Читать книгу Торфъ - Петр Борисович Гришин - Страница 1

Роман посвящён широкой русской душе, невероятных жизненных перипетиях и настоящей чистой любви.

Действующие лица:

Бернхард Августович         Адвокат

Лидия Аристарховна      Консьержка

Максим Маркович              Сосед

Сан Саныч                             Сосед

Николай Викторович Сукубов      Бандит

Артур Юрьевич Рост             Главный редактор

Порфирий Александрович    Охотник

Жан Яковлевич                       Писатель

Фёдор Иннокентьевич           Поэт

Марфа Ильинична                 Цветочница

Владлен Аристархович         Алкаш

Нина Александровна            Совесть

Машенька Дочь Нины Александровны

Глафира Павловна Трубникова      Комсомолка

Фёдор          Водитель Сергея Несторовича

Сергей Несторович             Сын

Павел Несторович              Младший сын

Оксана Эдуардовна             Гувернантка

Анна Викторовна                     Жена Сергея Несторовича

Полина                                     Внучка

Нестор Петрович Рубинштейн Комсомолец

Таисия Павловна Рубинштейн          Мачеха

Пётр Авраамович Блюменкранц       Адвокат весьма известный в светских кругах

Пётр Бакытбекович Сатыбалдиев Киргиз

Аля Тимуровна Захарова                Корреспондент

Максим Лазутин                    Оператор

Ольга Кормухина                   Ведущая

Виктор Гогштейн                    Ведущий

Валерий Семёнович Тугулов           Майор полиции

Арьяна                                    Жена Тугулова

Анюта                                     Дочь Тугулова

Варфоломей Павлович          Кот

Тимур                                       Старшина речного патруля

Дуся                                           Сфинкс

Лектор                                        Мопс

Кукркулон                                   Морская свинка

Голливуд                                       Капитан патрульного катера

Ольга Николаевна Яковлева     Директор программы

Муромцев Павел Иванович   Следователь

Гордеев Сергей Львович Продажный следователь

Всеволод Анатольевич                 Лечащий врач

Каменеостровск                  Посёлок

               «Фёдор Иннокентьевич»

– Чимчиткэ-чирррчитхэ!!! Чэуччи-чэуччиии....

   Замерев на полушаге от неожиданности, Фёдор Иннокентьевич с грацией присущей лишь бывалому охотнику, бесшумно погрузил занесённую ногу в мягкую перину свежевыпавшего целяка ( Свежевыпавший снег) . Надо ли упоминать, что целяк по структуре своей ломкий, от сего дюже скрипучий да шумный. Наступишь на такой опрометчиво и все, считай спугнул добычу.

     Мягко выдохнув облачко пара, Фёдор Иннокентьевич придерживая косоухую ушанку рукой , задрал голову ввысь. Кто ж это щебечет там так чудно, диковинно, звучит словно  речь человеческая, но не местная, у местных иной диалект, в этих местах к Сартульскому (Говор в системе бурятских диалектов) тяготят, да Тункинскому (Говор в системе бурятских диалектов). Хотя, может и померещилось ему. В Тайге чего только не бывает. Бывало, запоёт птица, сидит себе – заливается, трель её от крепких древесных стволов отразиться, о заиндевевшую хвою ударится, воздухом морозным исковеркается, да в такую Жуть превратиться, что у услыхавшего её человека мурашки величиной с кулак по спине забегают! А тут – всяко не Жуть, поёт ведь невеличка, не волком воет же, но, то что  речь Тунгусо-маньчжурская отголоском до него долетела – факт!  Фёдор Иннокентьевич  похолодел, а ведь нехорошо это, ой как нехорошо – речь человечью, да ещё и с древесных крон услыхать!  Вот ведь угораздило его под ельником этим пойти, тут уж лучше – Жуть, да мурашки размером с кулак, супротив тварь оборотную встретить, под человека таящуюся. Позовёт, поманит тебя на разный лад, ты знамо головой закрутишь в непонимании, а тварь только того и выжидала, тут же кинется сверху, клац клыками за горло, да поминай, как звали. Аккурат с первоцветом, да подснежниками тебя случайные путники али охотники обнаружат, если ранее зверь не пожрёт да по округе останочки твои не растащит.

   Фёдор Иннокентьевич поёжился, пальцы  сложились спасительным троеперстием, спеша перекрестить непутёвого хозяина, ноги сами собой зашагали, собираясь отступить, обойти стороной неприветливый ельник, как вдруг, в хвое что-то зашевелилось, задвигалось, осыпая застывшего Старика искрящимся водопадом колких снежинок.  Вот ведь напасть....

    Ещё раз осенив себя крестом, дабы  отвалить нечистых, Фёдор Иннокентьевич подслеповато щурясь от полуденного солнца, сыскал наконец, среди лохматого лапника, возмутителя тишины, и враз успокоился, улыбнулся. Птичка это, не оборотень никакой! Маленькая, меньше ладошки детской, и как разглядел только, видимо рано, ещё на зрение уповать. Видят глаза, ещё как видят. Вблизи уже не так ладно, как раньше, но вот на, то что бы разглядеть среди зелёного лапника серогрудую вертихвостку ещё вполне сгодятся.  Фух… враз отлегло… отпустило. Сердечко перестало стучать, дыхание выровнялось. Птица тебе не росомаха или не приведи Господь Муу-Шубуун ( С бурятского «Дурная птица», в неё превращается душа девушки погибшей насильственной смертью), это те любят с деревьев по человечьи щебетать а потом хвать.... А птичка это так, тьфу! Ни страха тебе, ни прокорму с неё не выйдет, так.... полюбоваться  лишь.

      Разгладив морщинистой рукой топорщащуюся нечёсаной паклей бороду, Фёдор Иннокентьевич ещё раз  перекрестился для верности, и обогнув стороной злополучный ельник, наконец  позволил себе улыбнуться. А как можно было не улыбнуться? Ведь птица запела! За-пе-ла!!! ! Птица  – то примета верная, проверенная, коли запела с душой, знамо Весна-красна в гости скоро пожалует с теплом да солнышком.

   А Весну и впрямь, заждались уже родненькую, ведь дюже устали все от студёных объятий Зимушки-злодейки! Больно уж тепла охота, ветра жаркого, зелени пахучей вокруг, землицы цветами да ягодами щедро сдобренной!

    А дел то за Зиму накопилась, – тьма-тьмущая. Теплицу всю снегом привалило – поприжало, в крыше ветродуй поселился, печка, и та проказница коптить начала окаянная. По чуть-чуть, помаленьку, вроде бы и незаметно, а с иного боку поглядишь на это, так и понимаешь что угореть ночью можно на раз-два.... Протопишь избу хорошенько, заснёшь в тепле разомлевши и кирдык! Не заметишь как в бесплотного Боохолдоя ( Бесплотный дух бурятского шаманизма – дух, в который переходит душа человека после насильственной смерти )обратишься....  Фёдор Иннокентьевич ещё раз перекрестился. Тьфу, тьфу, тьфу, что ж тут за место такое, что мысли такие дурные в голову лезут.

      Но, как говорится, мысли – мыслями, а Зимушка и вправду в этом году лютая выдалась, с колючими метелями, вьюгами! Бывали порой и оттепели, дадут чутка теплу порадоваться и тут же морозцем за тридцать хрясь тебе по мордасам и снегопад за шиворот. Давно такой чехарды не было! Проснёшься бывало посреди ночи, лежишь, одеялко тяжёлое, ватное на себя тянешь, что бы потеплеё было, поуютнеё. Думаешь про себя, по что же ты проснулся Фёдор Иннокентьевич? А потом вдруг доходит – Зимушка проказница к тебе в хату ломится. Нагло так, без спросу. Щеколдой гремит-грохочет, меж ставень воет-подвывает, а уж что с дымоходом творит и говорить при иконах грешно! Приходиться кряхтя вставать, искать впотьмах стоптанные тапочки, и похрустывая старческими косточками, брести к дверям. С Зимушкой шутить не стоило. Если уж вознамерилась она  к тебе в гости попасть – будь уверен рано или поздно попадёт. Она ведь настырная, в любую щель просочится! И не то страшит, что пятки, да нос наморозит, а то, что не одна Зимушка ходит, а с товарищами.... нехорошими товарищами. Может и Сабдака ( Злой дух Бурятского Шаманизма – потревоженный «Хозяин местности») из Тайги привести с собой, и Шатуна лютого да голодного. Кому это мракобесие надобно? Вот поэтому и приходилось вылезать из нагретой кроватки, и брести до двери, где всегда стоял наготове старый топорик. Подхватив его, Фёдор Иннокентьевич, двумя мощными ударами  загонял поглубже засов в любовно промасленные салом петли. Дело сделано. Теперь Зимушке не пробраться к нему сквозь дверь! Аккуратно прислонив топорик к стене,  Фёдор Иннокентьевич  бредёт обратно к кровати, по дороге расшевелив кочергой заснувшие было угли в ладной печурке из старого ещё советского кирпича. Стоило бы ещё подбросить им поленце по хорошему, да сна уже осталось часа на два, так что и одеялка вполне хватит что бы не застыть. Дрова – дефицит! Дрова экономить надобно. В этой глухомани дрова главная валюта. В зимнюю пору естественно. Летом дровяная валюта резко падала в цене, уступая место семенам, да сготовленной с весны рассаде. У кого огород богаче, тот и барин! А вот порох, соль да сигареты всегда держались в цене, хоть зимой, хоть летом. На них можно было в любой окрестной деревеньке купить все что душе возжелается. Единственной проблемой было то, что до ближайшей деревеньки было  ни как не меньше сорока вёрст.  Самому гулять в такую даль было не с руки, а в гости кроме Зимушки, никто обычно и не захаживал. Ведь навряд ли какой грибник али охотник забредёт по своей воле в эту глух-глухомань, заблудившись ежели только, но и такого давно не случалось.

    Улёгшись в обратно кровать, Фёдор Иннокентьевич закутывался в одеяло и  быстро проваливался в сон лишённый сновидений.

    Просыпался он обычно около десяти. Фёдор Иннокентьевич был совой, ложился поздно, ибо раньше полуночи ну ни как не мог заставить себя подойти к кровати. Телевизор в этой глуши был чудом невиданным, а старенький радиоприёмник давно уже сожрал все заготовленные для него батарейки, и теперь молчаливо восседал на полке, рядом с банками солонины и мешками полными сушёной ягоды и орехов. Радиоприёмник Фёдор Иннокентьевич любил, но не из-за того, что тот давай ощущение цивилизации. Фёдор Иннокентьевич  любил радиоприёмник за музыку! Он мог слушать её часами. Жаль, что с каждым годом хорошей музыки становилось все меньше и меньше, но, если хорошо постараться и покрутить засаленную рукоять настройки, вслушиваясь в треск и монотонное шуршание помех, то можно было услышать отголоски той самой доброй музыки родом из его юности. Музыки, от которой тебя мгновенно переполняла блаженная благодать, а пела душа стремительно взмывая высоко в небо, веселясь и улыбаясь от счастья. А ещё, Фёдор Иннокентьевич очень любил стихи. Но не читать, а писать. Нет, чужие ему тоже очень нравились, но все же он больше тяготел к написанию своих.

    В самом укромном уголке избы он прятал старенькую тетрадь. Любовно обмотав её ветошью, Фёдор Иннокентьевич неизменно клал тетрадь в небольшой чугунок, и плотно притворив крышку, придавливал её сверху каменюкой размером с кулак. – «Что бы мышь не погрызла! Нечего ей стихи мои читать! » Тетрадь была обычная – школьная, толстая, та что с пружинкой, на девяносто шесть листов, пиши – обпишись, но, стихи давались Фёдору Иннокентиевичу  с большим трудом, то музу порошей унесёт к Ангаре, то вдохновение в Тайге заплутает. Но  Фёдор Иннокентьевич ни сдавался. Каждый морозный вечер он слюнявил во рту огрызок карандаша, и старательно выводил строчку за строчкой чередуя близкий к мелодике его сердца – хорей, с железной поступью ямба. Дактиль и амфибрахий были верхом его желаний, но пока ещё витали далеко за приделами его творческой вселенной. И как справедливо считал сам Фёдор Иннокентьевич, пока он не покорит эти две вершины божественного трехсложья, называть себя Поэтом было бы кощунством и неуважением к такой тонкой материи коей являлась сама Поэзия. Ведь Поэзия в его понимании было искусство многогранное и всеобъемлющеё, а не вот это…

   Шёл я шёл

   Пришёл – опушка

   Снег пошёл

   Течёт речушка

   Свет луны

   Куда ж идти

   Заплутал я

   Помоги!

   … Рифма вроде имеется, а не стихи это – сущая бессмыслица и профанация!

    Сразу после пробуждения, Фёдор Иннокентьевич неизменно разглядывал наструганные стропила, пытаясь найти новые завитки, что старательно рисовал для него по ночам его друг Короед. У Короеда тоже имелся друг – Шашель.

   Шашель был дюже  шумный, бесцеремонный, назойливы, старик его крайне недолюбливал. Шашель работал грубо, был прожорлив и не оставлял после себя таких дивных рисунков, как Короед. Найдя новые завитки, Фёдор Иннокентьевич довольно улыбался. Старается друг, не забывает радовать старика.

    Сбросив остатки сна, можно было и подниматься. Распалить пожарче угли, вскипятить воду на чай, вытащить с морозного погреба чутка заготовленной с осени оленины к обеду. Можно и рыбиной себя побаловать, но чай не четверг нынче, да и мало её  осталось, лучше поэкономить. Зимой ведь не находишься на рыбалку. До Ангары пол дня пути. Туда не спеша, с ночёвкой идти нужно, сразу же после нереста, когда  жаркие июньские деньки чередуются с короткими, полными покоя и умиротворения ночами.  Вот тогда рыбалка – это рыбалка!

   Напившись обжигающего, душистого чаю, заваренного из собственноручно собранных целебных трав,  Фёдор Иннокентьевич довольно фыркнул. Как бы он не  экспериментировал с травками всякими да различными, а на выходе всяко одно выходило – чай Добрый: наваристый, душистый, забористый, сон как рукой снимал, да бодростью на весь день заряжал, хоть в магазине продавай такой чай, хоть в аптеке, нарасхват будет! И лекарства многие заменит и жажду утолит! В нем и тонус, и долголетие, и витамины – чабрец, бадан, мята, и всё, всё, все что Тайга по доброте душевной жалует тем, кто хочет с ней жить в согласии да мире.

   Прожевав слегка разогретый прямо на углях кусок оленины, Фёдор Иннокентьевич, допил чай, поднялся, и глянув на висящие на стене часы, принялся одеваться.

   На часах было ровно десять, прекрасно! Как говорится – точность вежливость королей. Но в случае Фёдора Иннокентьевича было одно весьма примечательное «но». Часы давно не ходили. И во сколько бы он не собирался выйти из дома – он всегда выходил вовремя! Ровно в десять. Что делать далее, и во сколько  Фёдору Иннокентьевичу было без разницы, но вот выйти из дома ровно в десять, он считал верхом пунктуальности  и самоорганизации.

   Натянув заштопанную да залатанную во многих местах телогрейку, Фёдор Иннокентьевич с трудом отворил дверь. Раскидал валенком приваливший её за ночь снег, и щурясь на  солнце, вдохнул полной грудью первую за сегодняшний день порцию чистейшего Таёжного воздуха.

    Благодать! Что может сравниться с этим божественным ароматом промёрзшей за зиму хвои, замешанным на абсолютно непередаваемом запахе дикой природы. А эта ослепляющая белизна девственного снега!

   Нахлобучив потуже древнюю ушанку над которой уже неоднократно успела поработать вездесущая моль, Фёдор Иннокентьевич двинулся за дом, в сторону отхожего места. Перво-наперво нужно было вылить ведро, служащее ночным туалетом и хорошенько затереть его снегом. Проделав это не шибко приятное занятие, Фёдор Иннокентьевич отнёс ведро в дом, и хорошенько притворив дверь, дабы Зимушка не напустила в хату своего холодного дыхания, зашагал в сторону стоявших в разнобой домишек.

– Чимчиткэ-чирррчитхэ!!! Чэуччи-чэуччиии....  – А что б тебя окаянная! Кто ж это тебя речи орокской (Тунгусо-маньчжурский диалект) обучил только.... Птичка – птичкой, а озноб с таких чириканий аж за душу берет.

   Замерев на мгновение подле ещё одной разлапистой ели, Фёдор Иннокентьевич, придерживая косоухую ушанку рукой, огляделся вокруг. Ну точно, Весна! Вот уже и капает слегка с нагретого на солнце лапника. Ночью значится вьюга ревела, а теперь птица капели подпевает, радуется! Чудное время, чудесное время, время контрастов и возрождения! Все вокруг оживает и просыпается. С натугой выдернув из нетоптаного целяка валенок, Фёдор Иннокентьевич сокрушённо покачал головой. Вот растяпа он, галоши забыл! Вот как так? Снег то влажным станет от солнца, что тесто сырое на обувку налипнет, так и промокнешь не ровен час.

    До дома идти недалече, но больно уж неохота, да и возвращаться в Тайге дюже плохая примета, тем более когда что-то позабыл в доме. Позабыл – забудь, иди себе дальше, не искушай судьбинушку.

    Сокрушённо крякнув, Фёдор Иннокентьевич двинулся дальше, справедливо рассудив, что жаркое солнце может резко смениться морозцем, а тот был лютым врагом для растрескавшейся резины галош. Лучше тогда уж так, чем лишится такой дефицитной обувки, как галоши.

   Пройдя несколько домов, Фёдор Иннокентьевич свернул к дому, который был точь-в-точь как его – прямо таки брат близнец. Хотя это и не мудрено, домики в их маленьком посёлке действительно были однотипны, собранные из просмолённого железнодорожного бруса для переселенцев ещё в шестидесятых годах прошлого века. В то время тут был небольшой торфобрикетный заводик с ведущей от него веткой узкоколейной дороги в строну торфоразработок, и ещё одной веткой от завода к реке.

    Раз в месяц к хлипенькому причалу наскоро собранному из наструганных сосновых стволов с криками и матюгами пришвартовывалось ржавое корыто именуемое «Уссурийск 19». Капитан «Уссурийска» вечно спешил, поэтому не давал полупьяным матросам точить лясы   с прибывшими на мотовозе рабочими торфобрикетного заводика. Вооружившись помятым рупором матюгальника, он лично руководил погрузкой, старательно записывая в вахтенный журнал количество погруженных на судно торфяных брикетов. Капитан был прожжённым временем материалистом, тогда как заводской бригадир был разудалым пьяницей – анархистом, что попросту пропивал свою жизнь весело кочуя по стране, шабаша на право и налево.

    Обычно погрузка занимала часа три-четыре. Рабочие, как и матросы, делали все с заметной ленцой и частыми остановками на перекур. За это им неизменно влетало от капитана, но, как говорится- криком делу не поможешь, поэтому погрузка всегда длилась ровно столько, сколько ей суждено было длиться. После погрузки бригадир заводчан внезапно обретал сознательность и просил капитана расписаться в ведомости о том, что тот принял товар в надлежащем виде и количестве, после чего они жали друг другу руки и прощались на месяц. Рабочие грузились в воняющем дизелем и солидолом мотовоз, а «Уссурийский» дав на прощание серию протяжных гудков, отчаливал в сторону Усть- Илимска.

     Изредка с кораблём отчаливало и несколько поселян. Кто к родственникам погостить, а кто и по делу – закупить консервов, патронов, табака и прочих необходимых в Тайге вещёй. Отдельным пунктом всегда стояла  водка, её брали много, столько сколько могли дотащить до причала. Судоходство на Ангаре было бойкое, и вернуться обратно с попутным судном было не проблема. Расплачивались за проезд все той же водкой. Если выполнялся коллективный заказ, для прибывших с товаром оставляли дрезину оснащённую мотоциклетным мотором и прибывшие с комфортом и шиком неслись на ней обратно в посёлок.

    Но, то были золотые годы посёлка и неразрывно связанного с ним заводика, годы его процветания наполненные весёлыми посиделками, гуляниями до утра и беззаботным взглядом в светлое будущее. Тогда у посёлка даже  название имелось и не какое-нибудь, а Каменеостровск! Да – да ни больше, ни меньше! Естественно такое название более подходит городу средней руки, а не поселению всего-то в несколько домов да бараков, но сторожили объясняли это просто. Посёлку стоять без названия не с руки, а напротив пристани располагался остров Верхний каменный – вот и весь сказ. Но это было давно, а сейчас посёлок значился во всех картах как БН. Без названия, без населения, без надежды. Хотя как же без? Фёдор Иннокентьевич старательно отряхнув валенки от налипшего на них снега, постучал в потрескавшуюся от времени и невзгод дверь.

       «Порфирий Александрович»

    …Тук, тук, тук… тишина....

    Входить в чужую избу  без приглашения было крайне неприлично. Поэтому Фёдор Иннокентьевич ещё раз постучал, прочистил горло и низким, густым баритоном произнёс.

– Порфирий Александрович! Голубчик, вы дома? Если вы помните, у нас вчера был уговор пойти смотреть силки которые вы выставили аж два дня тому назад! Порфирий Александрович, вы там вообще живы прости меня господи.

  За дверью послышалась суетливая  возня, чередующаяся с негромким старческим бормотанием и спустя мгновение дверь отворилась, выпуская  из разогретого чрева избы такое невообразимое амбре, которое могло присутствовать лишь в доме у такого разностороннего человека, как Порфирий Александрович.

    В витавшем в избе аромате превалировали нотки крепкого самосада, запахи подгоревшей еды, и застарелого пота, все это было круто замешано на горьковатом запахе догоравших в печи торфяных брикетов, и острым, дающим в голову запахе крепкой сивухи и перегара. Как говорится – не Париж тут вам с его Шанелями да Диорами…

    Вдохнув напоследок чистого воздуха, Фёдор Иннокентьевич  шагнул внутрь.

– Куда же ты так натопил Порфирий Александрович? Дышать ведь не чем! А у вас давление шалит, сердечко! Вам бы наоборот, проветривать нужно, кислородом лёгкие насыщать! А вы прям газовую камеру тут устроили! Фриц Габер ( Под его руководством группой учёных был разработан печально известный газ Циклон Б применяемый фашистами в лагерях смерти)  случаем вам родственничком не приходится?

– Ладно не ворчи Федь! С порога уже, прям как бабка старая! Бубубу, бубубу – вот заладил! Тебе холодом дышится вольготно, а мне жар подавай!

– Ладно, ладно, я ведь по доброте душевной с заботой....

   Фёдор Иннокентьевич горестно оглядел небритого, одетого в растянутые на коленях треники и подранный, засаленный тельник, хозяина. Тот явно не был готов к походу, и судя по интенсивности зевания совсем недавно проснулся. Раздеваться и ждать пока тот соберётся – только время терять. Поэтому Фёдор Иннокентьевич избрал проверенную тактику борьбы с таким копушей, как Порфирий  Александрович.

– Голубчик, давайте я вас с улицы подожду? А то вспотею неровен час, а болеть сейчас совсем не с руки…

– … Ладно, извини.... сейчас я, мигом....

  Выйдя на улицу, Фёдор Иннокентьевич с облегчением вдохнул полную грудь чистого, прозрачного воздуха и с упоением выдул его из лёгких. Пара практически не было. На улице теплело прямо на глазах! Фёдор Иннокентьевич расстегнул тугой ворот ватника и озабоченно поглядел на намокший ворс валенок. Как бы и вправду семью потами не изойти на такой жаре. Хотя, как тут угадать. Оденешься легче, абы не упреть в шубах да ватниках, так Зимушка пренепременно сыграет с тобой злую шутку, начнёт студить кости, холодить спину, неприятно покалывать ледяными иглами пальцы ног и рук. Так что в этом деле все таки лучше перебдеть, чем потом опростоволоситься. А ватник и снять можно, в руках при надобности понести.

   Спустя пять минут дверь избы отворилась, выпуская одетого в тяжёлый «офицерский» тулуп Порфирия Александровича. Каракулевый воротник был опущен, на  голове покоилась вязанная шапочка с надписью «Динамо», а на плече висела потрёпанная временем двустволка.

– Я готов! –  Подозрительно оглядев с головы до ног стоящего налегке Фёдора Иннокентьевича,  Порфирий Александрович с лёгкой усмешкой спросил. –  Рюкзак то твой где, охотничек....

– Думаешь кто-то попался?

– А смысл тогда идти Иннокентии? Я вот всегда рассчитываю на удачу.... без неё никак! Охота – она лишь удачливых любит, тех, кто свято верит в то, что все у него непременно получится! – Ещё раз оглядев Фёдора Иннокентьевича , Порфирий Александрович досадливо махнул рукой. – Ааа.... не бери в голову! Взял я рюкзак. И нож… Пойдём уже…

   Никаких дорог в лесу и в помине не было. Те что натоптали рабочие давно заросли, а новых топтать уж и некому. Тот люд что остался в посёлке одними тропами в лес не хаживал, берег его. Лес, он шибко не любит когда в нем самоуправством занимаются, лес любит когда ты входишь в него словно в первый раз. Восхищаешься  его первозданной красоте. Удивляешься статности высоченных сосен и прислушиваешься к лёгкому шёпоту Тайги прилетающему к тебе с дуновением ветра и щебетом птиц. Если ты любишь лес, то и лес ответит тебе любовью. Главное его не боятся.... страх как магнит притягивал все плохое, что водится в лесу в изобилии, вот тогда держись путник…

  Фёдор Иннокентьевич лес любил, но хаживал в него не так уж и часто. В основном летом. По ягоды, по грибы, но собирал их с большой неохотой. Иногда добирался и до широких вод Ангары. Водили его туда достопочтенный  Жан Яковлевич совместно с уже представленным Порфирием Александровичем. Те были заядлыми рыболовами. Ловили на все, что попадало им под руку: удочки, спиннинги, донки, жерлицы, кружки, любили покидать увесистую «балду». Иногда баловались запрещёнкой. Ставили сеточку небольшую украдкой, либо «телевизоры». Но это когда клёва совсем не было, а так, ловили без устали, с упоением. Таскали  хариуса, ленка. Жаловали крупную щучку и налима. Первые хороши для копчения, вторые для жарки да посолу на зиму. Окуня и плотвиц выкидывали, ни жаркого с них, ни копчёного, а на посол – соли на них было жалко тратить. Соль в Тайге дефицит. Хотя изредка и окушков брали, вялили на солнышки – сущика с них ( вяленная рыба) делали. Сущик сам по себе на вкус не очень, а вот на «Вялую уху» с сушёными грибами, да приправами, самое то!

   Одним словом – любила старичков рыболовов великая река, а вот  Фёдора Иннокентьевича река недолюбливала, словно насмехаясь, подсовывая ему всякий раз мелких сорог, да жадных окуней, что вечно глотали крючок по самое грузило, и норовили проткнуть тебе пальцы своими острыми плавниками. Друзья улыбались, и дружно советовали ему завязывать со своими поплавками, и переходить на взрослые снасти, но активная рыбалка сильно утомляла Фёдора Иннокентьевича, куда удачнеё выходило у него сидение на корме старенькой плоскодонки. Подложив под пятую точку упругий валик свёрнутой в трубку телогрейки Фёдора Иннокентьевич медитировал, глядя на бесцельно скачущий по волнам поплавок…

– Ты глянь, волк что ли в гости захаживал?! – Сняв старенькое ружьецо с плеча, Порфирий Александрович нагнулся, разглядывая застывшие на снегу следы. Фёдор Иннокентьевич знал, что снимал ружье тот больше для проформы, чем в практических целях. Стволы были заряжено мелкой дробью, а тут волк! На волка картечь требуется, али пуля, а их у  Порфирия Александровича давно в закромах не водилось. Хотя, если по глазам бить, да потом рогатиной в бок добавить, то с одиночкой серохвостым сдюжить можно. Но кто ж этих волков видел? Давненько их не было в этих краях. Охотники поговаривают,  выше по реке ушли, дескать подальше от цивилизации. Там и лес гуще, да зверья всяко больше в верховьях. К Большому Чадобцу ушли, либо ещё дальше, к Ванаварам. Но, как говорится, то были лишь слухи и где эти самые Ванавары Фёдор Иннокентьевич в душе не чаял. А следы вот они, под самым носом, прав Порфирий Александрович и впрямь на волчьи похожи.

– Может Валет наследил? Марфа Ильинична вчера его кликала, кликала, а от так и не явился прохвост. Стащил чего поди, вот и шкерится, боится, что хозяйка ему хвост в бараний рог накрутит!

   Закинув ружьё обратно на плечо, Порфирий Александрович сухо процедил.

– Может и Валет! – Вытащив из кармана пошарпанный временем портсигар, Порфирий Александрович подцепил грязным ногтём одну из лежащих в нем самокруток. Сложив руки лодочкой, аккуратно прикурил её от спички, и выпустив в небесную синеву облако густого, душистого дыма, уже намного благосклоннее добавил. – Но, волка я бы тоже не стал убирать со счетов! По весне может и он пожаловать! Сам знаешь… Тайга вокруг....

   Не став более задерживаться, разглядывая никому не нужные следы, приятели двинулись дальше. Ориентируясь лишь по одному ему понятным меткам, да ориентирам, Порфирий Александрович вскоре резко свернул влево у кривоватой ели и уверенно пройдя вперёд с полсотни шагов, остановился.

– У меня, кстати, это – День рождение сегодня!

   Фёдор Иннокентьевич деланно округлил глаза, и задрав рукав телогрейки, поглядел на несуществующие часы.

– И во сколько же вы родились сударь? Уже, али полудня опосля? – Поддаваться на эти инсинуации он не собирался, но подыграть был готов. Это был уже пятый день рождения о котором объявлял Порфирий Александрович только в этом году. Такое заявление явно намекало на то, что многоуважаемому Порфирию Александровичу срочно требуются дегустаторы его свежесваренного самогона. А если судить по жару и сильному запаху сивухи в его доме, нагнал он этого самогону изрядно. И где только он берет для  всего этого ингредиенты шельмец. Не из еловых шишек же он его варит.

