Читать книгу Если не сегодня, то завтра - Рей Эридан - Страница 1

Лишь посредник

Судьба. Как же много о ней разговоров и тайн, сколь много надежд возложено. Она соткана из крепких нитей убеждения и веры в то лучшее, что находится где-то там, в будущем, и обязательно тебя ждет, как самая вкусная конфета, припасенная напоследок, а после – нежеланная от съеденных лакомств низшего порядка. Госпожа Судьба – дама экстравагантная, вредная и непостоянная. Ее не волнует огромный пласт чужих ожиданий, так как она преспокойно существует в свое удовольствие, пока другие ждут ее великого вмешательства. Появится ли она завтра? А через год? Или, может, никогда? Неизвестно.

Сама я ее никогда не встречала, потому скептически отношусь к существованию судьбы в целом. У меня на этот счет совсем другие взгляды. По мере прохождения жизненного пути я стала замечать, как странным образом между собой переплетаются события, прежде никак несвязанные, а люди оказываются там, где не должны быть, и слышат то, что впоследствии сыграет им на руку. Хотите сказать, в этом виновата та самая Госпожа? Едва ли. Все не так, как кажется.

Все мы – часть огромного клубка, состоящего из клубков поменьше или небрежных мотков ниток, намотанных на огрызок картона. Каждый человек буквально опутан бесчисленными нитями чужих жизней: синими, бесцветными, колючими, мягкими, шелковыми, шерстяными, швейными, вязальными и тому подобное. Бесконечное множество вариаций, запутывающих во всех смыслах, уводящих все дальше от истины. Кто-то не может устоять перед натиском нитей и превращается в живую мумию, другой же – вяжет из них шарф или пришивает заплатки. Все об одном и том же, но сколько различий.

Все четче и четче перед глазами всплывают воспоминания, связанные с тем временем, когда я впервые ощутила присутствие клубка. Тогда жизнь казалась намного проще, я была слишком наивна, чтобы замечать сложность и многогранность мира. По велению ветра и холодной зимы я столкнулась лицом к лицу с самым запутанным и неприветливым клубком, какого не встречала после. Руководясь одними только добрыми помыслами, я слегка потянула на себя хрупкую нить, рассыпающуюся в пальцах, а после растеряно наблюдала, как клубок начала крутиться, вертеться, самые тугие узлы распадались и сглаживались. Вскоре от клубка не осталось ничего.

Я и по сей день занимаюсь подобными вещами, как-никак, я – писательница. Закручиваю нити все плотнее и плотнее, а после дергаю за нужные ниточки, чтобы случилось волшебство. Теперь же я отодвину вымышленный мир на второй план и поделюсь с вами той самой историей, с которой все началось. Ведь именно поэтому вы здесь. Вы уже блуждаете по бесконечным лабиринтам слов, ждете, когда откроется занавес, и герои запляшут под дурманящую мелодию кукловода. Госпожа Судьба ли тому виной или сам Клубок решил сплести для вас канаты? Как знать.

Это сложно и вместе с тем волнительно. Всю свою жизнь я писала обо всех, кроме себя. Не спорю, в книгах присутствует немалая часть меня: мысли, чувства и персонажи по кусочкам собраны из того, что я успела ухватить из обрывков диалогов случайных прохожих, из повседневной жизни, где зачастую нет времени для волшебства, но ситуация от этого не меняется. Писатель лишь посредник между читателем и миром, который тот не может ощутить. Я помогаю людям, даю им право увидеть себя со стороны, при этом оставаясь беспристрастной, исполняю их мечты и тайные желания, не прося ничего взамен. Однако всему есть свой конец.

Мои волосы давно покрыла седина, а пальцы порой не слушаются, но в этом нет ничего ужасного. Стареть не плохо и не хорошо, необязательно всему давать оценку, особенно тем процессам, которые рано или поздно должны произойти. Мой век подходит к логичному концу, незачем отрицать и стараться избежать данной темы. Я ни о чем не жалею. Я спотыкалась и падала, вставала и смеялась. Мне было интересно пройти путь под названием «жизнь».

Но в моменты конца возникает желание вернуться к началу.

Глава 1

О том, как девочка нашла друзей

Воспоминания не забываются. Они живут глубоко внутри, стараясь не высовываться без надобности, тихонько передвигаются по сознанию, как неупокоенный призрак, давно забывший зачем он здесь. Но иногда в нашем теле происходит поломка, которую залечит только время. Повторяющиеся тяжелые вздохи, долгие взгляды вдаль и давно остывший чай. Ностальгия бывает легкой или слишком болезненной, все зависит от того, как усердно вы пытались сбежать от воспоминаний.

В то время все казалось другим. Многие вещи подчинялись логике, из одного вытекало другое, а после могло перетечь и в третье. Из-за незнания некоторых процессов мир казался проще и дружелюбнее. Я точно помню, что не боялась перемен, ведь они несли за собой самое лучшее, что ты мог получить, будучи подростком.

Работа родителей была связана с вечными переездами, мы нигде не задерживались больше, чем на полгода. Они владели быстроразвивающейся сетью строительных магазинов, любили открывать и развивать новый магазин сами, а после переезжать. И все заново. Родители горели этим делом, буквально жили им, потому я не могла на них злиться, даже если жизнь была далека от сказки. Начиная с пятого класса я сменила тринадцать школ, мне приходилось буквально жить на чемоданах. Для всех это казалось чем-то диким или ненормальным, а я только улыбалась им в ответ.

Сначала было тяжко. Расставание с людьми, с которыми я была знакома чуть ли не с детского сада, прошло немного болезненнее, чем я себе представляла. Они говорили, что будут писать, присылать подарки на день рождения и еще куча всяких обещаний, о которых я уже позабыла. Да, это все было, но хватило их едва ли на полгода, а потом наступила тишина. С учебой были постоянные проблемы: новые учителя со своеобразными характерами, тысячи кабинетов, которые нужно запомнить, разная программа, не совпадающая с предыдущей. Все это закалило меня, научило быть усидчивой, доброжелательной и понимающей, что от меня хотят. Ко всему и ко всем можно найти подход, если внимательно присмотреться.

Не имея в наличии друзей, я освободила много времени для учебы, из-за чего смогла остаться на плаву среди незнакомых лиц. Я никогда не стремилась завести друзей, перебивалась переписками с интернет-друзьями и знакомствами с вымышленными героями из книг, фильмов и игр. Иногда даже придумывала каких-то своих персонажей и старательно записывала на листочек, но теряла его при следующем переезде. Да, у меня не было близких друзей, которым я могла рассказать все свои секреты, или любимых мест, куда бы я могла зайти после школы, всяких крутых поездок с классом. Ну и пусть. Моя жизнь была странной, и всем сердцем я эту странность любила.

