Читать книгу Пленница «Летучего Голландца» - Полина Трамонтана - Страница 1

Оглавление

Первое, что я почувствовала – привкус соли в горле и на языке. Потом – легкое покачивание, будто нахожусь на корабле. Голова болела, тело – ослабшее и обмякшее – походило на мокрую тряпку. Когда сознание вернулось настолько, что я смогла различать запахи, дала о себе знать легкая тошнота, которая грозила перейти в рвоту очень скоро.

По опыту юношеских пьянок я знала, что в такие моменты лучшее лекарство – опустить одну ногу с кровати на пол. Так и поступила. Стопу укололи шершавые доски, но движение ничем не помогло. Однако я поняла, что проблема вовсе не в уплывающем сознании, а в моем теле. Оно все, вместе с кроватью и полом, качается на волнах.

Стоило мне осознать, что я на море, как воспоминания нахлынули мерзкой холодной волной. Круиз по Атлантическому океану на лайнере, шторм будто из ниоткуда. Крики, спасательные шлюпки и удар волны. Ветер дул в одну сторону, но меня почему-то уносило совершенно в другую, все дальше от людей в ярких спасательных жилетах. Я гребла изо всех сил, искала, за что бы зацепиться, а потом – резкий удар по голове. Может, каким-то ящиком из груза? И темнота, разумеется. Если я и тонула – а наверняка ведь тонула – то совершенно ничего не помню. Однако я дышу. Значит, меня все-таки спасли!

Я рывком села на кровати, голова закружилась еще сильнее, так что пришлось прикрыть глаза ненадолго. Но когда мне удалось-таки оглянуться, увиденное заставило меня ненадолго позабыть обо всех несчастьях.

Каюта выглядела так, будто корабль сквозь столетия перетащили из восемнадцатого века в современность: антикварная полированная мебель или очень искусная подделка под нее, в шкафах – книги в кожаных обложках с толстыми, пожелтевшими страницами, на массивном столе карты из той же желтой бумаги, позолоченные – а может и золотые, кто знает – перо и чернильница, явно комплект. Опустив глаза, я поняла, что лежу на покрывале из тяжелой синей ткани, на которой серебряными нитками вышиты узоры, напоминающие морские волны.

Удивительное место! Но что же это за корабль? В расписании экскурсий я не видела ничего подобного. Да если бы я только знала, что такое чудо существует, непременно бы прокатилась на нем, и неважно, каких денег бы это стоило. Могла себе позволить, в конце концов. Хотя может, это частное судно. Будь у меня такая прелесть, я бы туристов пускать не стала.

Впрочем, толку сидеть и гадать нет. Надо встать и найти кого-нибудь. Хотя бы пойму, где я и кому обязана своим спасением.

Но подняться не удалось ни с первой, ни с пятой попытки. Слабость с каждым разом накатывала все сильнее, снова и снова валила меня на кровать. Да что же такое? От морской болезни я во время круиза не страдала, так в чем сейчас дело?

Мои попытки сделать хоть шаг самостоятельно прервал стук снаружи. Я, обессиленная, откинулась на подушки. Надеюсь, тот, кто сейчас войдет в каюту, говорит по-английски. Кто-то за дверью топал все тяжелее и громче, и наконец, скрипнула дверь.

Вошел мужчина, и стоило хорошенько его разглядеть, как я рефлекторно шарахнулась назад, да так резко, что стукнулась головой о спинку кровати.

Незнакомец-то вроде бы красивый: греческий нос, брови вразлет, раскосые глаза и черные, но выгоревшие на солнце волосы. Широкие плечи красиво подчеркивала странная одежда. Походила чем-то на форму английского флота того же восемнадцатого века, только без заклепок и нашивок, простая черная одежда, а сапоги как у Петра Первого на всех портретах. Хорош собой мужик, вот только прозрачные, с золотистым отливом перепонки между пальцев рук, золотая чешуя на загорелой шее и острых скулах и тонкие полосы-жабры на шее все сильно портят. И взгляд очень бледных, почти рыбьих глаз, в которых, будто в молочной пленке, плавали мутно-зеленые зрачки.

– Я же поклялся, что не причиню вам вреда и буду защищать вас, – с раздражением произнес мужчина, и его голос показался резким, как звон электрической пилы. – Так какого морского демона вам, сэра, вздумалось бросаться в море во время шторма?! Разве я давал повод усомниться в моих словах?

Что он несет? У них тут какой-то фестиваль ролевиков что ли? А главное, говорит так странно. Язык похож на португальский, но другой. Гораздо более напевный, плавный и… богаче на оттенки? Почему-то мне казалось, что если бы он немного изменил интонацию, то фраза "морской демон" стала бы означать "грязную блудницу"? Прямо как в китайском – там тоже интонация очень важна. Но откуда я об этом знаю?

Пока я молчала, собираясь с мыслями, незнакомец по-своему истолковал мое замешательство.

– Или, быть может, кто-то из команды обидел вас? Укажите мне на этого подлеца, и он немедленно поплатится!

Я торопливо помотала головой. Я и не видела в лицо никого из команды, как они могли мне навредить? Да и вообще, вид незнакомца, который, судя по облику и речи, и есть капитан местного балагана, казался угрожающим. И хотя он вроде бы намеревался меня защищать, беспокойство от этого только усиливалось. Его ярость нарастала, и на мгновение у меня мелькнула мысль, что, спасаясь от такого, гнева и правда можно нырнуть не только в морскую пучину – в жерло вулкана. Жуткий тип. Или может, просто хорошо отыгрывает роль? Зарвавшийся актер?

– Во-первых, здравствуйте, – заговорила я, и с удивлением обнаружила, что использую ту же странную смесь языков, что и незнакомец. Слова приходили на ум медленно, и откуда-то я знала, что и произносить их полагается неспешно, нараспев. – Во-вторых, я понятия не имею, о чем вы. Скажите для начала, как давно меня вытащили из воды? И видели ли вы круизный лайнер? Может, кого-то еще из него подняли на борт?

Теперь капитан смотрел на меня так же ошарашенно, как и я на него. Интересно, из чего сделана эта чешуя? Такой правдоподобный реквизит: даже на вид влажная, блестящая, и на коже так хорошо сидит. А перепонки как крепятся? И из какого материала, опять же? Столько вопросов, но сначала надо разобраться с главным.

– Вы помните свое имя? – спросил вдруг капитан.

– Конечно, – не задумываясь, ответила я и замолчала, вдруг осознав, что нет.

Не помню. И сколько бы не напрягала память, не могла даже призрака его уловить.

– То есть, нет, – созналась я, опустив голову.

– Врач скоро придет. И вам принесут обед.

С этими словами капитан вышел, дверь за его спиной хлопнула, а я откинулась на подушки и прикрыла глаза. Перед внутренним взором снова заплясало черное море, огромные волны, яркие пятна спасательных жилетов вдалеке.

Через несколько минут я почувствовала, что проваливаюсь в сон. Но четко осознавала, что большой сад с ароматными цветами – лишь чужеродная иллюзия воображения, и понимала, что смотрю на мир чужими глазами.


Ветер мягко трепал ленту на шляпе, веер помогал не умереть от духоты, а любовный роман о красавице и пирате – от скуки. Я сидела на лавочке, когда мимо прошел молодой капитан какого-то корабля, уверенно печатая шаг.

В голове мелькнуло предположение, что этот красавец-брюнет, судя по чешуе – сын русалки – наверное идет к моему отцу, губернатору, чтобы отчитаться о торговых или каперских делах.

– Добрый день! – сама не зная зачем, прокричала я ему вслед.

Красавец остановился и приветливо улыбнулся мне. Я присела в легком реверансе в ответ, всеми силами стараясь скрыть ответную улыбку.

– Чудесная погода сегодня, не правда ли? – ничего более оригинального в голову не пришло, так что выпалила первое, что сумела придумать.

– Да, вы правы, – сдержанно ответил молодой капитан.

– Если вам и правда нравится, тогда, быть может, вы немного прогуляетесь со мной и расскажете о дальних странах, о кораблях и новых землях? – попросила я, на этот раз позволив себе улыбку.

Соглашайся же, красавчик. Расскажи мне обо всем, что я читала в книгах, но никогда не смогу увидеть.

– Буду рад услужить вам, – незнакомец снял треуголку и изящно поклонился. – Но только после того, как встречусь с вашим отцом. Дела с губернаторами таких влиятельных островов, как этот, всегда требуют срочного решения. Надеюсь, вы простите меня.

Я горделиво кивнула, и незнакомец ушел. Книгу пришлось отбросить – она казалась скучной и серой, когда здесь, совсем рядом, ходил человек, который видел и чувствовал в жизни намного больше, чем описано на ее страницах.


Я очнулась от того, что чья-то легкая рука ощупывала пульс на моем запястье. Я приоткрыла глаза и, увидев, кто именно касался моей кожи, снова зажмурилась. Да сколько же можно?! На этот раз женщина лет тридцати, фигуристая мулатка с буйной копной давно нечесаных каштановых кудрей. На вид совсем обычная, во только глаза, будто залитые золотом, с узкими зрачками, и все те же жабры, что и у капитана, делали внешность красавицы жуткой.

– Что здесь происходит? – спросила я в надежде получить внятный ответ.

Глаза все-таки открыла, но уперлась взглядом в потолок. На мулатку в жутких линзах глядеть не хотелось совершенно.

– Ты бросилась в море во время шторма, – медленно и напевно ответила красавица, при этом ее пальцы все еще с силой сжимали мое запястье. – Капитану удалось достать тебя обратно, на палубу.

Ложь! Я не прыгала. Ждала своей очереди к спасательной шлюпке, но меня смыло очередной волной. И никто меня… погодите ка. Слова этих двоих вообще не согласуются с тем, что я помню. Может, я в коме и вижу странные сны? Или у меня галлюцинации от шока?

Пока я размышляла, мулатка занесла надо мной руки и начала водить ладонями в воздухе, распевая слова, смысл которых я как будто бы знала, но все никак не могла уловить. Что она делает? Мне ведь нужна помощь, а не местные фэнтезийные спектакли.