– Не знаю я этих тонкостей! А вот то что родился в субботу –  то Факт!

  Опосля такого ответа, спрашивать про число и год у Порфирия Александровича было бессмысленно, как в принципе и спорить с ним. Что ж, суббота, так суббота. Хороший день, солнечный. Отчего же не спраздновать. Тем паче самогон у Порфирия Александровича всегда был превосходный. Прозрачный, как утренняя роса, с тонким привкусом чабреца, кедровых орешков и маслянистым послевкусием торфяного дыма. Голова от него по утру не болела, пился легко, да споро, а уж какие разговоры под него выходили – крайне интересные, весёлые, содержательные.

– Ну что же, смею тогда искренне поздравить вас, многоуважаемый Порфирий Александрович! Долголетия, трезвости ума, да здоровья богатырского вам и чтобы ни шишки, как говорится, ни иголки на дороге вашей жизненной не попадались…

    Порфирий Александрович аж засветился от удовольствия, и дюже растрогавшись, выдавил из мутноватых глаз скупую слезу.

– Ох спасибо тебе Фёдор Иннокентьевич, умеешь ты уважить! Коротко, да ёмко! Душевно! Хэх, мне бы так… хотя про шишки ты зазря, самовар то чем заряжать будем? Без шишек то, как? Щепой одной его пузатое брюхо не прокормить…

  Затушив о дуло ружья самокрутку, Порфирий Александрович убрал её остатки в портсигар, и смахнув ещё одну набежавшую слезинку, споро двинулся дальше.

     После вскрывшихся обстоятельств следовало спешить, дел то теперь сколько! День рождение как-никак. Под него и стол накрыть надобно. Да такой, что бы перед гостями дорогими стыдно не было. А к столу что? Правильно! Напитки и угощения. Выпивка уже имелась, теперь следовало позаботиться и о хорошей закуске. Именно поэтому они и спешили проверить поставленные загодя силки. Ох и хитрец все-таки Порфирий Александрович, все рассчитал шельмец, все подгадал. Фёдор Иннокентьевич усмехнулся, теперь и вправду интересно, кто попался в силки и попался ли вообще. Будет великолепно если попался глухарь или куропатка, но сойдёт и заяц. Лучше конечно  птица – с нем возни всяко меньше будет, чем с жилистым зайцем. Того мариновать нужно, вымачивать, а потом долго и нудно томить в котелке. Одним словом – морока, не любил  Фёдор Иннокентьевич  зайца, зубов ведь все меньше и меньше к старости остаётся, пока разжуёшь жестковатое мясцо, перемалывая остатками зубов  жилы да волокна и кушать перехочется.

   Дойдя до силков, Фёдор Иннокентьевич облегчённо вздохнул. Куропатка, и не одна! Добрая закуска выйдет! Заяц тоже присутствовал, но им уже успел кто-то слегка отобедать. Порфирий Александрович критично осмотрел косого, держа того за уши. Затем сплюнул, и опустив тушку на снег, проворчал.

– Солонгой ( Представитель семейства куньих) поработал уже засранец....

– Слегка покусал же? Отчего не взять?

– Слегка не слегка, а обоссать успел! Пометил знамо! – Порфирий Александрович стал споро вытаскивать застрявших в силках куропаток. Сложив их в кучку, обогнул молодой ельник, и вскоре вернулся оттуда, неся в руках небольшую глухарку. Знатная добыча. Убрав все в припасённый рюкзак, Порфирий Александрович заново настроил силки, и охотники двинулись осмотреть ещё одно местечко. Порфирий Александрович обычно ставил с десяток силков, половина из которых неизменно  оказывалась с добычей. Удачливый он был охотник, фартовый.

    А вот Фёдор Иннокентьевич охоту не жаловал. Считал её делом неинтересным, лишённым азарта. Хуже рыбалки даже. Силки эти – морока одна, где их ставить, шут его разберёт, тут животных знать нужно, повадки их, чем живут, питаются… В общем не его это всё. Охота, рыбалка. Толи дело ягода, да грибы, но, тех дождаться ещё надобно…

– Ты вот Иннокентьевич сам мозгами пошуруй, принесёшь ты этого зайца в дом, освежуешь ведь его!?

– Ну!?

– Гну! Мяско оставишь, а шкуру, поди выбросишь? Ни к чему тебе шкура ведь? Малгай (Бурятский головной убор) из неё не пошить, на стену вешать зазорно, стельки тоже дрянь из неё выходят....

– К чему это ты клонишь Порфирий Александрович?

– Да к тому, что учует лесное зверьё шкуру меченную и повадится из избы припасы таскать! Принесёшь такого вот зайца в дом, потом греха не оберёшься! Коли Лес отметил – в Лесу и оставь! А то знаешь как бывает, это я решил что солонгой пометил, а там глядишь не ровен час и сам Сабдак  захотел с нами в шуточки свои поиграть!

– Скажешь тоже.... Сабдак! Они больше в горах промышляют… любят людей в ущелья приводить! Ночью ни зги не видать, вот и пользуются демоны этим! Усядутся на горбину, подведут к обрыву и ищи свищи потом!

– Больно ты знаток смотрю! –  Порфирий Александрович хмыкнул. – Сабдаку пофиг где промышлять. Ему главное над тобой поглумится, да всю душу тебе извести, затем и метки ставит, смотрит потом какой дурак на такую уловку купится!

  Оглядев окружавший их плотной стеной лес, Порфирий Александрович перекрестился.

– А бывало и Ада (Мелкие духи) притянут такой вот меткой с собой, те могут и безвредными быть, за детьми присматривать, но в основном злые они. Козни да пакости их удел. Надо оно тебе такое Фёдор Иннокентьевич? Вот и я разумею, что нет.

   Дойдя до силков, Порфирий Александрович весело воскликнул – «а вот и наше фирменное блюдо пожаловало» и вытащил из них весьма солидного тетерева. Еле затолкав его в переполненный дичью рюкзак, глянув на Фёдора Иннокентьевича, процедил- «Баста» и споро потащил друга домой. День рождение все же....

    Проходя мимо первых силков, Порфирий Александрович снова перекрестился.

– Точно Сабдак! Смотри, прибрал себе зайца. Расстроился поди, что не купились мы на его уловку!  А ты говоришь, давай возьмём.... эх, голова ты садовая Иннокентьевич.... точно без меня пропадёшь.

   Дойдя до посёлка, друзья разделились. Порфирий Александрович объявил, что займётся подготовкой праздничного стола, а Фёдору Иннокентьевичу велел созвать гостей, и явиться на празднование ровно в пять! Часов в посёлке ни у кого не было, поэтому пять часов означало время, когда над Тайгой начинали сгущаться первые сумерки.

                    «Жан Яковлевич»

  …Тук, тук, тук.... Заботливо откидав от двери, приваливший её снег, Фёдор Иннокентьевич громко позвал.

– Жан Яковлевич, дорогой, не изволите ли впустить, если конечно не заняты?

– Вы что ли, Фёдор Иннокентьевич? Сейчас, сейчас, впущу, что же вам на морозе то топтаться…

   Мгновением спустя дверь медленно отворилась, явив взору Фёдора Иннокентьевича  весьма интеллигентное, но чрезвычайно помятое лицо.

   Очки в круглой оправе из позеленевшего от времени пластика, всклокоченная борода и внушающая уважение лысина – все выдавало в  Жане Яковлевиче потомственного интеллигента. Того самого, который даже забредя ненароком в хлев, будет почтительно обращаться к свиноматке на вы. Здравствуйте Хавронья Ивановна, как поживаете Хавронья Ивановна?

    Точно так же, как и Фёдор Иннокентьевич, Жан Яковлевич всем сердцем был предан литературе, но, с написанием стихотворных форм у него клеилось ещё меньше чем у Фёдора Иннокентьевича, посему Жан Яковлевич с упоением придавался прозе.

– Здрассссьте Вам! Проходите, любезнейший мой, прошу!

– Благодарю Жан Яковлевич, но я скорее всего, лишь на минутку заглянул. У нашего горячо любимого Порфирия Александровича сегодня совершенно внезапно приключилось оказия под названием –  День Рождение. Представляете?

– Дык эта оказия уже пятый раз на моей памяти! И это лишь в этом году! Я уж молчу про прошлый!

– Но  вы ведь понимаете дорогой мой  Жан Яковлевич, что Дни Рождения просто так не случаются?

– Да неужели?

– Представьте себе, да!

– Снова пьянка?

– Ну что вы, Жан Яковлевич! Право! Ну какая пьянка? С коих пор творческие вечера стали называть пьянками?

– Ах.... творческие вечера… не дурно, не дурно вы все это завуалировали, в новой постановке – звучит весьма заманчиво! Почему же мы раньше их так не называли? Вы и впрямь  считаете, что Порфирий Александрович  устраивает свои дни рождения не ради хорошенько закинуть за воротник, а подразумевая под ними термин – « Творческий вечер»?

– Мне кажется, что это именно так, Жан Яковлевич! Так вы придёте? У меня кстати заготовлено несколько новых, весьма недурственных стихотворения!

– А вы умеете настоять! – Жан Яковлевич слегка прикрыл дверь, начав слегка подмерзать. Из одежды на нем были лишь валенки, растянутые временем семейные трусы и весьма замызганный цветастый халат очень отдалённо напоминающий классический Буряад дэгэл ( Традиционный Бурятский национальный костюм). – Кстати, а кто ещё будет присутствовать на этом творческом вечере? Марфа Ильинична? Владлен Аристархович?

– Разумеется! Я очень хотел что бы присутствовала ещё и Нина Александровна, но у неё приболела Машенька и они выбыли из нормальной жизни, как минимум на неделю…

– Как жаль! – В голосе Жана Яковлевича появились нотки сарказма. – Ведь Нина Александровна такая милая женщина, прям душка! А вот Машенька шумновата! Да и с воспитаем по моему немного промашка вышло, но это все из-за того что без участия отца растёт… Дикая совсем, бывало идёшь мимо, а она личико воротит, али вообще в сторону шагается, будто от нечистого!

– Да уж… тут вы правы отчасти....

– Да? – Жан Яковлевич подозрительно глянул на Фёдора Иннокентьевича поверх очков, но, не уловив подвоха в его лице, вопросил. – Так и во сколько начнётся ваш творческий вечер?

– А как темнеть начнёт, ровно в пять!

– О, уже скоро, однако! Тогда смею отклонятся, как вы видите, я пока в домашнем!

  Козырнув на прощание, Жан Яковлевич скрылся за дверью, оставляя Фёдора Иннокентьевича в одиночестве.

     Прекрасно. Культурная программа на вечер обеспечена, теперь самое время позаботиться о душе компании и главном её украшении – Женщине. Женщин в посёлке было две. Точнее три, но Машеньке было всего шестнадцать и претендовать на роль умудрённой жизнью дамы она пока  ну никак не могла.

    Посему в посёлке правили балом пышногрудая, румяная  и обладавшая низким грудным голосом Марфа Ильинична, и её антагонист практически во всех вопросах – Нина Александровна. Сухощавая, с остро отточенными скулами, тонкими бледными пальцами и сутулая, словно дворовая собака.  Голос у неё был визглив, слова выговаривались с запинкой и неприятным присвистом.

   Кстати, характер у них был под стать внешности.

    Марфа Ильинична – душа на распашку, заботушка, веселуша, певица! Со своим низким, густым, практически – Контральто, она с первых же нот вышибала слезы умиления у собравшейся мужской половины. «Бежит река», «Надежда», «Где-то на белом свете», как же она исполняла эти славные песни, заслушаешься, не женщина – Богиня! Воинственная Валькирия спустившаяся прямиком с Вальхаллы на своём извергающем пламя коне.

    А вот Нина Александровна – грымза, зануда, скандалистка, и как её называли лишь жители посёлка –  человек – «Ой». Из её «Ой» можно было составить целый цитатник самых пессимистичных фразочек. Ой – как же все надоело. Ой – как же дальше жить. Ой – что же будет завтра?

    С какого боку не взгляни, веяло от Нины Александровны Вселенской тоской, и печалью, да так, что учуять их можно было аж за версту.

   А ещё она была очень совестливая, к другим естественно. Как вам не совестно так поступать. Как вам не совестно так говорить? Да и вообще есть у вас совесть или нет, в конце-то концов?!

     Именно поэтому Фёдор Иннокентьевич дюже не любил Нину Александровну, да и доченьку её – Машеньку, что была под стать мамаше, откровенно говоря так же недолюбливал. Может оно и к лучшему, что они не придут! Грешно конечно так говорить, неправильно, но, вовремя  дочка у неё приболела.... Глянув издалека в сторону Нинкиной избы, Фёдор Иннокентьевич зачем-то перекрестился и двинулся в противоположную сторону. Следовало ещё заглянуть к Владлену Аристарховичу и вышеупомянутой Богине – Марфе Ильиничне.

              «Владлен Аристархович»

  Самое сладкое Фёдор Иннокентьевич решил оставить на последок, поэтому для начала решил заглянуть к Владлену Аристарховичу.

   Прошмыгнув мимо засыпанной снегом поленницы Фёдор Иннокентьевич очутился у засыпанного снегом крыльца Владлена Аристарховичи. Несмотря на такое аристократическое имя, Владлен был что называется «Алкоголик – обыкновенный». Только не путайте пожалуйста этот термин с «Забулдыгой – запойным» или упаси Вас  Господь «Пьянью – подзаборной». Начнём с того, что в Каменеостровске заборов не водилось в принципе, а что самое главное, не было столько спирту в наличии, что бы заработать статус Забулдыги и тем более Пьяни. Ну а Алкоголиком может каждый стать, тут и стараться-то сильно не нужно! Главное правило- пей с самого утра! В смысле – напейся с самого утра! Вот если перед приёмом пищи рюмочку – другую – это уже привычки из высшего общество! У них так принято –  « для аппетита»! А у нас рюмка – другая может и за место обеда зайти!

  Тут, тук,тук!

– Владлен Аристархович! Владлен Аристарховииииич! Ау, душа моя, вы дома, али на прогулке? Хотя какая к черту прогулка? Когда это Владлен Аристархович, здоровья ему богатырского, на прогулки хаживал?

  Тук, тук, тук!!!

  В избе послышалось старческое кашлянье, и после весьма продолжительной паузы дверь медленно отворилась, являя взору Фёдора Иннокентьевича весьма удручающую картину.

Небритая физиономия Владлена Аристарховича была красной словно варёная брюква и имела выражение такого горя и сострадания к самому себе, что перепуганный этим зрелищем  Фёдор Иннокентьевич сам схватился за сердце.

– Что произошло голубчик?! На вас лица прямо нет!

   Владлен Аристархович вперил взгляд своих маслянистых, подслеповатых глаз куда-то в район живота Фёдора Иннокентьевича и горестно выпалил.

– Все!

– Что, все? Давление? Сердце?

– Все! Абздец! – горестно махнув рукой, Владлен Аристархович ухватил корявыми пальцами Фёдора Иннокентьевича за лацкан телогрейки и потянул за собой внутрь дома. – Абздец! Тю-тю! Ай-ля-ля! Sie ist nicht mehr!!! ( Её больше нет! Немецкий)

 Ну все, если Аристархович заговорил по-немецки, то приключилось действительно что-то дюже серьёзное. Фёдор Иннокентьевич враз погрустнел. Не хотелось чем-то омрачать праздник Порфирия Александровича, но и не посочувствовать горю такого душевного человека, как Владлен Аристархович тоже было грешно.

  Подведя Фёдора Иннокентьевича в самый дальний угол избы, Владлен Аристархович ткнул в него пальцем и едва сдерживая слезу, промычал. – Вот!

   Фёдор Иннокентьевич с содроганием глянул туда, куда указывал корявый палец с давно выгоревшем на солнце бледно голубым якорем и нервно заржал....

– Её больше нет!!! И это не смешно!!! Это трагедия! Катастрофа!!! Absturz!!! ( Крах! Немецкий)

  Выпустив из рук лацкан Фёдоровской телогрейки, Владлен Аристархович стал размахивать руками словно дирижёр перед симфоническим оркестром, причём он хронически забывал про первые скрипки и то что в его оркестре имеются арфа и рояль. Это объяснялось довольно просто, в юности Владлен Аристархович работал на пилораме, и как и у всякого уважающего себя пилорамщика у него не хватало нескольких пальцев, на левой руке не хватало части мизинца, а вот на правой ноге имелся в наличии лишь большой и часть соседствующего с ним пальца. Как так могло получиться – спросите вы, а вот так – ответит вам любой бывалый пилорамщик. Как любил говаривать сам Владлен Аристархович – пилорама наградила его хромотой, но в награду за эти лишения вылепила, а точнее сказать, выпилила ему идеальную форму руки, которую вообще можно было себе представить для того что бы держать стакан и разливать!

  В чем-то он конечно был прав, но судя по валявшимся в углу стеклянным останкам, не совсем.

– Как же вы так умудрились Владлен Аристархович?! Это просто мистика какая-то! При вашей то хваткости ?!

– А вот так! – Владлен Аристархович практически плакал. – Я её наклоняю, а она знаешь, так деликатно, словно Чешский  хрусталь.... дзинь! И все! – Владлен Аристархович утёр выступившую слезу. – Ладно бы в поднос! Я бы марлечкой, аккуратненько все просеял, промыл! А нет! Хрясь все на пол! И тю-тю! Fluch!!! ( Проклятье – по-немецки)

  Зарыдав во весь голос, Владлен Аристархович плюхнулся на пол, и обхватил лицо руками. Тяжело вздохнув, Фёдор Иннокентьевич расстегнул ворот телогрейки что бы не спариться и уселся подле рыдающего страдальца.

– Много там было?

– Много! Литру два! Семьдесят градусов, Федя! Не туфта какая-то из под крана, а настоящий, чистый, тот что всю правду из тебя вытянет, да душу в бараний рог свернёт! Слышишь?

– Слышу, слышу, ты только на ухо мне не ори, я ж не глухой чай ещё! Давай осколочки подберём, а то наступишь ещё ненароком, лечи тебя потом!

– Да брось, потом сам голяком ( Веник по-флотски ) замету их! Эх-хе-хе.... Не жалости в тебе, ни сострадания Фёдор Иннокентьевич!

– А что мне сострадать? Потерянного не вернуть, а вот как восполнить, это мне ведомо!

  Глаза Владлена Аристарховича враз разгорелись ярким огнём в мгновение ока высушившим в них слезы горя. Морщинки вокруг глаз медленно расправились, превращая Владлена Аристарховича в наивного мальчишку, которому родители пообещали подарить собаку.

– Ты Фёдор Иннокентьевич в волшебники заделался? Али шутить над стариком удумал?

– Что вы Владлен Аристархович! Над таким горем шутить грешно! А вот помочь, всяко дело праведное! – Притянув Владлена Аристарховича к себе, Фёдор Иннокентьевич зашептал тому на ухо горячим шёпотом. – У Порфирия Александровича сегодня день рождение значится! Со всеми вытекающими! Понимаете о чем я?! Вот, вот! Так что, думаю сумеем договориться с именинником и поправить ваше горе!

– Взаправду? Прям День Рождение? – Владлен Аристархович ухватил Фёдора Иннокентьевича за руки и стал трясти их, улыбаясь щербатой улыбкой. – Что же вы так долго молчали про такое счастье-то! Нужно было сразу, с порога! Ай… не важно уже, сейчас тогда ему подарочек сготовлю, аккурат то, что он любит! Вы тогда бегите, а я все в лучшем виде… что бы не зазорно было в гости явиться. Во сколько кстати празднование стартует?

– В пять! Ровно в пять!

– Всё будут?

– А как же! Сейчас ещё Марфу Ильиничну извещу и сам пойду к празднеству готовиться!

– Тогда не смею вас больше задерживать Фёдор Иннокентьевич!

   Услужливо открыв перед гостем дверь, Владлен Аристархович кинул ему вдогонку.

– Вот ведь свезло как с днём рождением.... Вы прямо мой спаситель!

                «Марфа Ильинична»

– Хорош спаситель… – Аккуратно продев пуговичку в петельку, Фёдор Иннокентьевич застегнул воротник ватника, и одёрнув его, уверенной походкой двинулся к самому ухоженному домику в посёлке, а коем, как вы уже догадались, проживала достопочтенная Марфа Ильинична.

     Зимой правда домик ничем не отличался от остальные, заваленный снегом по самую крышу, он, неприметным, пушистым сугробом скромно ютился среди разлапистых елей. Зимушка никому  не разрешала выделятся, по её разумению все в её царстве должно быть белым и однообразным! Не любила Зимушка ярких красок, считая их пошлыми и вульгарными!  Но как только в двери стучалась весна, все резко менялось.

      Искрящийся платиной снег стремительно таял, неохотно уступая место зелёному травяному покрову на котором яркими пятнами жизни распускались ветреница и кандык, тут и там горели маленькими солнышками  цветы мать-и-мачехи и примулы, а вокруг всего этого великолепия, в  предвосхищении скорого торжества весны, кружили в весёлом хороводе нарядные кувшинчики сон-травы.

    В это же самое время расцветала и Марфа Ильинична. Словно волшебница доставала из закромов всевозможные горшочки, кашпо, маленькие ведёрки и даже тазики. Любовно расставляла, развешивала их вокруг избы и по прошествии месяца, когда высеянные ею цветы прорастали, избушка Марфы Ильиничны становилась похожа на домик сказочной феи. Но это  летом, а сейчас дом  Марфы Ильиничны, практически ни чем не отличался от остальных построек в их маленьком посёлке. Разве, что снег от двери уже заботливо отметён, да за заиндевевшими окнами виднеются весёленькие занавески.

  Тук… тук… тук....

  Привлекать внимание дамы к своей скромной персоне следовало максимально галантно!

  Именно поэтому Фёдор Иннокентьевич снял рукавицы и старательно размяв пальцы, дабы придать им гибкость, произвёл самое деликатное «тук, тук, тук» на которое был только способен!

  Если к остальным соседям он стучался мощно, с напором, стараясь быстрее привлечь к себе внимание, то тут всё было иначе, Фёдор Иннокентьевич старался максимально растянуть трепетные секунды ожидания, пока дверь откроется и явит ему прекрасный лик почитаемой им Марфы Ильиничны.

– Кто там?

– Доброго вам дня Марфа Ильинична!

– Вы ли это, Фёдор Иннокентьевич? Так заходите, не заперто! По что стоите там мёрзните, чай не лето ещё!

   Осторожно отворив дверь, Фёдор Иннокентьевич заглянул в образовавшуюся щель, ему очень не хотелось хоть чем-нибудь смутить  Марфу Ильиничну, но та была как всегда при полном параде. Тугая коса русых волос была залихватски обёрнута вокруг шеи, на ногах красовались домашние валенки, а одета Марфа Ильинична была в свой любимый спортивный костюм темно синего цвета выданный ей ещё в те далёкие времена, когда они числилась в обществе любителей лыжного спорта «Братск». С тех пор костюм она берегла словно зеницу ока, используя его исключительно в домашнем обиходе, за место пижамы. Так же Марфа Ильинична являлась единственной обладательницей настоящих, беговых лыж в посёлке. Лыжи Марфа Ильинична берегла ещё пуще чем костюм и называла их не иначе как – «Срочная – неотложная помощь». Почему именно так спросите вы? Сейчас объясню. В двадцати километрах от Каменеостровска располагался небольшой лесозаготовительный городок. Городком я его естественно назвал лишь для красного словца, на самом деле он не сильно отличался по масштабу от Каменеостровска  – те же два двора- три кола, но, у них имелась радиостанция, спутниковый телефон и даже несколько моторных лодок, старательно укрытых брезентом от непогоды. Так что если кому- то в Каменеостровске вдруг потребуется медицинская либо ещё какая  помощь, её можно было вызвать достаточно оперативно. Как спросите вы? А как раз при помощи быстроногой Марфы Ильиничны и её лыж.

   К счастью такой срочно нужды пока не возникало и Марфа Ильинична изредка надевала свои легендарные лыжи,  дабы покататься в своё удовольствие наслаждаясь красотами скованной морозцем Тайги.

– Да заходите уже Фёдор Иннокентьевич, нечего хату зазря вымораживать!

– Да я вот.... снег стряхивал.... на валенки налип…

– Так снег чай не глина! Сам отвалится, да растает! Заходите уже! Чаю вам сготовлю, нос вон краснючий какой! Сколько ж вы по улице ходили?

– Да это не от мороза. – Скинув валенки, Фёдор Иннокентьевич, аккуратно поставил их у самой двери.

– Да посуши ты их, коли зашёл, мокрые вон все, у печки ставь! – Марфа Ильинична властно махнула рукой в сторону пышущей жаром печи.

– Агась.... – Расстегнув ватник, Фёдор Иннокентьевич бережно повесил его на торчащий из стены гвоздь, закинул туда же ушанку и подхватив валенки, двинулся к печи.

– Тапки кто одевать будет? Ты часом  к Владлену Аристарховичу не заходил сегодня? Чумной какой-то.... – Щёлкнув пальцами, Марфа указала Фёдору путь к тапкам и сокрушённо покачивая головой принялась заваривать кипятком чай.

   Обувшись в шедеврально изгрызенные мышью тапки, Фёдор Иннокентьевич споро прошмыгнул к печке, прислонил к её раскалённому боку валенки и застенчиво сцепив пальцы, глянул на суетящуюся Марфу Ильиничну полными любви глазами.

– По что застыл Иннокентьевич? Влюбился что ли? – Марфа Ильинична хохотнула и с грохотом водрузив чайник на чугунную подставку, полезла в колченогий сервант за кружками. – Садился бы уже! А то словно нашкодивший юнец стоишь.... али сказать чего пришёл? – Резко развернувшись, Марфа пронзительно глянула Фёдору Иннокентьевичу в глаза. – Али приключилось чего?

– Да, я это.... того.... не случилось! Что ты....  просто у нашего дорогого Порфирия Александровича сегодня изволит быть день рождение.... в пять.... часов… ровно....

– Вот оно как! День рождение значится… День рождение это хорошо! Праздник нам как говорится нужен! Я прям как чувствовала, пирог спекла, чуешь дух какой? Не пирог – объедение!

– А с чем? – Слегка осмелев Фёдор Иннокентьевич принюхался и действительно ощутил чудеснейший запах свежей выпечки.

– Знамо с чем, с олениной твоей любимой, с чем тут ещё печь можно? Можно конечно лапника вон набрать али ягод твоих сушёных, да только ты такой пирог есть не станешь, обплюёшся весь! – Налив в кружки заварки, Марфа долила сверху кипятка, и обтерев со стола, пригласительно махнула Фёдору рукой. – Так и будешь там стоять, словно каланча? Присаживайся. Сахера нет. Ложка вот! А пирог шиш – на день рождение знамо теперь пойдёт! Сейчас не проси....

– Да не голоден я, потерплю! – Улыбнувшись, Фёдор Иннокентьевич, быстро уселся за стол и обжигая пальцы, придвинул к себе алюминиевую кружку с ароматным чаем.

– Кто ещё на День рождение пожалует? Кстати, как там Маша Нинкина? Не заходил к ним ещё?

– Не заходил… думаешь стоит? Порфирий Александрович недавниче сказал мне, что пока ещё не поправилась Машенька…

– Много твой Порфирий Александрович в этом понимает. Сколько ему стукнуло? Или это снова лишь повод? Самогонки поди опять наварил?

– Наварил!

– Ты чего смурной такой? – Марфа Ильинична прищурилась, глянув на Фёдора Иннокентьевича словно королевская кобра на затихшую в испуге мышь. Ну-ка живо, выкладывай!

– Эээ.... да я это.... стих вот тебе написал.... да замялся что-то на пороге.... момент упустил…

– Хм стих? Ну давай, стих это прям романтишно! – Марфа Ильинична делано постучала кончиками пальцев по щекам, словно прогоняя выступивший румянец, и расширив глаза, томно глянула на застывшего Фёдора Иннокентьевича. – Нуссс? Начинайте… Дама с трепетом ждёт!

    Прокашлявшись, Фёдор Иннокентьевич поднялся со стула, и приложив правую руку к груди, стал с чувством декламировать.

– Весна, весна к вам в дом стучится

– Спеши скорее открывать

– Уж солнце спать поздней ложится

– В свою небесную кровать

– И тает снег, все зеленеет

– Гремит на речке ледокол

– Закат не холодит, а греет

– И первоцвет кругом расцвёл

– Весна она дивна и статна!

– Румяна, искренна, добра

– Как Марфа, молода и ладна

– Любима, весела, стройна

   Фёдор Иннокентьевич зарделся от смущения, а Марфа Ильинична громко выкрикнув «Браво», весело  захлопала в ладошки.

– Ой ты боженьки! Ой вы льстец! Но как же приятно Фёдор Иннокентьевич, родненький, дайте я вас скорее в щёчку чмокну....

  Притянув к себе бардового словно варёный рак Фёдора Иннокентьевича, Марфа Ильинична громогласно чмокнула его в небритую щеку и сама зардевшись от таких милостей, плюхнулась обратно на стул.

– Расчувствовал, ох и расчувствовал ! Умеешь ты к празднику подготовить.... теперь и выпить охота! Эх.... – Сделав робкий глоток ещё не остывшего чая, Марфа Ильинична бросила взгляд в оконце. Темнеть ещё не начинало, да собственно и рано для темноты было, к полдню поди только – только подобрались. – В пять говоришь?

– В пять…

– Хорошо… приду! Да и как тут не прийти… все же друг родной…

   Допив чай, Фёдор Иннокентьевич заизвинялся, засобирался, и, не забыв поблагодарить за чай, любезно откланялся. Бережно притворив за собой дверь, он, преисполненный самыми возвышенными чувствами, двинулся к дому.

