Оглавление
Рафаэль Сабатини. Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Морской Ястреб
Вступление
Часть первая. Сэр Оливер Тресиллиан
Глава 1. Торгаш
Глава 2. Розамунда
Глава 3. Кузница
Глава 4. Посредник
Глава 5. Защитник
Глава 6. Джаспер Ли
Глава 7. Западня
Глава 8. «Испанец»
Часть вторая. Сакр-аль-Бар
Глава 1. Пленник
Глава 2. Отступник
Глава 3. Домой
Глава 4. Набег
Глава 5. Лев Веры
Глава 6. Новообращенный
Глава 7. Марзак бен-Асад
Глава 8. Мать и сын
Глава 9. Конкуренты
Глава 10. Невольничий рынок
Глава 11. Истина
Глава 12. Хитрость Фензиле
Глава 13. Пред взором Аллаха
Глава 14. Знамение
Глава 15. Путешествие
Глава 16. Корзина
Глава 17. Обманутые
Глава 18. Шах и мат
Глава 19. Мятежники
Глава 20. Посланец
Глава 21. Moriturus[82]
Глава 22. Капитуляция
Глава 23. Символ веры
Глава 24. Судьи
Глава 25. Адвокат
Глава 26. Приговор
Одураченный Фортуной
Глава 1. Хозяйка «Головы Павла»
Глава 2. Приемная герцога Олбемарла
Глава 3. Его светлость герцог Олбемарл
Глава 4. Вишни в цвету
Глава 5. Наемник
Глава 6. Мистер Этеридж[133] прописывает
Глава 7. Целомудрие
Глава 8. Мистер Этеридж советует
Глава 9. Олбемарл предлагает
Глава 10. Бакингем располагает
Глава 11. Отвергнутая женщина
Глава 12. Подвиг Бакингема
Глава 13. Признательность Бакингема
Глава 14. Отчаяние
Глава 15. Тень виселицы
Глава 16. Портшез
Глава 17. Похищение
Глава 18. Переговоры
Глава 19. Сражение
Глава 20. Победитель
Глава 21. Под красным крестом
Глава 22. Кризис
Глава 23. Стены гордости
Глава 24. Бегство
Глава 25. Дома
Глава 26. Повозка для мертвецов
Глава 27. Чумной барак
Глава 28. Шутливая Фортуна
Глава 29. Чудо
Венецианская маска
Глава 1. Гостиница «Белый крест»
Глава 2. С паспортом мертвеца
Глава 3. Содержимое курьерской сумки
Глава 4. Французский посол
Глава 5. Британский посол
Глава 6. Ка’ Пиццамано
Глава 7. Леонардо Вендрамин
Глава 8. Женщина под маской
Глава 9. Его светлость
Глава 10. Фараон
Глава 11. Большой совет
Глава 12. Виконтесса
Глава 13. Ультиматум
Глава 14. Восстановленная репутация
Глава 15. Выбор
Глава 16. Глаз дракона
Глава 17. Поединок
Глава 18. На мосту Сан-Моизе
Глава 19. Меры предосторожности
Глава 20. Разгневанная потаскушка
Глава 21. Дипломаты
Глава 22. Арколе и Риволи
Глава 23. Гражданин Вийетар[237]
Глава 24. С развязанными руками
Глава 25. Предупреждение
Глава 26. Преследование
Глава 27. Отстоял свою честь
Глава 28. Вопросы
Глава 29. Тучи сгущаются
Глава 30. Согласие по принуждению
Глава 31. Поиски выхода
Глава 32. Инквизиторы
Глава 33. Casus Belli[245]
Глава 34. Последний козырь Вендрамина
Глава 35. Герой Лидо
Глава 36. На свободе
Глава 37. Приказ об освобождении
Глава 38. Запоздалое открытие
Глава 39. Отъезд
Отрывок из книги
Лорд Генри Год, который, как мы увидим в дальнейшем, был лично знаком с сэром Оливером Тресиллианом, без обиняков говорит о том, что сей джентльмен обладал вполне заурядной внешностью. Однако следует иметь в виду, что его светлость отличался склонностью к резким суждениям и его восприятие не всегда соответствовало истине. Например, он отзывается об Анне Клевской[1] как о самой некрасивой женщине, какую ему довелось видеть, тогда как, судя по его же писаниям, тот факт, что он вообще видел Анну Клевскую, представляется более чем сомнительным. Здесь я склонен заподозрить лорда Генри в рабском повторении широко распространенного мнения, которое приписывает падение Кромвеля[2] уродству невесты, добытой им для своего повелителя, обладавшего склонностями Синей Бороды.[3] Данному мнению я предпочитаю документ, оставленный кистью Гольбейна,[4] ибо он, изображая даму, которая ни в коей мере не заслуживает строгого приговора, вынесенного его светлостью, позволяет нам составить собственное суждение о ней. Мне хотелось бы верить, что лорд Генри подобным же образом ошибался и относительно сэра Оливера, в чем меня укрепляет словесный портрет, набросанный рукой его светлости: «Сэр Оливер был могучим малым, отлично сложенным, если исключить то, что руки его были слишком длинными, а ступни и ладони чересчур большими. У него было смуглое лицо, черные волосы, черная раздвоенная борода, большой нос с горбинкой и глубоко сидящие под густыми бровями глаза, удивительно светлые и на редкость жестокие. Голос его – а я не раз замечал, что в мужчине это является признаком истинной мужественности, – был громким, глубоким и резким. Он гораздо больше подходил – и, без сомнения, чаще использовался – для брани на корабельной палубе, нежели для вознесения хвалы Создателю».
