Читать книгу Плач синтетических сирен - Регина Райль - Страница 1

Окна в архиве закрыты наглухо.

Когда они открывались в последний раз? Смотрю на поцарапанный и потемневший пластик рам, пытаюсь вспомнить. Но память отказывается помогать. По её мнению, они были закрыты всегда: чтобы не сдуло бумаги и потому, что циркуляцию воздуха и так обеспечит система кондиционирования. Здесь всегда свежо и приятно пахнет.

Задираю голову. Круговое помещение, заставленное шкафами с книгами и документами, уносится вверх на несколько этажей. Здесь обилие зелёных растений – плющ увивает стеллажи до пола. Невольно вспоминаю сады советника Вэна Гарта.

– Двенадцать-D-двадцать, – произношу местоположение нужных мне документов, и манипуляторы Э́кси тянутся вверх, аккуратно подцепляют толстую папку и выкладывают на тележку, где уже лежат несколько точно таких же. Едва не чихаю от поднявшейся пыли – двенадцатая полка на стеллаже D – самая верхняя. – Спасибо, вези вниз.

Экси – роботизированная система, которой оснащён архив. Это автоматика без голосового сопровождения, но я благодарю по привычке. Тележка едет по монорельсу вниз – к пункту обработки информации. Ставлю галочку в планшете и иду туда, где вовсю гудит сканер Ю́ны. Подруга, как обычно, что-то мурлычет под нос и качает блондинистой головой – привыкла работать под музыку. И как не ошибается в названиях файлов? Моей работе всегда аккомпанирует только шум техники.

Здесь два больших аппарата. С их помощью мы оцифровываем и загружаем в хранилище бумажные документы. Пока спускаюсь, Экси уже перемещает папку в приёмник. Ставлю её на поток и запускаю сканирование с консоли. Оно закончится через двадцать минут, потом я просмотрю качество скан-копий, вручную введу названия и номера подразделений. На дальнейшую кодировку уйдёт пара часов, на сортировку и отправку в хранилище – ещё час. В день две-три папки, а их тут тысячи.

Поднимаю взгляд на ряды полок, где орудуют педантичные манипуляторы, расставляя стопки по номерам, чтобы проще было искать. Юна называет робота перфекционистом и часто шутит над ним, пробегаясь по этажу и меняя ровную постановку книг. А потом со смехом наблюдает, как Экси тянется восстанавливать порядок.

Мы с подругой стоим спинами друг к другу, поэтому я вздрагиваю, когда она резко выныривает из-за плеча:

– Я – всё! Тебе ещё много? Скоро обед.

– Только начала.

Юна хочет сказать ещё что-то, но тут тёмно-фиолетовый камень в её серьге-гвоздике начинает мерцать, и девушка хватается за ухо.

Это не простое украшение. Месторождение минерала открыли после взрыва кальдеры и обнаружили, что он способен настраиваться на нейронные потоки головного мозга. Телевышек в городе нет, а внутренняя связь на частотах кристаллов – круглосуточна и быстра. Серьги носят все горожане без исключения, получая на них новости. Вызов осуществляется через поисковую сеть Сирен. А металлом кристаллы обрамили для удобства.

– Поняла, сейчас буду, – подруга отпускает мочку и поворачивается. – Йо́рди вызывает, хочет дать поручение, – она закатывает глаза и вздыхает: – Только собралась расслабиться!

– Закон подлости, – сочувствую я. – Иди, не заставляй шефа ждать. Я тогда пройду верхней тропой, загляну к Лэме́ю и Ла́ско.

– Привет близнецам! Я побежала! – Юна скрывается за дверью быстрее, чем договаривает фразу, а я снова ныряю в работу.

Едва не пропускаю оповещение от Сирен: «Добрый день. В Синдерси́ти час дня. Прослушайте прогноз погоды. В час десять – дождь, советуем захватить зонт. В час тридцать – солнечно. Приятного аппетита».

Программирую, чтобы аппарат отключился, когда закончит сканировать, и тороплюсь. Нижняя тропа защищена прозрачным навесом, и в столовую можно дойти по крытому коридору. Я же собралась по верхней, где крыша – это небо. Зонт не взяла, а мокнуть не хочется, поэтому бегу. Залетаю на этаж столовой в девять минут второго, вся запыхавшаяся – скверный из меня спринтер. Через минуту начинается дождь – расписание Сирен всегда точное. Смотрю, как струи хлещут в окно, а тёмно-коричневые каменные ступени темнеют от воды. Заодно и дыхание успокоится, а сердце сбавит бег.

Голод усиливается, как только ароматы еды пробираются в ноздри. Сглатываю слюну, пристраиваюсь в хвост очереди и жду, когда человеческая змея доползёт до раздачи. Получаю свой стандартный набор: первое, второе, салат, чай и булочку. Еда всегда вкусная, овощи свежие, только с грядок, фрукты сочные, а выпечка сдобная.