Я вдохнула, чтобы громко возмутиться, но в этот момент вокруг меня заплясали зеленые искорки. Совсем маленькие – каждая размером с ноготок мизинца – они сновали вверх и вниз, то касаясь моего тела, то отскакивая. Что за фокусы?

Я приподнялась на локтях, чтобы разглядеть странных светлячков получше, и только теперь заметила, что одета не в черные шорты и бежевую майку. На мне зеленое платье с рваным подолом. Но изменилась не только одежда: с ногтей пропал черный гель-лак, да и длина их укоротилась, запястья и ноги стали совсем тонкими и бледными, а с правой лодыжки пропала татуировка – маленький паук с очень длинными ногами. Что за чертовщина тут происходит? Полной я никогда не была, но из-за путешествий руки и ноги всегда оставались сильными, а кожа – загорелой. Допустим, худобу можно списать на истощение. Но куда делись татуировка и маникюр?

– Я… я не понимаю…

Мулатка сочувственно на меня посмотрела и опустила руки. Зеленые светлячки прекратили странную пляску, и я почувствовала, как тело наполнилось легкостью. Это гипноз? Ведь я точно помню – минуту назад я едва могла повернуть голову.

– Вам надо еще отдохнуть, – мягко прошептала незнакомка, но в ее взгляде мне почудился испуг. – Тогда к вам вернутся воспоминания. Поспите еще немного, леди Эстер.

Пока я пыталась придумать, что бы еще спросить у странного доктора, она торопливо вышла. Видимо, не особенно хотела со мной беседовать.

Я откинулась обратно на подушки и почувствовала, как к сильной качке начало добавляться еще и головокружение. Память двоилась, будто пыталась одновременно вместить и знания о моей жизни, и что-то новое, но вместе с тем – давно забытое, что рвалось в сознание. Теперь меня мутило еще сильнее, постепенно боль в висках усилилась настолько, что мне казалось, будто в голову с двух сторон вкручивают шурупы. Я старалась глубоко дышать и, поворочавшись, нашла удобную позу. Мои попытки успокоиться не прошли даром – ненадолго мне удалось провалиться в беспокойный сон.


Новый день, но все тот же сад. И снова я смотрю чужими глазами. На человека, которого без памяти люблю. Или его любит истинная владелица моих новых глаз?

Ярко-рыжие локоны как закатный луч, хищный прищур зеленых глаз. Сладкие губы, веснушки на тонком носу, сильные руки на талии и чуть выше, уже почти под корсажем. Позабыт черноглазый сын русалки с его тяжелым взглядом, позабыты запреты отца. Сейчас имеют значение только пальцы, так нежно ведущие контур моих губ, и глаза, влюбленный взгляд которых обещает долгую, счастливую жизнь.

Пробираемся узкой тропинкой к моим покоям, как воры лезем через окно. Мой тихий смех, надеюсь, никто не слышит. Торопливо проверяю, заперта ли дверь, задергиваю шторы, а сильные руки уже ловят меня, губы любимого мягко, но настойчиво покрывают поцелуями подбородок, шею и ниже… По телу бегут горячие мурашки, но их разгоняет холод, когда платье падает на пол. На миг в душе мелькает тень страха – вдруг это неправильно, вдруг молодой офицер меня обманет? Но он так нежен, он шепчет о любви на ухо и целует снова и снова, до тех пор, пока я не забываю обо всем, кроме сильного тела.

Дальше в памяти резкая боль, которая быстро сменилась невиданным раньше удовольствием, и на прощанье – нежный поцелуй.


Из полудремы меня вырвал сильный удар. Когда голова перестала гудеть, а пляска черных кругов перед глазами унялась, я обнаружила, что валяюсь на полу, в опасной близости от массивного шкафа, о который меня, видимо, крепко приложило. Я попыталась подняться, но в этот момент корабль мотнуло в другую сторону, и я отлетела обратно на кровать. Второй раз не медлила – воспользовалась мгновением спокойствия и вскочила, вцепившись в косяк возле входной двери.

Нет, две такие крупные неудачи подряд – это уже слишком! Я не собираюсь снова тонуть.

Тело двигалось на удивление легко, дверь оказалась не заперта, но как только я открыла ее, замерла в ужасе, намертво вцепившись в деревянную балку, которая сновала вверх-вниз вместе со всем кораблем. Тучи и небо казались единой, непрерывной бесконечностью. Может, мне так показалось от страха, но во время этого шторма волны вздымались гораздо выше, чем в тот раз, когда я вылетела с борта круизного лайнера.

Корабль вопреки здравому смыслу шел под всеми парусами. Я не видела носа, но, когда гребень очередной волны накрыл палубу почти целиком, поняла, что он буквально рассекает волны. Почувствовав, как мокрая одежда липнет к телу, я на несколько мгновений задержала дыхание и широко распахнула глаза, готовая прыгать и уплывать как можно дальше от корабля сумасшедших, но обнаружила, что судно все еще цело, а в следующий миг палуба приняла на себя новый удар соленой воды.

Дрожь пробежала по всему телу, когда порыв ветра разметал мокрую юбку и черные волосы – мои волосы, и когда я с ужасом поняла, что под ударами воды корабль только увеличивает скорость. А еще – черт возьми – я ведь уже пол года как крашусь в блонд!

Мысль о волосах прервал мощный оружейный залп справа. В ушах зазвенело, я рефлекторно повернулась на звук и завизжала. Мой голос – непривычно тонкий и звонкий – утонул в очередной волне. Соленые брызги щипали глаза, жгли нос и рот, но даже отплевываясь, я не могла оторвать взгляд от жуткой твари.

Она лишь наполовину показывалась из воды и напоминала огромный скелет, обтянутый подгнившей серой плотью. Голова твари возвышалась где-то на уровне верхушек мачт, а между толстых как шпалы ребер, там, где у людей обычно находится сердце, что-то пылало, подпаливая мясо вокруг.

Это бред… Этого не может быть…

Я почувствовала, как сознание меня покидает. Мне захотелось отправиться в небытие, чтобы избавиться от этого кошмара, но вместе с тем я боялась той беспомощности, которая идет рука об руку с забвением: если отключусь – окажусь полностью беззащитной.

Тошнота, ломота в костях и мокрое платье, мерзко липнущее к ногам – все говорило о реальности происходящего. Жжение в глазах, ледяной ветер, привкус соли в горле и на языке, грохот воды и выстрелов. Нет, столько ощущений сон никак не может использовать. Так неужели все это…

Раздался новый залп, несколько ядер впились в тушу чудовища. Оно запрокинуло голову, открыло пасть и взревело. За его спиной сверкнули молнии, спустя несколько мгновений его рев отразили раскаты грома. Существо выгнулось, огненное сердце ярко запылало в тлеющей груди.

Я не услышала звука выстрела – его заглушил рокот грома и рев чудовища. Но заметила ядро – всего одно – которое, наконец, достигло цели – живого сердца уродливой сущности. Жуткое нечто взревело еще громче, огонь полыхнул, сметая клетку из ребер, на миг яркая вспышка ослепила меня, а грохот, казалось, разорвал барабанные перепонки. Забыв о дверном косяке, я зажала ладонями уши, но это не помогло. А в следующий миг прямо к моим ногам упал вонючий кусок серой плоти с обломком кости, застрявшим в середине. Капли чего-то черного, гуще воды, брызнули на подол платья, к носу тут же подкатился запах гнили. Я попыталась задержать дыхание, но поздно: меня вывернуло прямо на доски палубы, а уже через миг смыло с ног очередной волной и потащило куда-то к борту. Я успела вцепиться в спасительную балку, пока вода утаскивала мерзкую кровь, гниль и остатки какой-то еды, которые я только что выплюнула.

Сморгнув новую порцию соли с ресниц, я огляделась. Море теперь волновалось гораздо слабее, сплошная пелена туч начала трескаться просветами голубого неба. Только теперь я заметила на палубе нескольких матросов в одинаковых просторных рубахах и коричневых штанах, с одинаковыми черными платками на головах. С проблесками одинаковой чешуи – у кого-то больше, у кого-то меньше – на мускулистых телах. С жабрами на жилистых шеях.

Откуда-то сверху знакомый голос капитана раздавал указания, в которых у меня не было сил разбираться. Мысли плыли в одуревшем от увиденного сознании, и теперь уже хотелось банально упасть в обморок, но желанное забвение не спешило щадить меня. Вместо этого я сидела, цепляясь онемевшими пальцами за бессмысленную теперь опору, и почти не мигая рассматривала команду амфибий, слушала голос-пилу капитана. Где-то за мачтой мелькнули пышные волосы лекарши, вокруг одного из матросов заплясали знакомые зеленые искры.

Небо прояснилось, тщедушный подросток – наверное, юнга – сбросил остатки серой плоти с палубы в море – и на золотистых лицах странных существ появились улыбки.

Нет… Нет, нет, нет. Не может этого быть!

Я зажмурилась, потом часто-часто заморгала, а после этого снова распахнула глаза. В них ударил полуденный солнечный луч, но больше ничего не изменилось: та же чешуя на коже, шорох парусов, голос-пила:

– Отличная работа, Осберд!

– Рад служить, – откликнулся, видимо, тот самый Осберд.

Я повернулась на голос и вздрогнула, окончательно убедившись, что мне не стоит больше смотреть по сторонам. Вообще глаза зажмурить надо, и так ходить. Может, тогда я не буду видеть ни чудовищ, ни существ вроде Осберда – огромного детины с клыками, выпирающими из квадратной нижней челюсти почти до приплюснутого носа, и огромным зеленым рыбьим плавником на спине.

Разглядывая странного человека… или просто существо, я пропустила момент, когда капитан меня заметил.

– Леди Эстер! Что вы здесь… – мужчина-амфибия сбился на полуслове, когда я повернулась к нему. – Мари, иди сюда!

Через пару мгновений целительница-фокусница уже пробилась сквозь толпу матросов и склонилась надо мной. И снова над головой заплясали зеленые искры. Я прикрыла глаза, чтобы не видеть их яркий свет. Дышать глубже. Даже если это другой мир, даже если очень страшно, сейчас лучшее, что я могу сделать, это просто дышать глубже.

