Читать книгу Джаным - Рената Каман - Страница 1

Мы свободны до тех пор, пока не заковали себя в

оковы предрассудков, стереотипов и людской молвы.

Пролог.

Она называет меня «джаным». В переводе с турецкого это – «моя душа». Нет, она вовсе не турчанка, просто состоит в браке с турком (она сама это так называет – «состоять в браке»).

Не могу точно сказать, сколько лет мы вместе, или дней, и что это между нами. Она называет это одним из видов отношений, однако, не торопится хоть как-то этот вид обозначить, дать ему чёткое определение.

Мы встречаемся всегда в одном отеле, в одно и то же время, 00:15.

Глава 1.

То, что нас связывает – это нечто большее, чем просто связь мужчины и женщины, физиология или влечение. Это невозможно спрятать внутри себя или благополучно об этом позабыть – оно не даёт покоя, а долго и упорно стучится в глубины тебя, пока не достигнет желаемого. Это то, что побеждает и не сдаётся, это то, что способно сломить, переделать, перекроить. Это намного сильнее, чем ты можешь себе представить, просто сильнее и всё, прими как данное.

Если знать наперёд, чем всё закончится, стоит ли тогда вообще начинать? Определённо стоит. Я из тех, упёртых, что никогда не заглядывают в конец книги, пусть даже одним глазком, и даже если сильно этого хочется. Я не думаю о конце, я вообще предпочитаю думать, что наше с ней время ничем и никем не определено, не ограничено, что оно будет длиться столько, сколько мы пожелаем. Возможно, это глупые и нестоящие мысли, но я действительно склонен так считать.

У неё смуглая кожа – приобретённый цвет. Она говорит, что солнце её балует, и загар покрывает её светлую от природы кожу ровным и нежным цветом. Да и кожа у неё очень нежная, пахнет чем-то цветочным.

У неё длинные тонкие пальцы на руках – про такие говорят, «музыкальные». Однажды она сказала, что кольцо, которое она носит на безымянном пальце, делали на заказ, так как кольца стандартного размера были ей велики.

У неё тонкие запястья, которые она всегда оставляет свободными от каких-либо украшений. Думаю, подобные запястья сами по себе являются украшением.

У неё длинные ногти, всегда ухоженные и без яркого маникюра. Она выбирает мягкие цвета, приятные и не раздражающие глаз.

Её волосы всегда безупречно уложены, и даже когда она просыпается, они не собираются в сноп, а гордо лежат на плечах хозяйки, всегда блестящие и шелковистые.

Она смеётся, запрокидывая голову, и делает это настолько естественно и непринуждённо, что ты сам невольно начинаешь если не хохотать, то улыбаться.

Так что, если знать наперед, что нашим с ней отношениям отведено не больше -не меньше, чем пара лет или, того меньше, год, или вовсе несколько месяцев, стоит ли начинать их вообще?

Чем ближе ты подпускаешь к себе человека, чем крепче становится связь между вами, тем чаще ты начинаешь задумываться о конце. А ведь на самом деле, это просто банальный страх потерять любимого и дорогого тебе человека. Я же не боюсь её потерять, потому что она мне не принадлежит. Это очень важно, осознавать отсутствие у человека принадлежности к чему-либо или к кому-либо. Тогда ты не будешь сетовать об его утере, краже или пропаже.

Однажды она мне сказала, что нельзя удерживать человека, если он не хочет более находиться рядом с тобой, это нечестно. Более того, люди встречают друг друга для определенного отрезка времени, и когда конечная точка этого отрезка достигнута, им нет нужды удерживать друг друга. Случается, правда, что этот отрезок равен длине их жизни, и они проходят его вместе от начала до конца.

Порой я удивляюсь её мыслям, суждениям, но с каждым разом понимаю, что она права. Так что, если однажды она захочет уйти, мне не нужно будет её удерживать? Будет ли это означать, что наш с ней отрезок времени достиг конечной точки?

Глава 2.

Мы познакомились с ней, когда мне было двадцать лет, а ей – девятнадцать. Тогда я был полон гормонов и желания. Желания быть с ней. Сейчас мне – тридцать два, и желание это переросло в надежду и бесконечное ожидание. Не то чтобы я подчинил ожиданию всю свою жизнь, свои мысли и дни – мы существуем параллельно, не причиняя друг другу ни малейшего дискомфорта.

Моя повседневная жизнь ни чем не отличается от жизни большинства людей: работа, дом, налаженный быт, встречи, разговоры. Я фотограф. На данный момент, это то, чем мне нравится заниматься больше всего. У меня – своя студия, имя, которое у многих на слуху, и не только благодаря моему успеху на поприще создания и обработки изображений. В своё время я написал две книги, ставшие, как это принято называть, бестселлерами: их читали, обсуждали, критиковали, восхищались и ожидали следующую. Первую книгу я выпустил в печать сразу после окончания университета. Вторая была написана как-то сама собой в рекордно короткие сроки. Однако я так и не решился посвятить оставшуюся жизнь написанию книг, потому вовсе не считаю себя писателем. Возможно, когда-нибудь я выпущу и третью книгу, но пока для этого у меня нет ни сил, ни желания, ни стоящего материала. По образованию я журналист. Окончил МГУ, факультет журналистики. Именно там мы с ней впервые и встретились. Что еще может объединить двух абсолютно разных людей? Место.

Это вовсе не была любовь с первого взгляда, о которой так любят писать в книгах, говорить на свадьбах под звон бокалов. Это вообще не было любовью: просто взаимная симпатия двух людей. Я относился к этому более серьёзно, для неё это было лишь лёгкое увлечение. Вне стен университета, когда заканчивались лекции и семинары, и студенты торопились туда, где их ждут или не ждут вовсе, у нас с ней была у каждого своя жизнь, свой круг близких, и вовсе не относящихся к таковым, людей. Там были и мои строчки, обрывки фраз, исписанные листы бумаги. Там было всё, но её там не было. Ни она, ни я не входили в так называемую личную жизнь друг друга, хотя мне, безусловно, этого хотелось. Хотелось молча, про себя и в тайне ото всех.

Я проводил время с другими девушками, держал их за руки, гулял с ними по мостовой, более того, Её подруги не единожды видели меня в обществе длинноногих и белокурых красавиц. Не знаю, рассказывали ли они ей, но она ни разу не обмолвилась об этом. Да и что она могла бы сказать? Устроить банальную сцену ревности? Банальность не в её стиле, равно как и подобное поведение. Да, я встречался с девушками, вернее, проводил с ними время, не более того. Каких-то постоянных отношений в то время у меня не сложилось. Возможно, от того, что сжимал я не ту ладонь, которую хотелось бы, и смотрел не в те глаза, о которых писал на обрывках листов.