Управляюсь с обедом как раз к часу тридцати. Когда выхожу на улицу, уже светит солнце, но оно искусственное. Настоящее где-то там – за стеной пепла и облаком не оседающей пыли, а погоду задают Сирены, они же и дарят нам свет.

Ступени ещё мокрые, а воздух посвежел – мощности машин хватает проветрить весь Синдерсити. Прикрываю глаза козырьком ладони, но яркий свет слепит, отражаясь от пузатого серебристого бока Сирены, зависшей над городом. Так назывался протокол системы, а жители приурочили название к самим кораблям. Их пять, они огромны и похожи на дирижабли старых образцов. Внутри – сложная электроника, доступ наверх есть у механиков и конструкторов сознания в дни ревизий и в экстренных случаях. Но чрезвычайных ситуаций не бывает. Алгоритмы прописывают с земли, их проверяет главный конструктор и сын градоначальника – Нио Ми́ллрэт. В его навыках никто не сомневается.

Влияние Сирен распространяется на все сферы жизни, но это не навязчивый контроль, а заботливое вмешательство. Они спасли нас от гибели, мы живы только благодаря им. Связаться с другими странами нет возможности – на континенте пепел не оседает, туман не рассеивается, вулкан продолжает извергаться, и сигнал не проходит. Мы не уверены, остался ли кто живой на планете – из-за взрыва проснулись другие вулканы, начался Апокалипсис. Выходить из Синдерсити – плохая затея. Пыль тут же забьёт лёгкие, но опасность даже не в этом – ни один человек не выдержит предельно низких температур.

Иду по ступеням, поднимаюсь выше крыш – там разбиты угодья главного садовника Совета Трёх. Вэн отвечает за всё, что растёт и цветёт в городе.

Тропа сужается. Розовый кустарник тянется на дорогу, подталкивая меня к стене. Бутоны распускаются алыми бляшками, в каждом по три спирали – Гарт любит экспериментировать. На ощупь лепестки как вельвет, и аромат такой дивный! Чем выше я поднимаюсь, тем он сильнее. Примешиваются как сладкие медовые, так и горькие запахи, голова от них как в дурмане. Бережно отвожу колючие ветви, чтобы пройти, спиной почти обтираюсь о шершавые кирпичи. Они подогнаны неплотно и местами сколоты, в щели и стыки с лестницей пробивается трава. Эта неаккуратная уютность привлекает.

Офисное здание остаётся позади: две башни с площадкой, где каждый уровень соединён с другими зданиями системой переходов. Моё рабочее место – на одном из нижних этажей, поэтому спешу, боюсь не успеть до конца обеда. Добираюсь до верха и учащённо дышу, слушая стук сердца в ушах. Бросаю взгляд с высоты. Дома́ выросли как лес, многочисленные коньки крыш серебрятся в лучах искусственного солнца. Перекрытия старого моста отражают свет. Отсюда виден даже особняк градоначальника, а если вглядеться, можно увидеть вдали стену пепла, но Сирены сегодня светят ярче обычного – больно поднимать взгляд к силовому куполу.

Дорога, выложенная светлым камнем, разветвляется в цветник и в сады. Здесь так много зелени, несмотря на то, что за Синдерсити – смерть и опустошение. Я благодарна, что Сирены спасли нас, а Совет старается во благо людей.

Поворачиваю в сады. Ноги в босоножках уже запачкались. Кто самый неуклюжий? Конечно, Э́лия Зарм. Друзей я узнаю издалека по серебристым головам. Высокие и субтильные близнецы удобряют саженцы питательными веществами. Вэн в публичных заявлениях всегда хвалит парней, а мы с Юной обожаем их за чувство юмора и находчивость. Казалось бы, какие развлечения можно придумать в Синдерсити? Но с ребятами никогда не скучно. Они замечательные, милые и добрые.

Подхожу ближе. В контрасте с тёмно-синими комбинезонами и чёрными фартуками их белоснежная кожа будто сверкает. Я здороваюсь, и они оборачиваются как по команде.

Как бы ни были похожи близнецы, всё равно есть различия и в характере, и во внешности. Лэмей старше на несколько минут, он серьёзнее и молчаливее, а Ласко – смешливее и раскрепощеннее. Старший зачёсывает чёлку на левый бок, а младший – на правый, но когда они меняют прически, я путаюсь. А вот Юна безошибочно отличает их.

Разговор получается коротким: парни заняты – прививают новый гибрид, выведенный в лабораториях. Успеваю передать привет от подруги и узнать, что вечером не получится встретиться. У нас есть место, где мы чаще всего зависаем – превосходная обзорная площадка, и знаем о ней только мы. Обычно мы торчим там до отбоя.