Вскоре я почувствовала ужасный зуд в том месте, где запеклась над раной кровавая корка. Потянулась к голове рукой, но кто-то шлепнул меня по ладони. Намек я поняла и сжала кулак, но все еще очень хотелось впиться ногтями в кожу. Однако вскоре мерзкое ощущение стало ослабевать, а когда совсем пропало, я открыла глаза и снова поднесла руку к голове. Ощупала рану, но на волосах осталась только запеченная кровь, а само место удара заросло новой нежной кожей. Правда, опустив пальцы, я сняла с ними и приличной толщины черную прядь.

– Спасибо… Так быстро? – изумилась я, не сразу сообразив, что думаю вслух.

– Помнится, раньше вы воспринимали мой талант как должное, – с доброжелательной, но холодной улыбкой напомнила… как ее там, Мари, кажется.

– Мариота, прекрати, – железный тон капитана заставил целительницу повиноваться. Она отступила на шаг, но ее ледяной взгляд все еще впивался в меня.

Я попыталась подняться, но капитан не стал дожидаться, пока я самостоятельно смогу это сделать. Подхватил меня на руки и отнес в каюту. Я безвольно обвисла в его руках, потом тяжелым мешком рухнула на кровать. Пережитое – то, что минуту назад было таким реальным – теперь казалось просто сном. Но увы, таковым не являлось.

Осознание и понимание происходящего душило липким ужасом, растекалось мертвенным холодом по позвоночнику и ребрам. Раньше я много книг читала о попаданках в другие миры, но это были лишь сказки, способ приятно скоротать вечер после скучной работы. И вот я здесь. Не в своем теле, посреди какого-то волшебного моря, черт бы его побрал. А это значит, что в своем мире я… умерла. Ну или рехнулась.

– Как вас зовут? – спросила я капитана, который, кажется, собирался уходить.

Он обернулся – сверкнули в солнечных лучах золотые чешуйки – и удивленно уставился на меня.

Я сглотнула, ужас снова объял меня. Я черт знает где, разговариваю со странными и, наверное, опасными тварями, понятия не имею, что происходит, а они – все вокруг – ведут себя так, будто я должна отлично понимать, то и почему здесь происходит!

– Стэфан Уиллис, дорогая, – представился капитан.

"Дорогая"?! Это кто же мы друг-другу, если он так меня называет? Я надеюсь, мне не придется с ним спать? Будь я жива, в своем уме и теле, это, может, был бы любопытный эксперимент, но его жуткий взгляд, и чешуйки колючие, наверное… Короче, оказываться под ним мне хочется меньше всего.

– Почему я здесь? – раз отвечает, я решила продолжить расспросы.

Стэфан сделал два шага ко мне и присел на край кровати. Внимательно осмотрел меня с головы до ног и положил руку на мою голень. Тонкая ткань платья пропустила холод, исходящий от вполне живой на первый взгляд руки, пусть и перепончатой.

– Ты в самом деле ничего не помнишь… милая? – спросил он, наклоняясь ближе. И, как мне показалось, "милая" выдавил через силу. Что это с ним? Во время нашей первой встречи он вел себя более холодно.

Я лишь помотала головой. Ну правда ведь – ничего не помню, кроме крушения лайнера.

– Но хоть что-то же должно быть? Какое твое последнее воспоминание? – капитан всеми силами старался показать беспокойство, но его холодный взгляд, мутные рыбьи глаза выдавали с потрохами его безразличие.

Хотелось отстраниться от него и вжаться в угол, но я ведь не знаю, какие отношения связывали его и предыдущую… владелицу тела. Боги, как все это странно. Но я ведь ничего не помню о жизни в этом мире. Или помню?

– Сад, – выпалила я, восстанавливая в памяти странные сны. Возможно, я ошибаюсь, но попробовать стоит. – Ты был тогда в саду?

Стэфан кивнул и снова всмотрелся в мои глаза. А я что? Просто смотрела в ответ, ведь я не лгу, это теперь в каком-то смысле и мое воспоминание.

– Но я не помню, как попала на корабль, – поспешно добавила я, а про рыжего офицера решила и вовсе умолчать. Сдается мне, что капитану-амфибии такие подробности знать ни к чему, раз уж он называет меня "милой" и "дорогой".

– Ты сама захотела взойти на палубу и разделить со мной проклятье. И, возможно, избавить меня от него, – мягко и с легкой опаской произнес Стэфан.

– Какого проклятья? – тут же спросила я, не подумав.

Капитан поморщился, но не удивился – и то хорошо.

– Лет двести назад я повздорил с морскими богами. И они прокляли меня: теперь я вместе с командой навеки привязан к этому кораблю, обязан перевозить на остров утопленников души погибших в морских водах и не имею права ступать на землю. Вернее, могу, но лишь на один день, раз в семь лет.

Я слушала, затаив дыхание. Конечно же сразу вспомнились пресловутые "Пираты Карибского моря" – кто же их не любил? Но когда смотришь голливудский фильм, как-то не задумываешься о том, насколько это жестокое наказание. И что же надо было такого сделать, чтобы заслужить его? Я уже собиралась спросить, но капитан продолжил.

– Я честно выполнял свои обязанности и не думал, что могу спастись, но семь лет назад на маленьком острове нашел жрицу Кочи. Она рассказала, что снять проклятие может любящая и верная женщина, которая захочет стать моей женой, и даже показала в дурманном сне ее изображение. Две недели назад я снова сошел на берег. На этот раз по делам, на остров твоего отца. И повстречал тебя – точно такую, какую видел на острове. Я предложил тебе стать странницей, уплыть со мной, и ты согласилась. Но почему ты решила броситься в море – не понимаю.

Что-то не сходится. Да много чего! Наверное, недоверие крупными буквами читалось по моему лицу, потому что капитан смотрел на меня с все нарастающей тревогой. Странно, что он – морской дьявол – опасается меня. Впрочем, наверное, не хочет меня расстраивать, ведь если верить его словам, то я – его единственный шанс на спасение. Хотя верить им полностью я не могу.

– Это все так… странно, – я хотела выразиться матерно, как меня учил на лайнере один забавный русский, но сдержалась. – Мне надо многое обдумать. Надеюсь, ты понимаешь.

С этими словами я аккуратно отодвинулась от Стэфана. Он не попытался сократить расстояние между нами. Вместо этого поднялся и улыбнулся – так же холодно, как делал и все остальное.

– Конечно. Тебе надо отдохнуть и оправиться. Тогда, я уверен, память к тебе вернется.

Потом капитан вышел, а я снова откинулась на подушки. Мерзкая слабость растеклась по телу, мысли метались от жуткого монстра к воспоминаниям о земной жизни и обратно, в груди нарастали первые признаки паники. Голова, казалось, вот-вот лопнет от количества новой информации, часть из которой – я уверена – ложь!

Эти сны – теперь я точно уверена, что они – воспоминания этой Эстер. Теперь и мои воспоминания. Странно, что сначала я видела Стэфана, а потом уже рыжего красавца, возлюбленного, который любезно и качественно отымел эту красавицу. Надеюсь, Эстер, то есть я, не беременна. Судя по обрывкам воспоминаний, эта легкомысленная аристократка – а судя по снам, она дочь губернатора – любила хлыща-офицера. И зачем ей тогда сбегать на этот корабль? Как он, кстати, называется? не летучий ли голландец?

Сколько вопросов, но ответа – ни одного. Как вообще возможно то, что со мной произошло? Случилось ли это на самом деле? И что сделает со мной капитан, когда узнает, что душа его возлюбленной отправилась на тот самый остров утопленников? А он должен узнать, ведь он же их перевозит! И вообще, возлюбленная ли она? В его глазах нет ни единой искринки, когда он смотрит на меня, то есть на Эстер. А я видела взгляда влюбленных мужчин – они совершенно иные. Хотя, черт подери, этот "любовничек" – амфибия, может, они как-то иначе чувства выражают? Ага, натянутыми милыми словечками…

Так, стоп!

Я зажмурилась, а потом снова распахнула глаза. Корабль мерно покачивался, тело явно устало, но сон не шел. Может, и стоило бы задремать снова, ведь тогда, возможно, я увижу еще один кусочек прошлого Эстер, но каждый раз, когда я переворачивалась на другой бок и пыталась закрыть глаза, к горлу подкатывала тошнота, а перед мысленным взором плясали черные волны вперемешку с ошметками плоти.

В конце концов я не выдержала и уверенно поднялась. Ну, почти уверенно. Со второго раза. Хотела выйти на палубу, но грязный мокрый подол прилип к ногам. Интересно, когда Эстер перебралась на корабль, она вещи с собой взяла?

Я обвела взглядом каюту. Один из сундуков по стилю выбивался из общей картины, да и стоял как-то не гармонично, у стены. Сделанный из дерева более светлого, чем вся остальная мебель, он претенциозно кутался в медную обивку. Я подошла от потянула за крышку. Мир не рухнет, если вдруг вместо своих платьев я увижу панталоны Стэфана.

Но все-таки, к своей радости, обнаружила я женскую одежду. В основном платья, да еще и пышные. Да уж, не очень практично, леди Эстер. Но спасибо и на этом.

Поковырявшись среди пышных юбок, я обнаружила-таки тонкие коричневые трико длиной до середины икр, мягкие полусапожки и парочку туник – белую и черную. Немного подумав, выбрала белую – к ней не так сильно липнет солнце. И, одевшись, поняла, что теперь сильно похожу на матросов-амфибий. Надеюсь, от того, что я долго нахожусь на палубе, у меня жабры не проклюнутся?

