Читать книгу Долина одинокого дракона - Полина Рей - Страница 1

Княжество Бейское омывалось с трёх сторон морем Зеркальным, а четвёртой стороной было повёрнуто к Бескрайнему океану. По широкой песчаной косе, что соединяла Бейское с соседним княжеством Оранским, бесконечно двигались подводы, гружёные разными товарами. Ехать из одного конца в другой приходилось по несколько дней, оттого от мены скоропортящимися продуктами пришлось отказаться. В основном торговали разноцветными тканями, душистыми специями и разнообразными фруктами, которые созревали под лучами благодатного солнца круглый год.

Правил в Бейском Князь Парион восьмой. Правил справедливо и не щадя живота своего для службы народу. Раз в год устраивался в княжестве великий праздник, когда съезжались в Бейское почти все люди из двух соседних поселений, а это ни много ни мало, а несколько тысячей тысяч человек! Собирались они на огромном плато, с которого открывался чудесный вид на бескрайнюю водную гладь океана, пили, ели и восхваляли свою удачу, поглядывая на север. Там, за Острыми горами, укрытыми пушистыми снежными шапками, раскинулось княжество Мёртвое. Гиблое там место было, зловещее, оттого люди, живущие в трёх остальных княжествах, никогда не приближались к Острым горам ближе, чем на версту. Когда-то давно, когда правил Бейским Князь Парион первый, напали на земли его княжества чёрные люди. Как есть чёрные – и ликом, и душой. И полилась кровь рекою. О том вспоминать в светлые дни никто не любил, только старики, бывало, рассказывали, как с огромным трудом удалось остановить полчища чёрных людей. Да прибавляли, что когда-нибудь неминуемо настигнет три княжества та же участь. Не оставят в Мёртвом мысли снова напасть на их земли и установить на них свою власть.

И не было бы правление Париона восьмого таким безоблачным, если бы не магнарий Лий двенадцатый, который был у Князя кем-то вроде советника и правой руки. Подчас и решений государственной важности Парион не принимал, если рядом не оказывалось Лия. Лий, высокий статный мужчина с окладистой бородой, выслушивал все тревоги Князя, ненадолго задумывался и советовал Париону как лучше поступить. За то уважали Лия все жители Бейского и не представляли правления Князя без дельных советов магнария.

 В доме же магнария Лия двенадцатого поселилось горе. С его единственным сыном Гейлом, которому надлежало стать магнарием тринадцатым, приключилась хворь. Раз в полгода Гейл метался по постели как в лихорадке, нутро его горело огнём, а по всему телу выступала сыпь. Впрочем, сыпью это было можно назвать только применив очень бурную фантазию. Высыпания больше походили на чешую, которая покрывала не только тело, но и всё лицо. Кожа Гейла горела, пальцы, меж которых появлялись перепонки, вцеплялись в простыню и разрывали её в клочья отросшими на концах длинными и острыми когтями. Изо рта вырывались клубы дыма, а один раз на подушке даже осталось пятно, будто служанка случайно сожгла наволочку утюгом.

Приглашённые почти со всех сторон света целители только разводили руками, выписывая то лавандовые примочки, то мази на яйцебороздном порошке, но Гейлу от них становилось только хуже. Проходило время, мучительные ночи ожидания у постели больного оканчивались, чтобы позже, ровнёхонько через полгода, повториться снова. Болезнь усугублялась с каждым приступом, и не видно было этой хвори ни конца, ни краю.

В ту ночь возле постели Гейла, который затих и беспокойно спал, отвернувшись к стене, дежурила маленькая Санта. Маленькой её называли все в доме, но на самом деле девушке было уже двадцать два года, и была она на четыре года старше своего брата Гейла. Какая-то непонятная болезнь настигла её, когда Санте было шесть лет, и с тех пор она больше не росла, только менялась, став сначала девушкой, а после женщиной. Ноги и руки её были хрупкими и тонкими, она то и дело падала, и порой падения заканчивались переломами. Тогда Гейл осторожно, чтобы ещё больше не навредить маленькой Санте, брал её на руки и целыми днями носил по улице, чтобы сестра не скучала в одиночестве дома. Санта была похожа на куклу, тонкие черты её лица были привлекательными и приятными, а волосы золотого цвета обрамляли нежную кожу лба и щёк.