   Дело то какое сделано! Как не радоваться, не ликовать? Вы тоже удивлены, и задаётесь вопросом –  неужели грядущее торжество так благотворно повлияло на настроение Фёдора Иннокентьевича?  Расстрою –  нет, торжество всяко тоже повлияло – но радость и ликование души были вызваны несколько другими событиями.  Стихами, конечно же Стихами! Хватило таки духу. Вот так, один на один, глядя в глаза, не оробел, нашёл в себе силы! Ай да Фёдор Иннокентьевич, ай да молодец!

  Окрылённый успехом  Фёдор Иннокентьевич подобно вихрю ворвался в избу, скинул валенки, небрежно зашвырнул их поближе к печке, сушить. Нахмурился, потрогал печку рукой. А она то постыть успела. Непорядок… Покачав головой, подбросил в её ненасытное чрево полешков, на, кушай, прожора! Весна – весной, а зимушка ещё вовсю во дворе лютует! День рождение как пить дать затянется, а возвратиться в ночи в выстуженную избу совсем не хотелось.

                    «День рождение»

   Практически синхронно гости стали стекаться к избе именинника. Как так получалось никто не знал. Может это было делом привычки, либо прожив так долго бок о бок, односельчане научились чувствовать друг друга на расстоянии. Никто не знал этого наверняка. В такой глуши всякое может быть, может и Ада куролесят, весело им людскими желаниями и действиями управлять, видёть как люди их воле подчиняются.

   Тук, тук, тук!

  В предвкушении предстоящего праздника, Фёдор Иннокентьевич нетерпеливо переминался с ноги на ногу, подле дверей именинника. Покрепче зажав под мышкой тугой кулёк полный ядрёного самосада, он деликатно кашлянул, и снова постучал.

Тук, тук, тук…

– Открыто! Открыто же!!!

   Отворив дверь, Фёдор Иннокентьевич зашёл в избу Порфирия Александровича. Голова сразу же закружилась от умопомрачительных ароматов запечённой на углях куропатки и фаршированного клюквой и базиликом тетерева. В животе протяжно заурчало, рот наполнился густой, тягучей слюной, напоминая

Фёдору Иннокентьевичу, что голод не тётка и противостоять таким божественным ароматам проголодавшийся организм был ни как не в силе.

– О, Фёдор Иннокентьевич, вы первенец! Проходите – располагайтесь любезнейший!

  Обеденный стол был покрыт праздничной клеёнкой разукрашенной кистями винограда, персиками и спелыми красными яблоками, а посреди этой красоты горделиво возвышалась запотевшая бутыль до верху наполненная прозрачным и аппетитным. Подле её подножия красовалась тарелка с нарезанной тонкими ломтиками солониной, щедро сдобренной сверху крупными дольками чеснока. Ух, шайтан – искуситель! А ведь ещё и дичь запечённая имелась, да солёные огурчики, холодные да хрустящие. От предвкушения гастрономического экстаза у Фёдора Иннокентьевича громко заурчало в животе.

– Присаживайся Фёдор Иннокентьевич! Дичь доставать пока не стал, какой резон стоять ей остывать, как соберутся все, тогда можно и стол накрывать, прав ведь я?

– Прав! Куда торопиться?! Дождёмся гостей, негоже одним начинать!

– Негоже жрать в одну харю, а культурно начать вполне себе можно! Культура она ведь жизненно  необходима! Как без Культуры? Надеюсь вы не будете против по маленькой употребить! Хорошее ведь начинание? Фёдор Иннокентьевич?

     Выставив на стол хорошенько вымытые и натёртые до хрустального блеска  стаканы, Порфирий Александрович не скупясь плеснул в них самогону, аж на все четыре пальца, чем не на шутки испугал Фёдора Иннокентьевича.

– Что же вы с первой так льёте голубчик, прям как не в себя. Пить такими дозняками весьма пагубная привычка, вам так не кажется Порфирий Александрович? Я конечно за всегда рад употребить, но позорно дисквалифицироваться в самом начале матча мне право не хотелось бы! – Фёдор Иннокентьевич приложил ладонь ко рту и шёпотом произнёс. – Тем более на Дне рождение будет присутствовать дама! Нельзя же при ней опростоволоситься! Поубавьте пыл, право, лейте хотя бы на два пальца меньше – вполне себе приемлемая доза для аперитиву! А уж как все соберутся, вот тогда я батенька вам не указ!

– Указ не указ – а сейчас, что? Обратно Её  лить что ли? Нехорошо!!!! Ой нехорошо это!!!! Хуже, чем по следам своим возвращаться, сам ведь знаешь!

– А по что ты так плескал? Чай стакан не водохранилище, что бы вот столько в него! Я между прочем с утра не жравши! По твоей вине кстати!

– По моей?

– По твоей, по твоей! Именинничек…

– Так, так, так! Вижу творческий вечер у нас в самом разгаре!

   Напустив в избу прохладного воздуха, на День рождение пожаловал несравненный Владлен Аристархович. Вернее сказать не пожаловал, а вероломно вломился в избу, словно только что проснувшийся после долгой спячки Шатун. Крайне изголодавшийся и возбуждённый запахом близкой наживы, он водил носом, пытаясь уловить направление, как вдруг..... Осоловевший взгляд Владлена Аристарховича узрел искомое. Шатун внутри него взревел и бросился в атаку. Отбросив все светские манеры Владлен Аристархович  зашвырнул на спинку стула тулуп и прямо в заснеженных валенках протопал к столу.

– И как творчество?

– Да вот! – Порфирий Александрович, всплеснул руками и горестно указал ими на Фёдора Иннокентьевича – бузит что-то наш драматург! И знаешь что нашей светлости неугодно?

– Что? –  Владлен Аристархович  буквально испепелял налитые стаканы взглядом! Нет он даже не испепелял, он уже мысленно пил из них, смакуя на вкус этот несравненный нектар богов.

– Наливаю я много оказывается! Представляешь?

– Что?

   Порфирий Александрович обеспокоенно глянул на застывшего подле стола Владлена Аристарховича.

– Вы часом не заболели? Дайте-ка я вам лоб пощупаю, а то знаете ли конец зимы – авитаминоз! А в нашем возрасте нужно уже следить за здоровьем и по возможности береч его! -

    Прикоснувшись ко лбу

Владлена Аристарховича, Порфирий Александрович покачал головой и глянул на обеспокоенно мнущего пальцы  Фёдора Иннокентьевича. – Холоден, как лёд! Точно авитаминоз!

   Бросившись к серванту, Порфирий Александрович выудил из него ещё один стакан и победоносно водрузил его точно в центр стола, наполнил его ровно на два пальца.

– А?! И как вам такой натюрморт, Фёдор Иннокентьевич? Опять спорить начнёте, да противиться? А тут между прочем авитаминоз! – Подняв палец к потолку, Порфирий Александрович, с видом полководца выигравшего  сражение, оглядел присутствующих и быстро ухватив свой стакан, громогласно провозгласил. – За авитаминоз! Тьфу ты! В смысле, наоборот – будем здравы, не помрём!

   На последнем слоге, до селе стоящий в ступоре  Владлен Аристархович  вздрогнул, и словно умудрённый тысячелетним опытом мастер боевых искусств, одним неуловимым движением опрокинул в себя содержимое вожделенного стакана.

– За именинника! – Таким же неуловимым движением Владлен Аристархович , вернул стакан на место, и грациозной походкой сенсея отправился снимать валенки и вешать брошенный впопыхах тулуп. Все таки тут не абы что, а культурное общество, негоже в уличной обуви на Творческом вечере полы топтать…

– Фёдор Иннокентьевич?

– Да, да! Извините! Засмотрелся на Владлена Аристарховича. Как он ловко… вроде стоял столбом, а ту вжик! И нету ничего! Прям Коперфилд, не иначе!

– Ага! Шаолиньский монах скажи ещё! Ты пить сегодня будешь, скажи? То тебе не так, сё не этак!?

– Извини! За тебя! – Фёдор Иннокентьевич выдохнул и резко запрокинул голову вливая в себя порцию прозрачного. – Эх..... а хороша! Умеешь ты шельмец горькую сготовить!

– Может повторим?

– Пренепременно! – Засунув ноги в потрёпанные тапки, Владлен Аристархович спешно засеменил обратно к столу.

– Так! Стоп, стоп, стоп! – Фёдор Иннокентьевич, поднял, и ухватив стаканы, снёс их обратно в сервант. – Пока все не соберутся, никаких «Повторим».

– Вот ты Змий, Иннокентьевич! А ежели, кто задержится по делам каким? Что нам на сухую сидёть?

– Не задержится! Как придут повторим!

– А сейчас что?

– Что, что… – Фёдор Иннокентьевич оглядел избу и заметив на верху кособокого шкафа искомое, радостно воскликнул. – В шахматы можем сыграть! Ну или в нарды?

– В жопу эти шахматы! Только и слышу – шах вам Владлен Аристархович! А вот и мат вам Владлен Аристархович! Давай уж лучше в карты, тут я тебя зараз Козлом оставлю!

   Хохотнув, Порфирий Александрович, выудил откуда-то засаленную колоду атласных карт и принялся с азартом её тасовать.

– Зима ушла, весна пришла

– А я с подарком к вам пришла!

– Ау! Красну девицу в  гости пустите?

– Боже мой! Какой слог! Марфа Ильинична! – стоявший ближе всех к двери Владлен Аристархович, бросился принимать у вошедшей с улицы Марфы Ильиничны благоухающую свежей выпечкой корзинку. Та была прикрыта белоснежным полотенчиком, на котором покоился аккуратно сложенный листок бумаги.

    Скинув с себя полушубок, Марфа Ильинична чинно переобулась, и приняв корзинку обратно, словно бабочка припорхала к стыдливо спрятавшему за спину карту имениннику.

– Это вам мой дорогой Порфирий Александрович, вкусности, кушайте на здоровье! А вот этот небольшой тест от меня лично. Прочтите пожалуйста!

    Потянувшись к корзинке, Порфирий Александрович совсем позабыл о зажатых в руке картах, и те словно стайка неугомонных стрижей разлетелась по всему полу. Марфа Ильинична ойкнула и инстинктивно выставила руки, пытаясь поймать разлетающуюся колоду, но её остановил в этом начинании Фёдор Иннокентьевич. Он бережно ухватил Марфу Ильиничну за руку и показал глазами на стоящего в растерянности именинника.

– Бог с этими картами, потом подберём голубушка....

– И право! Вы читайте, читайте – дорогой вы мой Порфирий Александрович, давайте подержу…

   Приняв у именинника корзинку, Марфа Ильинична, покорно дождалась пока Порфирий Александрович трясущейся от волнения рукой вытащит из неё листок и бережно поставила её на стол.

– Не томи, читай скорее Парфиша! – Вытянув максимально вперёд краснючую словно у индюка шею, Владлен Аристархович был готов лопнуть от нахлынувшего на него любопытства.

   Хорошенько прокашлявшись Порфирий Александрович, развернул сложенный в четверо листок и принялся с лёгкой хрипотцой и придыханием читать написанные красивым женским подчерком строки.

– Дорогой вы мой Порфирий Александрович! Спешу донести до вас вагон крепчайшего, Сибирского здоровья! Окунуть Вас в неиссякаемый источник долголетия! Одарить вас любовью и заботой окружающих вас людей! Будьте счастливы,  и оставайтесь всегда таким же радостным и беззаботным озорником, каким вы и являетесь.....

   Опустив листок, Порфирий Александрович, вытер рукавом надетой исключительно ради торжества байковой рубашки навернувшуюся на глаза слезу и шёпотом произнёс.

– Спасибо вам.... растрогали прям....

– Ну что вы в самом то деле? Плакать удумали? Давайте же скорее я вас всего расцелую! – Марфа Ильинична притянула к себе зардевшегося именинника и крепко накрепко прижав его к своей огромной груди, стала нацеловывать его давно небритые щеки.

– Ой-ёёшеньки-ёё! – Не понятно в какой момент просочившийся в избу Жан Яковлевич несказанно всех удивил своим появлением. Вроде и дверь не отворялась, и Зимушка своим дыханием  ни кого не холодила, а тем не менее вот он, собственной персоной. Стоит посреди избы, лысиной своей блестит, лыбится, хитрая морда! – Как чувственно и тонко написано -

Марфа Ильинична! Признаюсь поражён! И кстати присоединяюсь к всему, что вы зачитали нам Порфирий Александрович! К каждому слову! С днём рождения вас мой дорогой! Дайте я вас тоже пожамкаю!

   Легонько оттеснив Марфу Ильиничну в сторону, щуплый Жан Яковлевич старательно заключил довольно объёмные телеса Порфирия Александровича в объятия, и постаяв так с пол минуты, отступил в сторону.

– Вижу, мои объятия слезы из тебя не выдавят, посему предлагаю начинать празднование, на сей раз мудро совмещённое с творческим вечером! И замечу, карты. – Палец его упёрся в разлетевшуюся по полу колоду. – Ни как не подпадают под определение – «Творчество»!

– Это потому что ты в «Бур-козла» вечно проигрываешь!

– И в «Тысячу» тоже!

– Дались мне ваши карты! Я в другом силен! Для карт ваших интеллект не нужен!

– Пф! – Презрительно фыркнув, Порфирий Александрович опустился на колени и стал старательно собирать колоду, старательно подсчитывая количество собранных карт. В колоде и так уже не доставало червового валета и десятки крестей, не хватало ещё что-нибудь потерять.

  Пока именинник ползал по полу в поисках карт, Фёдор Иннокентьевич принёс из серванта стаканы, Марфа Ильинична заботливо раскладывала пирожки в найденные все в том же серванте мисочки, а Владлен Аристархович с грустным взором взирал на литровую бутыль полную прозрачного. Он буквально пожирал её глазами, мысленно пил из неё, вливая в себя самогонку большими глотками, но, в руки брать не решался. Помятую утренний казус, Владлен Аристархович даже отсел от бутыли подальше, так, на всякий случай, нервы чай не железный…

– Кстати, Марфа Ильинична, раз уж у вас обнаружился такой талант к написательству, может как-нибудь на досуге попробуем изобразить вместе? К примеру –  рассказ или даже повесть?

– Хах! Повесть?! Ваши-то где повести, Жан Яковлевич, как не спроси вас, вечно вы в творческом поиске витаете…

   Столь наглое и ничем не завуалированные приглашение Марфы Ильиничны на свидание, прямо таки задело за живое Фёдора Иннокентьевича.

– Вот когда прочтёшь нам свою повесть, или хотя бы рассказ, вот тогда и зови на Совместное написание Кого-то!

– То же мне ревнивец нашёлся! Между прочим Писатель это тебе ни какой-то там Поэт – песенник! Писатель это ого-го! – Казалось ещё чуть-чуть и сверкающая лысина Жана Яковлевича запылает, настолько он распалился от переполнявших его чувств. – Знаешь, кто такой Писатель, Федя? Правильно, не знаешь! Писатель, Федя – это бизнесмен! И дело совсем не в финансах, дело в том, что называется – Авантюризм! Твои стихи – что? Десять – пятнадцать строк или даже четверостиший. Захотел исправил, а захотел – вообще все стер к едрене фене. А книга это уже серьёзно, книга это  – Авантюра, Дело, которое ты начинаешь с нуля, и должен заранее проработать все самые мельчайшие детали, что бы твоё Дело не прогорело и не оставило тебя в дураках!  Одной лишь веры, что твои писульки придутся по вкусу читателю, тут мало, нужно ! Понимаешь? Тут стратегия нужна, схема!

– Хэх! Чушь ты говоришь Жан Яковлевич! Всякое искусство это в первую очередь творчество, а никакой не бизнес! Стихи знаешь ли тоже дело сложное, и к тому же я  не для себя их пишу, а для вас, моих слушателей! Творчество – это всегда для кого-то, а уж про вдохновение и вовсе молчу.

– Эко ты  верно сейчас сказал, могешь, силен поэт, силен! – Выговорившись, Жан Яковлевич снова подобрел и тоже стал поглядывать на вожделенную бутыль с прозрачным. – Может уже к столу, и начнемс?

    Собравшиеся одобрительно загудели, соглашаясь с таким дельным предложением.  В мгновение ока в избе закипела бурная деятельность. Марфа Ильинична  принялась сервировать стол, Порфирий Александрович вооружившись прихватом, выставил скворчащую жиром   куропатку на стол, а совладавший наконец с дрожью в руках Владлен Аристархович полез таки за вожделенной бутылью.

                   «Валерий Тугулов»

– Текс.... куда же этот чёртов ВИН код вводить? – Не сайт, а одно сплошное расстройство. Угораздило же его прямо перед отпуском решить сменить автомобиль. Сменил! Молодец! Первая неделя езды, а уже проблемы. И не просто проблемы, а требующие финансовых затрат и  длительного ожидание нужных запчастей. Вот и покупай после этого автомобиль – «По знакомству». Ничего не скажешь, хорош знакомый, кота в мешке продал и отнекивается теперь. Что же ты её тогда так нахваливал перед продажей? И двигатель у неё – «миллионик», и коробка передач – «плавнее не бывает», а уж какая подвеска шикарная, такая наверное лишь у богов в их небесных колесницах бывает! Тьфу! Попадись мне только обормот, покажу тебе, как там оно у богов бывает. Недели не прошло и эта самая подвеса действительно отправилась к праотцам! Эх. – Куда же этот ВИН код вводить! Все на японском!

– Пааап!

– Чтоооо?

– Тебе компьютер надолго?

– Надолго! Но если ты вдруг японский знаешь, может и побыстрее освобожу!

– Не, японский не знаю, но ты все равно поторопись! Я уроки сделала и мама сказала, что я могу немного поиграть в компьютер!

– Спроси у мамы – может она и запчасти сама для машины найдёт? Тогда компьютер точно ваш!

– Мама говорит, нечего было шило на мыло менять! И та ломалась, а эта ещё хлеще!

– Угу.... – Витя, стиснул кулаки и сделав над собой неимоверное усилие, снова привёл мысли в спокойное русло. Хорошо рассуждать, когда тебя эти проблемы никак не касаются! Какие у жены проблемы? Дом, уроки, готовка! Пф.... Тоже мне проблемы, попробовала бы хоть разок этот долбаный ШРУЗ найти на сайте в котором даже любители Анимэ глаза поломают от количества иероглифов, вот тогда и задумалась бы, стоило ли эти шуточки отпускать.

  Снова уйдя с головой  в поиски, Виктор не сразу осознал, что его теребят за руку.

– А? Что такое Анют? Сейчас, я почти уже нашёл!

– Пап, тебя мама давно завет!

– Что там опять стряслось у мамы твоей?

– Там про какого-то дядю по телевизору рассказывают!

– Дядю? Какого ещё дядю?

– Мама говорит, что бы ты шёл смотреть!

– Ладно.... только сайт мне смотри не закрой! – Пригрозив дочки пальцем, Виктор на всякий случай сохранил в браузере поиск и двинулся на кухню.

  Там, как всегда под вечер, царила суета готовки. А ведь сегодня ещё и понедельник! По понедельникам жена обычно занималась готовкой на всю предстоящую неделю.

    На плите что-то жарилось, варилось и тушилось одновременно, на разделочной доске лежали аккуратные кучки нарезанных и натёртых овощей, сама же Арьяна, неторопливо лепила из фарша  котлеты.

     Их кот – Варфоломей Павлович, лениво дремал на батарее в ожидании когда ему выскребут из миски остатки налипшего на её стенки фарша, и преподнесут все это с королевскими почестями, называя никак иначе, как по имени- отчеству! На банальное и пошлое кис-кис, кот давно не реагировал, предпочитая этому весьма солидное – Варфоломей Павлович!  Варфоломеем нарекла его дочка – Аннушка, а Павловичем окрестили в честь деда – Павла Львовича, принёсшего Варфоломея с местной помойки.

    Те времена, бродяжничества и жития в проколоть,  Варфоломей вспоминать не любил, и всячески гарцевал перед дворовыми котами своей Luxury родословной. Дескать – не было никакой помойки, всегда жил в тепле и достатке, а в жилах естественно течёт голубая кровь англицких лордов. А вы как думали босота? То-то же, завидуйте!

   Погладив кота, Виктор уселся на потрескавшийся кожзам кухонного уголка и вопросительно перевёл свой взгляд с телевизора, на экране которого девушка вещала о чудо средстве спасшем её от хронической диареи на увлечённую лепкой котлет Арьяну.

– И? Арьян? На что мне нужно так срочно смотреть?

– Да пока тебя от компьютера оторвёшь, уже почти и не на что стало!

– Угу.... как будто я в нем развлечение ищу! В отпуск мы как поедим? На оленях? Или на собаках? Может, ну его, это отпуск? Прокатимся к твоим родителям в гости на месецок, Бадарминск ведь такое милое место, что бы отдохнуть там в кругу семьи!

  Арьяна скорчила своё милое личико, дескать, как смешно, приоткрыла рот, собиралась добавить ещё что-нибудь колкое вдогонку, как вдруг, её взгляд метнулся к экрану телевизора.

– Тихо! Смотри!

  Реклама наконец закончилась и на экране пошла заставка программы «Ищу тебя».

    Раньше Виктор любим посмотреть её. Добрая передача, нужная. Но с тех пор, как она поменяла канал и ведущих, он все реже обращал на неё внимание. Вроде и тематика та же осталась, и истории порой цепляли за самую душу, но вот что-то ушло из неё. Может в этом виноваты ведущие, которых меняли  каждый сезон. Только к одним привыкнешь- привяжешься, а уже смотришь – другие с экрана на тебя смотрят. Вроде и ладно а подспудно кажется, что передача другой стала,  незнакомой, будто бы душу из неё вынули, покрутили, повертели – наигрались и обратно вставили. Да вот только как-то не так вставили, вверх тормашками.

   Нынче её вели популярная актриса театра и кино Ольга Кормухина и не менее популярный актёр Виктор Гогштейт. Тёзка значится.

   Ольга в целом нравилась Виктору, как женщина. Холеная внешность, точёные формы лица и бархатный голос, способный возбудить даже глубокого старца! Огонь! Но вот в уместности столь сексапильной красотки в передаче, которая имела несколько иной формат, Виктор сомневался. А вот его тёзка очень даже вписывался. Гогштейн имел внешность этакого доктора, из старых, ещё довоенных фильмов. Доброго, сочувствующего, понимающего. Того, рядом с кем ощущаешь тепло и внимание. Гогштейн Виктору очень нравился. Майор не смотрел ни одного фильма с ним, но чувствовал, что те фильмы подстать самому актёру. Надо будет кстати полазить в интернете – посмотреть в каких фильмах он играл, а то вечно смотрим лишь импортную белиберду, а про наши фильмы уж стали и забывать как-то.

– Напомню, у нас в студии сегодня весьма необычный гость. И необычность его заключается в его возрасте. Обычно в нашей передаче герои в возрасте, умудрённые опытом, либо наоборот, только входят во взрослую жизнь. В одних случаях – желание найти давно потерянных родственников, друзей, сослуживцев, в других ищут родителей, сестёр, братьев и даже любовь, мимолётно мелькнувшую мимо них где-нибудь в метро. Сегодняшний гость также ищет одного человека, но у него очень необычный для нашей передачи возраст! Давайте его позовём и сами узнаем подробности! Полиночка, прошу!

  В студи заиграли световые приборы и под аплодисменты зала к ведущим вышла совсем ещё маленькая девочка. На вид ей было лет десять, не больше. Гогштейн галантно встретил девочку и взяв за руку повёл к креслам установленных в центре студии. Усадив девочку в кресло, Гогштейн развернулся на камеру, и дождавшись когда стихнут аплодисменты, произнёс.

– Сразу успокою телезрителей, девочка пришла к нам в студию не одна, за кулисами её дожидаются любящие  родители! Итак.... Тебя зовут Полина?

– Да…

– Я понимаю, что у леди не тактично спрашивать про её возраст, но все же, сколько тебе лет Полин?

– Мне десять лет…

– Спешу тебя обрадовать, ты самый юный участник нашей программы, за её практически двадцатилетнюю историю. – Ольга улыбнулась Полине и глянув в планшет с логотипом программы продолжила. – И это весьма отрадно, ведь в основном у нас взрослые истории, грустные, наполненные печалью расставания и страхом услышать что-то плохое. Не скрою, многие истории которые мы слышали в этой студии необычайно трагические, но все же, пытаясь  помочь обратившимся к нам людям мы каждый раз  надеемся на счастливый финал! Особенно, когда к нам обращаются такие юные и милые особы. Кого ты хочешь найти Полин? Расскажи нам.

– Я хочу найти своего дедушку!

– Что с ним произошло, он потерялся? Или ты его никогда не видела?

– Я его никогда не видела, лишь на фотографиях.

– Так, а с чего ты решила, что он потерялся? Тебе кто-то рассказал? Может бабушка или родители?

– Нет, бабушку я тоже не видела!

– Значит родители?

– Нет, я случайно нашла его фотографию.

– Случайности не случайны! – Ольга улыбнулась. Вспомнив мультик в котором прозвучала эта сакраментальная фраза.

– Так, давай тогда скажем как же звали твоего дедушку, а потом продолжим! – Гогштейн посмотрел в объектив снимающей его камеры и обратился к телезрителям. – Вы не поверите, но, иногда достаточно произнёсти лишь фамилию, имя и отчество потерявшегося человека для того что бы  запустилась цепная реакция, которая подобно падающим костяшкам домино в итоге докатится до того, чьи сведения помогут отыскать человека. Ситуации ведь бывают разные. Человек может банально позабыть тем кем он был раньше, попав в определённую среду. Он может потерять память по причине болезни или аварии. Может очутиться в разных плохих местах из которых ему трудно выбраться самому. Вот тогда на помощь приходим мы. И я вас уверяю, что существует реально большая вероятность того, что если не он сам, то кто-то, кто сейчас смотрит нашу передачу обязательно вспомнит что он видел или слышал о этом человеке. А это уже практически победа. Итак. Как зовут твоего дедушку Полина?

– Моего дедушку зовут Нестор Петрович.

– А фамилию ты знаешь дедушкину?

– Да, знаю! Рубинштейн.

– Какая интересная фамилия!

– Похожа на твою Вить!

– Да, Оль! – Гогштейн заулыбался. – И ты принесла с собой  фотографию дедушки, не так ли?

– Да, принесла, но папа говорит она совсем старенькая! Сейчас Дедушка наверное по другому выглядит!

– Полиночка, ты можешь дать мне эту фотографию что бы мы показали её всем телезрителям?

  Полина кивнула и вытащив из маленькой сумочки сложенное пополам фотографию, передала её ведущему.

– Хм! А дедушка твой прям красавцем был в молодости! Хотя.... судя по дате на фотографии прошло всего-то двадцать лет. Так, что у тебя есть ещё шанс застать его в полном расцвете сил. Папа сказал тебе, когда родился твой дедушка? Он ведь его папа, да?

– Да! Дедушка это папа моего папы....

– Так ты знаешь в каком году родился твой дедушка? – Оля взяла у Виктора фотографию и принялась внимательно её разглядывать.

– Папа сказал, что дед ребёнок Победы!

Глянув на дату на фотографии, Оля быстро посчитала в уме и развернула фотокарточку на ближайшую камеру.

– То есть сейчас твоему дедушке семьдесят два! А тут, судя по дате твоему дедушке пятьдесят один год! Но я бы сказала, что ему не более сорока тут!

– Поддерживаю! – Виктор улыбнулся Полине. – Твой дед и вправду очень молодо выглядел, явно не на свои годы. Так.... а как к тебе попала эта фотография? Ведь история поисков, как я знаю началась именно с неё?

– Ну да… я случайно нашла фотографию в старом фото-альбоме и спросила маму кто это. Мама сказала, что это мой дедушка. Я спросила где он, но мама этого не знает.

– Но она хоть что-то рассказала тебе?

– Нет, они тогда ещё не встречались с папой, она тоже никогда не видела дедушку.

– Значит историю деда ты узнала от папы?

  Полина согласно кивнула.

– А по маминой линии у тебя есть бабушка с дедушкой? – Оля аккуратно положила фотографию на стол и выжидательно посмотрела на Полину.

– По маминой есть, а по папиной никого!

– Бабушка тоже пропала?

– Нет, папа сказал, что она умерла, а другая бабушка живёт в другой стране и не приезжает к нам.

– Какая запутанная история! – Гогштейн поднялся, взял со стола фотографию дела и ещё раз показал на камеру. – Полин иди сюда, становись рядом! Давай вместе с тобой повторим все, что мы знаем о твоём дедушке. Итак. Зовут его Нестор. Отчество напомни мне его пожалуйста.

– Петрович!

– Нестор Петрович! Красивое имя, подстать его внешности. А фамилия у него Рубинштейн, правильно?

 Полина кивнула.

– Дату рождения точную знаешь?

 Полина снова кивнула.

– Он родился так же как Куркулон, в августе! Восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года!

– А кто такой Куркулон? Это какая-то знаменитость?

– В моей квартире да! Это моя морская свинка!  Когда я его глажу, он громко урчит, и все остальные животные тут же начинают ревновать!

– О, какие страсти у тебя творятся! – Оля встала по правую руку от Полины и лучезарно улыбнулась в камеру. – Итак, твой дедушка Нестор Петрович Рубинштейн, родился восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года. В Москве?

– Да, в Москве. А пропал в девяносто восьмом году.

– Это тебе папа сказал?

– Да…

– А как он пропал? Папа тебе не рассказал? Может уехал куда, отдыхать или в командировку?

– Уехал по работе и пропал....

– А кем дедушка работал?

– Он работал бизнесменом.....

– Ну да, это же девяностые годы! Очень популярная в то время профессия! Так, давайте ещё раз покажем фото, порой и  этого достаточно что бы тут же получить отклик.

   Ведущий какое-то время показывал фото на камеру, после чего пересказал информацию о разыскиваемом и пообещав Полине, что её поиски обязательно закончатся положительным результатом, отпустил девочку восвояси. На экране снова пошла реклама. Виктор втянул носом аромат начавших поджариваться котлет и протянув руку, погладил увлечённого облизывающего свою испачканную в фарше морду, Варфоломея Павловича.

