Читать книгу Посоветуйтесь с Дживсом! - Пелам Вудхаус - Страница 1

Стояло утро того дня, когда мне было предписано мчаться сломя голову к моей тетке Агате в Вуллем-Черси, графство Хартфордшир, чтобы провести там целые три недели, и, сидя за завтраком, я чувствовал – не побоюсь признаться, – что сердце мне придавил увесистый булыжник. Мы, Вустеры, славимся отвагой и мужеством, но в ту минуту под внешней твердостью во мне гнездился безотчетный страх.

– Дживс, – сказал я, – нет больше прежнего, веселого Бертрама.

– В самом деле, сэр?

– Да, Дживс. Он испарился, улетучился.

– Весьма огорчен, сэр.

Он снял крышку с блюда, на котором благоухала яичница с беконом, и я уныло ковырнул ее вилкой.

– Зачем?! Зачем, спрашиваю я себя, зачем тетка Агата приглашает меня в свое поместье?

– Не могу сказать, сэр.

– Она же меня терпеть не может.

– Это верно, сэр.

– Я ей как кость в горле, это общеизвестный факт. Ума не приложу, в чем тут дело, но всякий раз, как наши с тетушкой Агатой дорожки сходятся, я рано или поздно попадаю, мягко говоря, впросак, и она заносит над моей головой карающий топор. Кто я в ее глазах, как не жалкий червь и отброс общества! Дживс, я прав или нет, как вы полагаете?

– Совершенно правы, сэр.

– И тем не менее тетушка требует, чтобы я отменил все ранее назначенные встречи и летел на всех парах в Вуллем-Черси. У нее наверняка какие-то гнусные расчеты, о которых нам с вами ничего не известно. У меня на сердце камень, но ответьте, Дживс, – поднимется ли у вас рука осуждать за это своего господина?

– Никогда, сэр. Прошу прощения, сэр, но, кажется, звонят в дверь.

Дживс растворился в воздухе, а я еще раз вяло ткнул вилкой в яичницу с беконом.

– Телеграмма, сэр, – сказал Дживс, возникая в пространстве.

– Вскройте ее, Дживс, и прочтите. От кого она?

– Она без подписи, сэр.

– Вы хотите сказать, в конце нет имени?

– Как раз это я и стремился выразить, сэр.

– Дайте взглянуть.

Я внимательно вчитался в текст. Телеграмма была странная. Очень странная. Другого слова не подберешь. Вот что там значилось:

Запомни когда здесь появишься жизненно необходимо прикинуться незнакомыми.

Мы, Вустеры, не отличаемся быстрой сообразительностью, особенно поутру, и я ощутил тупую боль между бровями.

– Дживс, что это значит?

– Понятия не имею, сэр.

– Тут написано «когда здесь появишься». Где это «здесь»?

– Обратите внимание, сэр, телеграмма отправлена из Вуллем-Черси, сэр.

– Совершенно верно. Из Вуллем, как вы тонко подметили, Черси. Это нам о чем-то говорит, Дживс.

– О чем именно, сэр?

– Не знаю. Может быть, телеграмма от тетушки Агаты, как вы думаете?

– Вряд ли, сэр.

– Верно, вы опять правы. В таком случае с полным основанием можно утверждать только то, что некто неизвестный, проживающий в Вуллем-Черси, считает жизненно необходимым, чтобы я прикинулся незнакомым с ним. Дживс, но почему я должен прикинуться, что мы не знакомы?

– Понятия не имею, сэр.

– Однако если посмотреть с другой стороны, то почему бы и не прикинуться?

– Совершенно справедливо, сэр.

– В таком случае из этого следует, что имеет место некая тайна и только время поможет ее раскрыть. А нам, Дживс, остается лишь ждать.

– Именно это я и хотел сказать, сэр.

Я прибыл в Вуллем-Черси около четырех и застал тетю Агату в ее кабинете за сочинением писем. Насколько я знаю свою тетушку, она всегда писала людям гадости с ядовитыми постскриптумами. Взгляд, которым она меня наградила, не сиял от радости.

– А, это ты, Берти.

– Да, я.

– У тебя нос в саже.

Я усердно поработал носовым платком.

– Хорошо, что ты приехал пораньше. Хочу перемолвиться с тобой словом до того, как ты встретишься с мистером Филмером.

– С кем?

– С мистером Филмером, это член кабинета министров. Он у нас сейчас гостит. Неужели ты не слышал о мистере Филмере? Быть такого не может!

– Конечно, слышал! – сказал я, хотя понятия не имею, что это за тип. Я плохо разбираюсь в наших политических деятелях.

– Желательно, чтобы ты произвел на мистера Филмера хорошее впечатление.

– Нет проблем.

– Оставь этот развязный тон. И не думай, будто тебе ничего не стоит произвести на мистера Филмера хорошее впечатление. Он известный политический деятель, выдающаяся личность, и его ждет великое будущее. А ты легкомысленный, никчемный и пустой оболтус. Скорее всего мистер Филмер отнесется к тебе настороженно.

Неприятно слышать такое поношение из уст кровной родственницы, – впрочем, мне не привыкать.

– Поэтому здесь ты должен постараться не выглядеть легкомысленным, никчемным и пустым оболтусом. Прежде всего ты бросишь курить.

