Читать книгу Стихотворения - П.Д. Бутурлин, Петр Бутурлин - Страница 1

Над степью высится гора-могила.

С землею в ней опять слилось земное,

И лишь в ее незыблемом покое

Покой нашла измученная сила.

Но песнь законы смерти победила

И страстная, как ветер в южном зное,

Векам несет то слово дорогое,

Которым прошлое она бодрила.

Склони чело, молись, пришлец случайный!

Душе легко от радости свободной,

Хотя от слез здесь тяжелеют вежды.

Кругом – синеющий раздол Украины,

Внизу – спокойный Днепр широководный,

Здесь – крест, здесь – знак страданья

и надежды.

Есть в жизни каждой тайная страница,

И в каждом сердце скрыто привиденье,

И даже праведник, как бы во тьме гробницы,

Хранит в душе былое угрызенье.

Хоть быстрых лет исчезла вереница,

Хоть победило наконец забвенье

И чувства давние, дела и лица

Поблекли в вихре новых впечатлений –

Но всё же иногда тот призрак дальний,

Неведомым послушный заклинаньям,

На миг живой из сердца воскресает;

Не грозный, не укорный, лишь печальный,

Уже не в силах он карать страданьем,

Но как он мстит! Как совесть он пугает!

Я видел грозный сон. Не знаю, где я был,

Но в бледной темноте тонул я, словно в море;

И вот, как ветра вой, как шум от тысяч крыл,

Зачался странный гул и рос в немом просторе, –

И вмиг вокруг меня какой-то вихорь плыл,

Кружился в бешеном, чудовищном задоре…

То были остовы. Казалось, всех могил

Все кости тут сошлись в одном ужасном сборе!

О, этот прах!.. Он жил!.. Всё ближе и быстрей

Меня он обвивал, и дикий, страшный хохот

Порывами звенел над звяканьем костей.

Вдруг голос прозвучал, как грома резкий грохот:

«Пляши, о смерть! Ликуй! Бессмертна только ты!..»

И я тонул один в разливе темноты.

Я чувствую, во мне какой-то отзвук спит;

Он разуму смешон, как детское мечтанье,

Как сказочных времен неясное преданье…

А, разуму назло, порою он звучит!

Так в раковине звон далеких волн сокрыт:

Прилива вечный гул и бури рокотанье

Меж стенок розовых слились в одно шептанье,

Но вся стихия там воскресшая шумит.

Мы слышим этот шум – нет! этот призрак шума! –

И в душных комнатах, средь дымных городов,

К безбрежью синевы мгновенно мчится дума.

Надежды мертвые счастливейших годов,

Ваш отзвук никогда средь темных треволнений

Не призовет опять лазоревых видений!

К окну он подошел в мучительном сомненье;

В руке – письмо от батюшки-царя;

Но взор рассеянный стремился в отдаленье,

Где тихо теплилась вечерняя заря.

Без волн и парусов залив забыл движенье,

Серебряным щитом меж синих скал горя,

И над Везувием в лиловом отраженье,

Как тучка, дым играл отливом янтаря.

И Алексей смотрел на мягкий блеск природы,

На этот край чудес, где он узнал впервой,

Что в мире есть краса, что в жизни есть покой,

Спасенье от невзгод и счастие свободы…

Взбешен молчанием, Толстой за ним стоял

И губы до крови, томясь, себе кусал.

В невольном, сладком сне забылся Алексей…

И вот его опять терзает речь Толстого:

«Вернись, вернись со мной! Среди чужих людей

Позоришь ты царя, отца тебе родного;

Но кара, верь, тебя с наложницей твоей

Найдет и здесь. Вернись – и с лаской встретит

снова

Он сына блудного. Простит тебе… и ей!

В письме державное на то имеешь слово».

И пред царевичем знакомый призрак встал,

Как воплощенный гнев, как мщение живое…

Угрозой тайною пророчило былое:

«Не может он простить! Не для того он звал!

Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия,

Он не отец! Он – царь! Он – новая Россия!»

Но сердце жгли глаза великого виденья;

Из гордых уст не скорбь родительской мольбы,

Казалося, лилась, – гремели в них веленья,

Как роковой призыв архангельской трубы.

А он, беспомощный, привычный раб судьбы,

В те быстрые, последние мгновенья

Он не сумел хотеть – и до конца борьбы

Бессильно пал, ища минутного забвенья.

«Спаси, о господи! помилуй мя, творец!» –

Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая.

Потом проговорил: «Я покорюсь, отец!»

И на письмо царя скатилася, сверкая,

Горючая слеза… Какой улыбкой злой,

Улыбкой палача, торжествовал Толстой!

Вчера с вечернею зарей,

С последней, красной вспышкой света,

В зловещих тучах над землей

Печально умирало лето,

И осень с бледною луной

Взошла – и пел ей до рассвета,

Всю ночь, в листве еще густой

Изменник-ветер песнь привета.

Сегодня в небе нет лучей,

И дождь, дождь льется безнадежно,

Как слезы скорбных матерей!

И в этой тихой мгле безбрежной,

Смотри, к краям весны мятежной

Летит станица журавлей!

Однажды пролетел по аду вихорь света, –

И ожил вечный мрак, ликуя, как слепец,

Прозревший чудом вдруг нежданный блеск

рассвета,

И стону вечному мгновенный был конец.

С улыбкой кроткою небесного привета

Пред Сатаной стоял божественный гонец

И рек: «Несчастный брат, тяжелого запрета

Снимает иго днесь вселюбящий отец.

Смирись! К ногам его, к престолу всепрощенья,

С раскаяньем твоим, как с даром, полечу,

И ад не будет ввек, не будет ввек мученья!»

Ответил Сатана со смехом: «Не хочу!»

И весь погибший люд, все жертвы искушенья

Владыке вторили со смехом: «Не хочу!»

Я – Мать Сыра Земля! Я – гроб и колыбель!

Поют мне песнь любви все голоса творенья –

Гроза, и соловей, и море, и метель,

Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, –

Живит меня Перун, меня ласкает Лель;

Из недр моих к лучам и к радости цветенья

Стремится тонкий злак и царственная ель,

И мне, о человек, неведомы мученья.

Неутомимая, всех любящая мать,

Могла б я всем равно в довольстве счастье дать…

И зло не я, не я, благая, породила!

Незыблемый покой усталому суля,

Для бодрого всегда надежда я и сила!

Я – гроб и колыбель! Я – Мать Сыра Земля!

Не верь, не верь толпе! Не умер Аполлон.

Да! Старый мир погиб, и затопляет Лета

Руины славные, где зову нет ответа;

Пустынною скалой чернеет Геликон…

Но в их святой пыли наш новый мир рожден!

Ужели божеством спасительного света

В чудесном зареве грядущего рассвета

На радость новых лет не пробудится он?

Жизнь бьет ключом теперь, но, робкие невежды,

Не видим мы еще поэзии надежды

В эпической борьбе природы и труда.

Явись, о вещий бог! Не зная сожалений,

Не веря смутным снам и грезам без стыда,

Ты новый гимн найдешь для новых упоений!

О, если бы во дни, когда был молод мир,

Родился ты, Шенье, в стране богов рассвета,