Ласко сначала пытается опрыскать меня из пульверизатора, потом прижать к запачканному землёй фартуку, а Лэмей чуть не подрезает мне волосы садовыми ножницами. Я возмущаюсь, потому что они у меня и так короткие, даже до плеч не доходят. Каштановые, они кажутся чёрными, в сравнении со светлыми шевелюрами близнецов. Решаю больше не отвлекать парней и прощаюсь.

Наверное, лучше спуститься с другой стороны – лестница там шире и ровнее, я не рискую скатиться с мокрых ступеней. От сладкого аромата меня уже мутит. И что Вэн добавляет в смеси, что цветки долго не вянут и сильно пахнут? Вряд ли я когда-нибудь узнаю, а даже если, то всё равно не пойму – не разбираюсь в ботанике.

В поле зрения появляется группа мужчин, идущих мне навстречу. С удивлением замечаю среди них Нио Миллрэта. Немного боязно пересекаться, но некрасиво будет свернуть с пути перед их носом. Вся сжимаюсь внутри – никогда не видела сына градоначальника так близко. Юна обзавидуется, когда расскажу, – она давно по нему сохнет. Что он тут делает? Тоже гуляет на обеде? Удивляться нечему: сады, пожалуй, самое красивое место в городе, сюда одно удовольствие приходить. Не беру в расчёт нашу обзорную площадку.

Между их группой и мной – тридцать футов. Они идут неспешно, общаются и шутят, а я невольно засматриваюсь на Нио – промеж друзей он самый крупный и мускулистый. Я среднего роста, несильно худая, но рядом с ним покажусь миниатюрной. Честно говоря, никогда не думала о нём, как о привлекательном мужчине, но сейчас не могу не отметить приятные черты. Ему двадцать пять, он старше меня на четыре года.

На меня Миллрэт не смотрит, всё внимание приковано к коллегам. Верно, к чему такому как он замечать меня? А я, напротив, не могу оторвать от него взгляда. Дико интригующая личность. Я будто встретила знаменитость, только автограф мне не нужен. О Нио я знаю немного, и то по слухам. Говорят, он вспыльчивый и заносчивый, сейчас же вижу добродушного молодого мужчину, и всё, что наболтали злые языки, тает как дым.

Воздушные потоки прокатываются по крыше и кидают волосы мне на лицо. Благодарю Сирен за возможность отвести взгляд, когда группа проходит мимо. Убираю пряди за уши, пропускаю мужчин – Нио идёт так целенаправленно, что опасаюсь, как бы ни сбил. Толчка его плеча хватит, чтобы я полетела на землю. Отступаю в траву, но ноги вдруг цепляются за что-то, и прямо из-под подошв вырывается водный поток. Неуклюжесть родилась раньше меня – я нечаянно наступила на автоматическую поливалку и забрызгала низ платья. Отпрыгиваю от установки, красная от стыда – неужели встреча с главным конструктором внесла такой сумбур в мои мысли?

Поднимаю взгляд… и обмираю. То, что вижу, страшнее промокшего подола – вода попала и на мужчин тоже. Нио проходил ближе всех, и сейчас он мокрый с головы до ног, а струи поливают его сверху. Кошмар! Сглатываю, а ноги сами идут назад – перестаю ими управлять, когда окунаюсь в стужу голубых глаз Миллрэта. Но лёд в них мгновенно тает от вспыхнувшего пламени ярости.

– Что ты наделала? – гремит его голос, и я едва не оседаю на землю.

Продолжаю отступать, а он устремляется ко мне. Страх ускоряет сердце, и оно стуком рвёт виски. Нио в секунду преодолевает разделяющее нас расстояние, хватает меня за плечи и толкает к стене ближайшего здания. Мокрая рубашка натягивается на крепких руках. Его плечи толщиной, наверное, с мои бедра. Никогда не видела ничего подобного. Силы на меня сын градоначальника не пожалел – я с размаху врезаюсь в стену и сдавленно вскрикиваю от боли. Он нависает тенью, а я в испуге задираю голову.

Вода капает с завитков его коротких волос. Сама ночь поделилась с ними чернотой. Тонкие струйки стекают по рельефному лицу, скатываются с ямочки на заросшем щетиной подбородке, на светлой рубашке расползаются мокрые пятна. Снова ныряю в глаза и чуть не задыхаюсь от кипучей злости в их глубинах. Через секунду она хлынет на меня. Боль пульсирует, сверлит дыры в теле, ноги отказывают, и я повисаю на руках Нио.

– Прости, пожалуйста, – лепечу в оправдание, но он перебивает:

– Слепая что ли? Не видишь, куда прёшь?