– Ну, знаете!

– Мистер Филмер – президент Лиги противников курения. Второе: ты откажешься от употребления алкогольных напитков.

– Пропади все пропадом!

– И сделай одолжение, не вздумай заводить речь о барах, бильярдных и актрисах. Мистер Филмер будет составлять о тебе мнение главным образом из бесед с тобой.

Тут я затронул принципиальный вопрос:

– Хорошо, но зачем я должен производить впечатление на этого… на мистера Филмера?

– Затем, что таково мое желание, – отрезала тетка, бросив на меня суровый взгляд.

Не самый находчивый ответ, можно бы придумать и получше, но другого объяснения мне не дождаться, и потому я поспешно ретировался с ощущением сердечной тоски.

Я побрел в парк, и первый, на кого я наткнулся, был Бинго Литтл, провалиться мне на месте.

Мы с ним дружим, можно сказать, с пеленок. Родились в одном городке, чуть не в один день, вместе пошли в детский сад, потом в Итон и в Оксфорд, а достигнув зрелых лет, на славу покутили в добром старом Лондоне. Если кто и может облегчить крестные муки моего пребывания в этом вредоносном месте, так это Бинго Литтл.

Но как он здесь оказался, было выше моего разумения. Не так давно он женился на известной писательнице Рози М. Бэнкс, и когда я видел его в последний раз, он готовился ехать с женой в Америку, куда ее пригласили читать лекции. Отлично помню, как он проклинал все на свете, потому что из-за этого путешествия придется пропустить скачки в Аскоте.

И как ни странно, он сейчас находился здесь. Мне не терпелось увидеть лицо друга, и я завопил, как на охоте:

– Бинго!

Он обернулся, и, поверьте, то, что я увидел, не было лицом друга. Лицо было все перекошено. Он замахал руками, будто сигнальщик на вахте.

– Ш-ш, – зашипел он. – Хочешь меня погубить?

– А?

– Не получил мою телеграмму?

– Значит, это была твоя телеграмма?

– Разумеется, моя.

– Тогда почему ты не подписался?

– Я подписался.

– В том-то и дело, что нет. Я ничего не понял.

– Но ты ведь получил мое письмо.

– Какое письмо?

– Мое письмо.

– Не получал я никакого письма.

– Значит, я забыл его отправить. Я тебе сообщал, что нахожусь здесь как репетитор твоего двоюродного брата Томаса и что, когда мы встретимся, ты должен сделать вид, будто мы незнакомы. Это для меня очень важно.

– Но почему?

– Если твоя тетка догадается, что я твой друг, она тут же откажет мне от места.

– Почему?

Бинго поднял брови:

– Почему? Берти, ну ты сам подумай. Если бы ты был твоей теткой и знал, что ты за тип, допустил бы ты, чтобы твой ближайший друг был наставником твоего сына?

Моя бедная голова пошла кругом, но скоро я все-таки сообразил, что в его словах кроется много суровой правды и здравого смысла. Однако Бинго не объяснил мне, в чем суть или, если хотите, смысл этой таинственной истории.

– Я думал, ты в Америке, – сказал я.

– Нет, я не в Америке.

– Почему?

– Не важно. Не в Америке, и все.

– Зачем ты нанялся в репетиторы?

– Не важно. Есть причины. Берти, я хочу, чтобы ты хорошенько вбил себе в голову, намертво вбил: никто не должен заподозрить, что мы с тобой друзья. Позавчера этого мерзкого мальчишку, твоего кузена, застукали с сигаретой, он курил, забравшись в кусты, и из-за этого мое положение здесь сильно пошатнулось. Твоя тетка сказала, что, если бы я надлежащим образом следил за ребенком, ничего подобного бы не произошло. И теперь, стоит ей обнаружить, что мы с тобой друзья, она тут же вышвырнет меня вон, спасения нет. А я должен остаться здесь, это вопрос жизни и смерти.

– Почему?

– Не важно почему.

В этот миг, видимо, послышались чьи-то шаги, и он проворно нырнул за лавровый куст. А я поплелся к Дживсу, дабы обсудить с ним эти странные события.

– Дживс, – сказал я, входя в спальню, где он распаковывал мои чемоданы, – вы помните ту телеграмму?

– Да, сэр.

– Ее отправил мистер Литтл. Он живет здесь в качестве воспитателя моего кузена Томаса.

– В самом деле, сэр?

– Ничего не понимаю. Ведь он вольная птица. Может ли вольная птица без всякой на то причины поселиться в доме, где живет моя тетя Агата?

– Весьма эксцентричный поступок, сэр.

– Более того, станет ли кто-нибудь по доброй воле, просто ради удовольствия, заниматься обучением моего кузена Томаса, известного тупицы и изверга рода человеческого?

– Крайне проблематично, сэр.

– Тайна за семью печатями, Дживс.

– Совершенно верно, сэр.

– И что самое ужасное в этой истории: чтобы сохранить за собой место, мистер Литтл шарахается от меня как от прокаженного. И значит, умирает моя единственная надежда сколь-нибудь пристойно провести время среди этой мерзости запустения. Дживс, известно ли вам, что тетка запретила мне курить, пока я здесь нахожусь?