– И что ты меня звала Арьян? Котлеты вот, это дело, а таких историй у меня каждый день с избытком! То в лесу пропадут, то на реке сгинут.

   Арьяна перевернула котлеты и обернувшись посмотрела мужу прямо в глаза.

– Ты этого деда не узнал что ли?

– А должен? В те года я зелёным юнцом ещё был!

– Не таким уж и зелёным. Вспомни! Это было в начале двухтысячных. Тебя только- только перевели из Железнодорожного сюда, в Усть-Илимск.

– Из того времени я запомнил лишь тебя – прекрасную,  чаровницу фею, в мгновение ока унёсшую меня в свой сказочный  мир любви и бессонных ночей.

   Арьяна улыбнулась улыбкой, за которую семнадцать лет назад и полюбил её тогда ещё совсем молодой лейтенант Виктор Тугулов.

– Ох смотри заревную тебя!!!

– К кому? – Виктор деланно закатил глаза в недоумении.

– А к кому угодно. С такими сладкими речами ты любой прошмандовке мозги задурманишь! Ишь ты – какими речами сладкими вдруг заговорил, а ведь ещё и стройный, высоченный, кучерявый! Послал бог на мою голову испытание!

– Знаете ли Арьяна Аскеровна.... хах… испытание значит.... и как? Справляешься?

– С трудом милый! С превеликим трудом и неимоверным самоконтролем!

– Вот и умница! А я клянусь, что произношу столь сладкие речи одной лишь тебе.

– Да, да, да! Рассказывай!

– Так! Ты меня позвала, что бы распекать? Лучше бы котлетками угостила, а то вон Варфоломей Павлович уже накормлен, а любимый муж голоден и подвергается несправедливым нападкам!

– Все что не скажи так или иначе справедливо к вам, мужчинам! Аньку зови, а то один все слопаешь!

– Аааааань.... Любишь ты распекать почём зря.... знаешь же, что любою тебя! Аааааань!

– Знаю милый! Я же любя.... Анююююттттт! Отлепляйся доча от компьютера и иди ужинать! Скорее! А то папа с Варфоломеем Павловичем всё съедят!

– Мам, сейчас иду! Ты пока накладывай!

– Так что ты мне показать-то хотела Арьян? Если этого деда потеряшку, то я его честно не помню, сама знаешь сколько у нас тут дел на реке.....

– Да знаю я, просто тот дедуля шибко необычный был, вот я его и запомнила.

– Думаешь, это его разыскивают?

– Я фамилию запомнила! Странная больно она была у него, но красивая, словно камень драгоценный. Рубинштейн! Звучит же? Да?

– Мне и Тугулов вполне по душе…

– Поэтому тебя и дразнили Тугулов – Мугулов!

– Девчонки дразнили.... разрешал я им! А мальчишкам я быстро про Мугулова подъяснил.....

– Ань! Совесть поимей дочь! Мать старалась.... стынет же!

– Я уже руки мою! Мам!

– Хорошо.... – Арьяна споро дожарила  котлеты и закинув сковороду в раковину, стала раскладывать их по тарелкам. Варфоломею Павловичу котлет уже не полагалось, и он хищно сверкая глазами, алчно поглядывал на них с холодильника.

  Придвинув к себе тарелку, Виктор переключил канал на телевизоре и сделал звук тише.

– Где теперь деда этого искать? Даже если это и вправду он.

– Так ты вспомни сначала про него, ты ведь его даже куда-то отвозил, в берлогу свою охотничью, а после на завод вроде какой пристроил работником.

– До чего же вкусные котлеты у тебя выходят! Мм! Точно фея!  Анют иди скорее, иначе мы с Варфоломеем Павловичем и впрямь все оприходуем!

– Да иду я пап, иду! Все равно ты не съешь – лопнешь, а коту котлеты по статусу не положены!

  Подцепив на вилку аппетитный кусочек котлеты, Виктор макнул его в горчицу, но так и не донеся котлету до рта, вдруг просиял.

– Отвозил… точно, отвозил, вспомнил я. К торфяникам я его отвёз, что напротив Каменного острова, в то время там ещё дрезина ходила… Прямо до торфа-брикетного предприятия! Точно! Директор у меня там был – знакомец, царство ему небесное. Блин, давно это было! Вот время летит, вроде вот – недавно миллениум все ждали, конец света по всем каналам обещали. А уже две тысячи семнадцатый!

– Ага! Летит… руки помыла дочь!?

– Мам! Ну, пять раз сказала же, что помыла!

– Вот, огурец возьми, порежь! Макароны в дуршлаге!

– Ну мам! Папа вон без всего ест!

– Ему худеть нужно, а у тебя организм растущий! Паспорт скоро получать, а ты словно кощей тощая, да сутулая! В кого только, ума не приложу!

– Как ревность включать, так я стройный, а как за котлеты разговор, так худеть мне, да? Ну-ка Анют и мне макарон подбрось! А то ишь… худеть!

– Стройный ты, стройный! – Арьяна вывалила остатки макарон в тарелку мужу и положив себе самую маленькую котлетку, уселась за стол. – Давай им напишем им? У них сайт есть, напишем, что помним этого дедушку, видели его, про заводик расскажем, авось поможет чем.

– Какого дедушку мам?

– Ешь! Забыла как подавилась? Ну-ка, живо рот на замок!

– Ну мам, какого дедушку?

– Ищут вон в телевизоре  деда одного! «Ищу тебя» знаешь такую передачу? Вот там и ищут! А папа его видел… давно…

– Давно! Ой давно! Вот ведь время летит. – Виктор уничтожил последнюю котлету и грустно вздохнув, поднялся со стула, налить себе чаю. – Где его теперь искать? Лет десять назад завод тот прикрыли и все рабочие давно уж поразъехались кто куда.

– Что с того? Деду то куда ехать? Небось там и сидит до сих пор! В посёлке.

– В тайге? Без света и цивилизации? Он же городской, вспомнил я его! У него прописка была Московская! Как он в лесу выживет? Там уже суровые края начинаются, волк и медведь забрести даже могут. А тут Москвич.... такой и у нас то не сдюжит в городке…

– Так что же ты тогда повёз то его туда, в глухомань?

– Так ведь не я это придумал, сам он туда хотел, будто знал наверняка, что именно туда ему и нужно, на заводик этот! Это потом уж я справки навёл, да выяснил, что директор знакомец мой.

– Вот значит там и осел....

– Не знаю.... – Залив пакетик чая кипятком, Виктор бросил в кружку пару кусков сахара и строго глянул на дочь.

– Ты все с компьютером? Мне нужно найти запчасти, иначе вместо отпуска поедим к дедушке с бабушкой!

– Не хочу я в Бадарминск! Там комары сожрут!

– Ань! – Арьяна укоризненно глянула на дочь. – Сговорились, да?

– Но там комары с ладонь, мам! Вооот с такими лапами. – Анюта раскрыла ладонь, и энергично зашевелила пальцами перед лицом матери.

– Вот что бы этих комаров не было, прошу меня не отвлекать!

– Напиши на сайт.... пожалуйста, Вить.

– Можно не сегодня Арьян? Давай я завтра на работе в компьютере посмотрю… Хочу наверняка! Проверю по базе, если совпадёт все, напишу, обещаю....

                     «Творческий вечер»

 Божественные ароматы томящейся в печи дичи заставляли  сходить с ума

 разогретый душистым самогоном аппетит.

– Не сгорят куропатки то?

– Не должны!

– А тетерев? Тетерев то? Он же у вас в глине? Да?

– Так точно! В глине! Ничего не сгорит! Вы лучше не нервничайте, разливайте Жан Яковлевич, разливайте! Кулинар и шеф повар сегодня тут я, так что это моя забота, куропатки да тетерева!

– Как скажите уважаемый! – Жан Яковлевич послушно разлил и требовательно уставился на Фёдора Иннокентьевича. – Может тост дорогой мой поэт? Имениннику? Как раз самое время!

– Ой, давайте! Поддерживаю двумя руками! – Марфа Ильинична захлопала в ладоши. У вас так замечательно выходит в стихи все наши желания и чаяния облачать!

– Нус.... тогда не обессудьте от экспромта. Признаюсь тост не готовил!

– Ой, только вот, не преуменьшайте свои таланты! Вы же у нас мастер! Покорнейше приклоняем головы и ждём!

   Фёдор Иннокентьевич прокашлялся, подхватил со стола наполненный на консервативные «два пальца» стакан и важно изрёк.

– Дорогому имениннику посвящается!

  После чего снова прокашлялся, и изрёк.

– Проживи свою жизнь лет до ста

– Можешь и дольше, сколько захочешь

– Жизнь чествует сильных, а значит – тебя!

– Ты ведь Жизнью – Живёшь! Не ноешь, не просишь!

– Проживи свою жизнь в окружении друзей!

– Мудрым будь, здоровым и бодрым.

– Любит тебя Ангара, Тайга, Енисей. Выпей!

– А мы за тебя! Любим и ценим… Товарищи –  Вздрогнем!

– Браво!

   Все зааплодировали, после чего чокнулись стаканами и с упоением выпили.

– Расчувствовал, Фёдор Иннокентьевич! Расчувствовал! Надо ведь так, хлёстко, душевно.

– И это ведь ещё и экспромт! А ежели готовился бы? Ох и молодец же вы! Талант, талантище!!!

  В этот момент дверь без стука распахнулась, впуская в хорошо натопленную избу клубы морозного воздуха.

   Все дружно вздрогнули и обернувшись, натолкнулись на колючий взгляд закутанной в платок Нины Александровны. Та была как всегда бледна, крючковата и всем видом своим сильно смахивала на ведьму. Сверкнув глазами, она проскрипела противным голосом.

– Что же вы так орёте, как оглашённые!!! Совесть то поимейте! Человеку плохо – вы орёте! Человек пытается уснуть – вы  снова орёте! Не люди а Мракобесы сущие....

– Такс день рождение ведь! Вы нас простите глубокоуважаемая Нина Александровна… мы право не по злому умыслу, гуляем ведь, веселимся! Но коли потревожили чем вас, искренне извиняемся! – Жан Яковлевич приложил правую руку груди и смиренно опустил взгляд в потёртые временем половицы. Потом вдруг встрепенулся, и засияв словно рождественская игрушка, выпалил. – А может выпьете с нами Нина Александровна?

  Та глянула на него словно на прокажённого и Жан Яковлевич мгновенно потух, словно свеча небрежно задутая мимоходом.

– Ах да.... простите! Глупое предложение, право.... Как Машенька?

– Машенька? Машенька себя чувствует ровно на столько, на сколько чувствует себя ваша потерявшая всякий стыд Совесть! – Нина Александровна обвела пронзительным взлядом собравшихся. На секунду задержавшись на румяном лице Марфы Ильиничны, она резко развернулась, и пробурчав что-то не совсем разборчивое, но явно нецензурное, быстро вышла из избы, оглушительно громыхнув дверью.

– Не шумите, а сама хлопает… Дверь чай не казённая! – Именинник недовольно засунул пятерню в нечёсаную бороду. – Притолока треснет с такого обращения, вот потеха начнётся.... Хотя, ей то что…

– Да уж.... Необычайно неловко вышло.... вы не находите?

– Находим Жан Яковлевич, кто же вас про выпить то за язык дёрнул? Все таки какое-никакое а горе у человека! Как тут пить да веселиться, тем паче в гостях, когда близкому твоему плохо?

– А… Черт и дёрнул… знаете, такой мохнатый, с рогами бывает?! Ноги как у козла, с копытами остренькими, и рожа не особо симпотишная....

– Вечно у вас  Жан Яковлевич  во всем мистические силы виноваты! То  вас Муу-Шубуун в лесу увлекла, да так сильно, что вы про собирательство ягод совсем позабыли, то Боохолдой регулярно просыпать заставляет. Вечно  на вас какая-то напасть находит – Порфирий Александрович вытащил пятерню из бороды и быстро выстроив стаканы в ровную шеренгу, грациозно  наполнил их на весьма демократичные полтора пальца, после чего обернулся к Фёдору Иннокентьевичу и вопросил. – Кстати, а чем Машенька захворала? Каков диагноз? Вы случаем не заходили к ним,  Фёдор Иннокентьевич?

– Я? Нет, не заходил, не люблю я Нину Александровну, прости меня Господи.  Да и когда это я стал местным эскулапом? По что  вы решили, что я хоть сколько сведущ в медицине?

– Ну, поперёк меня. – Порфирий Александрович приглашающе провёл рукой над налитыми стаканами. – Вы прямо Профессор медицины!

– Ну какой ещё Профессор, что вы ерунду городите!?

– Тсс! – Владлен Аристархович приставил палец к губам и произнёс самый короткий тост вечера. – За Здоровье! И… Тишину!

– А и верно! – Жан Яковлевич влив  в себя душистую порцию прозрачного, тут же закусил огурчиком и довольно похрустывая, промычал. – Кстати, например у меня, со здоровьем не сложилось ещё смолоду!

– А что так? Хиленьким были? Простужались часто, али что похуже? – Марфа Ильинична в деланном испуге  всплеснула руками.

– Ну что вы Марфа Ильинична! Простужался я не чаще чем мои сверстники! Дело тут немного в другом! – Выдержав драматичную паузу Жан Яковлевич продолжил. – Только представьте – как-то на каникулах я от нечего делать прочёл  целую медицинскую энциклопедию! Целую! Воооот такой толщины!

   Пальцы Жана Яковлевича показали весьма внушительные пять сантиметров.

– Это ж в каком вы классе учились, что такими серьёзными книгами увлекались?

– Не в классе, в институте уже! Медицинском! К экзамену готовился… но увы… засыпался на первом же вопросе и будь здоров....

– Вот как! В медицинском себя пробовали, значится почётное звание профессора медицины переходит к вам!

– Пф! Любите вы Порфирий Александрович незаслуженно звании раздавать! Вам бы министром культуры быть или политиком каким! Заслуженных артистов раздавать да депутатские мандаты!

– Им же!

– Естественно! Любой артист или спортсмен это ведь прирождённый политик, но, не будем отвлекаться, тем более на столь неприглядную вещь, как политика!

   Марфа Ильинична с уважением глянула на человека способного прочесть такую сложную, и что весьма впечатляло – толстую книгу.

– Так что же вы полезного узнали из этой самой энциклопедии? Вы же не только экзамена ради её читали?

– Сначала экзамена ради, а опосля того, как благополучно завалил его уже и интерес проснулся! А узнал я мои дорогие то, что у меня в организме представлены весьма широким спектром все те болезни, что были описаны в этой самой энциклопедии! И замечу, ни одна из них не была упущена! Ни одна! Все главы, от А до Я! Все в моем организме! Вынь, да положь, как говорится! И это в нежном возрасте, а что сейчас со мной творится? Подумать жуть!

– Что? Прямо таки все болячки в себе нашли? Неужели всё так плохо?

– Всё так плохо! А знаете почему? Потому, что в то время я ещё не знал про свою великую мнительность! А мнительный человек, как вы знаете все плохое неизменно примеряет на свою шкуру! Так что, если вы мнительный как я, то лучше не читать подобную литературу, а почаще гулять на свежем воздухе и лечится вот таким вот натуральным продуктом!

   Жан Яковлевич поднял со стола початую бутыль с прозрачным и словно олимпийский огонь гордо вознёс её к потолку.

– Ох и хитрец же вы Жан Яковлевич! – Марфа Ильинична хохотнула. – Вы только лекарство не уроните, а то достопочтенный Порфирий Александрович вам кесарево ненароком сделает!

– Все, все, все! – Жан Яковлевич аккуратно поставил лекарство на стол, и смиренно уселся на табурет.

 Принюхавшись, Марфа Ильинична обвела собравшихся пронзительным взглядом. Остановившись на имениннике, она строго произнёсла – Порфирий Александрович право, не курите в избе более и так не продохнуть уже! За вами вот и Владлен Аристархович потянется сейчас и Жан Яковлевич поддержит! А глядя на это безобразие и я выкурю папироску другую!

– Дык курите Марфа Ильинична, никто ведь не против! Тем паче по мнению Большой медицинской энциклопедии в нас уже присутствуют все возможные болячки, так что курение нам точно уже никак не навредит!

– Да я не об этом! Вредит- не вредит. Курите себе на здоровье! Я про то, что дышать тут уже не чем от дыма, хоть топор вешай – право дело! Не изба а газовая камера. Давайте, не ленитесь – валенки, тулупы одевайте и шагом марш  на улицу, а Фёдору Иннокентьевичу, как единственному некурящему задание –  пока все на перекуре, горячее из печи достать, да по тарелкам разложить! Справишься, Фёдор Иннокентьевич?

– От чего же не справиться? Справлюсь! Идите себе – курите, а то дышать и вправду уже не чем стало.

– Вот курил бы сам, и не выпендривался бы тогда! Нечем ему! – Порфирий Александрович недовольно скинул тапки и стал обувать валенки. – А вы Марфа Ильинична лиса ещё та! Сами ведь курили недавниче и ни чуточки не смущались сему, а теперь на мороз всех? Не похоже на вас, вы же лыжница, знаете не по-наслышке, что с лыжни сходить чревато.

   Марфа Ильинична громко фыркнула, и назидательно постучала Парфирию Александровичу указательным пальцем по лбу.

– О вас же забочусь дуралеях! Куревом своим надышитесь – с утра головой маяться будете, на самогонку грешить аль на Лешего своего любимого. А Марфа Ильинична вам этого сделать не даст! Марфа Ильинична заботливая, проветрить вас выводит. Все ать два, открывай дверь Жан Яковлевич! «Идём наружу – навстречу стуже»

– А недурственно у вас стихи выходят! – Жан Яковлевич задержавшись в дверях, хитро подмигнул Фёдору Иннокентьевичу. – Ох чувствую обойдёт тебя на повороте наша Марфа Ильинична! И глазом не успеешь моргнуть, как она тебе Амфибрахий ( Стихотворный размер)  в лоб выдаст, а потом ещё сумрачным логаэдом ( Стихотворный размер) прижмёт!

– Иди уж! Тебя то она точно давно обошла… прозаик – песенник!

– Ну тебя! – Досадливо махнув рукой, Жан Яковлевич напялил на лысину ушанку весьма облезлого вида и скрылся за дверью.

  Выйдя на улицу, все кроме закалённой Марфы Ильиничны мерзляво  запахнули одёжку и отошли за угол, где разыгравшийся ветер не мог дотянуться до их разгорячённых выпивкой тел. Возможно  Весна уже и была где-то рядом, но пока её власть была лишь условной, ничем не подкреплённой и часто попираемой суровым натиском настырной Зимушки-зимы. Стоило солнечной колеснице скрыться за горизонтом, как Зимушка тут же напоминала всем о своём присутствии и жестоко карала отступников, которые осмелились поверить в то, что суровая Ледяная королева без боя уступит свой заснеженный трон весёлой проказнице Весне.

– Может извинимся? – Раскурив вонючую самокрутку, обычно немногословный Владлен Аристархович кивнул в сторону стоящей неподалёку избы Нины Александровны. – Итак она с нами не очень приветлива, а тут ещё вон как неловко вышло… Скоро совсем здороваться перестанет.

– Неловко с  Глафирой Павловной вышло не при Фёдоре Иннокентьевичи будет сказано.... а с  Ниной Александровной как раз вполне себе ловко. Если человек сам стремится к конфликту, то это ему должно быть неловко за свою желчность и абсолютно несносный характер! А мы жалостливые больно, сразу в себе неловкость эту ищем.

– А что это вы Глафиру Павловну вспомнили? Неужто  и вы думаете что там Любовь была? А неловкость тогда в чем простите?

– Что значит – «и вы?». Не – «и вы», а именно я, уверенна, как никто другой, что Любовь там была, да и сейчас остаётся, в душе она у него! Дорогой вы мой Жан Яковлевич, я же как никак Женщина! Это вы – мужики все незнамо чем перемалываете внутри себя, по кишкам гоните, да выплёвываете одним местом за ненадобностью, а мы Женщины – Создания сложные и многогранные! Мы душой все чуем – осязаем, да в Сердце до самой смерти храним! А уж такое волшебство дивное, как Любовь за версту чуем.... – Марфа Ильинична приблизилась вплотную к Жану Яковлевичу, и выпустив в его сторону облако табачного дыма, томно произнёсла. – Понимаете меня Жан Яковлевич?  Любофьььь!

– Понимаю Марфа Ильинична.... понимаю....

– А раз понимаете, то тогда должны понимать и то, что Глафира Павловна той Любви дюже боялась, ибо в жизни у неё были ой какие плохие воспоминания от неё! Да, да! И такое бывает! Не всегда ведь выходит схема «Любовь, да свадьба – Совет, да любовь!» Порой обжигаются о любовь люди, сильно обжигаются и не один раз, вот тогда и случается это самое неловко – «Обжёгшись раз, всю жизнь бежать от Любви и Счастья!» И вот в этой ситуации мне действительно неловко осознавать, что я, видя все те светлые чувства что вспыхнули  между Глафирой Павловной и  Фёдором Иннокентьевичем, ничего не сделала что бы помочь сохранить им свою любовь! А ваша Нина Александровна, перед которой вам вдруг стало стыдно Владлен Аристархович настоящий вампир! Питается она нами, стыдит, укоряет, ругает, корит… Думаете вы действительно мешали ей своим старческим смехом? Отнюдь – вы мешали ей своей радостью! Чужую радость она чует за версту! Бесит она её, раздражает! Словно яд для неё чужая радость.

– О как вы завернули Марфа Ильинична! Оно может и так, может и впрямь,  Вампир она! Но перед Машенькой то, перед ней как быть? Она то в чем виновата? Отца её не видел никто никогда, а мать вон какая....

– А как перед ней быть? То что отца никто не видел, это уже дело Нины Александровны сугубо личное, а про Машеньку, Нинка ведь никого к ней не пускает, словно волчиха вокруг неё вьётся, зубами клацает. Я и отвары ей предлагала, и лекарства, и даже на станцию к лесорубам предлагала за доктором съездить. На все един ответ – нет, не нужно! Недавниче совсем Порфирий Александрович ей спирту на компрессы предлагал, да горчицу с хреном ноги попарить – тоже не в какую. Снова нет – ничего мне от вас не надобно! Так в чем тогда совестно нам должно быть Владлен Аристархович? Отдачи от доброты вашей никакой нет, а грудью на скалу холодную кидаться это я вам скажу удовольствие мало приятное.

– Да уж и не знаю! Вы все так расписали в красках, не иначе, как в вас та самая Женщина заговорила… – Поняв что сморозил какую-то глупость, Владлен Аристархович закашлялся и затушив самокрутку, попытался ретироваться в избу, но было поздно. Глаза Марфы Ильиничны разгорелись недобрым огнём и сделав два быстрых шага вперёд, она ухватила Владлена Аристарховича за отворот тулупа.

– Это вы намекаете, что моё плохое отношение к Нине Александровне основано на том, что у меня нет детей?

– Ни в коем случае! Причём тут дети? Вы что, Марфа Ильинична....

– Ладно, вы правы.... это я уже сердцем Женским с вами заговорила… с мужиком…

– Который перемалывает все и выплёвывает! – Порфирий Александрович примирительно опустил ладонь на плечо Марфы Ильиничны. – Пойдёмте в дом, чувствую я Сабдак где- то рядом ошивается, его это проказы!  Знаете ведь как любит он сталкивать людей на ровном месте! Обожает он раздоры да дрязги.

– Да уж.... простите! – Марфа Ильинична отпустила отворот тулупа и прошествовала мимо Владлена Аристарховича в избу.

   В избе витал тёплый дух хорошо прожаренного мяса, душистых специй и непередаваемый аромат потревоженных упавшими на них капелек жира углей.

  Порфирий Александрович слыл не только удачливым промысловиком-охотником, но и знатным кулинаром. Ему удавалось не только самым невероятным способом гнать необычайно вкусный и крепкий самогон, но и создавать настоящие шедевры кулинарного искусства из казалось бы заурядных блюд. Вот взять к примеру поданных к столу куропаток и тетерева.

    Куропаток Порфирий Александрович любовно сготовил в глубокой чугунной сковороде, хорошенько протомив их на слабых углях. Тушки были хорошенько смазаны топлёным жиром и любовно уложены в сковороду вместе с крупно нарезанным лучком и кусочками сушёных грибов. Для пущего аромата Порфирий Александрович добавил в блюдо свою фирменную смесь секрет которой не могла выведать у него даже любознательная Марфа Ильинична. Секретную смесь он готовил в старенькой жестяной баночке из под

Монпансье. В ней её легко было перемешивать, а так же хранить и прятать от чужих взглядов и вездесущих мышей. Если вы клятвенно пообещаете не говорить Порфирию Александровичу о том, что я раскрыл вам его секрет, то ниже я приведу примерный рецепт приготовления этой чудо смеси. Почему примерный? Ну, наверное потому, что и я наверняка не знаю всех её ингредиентов. Итак.

   « Фирменная смесь Порфирия Александровича из расчёта 100 частей»

1. Тимьян толчёный                      – 10 частей

 2. Чеснок толчёный                     – 10  частей

 3. Морковка толчёная сушёная  – 10 частей

 4. Горчица.                                     – 10 частей

 5. Соль охотничья                         – 15 частей

 6. Перец чёрный                           – 10 частей

 7. Кедровый орех молотый.        – 10 частей

 8. Базилик толчёный                    – 10 частей

   Но это всего лишь 85 частей воскликните вы. А остальные 15? Остальные как раз и являлись фирменным секретом Порфирия Александровича. Оставшиеся 15 частей распределялись на 10 частей толчёных жопок рыжих лесных муравьёв и 5 частей китайского перца Сычуань щепотку которого он выменял у китайских рабочих, дав им взамен пару охотничьих патронов и самокрутку доверху набитую ядреневшим самосадом. Муравьиные жопки благородно кислили, а перец придавал блюду изысканность и заставлял мясо буквально таять на языке. Может в этой смеси присутствовали и другие секретные ингредиенты, но это мне было уже не ведомо.

 С тетеревом была диаметрально противоположная ситуация. Тетерев был массивным и его стоило хорошенько прокалить на огне да проварить в собственном соку и приправах. Для этого Порфирий Александрович нежно натирал гладкую тушку топлёным салом, посыпал солью и перцем и для пущей пикантности фаршировал лучком да картошечкой. Затем с кряхтением лез за печь, где в дубовом бочонке хранилась припасённая с лета глина. Доставал немного, затем размачивал  глину в воде. Когда она размокала до состояния пластилина, Порфирий Александрович старательно разминал глину в руках, выжимал из неё лишнюю влагу и тщательно обмазывал ею тушку тетерева. Давал глине подсохнуть и обмазывал вторым слоем получившийся шар. «Для огнеупорности, да что бы ни один сок не убёг» любил приговаривать в этот момент Порфирий Александрович. Тетереву полагалось томится в раскалённых углях и пламени, поэтому очень важно было что бы огонь не пробрался внутрь глиняного панциря, защищавшего нежную тушку от пригорания.

   После того, как тетерев по мнению кулинара сготавливался, глиняный шар осторожно разламывался. Аромат что из него вырывался был таков, что  голова шла кругом, рот заполнялся слюнями, а аппетит..... Лучше промолчу про аппетит, ибо у самого уже полон рот слюней, а тетерева то, в отличие от собравшихся на День рождение, у нас нет.

– Ох чую удались сегодня на славу куропаточки! – Облизнувшись словно изголодавшаяся за голодную зиму лиса, Жан Яковлевич споро забросил на гвоздик свой тулуп и молнией промчался к своёму месту у стола.

– Так, так, господа, спокойнее! – Фёдор Иннокентьевич укоризненно глянул на Жана Яковлевича, уже успевшего запустившего пальцы в истекающее соком розовое мясо лежащее перед ним на тарелке. – Жан Яковлевич вы право, словно солонгой в курятнике! Неужели вы так изголодались, что совершенно позабыли о манерах?

– Простите! – Жан Яковлевич виновато обтёр жирные пальцы о штанины и потянулся к разложенным в центре стола приборам. – Аперитив сегодня, был таким недурственным, что и впрямь изголодался!

– Тогда прошу вас всё-таки остановиться! Господа! Прошу вас к столу. – Фёдор Иннокентьевич словно заправский гарсон, сделал элегантный поворот туловища аж на три четверти влево, и пригнув одно колено, изобразил довольно корявый книксен. Все изумлённо замерли, буквально сражённые такой галантностью, но  Фёдор Иннокентьевич не остановился на достигнутом и одновременно с книксеном, выдал совершенно не поддающийся никакому описанию жест рукой, очевидно означавший приглашение к столу.

– Ну вы даёте Фёдор Иннокентьевич! Прямо монархом себя почувствовал! – Владлен Аристархович медленно стянул с себя косоухую ушанку и совершил ответный поклон. – Пригласил так пригласил! А вы Жан Яковлевич! Ай, яй, яй! Как школяр на перемене, право! На лавку шмыг, да давай пальцами в еде ковыряется!

– Сами вы школяр… изголодался я! Вы же знаете что сила воли моя слаба, но при этом все время пытаетесь её испытывать! Сначала самогоночка с огурчиками хрустящими! Потом патиссоны маринованные! И в финале что? Добиваете меня знатным перекуром на свежем воздухе и на контрасте этими волшебными яствами! Люди вы после этого? Нет! Вы Искусители! И я знаете ли всегда проигрываю.... не имею я стойкости до искушений!

– А раз не стоек ты, тогда с тебя должок! – Фёдор Иннокентьевич строго посмотрел в заляпанные пальцами стекла очков Жана Яковлевича, за которыми тот стыдливо прятал глаза.

– Какой должок?

– Не пужайся! Материального с тебя не стребую. Сегодня нам нужна духовная пища! Католики, что читают перед едой?

– Бога благословят? Что едой их одарил?

– Бога! Но, мы ни католики, да и яства нам Тайга матушка послала, так что давай-ка ты Жан Яковлевич прочитай нам что-нибудь коротенечко перед едой! Роман или оду не нужно, а вот притчу – было бы крайне интересно и назидательно!