Его ладони жгут, как лава в вулканической кальде́ре. Платье промокает под его пальцами. Что мне делать? Реакция Миллрэта на досадную случайность ужасает. Почему он так разозлился? Подумаешь, облила водой, это же мелочь. Но я совсем его не знаю. Может, слухи правдивы, и подобная агрессия в его природе. На мою беду, наши пути пересеклись. Жаль, что Сирены не умеют крутить время назад, я пошла бы другой дорогой, и пусть опоздала на работу, зато не встретилась с Нио. Всего несколько секунд назад он улыбался! И вдруг такая перемена. Грядёт расплата. Что он мне придумает?

Он сдавливает мои плечи так сильно, что, кажется, сейчас скомкает как исписанный бумажный лист и выбросит. Верно, ведь, по его мнению, я – мусор. Это задевает.

Раздражение придаёт мне сил, толкаю мужчину в грудь, но его мышцы такие твёрдые, словно я упираюсь в стену.

– Я не хотела, это случайность. Пусти! – хочу освободиться, но он держит меня без усилий.

Друзья Нио пытаются успокоить его. И неожиданно мужчина ослабляет хватку, а потом и вовсе отпускает меня. Прохладный воздух лижет мокрые плечи, по телу проходит липкая дрожь. Миллрэт хватается за голову и трёт лоб. Перестает обращать на меня внимание и отворачивается. Он снова непробиваемый. Да что с ним такое?

– Сирены… – хрипит он и сдавливает ладонью висок. – Сбой…. Срочно проверить.

Мужчины кивают, и вся группа уносится с крыши быстрее, чем я успеваю подумать о побеге. Ни угроз, ни извинений. Никто даже не оглядывается. Остаюсь одна и цепенею от непонимания и радости: я только что избежала наказания.

Не знаю, сколько бы ещё так стояла, но на кристалл приходит сообщение о конце обеда, и я срываюсь с места. Лечу по ступеням вниз, ногам возвращается подвижность, скованность отступает. Забегаю в архив с опозданием в пять минут. Челюсть у Юны отвисает, когда она видит меня ошарашенную, грязную и мокрую.

Выкладываю всё, как на духу.

Подруга округляет глаза и жалеет, что не видела, как я облила водой сына градоначальника. Она хохочет, но в глазах читается зависть. Не понимаю чему – я прилюдно опозорилась. Хотя влюбленная девушка на моём месте нашла бы чем восхититься.

Хорошо, что в архиве у меня есть кое-какая одежда. Переодеваюсь в сухое, расчесываюсь и приступаю к работе. Но мерное гудение сканера не возвращает мыслям нужную направленность: я раздражена и обижена, а ещё не могу перестать думать о странном поведении главного конструктора. Да, я обычная служащая в компании его отца, а он – большая шишка, без него не было бы Сирен, но это не повод кидаться на людей!

Наверное, надо проглотить обиду, Миллрэту позволительно так себя вести. Забудет ли он об инциденте или примет меры? И что там случилось с машинами? Я заинтригована. Но мне никогда не узнать.

Дорабатываю смену как в прострации, надеюсь, что не наделала ошибок, а то завтра влетит от Йорди. Домой иду как во сне, родителям ничего не рассказываю – не хочу беспокоить их без серьёзных причин. Может, ещё обойдётся.

Занимаюсь домашними делами, но постоянно отвлекаюсь – мысли, хоть убей, возвращаются к событиям дня. Время до вечера тянется долго, но вот наступает десять часов, Сирены передают отбой и пускают усыпляющую смесь через вентиляционные полосы над плинтусом. Белый газ безвреден и хорошо успокаивает нервную систему. Всего пара вдохов и через пятнадцать минут смотришь цветные сны.

Это не строгая мера, а мягкое воздействие. Комендантского часа нет, в государственные учреждения, ночные бары и клубы смесь не подают, только в жилые дома и мотели. Не хочешь спать – не дыши, и на следующий день не будет ломки. Но если рестри́ктеры встретят на улице, то обязательно дознаются, кто ты и куда идёшь. Близнецов однажды конвой сопровождал домой, а я никогда не выходила так поздно.

Откладываю книгу, расслабляюсь, делаю несколько глубоких вдохов. Газ не пахнет, но в этот раз чувствуется сладость. Мерещится, наверное. Ещё бы, надышалась ароматами роз в садах. Закрываю глаза, успокаиваюсь, гоню всё лишнее из головы.

Понимаю, что что-то не так, когда холодеют руки. Ледяная волна проходит покалыванием по спине и груди, а ноги опаляет жар. Голова кружится, а тело слабеет так, что не могу его контролировать. Никогда прежде не было такого. Что происходит?

Пламя и стужа встречаются в животе мощным взрывом боли. Меня тошнит, горло сдавливает, комната резко взлетает вверх.

Теряю сознание.