Буйные черные кудри я перетянула на затылке зеленой лентой, которую оторвала от одного из рукавов испорченного платья. Вьющиеся локоны спадали почти до лопаток, но собирать их в косу я поленилась. Попросить Мари, чтобы она подстригла меня? Или в этом мире женщины не носят короткие стрижки? Как же сложно…

Покончив с нарядами, я выбралась, наконец, на палубу. И поразилась тому, насколько мал и одновременно велик корабль. Мачты взмывали в высь на несколько десятков метров, на них скрипели, надуваясь от важности, белые паруса. Узкий, но длинный корпус уверенно несся по волнам. Перегнувшись, я глянула за борт и заметила, что судно почти не оседает, к тому же – едва ли не летит по воде с невероятной для парусника скоростью, оставляя за собой дорожку из серой пены. Ветер бил в правую щеку, отбрасывал волосы, к тому же, если на корабле и воняло, то уносил все мерзкие запахи далеко назад.

Бескрайние волны – великолепный вид, открывшийся моим глазам – так напоминали то море, которое я видела с лайнера. Обычный круиз, ничто не предвещало беды. Я сплавлялась по бурным рекам, забиралась на опасные скалы, ныряла с аквалангом, углублялась с ружьем в дебри тайги и каталась по просторам саванны, но смерть подкараулила меня именно в тот момент, когда я купила обычную путевку "все включено" и решила расслабиться. Интересно, знают ли мои подписчики на ютубе, что я умерла? Наверное, до них уже дошла эта новость. И кто теперь будет радовать их роликами об экстремальном спорте, об истории и культуре разных стран? Ведь мой канал был лучшим. И так обидно умереть в тот момент, когда чувствуешь абсолютное счастье.

Я отвернулась от воды – она навевала слишком грустные мысли. Мне вдруг стало настолько печально, что я ощутила физическую боль в груди: как будто в огромную открытую рану, на то место, где выкорчеваны ребра и разорвано сердце, ветер наносил песок и острые камешки. Так же больно, как пять лет назад, когда я сидела в офисе, стучала по клавиатуре старого рабочего компьютера и мечтала о чуде. Мечтала о большем. Потом были бесконечные сценарии, ночные съемки, поездки по ближайшим городам и музеям… Понадобился год без сна и с экономией на всем ради оплаты рекламы, зато потом я смогла жить так, как мне по-настоящему хотелось. Свободно. Тогда я пообещала себе, что больше никогда не стану заложницей обстоятельств. И вот – снова!

Вдруг я услышала снизу тихий топот. Казалось, будто по палубе бежал мелкий зверек. Я опустила глаза и заметила сначала тонкий розовый хвост, а потом длинное, с две моих ладони, туловище в белой шерсти.

– Крыса, – констатировала я, поморщившись. Грызунов не боялась, но сам факт того, что в корабельных припасах шныряют заразные твари, удручал.

– Где? – тощий и длинный как жердь юнга тут же бросил швабру и подскочил ко мне.

Я указала пальцем на аккуратно сложенные на борту канаты, за которые шмыгнула мерзкая тварь. Парень одним молниеносным движением приблизился к укрытию грызуна – мелькнула в воздухе длинная и толстая рыжая коса – с нечеловеческой ловкостью схватил крысу за хвост и приподнял повыше.

Грызун брыкался, размахивал розовыми когтистыми лапками и сильно раскачивался, отчего изгибались его и без того длинные кривые усы на носу-пимпочке. Розовые глаза стреляли по сторонам как-то зловеще.

– Не бойтесь, леди, – юнга ехидно ухмыльнулся, блеснуло золото чешуи, покрывавшей только правую сторону его лица от виска до шеи. – Он кусает только сородичей. Всех крыс пережрал, мы сначала радовались – избавились, наконец. Потом, когда он один остался, в море выбрасывали. Несколько раз. А он, – парень показательно встряхнул крыса за хвост, – раз – и опять на палубе! Ну мы его тогда в бочку посадили, думали – с голоду сдохнет. Три недели не выпускали, а он живет себе. Тогда решили не убивать – чтобы если новых тварей не пускал на корабль. Наверное, во время шторма удрал, но вы не бойтесь, леди, я его сейчас опять закрою.

Крыс дернулся всем телом и обратил на меня взгляд розовых бусинок-глаз. Какими-то злобными показались мне его глаза. А может, просто свет так упал. В любом случае, если буду жалеть тут каждого грызуна, кто знает, как долго мне удастся прожить.

Я кивнула с видимым хладнокровием, хоть зверька почему-то стало жаль. Крыс брыкался изо всех сил, цеплялся лапками за края бадьи, в которую юнга упорно запихивал его, но не издавал при этом ни звука: ни писка, ни рыка, вообще ничего. Боролся в полной тишине и с выражением отчаяния на вытянутой морде.

– Погоди-ка, – наконец, не выдержав зрелища борьбы, я махнула рукой, и паренек удивленно уставился на меня. Сдул длинную рыжую волосину со лба и прищурился с ехидцей.

Пару мгновений я молчала в попытках придумать хоть какой-то вразумительный повод не сажать крысюка обратно в бадью, но путного в голову ничего не пришло. Эх, сдается мне, пожалею еще о своем альтруизме. Хотя грызун с такой вселенской тоской в глазах на меня уставился. Даже усы, которые до того бессистемно подергивались, сейчас замерли будто в предвкушении.

– А есть клетка какая-нибудь? Чтобы его, – я кивнула на крыса, – туда посадить.

– Имеется, – тут же кивнул юнга и направился к спуску на корму. – Можем и посадить. Только зачем вам?

Интересно… паренек мотивов моих не понимает, но подчиняется. Значит, кое-какое влияние на команду я имею. Или нет? В конце концов, он всего лишь юнга, на корабле он каждому слуга. С другой стороны, раз уж я могу снять с них со всех это рыбье проклятье, которое чешуей и плавниками проступает на теле, они, наверное, стараются создать мне – вернее, Эстер – хоть какое-то подобие привычного комфорта. Она ведь аристократка, как-никак.

– Говоришь, не тонет и не дохнет, – протянула я задумчиво, все еще пытаясь распробовать на вкус особенности местного португальского акцента.

Юнга закинул крыса в клетку. Грызун шлепнулся на спину, перевернулся и попытался удрать, но парень быстро захлопнул дверцу.

– Не вылезешь! – матрос тряхнул квадратной решётчатой конструкцией так, что она загремела, а крыс пискнул и подпрыгнул.

Я кивнула и задумалась. Вот что теперь? Не тащить же это чудище в каюту капитана. Вряд ли он такому соседу обрадуется. А есть ли у меня на этом корабле собственный угол, я не знаю. Может и нет – сундук с одеждой-то в его каюте стоит.

Заметив моё напряжение, юноша снова проявил чудеса сообразительности.

– Могу в вашу каюту отнести, – предложил он.

– Пойдём, – тут же кивнула я и последовала за ним через палубу к другой лестнице.

Когда паренёк толкнул дверь и пропустил меня вперёд, я поняла, что спать в одной постели с капитаном-амфибией – идея не столь уж и плохая. Моя собственная кровать ютилась в таком маленьком пространстве, что кроме неё и деревянного ведра с крышкой – очевидно, для биологических нужд – в так называемой каюте ничего больше не помещалось.

Юнга с довольным видом протянул мне клетку, я, не осознавая, что делаю, взяла её и пробормотала слова благодарности одними губами. Когда паренёк уже повернулся ко мне спиной, чтобы уйти, я в последний раз окликнула его.

– Как тебя зовут?

– Ги, – обернувшись, ответил он и поспешил скрыться, очевидно, опасаясь, как бы мне в голову не пришла ещё какая-нибудь безумная идея.

Дверь за парнем захлопнулось, и тело отреагировало привычной дрожью, потом и холодом. Я снова оглянулась, сглотнула и до боли в пальцах стиснула в руках клетку.

Ну почему моя клаустрофобия не могла остаться в том мире, вместе с телом?!

Крысюк завозился и чем-то зашуршал, вырывая меня из круговорота страха. Я опустила взгляд и только теперь заметила, что хвост грызуна не просто розовый, а покрыт матовыми мелкими чешуйками, серебряными с розоватым отливом.

– Так ты – часть команды, малыш, – сообразила я.

Крыс повернулся на мой голос и повёл из стороны в сторону несоразмерно длинным носом. Усы забавно дернулись, и я улыбнулась.

– Необычные у вас, леди Эстер, фантазии, – голос Мариоты раздался так неожиданно, что я едва не выронила клетку.

– Что вы имеете в виду? – уточнила я, опуская грызуна на пол.

– Плотоядную крысу вместо птички держать, – пояснила лекарка, кивая на клетку.

Я вздохнула. Мариота стояла, вздернув подбородок, и с плохо скрыто усмешкой наблюдала, как крысюк обнюхивает новое обиталище. Ничего просить у столь высокомерной дамы не хотелось, но всё же я с тяжёлым вздохом смирилась гордость.

– Не знаете ли вы какого-нибудь заклинания от боязни тесноты? – спросила я и попыталась изобразить улыбку.

Видимо, вежливость моя выглядела несколько натянуто, потому что Мари недоуменно вскинула бровь.

– Я – посвящённая Белену, мой бог помогает лечить тело, но не душу, – пояснила она с неохотой, так, будто это совершенно очевидно. – Если других просьб ко мне нет, то я, пожалуй, вас оставлю. Передать что-нибудь капитану?

Ага, значит это Стэфан послал её. Тогда понятно. Судя по её отношению ко мне – вернее, к Эстер – по своей инициативе она бы суетиться не стала.

– Ничего, благодарю за заботу, – так же холодно ответила я и, дождавшись, пока Мариота уйдёт, заперла дверь.

Имя бога, которое назвала лекарка, казалось ужасно знакомым. Белен… Белен… Определённо что-то из мифологии моего мира, но никак не могу припомнить, какой народ ему поклонялся. Ладно, может, позже соображу.

А ещё надо бы вытащить из памяти Эстер причину, по которой лекарка так плохо к ней – или всё же ко мне? – относится.

Я легла на жесткую кровать, перевернулась на живот и уставилась на крыса, который вытянулся в клетке во весь рост и смотрел на меня в ответ немигающим взглядом.

– Вот чего она так злится? – спросила я у грызуна.

Он моргнул, очевидно, не собираясь отвечать.

– Хотя черт с ней, пусть дуется, сколько хочет. Сейчас у меня проблемы посерьезней.