Пока мне звонили другие, я ждал ёё звонка. Когда закрывал дверь за не той, что хотелось бы, ждал, что придёт именно она. И однажды ночью она пришла. Просто так, без причины. "Ты не мог бы объяснить водителю, как проехать к твоему дому?" – спросила она, как ни в чём не бывало, так, словно мы созванивались каждый день. Я опешил. Затем ждал её возле подъезда. Было душно и было лето. На ней – лёгкое платье лимонного цвета и босоножки. Она, улыбнувшись, протянула мне руку: "Ты живёшь в лабиринте, кролик". Тогда я не смог понять смысл этих слов, но сейчас понимаю. И это было вовсе не о представителях из семейства зайцевых и не ласковое обращение. Затем мы вечность поднимались на лифте. Она смотрела на меня, а я увлеченно читал надписи на стенах лифта, которые я и так знал наизусть, перечитав их не на раз, ежедневно спускаясь и поднимаясь. Переступив порог квартиры, она сняла босоножки и на цыпочках прошла на кухню так, будто делала это каждый день.Мы пили свежезаваренный чай, и она говорила, не умолкая. А я смотрел в её глаза, в те самые, в которые мне так хотелось заглянуть. Затем она ушла. Так просто взяла и ушла. Я предлагал ей остаться, и в тот момент я жаждал вовсе не физической близости: мне просто хотелось, чтобы она осталась. Мне до сих пор этого хочется: чтобы однажды она пришла и больше не уходила. Правда, сейчас это нечто более осознанное, нежели тогда. Тогда всё было немного иначе: ощущения, мысли, чувства. Тогда мы были значительно моложе.

Помню, однажды я предложил ей выйти за меня замуж. Внезапно, без пафоса и специальной обстановки, за пять минут до начала лекции. Мы стояли возле аудитории, в окружении огромного количества людей, посреди голосов и звуков. И я вдруг произнёс: «Выходи за меня». Она засмеялась, сочтя это за глупость. В тот момент я был абсолютно серьёзен.

Не могу сказать точно, когда, но я влюбился. Меня просто накрыло с головой. Она же продолжала улыбаться, порой сжимая мою ладонь, но соблюдала при этом внутреннюю дистанцию. Она построила между нами незримую стену, сквозь которую я, как ни пытался, не мог пробиться. Между нами не было ни романа, ни связи, ничего, что хоть отдаленно, но напоминало бы отношения двух людей.

Она не скрывала, что в её жизни был мужчина, она всегда была предельно откровенна. Она и сейчас предельно откровенна и честна. Тогда же это была какая-то грустная история той части её жизни, к которой я не мог прикоснуться. Тогда я даже самому себе не мог признаться, что дико ревновал, что сжимало где-то в области груди, когда она разговаривала с ним по телефону (в том, что это он, там, по другую сторону провода, можно было даже не сомневаться). И я порой ненавидел его за то, что он причиняет её боль, и ненавидел себя за то, что не могу это остановить. Порой она пребывала в неком подавленном, отстраненном, потерянном состоянии, и я сразу понимал: причиной тому был он. Она любила его, он ей врал. Она продолжала его любить. Я не знал всех подробностей их истории, но, в целом, ситуация была ясна. И эта ситуация мне не нравилась. Я понимал, что обязательно придёт время, и их история закончится, вот только так и не смог дождаться этого момента. Однажды я просто сдался. Однажды я отступил.

После окончания университета наши с ней дороги разошлись, чтобы однажды пересечься вновь.

Глава 3.

Я бы мог написать о наших с ней отношениях. Думаю, вышла бы неплохая история, возможно, романтическая, и обязательно с грустным концом. Я бы мог выдумать что-то из ряда вон выходящее, что-то, что не укладывалось бы в рамки обычного, что могло бы шокировать своей непристойностью относительно общепринятых норм и правил. Я бы мог придумать роман и со счастливым концом, так, чтобы все улыбнулись, возможно, даже прослезились. Но, к сожалению, у меня нет желания что-либо выдумывать, особенно концовку, не важно, счастливую или грустную. Да и сам я не знаю наверняка, чем всё это закончится, и закончится ли вообще.

Очень часто задумываюсь о том, почему, как только – о любви, так пальцы стынут, застывают над клавиатурой. И мысли тут же пасуют. Порой сдаешься и выключаешь «бук». Не пошло, думаешь. Почему так сложно писать о любви? Я знал одного такого, талантливого: строчки складывались, будто сами собой, без лишних задумок и поправок. Я же пока не решаюсь, хотя однажды обязательно и сам попробую, да и пальцы скучают: им так нравилось. Вот решусь и попробую, поразминаю пальцы. Однажды напишу и о ней. А пока поскладываю в коробочку своей памяти кусочки дней, моментов, ощущений, которые порой даже незримо, но связаны с ней.

У неё на шее – тонкая цепочка с двумя кулонами в виде букв «А» и «М», на безымянном пальце левой руки – 2 карата, на лодыжке – небольшая татуировка: что-то на турецком, маленькая родинка – на предплечье.

Она говорит, что он иш адамы, что это значит, для меня остаётся секретом. Знаю, что у него свой бизнес в Турции, и что зовут его Мехмет – ну и имя, хотя, стоп – это во мне говорит ревность. Там, в Турции, у них у всех такие имена, непривычные нашему слуху.

У неё – свой журнал, который издаёт одна московская типография, и небольшой ресторан в Анталии. Она говорит, что там вкусно готовят. "Когда-нибудь обязательно отведаю", отвечаю ей не без улыбки.

У них – свой дом опять же в Анталии. Анталия – вообще отдельная история. Она говорит, что дома и квартиры в Турции на порядок лучше наших, российских, намного больше и просторнее. У неё есть так же своя квартира в Москве. Никогда точно не знаю, где она находится: в Турции или здесь, в Москве. Она приезжает в Москву, решает рабочие вопросы, пребывает здесь некоторое время, затем уезжает обратно, в Турцию, к нему. Её визит в Москву – это временной промежуток, который всегда разнится по длине с предыдущим: он может растянуться на неделю, порой полторы, а может составить всего лишь пару дней.

За день до дня приезда в Москву она присылает мне сообщение, или звонит. Я же никогда ей не звоню, даже когда есть подобное желание – обоюдная договорённость, что соблюдается на протяжении наших с ней отношений. Когда-нибудь обязательно подсчитаю эту протяженность в дни, чтобы назвать точное число. Пересиливаю себя, чтобы не набрать заветные цифры её номера. Порою просто хочется послать ей сообщение, пусть даже о том, какая сегодня погода: шёл ли дождь с утра, либо светило солнце, чтобы просто почувствовать, что мы рядом, на связи. Однако откладываю эту затею в дальний ящик, либо просто пишу текст предполагаемого сообщения на бумаге – сколько у меня этих листков с текстами накопилось! Однажды обязательно покажу их непосредственно адресату.

