Читать книгу Вне себя - Павел Валерьевич Шершнёв - Страница 1

Когда служил в армии, у ребят была поговорка: «Если твоя девушка ушла к другому, то ещё не известно кому повезло.» Моя Любаша обещала дождаться, как и многие другие девчонки своим парням, уходящим в армию. Через несколько месяцев узнал, что она от меня в удивительном положении, от которого я был неимоверно счастлив. Мы не были расписаны и меня это немного гложило. Ещё через несколько месяцев она родила дочку Олесю. Меня конечно не спросили, назвали сами и отчество деда ей дали, будто меня и не существовало. Её мама постаралась от души… Вечно Любе напевала на ухо: какой я бесперспективный нищеброд. Да, я выходец из детского дома. Не знаю своих родителей. Мамашка в роддоме от меня отказалась. В доме малютки Анатолием нарекли, отчество Андреевич придумали. День рождения 1 сентября написали. Хотя, как узнал позже, родился где-то в конце августа. Из детского дома особого выбора на обучение профессии не было, отдали в училище на токаря. Станки с ЧПУ по металлообработке, да и не только – это моё. Я даже раскрыться не успел, а на меня уже ярлык нищеброда навесили. Люба стала редко писать, дескать с ребёнком сильно устаёт, а после и вообще перестала. Только по возвращению из армии узнал, что её мама всё-таки подыскала ей перспективного. Бывший одноклассник, с хорошей родословной. Отмазался от армии и пошёл к отцу в бизнес. Люба ему со школы нравилась, поэтому взял с ребёнком. Хотя понятно, что этот ребёнок ему, как собаке пятая нога… Олеся больше у бабушки с дедом жила. Я был научен жизнью в детском доме и всегда мог за себя постоять. После возвращения, как сирота, вытребовал от государства квартиру. Дали однушку на первом этаже в не совсем старой пятиэтажке. Многие из ребят из детского дома и такого не получили: когда обращались по этому поводу в нужные инстанции, оказывалось, что все деньги они якобы выбрали… Хотя они ни копейки не брали. И никто не брался им помочь. Единственный друг из детского дома, Антон, женился на Анюте из нашего же детского дома и смогли получить однушку на двоих. Аня устроилась в школу учителем. Антон, тоже токарь, устроился на завод, куда в последствии подтянул и меня. Зарплата небольшая по Московским меркам, но и не нищенствовал… И вот я, с квартирой и работой стал обивать пороги родителей Любы, чтобы мне разрешили видеться с дочкой. Её мама, Светлана Владимировна, постоянно отказывала мне в этом. С Любой не хотел пересекаться: любовь прошла к предательнице, осталась только неприязнь. Она счастлива со своим… Пусть так и будет… Обычно по выходным, я покупал какую-нибудь игрушку и шёл к дочке. На пороге, как обычно, через полуоткрытую дверь своим крупным торсом меня встречала Светлана Владимировна. И в этот раз я протянул игрушку этому угрюмому лицу:

– Передайте Леське и чмокните от меня.

Она взяла игрушку. Я молча повернулся и пошагал по лестнице вниз. Может ей надоело, что я постоянно прихожу, может из жалости…

– Зайди, хоть посмотри на свою красавицу. Ребёнку полтора года, а она своего папку ещё ни разу не видела. Не буду же я её вечно от тебя прятать! Когда-нибудь она всё равно повзрослеет и будут мне упрёки за тебя. – сказала Светлана Владимировна и открыла мне дверь.

Вы думаете мне нужно было повторное приглашение? Да я влетел в квартиру и остановился, глядя на неё.

– Вешалка вот, Олеська в маленькой комнате. – указала пальцем направление комнаты она и протянула игрушку мне обратно.

– Спасибо! – промолвил я и начал раздеваться. В заветной комнате, на коврике с игрушками ползала кроха и что-то на своём бормотала. Маленькая красатулечка! Я присел на корточки, и топая ножками куклы подошёл к её домику. Олеся посмотрела на меня и насупилась. Я сразу отвлёк от своего присутствия куклой:

– Тук-тук. Есть кто дома?

– Даа!!! – схватила другую куклу Олеся и её ножками пошагала ко мне: Меня зовут МАМА, а ты моя лялечка. Пойдём я тебя баиньки уложу.

Я отдал ей куклу:

– Может сначала накормишь её?

– Даа!!! – взяла она куклу и понесла в угол к игрушечному столику.