Крыс задвигал усами и подался вперёд, высовывая мордочку через прутья клетки. Неужели он понимает интонации или – кто его знает – даже речь?

Я свесилась голову с кровати, оперлась руками о пол и подобралась к самой клетке. Заговорщицки подмигнула новому питомцу и понизила голос до шёпота.

– Ещё неделю назад я была писательницей, сценаристкой и ведущей научно-популярного шоу. Рассказывала людям об истории, путешествовала. В Португалии жила, в Италии, в Греции. С таким трудом всего этого добилась! Я так любила свою жизнь. Любила, понимаешь? – я говорила, а на глазах проступали слезы.

Когда я на миг замолчала, чтобы справиться с комом в горле, крыс кивнул. А может, просто дёрнул головой. Но он всё ещё внимательно смотрел на меня и не моргнул ни разу с тех пор, как я заговорила с ним.

– А потом – утонула. И это в просвещенном веке технологий! И теперь я здесь – пленница странного капитана. Не знаю ничего о мире – черт возьми, совершенно незнакомом мне мире! Очень хочу снова стать свободной, но как сбежать с корабля, если он пристаёт к берегу лишь раз в семь лет? А если убегу – куда дальше идти? Как выжить?

Слезы начали душить, я всхлипнула и протерла глаза, которыми давно уже ничего не видела из-за влажной пелены.

Грудь разбирала обида от несправедливости. Ну почему, почему в это сказку не занесло кого-нибудь, кому она была нужнее? Ведь мечтают же многие о волшебных приключениях и большой любви! А у меня и в той жизни многое было: и горные походы, и сплавы по рекам, и даже под парусом ходила – хоть уже ничего и не помню. Любви, правда, не нашла, но когда тебе всего двадцать девять, а весь мир у твоих ног, по этому поводу как-то особенно не переживаешь.

Отдышавшись, я снова посмотрела на грызуна. Он дёрнул усами и хвостом, отчего клетка заскрипела. Потом подпрыгнул и начал бить передними лапами засов. Его ужимки показались настолько забавными, что я улыбнулась.

Нет уж дружок, не выпущу. Посиди пока здесь. Может, когда-нибудь мы выберемся на сушу, и ты сможешь убежать, – сказала я, утирая слезы.

Крыс замер, подпрыгнул на всех четырёх лапах и отчаянно замотал головой. Его усы беспорядочно заметались из стороны в сторону.

– Не хочешь? Тебе тоже нельзя касаться земли? – догадалась я, вглядываясь в бусинки-глаза.

Грызун кивнул.

– Ты понимаешь мою речь? – любопытство оттеснило боль и страх в дальние уголки сознания, и я ещё раз оглядела странного зверя.

Тот снова дёрнул мордочкой с деловитым видом, что, наверное, значило "да".

Интересно… Я хотела спросить у умного крысюка ещё что-нибудь, но тут услышала скрип дверных петель. Подняла голову и встретилась взглядом с юнгой. Тот во все глаза уставился на меня, и поначалу я даже не поняла причин такого удивления.

И лишь спустя пару мгновений осознала, в какой странной позиции нахожусь: ногами и животом лежу на кровати, руками опираюсь на пол, а нос почти вплотную придвинуть к крысиной клетке. Да уж, есть от чего покрутить пальцем у виска.

Я торопливо забралась обратно на кровать.

– Время обеда. Капитан приглашает вас, – доложил Ги, не дожидаясь вопроса.

– Ну раз приглашает, значит, пойду.

Я улыбнулась пареньку, как ни в чем не бывало соскочила с кровати, протерла рукавом глаза, руки привычно потянулись в попытках пригладить волосы, но судя по ощущениям, получилось плохо. Ну и ладно.

– Покажи, куда идти, – попросила я и получила в ответ ещё один удивлённый взгляд.

Потом Юнга повернулся и махнул рукой, предлагая следовать за ним.

Пока я шла, не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдает чей-то мерзкий, липкой взгляд. А заодно в красках представляла, как команда обсуждает моё странное – по их мнению – поведение. Интересно, получится ли всё списать на амнезию после утопления, или придётся придумывать ещё какие-нибудь отговорки?

Капитан, разумеется, трапезничал отдельно от команды. Ши провёл меня мимо длинного стола, мимо спуска в обитель какого, из которой доносился запах солёной рыбы, и распахнул дверь, пропуская в уютное подобие столовой.

Капитан поднялся, поклонился, скрипнула рожка стула, который он галантно отодвинул для меня. Пришлось садиться – и не где-нибудь, а прямо напротив мужчины-амфибии. Специально ведь рассчитал, наверное.

Я скользнула взглядом по блестящей чешуе, которая всё ещё пугала меня, и тут же отвела взгляд, уставившись в ближайший иллюминатор. Если на человека-амфибию не смотреть, то еда, надеюсь, как-нибудь пролезет в горло. Тем более, что есть очень хочется.

На столе, застеленной белой скатертью, уже лежали нож и вилка, но больше ничего – ни тарелок, ни бокалов. Стефан уселся напротив и постарался изобразить улыбку. Получилось у него не слишком правдоподобно.

– Как вы себя чувствуете, леди Эстер? – спросил он, очевидно не столько из беспокойства за меня, сколько из желания завязать хоть какую-то беседу.

– Уже лучше, – в том же сдержанном тоне ответила я. – Правда, воспоминания ко мне возвращаются очень медленно. Может быть, вы расскажете, где мы находимся и куда направляемся.

Капитан оживился и взглянул на меня. Матово блеснули его водянистые глаза, а на губах появилась лёгкая улыбка.

– Непременно. Однако я не припомню, чтобы раньше вас интересовали такие малозначительные вещи.

Это что, ирония сейчас прозвучала в его голосе? Любопытно! Значит, вывести его на хоть какие-то эмоции, кроме натянутыми нежности и естественного равнодушия.

Но своего удивления я постаралась не показывать. Едва заметно пожала плечами и вдохнула, чтобы сказать что-нибудь столь же равнодушное, но захлебнулась воздухом, когда в двери вошёл… некто с подносом в руках.

Я думала, что уже привыкла к виду рыб-людей, но вид этого чуда заставил меня замереть с открытым ртом. Немолодой, если не сказать пожилой, совершенно лысый, покрытый чешуёй почти полностью и блестящий от влаги, мужчина сжимал большой серебряный поднос в неестественно длинных пальцах, перепонки между которыми выглядели куда более плотными и отливали синевой, в отличие от перепонок, например, на руках капитана – тонких, как натянутый целлофан, и почти прозрачных. Безгубая нить рта, выпученные чёрные глаза без ресниц и бровей.

Когда существо подошло к столу и наклонилось, чтобы составить на скатерть тарелки и стаканы, я заметила мелькнувший за спиной чешуйчатый хвост.

Чувство голода резко испарилось, на смену ему пришла сильная тошнота. Захотелось зареветь, вскочить и убежать в каюту, ноги задрожали, а к горлу подкатил соленый ком, но я героически сдержала первый рвотный позыв и сидела почти неподвижно до тех пор, пока существо не вышло, хлопнув тяжёлой створкой. Но даже после того, как мы с капитаном вновь остались наедине, полностью расслабиться не получилось – сырой рыбный запах, принесённый местным рыболюдом, всё ещё витал в воздухе, отбивая остатки аппетита.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – ещё раз уточнил капитан, наклоняясь чуть ближе ко мне. – Вы очень бледны.

Ещё бы не по бледнеть! Скажи спасибо, что я в обморок не рухнула прямо здесь. Но – спокойствие. Вдох, выдох, и продолжаем делать вид, что я – та самая Эстер. Он не должен узнать о то, что я – не она. По крайней мере до тех пор, пока я не разберусь, где я и что вообще происходит.

– От запаха мне стало немного не по себе, – почти честно ответила я и покосилась на стол.

Внимание моё привлекла пыльная бутылка, гордо возвышавшаяся над блюдами с – какая неожиданность – тушёной рыбой и водорослями.

Стефан проследил за моим взглядом, потом взял бутылку и откупорил её. Разнесшийся над столом запах сладкого вина немного заглушил тухлую вонь, и я вдохнула ещё глубже. Пожалуй, кое-что хорошее есть и в этом мире. Да, бокалы не такие красивые, какие я покупала в Италии, но тоже ничего – в странном геометрическом узоре стекла красиво пляшут отблески солнечных лучей.

Прежде, чем приступать к еде, я всё же решилась выпить – всего глоток, и удивительно лёгкий вкус помог-таки избавиться от мерзкого привкуса тухлой воды на языке.

– В прошлом вас не смущал вид нашего кока. Или вы забыли и о нём тоже? – спросил Стефан прежде, чем приступить к еде.

Я ответила не сразу – кусок рыбы во рту давал мне легальное право обдумать свои слова.

– Может, и не совсем, но помнила очень смутно. Теперь сложно сказать, – с показной задумчивостью ответила я.

Обделил мы доедали в гнетущем молчании. Возможно, я бы сумела завести некое подобие светской беседы, если бы знала об этом мире хоть что-нибудь. Но увы, всё, что я видела – это бескрайнее море, монстр, рыболюды и палуба корабля. Неплохо бы, кстати, узнать, как он на самом деле называется. Я привыкла думать о нём как о "Летучем Голландце", но наверняка ведь ошибаюсь.

После того, как тарелки опустели, капитан галантно подал мне руку, которую я равнодушно приняла, и повёл к выходу, а позже – в свою каюту.

– Вы ведь хотели узнать, где мы, и куда направляемся, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Я покажу вам карту и маршрут. Конечно, если вам всё ещё интересно.

Пришлось смириться и шагать, чувствуя на спине одобрительные взгляды рыболюдов. Интересно, верят ли они в то, что я могу им помочь, или относятся к происходящему как к какому-то глупому фарсу? Ги насмешлив, Мариота смотрит исподлобья, остальные – теперь, кто мне не знаком – глядят или с лёгким любопытством, или с равнодушием.