Санта с трудом подтащила к кровати Гейла стул и с величайшей осторожностью залезла на него, устраиваясь на сидении и тихонько вздыхая. Маленькое сердечко девушки было полно переживаний за брата, и тем горше становилось Санте, чем явственнее она осознавала, что ничем не сможет помочь Гейлу. Вот и сейчас, шумно вздохнув, девушка быстро стёрла с лица сбежавшую слезинку и принялась размышлять о том, как же помочь брату. Она перечитала почти все книги-травники, которые были дома, порой украдкой выходила из дому и шла к опушке леса, чтобы насобирать там целебных растений и сделать для Гейла лекарство. Но пока ни один из испытанных ею способов не помог. У Санты даже появилась мысль улучить момент и сходить на другой конец города к старой ведунье, которая жила на самом отшибе. Наверняка старуха должна была знать, чем снять это проклятие. А ведь иначе и не назовёшь! Была бы это хворь, давным-давно бы Гейла вылечили, и был бы он, как и раньше, здоров.

В коридоре скрипнула половица, и Санта ойкнула, спрыгивая со стула и пребольно ушибив при этом ногу. Находиться наедине с братом в то время, когда у него случался приступ, ей было строго-настрого запрещено. Девчушка метнулась за тяжёлую бархатную штору, закрывающую окно от назойливого серебристого света луны и притаилась за ней, выглядывая в крошечный просвет, оставшийся между двумя неплотно прилегающими друг к другу портьерами. Затаив дыхание, она принялась наблюдать за тем, кто пришёл навестить Гейла в столь поздний час. Приступ брата как раз достиг апогея, кожа на его теле была сплошь покрыта янтарной чешуёй, а на руках и ногах отросли острые когти. В это время он в основном спал, словно куколка, которой надлежало вот-вот превратиться в красивую бабочку. Обычно дежурство в такие ночи отменялось, отец и мать заметно успокаивались, зная, что скоро Гейл снова станет обычным, и предпочитали ночевать в своих постелях. Для Санты наступало самое благословенное время, когда она могла тайком выбраться из своей комнаты и провести наедине с братом все те ночные часы, когда Гейла оставляли одного. И вот теперь кто-то нарушил это уединение и пришёл в спальню.

Санта выдохнула – это были всего лишь её отец и дядя Рид, который в этот поздний час был одет по-дорожному.

– В Роамских горах сам чёрт ногу сломит, не выбраться ему будет оттуда, – послышался шёпот дяди Рида, и Санта даже перестала дышать, прислушиваясь.

– То и требуется, – отец махнул рукой в сторону двери, и двое слуг внесли в спальню носилки. – Нет у нас иного выбора.

Санта нахмурилась, глядя на то, как отец и дядя при помощи слуг поднимают беспомощного Гейла и перекладывают его на носилки. Может быть, отец нашёл какой-то способ вылечить брата и теперь собирался доставить Гейла к целителю?

– Тяжеленный какой! Пудов десять, не меньше, – крякнул Рид, поднимая носилки с устроенным на них парнем, который дёрнулся во сне, словно пытаясь прогнать муху, севшую на лицо. В комнате раздался скрежет, когда коготь на его руке прошёлся по пластине чешуи.

– Давай неси, времени мало, – скомандовал отец, тоже держащий носилки с одного края. – Не забудь ему еды там оставить и оружие, чтобы он после охотиться смог.