– Возможно ли это, сэр?

– И пить тоже.

– Но почему, сэр?

– Потому что она желает из каких-то неведомых мне побуждений, которых не хочет раскрывать, чтобы я произвел хорошее впечатление на некоего Филмера.

– Весьма неприятно, сэр. Однако многие врачи, как мне известно, приветствуют подобное воздержание как путь к оздоровлению организма. Они утверждают, что при этом улучшается кровообращение и обеспечивается защита кровеносных сосудов от преждевременного затвердения.

– В самом деле? В следующий раз передайте этим вашим врачам, что они ослы.

– Слушаюсь, сэр.

Окидывая взором свое богатое событиями прошлое, могу с уверенностью сказать, что с этой минуты потянулась череда самых тоскливых дней, какие выпали на мою долю. Ни тебе выпить животворящего коктейля перед обедом, ни выкурить с наслаждением сигарету, ибо каждый раз приходилось распластываться в спальне на полу и выпускать сигаретный дым в камин. А каково постоянно натыкаться на тетю Агату в самых неожиданных местах? А нравственные мучения из-за необходимости якшаться с достопочтенным А.Б. Филмером? Так недолго и умом тронуться.

Каждый день я играл с достопочтенным Ф. в гольф. Чего только не вынес Бертрам, влача это непосильное бремя: в кровь кусал губы, до боли сжимал кулаки. Играл достопочтенный Ф. из рук вон плохо, при этом болтал не закрывая рта, так что у меня в глазах темнело. Словом, я стал отчаянно жалеть себя. И вот однажды вечером, когда я одевался к обеду, ко мне в комнату проскользнул Бинго и отвлек от моих собственных забот.

Если друг попал в переделку, мы, Вустеры, мгновенно забываем о себе. А старина Бинго влип по уши, это было видно невооруженным глазом. Он напоминал кошку, которую только что пнули и уже занесли ногу, чтобы пнуть еще раз.

– Берти, – сказал Бинго, уселся на кровать и помолчал минуту-другую, насыщая пространство тоской и унынием, – в каком состоянии сейчас Дживсовы мозги?

– По-моему, крутятся на полных оборотах. Дживс, как насчет серого вещества? Оно у вас хорошо функционирует?

– Да, сэр.

– Слава Богу, – сказал Бинго, – потому что мне требуется наисерьезнейший совет. Если здравомыслящие люди не предпримут решительных шагов, чтобы мне помочь, мое имя будет втоптано в грязь.

– Что у тебя стряслось, старина? – сочувственно спросил я.

Бинго теребил покрывало.

– Сейчас расскажу, – сказал он. – И объясню, почему я торчу в этом треклятом доме и вожусь с мальчишкой, которого следует хорошенько отходить розгой, а не обучать латыни и греческому. Берти, я здесь потому, что для меня это единственный выход. В последнюю минуту перед тем, как отплыть в Америку, Рози решила, что мне лучше остаться и присматривать за нашим китайским мопсом. Она оставила мне две сотни фунтов стерлингов продержаться до ее возвращения. Этой суммы, распредели я ее рачительно на весь срок, вполне хватило бы нам с мопсом на жизнь в умеренном благополучии. Ах, Берти, Берти, ты и сам все понимаешь.

– Что понимаю?

– Кто-то подкатывается к тебе в клубе и начинает убеждать, что, мол, есть одна кляча, которая непременно выиграет скачки, даже если подхватит люмбаго и гельминтоз в десяти ярдах от старта. Я был уверен, Берти, что выгодно вложил капитал в надежное дело.

– То есть ты поставил все деньги на эту лошадь?

Бинго горько засмеялся:

– Если ее можно назвать лошадью. Не рвани она перед финишем, стала бы участницей следующего заезда. Словом, она пришла последней, и я оказался в ужасном положении. Любым путем надо было изыскать средства к существованию до возвращения Рози, чтобы она ничего не узнала. Рози – прекрасная женщина, но, будь ты женат, Берти, ты бы знал – даже лучшая из жен придет в негодование, обнаружив, что муж просадил все деньги на скачках. Вы со мной согласны, Дживс?

– Да, сэр. В этом отношении женщины ведут себя странно.

– Решать надо было немедленно. Того, что осталось после катастрофы, хватило, чтобы поместить мопса на шесть недель в «Комфортабельный собачий питомник» в Кингсбридже, это в графстве Кент. А сам я без гроша в кармане бросился искать место преподавателя. Подвернулся этот сорванец Томас. И вот я здесь.

Слов нет, печальная повесть, но, как ни ужасно постоянное общение с тетей Агатой и юным Тосом, по-моему, Бинго успешно выкрутился из труднейшего положения.

– Тебе осталось потерпеть несколько недель, и все устроится в наилучшем виде.

Бинго мрачно хмыкнул:

– Всего несколько недель! Буду счастлив, если продержусь тут еще несколько дней. Помнишь, я тебе говорил, что вера твоей тетки в меня как в наставника ее тупицы-сыночка пошатнулась, когда его застукали с сигаретой? Оказывается, застукал Тоса этот самый Филмер. Десять минут назад Томас мне объявил, что готовит страшную месть Филмеру за то, что тот наябедничал твоей тетке. Не знаю, что паршивец задумал, но если он осуществит свою месть, мне конец. У твоей тетки на Филмере свет клином сошелся, она выставит меня в два счета. А Рози вернется только через три недели!