Пытка взглядами закончилась, как только ща моей спиной захлопнулась дверь каюты. И я облегченно выдохнула, только сейчас осознав, как затекли от напряжения плечи. Нет, мне точно нельзя себя выдавать: черт знает, что они сделают со мной, если окажется, что настоящая Эстер мертва.

Капитан развернул одну из карт, которые я уже замечала раньше, но не удосужилась разглядеть подробнее. Запахло старой бумагой, и я с замиранием сердца приблизилась к столу.

Старые карты я обожала ещё в прошлой, земной жизни. Помню, даже бывала в галерее географических карт, когда мы снимали сюжет об истории католицизма в Ватикане.

Когда я взглянула на карту, то сперва мне показалось, что передо мной – грубая срисовка с географической карты земли века приметно семнадцатого. Евразия, Африка, Австралия и Америка, два континента которой соединены тонкие перешейком – всё так же, как на земле. Правда, нет ни Северного, ни Южного полюса.

Только приглядевшись, я начала замечать отличия. В Океании – гораздо больше крупных островов, треугольник Индостана более узкий, зато длиннее и клином врезается в океан. Красное море более округлое и будто вдавливает берега двух континентов, а острова Карибского архипелага уходят гораздо дальше в Атлантический океан, желая прославленное Голливудом море поистине огромным. Кроме того, досконально я карту Земли не помню, каких-то незначительных отличий могу и вовсе не заметить.

Лишь спустя несколько минут осознала, что называю заключения на вид участки суши и воды привычными мне названиями, и пригляделась к надписям на карте. Покосилась в сторону капитана, но он спокойно ждал, давая мне возможность полюбоваться. Наверное, такая карта – редкая реликвия. Неужели, он похвастаться решил? Даже если и так – мне же лучше.

Я едва ли не носом уткнулась в пожелтевшую бумагу, разглядывая названия морей и стран. Язык показался смутно знакомым, и чем больше я вглядывалась, тем отчётливее узнавала португальский, ставший почти родным за четыре года жизни в этой стране. Правда, писались слова не в строчку, а в столбец, сверху вниз, отделяясь друг от друга черточками. Не очень удобно на мой земной взгляд, но привыкнуть можно.

Едва успев привыкнуть к местному способу письма, я с удивлением обнаружила, что в целом карта с очертаниями и названиями государств очень похожа на земную века, примерно, восемнадцатого.

– Мы здесь, – капитан, вероятно, уставший ждать, подхватил со стола циркуль и указал им почти на самый центр Америки. – Идём сюда.

Перепонки не посещали Стефану ловко раздвинуть ножки циркуля и ткнуть одной из них в самый восточный остров местного Карибского моря. Интересно, а ножки Эстер оттуда раздви… Стоп, не о том думаю.

Я наклонилась, чтобы получше разглядеть остров, но капитан сложил карту пополам. Под ней лежала еде одна – на этот раз более подробная карта восточных берегов Центральной Америки. И теперь, рассматривая её ближе, я поняла, что хоть в целом наши миры немного схожи, в деталях они разительно отличаются.

– Корабль пойдёт напрямую? – спросила я, пытаясь прикинуть расстояние.

– Да. Мы не торговцы, приставать к берегам других островов нам ни к чему.

– Логично, – кивнула я и немного отдалилась от карты, потирая глаза – рассматривать тонкие контуры в полумраке кабины – то ещё удовольствие. – А зачем вам туда?

– Доберемся – узнаешь, – вдруг жёстко оборвал расспросы Стефан.

Я взглянула на него удивлённо. Его плотно сжатые губы и напряжённые скулы намекнули, что продолжать расспросы не стоит. И чего это он так разозлился?

Я отступила от капитана на шаг и обвела взглядом каюту. Заметила на полке несколько книг и решила перевести разговор в безопасное – как я надеялась – русло.

– Могу я взять что-нибудь из ваших книг? – вопрос задала, напряжённо ожидая новой вспышки гнева, но капитан только кивнул.

– Разумеется. Вы, помнится, уже кое-что из них читали, – он, кажется, собирался сказать что-то ещё, но с палубы послышался крик и топот, а в следующий миг в каюту ворвался Ги.

– Капитан, – задыхаясь, крикнул он, и указал пальцем куда-то за дверь, – там, на палубе…

Стефан, не дослушав, ринулся на палубу, а я на миг замерла. Ужас от воспоминаний об огромном монстре сковал моё тело, разлился льдом в груди, но я тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Любопытство и решимость быстро пересилили страж и я бросилась на палубу вслед за моряками.

Выбравшись на палубу, я оказалась в клубах густого серого тумана. Прохладный ветерок пробрал до костей, я невольно дёрнула плечами и поежилась.

Кажется, вся команда собралась на палубе, взгляды рыбоподобных моряков были прикованы к силуэту огромного корабля, который медленно и величественно приближался к нам.

– Мариетт, – прошипел капитан сквозь зубы, но быстро справился с минутной досадой и вернул себе былое спокойствие.

– Кто это? – тихо спросила я, стараясь держаться поближе к Стефана. Он хоть и зло, но всё же знакомое.

– Еще один проклятый, – со вздохом пояснил один из моряков, стоявших неподалёку.

Холодок ещё раз пробежался по спине – на этот раз вовсе не от сырого ветра. Я представила ужасное существо, кого-то вроде знаменитого Дэйви Джонса, а может, капитан того судна в тумане – именно он, чем черт не шутит!

Но когда корабли оказались почти вплотную прижаты друг к другу бортами, я сквозь пелену тумана разглядела на палубе совершенно нормальных – по крайней мере на первый взгляд – людей. И капитан в сером бушлате, сжимавший в руке треуголку, ничем не отличался от них. Молодой – не старше тридцати на вид, с русыми волосами, забранными в низкий хвост, он широко улыбался, и черти плясали то ли в темно-карих глазах, то ли в лёгких морщинках между широкими бровями. Узоры татуировок начинались на правой щеке, обвивали подбородок и спускались к шее, исчезали где-то под воротом серой рубахи и своим полудиким очарованием приковывали взгляд. При виде них даже кожа на лодыжках и плечах зачесалась – на моём предыдущем теле тоже красовались подобные узоры.

– Капитан Стэфан, – незнакомец взмахнул треуголкой, широко развёл руки в стороны и демонстративно поклонился. – Какая неожиданная встреча!

– Да уж, неожиданная, – ответил капитан, приближаясь к борту. – Ты шёл за нами уже двое суток. Говори, что тебе надо!

Незнакомец рассмеялся, и его голос громовым раскатом пронёсся над туманом, прокатился по палубе и затих вдали.

– Ты никогда не умел принимать гостей, – сказал он, сверкнув хищным взглядом. Его орлиный нос – длинный, с чёткой горбинкой, – ещё сильнее подчеркнул опасность.

А подмечено верно – Стэфану великосветские прием и беседы даются плохо. Я не без труда сдержала улыбку и отступила на полшага, когда взгляд капитана туманного корабля скользнул по мне.

– Богини передают тебе привет и интересуются, когда же ты наконец снова возьмешься за дело.

Стэфана передёрнуло, и он не посчитал нужным скрыть явное отвращение.

– Души носятся над южными морями. Ждут тебя. Я подобрал, кого смог, но вообще-то береговая линия – твоя зона, – продолжал его старый то ли друг, то ли враг, делая вид, будто вовсе не замечает его реакции.

– Ты можешь сколько угодно вилять хвостом перед старыми ведьмами! – кое-как совладав с эмоциями, крикнул Стэфан, но его голос дрогнул. – А я найду спасение.

– Уж не в этой ли куколке? – незнакомец кивнул на меня и презрительно улыбнулся. – Сдаётся мне, она не из тех шлюшек-аристократок, которые прыгают под любой капитанский бушлат. Такую красотку я бы…

Я закипела от негодования прежде, чем наглец успела сказать ещё что-то. Ответ сорвался с языка будто сам собой.

– Под ваш я бы прыгать не стала. Сдаётся мне, ничего там не найду, кроме петушиных перьев!

Наглец подавился от возмущения и собирался что-то ответить, но Стэфан успел перебить его:

– Ты можешь не верить в спасение, но я верну то, что отняли у нас колдуньи.

– Лучше подумай о том, что они дали тебе, – с этими словами незнакомец отошёл от палубы и начал раздавать команде указания, отголоски которых едва доносились до меня.

– А ты с характером, значит, – окинув меня пристальным взглядом, произнёс капитан. Он будто обращался не ко мне, а думал вслух, так что я не сочла нужным отвечать. – Но где же этот характер был раньше?

Я пожала плечами с видимым равнодушием, хотя внутренне содрогнулась. Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу! Надо срочно узнать, какой была настоящая Эстер и что случилось между ней и капитаном. Иначе я себя выдам.

Паруса корабля медленно таяли в далёком тумане, дымка рассеивалась, и скоро сквозь неё уже стала видна мелкая рябь морских волн. С каждой минутой воздух теплел. Уходить в каюту почему-то не хотелось, так что я нашла на палубе укромный уголок, в котором не буду никому мешать, и забилась в него. Смотрела, как моряки проверяют узлы и паруса, как Стэфан раздаёт им указания. Ветер трепал полы моей туники, бросал волосы на лицо, качка постепенно усиливалась, но не настолько, чтобы меня беспокоить. Наконец, за туманом показалось солнце, его лучи ласкали кожу и отражались на гребешках мелких волн. В такой момент ужасно хотелось оказаться в одиночестве или хотя бы в тишине, но матросы то и дело перекрикивались, шутили, ругались, топали – корабль гудел, как улей рассерженных пчёл, и не затихал ни на миг. Может, ночью будет тише?

Только сейчас, глядя на рыболюдов, щурясь от блеска их чешуйчатой кожи, я поняла, что мне не скрыться отсюда. Не сбежать, не побыть в одиночестве, по крайней мере до тех пор, пока я не найду возможность сойти на землю – там они меня не достанут. Впрочем, высаживаться на какой-нибудь необитаемый остров смысла нет – они просто дождутся того дня, когда им можно будет сойти на берег, и заберут меня. Поэтому если и бежать, то непременно на континент. И подальше, в его глубь,на несколько дней или недель пути, – так, чтобы никогда и близко не подходить к морю.