Я подошёл вслед за ней. Кукла удобно уселась в кресле за маленьким пластмассовым столиком. Столовые приборы, чашки, кружки заняли всё пространство на нём. Олеся ложечкой стала тыкать кукле в рот:

– Кушай лялечка. Давай, за маму…

А я как бы невзначай:

– За папу, за бабу, за деду… А МАМА кушать не будет?

– У меня один стульчик… Она потом покушает.

– А давай я её на коленки посажу, а ты её покормишь и меня, раз я к тебе в гости пришёл? А в следующий раз, когда я приду, то принесу ещё стульчики для всех.

– Даа!!!

Я быстренько сходил за игрушкой МАМОЙ и посадил возле столика у себя на коленках. Леська начала кормить всех поочереди. Я тоже открывал рот, работая челюстями, как у рыбы. Олеся в этот момент сильно смеялась. Так мы долго игрались, пока я не обнаружил выглядывающих из-за косяка двери любопытных бабушку и дедушку Олеси. Увидев, что их засекли, Светлана Владимировна сказала первое, что пришло в голову:

– Давайте чаю попьём? И у Олеси дневной сон…

Олеся, как обычно в своей манере:

– Даа!!! С «кафетками».

Я вежливо отказался и на прощание попросил:

– Можно я на выходных к Олесе приходить буду?

– Ты каждые выходные к ней приходишь… – съязвила Светлана Владимировна.

– В смысле – запустите к ней?

– Ну, ей с тобой интересно играть… Возможно…

Я попрощался и помахал Олесе рукой на прощание. Она помахала мне в ответ.

Хорошее настроение привело меня к друзьям, Антону и Ане. Они всегда были мне рады. Посидели, попили чаю. Я им рассказал, что наконец-то увидел дочку и даже поигрался с ней:

– Знаете какое у неё любимое слово? – немного выждал и детским голоском: «Даа!!!»

День закончился. Уже дома я начал строить планы на «экспансию» детской комнаты Олеси игрушками: побольше столик, четыре стульчика. Возможно дальше ещё и шкафчик будет… И даже чертежи нарисовал. Китайское из пластмассы не долговечно. Настоящий подарок – это подарок, сделанный своими руками. А я профи, будет ещё и долговечный. За неделю на работе на обеденных перерывах смастерил столик со стульчиками, да такой, что все обзавидуются. Все слабые места учёл, хоть сам на них садись – не сломаются. Покрыл лаком, отполировал. Сделал резиновые чашечки на ножки, чтобы не скользили по полу. И в очередную субботу появился у дочки на пороге с комплектом, замотанным в обёрточную бумагу.

– Она с мамой поехала в детский парк гулять. – уведомила меня Светлана Владимировна.

– Хорошо, – понимающе сказал я, и протягивая комплект мини мебели дополнил: Олесе скажите, что я принёс, что обещал.

Она взяла подарок:

– Толик, дай мне свой номер. Если она завтра будет у меня, наберу тебе.

Я продиктовал номер сотового и пошёл домой. Светлана Владимировна занесла подарок в комнату. Не удержалась, распаковала. На удивленье качественная игрушечная мебель:

– Надо же! Наверное, дорого стоит. Не такой уж он и бесперспективный…

На утро Светлана Владимировна сама позвонила:

– Привет Толик. Олеська сегодня у меня. Можешь приходить. Она новому столику и стульчикам очень обрадовалась. С утра уже всех кукол усадила. И сама за этим столиком кушает.

Меня эта новость сильно обрадовала. А ещё больше обрадовало то, что меня всё-таки пригласили. На метро я быстро добрался до места. В комнате на новой мебели игралась Олеся. Светлана Владимировна сказала ей указывая на меня:

– Это, тебе дядя Толя подарил.

– Вообще-то я ей папа… – перебил я.

Олеся посмотрела на меня:

– А мне мама сказала, что мой папа Юра.

– Если бы дядя Юра был тебе папой, он бы тебя не отсылал к бабушке с дедушкой.

– Толик! – оборвала мой разговор Светлана Владимировна. По её взгляду было понятно, что меня в следующий раз могут и не впустить и поэтому я переключил тему:

– Тебе нравится новый столик и стулья? – спросил у Олеси я.

Ответ оказался однозначным:

– Даа!!!

Мы начали играть в кукол. Моя кукла опять была лялечкой, а её кукла – МАМА.

– Давайте кушать? – предложила Олеся.

– А вы сейчас разве не кушали?

