Оглавление
Петр Воробьев. Разбой
Первая глава. Завечернее море
Вторая глава. Калопневма
Глава третья. Над степями
Глава четвёртая. Пресноводное море Науаль
Глава пятая. Айкатта
Глава шестая. Горы Блотнетла
Глава седьмая. Окрестности Неровной горы
Глава восьмая. Чугуан, Зареченский конец
Глава девятая. Кашайская губа
Глава десятая. Над Морем Тьмы Островов
Глава дюжина. Тропа через Кейтов перевал
Глава дюжина первая. Пеплинский замок
Глава дюжина вторая. Над Янтарным Морем
Глава дюжина третья. Энгульсей. – В долю вошли Волын, Кильда, Бирка, Обу, и Альдейгья – Волын в треть, прочие по одной шестой, – рассказывал венед, обвешанный оружием весомой судьбы: меч Кеннехада, лук Пальнатоки, лагунда собственная. – А где ж ещё шестая? – спросил Осеберт историк, схоласт мистерии папирусного дракона, вооружённый пока безымянным и ничем не прославленным мечом. – Понятно, что и этого не напишут в дённике. «Встречная мошна», – судя по тону, Самбор повторил чьи-то слова. – Что? – не понял схоласт. Аэровагон тряхнуло на стрелке. – Битек Вихратович, старшина золотой сотни Альдейгьи, разбрюжался, мол, если вы об этом замысле так радеете, одну шестую золота найдёте и вложите сами. Он почти вмиг до того нас же поддержал, мол, каждый токамак – это как маленькое солнышко? Поволян говорит, «Идея та же. Я хотел уточнить, в чём различие, да Сеймур меня что-то за плащ потянул: «Молчи». Старшина себя по поясу хлоп: «Вот оно-то нам и надо, зиму одолеть»! Кошель на поясе звяк, так он, верно, тогда же и придумал про встречную мошну. Да русал[247] с ней, с шестой частью, что мне, в самом деле, торговаться за неё? Я бы ради такого даже семейный аэронаос продал, если б его до меня уже не продали. Собственно, почему мы здесь. Пока Сеймурова ватага переделывает двигатели, а сатисские схоласты выполняют заказ на части для токамака, мне, электрику, на «Гулльвейг» делать считай что нечего. Так мы со товарищи, кто тоже пока без дела, и решили подзаработать. Померанцевые схоласты пошли искать «Родителя чудовищ» на пупындрах[248] с эхолотами… – А на что вам Кальмотов аэронаос? – Там одного альвского золота по слухам было несколько пудов. Это померанцевые, а мы с хрустальными да бирюзовыми к вам. И за номисмы, и дружественному мистериону помочь, и мне в Бунгурборг почти по дороге. – А в Бунгурборге что? – Там уже очищают висмут и стронций. Свезём в Щеглов Острог, туда же – расчёты и чертежи, а они сработают статоры для сверхпроводящих обмоток. Может, по пути найдём ещё какую работу. – Слух есть, йомсы в обиде, что подкрылышей у них отбиваете… – Наоборот, Йомсборг обещает подкинуть ещё заданий. Они не справляются – больно много нынче разбоя. – Верно, – историк кивнул. – Мало того что чёрных археологов развелось, хоть на каждый курган охрану ставь, с недавней поры по тем же слухам ещё и красные завелись. – А это ещё что? – Красные плащи с чёрной загогулиной, роются больше на ледниках и в старых метеоритных кратерах, при случае могут живьём сжечь. Ну, насчёт этого точно гонят. Самбор покачал головой: – Похоже, я таких встречал. И как раз с огнемётом. Шум в аэровагоне усилился – звук отражался от скалы слева. На светлых камнях, кто-то потрудился художественно изобразить чёрную строку письмён: «Кто такой Стейнглад»? Ответ красовался на той же скале, красным и поаляповатее, зато рунами в два раза выше: «Тролль, лжец, и девственник». – «Детоубийцу» забыли, – неожиданно резко сказал Самбор. – Что? – удивился Осеберт. – Здесь над ним кто хихикает, кто вообще чуть в провидцы не заносит, а надо бы как раз не Кальмотовым, а уже его именем детей пугать, тем паче, он сам его чурается! – Странно, а по асирмато вроде дельные вещи говорит. «Вы пожертвовали дренгрскапром[249] во имя самоотречения». – Я мог бы сказать, какое мне дело до того, что говорит детоубийца? – А он вправду детоубийца? – Его словом йомсы-клятвопреступники сожгли сиротский приют – куда ж ещё детоубийственнее?