Мысли текли вяло, и вскоре я провалилась в тяжёлый сон. Сквозь него иногда всплывало беспокойное сознание, и в такие моменты я пыталась вспомнить что-нибудь о прошлом Эстер, но ясной картинки так и не получила. Перед глазами метались тени и размытые образы: тот самый офицер, с которым она провела ночь, белокурые локоны, женский смех, потом – морская пучина, мерзкая вода в лёгких. И нестерпимая боль, то ли физическая, то ли душевная, терзала и рвала грудь. Она – как открытая рана, в которую ветер наносил песок и сор, саднила и чесалась, и хотелось вырвать сердце или зачерпнуть уже, наконец, носом воды, только бы загасить нестерпимый пожар в груди.

Я очнулась, ощутив прикосновение чьей-то руки к спине. Открыла глаза, когда Стэфан уже поднял меня на руки и спустился в трюм.

Голова нещадно гудела, тело, затекшее в неудобной позе, ныло, по ногам бежали мерзкие мурашки, как будто я отсидела их, а теперь пыталась ходить.

– В следующий раз постарайтесь найти более подходящее место для сна, – проворчал Стефан, укладывая меня на кровать в моей каюте.

– Простите, – пробормотала я и почувствовала жуткую сухость во рту. – Видимо, я ещё не совсем оправилась, и эта встреча с капитаном другого корабля немного… выбила меня из колеи.

Стэфан уже собирался уйти, повернулся, и его взгляд упал на клетку с крысюком, который сопел, свернувшись в аккуратный клубок. Капитан поморщился, наклонился над клеткой, рассматривая странного грызуна, но так ничего и не сказал. Он уже потянулся к двери, но я не собиралась и дальше оставаться в неведении.

– Что это был за человек? Как вы познакомились? Расскажите, прошу вас! – голос вдруг обрёл неожиданную силу, и я озвучила просьбу громче, чем намеревалась.

Стэфан обернулся, внимательно посмотрел на меня, блеклые глаза под приподнятыми бровями сверкнули слабым удивлением.

– Если вам угодно выслушать, – Стэфан опустился на край моей кровати, а я села, обхватив руками колени, и приготовилась слушать. – В некотором роде мы с ним были коллегами. Видишь ли, почти двести лет назад три корабля подошли к берегам Южной Америки. Нам было приказано подчинить или прогнать местных, новые земли должны были стать колониями Голландии.

Услышав знакомые названия, я замерла. Даже страхи отступили перед жгучим любопытством: ужасно хотелось узнать, насколько похоже развивались истории этого мира и моего, родного.

Заметив мой интерес, Стэфан улыбнулся, но как-то печально.

– Но местные боги решили защищать свой народ. Нам удалось одолеть одного из колдунов – майя звали его Хуракан. Тогда две древние богини – теперь я знаю, что их звали Икешь и Иктаб – объединились, чтобы наложить на нас проклятье. Они зачаровали нас, и теперь мы трое – Я, Фредерик Мариетт, которого ты видела сегодня, и Карел Беккер – наш товарищ, который сейчас по ту сторону континента – должны вечно странствовать по морям, собирать души тех, кто погиб в море, и раз в семь лет сходить на землю, чтобы опустить эти души во врата Шибальбы – подземный мир, где боги до сих пор живут и питаются своими жертвами.

Я слушала, затаив дыхание. Грызун проснулся и, почуяв моё присутствие, завозился в клетке.

Я шикнула на него, и он отвернулся, демонстративно взмахнув блестящим хвостом.

Стэфан задумался о чём-то и замолчал. Может, вспоминал те времена, когда ещё был человеком. А у меня в голове назрел вроде бы не слишком значительный, но не дающий покоя вопрос, который я всё же решилась задать.

– Но раз вы все из Голландии, почему говорите на другом языке? – я не стала уточнять, что речь обоих капитанов португальская, да и в целом вопрос казался рискованным. По логике моего мира они должны были говорить на немецком, но кто знает, как какие финты выписывает местная история.

– Со временем голландских колоний здесь почти не осталось. Всё поделили между собой Испания и Португалия, и мы переняли местный язык – для удобства, – буднично пояснил Стэфан, не усмотрев в моём вопросе ничего странного.

Я собиралась спросить о чем-нибудь более важном – например, о причинах конфликта двух капитанов, но не успела. В каюту влетел растрепанный и как всегда спешащий Ги, и, едва отдышавшись, позвал Стэфана на палубу. Судя по весёлому виду паренька, ничего страшного не случилось, так что я осталась на кровати, когда капитан-амфибия вышел. Как только дверь за ним закрылась, я упала на жёсткую подушку и повернулась к крысу.

– Ни черта не понимаю, – призналась я, глядя в большие розовые глаза.

Крыс, поняв, что я обращаюсь к нему, подполз ближе – насколько позволяли прутья клетки – и уставился на меня в ответ.

– Получается, в этом мире оживают боги, которые в… в общем, которых я раньше считала мифическими. Белен… Мариота говорила, что посвящена Белену. Теперь я вспомнила! Это кельтский бог-врачеватель. Интересно, какие ещё пантеоны здесь "ожили"? Как сосуществуют греческий и римский – они ведь по сути одно и то же? Есть ли единый бог, и если да, то христианский он или исламский. А может вообще – будда? И выходит, что приверженцев разных религий после смерти ждёт разная судьба?

От размышлений голова пошла кругом. Я закашлялась, сухость во рту становилась нестерпимой. Ещё и узкие стены нагнетали тревогу – хотелось как можно скорее сбежать от их давления, но сил подняться почему-то не было, как будто жуткий сон вытянул из меня всю энергию.

Крыс повёл носом, пискнул и вдруг вцепился зубами в прутья клетки. Не отчаянно-дико, а скорее демонстративно погрыз их, а потом снова уставился на меня.

– Голодный, – догадалась я, наконец. Хорошая же хозяйка – морю зверька голодом.

Крыс кивнул, его взгляд стал почти умоляющим.

– Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.

Я вздохнула и все-таки поднялась с кровати. Перед глазами слегка поплыло, но моргнув несколько раз, я почти избавилась от мерзкого чувства слабости.

Надо сходить на камбуз: там могут быть какие-нибудь объедки, да и воды неплохо бы попить. Плечи невольно дёрнулись от мысли о встрече с жутким коком, но я вспомнила, как меланхолично он поставил перед моим носом тарелку, и глубоко вдохнула. Враждебности не проявлял, а что до его рыбоподобной внешности – ничего не поделаешь, придётся привыкать.

Я выбралась из каюты и огляделась. Если я правильно поняла, этот корабль очень похож на парусники восемнадцатого века. Земного, разумеется. Если это так, то от офицерских кают – а поселили меня в одной из них – надо выйти на палубу. На другом конце корабля будет камбуз.

Выбираться под открытое небо снова не очень хотелось, но в горле нещадно першило, а крыс показательно расстелился по полу клетки слабой тряпочкой. Маленький манипулятор, и зачем я его вообще оставила?

Выбравшись в небольшой, общий для всех офицеров зал, который, судя по тарелкам на столе, служил им и столовой, я заметила Мариоту, которая сидела на стуле, ловко балансируя на двух его ножках, с запрокинутой к потолку головой. Её волосы покачивались в такт движениям корабля и в слабом свете походили на песчаные дюны в вечерней тени. Она прикрыла глаза, из её губ вырвались слова незнакомого мне языка. Пока что лекарка меня не замечала.

Я ещё немного постояла, разглядывая её. Красивая – гораздо более эффектная, чем я, вернее, чем Эстер с её маленькой фигурой, тонкими чертами лица и бледными губами. Жаль, я не по девочкам.

Украдкой вздохнув, я попыталась проскочить мимо Мариоты как можно тише, но не рассчитала движения и вписалась в другой стул – ещё не до конца привыкла к палубе, "морские ноги" не появились, как говорили старые моряки.

Ножки стула Мариоты с грохотом опустились на палубу, она открыла глаза и уставилась на меня не то с удивлением, не то с досадой.

– Опять без дела шатаешься, – проворчала лекарка, впрочем, как-то беззлобно, и откинулась на деревянную спинку.

– Да ты тоже не особенно занята, как я погляжу, – не растерялась я, и только когда слова уже сорвались с языка, поняла, что наверное стоило промолчать.

Мариота удивлённо вскинула брови. Несколько мгновений мы молчали. Я пыталась придумать, как бы смягчить ситуацию, да и она как будто не находила слов.

– Да вы, леди Эстер, после бури будто заново родились, – наконец, пробормотала она, прикладывая большой палец к подбородку. – Ругаетесь, брыкаетесь…

Сердце дрогнуло. А что, если Мариота догадается? Она очевидно недолюбливает меня, и наверняка расскажет обо всём капитану. Надо быть осторожнее. Но пытаться изобразить скромность уже поздно, особенно после того, что я сказала Фредерику Мариетту час назад.

Переход с "ты" на "вы" я абсолютно не понимала. Может, Эстер знала правила этой игры, но я – не она. И меня такие заигрывания уже порядком раздражают. Но мне удалось скрыть нервозность.

– Меня из волн вытащили, а балласт скромности на дно ушёл, – привычно отшутилась я, при этом внимательно наблюдая за реакцией лекарки.

Она улыбнулась, но тут же поспешила скрыть веселье.

– А как же твоё "за что вы меня не любите, я не сделала ничего плохого"? – Мариота закривлялась, видимо, изображая слова беспомощной Эстер.

Вот черт! Эта аристократка была совсем соплей, оказывается. Она и в самом деле такое сказала? Или Мариота проверяет меня и мою память? По спине пробежала лёгкая дрожь, но уклончивый ответ быстро созрел в голове.

– Неуместно шутить изволите, – сказала я, поворачиваясь к морячке спиной. – Воля ваша. Внушить к себе любовь насильно не в моей власти.