Родители любили меня так же, как свою работу. Они много времени проводили со мной: мы выезжали на выходных обследовать незнакомые прежде города и фотографировались со всякими странными достопримечательностями, из тех фотографий вышел бы очень толстенный альбом. Особенно запомнились металлический хвост лошади, торчащий из земли, и одноэтажное здание в форме китенка; внутри находился рыбный магазинчик, там пахло так, будто тот кит был когда-то живым. У меня были прекрасные отношения с родителями. Они знали обо мне все, что следует знать родителям – остальное так и оставалось под завесой тайн. Они поступали точно так же, потому всех все устраивало. Никто не лез в мои личные вещи, я ничего не прятала, не старалась юлить, и за это получала точно такое же отношение к себе.

Однажды папа подошел ко мне для серьезного разговора, быть у него серьезным никогда не получалось. Знаете, есть такие люди, которых не можешь представить без улыбки на их лице, таким был и мой папа. Низкий худой очкарик, он был строг со своими подчиненными, но в окружении семьи превращался в милое безобидное существо, поедающее попкорн с карамелью и смотрящее диснеевские мультики. Я даже сначала удивилась, когда папа решил заговорить со мной насчет чего-то серьезного, обычно он такие дела доверял маме. Как-то раз я упала с велосипеда и сильно поранила локоть. Еле как доковыляв до дома, обнаружила там папу. Увидев струйки крови, стекающие по моей руке, он не ринулся ко мне, не вызвал скорую или что-нибудь еще, а позвонил маме. К тому моменту я успела найти аптечку, обработать рану и, пользуясь одной рукой, криво все перевязать. Через какое-то время появилась мама. Осмотрев боевое ранение и похвалив за правильные действия, она усадила меня в машину и отвезла в травмпункт. Мне тогда наложили несколько швов, о чем напоминает выцветший шрамик, дали невкусную конфету и отпустили домой. Родители в тот день сильно поссорились, а ругались они крайне редко, хотя и ссорой это было сложно назвать. Говорила одна только мама, пока папа стыдливо тупился в пол. Так уж вышло, что папа был очень мягок по отношению к своей семье, он не мог быть строг, решителен и требователен к нам с мамой.

– Я хочу поговорить с тобой насчет следующего переезда, – уточнил папа.

Действие происходило до ужаса жарким летом, близилась середина июля. Время, когда нужно нежиться в каком-нибудь прохладном водоеме, или получать солнечные удары, или сидеть дома под прохладным кондиционером. Я выбрала третий вариант и не пожалела. Прохладный мягкий ветерок обдувал макушку и уносился дальше, разлетаясь по всей квартире. Еще ни в каком городе я не встречала столь душного лета, на улице не было ни души из-за мерзкой жары. Не хочу и думать, что бы с нами стало от головокружительной духоты, не окажись рядом кондиционера.

– А что такое? – промычала я, поедая размякшее мороженое. – Я уже сегодня начну собирать вещи.

– Нет, я…я совершенно не это хотел сказать, – нервно запнулся папа.

Я взглянула на его хождения из угла в угол и продолжила есть мороженое, не ожидая от разговора ничего интересного.

– Пап, может ты уже сядешь куда-нибудь, успокоишься, и мы потом поговорим. Либо можем дождаться маму, она скоро приедет.

Встрепенувшись, папа перестал мотылять по комнате и смиренно сел на диван рядом со мной.

– Нет, обойдемся без маминого присутствия.

Я удивленно покосилась на него.

– Как скажешь.

– Мы тут посовещались с мамой и вот о чем подумали, – заявил папа после мысленного совещания. – Ты же закончила девятый класс, еще и экзамены хорошо сдала, при этом умудряясь вклиниваться в нашу непростую жизнь. От мамы я услышал, что ты хочешь продолжить обучение дальше и пойти в одиннадцатый класс. Следующие экзамены будут намного сложнее предыдущих, тебе потребуется приложить много усилий для их сдачи…

Очередные подбадривающие речи о том, какая я умница-разумница. Ничего интересного. Я тупо уставилась в окно. Соседние дома дергались от палящего солнца, будто хотели расплавиться.

– Мы решили задержаться на следующем месте до того момента, пока ты не окончишь школу. Следующий город будет достаточно большим, что сыграет нам на руку…

Последние слова папы отличались от обычного шаблона, я прокрутила их в голове еще раз, чтобы не обнадеживать себя туманными обещаниями, и замерла.

Папа продолжал говорить, не замечая моего онемения:

– Мы уже нашли квартиру, она находится в самом новом доме в городе, из-за этого там нет ни мебели, ни ремонта. Но я знаю одну юную особу, на которую можно положиться. – Папа дружелюбно толкнул меня локтем. – Эй, дружок, ты чего застыла?

Я развернулась лицом к папе и уткнулась в его плечо. Клянусь, я вообще не хотела плакать, слезы сами пошли из глаз, и я не стала их останавливать.

– Пап, я так тебя люблю… И маму тоже люблю, я вас всех люблю.

Уверена, папа сидел с растерянным лицом и старался понять, что бы сделала мама в данной ситуации. Он мягко положил руку на мою спину и неуверенно погладил. Пошмыгав носом еще немного, я направилась в свою комнату.

Закрыв за собой дверь, я начала кружиться. Легкость и счастье наполняли меня изнутри, казалось, еще мгновение и я взлечу. В такие моменты всегда кажется, что ты смог перехитрить весь мир, с этого момента тебе подвластно все, стоит только правильно пожелать.

Больше не будет однотипных лиц, которых я даже и не пыталась запомнить. Серость грязного города, безликость мрачных квартир – как приятно осознавать, что это останется в прошлом. В тот миг я была так счастлива мыслями о новых друзьях, о своей комнате, о возможности прикоснуться к чему-то постоянному, что не заметила, как мама вошла в комнату. Вдоволь накрутившись, я плашмя упала на кровать, – вокруг все плыло, крутилось и переворачивалось, прям как ощущения от недавнего известия. Мама аккуратно присела рядом и терпеливо ждала, когда я приду в порядок.

Тонкая, изящная женщина средних лет, она была похожа на узкую стеклянную вазу для одинокой розы. Вообще мама была еще той молчуньей, но это никак не мешало мне с ней разговаривать. Лишь от одного ее присутствия становилось хорошо на душе. Маме можно спокойно излить все, что творилось в голове, рассказать неловкую ситуацию или поделиться постыдным секретом – она посмотрит глубокими карими глаза, лишенными всякого осуждения, и кивнет, показывая свою причастность. В ее речи не было ничего лишнего, будто она отрабатывала текст заранее и включала запись. К таким людям нужно обращаться за советом и словами поддержки, они говорят именно то, что вы хотите услышать.

– Я уже столько всего придумала, что можно сделать за эти два года, ты даже не представляешь.

– Я рада твоему счастью.

Мама мягко улыбнулась. Я привстала, тонкие руки нежно обвили мою спину, от ее объятий чувствовалась родная, приятная теплота, будто меня обернули в самый мягкий плед в мире. Пробыв в таком положении еще немного, мама встала и ушла, закрыв за собой дверь, чего точно не следует ожидать от папы. Каждый раз выходя из комнаты, он оставлял дверь нараспашку – приходилось ему все время кричать об этом. Он возвращался, недовольно бурчал и снова уходил, закрыв ее так, что целый зоопарк смог бы зайти. Насущная проблема, о которой невозможно молчать.