Сегодня она приезжает. С утра ничего не ел, и желудок предательски об этом напоминает. Лёгкое волнение – от предвкушения встречи, ей-богу, как мальчишка!

Она позвонит ближе к полудню, чтобы уточнить наши намерения. Затем после полуминутного разговора нажму на «Отбой» и вздохну с облегчением. Затем еще раз, в мыслях, прокручу весь диалог и наберу номер, где на другом конце провода мне вежливо подтвердят наличие брони и время. Смотрю на часы. 11:45. Она обязательно позвонит. Открываю ноутбук, нахожу нужную мне папку с фотографиями. С тех пор прошло уже больше четырех лет. На ней – бирюзовое платье. Ей определённо к лицу этот цвет. Волосы небрежно собраны на затылке, а несколько непослушных прядей выбились из общей композиции и прилегли на её хрупких плечах. Уверен, что так и было задумано мастером, но выглядит это невероятно естественно. Она улыбается, глядя в объектив фотографа. Безупречный кадр.

Она не заставила себя ждать, если можно так выразиться в отношении нашей с ней ситуации. После её звонка и подтверждения брони в отеле появился аппетит. Рядом с моей студией – небольшое кафе: никакого пафоса и занебесных цен, и от этого блюда, которые там готовят, не утратили своего превосходного вкуса, а качеству обслуживания могли бы позавидовать самые дорогие заведения. Нет ни надоедливых официантов, ни шумных посетителей – здесь я могу побыть наедине с самим собой, со своими мыслями. Я очень часто прихожу в это кафе, иногда просто для того, чтобы выпить кофе с молоком. Она же пьёт только чёрный кофе, кладёт в него дольку лимона – интересное сочетание, но не по мне. Мы во многом с нею расходимся, порой мне кажется, что точек соприкосновения вовсе нет.

Присаживаюсь за столик возле окна. Как же мне нравятся эти столики возле больших окон: жизнь, как на ладони. Люди проходят мимо, а я наблюдаю.

Она любит наблюдать за людьми, их эмоциями. Ей нравятся человеческие взаимоотношения. В этом определённо что-то есть: она передала мне страсть к этому занятию. Нет ничего интереснее, чем человеческие отношения: их невозможно подделать.

К примеру, в данный момент напротив меня сидит девушка, пьёт чёрный чай и, то и дело, поглядывает на мобильный, который молчаливо расположился на её столике, возле белоснежного блюдца. Её грусть будто окутала всё кафе: атмосфера подавленности и тоски. Ей приносят журнал и подают горячий круассан. Она медленно перелистывает «глянцевый», переворачивая страницу за страницей, лицо её при этом не выражает никаких эмоций, думаю, она даже не пытается вникнуть в прочитанное. Поддавшись временному порыву эмоций, встаю и направляюсь к её столику.

– Добрый день. Позвольте мне угостить вас чем-нибудь? – не могу объяснить, для чего я это делаю.

– Здравствуйте. Ну что ж, вы можете угостить меня чаем, а я в свою очередь закажу для вас круассан – здесь готовят восхитительные круассаны. Ну, как вам такая идея?

У неё огромные, небесного цвета глаза, и, на удивление, восхитительная улыбка. Белокурые волосы, чуть ниже плеч. Думаю, роста в ней сантиметров этак сто семьдесят шесть.

– Отличная идея. Меня зовут Сергей, – присаживаюсь за её столик, и жестом приглашаю официанта.

– А меня – Ирина. Приятно познакомиться.

– Вы часто бываете здесь?

– Примерно, раз в неделю. Не могу отказаться от местных круассанов, – улыбка у неё действительно восхитительная. Невольно улыбаюсь в ответ.

– Я прихожу сюда как минимум три раза в неделю, знаю и наизусть, и на вкус меню, но ни разу не пробовал здешних круассанов. Думаю, благодаря вам, открою для себя нечто новое и, не сомневаюсь, вкусное.

– Что ж, нам, пожалуйста, чёрный чай, два круассана и … – Вопросительный взгляд в мою сторону.

– Кофе с молоком, – отвечаю после небольшой паузы.

За тёплой беседой мы доели каждый свой круассан, должен сказать, они действительно оказались восхитительными, и затем распрощались. Никакого намёка на флирт, обмена номерами телефонов или двусмысленными улыбками – просто общение. То, чего не хватает нам в повседневной жизни – простого человеческого общения. Девушка Ирина, которая грустила пятнадцать минут назад и находилась в подавленном состоянии, вышла из кафе с лучезарной улыбкой. И, возможно, то, что казалось ей неразрешимым, окажется после лишь небольшим препятствием, которое стоит и можно преодолеть, а звонок, которого она так ждала, не таким уж и важным, что стоило лишать себя возможности созерцать происходящее вокруг, расслабиться или пусть даже просто насладиться вкусом любимых круассанов.

Насытившись и успокоив свой желудок, я решил пойти домой, чтобы отдохнуть, привести мысли в порядок, ведь встречу, назначенную на 00:15, никто не отменял, а иных встреч у меня на сегодняшний день запланировано не было.

После привычного телу контрастного душа жизнь показалась еще более яркой и лёгкой. Расположившись в мягком кресле, которое я приобрел всего пару недель назад, я принялся перелистывать журналы, которые аккуратной стопкой лежали на небольшом стеклянном столике. Закончив бессмысленное перелистывание страниц, включил телевизор, чтобы так же бесцельно переключать каналы – порой подобные занятия расслабляют мозг, да и тело в это время отдыхает.

21:25 – неужели я уснул? Наверное, возраст, плавно приближающийся к отметке в тридцать три, даёт о себе знать. Хотя о чем это я! Мы начинаем стареть осознанно, когда задумываемся о возрасте и соглашаемся с ним, начинаем выдумывать себе усталость и всяческие недомогания.

Перекусив лёгким салатом и выпив зелёного чая, решил пройтись пешком до отеля: захотелось вдруг подышать городским загазованным воздухом – язык не поворачивается назвать его свежим. И всё же прогулка по вечернему городу имеет свои преимущества, хотя бы начать с того, что ходьба полезна для здоровья. Нет, возраст определенно даёт о себе знать, если в первую очередь я думаю о пользе для своего организма.

За размышлениями о плюсах и минусах вечерних прогулок и с глупой улыбкой на лице я, не торопясь, дошел до отеля. Улыбнувшись администратору, коим является высокая симпатичная брюнетка, прошел в свой номер. Сняв пиджак, сел в кресло и закурил.