Кажется, игру с переходом от панибратского к официальному тону и обратно я все-таки уловила, потому что на этот раз Мариота не удивилась: лишь молча наблюдала за тем, как я направилась на палубу. Её спокойное и задумчивое лицо я видела в отражении мутного стекла, непрактично украшавшего дверь.

Палуба всё так же гудела, и от количества рыбоподобных моряков, от блеска из чешуи и резких голосов я почувствовала себя будто застрявшей в тягучем болоте. Запах стоял соответствующий. Поэтому я поспешила пробежать вдоль борта и нырнула в дверь, которая, по моим расчётам, должна вести в обитель жуткого кока.

Оказавшись в полумраке, я не сразу смогла разглядеть ступени, ведущие вниз, так что три шага по ним делала почти на ощупь. Но когда глаза наконец привыкли к темноте, огляделась. Страшного рыболюда я не нашла, хотя его запах пропитал всё вокруг – особенно солёный и рыбный, он витал над большим котлом, он шёл откуда-то сверху, и подняв глаза, я заметила на потолке ряды подвешенных на верёвках сушёных рыбешек.

Завороженная своеобразием этого места, я двинулась вдоль стен, заваленных мешками со специями и солью, подошла к шкафу, в котором позвякивали тарелки и чашки. Даже древесина здесь пахла рыбой, на столе лежали ещё влажные водоросли – длинные, тёмно-зелёные, они пахли йодом и железом. Напомнили по виду морскую капусту, но я ведь не знаю, насколько местная фауна отличается от Земной. А судя по морякам и монстру, отличается, да ещё как!

Осмотревшись, я остановилась возле стола в нерешительности. С одной стороны, вряд ли кок заметит пропажу парочки рыбешек. С другой – крыса ведь надо постоянно кормить, а каждый раз пробираться сюда тайком я не хочу.

Пока я размышляла, рассматривая царапины от ножа на потемневший древесине столешницы, дверь да моей спиной распахнулась. Послышались шлепки, будто кто-то шёл по полу в мокрых ластах. В следующий миг по камбузу растекся тяжёлый запах солёных волн и тины.

Я вздрогнула и обернулась. И конечно же, увидела кока. Он неспешно шагал ко мне, его ноги-ласты оставляли на полу крупные влажные следы. Правой рукой он придерживал массивную сетку с рыбой, перекинутую через плечо, а в левой нёс охапку каких-то темно-оранжевых цветов. Их мокрые лепестки поникли, с них стекали мутно-желтые капли.

Кок смерил меня равнодушным взглядом, обошёл и шлепнул свой улов на стол. Я покосилась на бочки, составленные у дальней стены аккуратными рядами, и осознала, что в них – тоже рыба. Повсюду, мать её, рыба, и питаться мне ею до скончания веков.

– Чего хотела, красавица? – то-ли прорычал, то ли пробулькал рыболюд, и я снова посмотрела на него.

– Воды… попить, – заикаясь, выпалила первую просьбу, и теперь усиленно думала о том, как бы сказать о второй.

Кок понимающе кивнул, достал глиняную бутыль и наполнил в одной из бочек. Мутная жидкость на питьевую вообще не походила, и к горлу подкатила тошнота, когда моряк поставил тару на стол.

– За водой сама приходи, когда захочешь. Остальным она тут без надобности. И вот это возьми, – он положил рядом со мной те самые цветы, которые сжимал в руке. – По два лепестка на стакан. И вода вкуснее будет, и цингой не заболеешь, – добродушно сказал кок и подмигнул.

Я нашла в себе силы улыбнуться и поблагодарить. Не такой уж он и страшный, надо только немного к нему привыкнуть.

– А есть у вас объедки какие-нибудь? – осмелев, спросила я, пока сгребала в любезно предоставленную чашку травы.

– Зачем же объедки? – оживился кок, и когда мы встретились взглядами, я поняла, что он уже почти старик. Его тело распухло от воды, морщины изгладились или скрылись под чешуей, но легкая сгорбленность, седые брови и глаза, подернутые серой дымкой, всё же выдавали его.

– У меня красная солененькая есть, и мидии свежие вот тут. Могу и салатик из водорослей покрошить, если желаешь, – затараторил моряк и заметался по камбузу, указывая то на устриц, то на крабов, то на вовсе неизвестные мне виды рыб.

Я невольно расплылась в широкой улыбке. От такой заботы на миг вдруг стало так тепло на душе, что пережитые волнения на миг забылись. Но крыса всё же стоило покормить.

– Я не для себя, – почти крикнула я, с трудом вклиниваться в беглую речь моряка. – Для зверька.

– Какого ещё зверька? – кок удивлённо уставился на меня, отчего его глаза стали ещё больше.

Пришлось рассказать о приключениях маленькой крысы на корабле и о том, как она оказалась в клетке в моей каюте. Выслушав, моряк махнул рукой, ругнулся, но потом потянулся и снял с потолка двух рыбешек.

– Этот проглот мне три бочки прогрыз, – ворчал он, вручая мне еду, – хорошие бочки, вот такой толщины!

Кок вытянул вверх большой палец с острым ногтем, от которого тянулась плотная перепонка к указательному. Отвращение снова шевельнулось комом где-то в желудке, но быстро затихло – настолько забавно старик возмущался.

– А вы за него, значит! – вздохнул он.

Видимо, долго злиться кок не умел: выдохнул, сел на стул и покачал головой.

– Давайте так, леди. Кормить этого иждивенца я не стану, но на рыбалку раз в два дня ныряю в море. Отпускайте его со мной, пусть сам кормится. Эта тварь, поди, лучше меня плавает. Захочет – сам вернётся, а нет – так незачем мучить, пусть уходит. Хотя не уйдёт он от вас теперь, – решил моряк.

Мне оставалось только кивнуть и поблагодарить, а потом мышкой выскользнуть за двери камбуза обратно на палубу. Старик же, о чём-то глубоко задумавшись, даже не заметил моего ухода.

В одной руке я несла бутыль вместе со скользкими рыбьими хвостами, в другой – чашку с цветами, которые здесь, на палубе, пахли как будто лимоном. Заметив меня, Ги тут же подошел. Со словами "дайте помогу" чуть ли не силой отнял у меня бутыль и рыбу, и потащил ношу к офицерским каютам. Я пошла за ним, и хоть рукам стало легче, на сердце будто лёг камень.

Здесь обо мне заботятся лишь до тех пор, пока думают, что я могу спасти их от проклятья. А я не могу – капитан во мне не вызывает ни малейшей нотки симпатии. Отвращения, правда, я тоже больше не испытываю, но этого ведь мало.

Ги оставил бутыль за косяком двери и, поклонившись, ушёл. Я бросила крысу рыбешек, он с азартом на них набросился и умял в считанные секунды.

– Тунеядец, – я присела на корточки после клетки и посмотрела в блестящие глаза. – В следующий раз сам пойдёшь рыбачить.

Крыс философски повёл усами, но явного протеста не выразил. Вот и ладно. прочем, мне ли крысюка в безделии обвинять? Мариота ведь права, я тут совершенно ничего не делаю. Может, поговорить с капитаном на счет какой-нибудь работы?

– Надо бы тебя как-то назвать, – вдруг осознала я, пока наблюдала, как крыс водит по мордочке маленькими когтистыми лапками, видимо, пытаясь избавиться от рыбного запаха.

Зверь замер и уставился на меня с явным любопытством. Я ещё раз оглядела белую шерстку и блестящий хвост. Пафосные варианты вроде "Мефистофеля" и других мифических злодеев отпадали – несмотря на свою опасность, крысюк казался довольно милым. Зефирчик? Приторно слишком.

Вдруг вспомнилась история плота Кон-Тики и отважно-бессмысленного плавания Тура Хейердала. В своей книге он писал, что краба, который жил с ними на плоту, они с командой звали…

– Будешь Йоханнес, – решила я, и крыс согласно кивнул. – Сокращённо – Йо.


***


Лучи закатного солнца растекались нежным медом по морским волнам, тени моряков сновали по палубе вслед за ними, над головой хлопали белые паруса. Я стояла на палубе, и ветер бил мне прямо в лицо, унося куда-то назад запах тины и рыбы, пропитавший корабль. Я старалась дышать как можно глубже, наслаждаясь свежестью, и усиленно гнала из головы все мысли: и воспоминания о прошлом, и планы на будущее. Сейчас все, что вне корабля, казалось ненастоящим и совершенно бессмысленным. За пол дня пустых шатаний по палубе я уже успела почувствовать смертельную скуку, а вместе с ней навалилась странная апатия, которая придавила и печаль, и желание делать хоть что-нибудь.

– Чудесный закат, не находите? – спросил Стэфан.

Я слышала его шаги за спиной, так что не удивилась, когда он заговорил. Надо ведь надо нам как-то сближаться, чтобы он смог, наконец, избавиться от проклятья. Впрочем, мысль о том, чтобы провести остаток жизни рядом с этим не-человеком, все еще меня не прельщала. Но и не расстраивала – скорее, отдавала скучной серостью.

– Да, очень красиво, – выдала я после короткого раздумья. – Капитан, скажите, могу ли я получить ан корабле хоть какую-нибудь работу?

Я покосилась на Стэфана. Он поморщился и тяжело вздохнул.

– Ни в коем случае, – резкий тон его ответа удивил меня. – Мы с вами это уже обсуждали, леди Эстер… дорогая. Если вы станете частью команды, то проклятье падет и на вас. И тогда вы уже не сможете никому здесь помочь.

Вот черт!

Я отвернулась и снова бессмысленно уставилась в бескрайнюю даль, туда, где огромное солнце уже опускалось в жидкое золото морских вод.

– Но если вы чувствуете, что здоровы, с завтрашнего дня можем возобновить тренировки с рапирой, – вдруг предложил Стэфан.

Я постаралась скрыть удивление во взгляде. Странной была эта леди Эстер. Судя по словам Мариоты – обычная плаксивая леди, но рапира в этот образ как-то не вписывается. Впрочем, может, на этих занятиях настоял сам капитан? Ладно, не важно. Главное, что у меня появится хоть какое-то развлечение.

Пленница «Летучего Голландца»

Подняться наверх