– И правда Жан Яковлевич! Вы, такой сильный автор, а притчи нам никогда не читали! Давайте, по стопам Фёдор Иннокентьевич  – экспромтом бейте! – Марфа Ильинична мягко уселась на свой табурет и сверкнув глазами, выжидательно уставилась на враз оробевшего Жана Яковлевича.

– Экспромт в стихах хорош, а в писательском деле негоже экспромтом! Да ещё и притчу....

– Нет уж давайте…

– О чем хоть?

– А давайте о Природе например?!

– О природе.... – Жан Яковлевич ненадолго задумался и вдруг засияв словно лампочка Ильича, победоносно глянул на Марфу Ильиничну. – Про природу хотели? Вот вам про природу!

                  «Притча о природе»

– Жила была серая мышь – полёвка. Как-то по осени, когда стало совсем холодно и голодно, лазила она по колхозному двору в поисках пищи. Была она голодна и ослаблена, поэтому вскоре замёрзла и обессиленно завалилась на бок прямо посреди двора. Сознание уже практически покинуло бедную мышь, но в это время мужик проводил мимо корову. Та, не заметив мышь,  навалила на неё лепёшку. Та была тёплая и мышь быстро пришла в себя лёжа в тепле. Так же в лепёшке были непереваренные коровьим желудком семена овса. Мышь согрелась и вдоволь наелась, она была счастлива! Ей вдруг стало так хорошо, что она громко запищала выражая всему миру свою радость. На её горе в этот момент мимо пробегал Солонгой. Тот быстро раскопал лепёшку и сожрал незадачливую мышь! Вот вам и притча!

– А в чем мораль?

– А вы подумайте Порфирий Александрович! Все же на поверхности.

   Порфирий Александрович наморщил лоб, пытаясь ухватить за хвост истину, но его опередила прозорливая  Марфа Ильинична.

– Если я правильно все поняла, то первая мораль – не всяк, кто нагадил на тебя твой враг? Правильно?

– Браво Марфа Ильинична! Вы как всегда все верно углядели!

– Тогда, если следовать выводам Марфы Ильиничны, следующая мораль –  не всяк друг, кто достаёт тебя из выгребной ямы? Так?

– Абсолютно верно мой дорогой Фёдор Иннокентьевич! Но имеется и ещё одна мораль!

– Я думал мы все отгадали?! Неужели притча настолько глубокая, что в ней есть ещё одна мораль?

– Есть.... – если тебе хорошо, сытно и тепло – сиди молча и наслаждайся!

– Тю, но это двойственно! Почему это мне сидёть молча когда хорошо? Это вы вдогонку Нине Александровне придумали? – Порфирий Александрович снова запустил пятерню в бороду.  – Мне вот когда хорошо я петь хочу! Был бы баян или гитара.... эх закатил бы концерт! Помните, как раньше бывало?

– Ой вы кони вороные по степи вы понеслись

– Ой вы други боевые, блеск в глазах, да шашки ввысь....

– Завязывайте вы эти свои Совнаркомовские штучки, а то этак и до политики дорвёмся, а это уже батенька считай война!

– Отчего же!?

– От того же! Вы у нас коммунист со стажем! Фёдор Иннокентьевич  – демократ! А я вообще беспартийный – атеист-либертарианец! Похлеще коктейля Молотова смесь получается!

– Так! Ну-ка цыц! Никакой политики! – Марфа Ильинична строго постучала кулачком по столу и громко щёлкнув пальцами потянулась к столовым приборам. – Предлагаю уже выпить и вкусить столь искусно приготовленные именинником угощения!

– Аминь!

                       « Аля Захарова »

– Захарова, как закончишь с монтажом, загляни к Артуру Юрьевичу, пожалуйста. – Помощник главного редактора на миг заглянул в монтажную и поняв, что его слова услышаны, мгновенно растворился, словно предрассветный туман исчезающий с  первыми лучами солнца.

   Мог бы и без пожалуйста, козлам вежливость ни к лицу.

   Вздохнув, Захарова снова принялась за монтаж. Кофе давно остыл, глаза начали болеть от яркого света монитора, ролик никак не клеился, а теперь ещё и это – Захарова зайди! Захарова – зайди обычно заканчивалось предложением работы, за которую никто из корреспондентов не хотел браться. У кого ребёнок приболел, у кого муж, у кого юбилей у очередного родственника, а у Алии что? Правильно....  ничего, лишь трудолюбие да влюблённость в работу.

     Пора было линять из этой редакции. Денег платили не много, но хотели что бы она без остатка была предана им и каждую минуту своего драгоценного времени отдавала на благо процветания этой архи нужной и социально значимой передаче. Естественно Захарова двумя руками была за столь полезную и благородную цель – как бескорыстная помощь людям в поиске друг друга, но, лишние двадцать-тридцать тысяч к зарплате сделали бы её если бы не счастливой, то хотя бы наполнили каким-никаким энтузиазмом. А тут – и так загрузили по самое не хочу, ещё и зайди! Тут либо поругают за медлительность, что в данном контексте было не самым плохим вариантом, либо отгрузят по полной программе, например отправят в командировку в очередной Жопосранск, куда следовало добираться на поезде, затем  на вертолёте, после него пересаживаться на вездеход, далее трястись на собачьей упряжке, а в довершении всего этого великолепия, ещё и перебраться вплавь по болоту по уши набитому пиявками и гадюками! И самое обидное в этой ситуации то, что весь этот путь будет проделан ради коротенького сюжета про отшельника, который знать не знает ни про тех, кто его разыскивает, ни вообще, кто он, который сейчас год и в какой стране он сейчас находится. А в стране ли? Может так сдаться, что уже и в раю, милочка!

   Слетай, будет уговаривать её начальство, ты же у нас лучшая, такая неприхотливая, незамужняя и обладающая кучей свободного времени, с которым ты – Алия Тимуровна совершенно не знаешь что делать.

– Черт! Ну почемушеньки этот долбанный сюжет не клеится?! Вроде и идея огонь, и горы отснятого материала и герои фактурные, а не клеится, хоть так, хоть сяк, все мимо, встала на ровном месте, словно зелёная первокурсница журфака. Плоско и однобоко выходит.... черт! Где же ты долбаная муза? Почему когда ты так нужна, тебе вечно не бывает на месте?

  Захарова ещё раз приложилась к остывшему кофе и в сердцах шмякнув кружкой о стол, резко поднялась из-за рабочего стола. Видимо пора идти туда куда её просили зайти. А как хотелось бы не туда, а в отпуск, к морям, океанам. Вырубить телефон, стряхнуть пыль со своего любимого оранжевого чемодана, прыгнуть в первый попавшийся самолёт и улететь в дальние дали.... Да! И что бы перелёт обязательно был долгим, что бы чувствовать расстояние, ощущать каждый километр на который она удаляется от этого бардака! По приземлению отправить родным короткое смс «долетела» и исчезнуть! Снять бунгало подальше от шумных гостиниц и вечеринок, подальше от людей, с их извечными проблемами и суетой. Бунгало на самом краю мира, с видом на океанский простор, где по ночам тебя убаюкивает ласковый шёпот прибоя, а в небе разгорается мириадами ярчайших бриллиантов извилистая дорожка Млечного пути.

     Да уж… вот и докатилась в свои тридцать три до старческого желания тишины и покоя. Вот так, незаметно для нас самих, работа превращает людей в самых настоящих социофобов и закоренелых интровертов. Хотя, может это просто накопившаяся усталость диктует свои условия и чуточку отдохнув, ей снова захочется веселья и общества? Может быть, но что бы это узнать наверняка, вначале нужно все таки отдохнуть.

    Стремительным метеором пронёсшись по коридору, Захарова забежала в лифт и стукнула по  кнопке ненавистного двенадцатого этажа....  Эх… мечты, мечты! Может через месяц – полтора она так и сделает, но не раньше, чем передача уйдёт на летние каникулы. А ведь ещё целый блок сьёмок вперёди.... И сюжет ещё этот чёртов никак не монтируется.

   Выскочив из лифта, Аля стремительно проскочила мимо знавшей её охраны и завернув в небольшой вестибюль, замерла перед дверью с табличкой «А.Ю. Рост главный редактор». Коротко и ясно. Одёрнув блузку, Захарова коротко постучала и приоткрыв дверь, заглянула в кабинет.

– Можно? Артур Юрьевич?

– А.... Захарова, заходи! Мы тут как раз твою командировку обсуждаем.

   Помимо главного редактора в кабинете находилось ещё несколько человек. Не став концентрировать своё внимание на присутствующих, Захарова сухо поздоровалась и тут же попыталась перейти в контратаку, в робкой надежде, что начальство одумается.

– Здрасте всем.... Командировку? Когда? У меня монтаж ещё не закончен по Чуприным! Там работы непочатый край!

– Ну ты же у нас молодец, возьмёшь ноутбук с собой, перелёт долгий, справишься!

– Это уже неурочные часы…

– Захарова! Будь человеком, право! Кто тебе не давал заниматься этим сюжетом все эти дни? Растянула удовольствие, а сьёмки уже, вот, в следующий понедельник в павильон заезжаем. Материал там трудный, кроме тебя не кому его доделывать уж извини.

   Аля уселась за переговорный стол, за которым, как уже говорилось выше, сидели несколько человек. Помощник Артура Юрьевича  -Лёша, пару операторов с кем она неоднократно летала в командировки и технический директор Миша Романов. На крайней сьёмке Миша попал в опалу к директору программы Оле Яковлевой встав на сторону звукорежиссёра в разгоревшемся на ровном месте конфликте. В итоге звукорежиссёр уже покинул проект, а судьба самого Миши висела на волоске. Яковлева была тяжёлым и крайне сложным в общении человеком и Захарова старалась не только как можно меньше контактировать с ней, но и вообще попадаться этой деспотичной женщине на глаза.

– Ты крайнюю программу смотрела?

– Ну вообще-то я её даже частично монтировала!

– Похвально! Тогда ты должна помнить историю про Рубинштейна. Маленькая девочка ищет своего деда.

– Но это Суворовой история!

– Суворова заболела! Когда выйдет неизвестно, а история эта горит!

– Артюхова? Она позавчера уже монтаж закончила!

– Аль.... прошу тебя, не заставляй меня орать! За этой историей стоят очень серьёзные люди и подвести их очень не хотелось бы.

– Серьёзные люди которые не могут сами найти какого-то деда? Пф....

  Рост пристально оглядел Алю с ног до головы, видимо размышляя над тем, стоит ли уже начинать орать и истерично размахивать в воздухе руками, либо ещё немного поуговаривать обнаглевшую Захарову. Та замерла в ожидании прилюдной порки, сурового приговора и казни в виде «Пошла вон отсюда, нахалка! И не забудь сдать свой сюжет до самолёта», но, на Артура Юрьевича внезапно нашло благодушие и он, неожиданно мягко произнёс.

– Какого-то могут, а того что ребёнок хочет найти придётся искать нам.... Вылет завтра вечером.... Полетишь с Максом! Вот папка, тут все данные, что соизволили сообщить нам клиенты, плюс то, что мы сумели нарыть сами! Там же все контакты, билеты, суточные и трансфер! И не смотри тв на меня волком Аль! Ты лучшая, кто может справится с этим делом!

– Почему интересно я по зарплате тогда всегда в отстающих?

– Аль! Слетаешь! Потом поговорим о зарплате! Хорошо?

– Хорошо.... – Схватив папку, Захарова гордо вздёрнув нос выпорхнула из кабинета и тут же уткнулась  в массивную грудь идущей по коридору Яковлевой.

– Здравствуйте....

– Здравствуй Захарова. Артур уже обрадовал тебя с Рубинштейном? – Захарова кивнула и молча показала ей папку. – Хорошо. И смотри не обосри этот сюжет как ты любишь!

– Так пошлите кого-то другого тогда Ольга Николаевна!

– Дерзишь, Захарова?! Ну-ну… – Потеряв интерес к разговору, Яковлева неспешно словно речной дебаркадер двинулась дальше по коридору, туда, где располагались кабинеты руководства канала.

– Жирная Жаба! – Заскрежетав зубами  от нахлынувшей на неё злости, Захарова представила, как догоняет эту мерзкую тётку и со всего маха, наотмашь, лупит её по наглой морде этой самой папкой....

– Аль!

    Вздрогнув, Захарова отвлеклась от своих мрачных мыслей и сфокусировала взгляд на позвавшем её человеке. Это был приставленный к ней оператор Максим Лазутин. В целом вполне себе нормальный парень и оператор, если не считать того факта, что он постоянно к ней клеился и всячески пытался навязать ей своё общество и внимание.

– За тобой заехать завтра? У нас вылет с Шереметьево, так, что я все равно буду проезжать мимо тебя.

– Хочешь заезжай… я сама собиралась, но если обратно тоже довезёшь, то я не против!

– Обратно довезу, мне все равно потом в Останкино ехать, свет и камеру со звуком сдавать в ТЖК. Могу кстати и командировочные с билетами занести в бухгалтерию, мне не сложно.

– Да! Хорошо, позвони мне только за часик.

– Да, конечно! Все тогда, до завтра! – Подмигнув ей, Макс быстро зашагал к лифтам.

 Захаровой так же нужно было к лифтам, но ещё больше ей нужно было побыть наедине с собой. Похоже она дошла до того предела, когда требовалось сделать перезагрузку. Либо что-то менять в своём положении здесь, либо идти на кардинальные меры и увольняться, в надежде отыскать работу мечты, либо мужа.... мечты. Но, где ж её ( его ) сейчас сыщешь? Кризис!  Как с работой, так и с мужьями. Все тёплые места, впрочем как и нормальные мужики, уже давно заняты, со всех сторон на пятки наступают креативные гении из регионов и не менее креативные, правда в несколько ином плане, красотки.  Тут своё бы удержать!

    Дождавшись пока за Максом закроются створки, Аля двинулась к лифтам. Нужно было скорее заканчивать этот долбучий сюжет, и ехать домой. Путного все равно сегодня не слепить, так что пофигу на результат. Вызвав лифт, Захарова глянула на часы. Восемь! Максимум час и нужно рвать из телецентра. Заехать за вином, купить сыр, шоколад, можно кисточку винограда и манго!

   Недовольно изогнув бровь, Аля глянула на папку в руке. А вот тобой я займусь завтра! Все это завтра, сегодня ей нужна лишь ванна наполненная розовой пеной с нежным привкусом ванили  и романтический вечер с бутылочкой  любимого Кьянти. Мужика один хрен нет, и с такой работой в ближайшее время не предвидится. Такие ухажёры как Макс ей даром не нужны, а для обольщения серьёзных дядечек требовался столь же  серьёзный подход и время, которого вечно не хватало. Так что приласкать, да успокоить, её дома некому. Даже кота нет. Она же вечно по командировкам, а его поить да кормить требуется, ухаживать. Так что в какую сторону не плюнь – везде в её жизни просматривалась лишь грусть да печаль!

  Выйдя из лифта, Захарова направилась в монтажку. Желание монтировать сюжет упало практически до нуля, но его нужно было слепить хоть в каком-нибудь виде до своего отъезда.

  Спустя час, Аля отправила кое как смонтированный материал по сети главному редактору. Вышло не очень, но что ж теперь? Всю ночь чахнуть над тем, что не выходит? Нет, решительно нет! Захарова бросила взгляд на часы, нужно было спешить, иначе останется куковать без вина!

  Выскочив из семнадцатого подъезда, Аля нащупала в сумочке ключи от старенькой «Мазды». Повинуясь направленной на неё обломанной антенне пейджера сигнализации, «Мазда» приветливо подмигнула Захаровой выцветшими от времени поворотниками.  Усевшись за руль Аля торопливо вставила ключ в замок зажигания, и закусив губу, провернула его, надеясь на чудо.

– Давай, давай родненькая! Вино, вино, вино!!! Не подведи! Заводись гребанная изолента! Как всякая девочка – автомобилистка, Захарова нарекала все свои машины именами.

   Первой у неё была старенькая папина «Тойота». Она была грязно серого цвета, с подпалинами ржавчины на боках и вонючим выхлопом прогоревшего масла. Так как это была первая машина Али, она всем сердцем любила её несмотря на явные недостатки и скверный характер. Но если вы думаете, что любовь могла подтолкнуть Алю к ласковым именам, то глубоко ошибаетесь. Аля нарекла «Тойоту» весьма прозаично – Ведро! В зависимости от ситуации имя автомобиля могло варьироваться  – Ржавое Ведро, Ведро с Болтами, Мусорное Ведро. В редких случаях, когда «Тойота» ломалось поздней,  дождливой ночью где-нибудь на МКАДе, статус Ведра резко понижался до Помойки.... Собственно в таком статусе Аля и продала этот автомобиль спустя год.

 Вторым был «Пежо» купленным по случаю у подруги ( Теперь уже в кавычках ). Та ласково называла его – «Зайка», и вроде ничего не предвещало беды, но..... спустя неделю езды на «Пыже» Захарова твёрдо закрепила за ним погоняло – «Сука»!  Именно это короткое но такое ёмкое слово она применяла после каждой поездки на этом уродском лупоглазом монстре. И вот теперь Изолента. Тут все было просто. «Мазда» была яркого синего цвета и назвать её по другому было просто невозможно!

– Заводись же! Не будь Сукой! Ты же хорошая! Синенькая изоленточка, заводись, а то твоя хозяйка останется без вина, а ты без мойки – грязная и обосранная голубями!

  Словно поддавшись на ласки и уговоры, автомобиль чихнул и заскрежетав всеми деталями разом с натугой и завыванием завёлся. В салоне запахло выхлопом и бензином, но Алю это уже не волновало, врубив передачу, она резко надавила на газ.

– Поехали, поехали, поехали! Юхууу!

  Хулигански крутанув руль, Захарова выскочила на Академика Королева и свернув на Ботаническую, помчалась в сторону Владыкино, там у метро нужно было нырнуть на Дмитровку и нарушив правила, вывернуть через пешеходный переход к Ароматному миру. Вино, вино, вино! Гони Аленька, гони!

  Стоило мрачному зданию Останкино скрыться за поворотом, как Аля сразу почувствовало, что в душе потеплело. Все таки высасывало это здание кровушку людскую, словно вампир! Не зря ведь о нем вещи нехорошие ходят. Попадёшь в него ненароком, считай пропал. Ни окон тут, ни дверей, люди сутками солнца не видят, вне времени и пространства живут. Кто-то не выдерживает – бежит обескровленный, весь на нервах, с душой недовольной – израненной. Но есть и те, кто сам сюда стремится, когтями землю рвёт, по головам идёт, ни с чем не считаясь. Такие, если выживают, да все невзгоды, и оскорбления выдерживают, сами потом вампирами становятся, в кабинетах шикарных оседают и вместе со зданием кровушку людскую начинают попивать – радоваться, причмокивать.

– Тьфу ты! – Резко дав по тормозам, Захарова лишь каким-то чудом не устроив массового дорожного побоища, вильнула к обочине. Гневно загудели клаксоны, кто-то особо резвый с визгом дал по тормозам. Ну да – баба, задумалась дура о своём о женском! Захаров в целом этого и не отрицала. Все так! Задумалась и едва не пролетела вожделенный алкомаркет.

  Стремительно выпорхнув из машины, Аля помчалась в сторону приветливо светящейся витрины сверху до низу заставлено разнокалиберными бутылками. Без пяти десять! Можно было и не спешить, но кто ж разберёт этот изменчивый московский траффик, да и страх не успеть в погоне за радостью и релаксом неосознанно гнал Захарову вперёд.

   Быстро заскочив в уютной уголок, где располагались полки с вином, Захарова быстро отыскала искомое.

   Расплатившись на кассе, она крепко зажала вожделенную  бутылочку Кьянти под мышкой и внимательно глядя под ноги, что бы не дай бог не спотыкнуться на свежеснятом асфальте, преисполненная счастьем двинулась к машине. Программа максимум была выполнена, осталось за малым,  заскочить в круглосуточные продукты за фруктами и нестись скорее к нирване в виде пузырящейся пеной ванне и бокалом чуть охлаждённого вина с фруктами. Ммм кайф! Может ещё Вике набрать, прямо из ванной? Заманчиво, но, нет! Вика это вечное обсуждение мужиков, а у подруги сейчас с этим фарт, так что Захарова явно останется в проигрыши от этого разговора.

   Свернув с Коровинки в сторону Ховрино, Аля остановилась на светофоре. В ожидании зелёного потянулась к сумочке за мобильником и наткнулась на лежащую на сидении папку. Хм… хотела оставить тебя на завтра, но, раз Вика откладывается, то чтение истории и уточнение недостающих деталей с помощью всезнающего Гугла  очень даже подходит для релакса. Чего уж таить, Захарова любила чужие истории, даже тяжёлые, те что со слезами долгого расставания и горя. В любой истории она неизменно умудрялась углядеть частичку доброго, того что иной зритель пропускал мимо себя, отмахнувшись, не желая вникать. Редко кто любил пропускать сквозь себя чужое горе или проблемы. И Захарова не любила. Но найти крупицу доброты и развить её, сделать стержнем сюжета – в этом и был её талант, столь ценимый главным редактором. Именно доброта у неё и не клеилась в последнем сюжете, не могла она чётко выделить её из мешанины кадров и пропитанных безнадёжностью и озлобленностью диалогов. Не было в том сюжете никакой доброты, вот и не получался он у неё… .

  Зайдя в Продукты Аля купила полкило винограда, больше не стоило, ибо от него вечно болел желудок. Порывшись в лоточке выбрала два самых спелых персика и манго. Хотела ещё гранат, но его на прилавке не оказалось.

    Встав за мужиком в кассе, она неожиданно вспомнила о сыре и шоколаде, громко хлопнула себя по лбу ладошкой, чем привлекла к себе внимания скучающего охранника и чертыхаясь двинулась в самый дальний отдел супермаркета, где как назло располагался отдел с сырами. Надо же быть такой растяпой! Вино чуть не проехала, теперь сыр этот! Словно какие-то высшие силы возжелали лишить её релакса и всячески вставляли палки в колеса. Что дальше? Воду горячую отключат или пена кончится? Хах! Шампунь налью! Тоже пенится неплохо!

  Оплатив покупки, Аля благополучно припарковала машину у дома, и поднявшись к себе в квартиру, тут же бросилась к крану проверять наличие горячей воды. Так вот, наверное, и развивается паранойя у людей! Горячая вода была, пена так же присутствовала. О! Даже англитская соль у нас на полочке имеется! Выплеснув и высыпав все это богатство в ванную, Захарова включила воду и пошла раздеваться.

   Джинсы прямо на пол, туда же носки; трусики в стиралку – футболку тоже, лиф сложенный чашечками друг в друга летит по дуге в раскрытый комод, но не долетает, бьётся о стеклянную столешницу и стремительно низвергается в самый пыльный угол. За-ши-бись! Сил доставать его уже нет и Захарова с зажатыми в кулаке трусами топает голяком на кухню. Зажигает свет, ни чуть не заботясь о том, что её могут заметить соседи, в неглиже начинает рыться на полках в поисках штопора. Тот неожиданно находится с первой попытки. Вуаля! Хоть с этим сегодня свезло. Кинув трусики прямо на кухонный стол, Аля впивает спиральное острие в неподатливую пробку и начинает с остервенением крутить заржавленную рукоять древнего штопора, ежесекундно рискуя сломать ноготь или того хуже сам штопор. Вопреки пессимистичным прогнозам, штопор делает своё дело на ура, с громким чпоканьем, пробка медленно вылезает из горлышка. Теперь помыть виноград, разрезать манго на две половинки, «Ритерспорт» поломать кусочками, налить вина в бокал, бутылку с собой. Трусы! А.... Потом.... пусть себе лежать, смотреть на них некому, ругать тем более.

   Протопав с яствами в ванну, Захарова с предельной аккуратностью водрузила все на стиральную машинку, потрогала ладошкой воду, прибавила горячей и с вожделением погрузилась в искрящуюся пеной и кристалликами англицкой соли ванну. Зажмурившись от удовольствия, заурчала как кошка. Кайф да и только! Черт.... забыла папку! Вздохнув, Аля сделала глоток вина, и отправив в рот несколько виноградин, неохотно вылезла из ванной, и поплелась за папкой. Что же сегодня за день такой.... ничего не клеится; ни сюжет, ни релакс.... уже окунувшись и вкусив приятную теплоту ванны, снова вылезать и идти, оставляя на полу мокрые лужицы было мягко говоря не очень приятно. Ухватив папку двумя пальцами, Захарова быстро ретировалась в зону релакса, выключила воду и с блаженством улеглась в искрящуюся пену. Отложив папку в сторону, Аля подхватила бокал и сделала небольшой глоток. Идеально!

  Прикрыв глаза, Аля погрузилась в раздумья. Те были совсем не весёлыми, обрывочными и метались между одной проблемы к другой. И все о работе что б их! Такими темпами можно досрочно закончить свою женскую пятилетку в окружении бригады котов с медалью «Женской независимости» первой степени на груди! Хах! А там и до ордена «Старой девы» недалеко. Будешь потом ходить, геройски позвякивать ими по поликлиникам да продуктовым....

    Дотянувшись ногой до крана с горячей водой, Аля включила её, добавляя теплоты своёму пенному ложу. Чуть развернувшись,  потянулась к папке, но не став брать её, замерла. Нет, рано. Сместив руку, она ухватила смартфон заблаговременно оставленный ею на стиральной машинке. Хоть что-то она не забыла сделать заранее.

   Включив экран, Аля, усмехнулась, как же все таки однобока и скучна её жизнь. Всё её время, мысли и дела были так или иначе связаны с работой и вот, даже когда выдалась минутка релакса, ты все равно, по привычке тянешься к папке, а не к маленькому ключику возможной Личной жизни! Другие девочки вон – в Инстаграме, Фейсбуке целый день пропадают, а она где? В монтажке, да в дешёвой кафешке наедине с остывшим кофе и рабочим ноутбуком.  Захарова усмехнулась. Словосочетание «Личная жизнь» для неё уже давно  звучало словно ругательство. Проработав больше пяти лет на программе, она так привыкла оперировать чужими переживаниями, страхами и горем, что совершенно очерствела к себе! Господи, да какой там очерствела – она совершенно забила на себя, забросила! Красилась на скорую руку, маникюр делала сама, ноженьки вообще уже пол года лака не видели, причёска… не было давно никакой причёски, заросла… Позорище! И это в её тридцать с небольшим.

   Включив смартфон, Захарова быстро пробежалась по социальным сетям. Тут тоже был полный провал; в Фейсбуке лишь несколько писем от девочек по работе, а последнее фото в инстаграме датировалось аж августом прошлого года, когда она вырвалась на несколько дней в Анталию. Да и фотография была мягко говоря так себе. Мокрые слипшиеся волосы, бокал пива стоящий перед ней на фоне полураскрытой пачки сигарет. Совершенно без макияжа, старый купальник, да и качество фотографии оставляло желать лучшего, так как фоткал её случайно проходящий мимо турист из Нижнего Новгорода, который сразу же подсел к ней и попытался склеить, но был достаточно быстро послан по жёлтой кирпичной дорожке в далёкую страну Оз. О! Кстати под фото имелись какие-то комментарии. Раньше их вроде бы не было, либо она не обращала на них внимании. Ну-ка.

 «Follow me baby!” – понятно.... ещё какая то непонятная подпись, видимо на турецком, а вот и поинтересней – «Аленька, ты прекрасна» и скромный поцелуйчик с маленьким сердечком. Некто Алексей. Лёша....  Имя Лёша её не коробило, главное, что не Андрей и не Саша, эти были для неё табу! Не клеилось, не срасталось у неё с ними! А вот Алексей – что-то новенькое. Глянув на дату, Захарова вздохнула, почти год назад, за это время человек мог сто раз найти себе девушку, женится и даже успеть родить детей! Но, мог и не найти, и жениться, и не родить. Ткнув на аватарку Алексея, Аля зашла к нему в профиль, тот оказался общедоступным, с кучей фотографий, сразу чувствовалось что Алексей матёрый инстаграмщик со стажем. Хм… красивый! Машина хорошая.... ни одной фотки с бабами… что ж.... вернувшись на свою страницу, Аля напечатала ответ, «Спасибки» и чуть помедлив добавила « Красавчик» а вместо точки тоже поставила смайл с поцелуйкой. По нынешним временам это будет знак Алексею, завуалированным приглашением к общению. Посмотрим, клюнет ли на эту приманку  рыбка.

   Отложив телефон, Аля ухватилась за папку. Та была совсем тоненькой, листа три – четыре. Ну и хорошо, читать роман наполненный горем и страданиями ей сейчас абсолютно не хотелось.

     Итак – разыскивает Полина Сергеевна Рубинштейн десяти лет от роду. Разыскиваемый Нестор Петрович Рубинштейн семидесяти двух лет. Предположительно пропал в тысяча девятьсот девяносто восьмом году при невыясненных обстоятельствах. Так же имеется информация, полученная от некоего Виктора Семёновича Тугулова – ныне занимающего должность заместителя начальника УВД города Усть-Илимск. Где это вообще? Тугулов написал нам через сайт программы, что в двухтысячном году имел контакт с разыскиваемым, являясь от природы человеком добрым и отзывчивым, Виктор помог Нестору Петровичу – устроив его работать на  торфобрикетное предприятие. Что сейчас с ним Виктор не знает, но готов показать и даже отвезти в посёлок при заводике, куда он пятнадцать лет назад устроил господина Рубинштейна. Да уж – слова торф завод и фамилия Рубинштейн явно не вязались между собой. Вот если бы слово Торф было написано с твёрдым знаком, например – «Покупайте прессованный ТорфЪ  от Рубинштейнъ и сыновья» это уже было бы похоже на правду. Кто вообще этот Рубинштейн. На передачу Полину привезли родители и Захарова видела, как после сюжета девочку увезли на дорогущем мерседесе, значит и сам разыскиваемый был некогда далеко не бедным человеком. Снова подхватив телефон, Аля быстро зашла в интернет. Не удержавшись – залезла в инстаграм, но увы, чуда не произошло, красавчик Алёша не спешил отвечать на её запоздалые спасибки. Эх. Зайдя в поисковик, Аля быстро вбила Нестор Петрович Рубинштейн. Ого! Да тут прям кладезь информации про этого персонажа. Или однофамильца? Ну-ка, какая там у него точная дата рождения? Так. Восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года! Странно, несмотря на введённую дату в поисковике особо ничего не изменилось, неужели это вся информация про него. Даже в Википедии есть что-то. Хотя нет, дату все же Гугл изменил, настойчиво твердя, что искомый персонаж родился не в августе сорок пятого, а в августе шестьдесят второго. Разница в семнадцать лет, однозначно означала, что это абсолютно другой человек, но, как говорится, всякое бывает. Кликнув по ссылке, Аля принялась за чтение.