23:50 – скоро она придёт.

Глава 4.

Я никогда не говорил ей, что мне нравится приходить раньше неё, пусть даже на несколько минут, и ждать, что она вот-вот откроет дверь, не стучась, а затем наблюдать за каждым её движением. Вот она сейчас переступит порог комнаты, устремив свой взгляд в глубины меня, улыбаясь. Она не спеша снимет обувь, будь то легкие летние туфли или высокие сапоги, на которых она расстегнет молнию, обнажив голень, и какими-то скользящими движениями поставит ступню на коврик возле двери.

Июнь 2009-го.

– Ты никогда не опаздываешь, – говорю ей с улыбкой.

Сегодня на ней – лёгкое белое платье, босоножки цвета золота. Небрежно собранные под золотистой заколкой каштановые волосы, отливают медью при солнечном свете, что падает на неё.

– Не люблю опаздывать и терпеть не могу, когда другие опаздывают. Более того, меня это приводит в бешенство, – говорит она, медленно снимая босоножки.

– Поэтому я всегда прихожу раньше.

– Просто тебе нравится сам процесс ожидания.

– Мне нравится ждать тебя.... Или это уже вошло в привычку.

Сегодня она особенно красива. Она всегда красива. Люблю каждый её сантиметр. Люблю её лицо. Однажды она спросила: «Если бы тебе завязали глаза и поставили перед тобой несколько человек, ты бы смог найти моё лицо из всех на ощупь?». Тогда я ответил ей, что это невозможно. Сейчас же уверен в обратном. Люблю её скулы. Немного пухлые губы, слегка вздёрнутый нос. Её глаза – не столько глаза, сколько взгляд, у него одно предназначение: бить на поражение, насквозь. Она знает об этом и умело этим пользуется.

– Вчера вечером наконец-таки выбралась к морю. Оно бесподобно, джаным. Сколько же в нём силы, свободы, и в то же время – нежности, – говорит она, кружась по комнате.

– Ты же не любишь плавать.

– Не люблю, – присаживается на кровать, – но ведь море существует не только для того, чтобы в нём плавать, не так ли?. Говорят, море успокаивает. Знаешь, джаным, я с этим полностью согласна. Когда я рядом с морем, я забываю обо всём на свете, что-либо перестаёт существовать и теряет прежний смысл. Я просто погружаюсь в эту ни с чем не сравнимую атмосферу спокойствия и тишины. Я расслабляюсь. Ты меня совсем не слушаешь…

Слегка приподнятая бровь, вопрошающий взгляд. Люблю её эмоции. Она в них естественна и непринуждённа. Любит дурачиться.

– Canım, uykun mu geldi?*– смеётся, слегка запрокинув назад голову.

Иногда она говорит со мной по-турецки. Больше ради смеха, нежели по привычке. Она ведь знает, что я не владею этим языком. Да и откуда бы мне его знать, чёрт побери! Нет, меня вовсе не обижает, когда она говорит на чуждом мне языке. Ей нравится турецкий язык, его звучание. Она выучила его сама, не прибегая к помощи педагогов, не посещая курсы – ей так захотелось. Смотрела турецкие фильмы, слушала турецкую музыку, не понимая вовсе, о чём идёт речь. По мере изучения языка, слух постепенно начинал ловить отдельные слова, затем – фразы. Она говорит, что сначала слух должен адаптироваться к звучанию, затем придёт понимание. Сейчас она знает этот язык в совершенстве, но до сих пор любит просто слушать турецкую речь. Не вникая, не разбирая слов, просто слушать.

– Извини, задумался.

Любая другая на её месте спросила бы, о чём я думал, с чем это связано и не связано ли это с ней, но только не она. Возможно, она считает, что у неё нет права на подобные вопросы. Мне бы хотелось, чтобы это было так, но, на самом деле, всё совсем по-другому.

Иногда я не могу понять, почему я здесь и зачем мне всё это нужно, почему не могу уйти или вовсе не приходить. Я закрываю глаза и просто перестаю думать об этом, дабы не искать ответы на все эти многочисленные «почему».

– Джаным?…

Открываю глаза и медленно расплываюсь в улыбке. Сегодня она определенно красива. Её изумлённый взгляд вызывает лёгкую ухмылку на моём лице. Встаю с кровати, беру стул и присаживаюсь напротив неё. Я здесь, потому что так должно быть, потому что я без этого не могу.

*Прим.: Canım? Uykun mu geldi? – в пер. с тур.яз. "Душа моя? Тебе хочется спать?

Глава 5.

Наша с ней история сложена из воспоминаний, коротких и не очень: маленьких и больших фрагментов. Эти воспоминания-фрагменты всегда со мной, они заставляют меня двигаться, идти вперед, не останавливаясь. Они заставляют меня жить.

Июль 2008- го.

Жаркий сегодня предстоит денёк: с самого утра солнце палит так, что хочется провести весь день под холодным душем, включить кондиционер на полную мощность и остаться дома, в атмосфере прохлады и бездействия. Можно, впрочем, посмотреть телевизор, съесть пиццу, доставку которой обеспечат уже через сорок минут. Но это всего лишь пожелания моей души и проделки моей же лени, которая обязательно посещает меня в дни, когда солнце работает в полную силу. Если бы не договорённость, я бы остался в своей уютной квартире, но ведь свадьбу, которую я милостиво согласился отработать, хотя набрал заказов на всё лето под завязку, никто не отменял. Так что, пора принять который по счету душ и оправляться на работу.

      Сегодня снимаю свадьбу одного турка, который, между прочим, неплохо обосновался в нашей столице с русской невестой. Свадьба Ахмета и Елены. Отчего наших девушек так тянет к восточным мужчинам, неужели своих, русских, не хватает? Видимо, жажда восточной сказки, которая, зачастую, оборачивается вовсе не такой уж и сказкой, берёт своё. А как восточная сказка оборачивается восточным ужасом изо дня в день рассказывают наши любезные средства массовой информации. Но ведь нашим дамам, что в лоб, что по лбу. Мне-то что! Разворчался с самого утра, словно старый дед!

Натягиваю свои любимые джинсы, которые уже через десять минут прилипнут к моему телу, словно вторая кожа, расплавившись под градусом Цельсия. Ищем майку поприличнее, а то в моём гардеробе много накопилось с кричащими надписями, и не вполне приличными: я за свободу слова, как говорится. Улыбаюсь своему отражению. Нарцисс во мне ещё жив и вполне процветает. Обуваю кеды и покидаю свою обитель.