Я все понял.

– Дживс, – сказал я.

– Сэр?

– Я все понял. А вы поняли?

– Да, сэр.

– В таком случае сплотим ряды.

– Боюсь, сэр…

Бинго тихо застонал.

– Дживс, только не говорите, что вам ничего не приходит в голову, – проговорил он срывающимся голосом.

– В данный момент ничего не приходит. Весьма огорчен, сэр.

Бинго жалобно заскулил, как бульдог, которому не дали печенья.

– Ладно, тогда мне остается только одно, – мрачно сказал он, – ни на минуту не спускать глаз с этого кретина.

– Совершенно верно, – сказал я. – Неустанная бдительность, да, Дживс?

– Несомненно, сэр.

– И все-таки, Дживс, – сказал Бинго тихим, проникновенным голосом, – вы ведь обдумаете мое положение, правда?

– Несомненно, сэр.

– Благодарю вас, Дживс.

– Не за что, сэр.

Надо сказать, что когда наставала пора решительных действий, Бинго проявлял энергию и упорство, вызывающие невольное уважение. Думаю, в последующие два дня не было минуты, когда Тос мог бы себе сказать: «Наконец-то я один!» Но к концу второго дня тетя Агата объявила, что утром приедут гости поиграть в теннис, и на меня напал страх, что катастрофа разразится.

Понимаете, Бинго из тех ненормальных, которые, схватившись за теннисную ракетку, впадают в состояние транса, и все, что выходит за пределы корта, перестает для них существовать. Если в разгар сета вы сообщите Бинго, что пантеры пожирают в огороде его лучшего друга, он рассеянно глянет на вас и проронит: «А? Что?» Я знал, что Бинго теперь и не вспомнит о юном Томасе и достопочтенном Филмере, пока на корте не стукнет последний мяч. Поэтому вечером, переодеваясь к обеду, я услышал грозную поступь рока.

– Дживс, – сказал я, – вы когда-нибудь задумывались о жизни?

– Время от времени, сэр, на досуге.

– Жестокая штука, верно?

– Жестокая, сэр.

– Понимаете, нам кажется одно, а выходит совсем другое.

– Позволю заметить, сэр, брюки следует на полдюйма поднять. Чуть-чуть подтяните подтяжки, и мы добьемся желаемого эффекта. Вы говорили, сэр…

– Вот, например, Вуллем-Черси. Может показаться, здесь собралось веселое, беззаботное общество и приятно проводит время в загородном доме. Но под сверкающей поверхностью мчатся губительные потоки. Посмотришь, как достопочтенный Филмер уплетает за завтраком лосося под майонезом, и подумаешь: вот самый беззаботный человек на свете. А тем временем неумолимая судьба подкрадывается к нему все ближе. Как вы думаете, Дживс, что именно собирается выкинуть это исчадие ада?

– В ходе непринужденной беседы, которая сегодня состоялась у меня с юным джентльменом, сэр, он сообщил мне, что читает книгу под названием «Остров сокровищ» и что на него произвел сильное впечатление один из персонажей, а именно капитан Флинт. Насколько я понимаю, юный джентльмен обдумывает, не следует ли ему в своих поступках подражать упомянутому капитану.

– Боже милостивый, Дживс! Если я не путаю, этот Флинт крушил всех подряд своей саблей. Дживс, как вы считаете, может Томас наброситься с саблей на мистера Филмера?

– Возможно, у юного джентльмена не имеется сабли, сэр.

– Ну, не с саблей, так еще с чем-нибудь.

– Нам остается только ждать, сэр. Галстук, если позволите заметить, сэр, следует затянуть чуть-чуть туже. Наша цель – добиться максимально приближенного к совершенству эффекта бабочки. Если позволите, сэр…

– Дживс, какое значение имеет галстук в данное время? Неужели вы не понимаете, что семейное счастье мистера Литтла висит на волоске?

– Не бывает такого времени, сэр, чтобы галстук не имел значения.

Я видел, как страдает бедный малый, но даже не попытался пролить бальзам на его рану. Какое слово вертится у меня на языке? Вспомнил – озабочен. Я был слишком озабочен, знаете ли. И в смятении. Чтоб не сказать – истерзан тревогой. Тревога продолжала терзать меня и на следующий день, когда в половине третьего на теннисном корте началось веселье. День стоял душный, жаркий, временами раздавались раскаты грома; казалось, даже воздух пропитан угрозой.

– Бинго, – сказал я, когда мы с ним вышли на корт в первой парной игре, – как ты думаешь, что сегодня выкинет юный Тос – ведь за ним не следит твое недремлющее око?

– А? – рассеянно отозвался Бинго. Лицо его уже обрело особое выражение теннисного маньяка, глаза остекленели. Он взмахнул ракеткой и негромко фыркнул.

– Я его нигде не вижу, – сказал я.

– Кого не видишь?

– Его не вижу.

– Кого – его?

– Тоса.

– Зачем он тебе?