– Нет. Они без тебя не хотели кушать… Им нравится, когда ты как рыбка кушаешь.

– Тогда давай.

Мы расселись по разные стороны столика. То Олеся всех кормила, то я всех. Устроили, так сказать, пикничок. Светлана Владимировна в перерыве, когда Олеся кушала (опять же за этим столиком) спросила у меня:

– Толик, ты где такую мебель купил? Мы вон с дедом пол города облазили, сплошная фигня продаётся.

Я поскромничал:

– Лучшие подарки обычно своими руками делаются.

– Сам что ли?

– Да. На работе есть возможность станками воспользоваться. Воспользовался…

– Олеся ещё хотела себе шкафчик и кухню, а мы всё не можем ей стоящее найти.

– Ну, вот теперь я знаю, с чем в следующие разы к ней в гости приходить.

Вечером перед моим уходом Светлана Владимировна попросила меня:

– Я понимаю, что обидно, когда вместо слова «папа», тебя называют «дядя». Но давай сделаем всё не так сразу, постепенно. И пока что она на нашем содержании. И ты тут находишься на наших условиях… Мы разрешили к ней приходить… Будь добр…

– Да, на ваших… Вы думаете я против, чтобы её содержать. Я очень хочу участвовать в её воспитании. Маме с Юрой она не очень-то нужна.

– Люба налаживает свою личную жизнь.

– И Олеся ей помеха?

Светлана Владимировна промолчала.

Я продолжил:

– Я не против, что Люба её мать и что у неё теперь другой. Что случилось, то уже случилось. Я не препятствие! Но Олеся ведь и моя дочка. Почему вы пытались убрать меня из её жизни? У меня не было родителей, и я знаю как это. И что Юра ей ничего плохого не сделал, тоже знаю. Но он ей нейтральный человек.

Этот разговор немного изменил наши отношения. Каждый месяц я отдавал «алименты» наличкой Светлане Владимировне. Поговорил с Любой по поводу удочерения Олеси. Она с неохотой, но согласилась: каким бы хорошим не был Юра, Олеся ему не дочь. И папа, который всё сделает для дочки, тоже бывает иногда кстати. Через ЗАГС мы переоформили Леськины документы на мою фамилию, отчество. Теперь я официальный папа. И конечно же я сдержал своё обещание: сделал шкафчик и кухню в той же манере, как и стол со стульями – надёжно. Дочка росла, взрослела. Я был для неё первым другом, кому она рассказывала абсолютно всё. Но жила всё также у родителей Любы, моя работа не позволяла в рабочие дни быть и следить за ней. Но на выходные Леська с радостью уходила ко мне. В пять лет я подарил ей сотовый телефон и теперь мог в любое время услышать её голос. В садике, куда она ходила, был один неприятный мальчишка – Сашка задира. И почему-то он больше всех невзлюбил именно Олесю. Много раз ходил разбираться в садик, но ничего не помогало.

Неприятность случилась внезапно. Осенью, в субботу вечером мы с Леськой возвращались из парка домой. Было темно и безлюдно. Откуда-то сзади из-за кустов по моей спине ударила дубина и с дикими болями я повалился на землю. Второй удар пришёлся по голове. На мгновение я выключился, а пришёл в себя из-за визга Олеси. Какой-то незнакомец, закрывая ей рот тащил в гущу парка. Не чувствуя ничего, я ухватился за ту самую дубину, которой огрели меня и словно полетел за ними. Сходу одним ударом сбил бандюгу с ног. Олеся вырвалась и побежала на выход, а я продолжал лупить дубиной, пока не понял, что я его убил. Странное ощущение эмоционального всплеска. Дубина выпала. Я взглянул вниз и не увидел своих рук. Нет тела, ног. Я поспешил назад. Но я не шёл, не бежал, а быстро летел. Над моим телом лежавшем на дорожке плакала дочка. Она быстро набрала телефон Светланы Владимировны и всхлипывая:

– Баба! Папу убили!

На той стороне трубки ответили:

– О, боже! Где вы?

– В парке на выходе.

Через несколько минут приехала бабушка с дедом, полиция и скорая помощь. Врач определил, что у меня ещё есть пульс и шансы на спасение ещё остаются. Тело быстро загрузили и увезли. Полиция расспросила Олесю, как всё произошло и когда обошли место преступления, были сильно удивлены, что следов человека убившего бандита нет и взяли дубину на исследование. Позже в больницу приехали Светлана Владимировна с мужем. Олеся отказалась ехать домой:

– Я поеду к папе!