Духота невозможная, хотя на часах всего лишь десятый час утра. Не повезло молодожёнам: в такую жару невесте будет нелегко в затянутом до удушья корсете, а жениху, пусть даже в одной рубашке, с мило повязанным галстуком – в такое-то пекло! У невесты, как обычно, пойдёт насмарку весь макияж, умело нанесённый мастером в течение не одного часа, из-за чего она будет постоянно нервничать, что обязательно отразится на фото. Что поделать, назовём это издержками свадеб в летний сезон.

Купив в магазине холодненькой газированной, отправился прямиком к жениху. Отсняв приготовления жениха, бегом – к невесте, которая в окружении своих подруг ожидает появления того самого жениха. Обязательный элемент свадеб – выкуп, и редко кто обходится без него. Вот и сегодня жениху придётся проявить все свои скрытые и явные таланты, дабы петь, танцевать, придумывать тысячу комплиментов будущей жене.

Как и ожидалось, невеста встретила меня не в лучшем расположении духа. Хотя такое милое личико должно отражать сегодня лишь улыбку и полную гармонию, о чём я ей непременно сообщил. Улыбнувшись, она взяла меня под руку, провела по квартире, раздав при этом указания, кому и что предстоит сделать, из которых мне досталось – как и в каком ракурсе её снимать – присела на диван в гостиной, выпила залпом бокал чего-то газированного, и сообщила всем о том, что пора бы начать. Забавная получилась у нас невеста.

Платье Елены поразило меня наличием огромного количества страз и своей пышностью. Думаю, она выбрала самое пышное из всех платьев, которые были на момент покупки в свадебном салоне. Хотя, стоит признать, выглядит она в нём просто потрясающе. Немного нервничает, но это простительно, ведь, как говорится, замуж выходишь не каждый день. Хотя бывает, что и не раз. Дав клятву, любить, пока смерть не разлучит, молодожёны и не предполагают, что быт и семейные неурядицы разлучат их намного быстрее. Может, и не стоит вовсе тогда так поспешно давать клятвы друг другу. Не проще ли сказать, я люблю тебя, я с тобой, а там посмотрим. Звучит, конечно, не столь торжественно и многообещающе, но хотя бы приближенно к реальности.

– Он приехал! – послышался чей-то женский голос со стороны гостиной, пока я запечатлевал на фотоплёнку приготовления невесты. Все враз засуетились, стали бегать по комнатам, невесту отвели в гостиную – решили, что именно там они встретятся с женихом.

– Как я выгляжу? – вот уже в который раз спросила меня невеста, приподняв бровь, умело нарисованную мастером по макияжу.

– Великолепно, – отвечаю ей не без улыбки, – я – к жениху. Не волнуйся, всё будет хорошо.

Покинув невесту, я вышел на улицу, где застал следующую картину: дворовые ребятишки окружили жениха, требуя от него сладостей. Не знаю, входило ли это в сценарий выкупа, но кадр получится неплохой. Сам же выкуп прошёл весело и непринуждённо. После того, как гости вдоволь пополнили свои желудки закуской, мы все дружно отправились в Загс, который принял нас улыбками, звенящими бокалами, шоколадными конфетами, ну и, конечно, другими молодожёнами. Сама церемония бракосочетания ни чем не отличилась от тех, что я наблюдаю практически каждый день: та же речь регистратора, заученная наизусть, обмен кольцами, слёзы невесты, растроганные гости, танец молодожёнов. Мне нравятся выездные регистрации брака – они пока не успели приесться, хотя и здесь организаторы повторяются: слишком много белого.

Фото сессию свежеиспеченных супругов я разделил на несколько частей. Благополучно отсняв около сотни кадров возле Загса, было решено поехать к Киевскому пешеходному мосту, где получаются отличные фотографии, благодаря оригинальному архитектурному решению моста. Так же мною запланировано посещение Новодевичьего монастыря, люблю его атмосферу.

Несмотря на невыносимую жару, молодожёны и их гости пребывали в отличном расположении духа, с удовольствием участвовали в фото сессии, да и в целом, обстановка сложилась дружеская. Каким образом гости нашли между собой общий язык, для меня осталось загадкой, если учесть, что добрая часть приглашённых разговаривает на турецком, остальные – на русском, и далеко не все из них владеют международным английским языком. Но смешение звуков и языков, доносящихся из толпы, радовало слух.

По окончании прогулки молодожены торжественно пригласили всех гостей разделить с ними трапезу. Банкет был заказан в одном из турецких ресторанов – раньше я в нём никогда не был: не могу назвать себя поклонником восточной кухни, предпочитаю нашу, русскую, европейскую, ну и, с недавних пор, благосклонно отношусь к японской. Да и в Турции я никогда не был, хотя, к примеру, в Европе много где побывал – обязательно съезжу в Турцию, говорят, турки очень гостеприимны.

Возле ресторана молодоженов встретили лепестками роз и караваем, который держала мать невесты на вышитом полотенце. Интересно, у турков есть нечто подобное? Новоиспечённому мужу объяснили, что сначала необходимо откусить кусок каравая, соревнуясь с женой в том, кто откусит больше, затем посолить этот кусок и накормить им любимую жену – весело получилось. Персонал ресторана так же вышел на улицу поздравить молодоженов, затем всем предложили пройти внутрь и, собственно, продолжить празднование, а так же отведать приготовленные блюда. Интерьер ресторана произвел на меня огромное впечатление: по всему периметру помещения развешаны, прикреплены к стенам разноцветные лампы и светильники, ткань натянута так, что создаётся ощущение, будто мы находимся внутри огромного шатра – безумно красиво и по-восточному. Молодоженам приготовили отдельный стол, но сделали его в виде небольшого шатра, остальные посадочные места были очень мягкими и будто воздушными, хотя, на самом деле, стулья умело обтянули тканью. Угощения так же радовали глаз, а какой царил аромат! Приглушённая музыка будто окутала весь ресторан, каждый уголок, разливаясь отовсюду – что ж, стоит отдать должное организатору – он определённо знает толк в своём деле. Думаю, гости были приятно удивлены. Пришли так же люди, которых не было ни в Загсе, ни на прогулке. К примеру, вот эта девушка в бирюзовом платье, которая обнимает невесту и весело смеётся. Её лицо кажется мне знакомым, не могу уловить четко, так как вижу лишь профиль, но где-то я её раньше видел. Она держит огромный букет белых роз в одной руке, в другой – небольшую сумочку. Вот она оборачивается, делаю пару кадров. Красивая девушка – улыбается, машет кому-то рукой, делаю еще несколько кадров. Стоп! Это же Аня!

Вышел покурить, пока гости отплясывали вот уже который по счету танец. Музыка стала громче, но лишь на момент небольшого перерыва и не до такой степени, когда режет слух.

– Привет, Серёжа.