Глава дюжина четвёртая. Бунгурборг
Глава дюжина пятая. Восточный берег Риназа
Глава дюжина шестая. Подлесье
Глава дюжина седьмая. Ралланд
Глава дюжина восьмая. Пеплин. – Дева должна быть, как мёд, – сказал Вратислав. – Сладкая и благоуханная? – уточнил Самбор. – Ну, и это тоже. Но я в другом смысле. – Так в каком? – В смысле, влип так влип. Воевода замолчал и подпёр подбородок кулаком. Несебудка задумалась: как он выглядел в молодости, с волосами на голове? Волосы были, скорее всего, рыжие или тёмно-русые, но сейчас череп воеводы неравномерно покрывала поросль щетины цвета местами покрытой ржавчиной стальной проволоки. Как знали все поветы вблизи Гнёва, раз в неделю Вратислав подравнивал эту «причёску» машинкой для стрижки овец. С волосами он был бы, пожалуй, изрядно хорош собой, даже со слегка свёрнутым на сторону носом и лучевой отметиной через левую щёку, но видных длинноволосых мужей в западном Гардаре если и не водяному пруд пруди, то уж точно домовому на полати не вскинуть, а такой воевода водился только в Поморье. Малость облезлый, зато наш, умом да силой взял, и другого такого нет. Так решив, ключница в который раз подивилась на чудовищный шрам на Вратиславовом левом предплечье, а заодно и на то, что у локтя воеводина рука была ещё примерно в три раза шире, чем у запястья. – Гость дорогой, чимара ли тебе, ергача ли свежего, а то пива, или мёда ставленого? – спросила Несебудка. – Да не буду те во бремя, Несебудушка, – учтиво отказался тот. Воевода поступился ергачом зря. Напиток был уже сварен, а зёрна для него вздорожали за последние месяцы вчетверо, да и по такой цене найти нелегко. То же казалось практически всех припасов, что не производились в Поморье. Мысленно неодобрительно засопев, повариха отошла за приспешный каток[293], где лежали уже очищенные, но ещё не порезанные черешки ревеня, стояли кувшинчик с мёдом, плошка свежего творога, и закрытый притёртой пробкой пузырёк с толчёным черноцветом, вопреки названию, белым, и тоже непомерно вздорожавшим. В кухню вошёл отрок, неся под мышкой свежеперелуженный таз для варки варенья, повесил таз за ручку на крюк, и бросил любопытный взгляд в сторону стола, за которым сидели мечник и воевода. Простительно, не в каждой кухне можно так вот запросто встретить воеводу всего Поморья, и к тому же неплохого колдуна, знающего массу заветных слов, чтоб мать сыра земля берегла. – Стройко, – Несебудка потянула отрока за рукав, дабы привлечь его внимание. – Пойди на птичник, принеси мне полторы дюжины утиных яиц, да смотри, чтоб свежих и без зародышей! И скажи Руське, пусть просеет три марки пшеничной муки, две ячменной, смешает вместе… Сразу после упоминания Руськиного имени, Стройко заторопился к двери. – Только чтоб сперва посуду насухо обтёрла! – только и успела напутствовать повариха. Кого б теперь послать за маслом на маслобойню? Разве что Самбора? Он недавно починил электродоилку, и с маслом помог бы, конечно, но как-то не по обычаю при поморянском воеводе посылать гнёвского мечника за маслом… Против обыкновения, Самборова беседа с воеводой не клеилась – словно Вратислав говорил не совсем о том, о чём хотел, и оба собеседника это чувствовали. Несебудка взяла колошенский зубчатый нож и принялась резать ревень на вершковые кусочки в плоском тареле, чтоб сок не пропал, переключившись на размышление, не стоило бы несколько диалептов размягчить начинку на сковороде, прежде чем класть в пирог. Может, и стоило, но сперва сделать тесто и поставить на холод. За спиной поварихи, что-то зашуршало, потом заскрипела дверца одного из поставцов. Или в замке завелась гигантская мышь, падкая на пряники, или… – Дубынька, – не оборачиваясь, сказала повариха. – Больше двух не воруй, а сопрёшь, пойди на маслобойню, принеси мне три марки масла, да сперва руки вымой! – Я один для Геалы сиротки! – начал оправдываться Дубыня. – Хоть для Дакриодоры, вечно печальной девы, только руки вымой! Молчание за кухонным столом наконец нарушил Самбор:
Глава дюжина девятая. Окрестности озера Эврешен
Глава дюжина десятая. Западный берег Риназа
Глава без одного две дюжины. Вончегорский космодром
Глава две дюжины. Дикое Поле
Эпилог. Эпицикл Хейма
О языке повествования
Технология
Астрономия
Счёт и меры
Действующие лица
Транспортные средства и космические аппараты
Лексикон