  Родился в Москве. Сокольники. Мать работала учителем в начальной школе. Отец занимал должность заместителя главного инженера на заводе сталепрокатных изделий. Часто катался по командировкам помогая региональным коллегам с запуском и отладкой сталепрокатного оборудования. В силу этого здоровье своё шибко не берег, плохо питался, спал мало, а вот выпивать начал от души, вследствие чего внезапно попал в больницу с диагнозом панкреонекроз.  Так как не желая вызывать скорую, терпел Пётр Иосифович до последнего, доставили его в реанимацию слишком поздно, тогда, когда запущенный процесс разрушения был уже необратим. Спустя два дня он скоропостижно скончался. Так… С родителями понятно… Сам Нестор Петрович закончил мужскую среднюю специальную школу номер один в Сокольниках. Учился прилежно. Окончив десять классов, поступил в Московский авиационный институт после окончания которого в тысяча девятьсот семьдесят девятом году направился в армию, где отслужил два года в сто шестой гвардейской Тульской воздушно-десантных дивизии в должности младшего лейтенанта. Каков однако этот Нестор Петрович! И биография образцовая и имя звучное.

  Снова включив ногой горячую воду, Аля продолжила чтение.

  После окончания службы, в тысяча девятьсот восемьдесят первом году Нестор Петрович поступил в высшую школу МВД, откуда неожиданно ушёл спустя год. Хм. Далее хронология повествования совершила резкий скачек в девяностые, где Нестор Петрович Рубинштейн уже фигурировал, как один из лидеров Сокольнической преступной группировки. О как! Захарова почесала нос. Жил был мальчик из приличной семьи, учился хорошо, был отличником боевой и политической подготовки и на тебе! Из высшей школы МВД прямиком в бандиты, да не рядовые, а сразу в лидеры, видимо не зря знания в институтах получал. Хотя насчёт – сразу в лидеры, мы наверное погорячились, судя по хронологии событий, пришлось таки ему изрядно попотеть, прежде чем взобраться на преступный олимп! Да уж – что называется хорош клиент! Быстро пробежав глазами по истории Сокольнической группировки, Аля удивлённо вскинула бровь. К тысяча девятьсот девяносто седьмому году Нестор Петрович по прозвищу Географ уже  фигурировал как  один из самых влиятельных криминальных авторитетов на пост советском пространстве. Хоть он и не являлся коронованным вором, но в середине девяносто седьмого года стал смотрящим по городу Москве. А в девяносто восьмом бесследно исчез, оставив после себя многомиллионные долги....  Хм… хоть даты рождения у этого Географа и разыскиваемого дедушки сильно не сходятся, но все остальное вполне. Даже год исчезновения. Фотографию бы этого Географа. Порывшись немного в интернете, Захаровой таки удалось разыскать несколько старых, снятых ещё на черно белую плёнку фотографий. К её удивлению с экрана мобильного на неё смотрел тот же самый человек, что и на фотографии в папке выданной ей в редакции. Так  значит, вот  кого разыскивает маленькая  девочка Полина? Хорош дедушка  – прям старичок – божий одуванчик! Такого найдёшь по неосторожности – потом всю жизнь расплачиваться придётся, если ей после такое эту самую жизнь оставят! Судя по информации в интернете кинул он людей не хило, и люди те были далеко не рядовыми обывателями. Нет уж, так дело не пойдёт!

   Отыскав в телефоне нужный номер, Захарова решительно нажала иконку вызова. Уже первый час, но ничего, переживёт!

 Три долгих гудка. Пять… Семь.... Ты будешь брать трубку или нет! Знаю не спишь ведь.

– Ты на часы вообще смотришь, Захарова? – Сонный голос  Артура Юрьевича не предвещал ни хорошего, ни конструктивного ни вообще какого либо разговора. Плохого и короткого вот это пожалуйста. Надо же, разбудила. Захарова уже хотела было бросить короткое – Извините, ошиблась, но что-то заставило её сжать зубы и наплевав на  все рамки приличия, вежливости и корректности процедить в трубку. – Мне нужны разъяснения, иначе командировка не состоится....

– Ты часом не бухаешь там? – В трубке послышалась приглушенная возня, лёгкий хлопок двери и шарканье тапок по дорогущему итальянскому керамограниту. – Алло, Аль! Не дыши так в трубку, оглушишь! Что на тебя там нашло в пол первого ночи?

– Вы меня обманули! Этот Нестор Петрович… вы вообще читали досье? Материалы эти кто-то проверял? Сверял с интернетом?

– Так… стоп! Давай сначала, только теперь можешь все членораздельно мне сказать? А то начала как всегда с середины и хочешь чтобы я тебе спросонья что-то объяснил?

  Поднеся телефон поближе ко рту, Захарова, максимально успокоившись, стала монотонно вещать.

– Девочка Полина нашла в старом фотоальбоме фотографию своего деда. На вопрос девочки, где сейчас дедушка, родители ей сказали, что он поехал в командировку на заработки, предположительно на золото добывающие рудники или что-то такое! Информации в папке мало. Есть только фамилия имя отчество и примерное место, куда мог поехать искомый!

– Обычное портфолио разыскиваемого, что тебя так смутило, что ты в истерике звонишь мне в ночи и угрожаешь отменой командировки, которая уже оплачена?

– Смутило меня то, что на эту историю откликнулся полицейский из Усть- Илимска, который написал на сайте, что примерно пятнадцать лет назад помог человеку с такой фамилией именем и отчеством! Возраст и внешность по его словам так же совпадает! Так же он готов отвести нас в то место, куда он отвёз искомого как он говорит на постоянное место проживания.

– Это же отлично! Аль?! Что с тобой происходит, что не так?

– Со мной все в порядке Артур Юрьевич! Я просто одного не могу понять, с каких пор редакция стала утаивать важную информацию от посылаемых на выезд корреспондентов?

– Какую Аль? Что от тебя там утаивают?

– То, что этот несчастный потеряшка Нестор Петрович на самом деле бывший криминальный авторитет  – Географ! А разыскивает его совсем не милая девочка Полина, а её папа вместе со своим младшим братом, между прочим так же, по слухам, замешанные во многих криминальных аферах! Куда вы меня пытаетесь втянуть Артур Юрьевич? И не говорите, что вы не в курсе....

– Бред какой-то.... Географ.... Бандиты.....Ты в себе Захарова? Откуда я могу это знать? Приходи завтра в редакцию и стучи кулаками в поисковом отделе.... чья это история? Остроуховой? Соколовой? Вот им и выскажи! Моё дело не за героями следить, а рейтинги передачи держать, а он сам знаешь…  далеко не фонтан....

  Ох и любил юлить Артур Юрьевич, и туда шмыг и сюда, а припёртый к стенке и вовсе был неуловим. Но ничего, есть у меня ещё один козырь в рукаве, посмотрим чем его отобьёшь. Захарова мстительно улыбнулась и выпалила в трубку, остановив словесный поток извергаемым

 Артуром Юрьевичем ей в ухо.

– Я видела Сергея Несторовича у нас в редакции.... старшего сына Нестора Петровича. Я сразу вспомнила его, когда нашла фото в интернете, судя по всему он очень серьёзный человек, политик, ходит с охраной. Такие люди просто так лично не приезжают, тем более в какую-то редакцию. Зачем он посетил вас лично?

   По напряжённому молчанию в трубке Аля поняла, что ей удалось таки застать своего шефа врасплох.

– Ну не дочь же ему вести? Приехал, объяснил все… что тебя в этом смущает? Или ты считаешь что я недостаточно серьёзный человек, что бы ко мне лично приезжали такие люди? – Сделав акцент на слове «Лично», Рост начал повышать голос. – Я между прочим академик российского телевидения и....

– Артур Юрьевич, услышьте меня, я никак не претендую и тем более не оспариваю ваши заслуги, но они могли подать заявку на поиск в интернете! Но нет, зачем-то такой важный и занятой человек как господин Рубинштейн, сам соизволил заявится в редакцию программы, рейтинг которой как вы говорите не фонтан!

– Так Захарова! Если что-то  не устраивает, хрен с тобой – вали! На все четыре стороны! Приезжай завтра, сдавай пропуск и ищи себе другие редакции которые никогда не работают с серьёзными людьми, а вечно вошкаются на самом днище со всяким сбродом! А вместо тебя не волнуйся, найдём кто полетит.

– Я полечу!

– Да какого х…я ты тогда мне мозги делаешь? Дура какая-то, прости господи!

– Я полечу.... спокойной ночи! После командировки поговорим!

– Совсем ты с ума со....

 Захарова положила трубку не давая себе  выслушивать гневную тираду. Ничего нового она не узнает, а слушать оскорбления занятие малоприятное, особенно для девушки решившей устроить себе вечер релакса.

   Подумав, поставила телефон в авиа режим. Ещё перезвонит придурок, с него сдастся. Спит он! С кем? Небось с танцором своим! Старый павлин думает никто не знает про его увлечение молоденькими вертежопыми юнцами. Захарова усмехнулась и хлебнула Кьянти прямо из горла. А он прав – нажралась! Сейчас бы и она не отказалась от молоденького да шустрого. Ну а что?! Выползя из ванной, Аля как была, с бутылкой в руке,  элегантно изогнулась перед огромным зеркалом в коридоре. Стройна, грациозна, возбудительна; упругий третий, несколько тату, полосочки от загара, тридцать четыре стукнет в конце лета. Не баба – огонь огненный – никому не нужный! Видно все мужики нынче в пожарники подались! Хах! Запрокинув голову, Захарова допила остатки вина и чуть пошатнувшись от души шмякнула бутылку о столешницу, рискуя её расколоть. Это все работа её виновата. Вот кому она нужна и необходима. Не работа ей, а наоборот. Любовь в одну сторону. Работа ведь любит, когда ей отдаются полностью, до конца; поклоняются, сидят на ней с утра до ночи, а всем своим ухажёрам и потенциальным женихам отвечают – мне некогда, не сегодня. Работа неустанно бдит за этим! И как только видит отступления от предначертанного ею плана тут же карает тяжёлыми командировками, головными болями, выволочками от начальства....

    Ябота одним словом....

  « Сергей Несторович & Николай Викторович »

– Алло…

– Алло!?

– Сергей Несторович? Вы ли это?

– Вы издеваетесь?

– Хах, ну вижу все в порядке, узнали!

– К моему великому сожалению не узнать вас невозможно, Николай Викторович…

– И почему это к сожалению, осмелюсь спросить?  Смотрю, быстро вы успели позабыть все хорошее, что я для вас сделал, раз сожалеть уже о чем-то стали....

– А при чем тут хорошее? Хорошее никогда не забывается, впрочем, как и плохое, о котором, мне кажется, вы Николай Викторович сознательно позабыли, а зря, ведь именно плохие поступки могут на корню испортить ауру даже самого хорошего человека!

– Хм! Ауру? Вы не духовную семинарию случаем заканчивали? – В трубке на миг воцарилась тишина, после которой оппонент, которого Сергей хотел бы позабыть, как страшный сон, снова заговорил. – То есть хорошее мы уже не помним, что же, учту…  Не буду скрывать, мне, как и вам не особо приятен диалог между нами, но, теперь, уже к моему великому сожалению, ввиду неких обстоятельств, я вынужден звонить вам, дабы задать вам один преинтереснейший вопрос. Вы ведь позволите мне это сделать Сергей Несторович? Удовлетворите скромное любопытство старого друга?

   Ох уж эта театральщина с привкусом уездного рынка. Сергей Несторович поморщился, не любил он такого обращения, ох не любил, но звонивший к сожалению был не тем человеком которого можно было осадить или того хуже, просто послать куда подальше.

– Не смею вам в этом отказывать Николай Викторович....

– Сердечно благодарствую и пока вы не передумали, спешу задать свой вопрос – знакома ли вам такая особа, как Таисия Павловна Рубинштейн?

   Сергей Несторович нервно стукнул по столу костяшками пальцев и поднеся телефонную трубку, как можно ближе ко рту, холодно произнёс.

– Почему вы об этом спрашиваете? Это моя мачеха. С ней что-то произошло?

– Она ведь жила в Швеции?

– Видимо.... не знаю… после исчезновения отца, я перестал следить за её миграцией по миру, ввиду полного отсутствия интереса к нашей с братом судьбе с её стороны....

– Может оно и к лучшему.... С прискорбием вынужден сообщить о её скоропостижной кончине. Смерть наступила ровно неделю тому назад, и Таисия Павловна уже похоронена на известном Стокгольмском кладбище «Норра бегравнингсплатсен». Смею вас заверить, похороны прошли со всеми возможными почестями и церемониями.

– Это действительно крайне прискорбно, но неужели вы думаете, что это может вызвать во мне хоть толику сочувствие и угрызение совести?  Скажу вам честно, если бы я даже знал о этом прискорбном факте, то все равно не посетил бы старушку на смертном одре. Да простит меня Бог, она была отвратительным человеком, отвратительной мачехой и искренне меня ненавидела! Так что известие о её смерти навряд ли выдавит из меня даже скупую слезу.

– Слез никто и не ожидал от вас, а вот про ненависть прям в точку! Я к вам лишь с благими намерениями вечно, а вы меня с ходу на три буквы практически! Может поэтому у людей столь неприязненное отношение к вам?

– Николай Викторович, дорогой, если вы напомнили мне о себе, лишь для того что бы поиздеваться и позлорадствовать теша своё раздутое эго, то к сожалению мне придётся откланяться и положить трубку! Информация про почившую мачеху, мне мягко говоря не интересна!

– Подождите ещё минутку… умоляю, Сергей Несторович, будьте другом… обещаю, больше никакого злорадства, с этого момента буду говорить сугубо по делу!

– Весь в внимании…

– Ну что же, тогда, что бы вас сразу заинтересовать, сообщу о том, что мадам  Рубинштейн являлась единоличной владелицей сети цветочных супермаркетов Blommastämning ( Цветочное настроение. Шведский ), также ей принадлежит роскошный дом в пригороде Стокгольма, и двух-уровневая квартира в ЖК «Империаль» на Болотной улице в нашей родной Москве. Стартовая цена такой квартиры колеблется от семидесяти до восьмидесяти миллионов.... долларов!

  Сергей облизнул пересохшие губы и как можно более нейтральным тоном произнёс.

– Мне то с этого что? Я не наследник и никак не могу им быть, мы ни в каком родстве с ней не находимся, так – седьмая вода на киселе! Не удивлюсь если окажется, что и брак между моим отцом и мачехой был фиктивным. Да и вам, что за резон говорить мне об это? Потешить свою самолюбие – типа – свезло дураку, да только не тому? Так вас вынужден понимать?

– Вы меня прямо всей душой  обидёть хотите! Право же, Сергей Несторович! Не заставляйте и меня вступать в ряды ненавидящих вас людей.

– Обижать пока получается лишь у вас Николай Викторович! Впрочем, как и всегда!

– Какого нехорошего вы обо мне мнения однако. Я к вам с благими вестями, а вы…

– А я вполне адекватно реагирую на ваши  слова Николай Викторович! Только и всего! Вы уже в который раз повторяетесь про свои благие намерения, но я, простите уж,  до сих пор не понимаю цели вашего звонка.

– Хорошо, а если я вам скажу, что по моей информации ваш благопочтенный папаша до сих пор в здравии и именно на него покойной оформлено все своё многомиллионное состояние в зачитанном вчера завещании! Скажу вам честно, для её родственников это стало настоящим шоком! Старушка была весьма чудна в жизни, но ожидать от неё такого! Перевести все своё немалое состояние на, как вы обмолвились, фиктивного супруга....  в моём понимании это весьма мощный зашквар (идиотизм – слэнг) знаете ли .... Представьте как это выглядит с точки зрения обманутых в своих чаяниях и надеждах разжиться родственников опять же…

– А вы смотрю намного больше осведомлены в делах моей семьи чем я сам.... – Сергей замолчал и погрузился в невесёлые размышления. Старый лис явно что-то не договаривал. Такой подонок, как Николай Викторович просто так ничего не делает, а тем более не тратит своё драгоценное время на звонки, которые не сулят ему выгоды.

– Алло! Сергей Несторович, ау! Вы ещё у аппарата?

– Ещё у аппарата…

– Что же вы тогда замолчали? Поражены внезапно открывшимися перспективами? Смею вас заверить я поражён не меньше вашего! Квартира легко уйдёт за пятьдесят миллионов, особняк прибавит к сумме ещё десять, ну а продажа бизнеса вас в буквальном смысле озолотит! По расчётам моих аналитиков – это принесёт вам баснословные триста пятьдесят миллионов долларов! Только представьте себе эту астрономическую сумму Сергей Несторович! Практически пол миллиарда долларов! Ух! Прям до мурашек!

   Сергей Несторович представил и хмуро поинтересовался.

– Знаете, что я не могу понять? Вам то что с этого? Сильно сомневаюсь, что вы Николай Викторович все это мне сообщаете лишь по доброте душевной! Филантропом вы никогда не были, а без личной заинтересованности вы, простите, даже в туалет не ходите…

– Ой-ёй! Как же вы не правы Сергей Несторович! Добротой душевной пронизано каждое мое слово. И я искренне желаю вам заполучить все это немалое состояние, как говорится – скорее и лично в руки. И знаете почему? – Голос говорящего резко поменял интонацию. Из телефонной трубки повеяло холодом и более нескрываемой злобой. – Потому что ваш многоуважаемый папа – Нестор Петрович Рубинштейн в своё время задолжал мне весьма круглую сумму. Если быть точным – сто миллионов долларов! Огромная сумма даже по нынешним временам. Взял в долг, под расписку, сулил неплохие проценты и клялся, что быстро отдаст! И знаете, что он сделал?

– Что?

– Он решил мне его не отдавать, а если быть совсем точным – он попросту украл у меня сто миллионов!

    Сначала обманным путём скрывался в Канатчиковой даче ( Народное название Психиатрической клинической больницы № 1 имени Н. А. Алексеева ). Думал я такой дурак и не прознаю об этом. ( Тут Николай Викторович явно выгораживает себя, ибо прознал он о том что Нестор Петрович скрывается в психиатрической клинике лишь после того, как тот из неё сбежал)

    По слухам, слыл на этих самых «Дачах»  любимым пациентом местной профессуры – весьма умело имитировал шизофрению, играл так, что любой лауреат премии Оскар обзаведутся.

    Тамошние врачи после его побега сказывали, что имитировал Нестор шизофрению свою с душой, с упоением, с бессвязного бормотания резко переходил к молчаливой нирване, из которой мог в мгновение ока разогнаться до скорости тепловоза, врезаться в стену и упасть на пол, катаясь и пуская изо рта пену в припадке, да так, что хрена лысого поймёшь, что придуривается. А они, неучи и не понимали этого! Буйным он не был, на людей с оскалом не кидался, поэтому спустя какое-то время стал иметь поблажки в режиме, а  спустя год и вовсе сбежал из больницы. Мои люди пытались отследить его маршрут, но тщетно! То ли ему кто-то помогал, то ли сам так умело укрылся, в общем потеряли мы его. Последнее, что удалось отследить, это то, что следы его оборвались где-то на Ангаре…

– Какая захватывающая история, прям триллер какой-то. И что же вы теперь хотите, почему в психушке его не взяли, коли вы говорите, что знали о том что отец там лежит? – Естественно, Сергей Несторович раскусил промах  Николая Викторовича с больницей и не преминул тут же намекнуть собеседнику об этом. – А теперь прошло уже более двадцати лет! И одному Богу ведомо, жив отец или нет, но даже не это неважно. Важно то, что он ни под каким предлогом ни отдаст ни мне, ни брату, ни копейки из этого наследства! И вы это прекрасно знаете Николай Викторович! Повторю – ни копейки!

– Вы меня недопоняли. Мне все равно, что там важно, а что нет, я хочу обратно свои сто миллионов плюс причитающиеся за эти самые двадцать с лишним лет проценты! Вы ведь не против? Отдав эти деньги у вас ещё много останется! Очень много! Можете даже не продавать особняк и ездить каждый год туда отдыхать! Природа в Швеции просто сказочная скажу я вам, воздух – чистейший, а рыбалка! Форель сама на приманку набрасывается… Войдёте во вкус, может так сдастся вообще туда переедите. Почему нет, пойдёте по стопам своей любимой мачехи так сказать.

– Далась мне рыбалка ваша.... – В голосе Сергея Несторовича появился металл. – Язвите, да? А вам не кажется  Николай Викторович, что вы пытаетесь делить шкуру неубитого медведя? Как я понял с ваших слов, все наследство досталось единолично моему отцу, но, опять же, с ваших слов я понял что двадцать лет назад он бесследно исчез, и вашим людям так и не удалось его разыскать.

– Именно так!

– Так как же найти его сейчас?

– Без понятия! Но, теперь это ваша проблема дорогой мой Сергей Несторович! Ваша!

– Моя?

– Именно ваша! А ещё у меня есть бумага, согласно которой все долги вашего отца – Нестора Петровича Рубинштейна, после его смерти, или пропажи –  переходят к вам дорогой вы мой человек! Вы меня понимаете? Я молчал об этом все эти годы исходя лишь из искренней любви к вам Сергей Несторович. Но ввиду вскрывшихся обстоятельств и появившихся активов, приходится об этом говорить. Я дал вам все необходимые данные и в ваших же интересах скорее найти своего блудного отче! В противном случае мне придётся придать огласке эту бумагу и я очень сомневаюсь что суд в этом случае примет вашу сторону! Мы ведь поняли друг друга?

   В трубке повисло тяжёлое молчание.

– Сергей Несторович, ау! Не оставляйте меня в тишине и неведении, мне страшно!

– Поняли…

– Поняли? Великолепно! И не затягивайте с решением этого дела Сергей Несторович! Это ведь в ваших интересах. Вы можете не только закрыть столь неприятный для нас обоих долг, но и многократно увеличить своё состояние! Вы меня понимаете?

– Понимаю....

– Вот и замечательно! Тогда не смею вас более отвлекать от важных дел Сергей Несторович! Смею откланяться, но, с нетерпением жду хороших вестей.... Пока, пока!

  Повесив трубку, Сергей с шумом выдохнул воздух и сжав виски ладонями, в сердцах заорал на весь кабинет.

– Черт бы тебя побрал мерзкий старикан!

  На шум, в кабинет заглянула секретарша, но завидев босса в крайней степени раздражения и даже злобы, тактично решила ретироваться от греха подальше.

   Просидев в таком состоянии несколько минут, Сергей Несторович с трудом уняв раздирающий его на части гнев, протянул руку к лежащему перед ним сотовому и набрал брата.

– Алле!

– Занят?

– Обедаю!

– Приятного! Доешь и несись пулей ко мне…

– В смысле? Серёг, ты забыл?

– Ничего я не забыл! – В голосе Сергея Несторовича прорезался металл. – Доешь, и пулей ко мне!

– Да что случилось то?

– Очень плохое случилось! Жду! – Нажав отбой, Сергей Несторович бессильно откинулся в кресле и уставился в потолок. – Практически пол миллиарда на ровном месте. Легкие, но, такие тяжёлые деньги....  чтоб их!

                   «Возраст не важен»

– Тетерев просто восхитительно божественен! Слов таких нет, что бы описать всю его прелестность! Это он в глине так пропёкся? Мягчайший! – Марфа Ильинична бережно вытерла пальцы тряпичной салфеткой аккуратно вырезанной из вафельного полотенца и воззрилась на именинника. – Колитесь Порфирий Александрович в чем ваш великий секрет? Ну право, невозможно так вкуснотеёшно готовить! Это ведь чудо прям какое-то!

– Агась! Поддерживаю! И самогонка весьма недурственная! Аки нектар пьётся! – Жан Яковлевич довольно хрюкнув, прикончил румяное бедро и потянулся к разделанным и любовно разложенным на большом блюде куропаткам. – А нужен ли вам этот секрет Марфа Ильинична? Ведь ежели  мы будем ведать все тайны да секреты, волшебство в миг исчезнет!

– Может вы и правы....  когда мы что-то узнаем то тут же перестаём восхищаться этим. Может и нет никакого волшебства?! Может самая  лучшая и секретная приправа является тем, что нас окружает – Марфа Ильинична с плавной грациозностью выпившего человека, плавно  обвела руками пространство вокруг себя. – Эти вот стены, обстановка, душевная компания, наш настрой наконец. Колитесь Порфирий Александрович, ведь именно в этом и заключается главный секрет вашей чудо приправы?

– Самогон забыла! Он тоже знаешь ли вносит определённый градус веселья и таинства!

– Я не о градусе сейчас, а вообще! Все это – создаёт нам тот самый настрой который волшебным образом делает еду много вкусней, наше взаимопонимание тоньше и гармоничнее, настрой объединяет нас в единое целое!

– И самогон!

– Да что вы право?  Самогон свой в каждую фразу вставить пытаетесь, Владлен Аристархович? Вы прям как человек – фломастер!

– О как?! Это кто такой – Человек – фломастер? – Фёдор Иннокентьевич удивлённо вскинул густую бровь. – Это из Незнайки что ли?

– Да какой Незнайка?! Когда фломастер перестаёт писать что люди обычно делают?

– Льют спирт в него или одеколон....

– Вот Владлен Аристархович и есть этот самый фломастер! Перестал писать – спирт налили и снова в здравии....

– И, готов писать новыми яркими красками – замечу! – Владлен Аристархович засиял и потянувшись к початой бутылке, стал разливать прозрачную по стаканам. -

Марфа Ильинична неосознанно для себя придумала весьма прекрасный тост! Давайте выпьем за то что бы всегда жить и сиять!

– А что, не дурственно! За сияние!

  Чокнувшись стаканами, все выдохнули из лёгких воздух и выпили залпом.  На некоторое время в избе повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающих угольев в печи, да протяжным завыванием Зимушки в стропилах да в проделанное ею же щели над дверной притолокой.

– Мент родился…

– Почему родился?

– Присказка такая… Может и не родился.... может и не мент…

   Снова все замолчали. Вот так всегда, всплеск радости, взрыв позитивных эмоции и вдруг бах, и взгрустнули все ни с того ни с сего. Вроде все хорошо, но какая-то пустота и грусть внутри.

– Так.... ну что – перекур и по домам? – Фёдор Иннокентьевич поднявшись из-за стола, отнёс свою тарелку к проржавленному насквозь рукомойнику.

– А то и верно! Пора уже, а то голова уже хмельная, гудит паскуда! Годков бы так двадцать скинуть, можно было бы и до утра кутить.... – Жан Яковлевич так же поднялся со своего места и принялся напяливать на себя свой тулуп.

– Что ж так и двадцать? Неужто вы  себя уже в старики записали? – Марфа Ильинична укоризненно глянула на уже напялившего на себя ушанку Жана Яковлевича.

   Тот обернувшись, смешно наморщил свою похожую на хорька мордочку, и весело воскликнул.

– Отчего в старики то?! Нет уж, не дождётесь, в душе мне всегда двадцать пять! Правда вот суставы мои несчастные всегда напоминают мне об обратном.

– Вот и бегали бы со мной на лыжах, что бы доказать суставам обратное. За зиму я знатную лыжню накатала, побежите по ней словно питерский трамвай по рельсам!

– Сначала моим суставам нужно все таки доказать что они юны и здоровы, а уж потом с этими доказательствами и бегать!

– Ну вас право! Все у вас мужиков наоборот. Вы даже все дела свои делаете лишь для того, что бы ничего не делать. Парадокс прям! Пойдёмте перекурим и будем прощаться с нашим именинником. Фёдор Иннокентьевич выйдите с нами проветриться? – Марфа Ильинична залихватски заломив на лоб свою шапочку, сделала несколько шагов по направлению к двери. Несколько непокорных прядей волос выбилось из под шапочки, напоминая солнечные лучики выглядывающие из-за набежавших на солнышко тучки.

– Отчего не выйти? Пойду! Хоть и не курю, но хоть постою с вами перед сном грядущим. Вы прям на солнышко похожа Марфа Ильинична!

– Похожа? Разве? Я думала я и есть солнышко....

 Фёдор Иннокентьевич вздохнул. Снова не то сказал. Хотел комплимент, а получилось весьма двояко.

    Выйдя на улицу, компания зашла за избу, дабы своими разговорами ненароком не разбудить  Нину Александровну с дочкой. Выслушивать негодующее брюзжание никому не хотелось, впрочем как и самим говорить шёпотом. Это ведь так невыносимо, сдерживать себя тогда, когда хотелось орать во все горло от радости, и хором распевать задушевные песни.

– Как вам празднество Порфирий Александрович? Удалось нам повеселить старика? – Жан Яковлевич выпустив в переливающееся холодными звёздами небо густой клуб табачного дыма, выжидательно уставился на именинника – Кстати, сколько вам стукнуло уважаемый?

  Порфирий Александрович степенно стряхнув пепел на снег, также поднял голову к искрящейся дорожке Млечного пути и вслушавшись в зловещее уханью совы неподалёку, изрёк.

– Ты вот сколько тут уже живёшь Жан Яковлевич? Десять? Пятнадцать лет? Или ты уже не помнишь совсем? Что было до того, как ты сюда попал?

