В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 1

Оглавление

Петр Якубович. В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 1

П. Якубович и его книга о каторге

В преддверии{2}

I

III

IV

Шелаевский рудник{14}

1. Встреча

II Первый вечер

III. Впечатления и знакомства первого дня

IV. На шарманке

V. На дне шахты

VI. Подъем

VII. Тюремные будни

VIII. Начало моей школы

IX. Малахов и Гончаров

X. Мои ученики Буренковы{28}

XI. Семенов

XII. Чтение Библии. Яшка Тарбаган. – поэт-каторжник

XIII Чирок

XIV. Лучезаров

XV. Великие поэты перед судом каторги

XVI. Шах-Ламас

XVII. Обычная развязка

XVIII. В штольне

XIX Ферганский орленок{34}

Одиночество

I. В новой камере. невинные и жестокие

II. Ефимов – тюремный софист и Мефистофель

III. Демоны зла и разрушения

IV. Новые ученики. Луньков

V. Сахалинские треволнения

VI. Роман Никифора. Отправка

VII. Побеги и первая кровь

VIII. Осиновое ботало меня развлекает

IX. Избиение младенцев и жен

X. Любопытная беседа

XI. Отбой

XII. Шелайские посетители

XIII. Ночь{43}

Отрывок из книги

Много лет довелось мне прожить в мире отверженных, и прожить не в качестве постороннего наблюдателя, а непосредственно участвуя во всех мелочах их жизни, лежа рядом на тех же нарах, питаясь той же омерзительной баландой, работая ту же работу, деля отчасти и умственные и нравственные интересы. Часто поэтому подмывало меня и до сих пор не покидает желание передать свои впечатления бумаге, поведать о них свету.

Правда, страшно браться за задачу, которая однажды была уже блистательно выполнена великим художником. Несмотря на то, что цели, которые я ставлю себе, очень скромны и я совершенно чужд претензии на художественность письма, мною все-таки овладевает невольное чувство боязни, когда я вспоминаю о существовании "Записок из Мертвого Дома": таково очарование гения…

.....

– Это что! Бунт?! – заревел он, бросаясь с ружьем и кулаками на тех, которые стояли впереди и казались ему зачинщиками. Тут пришлось наблюсти интересное явление. Те из арестантов, что представлялись мне наиболее отважными и решительными, сразу замолчали и попрятались за спины товарищей. Особенно поразил меня некто Левшин, старый бродяга-резонер, мужчина атлетического сложения, с поседевшей уже бородой и свирепыми серыми глазами, в которых читалась закаленная воля и дерзкая отвага. Вскоре после того он показал себя и действительно таким, совершив крайне смелый побег среди бела дня, на глазах у караульных, которым он засыпал глаза табаком… Но это случилось после, уже в каторге, а теперь он стоял, повесив голову, и упорно молчал.

– Что же вы молчите, Левшин? – шепнул я ему. – Так нельзя этого оставить. Мы недалеко еще отошли от места, там начальство. Надо вернуться, пожаловаться… Не беда, если и прикладов несколько влетит.

.....