Санта ничего не понимала в происходящем, лишь только чувствовала, что творится что-то неправильное, и оттого душа её пылала от неясной тревоги. Она замерла, стараясь не дышать, чтобы её не обнаружили, и принялась следить за тем, как Гейла осторожно уносят из комнаты. Через некоторое время дверь в спальню захлопнулась, оставляя внутри пленницу. Пленницу страха за брата и ужаса от того, что с Гейлом может что-то случиться. Санта чутко прислушивалась ко всем звукам, что казались ей сейчас слишком громкими, несмотря на то, что в ушах её стучала кровь. Вот скрип на лестнице и покряхтывание дяди Рида. Значит, Гейла несут вниз… Вот чертыхание отца, после того, как что-то звякнуло и упало на пол… Дверь захлопнулась, и Санта крепко смежила веки. Раз, два, три… Стук сердца не утихал, даже когда девушка осторожно выскользнула из комнаты и замерла в коридоре, вертя головой и раздумывая, куда направиться дальше. Пробраться в спальню родителей и подслушать, о чём они будут говорить? Слишком рискованно, но Санта была готова и на это, лишь бы не мучиться неизвестностью и, в случае чего, броситься на помощь Гейлу. Нахмурив брови и закусив нижнюю губу, девушка приложила палец к губам, решая и решаясь. Через несколько мгновений она направлялась в сторону спальни родителей.

– Сердце моё разрывается, – послышался шёпот матери, и Санта приложила ладонь ко рту, чтобы не выдать себя сорвавшимся с губ горестным всхлипом. – Как наш мальчик там будет? Как?

– Ну-ну, будет! Ты помнишь, что стало с Лероем? Проклятие, страшное проклятие! Не избежал его наш род снова, видимо, нести нам этот крест до конца наших дней.

– Мы могли бы скрывать Гейла! Как то было с Лероем. Помнишь, ведь никто не знал о нём, пока он… Пока он с ума не сошёл от своих исследований, – в голосе матери слышался неподдельный страх пополам с благоговением.

– Это невозможно! Теперь мы у всех на виду. Не сносить мне головы, если узнают, что наш сын связан узами с княжеством Мёртвым! Как мы скроем его, когда он начнёт превращаться?

Санта испуганно охнула, не в силах сдержаться. Брат связан с чёрным княжеством? Проклятие? Дядя Лерой? Брата отца девушка не знала, но много раз слышала о нём от Гейла, который разведал у кого-то, будто дядя занимался какими-то интересными исследованиями, от чего сошёл с ума и вскорости умер.

– Мы поступили верно? Скажи мне, Лий… Сердце моё материнское разрывается от тоски!

– Был только один способ избавиться от проклятия на нашем доме – унести Гейла в Роамские горы. Он сможет сам о себе позаботиться…

Санте казалось, что крик застрял у неё в горле и не давал дышать. Она обхватила себя за ноги и сжалась в маленький комочек, сидя под кроватью и боясь пошевелиться. Родители выбросили больного брата из дому! Совершенно беспомощного! Он теперь совсем один в Роамских горах. Там, где столько нехоженых троп, что можно бродить по ним вечность! Теперь у него есть только одна надежда на спасение – его маленькая сестра, которая готова жизнь положить за своего брата. И она сделает всё для того, чтобы с её Гейлом ничего плохого не случилось.

План Санты был совершенно простым и бесхитростным. В течение двух дней она незаметно выскальзывала из дома, унося с собой вещи, которые могли понадобиться ей в пути. Удобные дорожные туфли, небольшая котомка, куда Санта собиралась сложить свою поклажу, немного еды и воды. Всё это она укладывала в каминной комнате старого дома, который они с семьёй покинули некоторое время назад, когда отец получил должность магнария при Князе Парионе. Это было родовое фамильное гнездо, потому ни отец, ни мать не спешили продавать дом, рассчитывая на то, что когда-нибудь он достанется в наследство семье Гейла.

О брате Санта старалась не думать – мысли о предательстве родителей отзывались в её душе болью и страхом. Где сейчас он? Что чувствует, поняв, что его попросту выкинули из дома, будто шелудивого пса?