В операционной над моим телом суетились доктора.

– Перелом позвоночника в нижней части. Раздроблено два позвонка. Поврежден спинной мозг. Даже если он сможет выжить, коляска уже его удел. – сказал один.

– Повреждения черепа, кость вошла в серое вещество. Максимум один процент на чудо. Не расслабляемся! Попытаться нужно, у него в коридоре дочка сидит. Мне сложно будет смотреть ей в глаза в случае неудачи.

Подкатили ИВЛ и дефибриллятор, начали операцию на черепе. Медсестра заявила, что давление быстро падает. Сердце остановилось, остановились и врачи. Я наблюдал за этим со стороны, и когда на кардиомониторе увидел ровную линию полетел сквозь стены в коридор, где сидела Олеся с бабушкой и дедом. Мысли толкали на то, что растением в коляске я вряд ли нужен буду дочке. Нужно смириться и уйти. В коридор вышел врач. В глаза дочери он действительно не смог смотреть. Он обратился к старшему поколению:

– Вы же понимаете, что шансы были минимальные… У него перелом позвоночника, пробит череп, кость вошла в серое вещество.

Светлана Владимировна прикрыла рот ладонью и пустила слезу.

– Папа уже очнулся? – подошла к врачу Олеся.

Врач промолчал. Светлана Владимировна взяла её за руку:

– Пойдём домой, солнышко. Папе нужно отдохнуть.

Олеся начала отбиваться от рук бабушки:

– Я никуда без папы не пойду!

Раздражённый голос и слёзы… «Вот за такое следует попробовать жить!» – подумал я и вернулся в комнату со своим телом. Медсестра откатывала ИВЛ от операционного стола. «Сдались! Но я не сдамся!» Рядом с телом лежал заряженный дефибриллятор. Мне же как-то удалось взять дубину в парке. Я попробовал взять, и ручки с электродами словно прилипли и стали моими ладонями. Я положил их на грудь своего тела. Разряд. Сознание пропало. Электроды с грохотом упали на пол. На кардиомониторе появился пульс. Из горла прорезался тихий стон. Медсестра сразу выбежала в коридор и позвала доктора:

– Дмитрий Сергеевич, пульс появился.

Доктор вернулся в операционную. Операция длилась несколько часов. Череп залатали, на спину наложили шину и укатили в реанимацию. Я воспользовался своим процентом «чуда». Дочка никуда не уходила, а ждала, когда к ней выйдет доктор. В этот раз ему уже не стыдно было смотреть ей в глаза:

– Твоему папе уже лучше, поезжай домой, а завтра его навестишь.

Его слова, как бальзам на душу ребёнку.

– Вот, видите! Всё у папы хорошо! – обратилась она к бабе с дедом.

– Я так и сказала, что папе нужно отдохнуть. – ответила Светлана Владимировна, уже немного успокоившись.

Несколько дней я был без сознания. Ничего не слышал, не чувствовал. Естественно, никто дочку не впустил в реанимацию… Не положено… Сказали, что как только меня переведут в общую палату, только тогда можно будет прийти. Бабушка, Светлана Владимировна постоянно была на связи. Первым моим гостем, когда я пришёл в себя, был следователь из полиции. Задавал вопросы про то, что последнее я помню в том злополучном парке. Сдавать себя, я, конечно, не стал. Сказал про удары со спины и по голове. Он помялся, но рассказал по следствию:

– Никого больше не видели? Может чьи-то шаги слышали? Нападавшего на вас человека убили, той же дубиной, которой он по вам прошёлся. Бросил он её около вас. Кто-то её взял, догнал и убил. Следов нет, отпечатков пальцев, кроме нападавшего – тоже нет. Просмотрели все камеры по периметру парка, в это время были лишь вы трое. Следствие в тупике. Вы с переломанным позвоночником даже бы встать не смогли. Ну не девочка же его убила.

– Что я последнее помню, так это то, как неизвестный закрывал рот дочери и тащил в цент парка.

– Вот! И дочка ваша тоже самое говорила. Сказала, что, когда мужчина поскользнулся и начал падать, она вырвалась и убежала. Но там, где он якобы поскользнулся, там его и убили той самой дубиной.

– Мне нечего добавить.

– Ладно, если у меня появятся вопросы, я вас снова навещу. Ну и вы если вспомните что, сообщите мне. Свой телефон я вам на тумбочке оставлю.

