нашего мирного общества.

–Я проклят? –испугался слов оцта Феликс. Он ощутил, как медленно пот на его лбу появляется наружу и каким холодным он становится. Прям пот испуганного покойника.

–Даааа, сынок –протяжно и с страшной усмешкой сказал Тандем. –Ты проклят, и мать твоя была проклята, -глаза Тандема блеснули огоньком, когда сказал о матери Феликса и тон жутких слов его снизился. – Вы все прокляты.

–Я не верю тебе! Моя мать не была такой!

–Откуда тебе знать? -сказал Тандем, почёсывая лоб. -Ты её никогда не видел.

–Ты лжёшь! Дай мне встать!

Тандем усмехнулся. Он чувствовал себя тюремщиком, который волен издеваться над заключённым. В сыне своём он как раз его и видел, после того, как посадил в подвал. Ногой своей придавил он жалкого червя, который то и дело ёрзал, но никак не мог освободиться.

Тандем медленно поднял свою ногу с груди Феликса, но только так, чтобы Феликс мог совсем немного приподняться. Его сын начинал вставать, но ему в лицо полетело ведро. Ударившись об голову Феликса, оно отскочило в сторону и в голове застыл звон и дикий шум, а голова начала неистово болеть.

–За что? Я ведь твой сын! Почему ты так со мной? –сквозь слёзы выдавал свои слова Феликс, стараясь вызвать жалость отца к себе, но такое в сторону отца не работало.

–Ты – не мой сын, -ответил спокойно Тандем, -ты сын своей матери. Я всего лишь пообещал тебя содержать. Ведь если не я-ты бы сдох. А вся твоя благодарность-это твои проступки, за которые я расплачиваюсь.

–Ты меня так воспитал! –сказал Феликс, встав с земли и пошатываясь из-за сильной головной боли.

–Нет, не я, а ты сам! Я бы не стал воспитывать чудовище!

Феликс замахнулся рукой на отца, но Тандем успел ухватить эту руку и ударил своего сына в грудь, отчего тот скрючился.

–Иди домой, живо! – сказал Тандем, приподняв голову Феликса, взявшись за его подбородок. -Пока люди не увидели, чем ты тут занимаешься. Тандем опустил руку с подбородка Феликса и тот побежал со всех ног домой, оставляя за собой поднятую под его ногами пыль.

Придя домой, Феликс во всю проклинал отца, ведь мог себе позволить-Тандема не было дома. Феликс сел на свою кровать и взялся за голову руками, ощущая при этом её великую тяжесть. Мысли Феликса глумились над ним, уничтожали его личность, заставляя покончить с собой.

«Жалкий, трусливый, поганый Феликс. Убогий, нечестивый сын, стыд отца. Думаешь, ты и дальше будешь просто слушать нас, но не прислушиваться? Нееет, мы заставим тебя! Ты будешь нами! Мы будем тобой! Ты умрёшь! Умрёшь так, как и твоя мать!»

«Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь!» –требовал от голосов в голове Феликс, но от такого голоса только громче повторяли свои слова и всё настойчивей они были.

«Убейся… или убей!» –сказал голос старухи в голове и ехидно посмеялся, а после все голоса хором начали повторять эту фразу.

Голова Феликса и так болела от ударов отца, но ещё хуже была боль, что внутри её. Ужасная, тянущая, растекалась она внутри. От этого Феликсу казалось, что только голова у него и есть, а всё остальное тело-это лишь выдумка, чтобы чувствовать себя таким же, как и другие, но это не особо помогало.

Феликс поднялся с кровати и услышал, как на первом этаже дома что-то упало.

«Время чуть дальше полудня, а отец уже пьяный» –подумал Феликс и пошёл к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж и взглянуть на отца и что он будет вытворять в этот раз.

Путь по лестнице давался довольно тяжело. Феликса то и дело, что качало из стороны в сторону на ней и руки старались крепче держаться за перила, но соскальзывали. Добравшись до первого этажа, Феликс огляделся, но признаков отца он не заметил и от этого факта ему стало легче. Но что же было источником шума? Феликс твёрдо настроен был это узнать и обошёл всё помещение, но всё стояло на том месте, на котором и должно быть. Дверь была закрыта, настенные картины были также на месте, и вся посуда была в ящиках и некуда ей было оттуда деться. Феликс подошёл к столику, возле которого стояло два кресла и оглядел его: на нём стояли две рюмки, которые отец никогда не убирал, а также письма, запечатанные зачарованнием, снять которое мог только тот, кому оно адресовано и потому Феликс не стал их трогать. Так, что же за источник шума?

Феликс вспомнил про полки с книгами в комнате отца. Подойдя к двери, он дёрнул за ручку, но та не поддавалась и дверь была заперта. Феликс нагнулся и заглянул в замочную скважину.

Всё было на месте: кровать посреди комнаты, по бокам которой стояли две тумбочки; несколько старых древних статуй, которые были привезены из путешествий отца и широко раскрытые чёрные шторы. По правую сторону в стену был вделан книжный шкаф, под которым книг не лежало, а значит они все на месте.

«Проклятые голоса шутят надо мной. Никакого шума не было», -подумал Феликс и собирался оторвать свой взгляд и пойти в свою комнату, но он засомневался в одной статуе.

Кожа была белым камнем, поверх которого было надето красное платье. Волосы, выкрашенные в цвет бледного неба, но всё-таки достаточно яркими они были, чтобы обратить на них внимание. Губы алые настолько, что появилась мысль, что сам создатель этой статуи выкрасил их своей кровью. Глаза были не видны: голова была наклонена, но взгляд был направлен в книгу, которую статуя держала в руках. Статуя представляла собой смерть, неживое, каменное тело, но если неловко дотронуться, то скорее всего сразу вздрогнула.