Санта накинула на плечи дорожный плащ и устроилась в кресле, окидывая взглядом обстановку гостиной, в которой так любил проводить время дядя Лерой. Следы заброшенности и запустения были везде, и сейчас запах затхлости казался как никогда более явным. Вон и мыши в углу прогрызли половицу так, что получилось аккуратное круглое отверстие…

Санта нахмурилась, осторожно спустилась с кресла и направилась к тому месту, где в полу зияла дыра. Что-то было в ней странным, быть может, идеальная форма круга? Девушка присела возле отверстия на корточки и запустила в дыру ладонь. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и кожистое. Крыло летучей мыши? Пискнув, Санта выпростала руку и сделала глубокий вдох. Зачем летучей мыши забираться под пол? Нет, это явно не она. Кто-то спрятал что-то под доской и, судя по всему, хотел, чтобы это самое «что-то» было найдено! Иначе, зачем делать тайник в таком приметном месте? Некоторое время после того, как их семья покинула этот дом, здесь жил дядя Лерой. Быть может, он и сохранил здесь что-то важное?

Санта взялась за доску и потянула на себя. Половица поддалась, оказываясь в руках девушки, и Санта заглянула в получившееся отверстие. Мыши там не было. Зато была внушительная книга в тёмном кожаном переплёте и ещё какая-то связка то ли полотняных мешочков, то ли саше, от которых, казалось, разносится тонкий аромат душистых трав. Отложив доску в сторону, Санта вынула свою находку, поднялась на ноги и вернулась обратно к креслу, по дороге бросив быстрый взгляд на окно. Извозчик должен был прибыть с минуты на минуту, но Санта уже не спешила с отъездом. Всё её внимание сосредоточилось на фолианте.

«… превращения уже не такие болезненные, как то было раньше, жар больше не снедает моё чрево и не выворачивает все внутренности наизнанку. Я могу контролировать своё тело…»

«… в Мёртвом поговаривают о драгах – потомках больших драконов, которые являются местной легендой. Они сгинули давно, оставив после себя лишь воспоминания и небылицы, передающиеся из уст в уста и обрастающие ещё большими небылицами. Сгинули, ха-ха!»

«… с огромным трудом удалось достать пулвис, я весь в нетерпении… жду, когда можно будет им воспользоваться… мне кажется, я могу думать только о своих созданиях. Они снятся мне ночами! Если бы я мог не таиться…»

Санта нахмурилась, быстро пролистывая страницу за страницей и мельком проглядывая какие-то чертежи, записи, сделанные на неизвестном ей языке и бесконечные формулы. Возле крыльца уже дожидался извозчик, постучавший в дверь несколько минут назад и получивший указания ждать столько, сколько потребуется. Если раньше Сантой руководило желание быть рядом с братом, чтобы помочь ему в трудные для него минуты болезни, то теперь она поняла, что в её силах сделать для Гейла нечто гораздо большее. Она отнесёт ему записи дядюшки Лероя. Может статься, что Гейл почерпнёт в них что-то важное, ведь не зря же матушка упоминала дядю в их с отцом ночном разговоре. Захлопнув книгу и сунув её к остальным вещам в котомке, Санта в последний раз окинула взглядом гостиную и быстрым шагом покинула дом.

– Дальше не повезу, – извозчик утёр со лба пот и спрыгнул с козел, чтобы подать своей маленькой пассажирке руку. – Там тропы заросшие, куда ведут, не знаю. Дальше десятка шагов от начала леса не заходил – боязно.

– Ладно, – Санта вздохнула, протянула извозчику монетку и осторожно спустилась по подставленной лесенке. – Попробую найти путь сама.

– Я вас тут подожду, маленькая госпожа. Как несколько шагов вглубь пройдёте и поймёте, что дальше хода нет, возвращайтесь. Домой отвезу.

– Нет, – Санта покачала головой и удобнее устроила на плече котомку. – Я теперь назад не могу, нельзя мне, брат у меня там, – неопределённо махнула она рукой на обступающие их громады Роамских гор.

