Оглавление
Ральф Дарендорф. Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний
Предисловие к новому изданию
Предисловие
ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
1. Кто не уступил соблазнам несвободы?
2. Речь идет о публичных интеллектуалах
3. Фашизм привлекал сплоченностью и наличием вождя
4. Коммунизм привлекал сплоченностью и надеждой
5. Невосприимчивые к соблазнам: Карл Поппер, Раймон Арон, Исайя Берлин
6. Комментарии к понятию свободы у Исайи Берлина: за и против
ОТВЕТ: ЭТИКА СВОБОДЫ
7. Мужество одиноких борцов за истину
8. Справедливость принимающих жизнь с ее противоречиями
9. Рассудительность неравнодушных наблюдателей
10. Мудрость носителей страстного разума
11. Предвестник либеральной этики: Эразм Роттердамский
12. Эразмийцы олицетворяют либеральный образ мыслей
НА ИСПЫТАТЕЛЬНОМ СТЕНДЕ XX ВЕКА
13. Год рождения: 1902, или Прошедшие сквозь горнило
14. Простительный грех приспособленчества
15. Уязвимая свобода внутренней эмиграции
16. На мраморных утесах, или Чистое созерцание
17. Эразмийцы – не бойцы сопротивления
18. Эмиграция: беда, удача и культ
В СТОРОНЕ ОТ СОБЛАЗНОВ
19. Нейтралитет: дар судьбы или бессилие?
20. Англия с точки зрения иностранцев
21. Англия с точки зрения англичан
22. На другом берегу Атлантики. Близкая даль
ПЕРЕЛОМНЫЕ ВРЕМЕНА И НОРМАЛЬНЫЕ ВРЕМЕНА
23. 1945-й, или Свобода культуры
24. 1968-й, или Утрата иллюзий
25. 1989-й, или Конец тоталитаризма
26. 2001-й, или Новое Контрпросвещение
ПРИЛОЖЕНИЕ
Societas Erasmiana* (когорта 1900–1910)
Книга, не теряющая значения
Отрывок из книги
Эта книга – ознакомительное путешествие к истокам либерального образа мыслей. Я пытаюсь выяснить, какие личные качества позволяют человеку даже в неблагоприятных обстоятельствах не отказываться от защиты идей, лежащих в основе либерального порядка. Кто остается тверд, когда большинство проявляет слабость? Можно сказать, что предмет моего исследования – этика свободы.
Не нужно, однако, видеть в этой книге абстрактное предприятие. Она не продолжает блестящие эссе о свободе, написанные Исайей Берлином, и тем более не является новой версией знаменитого трактата Карла Поппера об открытом обществе. Меня интересуют скорее сами Исайя Берлин и Карл Поппер, а также Раймон Арон, Норберто Боббио и другие. Я хочу понять, как именно эти известные мыслители противостояли соблазнам несвободы. Что служило для них источником силы, когда условия жизни изменились и солнце свободы скрылось за тучами?
.....
Опыт, из которого рождалась коммунистическая надежда, совершенно понятен. Большинство обращенных считали положение рабочих и неравенство, характерное для капиталистического общества, неприемлемыми. Но следующий шаг уже был спорным: трудно понять, почему многие интеллектуалы, особенно в «розовое десятилетие» – начиная с экономического кризиса (1929) и вплоть до пакта Гитлера–Сталина (1939) – связывали упования на достижение равенства или справедливости только с коммунистами. «Как могли эти интеллектуалы принимать догмы сталинизма?» – скептически спрашивает англичанин Кроссман. Сам Кроссман «не чувствовал даже слабого соблазна», но это и понятно: он был закоренелым противником догматизма и находил практическую политику лейбористской партии более разумной, чем религиозные посулы коммунистов. В очерке, написанном для кроссмановского сборника, чернокожий американский писатель Ричард Райт, рассказывая о своем разрыве с коммунистами, дает ощутить особую природу соблазна, переплетенного с надеждой:
Религия, даже суррогатная, сама по себе есть род связи. Уже корень этого слова – ligare (связывать) – указывает на то, что речь идет о лигатурах, скрепах. Религиозная вера нуждается в церкви, чтобы сделать эту связь обязательной. Коммунизм имел соответствующую организацию в виде партии. Если фашизм обещал создать мир, в котором будут восстановлены и ясно оформлены древние связи, рожденные кровью и почвой, то коммунизм предлагал определенную связь здесь и теперь – с предельно взыскательной партией, требующей практически безоговорочного, тотального подчинения. Интеллектуалы оказались в первых рядах тех, для кого эта связь была исполнением заветных желаний, и притом не «на один сезон», а, как правило, на годы, часто – на десятилетие, а то и на больший срокiii.
.....
