Оглавление
Павел Крусанов. Живые, или Беспокойники города Питера
От редакции
Павел Крусанов
Георгий Ордановский. История черного цвета
Виктор Цой. Арбатская почта
Михаил (Майк) Науменко. Звезда рок-н-ролла
Андрей (Свин) Панов. «Свин – парень вредный, он не помрет»
Сергей (Капитан) Курехин. Состязание грез
Наль Подольский. Снимайте шкуру
Владимир Рекшан
Николай Корзинин и Никита Зайцев. Послезвучие
Владимир Сорокин. Королева красоты
Андрей Хлобыстин
Тимур Новиков. Сарпакша – Змеиный Глаз, или Слепой художник
Наль Подольский
Олег Григорьев. Продавец маков продавал раков
Тот самый Кривулин
Владимир Гоосс. Самозарождение экспрессионизма
Борис (Пти-Борис) Смелов. Маленькую голенькую девочку спицей по комнате погонять
Наталия Жилина. Пойдем за синей птицей
Борис (Гран-Борис) Кудряков. Рюмка свинца
Леонид Богданов. Возвращение имперской столицы
Сергей Коровин
Хренов как роман
Аркадий Драгомощенко. Поджигатель
Сергей Носов
Геннадий Григорьев. Материалы к биографии
Виктор Топоров. Высокий градус
Биографические справки
Отрывок из книги
Издательство благодарит Фонд Бориса Смелова, Frolov Gallery и лично Таисию и Владимира Фроловых, Дмитрия Шагина и Марию Снигиревскую
Здесь двадцать одно имя. Всего двадцать одно. Мартиролог далеко не полон. Имен должно быть больше, гораздо больше, но, делая свою работу, авторы соблюдали условие: личное знакомство, а в идеале – дружба с людьми, ставшими персонажами этой книги. Собрание подробных жизнеописаний – дело грядущего. Здесь же – свидетельства очевидцев и участников событий. Большинство из этих свидетельств носят эксклюзивный характер, что, на наш взгляд, способно обеспечить читателю желанный эффект присутствия.
.....
Ордановский бросил на спинку стула мокрую черную рубашку и натянул на плечи другую – белую (подчас в приватной обстановке он, похоже, позволял себе невинную измену раз выбранному цвету). Потом мы с «Россиянами» обосновались в уголке, на время отделившись от свиты их друзей и почитателей, и Мержевский пальнул в потолок пробкой шампанского, довольно в тех обстоятельствах диковатого. Жора оказался начисто лишен чувства собственной важности (не в пример нашему приятелю Мельникову, воображавшему себя идеологом поколения), он был приветлив и прост, шутил легко, а не едко, говорил нам лестные вещи, и мы млели от несказанного счастья. Что может быть отраднее признания твоих заслуг собратьями по цеху? И не просто собратьями, а самыми из них лучшими, самыми… Словом, тут все ясно. Чем мы могли на это ответить? Только портвейном, припасенным в наших сумках. Атаев едва успевал щелкать затвором фотоаппарата.
Второй концерт мы отыграли с веселым хмельным вдохновением, удивив стоявших за кулисами «Россиян» тем, что не повторили ни одного номера, – у нас была готова программа на полноценный сольник, и на этом сборном «тройнике» мы решили выдать ее по частям. Пока мы зайчиками скакали по дощатым подмосткам, распевая про то, как «розовый слон бежит по джунглям», а после про то, как «на лугу, расправив спинки в золотом пушке, ярко-розовые свинки тянутся к реке», Мельников и Попов бились в очереди ближайшего гастронома за новую сумку портвейна. Потом на сцене блистал Ордановский, низким, с яркими модуляциями голосом призывая наэлектризованный и уже готовый к истерике зал: «Окна открой, впусти небо. Дверь отвори, стучит утро!» На нем опять была его черная рубашка, кое-как просохшая за пару часов, и он был неотразим. Вновь оказавшись в гримерке «Россиян», мы пили сначала их портвейн, а после того, как Мержевский назвал нас «новыми “Битлз”, которых все так ждали», и посулил нам великое будущее, откупорили свой.
.....