Я начала упаковывать вещи в чемоданы, лежащие в легкодоступном месте. Для меня это казалось обыденным делом, как собрать рюкзак в школу. Вещей у меня было немного, чтобы не допустить перевеса багажа в самолете. Иногда так хотелось купить чего-нибудь нового, но это означало, что нужно будет пожертвовать какой-нибудь старой вещью. А теперь можно будет накупить много новой одежды, все равно не на что тратить карманные деньги. И если у меня появятся подруги, я смогу ходить с ними по магазинам. Мы сможем говорить на всякие девчачьи темы, обсуждать мальчиков… Или что-нибудь другое. У меня будет своя комната, в которой я могу повесить тысячу плакатов. Нет, чуть поменьше, нужно оставить место для гирлянд. Все это так… волнующе? Столько всего можно успеть за следующие два года. А если я никому не понравлюсь, и никто не захочет со мной дружить? Вдруг, посчитают меня какой-то странной и нелюдимой. Я же так долго ни с кем нормально не общалась, кроме родителей и интернет-друзей. Нет, нет и нет. Все будет хорошо. Нечего себя накручивать раньше времени.

Я полностью погрузилась в свои мечтания и не заметила, как собрала все вещи. Время уже давно перевалило за полночь, я почувствовала, как у меня совершенно не хватает сил на какие-либо действия. Бросив свое тело на кровать, я моментально уснула.

Ослепляющее солнце светило точно в подушку. Не знаю, какое у вас там пробуждение, а у меня болезненное. Медленно открыв слипшиеся глаза, я тихонечко сползла на пол, прохладный и освежающий, из-за чего я чуть опять не заснула.

А, ну-ка, вставай. Ты что забыла про вчерашнее?

Глаза моментально открылись. Точно, переезд. Картинки вчерашнего дня метались перед глазами, как назойливые мошки. Я резко поднялась и тут же села на кровать. В глазах потемнело, комната закружилась. Дождавшись, пока пройдут внезапные приступы старости, я встала и целенаправленно ринулась на кухню. Там меня встретили родители и пожелали доброго утра. Возмутительно!

– И чего сидим? – недовольно спросила я, поставив руки по бокам. – А собираться кто будет?

Родители удивленно переглянулись.

– Милая, сейчас восемь часов утра, – оправдывался папа. – Мы еще толком не проснулись. Мы обязательно начнем собираться, но только позже. Пока позавтракай.

И действительно, я совершенно забыла про еду. Сварганив яичницу с сыром и налив чай, я уселась за обеденный стол. Мама читала книгу по психологии, папа смотрел какую-то мелодраму по телевизору. В такие минуты я всегда воображала, что мы самая обычная среднестатистическая семья. Сейчас родители уйдут на свою заурядную работу, а я встречусь с другом, которого знаю с детства, и мы вместе пойдем в школу. Все как у всех. Но скоро не нужно будет воображать такое, мы станем той «нормальной» семьей, о которой я так часто думала перед сном.

Два дня я была занята переездом, помогала собирать разнообразный хлам по дому, которым мы успели обрасти за каких-то пять месяцев пребывания здесь. Мне уже хотелось уехать отсюда поскорее, из-за этого я занималась всем, что попадется под руку, лишь бы не сидеть без дела и вздыхать. В основном я принимала переезд как данность и не лезла каждый раз за помощью, потому родители находились в некотором замешательстве, наблюдая за появившимся внезапно энтузиазмом дочери. Раньше им все время нужно было просить меня о помощи, но никак не принимать ее взамен. Не назову себя ленивой, просто мне не нравилось копошиться в чужих вещах… Ладно, я была ленива в делах, связанных с переездами. Это всегда было так утомительно и скучно, мне постоянно хотелось спать или свалить куда подальше. Я тянула до последнего, собирала вещи в последний момент и из квартиры выходила тоже последняя.

И вот, мы наконец-то свалили пожитки в багажник такси и уселись по местам. Пока мы ехали до аэропорта, я успела поспать, понаблюдать за прохожими, послушать музыку и поиграть в неинтересную игру на телефоне. В самолете я делала то же самое, только вместо прохожих были облака, а то как-то странно получается. За все время странствий я так и не полюбила летать на самолете, никак не могла разделять восхищение других по этому поводу. Шумные или храпящие соседи, спать неудобно, огромные очереди в туалет и все время заложены уши. Конечно, виды из иллюминатора красивые, тут не поспоришь, но навряд ли ты сможешь ими насладиться, только если окажешься тем счастливчиком, сидящим у окна. Вы не подумайте, что я законченная пессимистка, нет, просто не люблю, когда мое личное пространство нарушают, да еще и за деньги.

Мне казалось, это был самый долгий перелет в моей жизни, хотя он и длился всего два часа. Ожидание умеет утомлять. И вот я стою на земле перед огромной двадцатипятиэтажной новостройкой с двумя подъездами. Среди унылых серых пятиэтажек тот дом выглядел весьма высокомерно. Скамейки, стоящие с двух сторон от подъездов, были украшены серебряными вензелями и покрыты лаком. Клумбы огибали чуть ли не весь дом и были усажены разнообразными цветами. Я подошла поближе – ни гнилых листьев, ни потрепанных бутонов, ни насекомых, ни сладкого цветочного запаха. Кстати, климат тут был щадящий, не было той душной тридцатиградусной жары, от которой хочется повеситься на первом же дереве. Солнце, конечно, пекло голову, но легкий прохладный ветерок компенсировал все минусы.

Пока я рассуждала обо всем на свете, родители успели вытащить все вещи из такси. Мы двинулись внутрь, где приятная прохлада ненавязчиво приветствовала всех, кто все же решился войти. Еле как уместив чемоданы в лифт и запихнув туда нас самих, мы поехали на двадцатый этаж. Подъезды выглядели ухоженнее всех тех подъездов, которые я видела в своей жизни. Я знала, что у моих родителей много денег, но никогда не гордилась этим. Все равно эти деньги не мои, и не мне ими распоряжаться, хоть и не особо хотелось. Мое счастье невозможно измерить в деньгах или в чем-то материальном. Счастье – это летающая иллюзия, которую не поймаешь руками или при помощи сачка. По крайней мере, мне так раньше казалось.

Голые белые стены молчаливо поприветствовали нас. Папа не соврал, когда сказал, что квартире потребуется ремонт. Там были всего лишь две кровати, холодильник, ванна и две раковины – одна на предполагаемой кухне, другая в ванной комнате. Такого походного опыта в каменных джунглях я еще не испытывала, предстояло много работы, но этот даже было хорошо. Не нужно будет мучить себя томительным ожиданием начала следующего учебного года. Все свои силы я бросила на злосчастный ремонт. За что? Каждый день на протяжении полутора месяцев я занималась неинтересной взрослой возней: клеила обои, ездила с родителями в строительный магазин, выбирала мебель в комнату, еще клеила обои, вешала шторы и еще куча всякой неинтересной информации, о которой больше нет сил вспоминать.