– Ну, как знаете, а я всё же вас обожду, – извозчик вновь устроился на козлах и достал из кармана табакерку, наблюдая за маленькой девчушкой. Та быстро добралась до первых деревьев, замерла возле них, словно сомневалась в том, что ей стоит идти дальше, обернулась и одарила извозчика неуверенной улыбкой. И не успел он махнуть ей рукой, давая понять, чтобы крошка шла обратно, как она скрылась под сенью деревьев и пропала из виду.

**

Сердце Гейла было не на месте. С самого утра, едва стоило ему отправиться на ставшую привычной прогулку к глубокому лесному озеру, внутри поселилась тревога. Душа, казалось, рвётся куда-то, но Гейл не мог понять, с чем это связано. Даже обычные разочарование и злость были не так заметны, словно значили гораздо меньше, чем беспокойство.

Он провёл в одиночестве семнадцать дней. Семнадцать дней личного кошмара и неверия в происходящее. Его выбросили из дома. Просто выкинули как ветошь, пока он находился в бессознательном состоянии. И ещё горше было от осознания того, что это сделали его же собственные родители! Они знали, что делали, когда отнесли его в одну из пещер Роамских гор. Даже если бы Гейл не заплутал и нашёл выход, он никогда бы не вернулся домой. Ему бы просто не позволила гордость.

Первое время он просто сидел, уставившись в одну точку перед собой, лишь время от времени переводил взгляд на лежащие подле него вещи, будто хотел удостовериться, что они существуют на самом деле. Да. Вот лук со стрелами и небольшой узелок, в котором лежит ломоть хлеба, вяленое мясо и мех, доверху наполненный водой.

После решил, что выживет наперекор всему и вся. Он сможет справиться со своей болезнью, пусть даже его вынудили остаться с ней один на один. Он справится, и будет жить как отшельник, ведь его собственные родители устыдились недуга сына и отправили его погибать в Роамские горы. Другого выхода у Гейла просто не оставалось.

Гейл искупался, обсох на солнце, натянул штаны и растёр грудь с левой стороны. Беспокойное сердце стучало как сумасшедшее, словно предчувствовало беду. Но что может случиться здесь, в этих непролазных дебрях? Подхватив с земли оставшуюся одежду, Гейл не спеша направился обратно к пещере, в которой обустроился, то и дело оборачиваясь и осматривая заросшие колючим кустарником тропинки, что расходились по обеим сторонам от того места, где он предпочитал купаться. Абсолютная тишина, изредка прерываемая далёким вскриком чайки или хрустом ветви под копытом горной козы. Гейл тряхнул головой и постарался откинуть прочь все страхи. Впереди было время охоты, которая требовала полной сосредоточенности.

В этот раз он решил забрести поглубже в лес, и хоть за спиной его уже болталась пара тушек уток, азарт охотника, бурлящий в крови, продолжал гнать Гейла вперёд. Неожиданно лес стал редеть, а потом и вовсе деревья расступились, и Гейл оказался на небольшой полянке. Сбросив свою поклажу и оружие под ближайшим кустом, мужчина осмотрел лужайку и заметил на её противоположной от леса стороне небольшую каменную площадку, от которой вдоль всей горы шла довольно широкая коса. Гейл повернулся и бросил задумчивый взгляд на валяющуюся под кустом добычу. Обед подождёт, гораздо интереснее отправиться на исследование той части горы, к которой ведёт эта каменная тропинка. Хотя, какой-нибудь зверь вполне может почуять кровь и прийти сюда, чтобы полакомиться тушками уток, потому следовало решить, что важнее – провизия или азарт исследователя. Гейл уже решил было вернуться и забрать хотя бы лук со стрелами, когда внимание его привлекло что-то светлое, похожее на парашют, висящий на одиноком голом кусте, торчащем из скалы. Забыв про оружие, Гейл направился к каменной тропе, сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. Кровь шумела в ушах, оглушая, а в сердце застыла тупая ноющая боль. Шаг-второй, нога, обутая в сапог из мягкой кожи, встаёт на острый камень, а глаза, прикованные к белому пятну, выделяющемуся среди мрачных скал, уже различают крошечные ножки… кружевную нижнюю юбку… золотые локоны, безжизненно свисающие вниз.