Следователь ушёл, оставив свою визитку. Следующей моей гостьей была конечно же Олеся. Доктор вывел Светлану Владимировну в коридор поговорить:

– Судя по разговорной речи, ему повезло, что он не стал растением. Грубо, конечно, сказано, но вы же поняли о чём я?

Она качнула головой. Врач продолжил:

– Нижние конечности в связи повреждением спинного мозга парализованы. Я даже не могу сказать, что ему сможет помочь… Наверное уже ничего… Но медицина движется вперёд, будем надеяться на лучшее. Чудо уже случилось, что он смог выкарабкаться.

Я пошёл на поправку. Ходить ногами я конечно же не смог. Боли в раздробленных позвонках во время движения спиной периодически давали о себе знать. Словно шило втыкали. Антон подогнал мне коляску и сделал на лестнице до квартиры пандус. Огромное ему спасибо. Ещё по моей просьбе, он два раза в неделю приносил мне пакеты с продуктами. Естественно, деньги я ему за продукты ворачивал. Работа закончилась. Теперь только квартира и пособие по инвалидности. На подарки сильно и не потратишься. Полная тишина и уйма времени. Йогой можно заняться, медитацией. Но понравились мне рассказы про выход в астрал. Для тех, кто не знает: это выход энергетической сущности за пределы тела или что-то вроде того. Хорошо начало получаться ночью, в полной темноте, когда за окном и подъезде стояла полная тишина. По началу перемещался по комнате, потом стал выплывать на улицу. Перемещаться в квартиру к дочке. Смотреть и наслаждаться тем, как она спит или играет с собранной мною мебелью. На выходных иногда приводили Леську. Однажды она рассказала, что в садике тот задира снова начал к ней приставать. И я решил попробовать выйти в астрал днём, чтобы посмотреть, что происходит в садике. Задёрнул наглухо все шторы. Сначала попробовал в коляске: было очень неудобно и сильно замёрз. Потом лёг на кровать под толстое одеяло, расслабился. Меня как будто бы вытолкнуло из тела. Подумал о дочке и меня понесло в садик. За столом на небольшой доске Олеся штриховала круг цветным мелком, да так сильно давила, что этот мелок обильно крошился. Задира подошёл к столику, набрал в ладонь эту крошку и кинул в лицо Олесе. Меня это взбесило. Я попытался взять остатки мела в невидимую ладонь, и он как бы впитался в мою сущность. В основном, конечно, в ладонь. Этой ладонью я и заехал ему в лицо. Да так, что сбил его с ног, а на лице образовался отпечаток ладони моего размера. Мелкая впитанная моей сущностью крошка мела выдавала едва различимые очертания. Хулиган закричал и убежал. Леська напряглась. Я попытался заговорить, но как без голосовых связок это возможно? Я вытолкнул из себя эти крошки, и они осели. Хулиган вернулся с воспитательницей к столику Олеси. Воспитательница посмотрела на неё, и Олеся придумала, что сказать:

– А пусть не лезет!

Воспитательница ушла, сославшись на буйную фантазию хулигана. С ней ушёл и задира, боясь оставаться с Леськой один на один. Это был мой первый удавшийся эксперимент с движением предметов… Хотя нет, почему первый? Дубина и дефибриллятор тоже считаются.

На выходных Олеся поделилась рассказом про то, что случилось в садике и я ей сказал:

– Только по секрету… Это был я. А ещё раз этот засранец будет лезть, скажи ему: «прошлого раза мало было? Папа тебя ещё раз проучит.»

– Па! Покажи мне, как ты это делаешь!

– Сейчас не смогу. Полная тишина нужна и мне лечь под одеяло нужно будет.

Леська от радости запрыгала на месте:

– Я тихо буду. Ложись в кроватку.

Я лёг. Долго пытался сосредоточиться. Леська всё сбивала настрой: то там ногой шаркнет, то подойдёт и на ухо мне протяжно:

– Паа-паа… Ты уже всё?

Я не выдержал:

– Не получается доча. Давай, если я ещё раз появлюсь в садике, то сделаю так… – поднял правую ладонь и раздвинул пальцы.

– А нельзя просто сказать: «Леська это я.» – не поняла она.

– Говорить я не смогу… Привидения же не могут говорить…

– В мультиках могут.

– Я же не в мультике, я тут.

– Ну, ладно… Давай так.

– Только ты опять мел накроши и в какую-нибудь коробочку собери.