– Девяностые были, вот что.... дурь моя да лиходейство прям под корень, вот так вот, раз и  срубили меня под самый корень.... прожевали без хлебушка – да выплюнули! Оставила меня дурь без паспорта, денег, семьи.... сказала – катись ты наш дорогой Жан Яковлевич на все четыре стороны. Вот я и покатился я по жизни яки перекати-поле. Сначала по Ангаре ходил с матросней за полушку табака, харчи да выпивку с ночлегом, потом к лесорубам прибился, но там дюже сурово по мне. Палец вот потерял.... – Жан Яковлевич показал всем отсутствующий на левой руке мизинец. – Пила соскользнули и поминай как звали, можно говорят и пришить было, да где ж в тайге медика найдёшь? Нитки- то нашёл кто-то, да вот шить никто не решился. Сказали хирург на то нужен. Так что, как ни жалко, пришлось самому свой же палец и выкинуть. А опосля пилорамы на торф комбинат судьбишкой занесло, да и как-то само собой осел тут.... Уютно мне с вами, душевно.

– Видишь как оно выходит… ты помнишь лишь яркие моменты… вот и я поэтому помню лишь то, что у меня день рождения, а сколько уж мне стукнуло – это неважно. Жив ведь?! Жив!

– Живёхонек! И ещё до ста доживёшь, как пить дать, доживёшь, раз ты такой счастливый, что помнишь лишь своё День рождение!

– Может мне уже сто? Кто ж его знает?! Видишь в чем прелесть? Когда не знаешь и живётся легче! Вот поэтому и вправду счастливый я…

– И то верно.... – Владлен Аристархович  притоптал снегом окурок и глянув своим светлым взглядом на именинника, кивком головы указал на избу. – Нальёшь немножко на утро? А я в обмен посуду помою, что бы тебе завтра не морочится. Как раз угли ещё жаркие, снега сейчас натоплю, враз в кипяточке тарелки отмокнут! Согласен?!

– Отчего не согласиться.... а коли  тарелочки ещё и ветошью протрёшь, ещё и закусью снаряжу в дорогу. – Именинник довольно улыбнулся и расставив руки поманил стоящих перед ним людей к себе. – Давайте я вас всех обниму, родные мои! Как же я вас люблю! И в горе, и в радость вы приходите ко мне, всегда со мной! Спасибо вам за праздник, спасибо за пожелания, внимание и заботу! Прям растрогали старика....

– Ой вот про старика мог бы и промолчать. – Марфа Ильинична  смахнула накатившуюся внезапно слезинку и крепко обняла именинника.

Дни рождения все таки замечательная вещь, поэтому никто и не противился тому, что дни рождения у  Порфирия Александровича случались регулярнее чем знаки зодиака сменяли друг друга на небосклоне.

                    «Павел и Сергей»

 Что-то явно было не так с этим миром. Павел Несторович промокнул  белоснежной салфеткой губы, и сложив посередине тарелки приборы, дал понять официанту, что трапезу он закончил. Наконец-то закончил, ибо растягивать дальше этот, похожий на пытку, обед ему крайне не хотелось. Суп был недостаточно разогрет и пресноват, «Цезарь» отдавал едва заметной горечью, а столь обожаемый им medium well (Степень прожарки говядины) возмутительно передержали на огне, ожидаемо доведя сочный кусок мраморной говядины до состояния подошвы. Не обед, а полнейшее гастрономическое фиаско. По хорошему следовало бы воспылать праведным гневом, да стукнуть по столу кулаком, как это делали в стародавние времена клиенты трактиров недовольные качеством поданных к столу блюд.

   Громко заорать – «Позор этому заведению» и стребовать с официантов   немедля нести жалобную книгу, раскрыть её на заглавном развороте да понаписать в ней крупным подчерком  в отборных, исконно русских выражениях  все, что он думал о их отвратительной стряпне. Но, добрый по натуре своей  Павел Несторович, встревать в прямые конфликты очень уж не любил.

     По сему,  расплатившись, он к несказанному удивлению обслуживавшего его официанта, оставил аж пятьсот рублей чаевых, и, пробурчав вежливое «До свидание», подумал про себя, что звонок брата и его фраза – «Заканчивая быстрее обед и приезжай», сегодня была как нельзя кстати. Нужно будет не полениться и написать гневный отзыв об этом гаштете, ибо называть «это» рестораном было сущим кощунством и богохульством.

   Выйдя на улицу, Павел Несторович с неудовольствие отметил весьма солидное скопление автомобилей на Сретенке и скорую близость дождя. Небо над головой хмурилось, быстро наливаясь тревожной чернотой, и в скором времени обещало разразится праведной грозой, с молниями, порывами шквального ветра и потоками очищающего ливня.

    Гроза конечно не кстати, но дождь это хорошо, хоть на какое-то время очистит воздух от  назойливого пуха, разнесёт по водостокам грязную желтизну цветущей липы, прибьёт к земле пропахшую бензином пыль, принесёт городу свежесть и недолгую передышку от назойливой жары. Может и радуга случится. Все таки одна из первых весенних гроз, а майские грозы, как известно, всегда стараются обставить своё явление миру с максимально помпезностью  и красотой.

  Погрузив руку в карман модных клетчатых брюк, Павел Несторович нащупал лежащий там чип ключ от внедорожника и на ощупь нажал одну из кнопок.

      Дождавшись приглашающего попискивания сигнализации, Павел Несторович  потянул на себя налитую породистой тяжестью дверь и словно капитан, взошёл на борт своего роскошного внедорожника.  Торопливо нажав кнопку запуска двигателя, Павел Несторович тут же опустил все стекла, давая налетевшему порыву ветра проветрить салон от раскалённого солнцем воздуха. Пол часа всего отсутствовал, а внутри авто уже сущий крематорий! Чёртов ресторан, даже паркинга нормального нет, в следующий раз нужно будет в первую очередь интересоваться, имеется ли в наличии у заведения паркинг оснащённый хотя бы с солнцезащитным навесом, а ещё лучше подземный с вентиляцией и кондиционерами. Ладно. Сам виноват. Как говорится – послушаешь дурака и сам в дураках останешься. Поверил на слово, не проверил, вот и результат.

  Дождавшись пока климат контроль заработает на полную мощность, Павел Несторович поднял стекла, включил поворотник, и  медленно выкатив на Сретенку, пристроился в длинный хвост очереди стоящей на разворот. Хорошо хоть, офис брата располагался в Москва сити и ехать до него даже с учётом обеденных пробок было не более получаса. Свои дела в центре он уже все поделал, так что в целом можно было сказать, что заезд  к брату был не таким уж отклонением от намеченного ранее маршрута. После обеда Павел Несторович собирался наведаться в местечко с весьма аристократическим названием Архангельское, где у него уже как год строился роскошный особняк. Работы не сказать что бы шли медленно, но и утверждать, что они шли быстро было бы ошибкой. То фундамент усадку даст, то заказанные плиты отгрузят не те, не на тот участок и не в срок. Даром что делалось все через знакомцев да приятелей, что имели завязки в строительный бизнесе, один хрен, что ни делалось – вечно выходило в итоге через одно место. Единственный плюс делать через знакомых – всегда знаешь с кого спрос держать. В общем к чему это все рассказано – да к тому, что офис брата находился практически по дороге к Архангельскому и осознание того что  к нему нужно заехать, не так уж сильно раздражал  Павла Несторовича, а раздражался он в отличие от своего старшего брата часто, по поводу и без. Возможно то было следствием достаточно юного возраста Павла, в котором молодые люди находятся в вечном поиске своего жизненного пути и себя самого, а может дело было в неких комплексах связанных с тем, что рос Павел без отца, без матери, воспитываясь лишь братом да гувернанткой. Кто знает, но, с другой стороны он был очень образованным, вежливым и интеллигентным молодым человеком, что очень нивелировало его склонность часто раздражаться.

   Нервно посигналив замешкавшейся Мазде с губастой блондинкой за рулём,  Павел Несторович пробубнив что-то не совсем цензурное себе под нос, резко втопил педаль газа, лихо проскакивая Садовое на последнем всполохе жёлтого сигнала светофора. Скучающий у патрульного автомобиля полицейский лишь проводил ничего не выражающем взглядом пронёсшийся мимо него внедорожник. Спешит наверное, чего уважаемых людей задерживать? О! Скучающее выражение враз слетело с обгоревшего на солнце лица, а вот и клиент! Сделав несколько неторопливых шагов в сторону дороги, полицейский требовательно взмахнул жезлом, прижимая к обочине Мазду с сексуальной блондинкой за рулём. Вот это уже другой коленкор! Тут тебе может и телефончик обломится, либо в инстаграме добавит в честь будущих побед так сказать.

     Выехав на набережную, Павел Несторович сбавил скорость, и чинно покатил мимо Дома правительства в сторону пылающих на солнце башен Москва сити.

    В небе, да и вообще в каждой частичке окружающего пространства, явственно ощущалось предгрозовое напряжение. Чернильно-чёрной кляксой, туча, медленно, но неуклонно, надвигалось на пышущее праведным  гневом светило, которое понимая, что в данном сражении оно практически проиграло, успело послать прощальный лучик своего света. Тот, многократно отразившись от стеклянных поверхностей небоскрёбов, на радость многочисленным зевакам заставил засверкать высоченные башни праздничным салютом из солнечных зайчиков. Туча мгновенно огрызнулась зигзагообразным разрядом молнии, с оглушительным рыком вгоняя её в грешную землю. Зеваки испуганно заозирались, нутром почувствовав что очень скоро хляби небесные разверзнуться и начнут карать холодным ливнем всех тех, кто не успеет укрыться от надвигающейся стихии.

  Офис брата располагался на шестьдесят девятом этаже башни Меркурий и наблюдать с такой высоты за буйством стихии было сущее удовольствие. Стоя у огромного окна, человек ощущал себя богом, наблюдающим с высоты своего  Олимпа за битвой разразившейся между небесными ратями и никчёмными смертными в испуге разбегающиеся по углам прячась он грозных молний и порывов пронизывающего до костей ветра.

   А ещё, у брата имелся вкуснейший кофе, который виртуозно варила его секретарша, и просто восхитительные конфеты Fritz knipschildt. Этими конфетами брата регулярно одаривал один из его постоянных клиентов, в тайной надежде очаровать его секретаршу, но увы, та была по уши увлечена своей новой любовью и на сторонние раздражители не обращала ровным счётом никакого внимания. Сам Сергей Несторович конфеты так же не сильно  жаловал, а вот Павел Несторович наоборот, с детства слыл жутким сластёной. Стоило в доме появится мало-мальскому кульку наполненному сладостями, как тот начинал таять с невероятной быстротой…

  Резво закатив в подземном паркинг, Павел Несторович отыскал в кошельке магнитный пропуск и поднялся на лифте в поражающей своей фешенебельностью и заполненной приятной прохладой холл. Приветливо кивнув знавшим его охранникам, неторопливо прошёл сквозь турникеты к основным лифтам. Офис брата располагался на верхних – необычайно дорогих и престижных этажах, поэтому охране было положено знать всех тех, кто мог позволить себе сию роскошь. Сообщать заранее брату о своём прибытие было не в его правилах, тем более сам ведь позвал, да ещё и поторопил – дескать, срочно, давай – доедай и ко мне. Интересно что там у него стряслось, голос брата звучал чрезвычайно взволновано, или это надвигающаяся на город гроза сгустила мрачные краски, заставляя неосознанно ощущать тревогу даже в самых безобидных фразах и просьбах?

  Выйдя из лифта Павел Несторович снова кивнул охране, те, неизменно одарив его дежурной улыбкой, приветливо поздоровались в ответ и тут же  потеряли к вошедшему всякий интерес. Молодцы какие, тактичные, знали как себя вести, секундный взгляд, оценка, приветствие и снова заняты своими делами. Идеально, не то что туповатые, уставшие от жизни охранники в иных заведениях. Пялятся на тебя словно бараны на зашедшего в их хлев слона, ни здравствуйте тебе ни до свидания, понаберут из всяких захолустий за копейку малую, а потом удивляются, да сокрушаются что это у них клиента поубавилось? А все банально и просто, клиенту лишний раз с таким быдлом общаться зазорно да боязно. Любит себя клиент, легче ему дело с тем иметь, с кем ему комфортно,  а комфорт офиса как мы знаем начинается именно с охраны, именно её внешний вид и манеры, задают тон дальнейшего общения…

– Сергей Несторович у себя? Привет!

  Секретарша с внешностью трансвестита встрепенулась от неожиданности, но узнав вошедшего, подскочила словно от удара электрошока, и бросилась тому навстречу.

– Господи! Павел Несторович, что же вы мне то не позвонили?!

– Что бы изменилось Ниночка? Ты бы меня на вертолёте сюда подняла?

– Нет, куда уж мне до вертолёта! Но кофе уже горяченький бы стоял, конфетки разложила! Да и Сергею Несторовичу доложить, что брат изволит....

– Брат действительно изволит! Ты садись, садись, Ниночка, не нервничай понапрасну, Сергей сам меня вызвал, так что все хорошо, no panic ( без паники), а вот кофею, да с конфетками «теми самыми» очень даже попрошу тебя соорудить! Окей?

– Окей! – Ниночка улыбнулась немного страшноватой улыбкой ведьмы. Что ж поделать, когда твоя жена сто процентная ревнивица, не мальчика же нанимать секретарём…

– Тук, тук, тук! Сергей Несторович.... пустите в гости? – Медленно приоткрыв дверь в кабинет брата, Павел Несторович просунул в образовавшуюся щель голову и узрел старшего брата восседающего на огромном кожаном диване с наполненным бокалом в руке.

– Вот так новость! Неужто развязал? Или это снова алтайский отвар, что впарил тебе твой шарлатан доктор? Но ежели нет, то за это непременно нужно выпить!

– Не ёрничай, это всего лишь сок.... Проходи! – Сергей Несторович поставил бокал на изящный столик ручной работы и показал брату на стоящее напротив кресло. – Присаживайся....

– Даже не предложишь?

– Ты все равно за рулём, и сдаётся мне, у тебя ещё куча дел на сегодня запланировано…

– Эх… ладно… – Усевшись на кресло, Павел Несторович улыбнулся брату. – Хоть Ниночка всегда благосклонна ко мне....

– Нравишься ты ей… Молоденький, красивый, богатый не по годам.

– Слушай, не упоминай такое всуе, хорошо?

– Ладно! Не боись, найдём тебе невесту поинтереснее.

    Кротко постучав в дверь проскользнула вышеупомянутая Ниночка с подносом нагруженным коробочкой столь любимых Павлом Несторовичем конфет, вазочкой с лесными орешками и кружечкой вкуснейшего кофе собственного приготовления. Сгрузив все на столик, Ниночка ещё раз явила Павлу свою демоническую улыбку, и ни говоря ни слова удалилась, произведя на прощание вполне себе достойный книксен.

– Дворянских кровей у нас Ниночка, не иначе!

– Главное жена не ревнует!

   Запустив руку в коробку конфет, Павел Несторович выудил из неё свою самую любимую – восхитительный, умопомрачительный, любовно посыпанный тёртыми орешками трюфель. Ни с чем не сравнимое блаженство, особенно когда это лакомство сочеталось с глотком вкуснейшим кофе.

     Не став мешать брату наслаждаться столь любимыми им лакомствами, Сергей Несторович выдержал тактичную паузу, подождав пока кружка кофе снова окажется на блюдечке, и только после этого продолжил. Хотя, точнее будет сказать –  начал разговор.

– Готов уже слушать?

  Дожёвывая уже третий трюфель, Павел Несторович энергично закивал головой.

– Угу… весь во внимании…

– Сегодня был весьма странный звонок от одного нашего общего знакомого....

– Которого? У нас их превеликое множество… – Заложив ногу на ногу, Павел Несторович украдкой глянул на часы, и полез в карман за смартфоном, нужно было написать прорабу что он задержится, хотя с чего он должен вообще отчитываться перед тем, кто полностью зависит от его денег и благосклонности. В итоге, убрав мобильник обратно в карман, Павел Несторович выжидательно уставился в глаза брату.

– Ты спешишь?

– Да нет! Не парься! Хотел заехать с проверкой в свои строящиеся хоромы! Но, ничего… подождут… или мы с тобой надолго? – Уловив нехорошее движение проскочившее на миг в мимике  брата, Павел Несторович занервничал. – Что случилось то? Кто тебе звонил, что за наш общий знакомый?

– Николай Викторович Сукубов нежданно нагадано объявился… Знаешь такого?

– Что ему ещё от нас нужно? Мало мы ему заплатили? Совсем уже старый черт оборзел! Скоро давится уже начнёт от жадности своей.

– Ты черта не упоминай, а то неровен час и выскочит из камина.

– Да нет никакого черта, и камина у тебя нет! А этот мерзкий старикан есть! Что ему на этот раз от нас потребовалось? Вроде мы уже все взаимоотношения с ним  завершили, которые, замечу, он сам же, по своей инициативе и инициировал! То же мне, помощник нашёлся – навязывает ненужные услуги а потом дерёт за них втридорога....

– Вроде завершили, да выходит, что не совсем. Хочет долг вернуть один.

– Долг? Какой на хрен долг? Все долги давно оплачены, да на бумаги с печатями и подписями собственноручно поставленными переведены! Всё – баста! Finita la comedia ( Комедия окончена ) Все долговые тяжбы мы завершили ещё два года назад, очухался! За что хоть на этот раз… и сколько?

– Сто миллионов с процентами за давностью лет. Девятнадцать лет по пять процентов за год, итого ещё девяносто пять миллионов.

– Что? Двести лямов? Да он охренел? Я столько за год не зарабатываю!

– Долларов Паша, долларов!

   Павел Несторович едва не подавился слюной, настолько его шокировало сказанное братом слово. Двести миллионов рублей он ещё смог бы пережить, тем более разделив эту астрономическую сумму пополам с братом, но… долларов. Откуда вообще могла взяться столь страшная цифра. Неужели Николай Викторович не понимал, что братья навряд ли наскребут такие деньги даже продав свой бизнес и всю имеющуюся у них недвижимость. Сделав большой глоток кофе, Павел Несторович даже не ощутив его вкуса, прокашлялся и хрипло произнёс.

– За что?

– За отца естественно, его должок, с девяностых.

– Бумаги то есть?

– Говорит есть, а раз говорит то и вправду все есть, сам ведь знаешь.

– И что делать с этим? Это же полный крах… ежели до суда дойдёт, по миру пойдём, а там глядишь и ещё что-то всплывёт до кучи, что бы уж наверняка нас с головой утопить.... Чем платить? Почки продавать или на паперть с рукой протянутой?

– Уже всплыло, так, что считай с головой окунул нас старый козёл – Сергей Несторович с тревогой глянул на побелевшее лицо брата, и испугавшись, что того может хватить кондратий, наконец сжалился над ним. – Мачеху помнишь?

– Таисию Павловну?

– У тебя их несколько  имелось?

– Сам же спрашиваешь…

– Спрашиваю, помнишь ты или нет?

– Да помню… Случилось с ней что?

– Можно и так сказать – случилось.  Отошла  в мир иной наша обожаемая Таисия Павловна.

   Лицо Павла Несторовича снова поменяло свой цвет, но уже с мертвенного белого, на вполне себе человеческий – розовый. Сглотнув, он выдал практически стихотворную фразу.

– Вот же грусть печаль, хоть и стервой была порядочной, а почему-то жаль.

   Соглашаясь с братом, Сергей Несторович грустно покачал головой. Рифмы он не заметил, а вот довольно грустный подтекст сказанного оценил.

– С сей оказией и изволил звонить мне сегодня утром наш обожаемый Николай Викторович.

– Я конечно дико извиняюсь, что забегаю вперёд, но, как смерть многоуважаемой Таисии Павловны связана с появлением этого астрономического долга? Неужто Николай Викторович всерьёз считает нас Эмиратскими шейхами, кто запросто может вынуть из кармана двести миллионов долларов?!

– Для шейхов двести лямов – это так – пшик, счёт после гулянки на выходные.

– Зато для нас неподъёмно, как Статуя Свободы поставленная сверху на Останкинскую телебашню.

– Ладно не истери заранее, сейчас все объясню, не так уж все и паршиво, как кажется на первый взгляд – с этого долга может сдастся даже в плюсе остаться сумеем, естественно ежели грамотно всё спланируем.

  Павел Несторович снова потянулся к сладостям. После таких новостей, ему требовалось срочно мобилизовать все мыслительные процессы, хотя кого он обманывает, ему просто хотелось побыстрее сожрать все эти восхитительные конфеты.

– В общем, история такова, как сообщил мне  Николай Викторович – Таисия Павловна оставила после себя довольно странное завещание в котором указано весьма солидное наследство… Даже не так, в нем указано очень и очень солидное наследство.

– Нам то что с того? Старая карга ненавидела нас и все что с нами связано! Даже ни разу не помогла, в отличие от того же Сукубова. Понятно что его помощь дорогого стоит, но сам факт участия, как говорится.

– Не поверишь, но я сказал  Николаю Викторовичу тоже самое – слово в слово! И знаешь, ты прав на все сто – милая старушка Таисия Павловна не оставила нам ни копейки.

– Тогда зачем нам эта информация, Николай Викторович рассчитывал, что мы будем рыдать и горевать?

– Затем… После оглашения завещания, к  превеликому удивлению и разочарованию родственников Таисии Павловны, единственным наследником её огромного состояния, оказался наш благочтимый папаша, сгинувший практически двадцать лет тому назад!

– О как, все  интереснее и интереснее! Старуха завещала все своё наследство мертвецу?! Дай угадаю – наш любезный Николай Викторович узнал об этом и тут же реанимировал некий должок который он считал невосполнимым по причине смерти должника?

– Как он меня клятвенно заверил, по его данным должник все ещё  жив…

– Что? – Павел Несторович словно ужаленный вскочил с кресла, и стал нервно ходить по офису.

    Разлившаяся за окном темнота наконец разразилась сильнейшей грозой. Словно подчёркивая драматизм обсуждаемой братьями ситуации, небо изредка раскалывалось надвое разрезаемое ярким росчерком молнии. Следом за ней тяжело ухал гром, заставляя грешников нервно сглатывать, креститься и  пытаться вспомнить слова давно забытых молитв. – Откуда у него эта информация? Кто только не искал старика после его внезапного исчезновения – менты, законники, братки, сам Николай Викторович сколько сил и времени потратил на это и все бестолку. В моем разумении прикопали его по тихому где-нибудь в Лосиноостровском парке....

– Было бы так, проблем бы не было, но, мне кажется старый лис всегда, ну или почти всегда знал, что папаша жив, так же как знал  куда он дел все украденные деньги. Знал и ждал, и вот спустя двадцать лет часики судьбы наконец показали нужное ему время!

– И где искать нам отца, не сказал тебе старый лис? Да и вообще, нам то это на кой? Торчит ему папаша, вот пусть с него и требует эти двести лямов! Может и поболее стребовать! Батя поди богат, раз жив, да с такими деньжищами на руках  – может и миллиард ему отпишет по доброте душевной.

– Не ёрничай… прекрасно  ведь знаешь, что глубокоуважаемый Николай Викторович уже давно ничего не делает сам, тем более, когда дело можно легко провернуть чужими руками.

– А если откажемся? Лично мы ведь ему давно ничего не должны?!

– Лично ты и я нет, но вот наш близкий родственник должен....

– Старик ведь знает какие у нас отношения с отцом – хуже некуда! Какой вообще прок его искать? Когда он узнает что мачеха перевела на него все свои деньги, он из принципа удавится, лишь бы не отдавать долг этому уроду.

  Сергей Несторович разгладил двумя пальцами аккуратно подстриженную бородку и философски изрёк.

– На сей прискорбный факт, я думая и делается  главная ставка…

– То есть, Николай Викторович жаждёт заполучить сразу следующих наследников, минуя  несговорчивого отца? Для этой комбинации отца всего лишь нужно разыскать, а после разыграть нехитрый спектакль с его скоропостижной кончиной, и вуаля.....следующими наследниками автоматически становимся мы! И.... много ему перепадёт с завещания?

– Почти пятьсот миллионов евро!

– Что? – Павел Несторович подскочил словно его ударило электрическим током. – Пол миллиарда? Господи! Да это же уйма денег! И долг получится отдать и нам ещё по сто пятьдесят миллионов выйдет! Твою ж ты мать....

   Сергей Несторович строго глянув на брата, довольно резко попытался унять его пыл.

– Не зарекайся.... делить шкуру неубитого медведя....

– Да, да, да.... извини! Фух! Есть простая вода? Аж в пот бросило, поплохело… – Плюхнувшись на кресло, Павел стал торопливо расстёгивать ворот рубахи. Лицо его покраснело, на лбу выступили крупные упали пота, и впрямь поплохело…

   Поднявшись с дивана, Сергей Несторович прошествовал к бару, искусно задекорированному под старинный шкаф – кабинет. Повернув бронзовую головку ключа, он отворил одну из створок и вытащил из самой глубины бара бутылочку Perrier.

– Охлаждённую не предлагаю… вредно для поджелудочной!

– Да куда уж может быть вреднее того, что я только что услышал....

– Что ты имеешь ввиду?

– Думаешь Николай Викторович единственный кредитор отца?

– Хм… забавная мысль, думаешь ещё может кто-то нарисоваться?

– Когда маячат такие денжища, может и Папа Римский пожаловать на такой праздник!

– А ты голова, не зря столько институтов закончил, я как то упустил такое развитие событий.... – Зацепив из бара ещё одну бутылочку воды для себя, Сергей Несторович аккуратно закрыл дверцу и подойдя к панорамному окну, застыл, с благоговением взирая на первобытное буйство природы от которого его отделала лишь кажущаяся хрупкой, поверхность закалённого броне стекла.

    Небо над свинцовой гладью Москва-реки вспыхнуло, озаряясь многокилометровым разрядом молнии. С каждой секундой ливень усиливался, гневно барабаня по толстому стеклу своими крупными каплями. Мягко ступая по дорогому паркету Павел Несторович остановился за спиной брата. Да уж, судя по нависшему над Москвой сумраку, надежда на то что ветер развеет плотные облака и позволит солнцу порадовать его радугой, таяла на глазах. Скорее всего ливень чуть поутихнет, перейдя , к вечеру в затяжной дождь продляющийся до самого утра. В Архангельское можно было уже не спешить, ходить в дорогой обуви по размытой ливнем смеси земли, песка и бетонного крошева удовольствие надо сказать ниже среднего. Да и не будь этих неудобств, Павел Несторович навряд ли бы сегодня куда либо поехал. Пятьсот миллионов долларов свалившиеся на него в одночасье, полностью завладели его разумом. Его мозг, прекрасно понимая что эти миллионы всего лишь иллюзия, что то эфемерное, то что существует лишь на словах, тем не менее уже рисовал перед ним несметные богатства супящиеся на него, словно из рога изобилия.... Нужно во что бы то ни стало не упустить этот баснословный куш, выпадающий один раз на миллион! Это как лотерея, с той лишь разницей, что ты знаешь наверняка выигрышный билетик, нужно было лишь протянуть руку и....

– Ты думаешь о том же что и я?

– А? – Павел Несторович отвлёкся от своих радужных мыслей. – Что ты спросил? Извини, задумался....

– Нам нужно во что бы то ни стало отыскать отца!

– А задним числом не выйдет? Сунем им какого-нибудь старикана, посулим тому пару лямов рублей, дачку у озера, лодку, удочки… Паспорт тоже можно подделать…

– Ты идиот? Ты думаешь шведские юристы вот так, запросто, проглотят эту шитую белыми нитками лабуду? Это тебе не судебную тяжбу в Долгопрудном выиграть, Паш! Это бешеные деньги, и тут твоим сраным паспортом и стариканом не обойтись! Тут будут сверять ДНК, группу крови, осматривать сквозь микроскоп зубы и даже подключат нас всех к полиграфу! Если бы было все так просто, думаешь старый лис стал втягивать нас в это дело?

– Да вот в том-то и вопрос! Я реально не понимаю зачем он затащил в это дело нас? Мы то тут при чем? Адвокатам нужен старик, а не мы! Что мешает Николаю Викторовича самому разыскать и заставить старика переписать все наследство на него?

– Мы необходимы для установления родства… Мать умерла в середине девяностых, сестёр, братьев у отца не было, так что гарантированно удостоверить шведских адвокатов в том что перед ними действительно наследник, может лишь наша ДНК  подтверждённая лабораторными тестами и медицинское заключение нашего сто процентного родства закреплённого нотариально! Понимаешь? Именно поэтому, он и выложил нам свои карты! Он бы и рад заграбастать все себе, но без нас у него ну ни как не выходить сдюжить с возникшей проблемой!

– Да уж, не нравится мне все это, складывается впечатление, что мы нужны ему лишь для того что бы отвести себя всякие подозрения. Потихоньку уберёт, изведёт старика, а после все деньги себе заберёт, и я тебя уверяю, следящее за что он примется это за оставшиеся нам триста миллионов.

– Ещё раз повторю, Паш, не кипиши, для начала нужно попробовать сыскать отца, если только старый болван не успеет выкинуть свой очередной фокус.

– Чудненько… -Залпом допив воду, Павел Несторович поднялся и проводив взглядом зигзагообразную вспышку молнии за окном, тихо пробурчал себе под нос.

– Ага… всего лишь сыскать… Ничего сложного....

                     «Останкино»

    Интересно, кто-нибудь из ныне работающей в телецентре молодёжи когда- либо задавался вопросом, откуда у мрачноватого здания появилось столь необычное название – Останкино.

  Вроде и не коробило оно слух, звучало успокаивающе, мягко, вполне себе по-домашнему, но в то же самое время присутствовало в названии и что-то противоестественное, безликое, неодушевлённое. Произнёсёшь его с неверной интонацией и словно холодок по коже пробежит. Брр…

    Кстати, вы ведь обратили внимание  на то, что я сознательно выделил в своей первой фразе слово «Молодёжь»? Почему молодёжь, да всё потому, что, умудрённое сединой, взращённое на классической литературе и черно-белых фильмах советское поколение абсолютно точно знало, откуда появилось у здания столь одиозное название, ибо было начитано и живо интересовалось историей в отличие от нынешнего поколения гаджетов и интернета. Современную молодёжь  исторические  факты совершенно не интересовали, да и чего ими интересоваться – Останкино и Останкино – назвал кто-то, когда-то, а почему, да зачем, кому это интересно.

    Нервно крутя руль, Аля внимательно озиралась по сторонам, выискивая  несколько свободных метров асфальта для того что бы припарковаться.

     ....Останкино.... брр....  Случайно произнёс  про себя слово с неправильной интонацией, Аля ощутила как что-то холодное и мёртвое прикоснулось к её коже, прокатилось вдоль позвоночника неприятными мурашками, заставило мерзляво поёжиться несмотря на жару. Бросив испуганный взгляд в сторону Останкино, Алие представилось на миг, что огромная, бесформенная туша телецентра словно греческий Сфинкс покоится на истлевших останках… животных, человеческих, обломки костей, скалящиеся ужасными оскалами черепа.

    Вдавив педаль газа в пол, Захарова, словно метеор обогнав замешкавшихся конкурентов,  вклинилась мордой в только что освободившееся парковочное место. Бинго! В несколько приёмов, Аля выровняла автомобиль вдоль бордюра и выключив зажигание, выскользнула в объятия задыхающейся от полуденного зноя и духоты улицы.

    Фух… Ну и жарища сегодня. Грустно обведя взглядом возвышающуюся над ней махину телецентра, Аля тяжело вздохнула, снова представив останки.

     В этот момент, словно решив изгнать подальше обуревавшие Алю мрачные мысли, солнышко улыбнулось ей, и выплеснуло на мрачные стены телецентра двойную порцию ярчайшего белого света. Останкино мгновенно преобразилось: жизнерадостно засверкало намытыми до зеркального блеска окнами, по которым в стремительной круговерти понеслись стайки вездесущих солнечных зайчиков.

    Столь живописное преображение Останкино мгновенно вытеснило из Алиной головы все набежавшие туда мрачные мысли. С чего она вообще решила, что название телецентра связано с какими-то там  останками. Помнится, как совсем недавно кто-то в редакции вскользь упоминал о том, что слово Останкино трансформировалось из названия деревни, что в стародавние времена располагалась на этом самом месте. Осташково… фисташково....  Аля улыбнулась нелепому каламбуру. А что, про деревню вполне себе правдоподобно. Осташково – если немного изменить сие название, как раз и сложится искомое – Останкино…  Как же, оказывается,  всё просто, и никаких тебе гниющих останков и черепов, и почему её вечно тянет ко всякой чернухе, надо ведь было придумать – останки…

    Подхватив с заднего сидения сумку, Захарова поставила автомобиль на сигнализацию и, перебежав дорогу, двинулась в сторону центрального КПП.

    Подле него практически  всегда роилась шумная людская толпа и было совершенно не важно проходили  в этот день съёмки в какой либо студии или нет,  – скопление людей у центрального входа, было неотъемлемым атрибутом телецентра, его талисманом и показателем того, что жизнь в нем кипит.

  Протиснувшись мимо стоящих за ручку со своими родителями кучки детей, Захарова приложила пропуск к турникету и сухо кивнув мающимся от жары охранникам, быстро продефилировала к лифтам. Задерживаться в телецентре она не хотела, поэтому добраться до редакции не повстречав знакомых было в её интересах. Прошмыгнув в лифт Захарова удостоверилась, что кнопка нужного ей этажа нажата и вперилась отсутствующим взглядом в потолок. Знакомцев в лифте не обнаружилось, но её ждал весьма неожиданный сюрприз сразу же после того когда она вышла на нужном ей этаже.

– Алия Тимуровна! Здравствуйте! – Вздрогнув от неожиданности,  Захарова сфокусировала свой взгляд на стоявшей подле поста охраны девушке.

– Ой, здравствуй Машенька! Извини, несусь – ничего вокруг не замечаю, задумалась о своём, о женском! Ты какими судьбами здесь? Снова на практику?

– Я к Елизавете Алексеевне, вы не знаете, она в редакции уже?

– Даже и не знаю, сама на минутку заглянула. Ты лучше позвони ей, что стоять тут зазря?

– Я звонила, у неё телефон не отвечает, а пропуска у меня нет в редакцию....

– А что ты от неё хотела?

– Мне нужно работу ей показать и что бы она написала рецензию на неё. А то мне дипломную работу не засчитают в универе.

– Так, давай вот что сейчас сделаем, я пока до координации добегу, а ты пока мне эсэмэской свои паспортные данные пришли, пропуск тебе быстренько выпишу. В редакции мне появляться не с руки, сама посмотришь есть ли твоя Елизавета на месте. Ежели нет её, мне работу покажешь, все равно я в монтажку сейчас....

– Ой, спасибо вам Алия Тимуровна!

  Оставив в одиночестве улыбающуюся девушку, что выбрала их редакцию для своей преддипломной практики в ГИТРе, Аля помчалась в сторону монтажки. Очень уж она не любила оставлять что-то недоделанным, особенно то, за что у неё болела душа. На её счастье монтажная была практически свободной, лишь за одним компьютером корпела над своим сюжетом коллега Захаровой – Зина Фёдорова.

– Привет Зин! Как успехи?

– Привет.... да… нудятина опять.

– Что там? – Аля бросила на свободный стул свою сумку и кивнула на монитор, на котором застыло изображение весьма неопрятного мужчины с лицом алкоголика. – Очередная школьная любовь? Сорок лет страданий и долгожданная встреча вот с таким? Небось слыл по молодости первым красавцем в школе?

– Именно! Тут ещё и подруга приедет, когда-то они даже чуть не подрались из-за него.

– И хорошо что не подрались! Вон как его зелёный змий потрепал! С такими фонарями под глазами впору дворы освещать по ночам, хоть какая-то польза с него будет!

– Ох и циничная ты Алька! Ты то что примчала, слышала улетаешь вечером в очередную Тмутаракань?

– Угу… наш разлюбезный Артур Юрьевич считает что я просто обожаю летать за тридевять земель.

– Разве нет?

– На Карибы или Кубу хоть сейчас! Богом тебе клянусь, вот как есть, так и полечу, с одной сумочкой, без купальника – буду голяком щеголять по белому песочку!

– Размечталась....

– Лизу не видела? У неё там студентка подле охраны чахнет....

– Лизку? Так она утром ещё в Минск улетела… сюжет у неё там…

– Вот растрёпа! А у человека диплом горит… ладно.

   Подхватив сумочку, Захарова включила свой компьютер и побежала в координацию. Быстро продиктовав паспортные данные студентки секретарю, Захарова понеслась обратно в монтажку. Компьютер к тому моменту уже загрузился, забегав пальцами по клавиатуре, Аля зашла на почту. Ага.... все так, как она и предполагала – « Захарова, сюжет сделан отвратительно, нет ни акцентов, ни деталей, не отражена главная суть сюжета. Срочно переделать!  Гл. Редактор А.Ю. Шпак ». Захарова фыркнула аки конь, Срочно! То же мне, не отражена главная суть! Сам бы тогда клеил умник, да не сувал меня по всяким командировкам, так что бы времени на монтаж оставалась с гулькин нос. Эх....

– Алия Тимуровна… – Захарова снова вздрогнула, вот же напасть нашла.

– А, Маш, прошла? Лизка то твоя улетела! Не сказала она тебе, разве?

  Студентка потупила взгляд и грустно покачала головой.

– Ладно! Давай поглядим твой сюжет, он ведь не долгий? На флешке?

 -Ой! Сейчас! – Машенька суетливо полезла в маленький рюкзачок больше подходящей школьнице, чем студентке серьёзного ВУЗа. Помимо детского размера, на рюкзачке красовались абсолютно умилительные лисички, яркие вишенки и клубнички. Странный набор, но выглядело весьма душевно. Аля про себя хмыкнула. Мальчишкам всегда нравились юные миловидные нимфетки. Выудив наконец флешку неожиданно брутального чёрного цвета, Маша протянула её Захаровой.

– А что не розовая?

– Что?

– Да, это я так, не обращай внимание…

   Машенька вновь потупила взгляд и видимо поняв к чему Алия вопрошала её про розовый цвет, смущённо произнёсла.

– Да это я у младшей сестрёнки одолжила, у моего утром лямка оторвалась, а я спешила, некогда чинить было!

– А! Думала твой.... Так, в какой папке проект?

– Вот, в верхней – где «Диплом. Финал»

– Логично! Что-то я старею… или тупею… так, ну давай, поглядим. Ты присаживайся, что стоять, в ногах сама знаешь…

   Смонтирован Машенькин сюжет был на удивление хорошо, склейки не резали глаза, соблюдена плановость, великолепно подобран музыкальный ряд, со всеми этими краеугольными камнями  юная студентка ГИТРа справилась на отлично. Захарова была приятно удивлена, но что действительно несказанно удивило её, и заставило буквально прильнуть к экрану – была сама история сюжета. Трогательная, снятая и поданная зрителю с той детской непосредственностью и искренность, что навсегда терялась в человеке попавшему в беспощадные жернова чудовищной по своей сути машины под названием – «Большое телевидение». Захарова даже взгрустнула – в сюжете Машеньки было все то, чего не хватало в её собственном – правильно расставленные акценты, глубина сюжета, ненавязчивые, но в то же время необычайное тонко отражавшие главную суть детали. Как она могла всё это упустить.... Сдалась, остановилась в развитии, позабыла о том, что необходимо не топтаться на месте, а неизменно двигаться вперёд, верить в лучше и искать! Лишь движение позволяет тебе расти и развиваться, лишь движение ведёт тебя к цели.

   Досмотрев сюжет до конца, Захарова обернулась к Маше. Та сразу как-то съёжилась, видимо ожидая критики или того хуже, равнодушного «Нормально».

– Ну, что тебе сказать Маш, спасибо!

  Девочка недоверчиво подняла глаза и немного непонимающе посмотрела на Алю.

– Твой сюжет прекрасен во всех отношениях! Скажу тебе честно, твой сюжет открыл мне глаза и указал на  все те ошибки, которые я никак не могла разглядеть в своём сюжете. Огроменное спасибо тебе за это!

– Правда?

– Правда! Это ведь твоя бабушка?

– Да, моя.

– И вы нашли для неё информацию о пропавшем на войне дедушке?

– Да! Нам с трудом удалось получить разрешение на доступ к архиву.

– Но вы его получили! И ты сумела так обрадовать близкого тебе человека! И за это все тебе тоже, огромное, человеческое спасибо. – Аля протянула руку и пожала Машенькину ладошку. – Ты молодчина и умница! Можно я тебе напишу свою рецензию на почту? Не хочу спешить, очень хочется написать много доброго и хорошего про твой сюжет и лично в твой адрес. Хорошо?

– Да, хорошо, время ещё есть.... спасибо вам Алия Тимуровна…

– А мне то за что? Это ведь твой сюжет и он великолепен! А мне ещё работать и работать над своим, но, благодаря тебе я наконец поняла все свои ошибки!

– Да вы шутите!

– Ни сколько! Честное пречестное слово! Держи флешку, пиши мне свою почту, обещаю на днях пришлю тебе рецензию.

– Спасибо! – Машенька бережно убрала флешку обратно в свой смешной рюкзачок и коротко попрощавшись, словно птичка – синичка упорхнула из монтажки.

  Да уж, дела – как ни крути уже обходит молодёжь, во всю наступает на пятки! Скоро уже не они свои сюжеты нам на одобрение приносить будут, а мы – им.

  Загрузив монтажную программу, Захарова стукнула по клавише, запуская сюжет. Отсмотрев с минуту, Аля в недовольстве прикусила нижнюю губу. Ну да, сухо, скомкано, многие склейки режут взгляд, суть пробивается с самого начала, на корню рубя развитие интриги....  Да уж. Наваяла, так наваяла! Придвинувшись ближе к столу, Захарова принялась перекраивать свой сюжет. В итоге к своему великому стыду она попросту скопировала Машин сюжет, немного скорректировав его под своих героев. Вот так-то намного лучше! Плагиат, но что уж, коли в этот раз вдохновение и творческая муза полностью покинули её, оставив наедине с личностными переживаниями и обидами, а те, как известно главные враги творческого человека.

   Загрузив сюжет в сеть, Аля вновь отправила его на рассмотрение Артуру Юрьевичу. Убедившись, что он благополучно отправлен, быстро погасила компьютер и подхватив сумку, стремительным ястребом понеслась к лифтам.

     С горем пополам и неожиданной подмогой в виде талантливой Машеньки, злосчастный сюжет наконец был доделан, теперь осталось самое сложное и неприятное. Необходимо было завершить начатый ночью неприятный разговор с вышеупомянутым Артуром Юрьевичем. Ожидать от него адекватности не приходилось, но как и любой женщине ей хотелось оставить последнее слово за собой.

Может он и прав, слишком многое ей в последнее время стало не нравится в редакции, и лично в  Артуре Юрьевиче, а если не нравится – пора уходить? Пока со знаком вопроса, ибо во-первых уходить было некуда, а во-вторых Аля пока была не уверена стоит ли вообще уходить. Мало ли, весна, пмс, психоз одиночества.... может все дело в ней самой ? Так! Стоп! Так и до самобичевания докатиться недолго.

   В сердцах вдарив по кнопке столь ненавистного  ей этажа, Захарова вновь воззрилась в потолок лифта. Выйдя на нужном этаже, стремительно проскользнула мимо охраны и коротко постучав, заглянула в кабинет Роста. Тот был один. Удачно. К разговору при лишних свидётелях Захарова была морально не готова.

– Можно? Артур Юрьевич?

– Заходи…

   В кабинете главного редактора витал неприятный запах только что выкуренной электронной сигаретой. Сама Аля никогда не курила, но запах реальных сигарет, тех, что нужно было прикуривать, бережно прикрывая зажжённое пламя ладонью, переносила гораздо лучше чем этот новомодный запах нагретого табака. Для неё он больше походил на запах заношенных носков или сильно порченной капусты. Но видимо у курильщиков был совершенно иной взгляд на это.

    Скромно усевшись с самого краюшка огромного стола для переговоров, Аля внезапно оробела. Артур Юрьевич Рост был человеком весьма влиятельным  и помимо должности главного редактора программы «Ищу тебя» являлся генеральным продюсером множества ток-шоу и передач. Он уже давно оперировал другими величинами и покорял  совершенно иные вершины чем пресловутый корреспондент Алия Захарова, на миг ей даже стало стыдно за свой сумбурный ночной звонок столь уважаемому человеку, похоже Кьянти сыграло с ней весьма злую шутку.

– Ну здравствуй Захарова, неужели насчёт своего сюжета изволила заглянуть?

– Я его уже переделала....и, Артур Юрьевич, извините меня за вчерашний столь поздний звонок… нашло что-то наверное… сама не своя в последнее время…

– Видел, что переделала… мне понравилось, молодец. А насчёт вчерашнего. Присядь поближе, что ты  словно бедная родственница на задворках вечно садишься? Давай, давай Захарова, шевелись, вижу ведь, спешишь, да и ко мне гости с минуту на минуту  должны пожаловать.

  Захарова быстро переместилась практически вплотную к начальству и теперь их разделял лишь поднятый экран роскошного ноутбука. Горящее неоном яблоко едва заметно пульсировало словно пытаясь загипнотизировать её.

– Такс… – Артур Юрьевич звучно ударил по клавиатуре холеными пальцами, яблоко перестало пульсировать и засветилось ровным, успокаивающим светом. – Ну-ка ещё  раз мне внятно расскажи, чем тебя это старичок Рубинштейн так напугал вчера?

– Вы читали его досье? Не то, что девочки подготовили, а то, что в интернете?

– Ты весьма удивишься, но уже читал и не только его....,  так уверена, что это он? Может однофамилиц? Сама ведь знаешь, порой у некоторых людей даже шрамы на мизинцах левой ноги совпадают, а по итогу – родства ноль! – Найдя наконец, то что искал, Артур Юрьевич, развернув ноутбук экраном к Захаровой, постучал по нему пальцем. – Прочти… эту информацию мне лично передали соискатели.

 Захарова послушно уставилась в экран,  торопливо забегав глазами по строчкам. Их было не так уж и много, но все по существу.

    Нестор Петрович Рубинштейн родился восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года в Москве. Проживал с семьёй в бутырском районе, после смерти отца, мать разменяла квартиру и переехала в Коптево. Закончив с тройками общеобразовательные восемь классов, Нестор Петрович поступил в ремесленное училище по специальности плотник. Работал по специальности на мебельной фабрике 8го марта. Пил. Был дважды женат. От первого брака имеет двоих детей Сергея и Павла. К моменту исчезновения страдал прогрессирующим психическим заболеванием. Сыновья предполагают, что на фоне заболевания и алкогольной зависимости, кто- то уговорил его уехать на заработки в Сибирь, где его след потерялся.

– Это все?

– Это главное Аль! Когда ты уже научишься видёть суть! Лишь голую суть,  без всей этой шелухи, что вечно прячет от тебя истину! Понимаешь? И в твоей папке эта самая суть полностью отражена, но ты, непонятно по каким причинам, не дочитав, полезла в интернет, который тебя и подвёл в очередной раз, пустив по ложному пути!

– Извините… в Википедии все очень совпадало… вплоть до имён сыновей....

– Сколько у тебя уже было историй или зацепок, где все красиво совпадало, а по итогу пшик?! Одна, две, пять? Программе уже почти пятнадцать лет и на моей памяти таких историй сотни! Сотни, Захарова! И знаешь что мне обидно больше всего? То, что ты решила, что я могу втянуть тебя в неприятности! У меня племянница практически твоя ровесница и ты думаешь я по собственной воле толкнул бы её в какие-то бандитские разборки? Захарова?!

– Ну все.... мне теперь стыдно, пристыдили в край! Извините меня Артур Юрьевич… право не знаю, что на меня нашло вчера.

– Переутомилась ты вчера, а опосля расслабилась! А историю эту тебе выделил потому что ты у нас лучшая! Годик ещё поработаешь буду тебя и на другие свои проекты звать.... Захарова, ты убиваешь свой огромный потенциал на всякую ерунду! Поверь, если тебя сейчас озолотить, ты на этой точке и остановишься и будешь лишь деградировать! Возьмись за ум, мобилизуй себя! У тебя огромный потенциал и перспективы…

 Захарова недоверчиво посмотрела в глаза Артуру Юрьевичи, но не найдя в них и тени подвоха, тут же отвела взгляд от греха подальше. Хитрый лис поймал таки её на крючок.... Пришла выяснять отношения, а сидит словно нашкодившая школьница, впитывая каждое слово сказанное столь ненавистным ей человеком… И ведь, верит ему, что самое обидное. Умеет стервец в доверие войти, да на жалость взять!

  Резко развернув к себе ноутбук, Рост властно взмахнул рукой.

– Все, если вопросов нет, беги готовься к вылету! Ежели все срастётся, по прилёту доложись, и можешь передохнуть пару деньков, вид у тебя что-то неважнецкий. Не по красоте женской, не подумай плохого, просто видно, что усталость в тебе сидит.

  В дверь постучали, Артур Юрьевич встрепенувшись, негромко крикнул – Входите! Захарова довольно резко вскочила, громыхнув стулом, и мельком глянув на вошедших, бочком выскользнула в ещё не закрывшуюся дверь.

  Рябинин и Войсберг. Оба именитые телевизионные продюсеры… Аля прокрутила про себя последнюю фразу Роста – «Буду тебя и на другие проекты звать». Хм, врёт небось, но что уж, приятно, что лучшей назвал.

  Не желая с кем либо ещё встречаться, Захарова проскользнула к малым лифтам и выйдя через операторский подъезд, вскоре благополучно достигла своей Мазды.

   Что же – дела сделаны, самолёт в полночь, можно и по торговым немного погулять, давненько она себя не баловала маленькими женскими радостями. Заведя автомобиль, Аля тут же тронулась с места, и выехав на Королева резво помчалась в сторону МКАД с его многочисленными ТЦ и Гипермаркетами.

        «Сергей Несторович и Анна»

– Ань!

– Ну что Серёж? С утра встать ещё не успел, а уже словно демон в тебя вселился! Ну вот, что ты из меня тянешь? Я как Полю родила с тех пор в этом долбучем Останкино ни разу не была! Каких ты из под меня людей хочешь? У тебя у самого вон – и министры, и генералы, и адмиралы, и академики, выбирай не хочу. Но нет, тебе меня тормошить надобно, без меня никак, сам ведь ты ну никак не можешь выйти на каких-то там вшивых телевизионщиков? Они ведь сами будут рады по уши, что к ним обратилась столь влиятельная фигура, как ты!

– Ань!

– Да?! Серёж?!

– Не истери! Ты ведь умная женщина! Ленивая, тяжёлая на подъем, но ум у тебя точно присутствует. Вот и пораскинь мозгами – мне не нужна огласка, никакая! Именно поэтому я не могу использовать в этом деле своих людей. Как только я к ним обращусь, тут же возникнут ненужные вопросы, а мне это совсем не с руки. Мне необходимо сконектиться с нужными мне людьми инкогнито, зайти к ним через заднюю дверь. Тихо, незаметно и без всякой огласки.

  Поджав губу Анна Викторовна задумалась, переваривая услышанное. Про умную это факт бесспорно очевидный, а вот с ленью она категорически была не согласна. Три часа фитнеса каждый день, бассейн, многокилометровые пробежки каждый вечер, йога, пилатес, и это он смеет называть ленью? Интересно, что тогда в его понимании труд? Бесцельно вкалывать в офисе с девяти до семи, потом час трястись в метро, зажатой со всех сторон потными телами едущих с работы людей? Ну да.... несколько лет такого труда, и мужики всерьёз начинают задумываться о разводе, дескать что же ты в зал не ходишь дорогая, за собой совсем не следишь, ногти сама дома красишь, вечно уставшая, смурная.... А все потому, дорогой что я вкалывая как лошадь, дабы ты не уличил меня в лени, от этого и  не успеваю ничего.

   Пф – ленивая. Ладно это потом. Разборки Анну никогда не возбуждали, а вот запах денег она всегда ощущала издали, словно акула – чующая кровь за долго до появления на горизонте самой жертвы.

– Почему тебя именно эта передача интересует? Кого ты там искать собрался? Есть у меня в той редакции несколько знакомцев, но что мне им говорить?

  Сергей Несторович внимательно глянул в наполненные полнейшей заботой и вниманием глаза жены. В театр её пристроить что ли, играет что сама Кэтрин Хепберн (Американская актриса, четырежды удостоившаяся премии Оскар) не подкопать ни с какого боку, любая эмоция, любая роль. Ох и хитра Лиса, но лиса преданная, битая, знающая цену жизни.... Такой можно было доверить свои самые заветные секреты, не выдаст, не предаст. Ибо знала наверняка, к чему такое предательство приведёт.

– Отца будем моего искать…

– О как… Отца? Но зачем? О нем уже двадцать лет ни слуху ни духу… что-то случилось? Серёж? Ты ведь сам говорил, что знать его не желаешь, сгинул и хорошо.

– Говорил… и говорю, но кое что и в прям случилось… наследство папаше перепало на днях… Понимаешь?

– А если он умер давно? Где искать его?

– А если он умер давно – то следующие наследники – мы с братом!

– Вы с братом… -Аня практически до крови закусила нижнюю губу и впилась наманикюренными ноготками в ладошку. – Много?

– Очень…

– Ладно! – Анна нервно вскинула руки и сделав круг по комнате, подошла к панорамному окну. Открывающийся из него вид на Москва-реку всегда успокаивал её, помогал собраться с мыслями и сконцентрироваться на проблеме. – Дай мне пол часа и я найду нужных тебе людей…

– Спасибо! Ты прекрасная, умная и чрезвычайно красивая женщина Анют! Люблю…

– И я тебя… мой милый льстец....

«Сергей Несторович и Артур Юрьевич»

– Алло!

– Добрый день! Это вас беспокоит помощник Сергея Несторовича Рубинштейна… Да… на Первой останкинской стою, напротив двухэтажного здания, что возле пруда.... ага.... там в курсе уже? Спасибо! Понял! Вход у ворот через которые заедим, встретит девушка в джинсовке и платье! Спасибо!

– Все хорошо, Федь?

– Так точно Сергей Несторович! Вроде все пока гладко выходит, нам сейчас вон в те ворота, полицейские в курсе, номер наш у них есть. Паркуемся и заходим вон в то КПП… шестнадцатое вроде, а там нас уже должна дожидаться с пропусками некая Софья в джинсовке и платье.

– Хорошо…

   Роскошный Мерседес S – класса, породисто заурчав мощным мотором,  включил поворотник и медленно подкатил к шлагбауму. Спустя несколько секунд из здания КПП неторопливо вышел полицейский с висящим поперёк груди автоматом.

– Сюрьезно у них тут! Прям ракетный завод, не иначе!

– Тут Федь, почище ракетного завода будет....

– В каком смысле Сергей Несторович? – Водитель с внешностью былинного богатыря Алёши Поповича, повернул своё добродушное лицо к боссу. – Настолько секретно тут?

– Не думаю, что прям секретно, а вот то, что новости отсюда могут вдарить по миру и по стране почище твоих ракет, это абсолютно точно! Кто владеет информацией, тот владеет ситуацией и управляет всем и вся!

– О как! – Неторопливый полицейский внимательно прочитал номера на автомобиле и щурясь от солнца подошёл к водительской двери. Фёдор, подражая медлительному полицейскому стал столь де неторопливо опускать стекло автомобиля, с видимым недовольством на лице впуская в прохладную свежесть салона, обжигающий воздух улицы.

– Капитан Лосев! Здравствуйте!

– Здравия желаю товарищ капитан, нам сказали, что на наш номер выписан пропуск.

– Вы один в машине?

– Я и пассажир!

– Хорошо, ставите машину вон там, под козырьком, выходите и возвращаетесь сюда же, проход в здание только отсюда....

– Спасибо… – Быстро закрыв стекло, Фёдор чуть прибавил мощность климат контроля, стремясь быстрее вернуть в салон комфорт и прохладу.

– Мне с вами идти Сергей Несторович? Если нет, давайте я вас прямо у КПП высажу что бы вам ноги не топтать?

– Потопчу, не убудет… поднимешься со мной.  – Сергей Несторович проводил взглядом КПП и перевёл взгляд на показавшуюся слева громаду Останкинской телебашни. Вот же строили раньше, ничего не страшились! Сейчас навряд ли бы решились строить такой колос, а при СССР все было нипочём! И реки останавливали, и в космос летали и уважали нас все....

   Машина замерла подле бетонного пандуса. Фёдор заглушил мотор и проворчал.

– Хорошо тенёк тут, иначе после совещания вашего, словно в парилку лезть прошлось бы.

– Ладно, не ворчи, все тебе не так вечно! Ты в Останкино бывал когда?

 -Нет… – Фёдор виновато опустил глаза, поняв что его хитроумный план остаться в машине раскусили.

– Ну вот и посмотришь, как тут всякие «Поле чудес» снимают!

– Серьёзно? Прям вот посмотреть можно будет? А барабан крутануть?

   Сергей Несторович вздохнул, мысленно поражаясь наивности своего водителя.

– Я не знаю когда его снимают Федь, может сегодня, а может и нет. Но, уверен, что-нибудь интересное ты точно сегодня увидишь, это ведь Останкино!

  Выйдя из автомобиля, мужчины проследовали к КПП, где их уже встречала весьма миловидная Софья.

    Улыбнувшись вошедшим, она представилась и вручила каждому по белой магнитной карте.

– Паспорта не нужны, пройдёте по гостевым… вот сюда прикладывайте, и проходите пожалуйста.

   Со скучающими лицами полицейские следили за происходящим, раз господам вынесли гостевые пропуска, значит теперь они ВИП и знать кто они, и зачем тут, полицейским не полагалось.

– Пройдёмте, Артур Юрьевич уже ждёт вас. – Мельком глянув на Сергея Несторовича, Софья внезапно спросила. – Простите за моё любопытство, Сергей Несторович, как там поживает Анна Викторовна?

– Вы знаете Анну?

– Анна Викторовна была моим руководителем, когда работала тут.

– Понятно! Все хорошо у Анны Алексеевны, поживает великолепно…

– Не думает о возвращении? Ведь ей так нравилось работать на телевидении!

– Хм, ваш вопрос застал меня  врасплох, но, вы подали весьма хорошую идею… обязательно спрошу у Анны сегодня!

– А вы…

– Муж!

  Сергей Несторович успел заметить, как взгляд Софьи чуть изменился и уже с намного большим интересом пробежался по его фигуре. Ох уж это женское любопытство… Интересно, кем эта Софья представляла его до своего вопроса? Руководителем, любовником Анны?

   Зайдя в довольно обшарпанный вестибюль, Сергей  Несторович чуть отклонившись от маршрута, легонько постучал по потёртому дереву перил. . Когда-то наверное эти же самые плитки и аскетичные пролёты лестниц с деревянными перилами лицезрели приехавшие на сьёмки звезды былых времён., Сергей чуть отклонившись от маршрута Несторович легонько постучал по потёртому дереву перил.

– Ещё с тех времён?

– Наверное! Сюда ещё не добрались с ремонтом, в основном все переделывают у центральных подъездов, там уже все по современному, а тут да, думаю ничего не изменилось со времён СССР. Взгляните на вешалки в гардеробе, такие наверное уже и в поликлиниках не встретишь.

– Да уж… – Сергей Несторович скользнул взглядом по древнему гардеробу и сидящей на стуле гардеробщице, скучающей с журналам в руках. На улице властвовала жара и на крючках не было видно ни одной одёжки.

   Пройдя за Софьей сквозь стеклянные двери, троица двинулась в глубь здания в сторону центральных лифтов. Проходя небольшое кафе, Фёдор вдруг занервничал и запустив пятерню в карман выудил мобильник.

– Сергей Несторович гляньте! Это же Ваня!!!

– Что? А… ну да, ты же на телевидении! Все тут где-то бродят-ходят!