– Нет! Нет-нет-нет! – шёпот Гейла едва слышен, срывается с губ хриплым полустоном. – Нет! – крик замирает на губах, его подхватывает злое эхо, многократно разнося по равнодушной пропасти. – Санта!! Нет!!!

Гейл обхватил ножку сестры, висящей вниз головой и каким-то чудом зацепившейся платьем за ветви мёртвого куста, и дёрнул на себя. Он уже знал страшную правду. Знал с того самого момента, когда его сердце, в котором жила безграничная любовь к малышке-Санте, откликнулось на надвигающуюся беду. Санта была мертва. Один бог ведал, сколько она провисела на этом кусте, и что стало причиной её смерти. Гейл прижал её к груди и осторожно, словно боясь разбудить спящего ребёнка, понёс на полянку. Ни стона, ни всхлипа не сорвалось с уст Гейла, он лишь чувствовал, что с каждым шагом и без того окаменевшее его сердце превращается в кусок свинца.

Санта была похожа на сломанную куклу. Гейл уложил её на траву, бесконечно бережно расправил платьице, прикрывая ободранные коленки, убрал с лица прилипшую прядку золотистых волос. Его мёртвая сестрёнка смотрела в бескрайнюю высоту неба ясными глазами, которые уже никогда не увидят его лазури. Никогда не посмотрят на Гейла с той бесконечной теплотой и лаской, которые всегда жили во взгляде маленькой Санты.

Гейл лёг рядом с сестрой и тоже уставился в равнодушную синеву неба. Он хотел разделить с Сантой то, что стало бы для него самым драгоценным даром. Гейл хотел разделить с Сантой смерть.

Месяц проходил за месяцем, но каждый день для Гейла неизменным оставалось лишь одно – рано утром он умывался водой из горного ключа, надевал выстиранную и высохшую за ночь одежду и отправлялся на могилу Санты, чтобы провести там почти весь день, скрупулёзно изучая книгу дядюшки Лероя. Его маленькая сестрёнка сделала ему бесценный дар. Она подарила ему свою жизнь. Только такой ценой ей удалось принести своему брату книгу, ради которой, очевидно, Санта и затеяла своё путешествие. Гейл с головой погружался в записи, раз за разом перечитывая их, забывая о том, что нужно поесть или вернуться в пещеру, чтобы поддерживать там огонь. Он понимал язык, на котором дядя оставлял в книге свои записи, хотя, видел его впервые в жизни. Лерой рассказывал о драгах – гигантских ящерах из княжества Мёртвое, потомках драконов, населяющих мир много тысячей тысяч лет назад. Драги были наполовину драконами-наполовину механизмами, созданными руками чёрных людей. Малочисленные существа, не подчиняющиеся никому, способные уничтожить какой-нибудь город в течение нескольких часов.

Гейл перечитывал раз за разом о пулвисе – чудесном порошке из живи-травы, растущей только на склонах Острых гор. Дядя Лерой использовал этот порошок в своих исследованиях, оживляя различные механизмы и делая записи об этом на полях книги. В руках Гейла находилась самая большая драгоценность, которая была способна изменить весь его мир.

«…то, что поначалу было принято за недуг, теперь стало для меня благословением. Я и моё тело отныне – единое целое. Я могу оборачиваться когда захочу, могу взлетать выше Роамских гор, могу перенестись куда угодно за считанные минуты. Это не недуг, это великое благословение небес!»

Гейл повторял эти слова как заклинание, шепча беззвучно в тишине и одиночестве своей пещеры. Его тело било крупной дрожью, а в руках и ногах так нестерпимо пекло, что казалось, будто их окунули в кипящую лаву. В этот раз рядом не будет никого, кто стал бы ухаживать за ним во время приступа. Гейл прикрыл глаза и с шумом выдохнул, не видя того, как изо рта вырываются клубы пара.