Вечером Олесю забрали домой. Перед ночью мне как-то не спалось. Лежал в кровати и размышлял что побуждает меня, чтобы предметы втягивались в мою сущность, когда я нахожусь вне себя. Вышел в астрал. Стал настраивать себя: «Я хочу, чтобы… Чтобы что? Что-то прилипло? Приклеилось?» Но ничего не получалось. Я вылетел на улицу. А что здесь? Побывал в песочнице… Не прилипло…

По улице прогуливалась девушка. Неспешной походкой, с сумочкой в руках она слушала музыку в своих наушниках и даже еле слышно подпевала. Сзади бугай выхватил у неё сумочку и стал убегать прочь. Она перепуганная, побежала в противоположную сторону. Я же так всё не могу оставить! Я мгновенно пролетел до этого бугая, обогнал. Что-то прилипло к тому месту, где должна быть рука и этим «чем-то» я вдарил ему в лицо. Бугая сбило с ног. Этим «чем-то» оказался булыжник, причём довольно увесистым на внешний вид, хотя я не чувствовал никакой на себя нагрузки. Чего говорить: вне своего тела я даже прикосновений не чувствовал. Я решил забрать сумку, и она прилипла ко мне ручкой. Бугай повернулся в мою сторону и замахнулся. Никого нет! А ручку сумки кто-то держит. Выпустив из рук сумку и издавая матерные слова, он кинулся убегать. Странно… Я сбил с ног, отобрал сумку, и она всё ещё у меня… Сразу вспомнился мультфильм «Кунг-Фу панда», вернее тот момент, когда Ши Фу сказал По одну фразу перед тем, как начать его тренировать: «Когда сконцентрирован и думаешь только о Кунг-Фу, ПОЛУЧАЕТСЯ ПОЛНАЯ ЕРУНДА!» А может и действительно, когда не акцентируешь внимание, а действуешь так, как будто у тебя присутствует тело, а акцент делаешь на выполнение поставленной задачи, то всё собой получается. Так! Что-то я про девушку забыл. Через квартал, на пустой улице она стояла возле дома и кому-то пыталась дозвониться. Я не стал подлетать к ней близко, только приближался до тех пор, пока она не увидела сумку, а затем повесил её на ветку дерева. Она за этим пристально наблюдала. В этот момент на её звонок ответили, а она, не зная, что бы ответить сказала:

– Светик привет. Извини ради бога, номером ошиблась. Ты как? Нормально? Ну ладно, пока…

Оглядываясь по сторонам, она подошла к дереву и сняла свою сумку. Немного призадумалась.

– Я не верю в приведения! – громко произнесла она.

В метре от её ног была нетронутая, гладкая грязь. Там я и написал ответ:

«Я тоже» и добавил знак улыбки. Её это даже заинтриговало:

– А ты тогда кто?

На грязи продолжили появляться буквы:

«Не приведение».

Наше общение продолжилось:

– Меня Катя зовут.

«Толик».

– Давно Толик ты умер?

«Я не умер».

– Ты человек-невидимка?

«Не угадала».

Катя начала немного нервничать:

– Я домой пойду, ладно. У меня дела ещё есть. – и стала понемногу отходить, а затем и вовсе ускорила шаг.

Я полетел за нею, не выдавая признаков своего присутствия. Сначала она очень часто оглядывалась, а затем успокоилась. Видимо возле своего подъезда Катя села на лавочку. Тут перед ней на грязи я и написал знакомым ей подчерком послание:

«Ну, вот! Проводил. Теперь я спокоен за тебя. Спокойной ночи. Приходи гулять снова.» Не стал дожидаться ответа и реакции, а вернулся домой в своё тело. Время позднее, буду спать.

Утро. Дочка, наверное, уже в садике. Лёжа в кровати, я расслабился. Моя сущность опять быстро покинула тело. Я подумал о дочери и в мгновение оказался около неё. Она уже сидела за столиком с коробочкой натёртого мела и оглядывалась:

– Па… Ну, где ты?

Мальчишка хулиган стал подходить к ней:

– Что ты тут шепчешься?

– Тебе какое дело? Иди, я тебя не звала. – ответила Олеся ему.

Его это разозлило, и он стал быстро приближаться к ней. Я встал за нею и стал впитывать растёртый мел в себя так, что появились едва заметные очертания тела. Хулиган увидел, испугался и собрался убегать. Я мгновенно обогнал его и подставил ногу. Он споткнулся и упал, а затем с криками убежал. Олеся увидела мои очертания:

– А, вот ты где.