Невольно вздрагиваю и оборачиваюсь. Она стоит на расстоянии вытянутой руки, прикуривает тонкую сигарету. Странно, но я вдруг растерялся, и ничего не могу с собой поделать. Улыбаюсь и молчу. Глупо, наверное, выгляжу.

– Не знала, что ты фотограф, – говорит, улыбаясь.

– Это то, чем мне нравится заниматься на данный момент, – прихожу в себя после полуминутного молчания, – а ты? Ты чем занимаешься?

– У меня – свой журнал в Москве и небольшой ресторан в Турции. Последнее – подарок мужа, – говорит это, немного смущаясь, или мне показалось.

– Ты замужем? Давно? А дети есть? – буквально забрасываю её вопросами.

– Замужем. Через неделю будем праздновать вторую годовщину. Детей у нас нет, думаю, пока мы к этому не готовы. А ты? Ты женат?

– Нет, пока не удалось, – улыбаюсь, – ты недавно пришла? Не видел тебя в Загсе.

– Удалось прийти только в ресторан.

– Ты – с мужем?

– Нет, он остался в Турции, не смог приехать.

– Так ты замужем за турком? И как же твоя фамилия? Как теперь тебя величать?

– Анна Озгюн собственной персоной, – смеётся.

– Надо же, красиво звучит. Ну ладно, пойду работать, я же всё-таки на работе, – улыбаюсь, – увидимся, Анна Озгюн.

За оставшийся вечер нам так и не удалось с ней пообщаться, сделал еще пару кадров, на которых она смотрит прямо в объектив и улыбается.

Свадебный торт так же приятно удивил: огромный, в 8 ярусов, белоснежный и очень вкусный. После того, как молодожены разрезали торт, а гости насладились его вкусом, празднование, в целом, можно было считать завершенным. В честь молодоженов устроили фейерверк, после чего они отправились в гостиницу, поблагодарив всех гостей за присутствие на их празднике жизни. Я так же поехал в гостиницу – последняя часть фото сессии молодоженов. Уставший, около часа ночи, вернулся домой. Осталось только принять душ и уютно устроиться в своей постели. Надеюсь, завтра не будет такой жары.

И лишь закрыв глаза вдруг вспомнил о ней. Анна Озгюн. Помнится, она мне нравилась, да что там нравилась – я был по уши в неё влюблён! Тогда у неё был мужчина, которого она любила, а сейчас она замужем за турком, который делает ей дорогие подарки.

Остановив поток ненужных вовсе мыслей, постарался отправиться в страну Морфея, но образ её отчаянно не покидал меня. Однако усталость взяла своё. Нужно хорошенько выспаться, ведь завтра новый день и новая свадьба. Люблю свадьбы, правда, когда присутствуешь на них ежедневно, мозг потихоньку перенаполняется всем этим счастьем, кружевами, бокалами и прочей свадебной атрибутикой.

Не часто, но, бывает, вспоминаю этот день, когда мы впервые встретились после окончания университета, просматриваю его в своих воспоминаниях раз за разом, будто кинопленку. И так отчетливо слышу её смех, вижу её улыбку, что сам невольно улыбаюсь.

Так странно, но мне безумно нравится сочетание её имени с этой турецкой фамилией. Анна Озгюн. И никак иначе. Я бы сказал, что ей к лицу эта восточная нотка.

Глава 6.

Август 2009-го.

– Так странно, джаным. Еще вчера была в Турции, а уже сегодня – здесь, в Москве, – говорит, игриво отправляя апельсиновую дольку в рот.

– Ты говоришь об этом с такой лёгкостью, словно то, что ты живёшь на две жизни, тебя абсолютно устраивает – отвечаю ей с едва уловимым раздражением.

– О чем это ты? Можно жить на два дома, но не на две жизни. Жизнь – она одна, и каждый проживает её так, как считает нужным.

– Опять громкие слова и не более. Хорошо, я живу на две жизни. Одна жизнь – это ты, наши встречи. Другая – это мои фотографии, моя студия, книги, люди: родные, близкие и приятели, прохожие и незнакомцы, Ольга.

– Она знает о наших встречах?

– Я ничего от неё не скрываю.

– То есть ты приходишь домой и всё ей рассказываешь? Всё, вплоть до мельчайших подробностей? – спрашивает, улыбаясь.

– Зачем ты так? Она знает о наших встречах, о тебе, всё: от начала до конца.

– И ты считаешь, что это нормально, что это не причиняет ей боли? Ты сложил с себя всю ответственность, прикрывшись тем, что правдив и честен. На самом деле, это банальная мужская трусость. Перекладывание ответственности: выбирай сама, как тебе с этим жить. Хочешь, оставайся, но потом не жалуйся и не устраивай истерик, а хочешь – собирай свои вещи и уходи. Разве я не права?

– Что ты несёшь? – начинаю заводиться.

– То, что Ольга принимает наши с тобой отношения, вовсе не означает, что это не причиняет её боли. А то, что ты удваиваешь эту боль своей якобы откровенной правдой, вне сомнений. Это не откровенность, джаным, это эгоизм.

– Великолепно! Выстрел в лоб. Эгоист и трус. Таким ты меня видишь?

– Вовсе нет. Но по отношению к Ольге ты проявляешь именно эти качества.

Неужели она права, и я всего лишь трус, который не может сделать выбор и осознанно причиняет боль женщине, которая любит меня и ждёт вечерами? Да, я не обманываю Ольгу, прикрываясь задержками на работе, отчетами и прочей ерундой, которую выдумывают сотни мужчин, чтобы выкроить время для своих любовниц, изменяя своим супругам, которые этим временем хранят семейный очаг. Но что это меняет? Так ли нужна ей, Ольге, эта мнимая правда?

– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, а хотела ли она всё это знать. Тем самым ты успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно честна.

– Перестань, – перебиваю её.

– Я не хотела тебя обидеть, просто сказала то, что думаю и, раз уж мы начали этот разговор, то…

– Ты затеяла весь этот разговор, – вновь не даю ей договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать его в том же духе, то у меня нет подобного желания. У меня, в принципе, нет желания продолжать вести с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!

Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?

Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, стали поступать в мою голову. Что же меня так вывело из себя? Какая глупая ситуация. Однако еще глупее было оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько оно длится, это последнее время, так с ходу и не сказать. Надоело делить на два. Надоело делиться. Нет, она не права, определённо не права по поводу того, что невозможно жить на две жизни. Очень даже можно, и мы с ней оба тому пример. Как долго всё это будет продолжаться? Чего она хочет? К чему был весь этот разговор? Да какая, к чёрту, разница, к чему, да почему, если всё именно так, как она сказала. Не скрывать – не значит быть честным, и есть ли грань между «не скрывать» и «демонстрировать», и не переступил ли я эту черту. Не стал ли я откровенно демонстрировать Ольге наличие у меня другой женщины, той, что занимает все мои мысли, той, что стоит между нами с Ольгой, той, что я всё время жду?