Я понял, что говорить с ним бесполезно.

Единственное, что меня утешало, так это присутствие среди зрителей достопочтенного Филмера, зажатого между двумя дамами под зонтиками. Здравый смысл мне подсказывал, что даже такой поднаторевший в каверзах мальчишка, как Тос, вряд ли решится на дерзкую выходку, если объект занимает столь стратегически сильную позицию. Успокоившись, я с азартом отдался игре и как раз обставлял местного викария, когда над головой послышался раскат грома и хлынул дождь.

Все в панике бросились в дом и вскоре собрались в гостиной к чаю. Вдруг тетя Агата, оглядев стол поверх сандвича с огурцом, сказала:

– А где мистер Филмер?

Такого потрясения я давно не испытывал. Только что я жил совсем в другом мире: вот моя стремительная подача, мяч со свистом летит над сеткой; служитель церкви не успел опомниться, а я, гибко изогнувшись, уже вывожу мяч на центральную линию… Я с грохотом свалился с небес на землю. Пирожное выскользнуло из моих дрогнувших пальцев, шмякнулось на пол, и теткин спаниель Роберт немедленно его сожрал. Я снова услышал грозную поступь рока.

Филмер был не из тех, кто способен легкомысленно пренебречь чаем, – вы, я думаю, и сами понимаете. Большой любитель поесть, питающий особо нежную привязанность к вечернему чаю с горячей сдобой, он до сегодняшнего дня возглавлял наш общий забег к кормушке. Несомненно, только вражеские козни могли помешать достопочтенному, нагулявшему отменный аппетит, вовремя явиться в гостиную.

– Должно быть, он попал под дождь и укрылся где-нибудь в парке, – сказала тетя Агата. – Берти, ступай поищи мистера Филмера. И захвати для него плащ.

– Будет сделано! – сказал я. В эту минуту моим заветным желанием было отыскать достопочтенного. И я надеялся найти его не в виде хладного трупа.

Надев плащ и взяв второй под мышку, я дал полный вперед, но в холле наткнулся на Дживса.

– Дживс, – сказал я, – боюсь, что случилось худшее. Нет мистера Филмера.

– Да, сэр.

– Я должен обшарить весь парк и найти его.

– Вероятно, я смогу упростить вам задачу, сэр. Мистер Филмер находится на острове посреди озера.

– В такой дождь! Вот болван! Почему он не вернулся?

– У него нет лодки, сэр.

– А как он очутился на острове?

– Приплыл на лодке, сэр. Но мастер Томас отправился вслед за мистером Филмером и отвязал его лодку. Минуту назад мастер Томас посвятил меня в обстоятельства дела. Оказывается, капитан Флинт имел обыкновение высаживать своих врагов на необитаемые острова. Мастер Томас счел, что самое мудрое – последовать примеру капитана Флинта.

– Но Боже мой, Дживс! Должно быть, мистер Филмер промок до нитки.

– Да, сэр. От мастера Томаса не укрылась эта сторона дела.

Пришло время действовать.

– Дживс, пойдемте со мной!

– Слушаюсь, сэр.

Я ринулся к сараю, где стояли лодки.

Муж моей тетки Агаты, Спенсер Грегсон, не пренебрегающий игрой на фондовой бирже, недавно неплохо нажился на акциях компании «Каучук Суматры», и тетя Агата, выбирая себе поместье, за ценой не постояла и развернулась вовсю. Огромный холмистый парк простирается на несколько миль, пышные купы деревьев в изобилии снабжены воркующими голубями и прочей разноголосой птицей, сад утопает в розах; конюшни, надворные строения, флигели составляют довольно разухабистый ансамбль. Но главная примечательность поместья – озеро.

Оно раскинулось к востоку от дома, за розарием, и занимает несколько акров. Посреди озера – остров. Посреди острова – строение, именуемое Октагоном. На крыше этого самого Октагона, как раз посередине, точно фигура, украшающая фонтан, восседал достопочтенный А. Б. Филмер, и с него ручьями стекала вода. Мы поплыли к острову, я изо всех сил греб, а Дживс управлял штурвальным тросом, и вскоре услышали крики, которые по мере приближения становились все громче. Минуту спустя я увидел и самого достопочтенного Филмера, причем в этом ракурсе казалось, что он гнездится поверх кустов. По-моему, даже если ты член кабинета министров, у тебя должно хватить мозгов спрятаться под деревом, а не торчать как пень на открытом месте.

– Дживс, возьмите чуть правее.

– Слушаюсь, сэр.

Я проворно причалил.

– Подождите меня здесь, Дживс.

– Хорошо, сэр. Старший садовник сегодня утром мне сообщил, сэр, что недавно на этом острове лебедь свил гнездо.

– Дживс, сейчас не время совершать экскурсы в естественную историю, – с легким неодобрением сказал я, ибо дождь все усиливался и брюки у меня сильно намокли.

– Как вам будет угодно, сэр.

Я стал продираться сквозь кусты. Путь оказался нелегким, и на первых же ярдах я понял, что обеднел ровно на восемь фунтов и одиннадцать пенсов – столько стоили мои теннисные туфли на рифленой подошве, но я не сдался и вскоре выбрался на расчищенную площадку перед Октагоном.