Я поднял ладонь, как и говорил ей для своего опознания, и раздвинул пальцы. К Олесе приближался этот мальчишка и воспитательница. Я вытолкнул из себя мел, и он словно пыль стал оседать на пол. Воспитательница подошла к Олесе ближе:

– Солнышко, ты зачем Сашу обижаешь?

Она со спокойным видом ответила:

– А ему, значит можно меня обижать?

– А мел зачем рассыпала?

– Я нечаянно, сейчас уберу.

Воспитательница переключила своё внимание на хулигана:

– Саш, ты просто не лезь к ней. Будешь к ней лезть, значит будешь от неё получать. Так тебе и надо будет. Я не буду заступаться.

Они ушли.

– Спасибо пап. – сказала Олеся в сторону пятна с осевшим мелом.

Я на этом пятне нарисовал улыбающийся смайлик.

Вернулся домой. Из почтового ящика втянул в себя всякие рекламки и через форточку затянул и уложил на тумбочку. А как же мне без всяких порошков обозначить своё присутствие? Можно, кстати пыль попробовать. Она ведь везде есть. Я начал словно вдыхая, втягивать в себя пыль. Пыли и действительно оказалось много в комнате. Я расположился напротив зеркала. Очертания есть, но какие-то очень слабые. Повторил втягивание. С тумбочки вместе с пылью втянулась какая-то визитка в район головы. «Бумага – это, слишком.» – подумал я и через эту бумагу услышал свой голос, но настолько искажённый, что понять бы не смог, если бы не знал, что говорил. Значит вибрации бумага может передавать и, если взять что-то потоньше, чёткость звука будет лучше. Я вытолкнул эту бумажку из себя. Целлофановый мешочек звучал лучше, но всё равно не то. Взор пал на рекламную газету: тонкая, твёрдая – идеальная мембрана. Вернулся в своё тело. Дотянулся из кровати до этой газеты и аккуратно оторвал кусок. Затем снова вышел в астрал и втянул в себя этот кусок газеты. Звук получился неидеальным, но по крайней мере разборчивым. Теперь я могу говорить вне себя! Я опять вошёл в своё тело. От продолжительной лёжки тело затекло, руки онемели, в пальцах покалывало. Так и до пролежней недалеко. Надо бы размяться. Я заполз в свою коляску и уже находясь в ней, начал делать зарядку для рук и тела. Колики прошли, полегчало. За окном была прекрасная солнечная погода. Опавшие большие кленовые листья закрыли газоны сплошным ковром. Я на небольшой промежуток времени вышел из тела и затянул к себе в комнату самый большой и красивый лист клёна. А затем уже в теле, держал его в руках и наслаждался тактильными ощущениями от него. Чуть ближе к вечеру через окно разглядел гуляющую и оглядывающуюся девушку. Ту… Катю… Она всё-таки пришла. Не испугалась ведь. Я чёрным маркером на кленовом листе привычным мне подчерком написал большими буквами «КАТЯ, ПРИВЕТ». Вышел в астрал и поднёс этот листок к ней. Вокруг не было никого, даже бабулек, вечно сидящих на лавочках возле подъездов. Катя прочитала записку на листе и улыбнулась:

– Ну, привет.

Потом она выждала паузу и заговорила:

– Ты вчера написал, что ты не умер. Тогда ты… Твоё тело где?

Я стал утягивать кленовый лист в сторону песочницы. Проще на песке написать, чем на асфальте карябать.

– Хочешь, чтобы я за тобой пошла? Ладно. – сказала Катя и пошла за листком.

Я положил листок на лавочку возле песочницы. Катя села возле него:

– Что тут?

Я разгладил песок и написал: «Это снова я.» Разгладил написанное место и снова написал: «Я тут недалеко.»

– У меня чисто научный интерес. – продолжила Катя: Я впервые с таким сталкиваюсь. Я психолог по образованию. А как такое вообще возможно?

«Возможно. Слышала про астрал?»

– Слышала. Но в том состоянии разве можно двигать предметы?

«Как видишь.»

– Ты, наверное, работаешь на спецслужбы?

«Нет. Но идея мне понравилась.»

– А что ты ещё можешь?

«Не испугаешься?»

– Не знаю, в зависимости от того, что будет происходить…

«Я ненадолго проявлюсь.»

– Давай попробуем.