Между прочим, наши позиции с Ольгой несколько схожи: мы оба ждём. Правда Ольга ждёт того, кто уже ждёт и, увы, нее её. Мы с ней будто сидим в зале ожидания, на чемоданах и с билетом в руке, в котором указан пункт назначения, но отсутствует дата и время отправления. Кто забыл указать эту дату и когда же исправят эту ошибку? Ещё двести. Это всего лишь мысли, и никаких действий. Как же здесь накурено – у них что, не работают кондиционеры? К чёрту всё!

Кому нужна правда и нужна ли она вообще? Миллионы людей тонут во лжи, прекрасная зная, что рано или поздно эта ложь выйдет наружу, и затопит всё, что они так тщательно скрывали. Так стоит ли скрывать и лгать? Если все вокруг вдруг перестанут лгать, наступит хаос или, напротив, покой?

Выхожу из бара – стало еще холоднее. Она, наверное, ушла. Возвращаюсь в отель, спрашиваю у администратора, не сдали ли ключи от номера. Отрицательный ответ. Поднимаюсь в номер, хотя в пору бы бежать сломя голову. Открываю дверь. Она не ушла.

– Что ты читаешь? – спрашиваю её, прикрыв дверь.

– Стефан Цвейг. Мне очень нравятся его новеллы, – улыбается, закрывая книгу.

– Ты не ушла.

– Я надеялась, что ты вернёшься.

– Как хорошо, что ты не ушла, – подхожу к ней, провожу рукой по её волосам.

– Как хорошо, что ты всё же вернулся, джаным.

И если вы не в силах что-либо изменить сегодня, хотя именно вы должны это сделать, оставьте всё, как есть – не трогайте, не нарушайте целостности, не разрушайте. У всего есть своё время, и оно обязательно придёт.

Глава 7.

Никогда не говорил ей, что не люблю возвращаться домой из отеля, когда открываешь дверь и понимаешь, что вот она, реальность, которая встречает тебя с распростертыми объятьями, будто насмехаясь и радуясь твоей неудачи, мол, опять не удалось, опять ты вернулся. Сколько времени я вот так возвращаюсь, прокручивая ключ в замочной скважине? А она, что она чувствует, вернувшись ранним утром в свою московскую квартиру?

– Ну, как прошла встреча?

– Оль, я даже не знаю, что я должен ответить на подобный вопрос, – невольно вздрагиваю, – и стоит ли вообще на него отвечать.

Ольга, милая Ольга – женщина, с которой я живу вот уже полтора года. Мы познакомились с ней в небольшом ресторане. Она присела за мой столик, мы разговорились, выпили по бокалу вина – в тот же вечер она пришла в мою квартиру и пребывает в ней по сей день. Она знает про меня всё, я никогда ничего от неё не скрывал: ни про свои отношения, ни про встречи в отеле, ни про свои чувства к другой женщине. Знаю, что эти знания лишь причиняют ей боль, но ничего не могу изменить. Конечно, я мог бы жить с Ольгой, как говорится, долго и счастливо, обзавестись детьми, о которых так давно грезит моя мать, просыпаться по утрам, уходить на работу, приносить честно заработанные деньги, вкладывая их в общий бюджет, засыпать с чувством выполненного долга и ощущением бесконечного одиночества. Можно было бы создать атмосферу идеальной семьи и тёплого уютного очага, картину, умело нарисованную рукой мастера – подобные картины рисуют многие умельцы на протяжении долгих лет, не видя вовсе, что их краски давно поблекли, а холст отсырел и больше ничего не воспринимает. Не могу и не желаю жить в подобной лжи или мнимой идиллии, обрекая себя на постоянные муки совести и реалии, скрытые от посторонних глаз.

Ольга работает дизайнером по интерьерам, и, стоит отдать ей должное, она действительно знает толк в своей работе. Она говорит, что в моей квартире отсутствует идейная композиция, но это вовсе не значит, что ей стоит поработать и над моей обителью. Пару раз она пыталась что-то переделать, внести, так скажем, свою лепту, но все её попытки мною пресекались в самом их начале. Ей – 29 лет, у неё нет детей и она не была замужем, и моя мама возлагает на неё огромные надежды в отношении меня, а Ольга эти надежды разделяет.

– Может, поужинаем где-нибудь? – улыбнувшись, протягивает ко мне руки.

– Неплохая идея. Выбирай место, я угощаю.

Ольга выбрала один неплохой ресторан, расположенный недалеко от дома, поэтому вопрос о том, ехать ли на машине или добираться пешком, отпал сам собой. Путь до ресторана мы проделали в полной тишине, абсолютное молчание – я его так называю, когда четко поделены все территории, и никто не пытается зайти за очерченную линию. Иногда мне кажется, что мы с Ольгой могли бы стать прекрасными друзьями, если бы всё не зашло так далеко, или той самой идеальной парой, если бы не было её, той, которая называет меня «джаным». Со стороны, мы с Ольгой как раз– таки производим впечатление той самой пары, которой давно пора бы узаконить свои отношения, и многие, в том числе моя матушка, недоумевают, почему мы до сих пор этого не сделали. Зачастую то, что видят наши глаза, вовсе не является тем, что есть на самом деле. Мы смотрим, и сами в своём воображении составляем композицию в целом, не осознавая вовсе, что видим лишь небольшую часть всей картины, а остальное – лишь результат нашего творчества. Это как оправдывать ожидания, которые мы вовсе не обязаны оправдывать, а тот, кто возлагает их на нас, вовсе не имеет на это никакого морального права.

Каждый из нас волен выбирать, в том числе и Ольга. Я не могу за неё решить, оставаться со мной или уйти и строить свою жизнь как-то иначе. Мы не можем принимать решения за других людей, ведь право на жизнь дано каждому из нас, и мы должны пользоваться каждый своим правом, не нарушая прав других. После того, как я всё рассказал Ольге, она могла встать и уйти, впрочем, она это может сделать в любой момент, но она предпочитает остаться. Однажды она сказала, что если бы мы встретились с нею раньше, всё могло бы быть иначе, а именно, мы бы давно уже были женаты и по паркету нашей квартиры бегали бы маленькие ребятишки. Она не верит в мои отношения с этой женщиной – именно так она её называет, «эта женщина», говорит, что подобного рода встречи ни к чему не приведут, что в них нет будущего. Я знаю, что Ольга ждёт того момента, когда я наконец-то пойму, что она права и перестану встречаться с той самой женщиной. Как долго продлится её ожидание, мне неизвестно.

– Может, сходим в кино после ужина? – сказала Ольга после того, как мы заказали горячее.