Упомянутое сооружение было воздвигнуто в конце прошлого века и предназначалось, как мне говорили, для дедушки прежнего владельца поместья, дабы старичок мог предаваться игре на скрипке в тихом и удаленном от дома месте. Я достаточно знаю о скрипачах и могу себе представить, сколь душераздирающие звуки производил здесь в свое время старый джентльмен, но, уверен, они показались бы райской музыкой в сравнении с теми воплями, которые доносились сейчас с крыши Октагона. Достопочтенный Филмер не заметил прибытия спасательной экспедиции и надрывался изо всех сил, стараясь, чтобы его услышали в доме, отделенном от острова водными просторами; могу вас заверить, что у достопочтенного был реальный шанс добиться успеха. Он обладал дискантом редкой пронзительности – мне казалось, что над головой с визгом проносятся пули. Самое время, подумал я, послать ему добрую весть, что помощь подоспела, а то сорвет голос.

– Эй! – крикнул я, дождавшись короткой паузы.

Достопочтенный высунул голову из-за карниза.

– Эй! – взвыл он и завертел головой во все стороны, упорно не желая увидеть меня.

– Эй!

– Эй!

– Эй!

– Эй!

– Ах! – сказал он, наконец заметив меня.

– Порядок! – откликнулся я, чтобы заверить достопочтенного Филмера в моих добрых намерениях.

Честно говоря, нашу беседу трудно было назвать содержательной; возможно, вскоре она сделалась бы более плодотворной, но в тот самый миг, когда я готовился произнести нечто важное, послышался шипящий звук, будто рядом разворошили змеиное гнездо, и слева от меня из кустов внезапно вырвалось что-то огромное белое и разъяренное. Я нутром понял – надо спасаться, и взмыл как фазан; плохо соображая, что делаю, я отчаянно карабкался по стене. В дюйме от моей левой лодыжки что-то сильно захлопало по стене, и тут все сомнения у меня исчезли – внизу мне делать нечего, остается только рваться «сквозь льды и снега во весь опор, знамя держа в руках с девизом загадочным “Эксцельсиор”».{1}

– Будьте осторожны! – заблеял сверху достопочтенный.

Мог бы и помолчать.

Тот, кто строил Октагон, вероятно, предвидел подобный ход событий. По всей высоте стены через правильные промежутки шли пазы, будто специально предназначенные для рук и ног, и вскоре я, припарковавшись на крыше рядом с достопочтенным, стал глядеть на гигантского лебедя в припадке злобы. Он топтался внизу, вытягивая шлангоподобную шею. Меня так и подмывало схватить кусок кирпича и, хорошенько прицелившись, запустить в подлую птицу. Я не стал противиться порыву, швырнул кирпич – и не промахнулся.

Достопочтенный, как мне показалось, остался недоволен.

– Не дразните его! – сказал он.

– Он сам меня дразнит, – ответил я.

Лебедь вытянул еще футов восемь своей шлангообразной шеи и издал звук, с каким вырывается пар из лопнувшей трубы. Дождь продолжал лить с неослабевающей яростью, и я пожалел, что в смятении, которым сопровождалось мое карабканье по стене, я сразу же выронил плащ, предназначенный для достопочтенного узника. Хотел было предложить ему свой, но здравый смысл возобладал.

– И как это он вас не цапнул? – удивился я.

– Еще чуть-чуть – и цапнул бы, – отвечал он, бросая вниз взгляд, полный отвращения. – Пришлось удирать со всех ног.

Достопочтенный, надо отметить, был низенький, бочкообразный человечек. Казалось, его, будто какую-то жидкую субстанцию, все лили и лили в одежду, забыв сказать «Хватит!». Забавно было бы посмотреть, как он тут демонстрировал чудеса ловкости, подумал я и невольно улыбнулся.

– Не вижу ничего смешного, – сказал достопочтенный, переводя взгляд, полный отвращения, с разъяренной птицы на меня.

– Прошу прощения.

– Птица могла меня изувечить.

– Хотите, я еще раз съезжу по ней кирпичом?

– И не вздумайте. Вы только ее разозлите.

– Ну и что? Ведь она, по-моему, с нашими чувствами не слишком считается.

Тут достопочтенный Филмер решил обсудить со мной другую сторону дела:

– Не могу понять, как могла уплыть моя лодка, я ведь накрепко ее привязал к ивовому пню.

– Совершенно загадочный случай.

– Подозреваю, что какой-то озорник нарочно ее отвязал.

– Ну что вы, вряд ли! Вы бы увидели.

– Дело в том, мистер Вустер, что за кустами ничего не видно. Кроме того, меня сегодня из-за жары одолевала сонливость, и, сойдя на остров, я немного вздремнул.

Мне не хотелось, чтобы достопочтенный развивал эту тему, и я поспешил перевести разговор в другое русло.

– Довольно мокро, как вы считаете? – сказал я.

– Представьте, я успел это заметить, – отозвался достопочтенный противным ядовитым тоном. – Тем не менее благодарю за то, что привлекли мое внимание к этому обстоятельству.

Насколько я понял, тема погоды не слишком вдохновляла достопочтенного. Тогда я сделал попытку поговорить о птицах, населяющих близлежащие графства.

– Замечали ли вы, – начал я, – что брови у лебедя сходятся на переносице?

– Да уж, я на них вдоволь нагляделся. Представилась такая возможность.

– Из-за этого у них такой недружелюбный вид, верно?

– И нрав тоже. Знаю, на себе испытал.

– Странно, – сказал я, с воодушевлением развивая птичью тему, – что у лебедей семейная жизнь так дурно влияет на расположение духа.

– Послушайте, нельзя ли выбрать иной предмет для разговора? Дались вам эти лебеди!

– Да, но все-таки это очень интересно. В том смысле, что этот наш приятель там, внизу, наверняка в обычной жизни отличный парень, всеобщий любимец, знаете ли. Просто из-за того, что его драгоценная половина свила здесь гнездо…

Я запнулся. Вы вряд ли мне поверите, но до этой минуты я в суматохе и не вспомнил, что, пока мы сидим, загнанные на крышу, где-то на заднем плане бродит обладатель могучего разума, и если ему сообщить о нашей беде и призвать его сплотить ряды, он в пять минут найдет десяток способов нас выручить.

– Дживс! – заорал я.

– Сэр? – донесся издалека почтительный голос.

– Мой слуга, – объяснил я достопочтенному. – У него феноменальные способности и невероятная находчивость. Он в минуту вызволит нас отсюда. Дживс!

– Сэр?

– Я сижу на крыше.

– Очень хорошо, сэр.

– Что же тут хорошего? Помогите нам. Мы с мистером Филмером в безвыходном положении.

– Очень хорошо, сэр.

– Хватит твердить «Очень хорошо, сэр». Не вижу ничего хорошего. Все вокруг кишит лебедями.

– Я немедленно приступлю к выполнению ваших указаний, сэр.

Я посмотрел на достопочтенного. Даже рискнул похлопать его по спине – будто по мокрой губке шлепнул.

– Порядок, – сказал я. – Сейчас придет Дживс.

– Какой от него толк?

Я слегка нахмурился. Достопочтенный говорил брюзгливым тоном, и это мне не понравилось.

– Поймете, когда увидите его в действии, – ответил я довольно холодно. – Он может выбрать любую стратегию. Но в одном вы должны быть совершенно уверены – Дживс найдет выход. Вот он уже идет, крадется сквозь подлесок, лицо его светится умом. Нет предела его интеллектуальным возможностям. Он питается одной рыбой.

Я наклонился и заглянул вниз.

– Дживс, следите за лебедем.

– Я держу птицу под неусыпным наблюдением, сэр.

Лебедь снова отмотал изрядный отрезок шеи и вытянул ее в нашу сторону, но тотчас же обернулся. Голос с тыла привел его в замешательство. Он подверг Дживса быстрому внимательному осмотру, потом вдохнул воздух, угрожающе зашипел, подпрыгнул и ринулся вперед.

– Берегитесь, Дживс!

– Слушаюсь, сэр.

Я заранее мог бы сказать этому лебедю, что ничего у него не выйдет. Среди своих собратьев он, возможно, числился интеллектуалом, но тягаться с Дживсом – куда там! Лучше бы ему сразу убраться подобру-поздорову.

Каждому молодому человеку, начинающему самостоятельную жизнь, следует знать, как справиться с разъяренным лебедем, поэтому я вкратце изложу соответствующую процедуру. Сначала надо подобрать оброненный кем-то плащ, потом, точно рассчитав расстояние, набросить плащ птице на голову, после этого вы подсовываете под птицу багор, который предусмотрительно захватили с собой, и поднимаете. Лебедь оказывается в кустах и изо всех сил старается освободиться, а вы не спеша возвращаетесь к лодке, прихватив ваших друзей, которые в эту минуту, возможно, сидели на крышах где-то поблизости. Именно такой метод применил Дживс, и, по-моему, усовершенствованию он не подлежит.

Достопочтенный развил невероятную скорость – никогда бы не подумал, что он на такое способен. Не прошло и минуты, как мы сидели в лодке.

– Вы действовали весьма толково, любезный, – обратился достопочтенный к Дживсу, когда мы отошли от берега.

– Я стараюсь быть полезным, сэр.

Видимо, достопочтенный сказал все, что имел сказать на данную минуту. Он съежился и погрузился в размышления. Казалось, совсем ушел в себя. Даже когда у меня сорвалось весло и я вылил, наверное, пинту воды ему за ворот, он и ухом не повел.

И только когда мы причалили к берегу, он снова вернулся к жизни:

– Мистер Вустер.

– Да?

– Я обдумывал обстоятельство, о котором уже вам сообщал ранее, каким образом могла отвязаться лодка, на которой я приплыл на остров.

Мне это не понравилось.

– Загадка, да и только, – сказал я. – Не стоит ломать голову. Все равно не разгадать.

– Ничего подобного. Я пришел к выводу, который мне кажется единственно правдоподобным. Я убежден, что лодку угнал Томас, сын хозяйки дома.

– Нет-нет, не думаю. Да и зачем?

– У него на меня зуб. И вообще, совершить подобный поступок может или ребенок, или слабоумный.

Достопочтенный направился к дому, а я в ужасе уставился на Дживса. Да, именно в ужасе.

– Дживс, вы слышали?

– Да, сэр.

– Что делать?

– Возможно, мистер Филмер, еще раз хорошенько подумав, придет к выводу, что его подозрения не имеют под собой почвы.

– Но ведь они имеют под собой почву.

– Да, сэр.

– Что же делать?

– Не знаю, сэр.

Я проворно направился к дому и доложил тете Агате, что с достопочтенным Филмером полный порядок, потом пошел наверх принять горячую ванну, так как в ходе спасательной экспедиции промок насквозь от носа до киля. Я наслаждался благодатным теплом, как вдруг раздался стук в дверь.

Вошел Пурвис, дворецкий тети Агаты:

– Миссис Грегсон приказала передать вам, сэр, что она желает вас видеть как можно скорее.

– Но она только что меня видела.

– Насколько я понял, она снова желает вас видеть, сэр.

– Ладно.

Я еще немного полежал в воде, потом вытерся и направился к себе в комнату, где застал Дживса, раскладывающего нижнее белье.

– Дживс, я тут подумал, надо бы дать мистеру Филмеру хинина или еще чего-нибудь. Проявить милосердие, как вы думаете?

– Я уже все сделал, сэр.

– Отлично. Не могу сказать, что испытываю к нему большую симпатию, но не хочу, чтоб он схватил простуду. – Я натянул носок. – Дживс, вы, наверное, понимаете, что нам с вами следует немедленно кое-что обдумать. В смысле – обдумать наше положение. Мистер Филмер подозревает юного Тоса в том, что тот на самом деле и совершил, и если достопочтенный сообщит о своих подозрениях тете Агате, она наверняка уволит мистера Литтла, и миссис Литтл все узнает. Какова будет развязка? Сейчас я вам объясню. Миссис Литтл получит веские улики против мистера Литтла, и хоть я и холостяк, но могу утверждать, что ради сохранения тактики взаимных уступок и компромиссов или того равновесия, на котором зиждется семейная жизнь, ни одна женщина не должна иметь улик против мужа. Женщины пускают в ход такие улики. Они ничего не забывают и не прощают.

– Совершенно справедливо, сэр.

– Ну так как нам быть?

– Я уже уладил это дело, сэр.

– Уладили?

– Да, сэр. Едва мы с вами расстались, как решение созрело у меня в уме. Случайное замечание, брошенное мистером Филмером, натолкнуло меня на мысль.

– Дживс, вы необыкновенный человек.

– Благодарю вас, сэр.

– Какое же решение вы нашли?

– Мне пришла мысль пойти к мистеру Филмеру и сказать, что это вы угнали лодку, сэр.

У меня в глазах помутилось, я лихорадочно вцепился в носок, который в этот момент натягивал на ногу:

– Что-что?

– Вначале мистер Филмер не был склонен верить моим словам. Но я указал ему на одно существенное обстоятельство: вы, несомненно, знали, что он находится на острове. Этот факт весьма многозначителен, с чем мистер Филмер не мог не согласиться. Далее я ему напомнил, что вы легкомысленный молодой человек, сэр, который вполне мог сыграть с ним такую шутку. Мне удалось до конца убедить мистера Филмера в моей правоте, и теперь нет ни малейшей опасности, что он обвинит в содеянном мастера Томаса.

Я ошеломленно уставился на злодея.

– И вы считаете, что ловко все устроили? – сказал я.

– Да, сэр. Мистер Литтл не будет уволен, как вы того желали.

– А как же я?

– Вы тоже выиграете, сэр.

– Каким же это образом?

– Сейчас объясню, сэр. Я выяснил, с какой целью миссис Грегсон вас сюда пригласила. Она желала познакомить вас с мистером Филмером в надежде, что он предложит вам стать его личным секретарем.

– Что?!

– Да, сэр. Дворецкий Пурвис случайно слышал, как миссис Грегсон обсуждала этот вопрос с мистером Филмером.

– Стать секретарем этой жирной зануды! Дживс, я бы этого не пережил.

– Да, сэр. Я понимаю, что вы никогда бы на это не согласились. Вряд ли вы с мистером Филмером подходите друг другу. Однако если бы миссис Грегсон добилась для вас этого места, вам было бы неловко отказаться.

– Попробовал бы я отказаться!

– Именно, сэр.

– Но, Дживс, по-моему, кое-что вы упустили из виду. Как мне слинять отсюда?

– Сэр?

– Тетя Агата только что передала через Пурвиса, что желает меня видеть. Скорее всего в эту минуту она точит топор войны.

– Вероятно, самое благоразумное – не встречаться с ней, сэр.

– Но как избежать встречи?

– Непосредственно рядом с этим окном, сэр, имеется отличная, прочная водосточная труба. Через двадцать минут я мог бы подать к воротам ваш спортивный автомобиль, сэр.

Я поднял на Дживса благоговейный взгляд.

– Дживс, – сказал я, – вы, как всегда, правы. А не могли бы вы подать автомобиль через пять минут?

– Скажем, через десять, сэр.

– Идет. Приготовьте дорожный костюм, в остальном положитесь на меня. Где та водосточная труба, о которой вы так благосклонно отзывались?