Таков портрет, написанный его светлостью лордом Генри Годом, и вы без труда можете заметить, сколь сильно в нем отразилась упорная неприязнь автора к оригиналу. Дело в том, что его светлость был в известном смысле мизантропом, и это красноречиво явствует из его многочисленных писаний. Именно мизантропия побудила его, как и многих других, обратиться к сочинительству. Он берется за перо не столько для того, чтобы, как он заявляет, написать хронику своего времени, сколько с целью излить желчь, накопившуюся в нем с той поры, когда он впал в немилость. Посему милорд не склонен находить что-либо хорошее в окружавших его людях и в тех редких случаях, когда он упоминает кого-то из своих современников, делает это с единственной целью: выступить с инвективой в его адрес. В сущности, лорда Генри можно извинить. Он представлял собой одновременно человека дела и человека мысли – сочетание столь же редкое, сколь прискорбны его последствия. Как человек дела, он мог бы многого достичь, если бы сам же, как человек мысли, не погубил все в самом начале своей карьеры. Отличный моряк, он мог бы стать лорд-адмиралом Англии, не помешай тому его склонность к интригам. К счастью для него – поскольку в противном случае ему едва ли удалось бы сохранить голову на том месте, которое предназначила ей природа, – над ним вовремя сгустились тучи подозрения. Карьера лорда Генри оборвалась, но, поскольку подозрения в конце концов так и не подтвердились, ему причиталась определенная компенсация. Он был отстранен от командования и милостью королевы назначен наместником Корнуолла, в каковой должности, по общему убеждению, не мог натворить особых бед. Там, озлобленный крушением своих честолюбивых надежд и ведя сравнительно уединенный образ жизни, лорд Генри, как и многие другие в подобном положении, в поисках утешения обратился к перу. Он написал свою желчную, пристрастную, поверхностную «Историю лорда Генри Года: труды и дни» – чудо инсинуаций, искажений, заведомой лжи и эксцентричного правописания. В восемнадцати огромных томах in folio,[5] написанных мелким витиеватым почерком, лорд Генри излагает собственную версию того, что он называет «своим падением», и, при всей многословности исчерпав сей предмет в первых пяти из восемнадцати томов, приступает к изложению истории «дней», то есть тех событий, которые он имел возможность наблюдать в своем корнуоллском уединении. Значение его хроник как источника сведений по английской истории абсолютно ничтожно; именно по этой причине они остались в рукописи и пребывают в полном забвении. Однако для исследователя, который хочет проследить историю такого незаурядного человека, как сэр Оливер Тресиллиан, они поистине бесценны. Преследуя именно эту цель, я спешу признать, сколь многим я обязан хроникам лорда Генри. И действительно, без них было бы просто невозможно воссоздать картину жизни корнуоллского джентльмена, отступника, берберийского корсара, едва не ставшего пашой Алжира – или Аргира, как пишет его светлость, – если бы не события, речь о которых пойдет ниже.
.....
«При этих словах, – пишет он, – я бросился между ними, чтобы прикрыть ее собой. „Собака! – вскричал я. – Собака, страданиями искупишь ты свои отвратительные деяния!“ – „Страданиями? – передразнил меня сэр Оливер и расхохотался. – Я уже достаточно страдал. Потому-то я и вернулся сюда“. – „Тебя ждут еще большие страдания, о ты, исчадие ада! – предупредил я его. – За свои преступления ты понесешь заслуженную кару. Это говорю тебе я, и Бог мне свидетель“. – „От кого же, да будет позволено спросить?“ – „От меня!“ – крикнул я, ибо к тому времени уже пребывал в состоянии неподдельного гнева. „От тебя? – усмехнулся он. – Так это ты собираешься поохотиться на Морского Ястреба? Ты, жирная куропатка? Прочь с дороги! Не мешай мне!“».
Согласно дальнейшему повествованию лорда Генри, сэр Оливер что-то произнес по-арабски, и мавры, схватив нашего хрониста, привязали его к стулу.
.....