– У меня другая идея, – отвечаю ей, – давай-ка лучше после ужина купим диск с отличным фильмом, после чего отправимся домой и спокойно посмотрим его вдвоём, только ты и я. Никто не будет есть попкорн по соседству, вставлять едкие комментарии или, что больше всего меня раздражает, передвигаться по залу. Что скажешь?

– Скажу, что подобная идея мне вполне по душе, – улыбнувшись, она нежно накрыла своей ладонью мою руку.

– Что ты хочешь на десерт? – спрашиваю её, листая страницы меню.

– Этого нет в меню, – кокетливо улыбается.

– Шутница. – Смотрю на неё и, подмигнув, жестом подзываю официанта. – Позволь мне выбрать за нас двоих.

– Ты давно уже это делаешь.

– Нам, пожалуйста, два яблочных штруделя с мороженым, – делаю вид, что не понял сказанной ею фразы.

– Знаешь, дорогой, эта женщина полностью подчинила тебя себе, каждый раз она вторгается в нашу жизнь без всякого на то разрешения, – сказала Ольга после того, как официант принял заказ и ушёл.

– Ты не права. Я разрешаю ей это делать, и ты это знаешь. Она не спрашивает разрешения у тебя, ты ведь это имеешь в виду?

– Ты говоришь это так, будто это естественно и вполне укладывается в рамки общепринятого поведения.

– Заметь, это ты говоришь об этом.

Тут же вспоминаю разговор в отеле, который произошел несколько месяцев назад. Я затронул тему обычаев, общепринятых норм, традиций, на что она мне ответила: «Мы свободны до тех пор, пока не заковали себя в оковы предрассудков, стереотипов и людской молвы». Я отчетливо это помню, слово в слово, будто она сказала мне это вчера. Тогда эта фраза показалась мне несколько вызывающей и пафосной, абсолютно не применимой по отношению к реальности, но с каждым днём я всё больше убеждаюсь в обратном. Ежедневно нам пытаются навязать определённые правила поведения, мышления. Нас ставят перед выбором, заключают в тиски, придумывая рамки положенного и правильного. И мы поддаёмся всеобщему давлению, забывая о своих желаниях, интересах, чувствах, думая лишь о том, как же это смотрится со стороны. Со временем мы принимаем правила игры, а позже начинаем думать, как бы эти правила обойти, чтобы, с одной стороны, их не нарушить, а, с другой стороны, сделать это незаметно и безболезненно.

И вот сейчас, в этом небольшом, уютном ресторане, напротив меня сидит красивая, умная женщина, которой так хочется создать образ идеальной пары, добиться заключения долгожданного союза наяву, что она готова пойти на всяческие жертвы и унижения, лишь бы достигнуть своей цели и доказать неведомо кому, что она была права, что она победила.

Ольга, милая Ольга. Женщина, которую я не люблю.

Глава 8.

Сентябрь 2011- го.

Сегодня мой тридцать первый день рождения. Она прислала мне огромный букет белых лилий в студию. Открыл дверь кабинета, а на столе – они, наполнившие своим ароматом всё пространство, белые-белые, и небольшая открытка: «Не знала, какие цветы ты предпочитаешь, поэтому прислала тебе свои любимые. С днём Рождения, джаным.». Перечитал текст, наверное, раз десять. У неё красивый почерк, нежный.

Стою возле окна, с открыткой в руке, улыбаюсь. Подношу открытку к губам, прикасаюсь, вдыхаю аромат, пытаясь уловить аромат её духов, но воздух полностью впитал в себя аромат лилий, вытеснивший любые другие ароматы. Значит, это её любимые цветы. Да, они, как никакие другие, подходят ей больше всего. Нежные и сильные. Она так же, как и эти белые лилии, поглотившие все остальные ароматы, вытеснила всех возможных и бывших женщин из моего сердца, не предоставив им ни малейшего шанса. До сегодняшнего утра мне никто не дарил цветы. Считается, что это прерогатива женщин. Глупости. Цветы от любимой женщины – это чертовски приятно. Цветы и любимая женщина – приятно вдвойне.

Открываю окно, и аромат лилий тут же вырывается наружу, смешиваясь с сырым осенним воздухом. Последние три дня в столице дождливо и сыро – конец сентября, как-никак. Солнце лишь изредка балует своим появлением – в основном, лишь тучи, да серость. Если бы она только намекнула мне о возможной встрече сегодня вечером, я бы бросил всё и примчался в любой уголок Земли, куда бы она ни сказала. Я бы отменил все встречи и празднования, отключил свой мобильный, который с утра разрывается трелью, отвёл бы её в свой любимый ресторан, где подают самые вкусные блюда, потом обнимал бы её крепко-крепко и никуда бы не отпустил. Только мы с ней вдвоём – и никого больше.

– С Днём Рождения, любимый!

Невольно вздрогнул и обернулся. В дверях кабинета стояла Ольга. Машинально положил открытку в карман брюк. После того разговора в отеле, когда мы с Анной повздорили, на утро, вернувшись домой, я сказал Ольге, что нам не стоит продолжать отношения. Она ничего не ответила, лишь встала и молча вышла из квартиры. Она не стала устраивать истерик, собирать вещи, просто ушла. Через две недели она вернулась. Две недели молчания: ни звонков, ни записок, ни сообщений – ничего. А потом просто позвонила в дверь, я открыл – она молча вошла в квартиру, присела в кресло. Я подумал тогда, что она пришла забрать свои вещи. Окончательно. Что я почувствовал в тот момент? Ничего. Не было ни страха, ни отчаяния, ни сожаления – я просто стоял и смотрел на неё. Затем мне ужасно захотелось извиниться перед ней за то, что я так и не смог дать ей того, что она так отчаянно пыталась получить от меня, что я не смог её полюбить. Она же продолжала сидеть в кресле и молчать. Я знал, что ей тяжело, что ей невыносимо больно, что, возможно, она разочарована. Я понимал, что нужно поговорить, что нельзя расставаться вот так, не проронив ни слова, в глубокой тишине, будто мы чужие люди, но продолжал стоять возле двери в ответном молчании. Затем она встала, подошла, прижалась ко мне и заплакала. Она сказала, что не готова уйти, что я рано или поздно всё осознаю, что я смогу её полюбить, а она даст мне время. Она готова ждать. «Прости меня» – это всё, что я тогда смог ей ответить. Затем она приготовила ужин, который мы съели в неловком молчании. Я всё смотрел на неё тогда и не мог понять, отчего мне так стыдно перед ней. «Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь», – сказал я ей шёпотом. «Мне ничего от тебя не нужно, просто будь со мной рядом», – ответила она, посмотрев мне в глаза.