Я начал втягивать в себя песок, только немного, чтобы показался лишь еле видный контур.

– Круто! – с удивлением произнесла Катя: можно дотронуться?

Я махнул ей рукой. Она подошла и хотела взять за руку, но её рука скользнула сквозь мою сущность и в руке остались крупицы песка.

– Что ты ощущаешь в такие моменты? – спросила она.

Из подъезда выползли бабули, и я сразу избавился от песка. Бабульки расселись на свои лавочки около подъезда и начали травить друг другу местные сплетни. Я разгладил песок и написал: «Подожди, я сейчас…» Катя вернулась на лавочку. Я залетел в свою комнату, впитал обрывок газеты и вернулся к ней.

– Любовная записка? – улыбнулась она, увидев висящий перед ней обрывок.

Не угадала…

– Не совсем. – тихо заговорил газетой я: это мои голосовые связки.

– Блин! А это вообще реально круто! – восхитилась она: можешь меня научить?

– Это вряд ли. Каждый у кого получается это, заходит в астрал по своей методике. Тут нет какой-то универсальной фишки. Почитай в интернете, попробуй.

Затем я пошёл провожать Катю до дома. Никто из проходящих мимо и не замечал болтающегося рядом с Катей листочка. А что она сам на сам разговаривает, то это в наше время вполне нормально: незаметная беспроводная гарнитура в ухе и разговор по телефону… Мы болтали до самого его дома. И возле подъезда Катя спросила:

– Ты мне не ответил на один мой вопрос, который я задала тебе возле песочницы. Что ты ощущаешь, когда через тебя проходят какие-то предметы или ты через них?

– Ровным счётом ничего. Я не чувствую ни прикосновений, ни веса предметов, ни температуры. Даже стены не замедляют моего движения.

– И ты можешь пройти куда угодно?

– Не знаю, но думаю, что да.

– Идеальный шпион. Никто даже и подозревать не будет, что с ним кто-то рядом может находиться. Ладно, я дома. Может ещё как-нибудь погуляем? Или может в гости пригласишь? А то ты меня видишь, а я тебя нет.

Как Кате сказать, что я инвалид? Так хоть она со мной общается. А если узнает? Будет?

– Тебе у меня не понравится. Бардак дома. И всё основное время, в последнее время, я провожу в астрале. Может как-нибудь, когда дома порядок наведу…

Мы распрощались. По лицу Кати было понятно, что моя отмазка от приглашения к себе в гости не прокатила. Она зашла домой. Я, не выдавая своего присутствия, последовал за ней. Двухкомнатная квартира, обставленная со вкусом и ни малейшего намёка на присутствие в её жизни любимого мужчины. Мелочь, но приятно. Катя стала раздеваться, чтобы переодеться. Подглядывать не хорошо, правда? Поэтому я сразу вернулся в своё тело. Руки и ноги казались окоченевшими. Потирая ладони друг об друга, я согрел руки, затем принялся растирать ноги.

Идея быть шпионом в интересах государства, весьма интересное занятие… И возможно прибыльное… В моём положении деньги не могут быть лишними. Имея деньги можно многое «починить»… Я решился навестить главу государства пока не очень поздно. К кому как не к нему, он ведь и сам бывший шпион. Он и сможет мне полезное применение найти. Улёгся под одеяло, вышел в астрал и улетел в Кремль. В своём кабинете сидел Владимир Владимирович и делал на бумаге какие-то наброски. На столе перед ним лежала стопка газет. Я начал приближаться к нему, чтобы посмотреть, чем он там занимается. Тут же на столе лежал небольшой прибор, на котором загорелась оранжевая лампочка. Он оторвался от писанины, перевернул лист написанным вниз и оглянулся. Тишина. Затем он нажал на какую-то кнопочку. Появился сильный писк и меня вышвырнуло так, что я тут же оказался в своём теле. Ничего себе! Что это было? Я повторил выход в астрал и вернулся в Кремль. Владимир Владимирович продолжал писать. Как дать ему понять, что я не опасен? Наверное, проявить себя и показать это наглядно. Я расположился в дальнем углу этой комнаты и начал впитывать в себя пыль. Президент опять перевернул лист и посмотрел в мою сторону. Рука потянулась к кнопке. Уже видимые мои очертания подняли руки вверх, и я стал медленно подходить к нему. Палец президента лёг на кнопку, но не нажал её. Я пальцем указал на газеты и оторвав кусочек вставил в себя: