Читать книгу Неукротимая - Регина Грез - Страница 1

Галактика Млечный Путь

Система Антарес

Планета Петри

г. Хорсаки, смутное время

Тарико с недоумением вертела в руках судебную повестку с желтой эмблемой нового правительства, пока пристав опытным взглядом оценивал убранство гостиной. Нарядные драпировки на окнах, статуи в нишах, книжные шкафы из ценного дерева. Множество редких фолиантов по истории искусства и архитектуре.

«Сутки работы, даже если действовать втроем. Одна опись займет уйму времени, а ведь еще вывозить мебель и картины на склад».

И только поймав обращенный к себе растерянный взгляд дочери хозяев, снизошел до пояснения:

– Вам предписано освободить дом до конца недели. Это понятно?

– Нет. Почему я должна покинуть особняк? Мне больше негде жить.

Пристав наклонил голову и прищурился. Маленькая наивная аристократка была очень хороша и вызывала легкое сочувствие.

– Вы – Тарико Йори Сан, все верно?

– Да… – прошептала она.

– Ваши родители получили обвинения по семи статьям Новейшего полицейского кодекса Петрианы?

– Чудовищная ошибка! – большие, миндалевидные глаза Тарико наполнились слезами. – Мы каждый день шлем запросы в разные комитеты, у нас большие связи… друзья не оставят. Дайте отсрочку!

– Не в моей компетенции, – сухо поклонился пристав.

– Наши счета арестованы, я не смогу снять в городе жилье.

– Обратитесь к тем же друзьям… если они, конечно, захотят вас видеть, как прежде, – насмешливо протянул слуга закона, поворачиваясь к дверям.

На сегодня он выполнил самую скучную часть работы и готов был уйти, чтобы через два дня вернуться для декларирования и вывоза имущества семьи Сан. Очередные политические преступники. Предатели родины. Долгие церемонии тут излишни.

Оставшись одна, Тарико поспешно прочла еще пару писем с государственными печатями и короткие сообщения знакомых, потом в отчаянии села на краешек дивана.

«Отказ! Отказ! Похоже на петлю, которая вот-вот захлестнет горло. В доме отключена связь. Мой телефон заблокирован. Такое чувство, что весь мир от нас отвернулся. И даже Кауми стал чужим, конечно, свадьбы не будет».

И все-таки она по привычке ждала его с хорошими новостями. Кауми опытный адвокат, может, он найдет выход, спасет семью от надуманного обвинения и банкротства.

Когда у дверей звякнул старомодный колокольчик, Тарико стремительно бросилась навстречу, неловко задела столик и больно ушибла бедро. «В последние дни я притягиваю одни несчастья!»

С первого взгляда на Кауми Чагоро стало ясно – ситуация хуже, чем она пыталась вообразить. Жених впервые не улыбнулся при встрече, круглое скуластое лицо выражало скорбь.

– Скажи сразу, надежда есть? – твердо спросила Тарико.

Кауми на миг прикрыл глаза и сделал осторожный шажок навстречу.

– Прости, я не смогу участвовать в процессе. Меня отстранили.

– Но твой брат получил должность в новом Совете… – вскричала Тарико.

– И всеми силами хочет там удержаться.

– Значит, тоже поверил сплетням про то, что мой отец помогал мятежникам. Что делать? Что будет с нами? Ты… ты вряд ли захочешь жениться на дочери врага. Я все понимаю.

Кауми вздрогнул, крепче сжимая в руках маленький портфель.

– Мы должны подождать, пока ветер не успокоится. Мне нельзя потерять работу и расположение семьи. Я только начал карьеру.

– Твоя мать уже не считает меня выгодной невестой? – горько спросила Тарико. – И ты сам сомневаешься.

– Нет, цветок моей души, нет! Я люблю тебя. Надо подождать, набраться терпения. Довериться суду.

Она заметила, что Кауми продолжает сохранять расстояние, загораживаясь портфелем. Наверно, ищет повод сбежать. Осталось расплакаться и накричать на него. Порвется и эта ниточка, связывающая ее с миром богатых, уважаемых петрианцев. Но тогда придется ночевать на улице.

– Меня выселяют из дома. Наличных не хватит даже на скромную гостиницу. Куда перевезти картины? Могу я… ах, Кауми, могу оставить часть у тебя? На полгода, пока все не уладится, как ты говоришь.

Его сердце сжалось от жалости. В самую тяжелую минуту Тарико пыталась спасти свои работы, думала о них больше, чем о себе. Милая, нежная, беззащитная. Она еще не представляет, какая страшная участь ждет ее после приговора. По новому распоряжению Совета Свободной Петри взрослые дети предателей подлежат высылке в рабочие лагеря с полной конфискацией имущества.

Самые известные картины Тарико Сан уйдут с уличного аукциона, если не сумеют заинтересовать солидных коллекционеров. Но кто открыто решит купить работы осужденной? Только безумец или верный поклонник.

Кауми колебался. Даже просить за дочь предателя – огромный риск. А разделить судьбу… Нет. Это убьет мать, растопчет служебный авторитет отца, бросит тень на брата. А дому Сан уже не помочь. Надо спасать своих.

– Спрячешь картины? – горячим шепотом позвала его Тарико. – Время увеличит цену, поверь.

– Когда-то их за большие деньги хотел приобрести Городской музей… – напомнил он с нескрываемой досадой.

На бледное лицо Тарико легла тень дурных воспоминаний.

– Я отказала, ты помнишь в каком темном зале их планировали разместить. Но сейчас отдала бы все, будь возможность подкупить суд.

– Тише, пожалуйста!

Кауми пугливо оглянулся на двери и решился, наконец, подойти к опальной невесте, чтобы робко взять ее за руку.

– Есть только один выход, надо найти покупателя за пределами Петри. Смелого, безумно богатого и влиятельного. Но твои работы специфичны, а имя не достаточно популярно. Всего одна награда и упоминание в каталоге «Ваяши». Нам нужен эстет с очень оригинальным вкусом.

Она не дослушала, вырвала свою ладонь из его холодных пальцев и нервно заговорила:

– Мне страшно. Я осталась одна. Ты тоже скоро уйдешь, и, возможно, мы никогда не увидимся. Картины – это все, что останется в память обо мне. Говорят, произведения искусства сильно взлетают в цене после гибели автора. Если родителей казнят, мое будущее не имеет смысла. Сохрани картины. Прошу тебя, сохрани!

Он прекрасно понимал, сколько сил требовалось Тарико, чтобы спокойно держаться до этой минуты, а сейчас его близость дала иллюзию опоры. Напрасно. Нельзя внушать обреченной ложную уверенность, но и цинично оттолкнуть ее Кауми тоже не мог по врожденной мягкости характера.

– Я попробую что-то сделать. Будет сложно… ты пишешь в старой технике и сюжеты довольно мрачные. Разве что «Росток и сталь», чей трогательный пафос отметили на прошлом фестивале. Я не могу обещать, – небрежным жестом он смахнул пот со лба, в коленях ощущалась легкая дрожь.

«Чудовищная трусость! Я сам себя скоро начну презирать, но нельзя поддаваться чувствам в смутное время».

– А раньше ты восхищался моим талантом, – грустно напомнила Тарико. – Раньше я была тебе желанна и дорога, а теперь на мне незримое алое клеймо, точь-в-точь как на стене дома снаружи. Словно кровавый плевок. Скажи правду, меня отправят в рабочий лагерь?

– Будем готовы ко всему. Будем сильными, – преувеличенно бодро ответил Кауми, словно лично собирался проводить ее по этапу.

Она хотела коснуться его плеча, но подавила в себе порыв, стиснув до боли пальцы обеих рук.

– Ради чего, Кау? Мои творческие способности не нужны стране, а на торфяных разработках или в угольном карьере я не проживу долго. Подожди, вспомнила… На прошлом фестивале была экцентричная журналистка с Сианы. Она рассказывала о галерее Фалид. Состоятельная госпожа собирает коллекцию работ на тему военных конфликтов. Тебе знакомо это имя?

– Не слышал, но попробую узнать. Фалид… Фалид… Она тоже сианка? Думаешь, стоит к ней обратиться? Среди снобов-ястребов мало меценатов в сфере искусства.

– Любой шанс, Кау. Хотя бы одну картину. Для меня это очень важно. Ведь они сожгут все, что нельзя продать. Это как лишиться души. А тело меня уже мало интересует. Никчемное, слабое… Умеет только плакать и болеть. Вчера я пыталась рисовать, но руки не слушались. Хотелось искусать себе пальцы.

– Я попытаюсь.

Ее просьбу он использовал как повод удрать и энергично дернулся к дверям. Атмосфера опального дома угнетала чувствительные нервы интеллигентного Кауми Чагоро. Семье Тарико просто не повезло.

Может, чей-то донос или неосторожное высказывание самого господина Сан – тот любил выступить с защитой угнетенных этнических меньшинств. А мать Тарико работала в биохимической лаборатории, имела доступ к секретным разработкам. Кто знает, за что ее арестовали на самом деле…

– Кауми! Ты забыл поцеловать меня, как обычно.

Насмешливый возглас ударил его в спину, заставив съежиться от презрения к собственной слабости.

– Я должен спешить, Тари.

Да, он ее любил, как любят свежий десерт и цветущую вишню. При других обстоятельствах Кауми защищал бы ее своей не слишком широкой грудью, отдал все сбережения и даже осторожно поспорил с родными, но как противостоять целой стране с ее полицией и судами? С пыточными казематами и расстрельными рвами…

Он хотел уцелеть в мясорубке тревожного года. Ходят робкие слухи о новом перевороте. Может, тогда выпустят политических заключенных. Маленькой Тарико нужно просто набраться терпения и дожить.

Но если ее странные картины купит богатая сианка, шершавая совесть Кауми будет не так сильно царапать сердце.

– Знаешь, что меня еще удивляет?

Он нехотя обернулся на голос бывшей невесты. Кажется, Тарико полностью овладела собой и смирилась с печальным исходом.

– Суд назначен на день нашей свадьбы. Первую дату, когда мы еще ничего не переносили, помнишь? Самое благоприятное число месяца Белых акаций. Мы вместе загадывали, какая будет погода и сколько соберется гостей. Я собиралась соблюсти ритуал в каждой мелочи. Такая глупая и смешная. Проще удержать в руках луч Антарес, чем узнать будущее, а тем более изменить судьбу.

– Прости, что не сумел сделать твои мечты явью, – искренне покаялся он.

– Спасибо за мечты! Мне было с тобой хорошо. Прощай… на всякий случай.

Кауми хотел пробить тяжелую дверь головой и вылететь на свежий воздух из склепа разбитых надежд. И в то же время броситься назад к худенькой невысокой девушке с печальными глазами, сжать ее в объятиях, разделить любую участь. Но Кауми не был настолько влюблен и склонен к напрасным подвигам.

– Прости, Тари. Я должен спешить. Я обещаю выполнить твое поручение и найти того, кто спрячет ценные для тебя вещи.

После его ухода, она заставила себя приготовить ужин из остатков продуктов, потом собрала белье в небольшой саквояж и принялась паковать картины. Каждую требовалось снабдить пояснительной запиской и датой. Работа отвлекала и успокаивала.

"Он назвал их вещами… Разве так правильно?"

Тарико разговаривала с героями картин, словно с живыми людьми, подбадривала их, улыбалась и плакала, обрабатывая рамы защитным раствором. Предрекала скорый переезд и обещала новых хозяев, которые непременно позаботятся о правильном освещении и температурном режиме.

Через два дня нужно будет оставить дом. Через две недели состоится суд над родителями. О том, что ждет ее саму в случае строжайшего приговора, Тарико Сан старалась не думать.