Зачем я на это согласилась?

Когда этот ад закончился, я смогла разложить все свои вещи в новую комнату, воняющую ремонтом. Плакаты я так и не повесила, жалко портить обои, на которые было потрачено много сил и нервов. Я лежала и думала о завтрашнем дне. Завтра я пойду в новую школу, меня никогда не беспокоило это событие – оно успело приесться и стать обыденным. Но сейчас я чувствовала, как ладони начинают потеть, как только я подумаю о школе. Меня пугала неизвестность. Если что-то пойдет не по плану, я не смогу тешить себя мыслью о скором переезде. Обратной дороги не будет. Я перевернулась на другой бок и заснула, всю ночь снились одни кошмары.

Все в белых блузках и рубашках с черными брюками и юбками. Такие выглаженные, искрящиеся, на партах лежат свежие букеты, купленные по просьбе родителей. Я стояла перед целой толпой любопытных глаз. Ладно, не целой, там было человек двадцать, не считая учителя. Они покорно сидели за лакированными партами, будто искренне были рады началу учебного года, но все мы знаем, что это неправда. Мне казалось, я единственная ждала этот знаменательный день с огромным нетерпением, старательно вычеркивая дни в календаре. При всем этом трясущиеся коленки все норовили повернуться к выходу и сбежать. Мозг отчитывал меня, чтобы я наконец-то перестала так сильно переживать, но я его не слышала. Удары сердца отдавали по всему телу и мешали слышать даже голос учительницы.

Я нервно сглотнула слюну:

– З-здравствуйте.

А они все продолжали пожирать меня взглядом, выжидая момента, когда я оступлюсь.

– Меня зовут Рейделин Эридан. Приятно познакомиться.

Я судорожно выдохнула и позволила себе оглядеться. Мое внимание привлекли две необычные девушки, сидящие за одной партой. Они были живым воплощением инь-ян, две противоположности, которые каким-то образом нашли точки соприкосновения. Девушки дружелюбно поглядывали на меня, я постаралась ответить им той же милой улыбкой, но вышло не очень.

Учительница показала рукой, куда я могу сесть. Я прошла на указанное место, выложила нужные учебники и притихла. Все произошло так быстро и безболезненно, что я даже опешила. Не было издевательских смешков, косых взглядов и глупых выкрикиваний. Сидящий рядом парень не приставал с тупыми вопросами, все будто и забыли, что у них появилась новенькая. Я уже было подумала, что стала серой мышью, на которую всем все равно.

Паника продолжалась ровно до того момента, как прозвенел звонок с урока. Ко мне подошли замеченные раннее противоположности. Одна из них, девушка с черными прямыми волосами, выгнала парня, сидящего рядом со мной, чтобы вторая села. Сама же она уместилась на парту спереди лицом ко мне.

– Меня Аделина зовут, но можно просто Дель, – заговорила первая, слегка поддавшись вперед.

Она перевела взгляд с меня на вторую девушку, при этом вопросительно подняв брови. Приподнятые уголки глаз придавали ее взгляду некоторую долю хищничества. Вздернутый нос и завязанный туго хвост добавляли образу нахальства и излишнего высокомерия. Она все время задирала голову вверх при разговоре, отчего казалось, будто никто не достоин стоять рядом с ней.

– О-ой, – растерялась вторая девушка. – Я… То есть меня Дина зовут, приятно познакомиться.

Голос Дины был излишне мягок и застенчив, мне приходилось напрягать слух, чтобы расслышать все, что она говорила. Она дружелюбно протянула руку в знак приветствия. Ее кожа нежно коснулась моей ладони, будто передо мной сидело мифическое божество, прячущее белоснежные крылья за копной рыжих вьющихся волос, а веснушки умело отвлекали внимание. Я зачарованно смотрела на Дину, забыв о приличиях.

– И почему ты перевелась? – в лоб спросила Дель, наплевав на хождение вокруг да около.

Дина бросила укоризненный взгляд на нее, а после повернулась ко мне, словно тоже ожидала услышать ответ, но не хотела спрашивать сама.

– Из-за работы родителей пришлось переехать в другой город, – спокойно сообщила я.

– Ого, как интересно! – искренне воскликнула Дина. – Они военные?

Я отрицательно замотала головой и смущенно улыбнулась.

–Нет, совсем нет. Наша семья владеет сетью строительных магазинов. В этом городе еще нет нашего магазина, вот мои родители и переехали сюда, чтобы открыть здесь новый. Естественно, они и меня с собой взяли.

– Ну и бред, конечно, – поморщилась Дель. Она поймала взгляд Дины и попыталась исправиться. – Я имела в виду, что это звучит странно, никогда о таком не слышала. Сойдет?

Дина удовлетворенно кивнула, Дель возмущенно фыркнула, я же просто хихикнула. Девочки удивленно на меня уставились, заподозрив что-то неладное.

– Ты не первая, кто так «удивляется», – объяснилась я, – я уже привыкла к подобной реакции.

– Не первая? – переспросила Дина. – Ты уже переводилась в другие школы?

– Где-то четырнадцать раз, начиная с пятого класса.

Казалось, Дель хотела выругаться, но сдержалась, лишь тихо присвистнув. Дина жалостливо посмотрела на меня. Мне даже почудилось, что ее глаза начали слезиться, но, возможно, все дело заключалось в неправильном освещении.

– Бедняжка, так много стресса перенесла, – прощебетала она. – А тут ты на сколько?

В ее голосе чувствовалась неподдельная грусть, что удивило меня. Я давно не ощущала такой заинтересованности к моей персоне, не считая родителей. Все же это нормально, люди видели меня впервые, как и я их. Возможно, кто-то и жалел меня, но это была редкость. В основном все думали: «Хорошо, что у меня не так». При этом жалели только себя. Страдать самому всегда проще, чем поддержать другого.

– До конца одиннадцатого класса, – ответила я. – Все в классе так смотрели на меня, аж коленки начали трястись. – И понизив голос, добавила: – Когда я заметила, как безразлично ко мне отнеслись, уже успела подумать, что меня в изгои успели записать.

Дель небрежно отмахнулась от моих слов.

– Не обращай внимания на этих амеб. Тут каждый считает другого изгоем, сплошные нарциссы вокруг.

На последних словах она нарочно сделала акцент, повысив голос. Я почувствовала, как несколько пар глаз устремились в нашу сторону. Послышались недовольные возгласы и грубые взгляды, но Дель даже бровью не повела.

– Дель, так нельзя! – воскликнула Дина. – Не заставляй всех ненавидеть тебя еще больше.

– Все они ненавидят себя больше, чем кого-либо еще, – Дель раздраженно закатила глаза. – Так что в их личном рейтинге я никогда не буду на первом месте.

– Аделина, быстро слезь с парты и займи свое место, – приказал строгий голос учителя.

Никто из нас не заметил, как прозвенел звонок, и учитель вошел в класс. На нас начинали недовольно поглядывать и шептаться, все же из-за Дель и Дины три человека не могли сесть на свои места. Девочки поспешили за свою парту, а я, наклонив голову так, чтобы волосы скрывали лицо, тихонько хихикала.

День тянулся слишком долго, но наконец-то семь скучных уроков остались позади. Я не слишком этому обрадовалась, девочки больше не подходили ко мне на перемене, а я скромно оставалась сидеть на месте, стесняясь подойти к ним самой. В голову закрадывались всякие недоброжелательные мысли.

Может, я показалась скучной или просто не понравилась им?

Я стояла в раздевалке, надевая уличную обувь. Одноклассники и другие незнакомцы уже разошлись по своим делам, помещение пустовало. Никто не подождал меня, не кинул на прощание пары слов, не проявил ко мне той малой капли внимания, в которой я нуждалась сейчас больше всего. Все просто разошлись по домам и все. Хотя, с другой стороны, кто я такая, чтобы ждать меня. Все же именно я была чужой, незнакомкой, а все в классе уже давно друг друга знают. Но даже те две девочки ничего мне больше не сказали…

В коридоре послышались знакомые голоса, вскоре в раздевалку вошли Дель и Дина. Они не сразу заметили меня, Дель что-то бурно говорила Дине.

– А если они не оценят это? – спрашивал голос Дель. – Все же как-то неловко получится.

– Из-за нас она теперь точно станет изгоем. Видела, как на нее начали смотреть после того, как мы к ней подошли? Все равно внезапные перемены иногда бывают полезны, – послышался воодушевленный голос Дины. – Рей мне показалось такой милашкой. Не думаю, что кто-то будет против нее.

Они говорили обо мне, но я не могла уловить суть беседы. Наивное любопытство с холодной расчетливостью пресекалось отголосками прошлой жизни отшельника, потому я осталась стоять на месте, ожидая следующего развития событий.

Девочки наконец заметили мою одинокую фигуру среди полупустых рядов вешалок, наполненных разномастными пакетами с забытой сменной обувью, и редкими куртками учеников, задержавшихся в стенах школы. Дель толкнула в бок Дину и еле заметным движением указала на меня головой.

– Как хорошо, что ты еще здесь, – воскликнула Дина. – Мы подумали, что ты ушла. Все в порядке?

Она в смятении наблюдала, как я резкими движениями пытаюсь запихнуть сменку в рюкзак, при этом сохраняя вид занятого человека.

– Все отлично. А вы чего так задержались? Все давно ушли.

– Знаешь, мы бы могли задать тебе такой же вопрос, – заговорила Дель. – Хотя неважно. Просто мы не любим пробираться в этой всей толкучке за своими вещами, вот и ждем всегда. Куртки все равно никуда не убегут.

Они старательно пытаются сделать вид, что только что не говорили обо мне. Я прикусила губу.

Спросить их или нет?

– Я слышала, как вы упоминали мое имя…

Девочки переглянулись, словно им не нужны были слова для понимая мыслей друг друга.

– А-а-а, – протянула Дина. – Ты все не так поняла. Да, мы говорили про тебя, но не в том смысле, о котором ты могла подумать. Ведь так, Дель?

Дина подтолкнула свою подругу, та недовольно цокнула.

– Да, это так. Тут дело вот в чем. Каждую пятницу мы с Диной и еще с четырьмя парнями ходим в одну кофейню, просто сидим, кофе пьем, разговариваем иногда. И…эм…

– Недолго ты продержалась, – вздохнула Дина. – Мы просто хотели позвать тебя пойти с нами. Если что я за всех четырех парней ручаюсь, с двумя из них всю жизнь знакома. Даже Дель со всеми ними общается нормально, а это уже хоть что-то да значит.

– Я вообще-то все слышу.

Дина дружелюбно похлопала подругу по плечу.

– Да ладно тебе привередничать, – сказала Дина и повернулась ко мне. – Ну так что, Рей, ты пойдешь с нами в пятницу?

Большие компании меня всегда пугали, я никогда не понимала, как так можно дружить. Иногда с одним человеком поладить не можешь, а тут сразу шестеро незнакомых мне людей. И все такие разные, к каждому нужен отдельный подход. Тогда все выглядело так сложно, непонятно, но вместе с тем слишком интересно, чтобы сразу же сдаться, не попробовав.

– Да, пойду.

Как ни странно, Дель улыбнулась. Сейчас она выглядела намного добрее и спокойнее, чем когда была в классе. Здесь ей не нужно было обороняться, потому она позволила себе расслабиться.

Наконец-то мы смогли выйти из школы. Остатки теплого летнего ветра приятно обдували лицо, шею и развевали волосы. Слышался шелест еще зеленых листьев, солнце мягко освещало землю. Казалось, лето боролось с осенью. Ему хотелось хоть чуть-чуть задержаться в этом мире, порадовать своим теплом, светом и умиротворением.

Дель и Дина еще немного поговорили со мной и пошли своей дорогой, мне с ними было не по пути. Я наконец-то направилась домой, на этот раз пребывая в прекрасном расположении духа. Цветастую многоэтажку было видно со всех частей города, что сильно раздражало, но в моем случае такой расклад был на руку. Имея за плечами богатый опыт столкновения с новыми местами, я все время умудрялась теряться в «трех соснах» и не понимала, где нахожусь. Мне приходилось несколько раз проходиться по одному и тому же маршруту, чтобы быть уверенной в следующем шаге, но сверни не туда – и я сразу же потеряюсь.

Используя какие-то темные и мрачные тропинки, я смогла добраться до дома. В квартире было тихо, до сих пор чувствовался запах недавнего ремонта. Родители будут дома минимум через три часа. Я разулась, закинула рюкзак с учебниками в комнату и поставила кипятиться чайник. Подошла к окну: птицы стайками медленно плыли по небу, рисуя разнообразные узоры своими телами, редкие облака медленно ползли по невидимым нам тропинкам. Я налила себе чай с ромашкой, взяла печенье и уселась с ногами на стул. На душе чувствовалось тепло.

Была среда. Я спокойно сидела на кухне, попивая чай и думая лишь о хорошем, не подозревая о том, что готовила мне судьба, усердно наматывая нити на мой клубок.

Глава 2

Встреча в обыкновенной кофейне

Родителям было приятно видеть изменения в моем поведении, но они старались не говорить об этом лишний раз, опасаясь нечаянно спугнуть заветный мираж. Впервые за долгое время я так много и долго говорила о школе, да и вообще что-то говорила. Раньше я ненароком замечала, как они усердно пытались скрыть беспокойство за мой скрытный образ жизни, и на то были причины. Поначалу я пыталась заводить друзей, первая подходила знакомиться, звала гулять и в итоге привязывалась. Из-за этих чувств расставание было болезненным, все они обещали писать или напоминать о своем существовании другими способами, но моих «друзей» хватало максимум на две недели. В их голове я попадала в место «забыто навсегда». И я перестала подходить первой, а потом стала замечать, что со мной вообще перестали знакомиться, будто вокруг меня образовался купол, который никто не хотел разрушать. Я и не заметила, как сама же отгородила от себя все живое и окончательно замкнулась в себе. Одиночество можно сравнить с наркотиками, оно постепенно засасывает, появляются навязчивые мысли, что по-другому нельзя, ведь это именно то, чего ты заслуживаешь. В какой-то момент ты понимаешь, что одиноким быть не так и плохо, и никто не сможет вытащить тебя из-под купола, кроме тебя самого.

Оставшиеся пару дней я провела в томительном ожидании предстоящей встречи. Оказалось, Дель и Дина знакомы практически всю жизнь, дети часто задирали их без всякого повода, потому они решили объединиться. Так и дружат до сих пор, как маленькая команда сопротивления против всяких задир.

– Я рада, что в моей жизни есть Дель. – Дина подтолкнула подругу. – Уверена, она считает точно так же, только слишком стесняется, чтобы сказать об этом прямо.

Дель пробурчала что-то невнятное и смущено отвернулась.

– Ты же идешь сегодня с нами? – спросила Дина, с надеждой взглянув на меня.

Я кивнула. Такому взгляду невозможно отказать.

– Отлично. Нужно придумать такое место встречи, чтобы тебе было комфортно. Ведь ты еще плохо знаешь город.

Быстро воспользовавшись возможностью, я попросила встретиться возле ворот школы. Мне что-то не хотелось опять плутать в заброшенных районах и в итоге заблудиться. Получив одобрение и время встречи, шесть часов ровно, мы втроем направились на последний урок.

Так получилось, что я собралась на час раньше, замучив себя бесполезным ожиданием. Я старалась занять себя чем-нибудь еще, когда в мою комнату вошел папа.

Он сел рядом со мной на кровать:

– Уже и забыл, как это – отпускать своего ребенка в неизвестный город, в котором полно незнакомых мне людей. Я не хочу ограничивать твою свободу, но и ты пойми меня. – Он взял мою ладонь в своих руки. – Будь осторожна и сразу же звони в случае чего.

Я послушно кивнула и заверила его, что все будет хорошо. Мама тихонько зашла в комнату, подошла к нам поближе. Она обвила нас с папой тонкими нежными руками, в ее объятиях стало тепло. На секунду мне даже стало жаль оставлять их здесь одних, но я быстро отогнала подобные мысли.

Вечернее небо всегда казалось мне самым прекрасным в этом мире, и сейчас я убедилась в этом еще больше. Облака цвета молочного коктейля с клубникой опоясывали красное пылающее солнце. Все вокруг окрасилось в малиново-розовые мягкие оттенки. Десятки водителей, стоящих в пробке из-за конца рабочего дня, могли на секунду выпасть из бессмысленной суеты и насладиться остатками пройденного дня. Девочка, играющая в песочнице, в этот вечер придумает незабываемую историю, о которой расскажет миру спустя несколько лет. Вечер – удивительное время.

Мне пришлось прождать еще минут пятнадцать, пока две барышни не соизволили прийти. Я уже успела накопить достаточно возмущенных высказываний к их приходу, но они сразу же забылись, когда я увидела Дель и Дину.

Сначала я их даже и не узнала. Все же школьная форма отнимает всю твою индивидуальность. По внешнему виду человека можно многое сказать, в школе же ты должен быть как все – серой массой, механически поднимающей руку и говорящей заученный материал, в котором ты ничего не понимаешь, но должен знать.

Дина радостно подбежала ко мне, словно до последнего не верила, что я приду. Ярко накрашенные глаза и темная помада разрушали в голове создавшийся ранее образ невинной миленькой девушки. Одетая в легкое оранжевое пальто и такого же цвета ботинки, она создавала образ солнца, которое уже успело спрятаться за бесчисленными домами. Из расстегнутого пальто выглядывали тонкий вязаный свитер и просторные джинсы. Дина казалась легкой и воздушной в своей одежде, как ребенок, которому только что вручили гелиевый шарик. Позади нее выглядывала Дель, все так же оставаясь противоположностью своей подруги. С распущенными волосами и классическими брюками она походила на бизнес-леди. Длинный пиджак небрежно прикрывал ее плечи и бордовую рубашку, заправленную в брюки.

Я придирчиво осмотрела себя, подмечая, что раньше за собой такого не замечала. Я не была любителем лишнего внимания, потому предпочитала одеваться так, чтобы особо не выделяться, зачастую отдавая предпочтение вещам, которые находятся в моем гардеробе лет пять. С вечными переездами трудно было следить за модой, знаете ли. Старая папина ветровка, потертые кеды и растянутые от частого ношения джинсы были самым лучшим вариантом, который я могла предложить, так как комфорт для меня всегда был на первом месте.

Дина нетерпеливо потянула меня вперед:

– Пойдемте уже.

И мы пошли неизвестной мне дорогой, петляя между домами и переходя дороги без пешеходных переходов.

– Мне кажется, на вашем фоне я как-то затерялась.

Дина быстро осмотрела меня и пренебрежительно махнула рукой:

– Я так одеваюсь не потому, что хочу привлечь внимание, мне просто это нравится. А раз ты оделась так, значит это нравится тебе. И в чем же тогда проблема? Не нужно из себя строить кого-то другого.

– Это и к лучшему, меньше конкуренток, – небрежно заметила Дель.

Я напряглась, мимолетно нахмурив брови. Резкость Дель не особо была мне по душе.

Почувствовав неладное, Дель поспешно добавила:

– Не строй такое лицо, я просто шучу. Иногда я и сообразить не успеваю, как слова уже вылетели из моего рта. Меня не интересует никто из наших парней, так, к слову.

– Все нормально, – успокоила я ее, при этом все еще пережевывая обиду.

– Ох, да, шутки Дель иногда задевают. Не принимай их близко к сердцу, потом к этому просто привыкаешь, и уже не так обидно.

Дель нехотя кивнула, подтверждая слова Дины.

– Блин, а я уже думала, что меня хотели поставить на место, – едко подметила я, спародировав Дель.

Две девушки переглянулись между собой и заулыбались. Напряжение постепенно уходило на второй план.

– Давайте слегка ускоримся, а то мы, как всегда, опаздываем, – заволновалась Дина, ускоряя шаг.

Мы приближались к нашей цели все ближе и ближе. Я чувствовала, как в животе образовывался колючий сгусток страха, ноги начинали трястись. Что так страшило меня? Сейчас я боялась намного сильнее, чем в первый школьный день.

– Расскажите мне немного про тех ребят, которых мы сейчас встретим, а то как-то неловко заявляться так неожиданно.

– Оу, кто-то заинтересовался, – заметила Дель. – Стефа и Себастьяна мы с Диной знаем еще со времен детского сада. С Томом и Арчи года два знакомы. Мы все раньше учились в одной школе, да вот судьба нас двоих отделила от них. Ладно я, мне как-то удалось пережить это, но вот Дине… – Дель косо взглянула на подругу и прикусила язык.

– И чего ты так резко затихла? – спросила Дина. – Если начала говорить, так будь добра продолжить. Рей, мне кое-кто там нравиться, вот и все. Сначала я грустила, когда нам пришлось уйти из прошлой школы, но сейчас уже все хорошо. Не люблю подолгу находиться в плохом настроении.

Я понимающее кивнула, хоть и не могла разделить ее печаль. Мне никогда никто не нравился, я даже не знала как это. Какое чувство я должна испытывать, когда вижу перед собой возлюбленного? В фильмах и книгах люди все время страдали от своих же чувств, не спали ночами, думали всякие мысли. Разве это все стоит того?

– Я что-то не уловила. А зачем вы вообще уходили из старой школы?

– Эй, сплетницы, мы пришли, – прервала нас Дель и куда-то указала рукой.

Передо мной стояло обычное двухэтажное здание, где первый этаж занимают различные модные магазинчики и разнообразные рестораны. Там, куда указывала Дель, находилась обычная кофейня, но чем-то она привлекала взгляд. От нее веяло уютом и домашним теплом, как вечерний просмотр фильмов с семьей, как заправленная чистым бельем кровать после душа. Не было ни кричащих вывесок, ни рекламных баннеров. Чистые прямоугольные столики с закругленными краями были застелены коричнево-белыми подстилками. Здесь присутствовали и столики для одиночек, они были приставлены вплотную к панорамным окнам, чтобы посетители смотрели лишь на вид за окнами, а не на влюбленных парочек. Мягкие диванчики, обитые велюром, приглушенный свет ламп, не давящий на глаза. В такие места хочется заходить в пасмурные холодные дни, открыть незнакомую книгу, иногда поглядывать на спешащих прохожих и попивать обжигающий горло кофе.

Нас встретил юноша по имени Том, по крайне мере, так гласил бейджик, прикрепленный к рубашке парня. Он встретил нас с улыбкой, которая была частью этого места. Если бы вы увидели его, то сразу бы поняли, о чем я. Его бездонные карие глаза с нарочитой любезностью приветствовали посетителей этого места. Для кого-то он мог показаться идеалом: правильные черты лица, сильные руки с длинными изящными пальцами, высокий настолько, что приходилось задирать голову, чтобы с ним поговорить. Одетый в подходящую этому месту форму, он стоял за стойкой и приветственно нам махал рукой.

Том машинально провел рукой по каштановым кудрявым волосам, но от этого действия стало еще хуже – некоторые прядки выбились из лака и упали на его лицо. Он тщетно попытался сдуть прядь с глаз, а после, сдавшись, обогнул барную стойку и подошел к нам.

– И, как всегда, вы полное олицетворение пунктуальности, – язвительно улыбнулся Том. – Это же надо уметь каждый раз опаздывать ровно на пятнадцать минут.

– А ты не завидуй, – буркнула Дель. – И вообще, ты не видишь, что мы пришли не одни? Рей теперь будет думать, что мы постоянно опаздываем.

– Но вы и правда всегда опаздываете. – Том стойко выдержал взгляд Дель и протянул мне руку. – Приятно познакомиться, меня зовут Том и, как ты уже могла заметить, я здесь работаю.

Моя ладонь потерялась в его длиннющих пальцах.

– Это наша нов… – воодушевленно начала Дина.

– Подожди, подожди. – Том остановил ее поднятой рукой. – Я думаю, лучше сразу представить ее всем.

Он кивком головы указал на столик в углу. Там сидели три парня, которые уже начали поглядывать на нас, отчего сердце неприятно екнуло. Точнее только двое из них смотрели, третий лишь раз взглянул в нашу сторону и, фыркнув, отвернулся в противоположном направлении. Всем понравится невозможно, так что я не особо зациклилась на этом моменте.

– Всем привет. – Звонкий голос Дины заставил всех присутствующих вздрогнуть. – А мы тут не одни.

Как же неловко я себя чувствовала. Я стояла перед всеми этими людьми, как экспонат на выставке, без права сделать лишний шаг или посмотреть в сторону. До этого момента я считала, что уже давно привыкла к подобным взглядам, но это был совершенно другой случай. Сейчас меня очень сильно заботило, как я выгляжу, как стою и что говорю.

– Динь-динь и Дель. Давно не виделись, – воскликнул один из парней, многочисленные браслеты на его руке затрещали. – Целое лето успело пройти с нашей разлуки.

Щеки Дины моментально вспыхнули. Мне не пришлось стараться, чтобы найти того, кто ей нравится. Ее смущенный взгляд многое успела сказать. Динь-динь. Достаточно смешно услышать такое прозвище из чьих-нибудь уст, хотя почему-то слышать такое от этого парня было нормально. Я даже понимаю, почему он нравился Дине. Ему не нужен был макияж, чтобы выглядеть интересно и вызывающе. Не назову его истинным красавцем, но что-то в его внешности приклеивало к себе взгляд.

Парень заинтересовано наклонил голову, его длинные волосы покачнулись вместе с ним.

– Здравствуй, – промурлыкал он. Его голос был похож на только что растопленное масло. – Меня зовут Себастьян, а тебя?

Быстро спохватившись, я представилась:

– Рейделин, можно просто Рей.

Я мимолетно обежала взглядом всю толпу, случайно остановившись на том самом хмуром парне. Он посмотрел в ответ. По телу побежали мурашки, будто меня обдало ветром, дующим где-нибудь на Эвересте. Никогда еще не встречала столь ярко-голубых глаз, от них и правда становилось холодно. Но это ни капли не оттолкнуло меня, что-то подсказывало, что такое поведение неспроста. Иногда достаточно одного взгляда, чтобы образовалась связь.

– Ну, тогда я тоже представлюсь, – произнес парень, сидящий напротив Себастьяна. – Меня зовут Стефан, а вот этого чудилу – Арчи. – Он подтолкнул локтем парня с голубыми глазами, Арчи пробурчал что-то невнятное. – Рад знакомству. Не видал тебя здесь раньше. Недавно переехала?

Нелепые большие очки выдавали Стефа. Я сразу поняла, что он был тем самым зубрилой, у которого спрашивают ответы на контрольных и вечно задирают. Не буду вас обманывать: я не слишком хорошо разглядела Стефа, меня больше всего волновал его друг. Арчи лишь раз взглянул на меня, будто я уже успела сделать что-то неприятное. Скажу честно, теперь меня это задело.

– Ой, вы же до сих пор стоите, – спохватился Стефан. – Так, девочки, садитесь рядом с Себастьяном. Рей, можешь присесть рядом со мной, если Арчи удостоить нас чести подвинуться. – Стеф злостно поправил очки и пихнул Арчи. – Том тебе придется довольствоваться стулом, который ты сам же и принесешь.

Том тяжело вздохнул и поплелся за стойку под язвительные смешки ребят. Только Арчи остался безучастен.

Оставшийся вечер прошел так быстро, что я не успела до конца насладиться им. Я говорила и говорила, пока все остальные слушали меня с раскрытыми ртами и поднятыми от удивления бровями. Кто-то мог перебить и вставить свою реплику, из-за чего на него начинали недовольно шипеть. Невольно я оказалась в центре внимания, и мне это так понравилось, что я не могла сдержать улыбки. Меня видели, меня слушали, меня понимали. Я чувствовала, что живу.

Кофейня потихоньку избавлялась от посторонних людей, разговоры становились все интереснее, а смех громче. Через некоторое время Том перехватил на себя внимание, начав рассказывать о неловком случае на работе, с которым он столкнулся сегодня. Арчи молча наблюдал за всеми нами, так и не проронив ни слова. Стеф периодически косился на него, а после непонимающе чесал голову. Я еще пару раз пересеклась с Арчи взглядами, но так и не решилась с ним заговорить.

В какой-то момент Том встал, громко отодвигая стул и сделал два хлопка.

–Так, ребят, пора закрываться, – скомандовал Том. Послышались недовольные возгласы. – Никаких возражений. Мне еще убираться, с чем вы мне должны помочь.

Недовольных возгласов стало больше. Том закатал рукава рубашки и начал убирать со стола.

– Черт, хотела же специально уйти пораньше, – прохныкала Дель.

Все послушно начали вставать со своих мест и разбредаться по разным углам кофейни. Арчи так и остался сидеть на диване.

Я взглянула по сторонам – мы остались одни в помещении, на улице виднелись лишь бродячие животные да летающий мусор. Осознание током прошлом по моему телу. Я полезла за телефоном. 22:15. Несколько пропущенных звонков от родителей, беззвучный режим.

Мне конец.

– Все в порядке, Рей? – поинтересовался Том, легонько дотронувшись до моего плеча.

От неожиданности я вздрогнула, из-за чего он поспешно убрал руку.

– Д-да… То есть нет, совсем нет. Я обещала быть дома в десять часов, – выпалила я, набирая номер мамы.

Обеспокоенный мамин голос заставил почувствовать себя еще хуже.

«Да, прости, я знаю. Скоро буду. Хорошо, я уже выхожу»

– Ребят, простите, мне нужно идти.

– Мы все понимаем, – успокоил меня Том. – Жаль, конечно, терять такую помощницу, но в следующий раз я надеюсь на твою помощь. Ты ведь еще придешь?

Я рассеяно кивнула и поспешила к выходу, но резко затормозила.

– Тут одна проблема есть, я не знаю, как дойти обратно до дома …

– Для тебя интернет заблокировали? – саркастично спросила Дель и сразу же умолкла, не найдя поддержки в других.

Стеф недовольно фыркнул:

– Какая же ты все-таки злюка, Дель.

– Я очень плохо ориентируюсь в пространстве, – смущенно проговорила я.

Я почувствовала, как кончики ушей начали пылать, как маленькие факелы. Сложно признавать свои слабости, а еще сложнее делиться ими с другими.

– Может ты просто скажешь, где живешь, и кто-нибудь из нас тебя проводит? – предложил Себастьян.

Я произнесла адрес. Все замерли, переглядываясь друг с другом немыми взглядами. На какое-то время повисла неприятная тишина, от которой мне стало неуютно.

– Это же… – начал говорить Том, но тут же замолчал.

– Да ты у нас богачка, дорогая, – заметила Дель. – А мы подумали, что ты нормальная.

Но в этот раз Дель никто не остановил, все как-то странно смотрели на меня.

– Давайте обсудим это как-нибудь в другой раз, – вмешался Стеф. – Рей, так совпало, что с тобой в одном доме живет Арчи. Он тебя и проводит. Ведь так, Арчи?

Все перевели взгляд на Арчи, кроме меня. В какой момент все обернулось таким странным образом? Ребята вели себя подозрительно, будто я совершила что-то мерзкое, будто предала их.

Я почувствовала на себе безразличный ледяной взгляд, не предвещающий ничего хорошего.

– Еще чего, – с усмешкой произнес Арчи. Его голос скрипуче отдавался в ушах и имел привкус железа. – Мне что, делать нечего?

Том быстрым шагом подошел вплотную к Арчи, который уже собирался свалить.

– Как раз таки да, – раздраженно ответил Том. – Ты тут только мешаешься, помощи от тебя никакой. Тебе все равно по пути, хоть раз сделай что-то полезное.

Том был намного выше Арчи. Он нависал над ним, как коршун – над добычей, но «добычу» это совершенно не устраивало. Арчи наградил яростным взглядом Тома, но тот, в свою очередь, сделал то же самое.

– Как же все бесит! —Арчи грубо оттолкнул Тома, схватил рюкзак и выскочил на улицу.

Как ни в чем не бывало Том поправил воротник и повернулся ко мне:

– Я думаю, тебе следует поторопиться, либо придется ждать, пока мы закончим.

Том знал, что такое самообладание, и не выказал на лице приступов злости и возмущения. Его голос был спокойным и ровным, будто все, что произошло раннее, никак его не касалось.

Я махнула всем на прощание и поспешила к выходу. Дверь за мной со скрипом захлопнулась.

***

– Ты не думаешь, что это было слишком грубо, Дель? – забеспокоилась Дина. – Она теперь даже и нос сюда не сунет из-за тебя. Так сложно сдержать свою язвительность или что?

Дель опешила от внезапных нападок со стороны подруги. Дина часто не обращала внимания на проступки Дель, и, если она злилась, это означало, что та перегнула палку.

– Извини, – пробурчала Дель.

Дина выжидающе уставилась на нее, всем видом показывая, что простым извинением здесь не обойтись.

– Хорошо, я извинюсь перед ней в следующий понедельник. Только перестань на меня так смотреть.

Дина сменила гнев на милость и примирительно обняла подругу. Хоть Дель никак не показала этого, она была рада благополучному исходу.

– Все, отставить телячьи нежности, – приказным тоном сказал Стеф. – Давайте уже уберемся здесь. Я так устал и хочу домой.

Девочки начали подметать пол, Стеф задвигал стулья. Пока все были увлечены уборкой, Себастьян осторожно подошел к окну, в которое пристально вглядывался Том.

– Странная девушка, тебе так не кажется?

– А мне показалась, что она тебе понравилась, – невзначай бросил Себастьян.

Том хмыкнул.

– От тебя, как всегда, ничего не скроешь, но это уже не имеет значения. – Он кивком указал на парочку, стремительно удаляющуюся от кофейни.

Себастьян молча положил руку на его плечо. Том перевел взгляд на своего друга и улыбнулся. Его улыбка всегда была лучезарной и доброй, а глаза так и оставались безжизненными, лишенными всякой надежды.

***

Выбежав на улицу, я заметила фигуру Арчи, с каждой секундой становящуюся дальше и дальше. В какой-то момент я даже подумала, что уже потеряла его. Пришлось немного пробежаться, чтобы наконец-таки нагнать Арчи и даже схватить рукав его толстовки.

–Да подожди же ты, – выпалила я из последних сил.

Все же спорт был моей самой большой слабостью. Мне нужно было отдышаться, поэтому я согнулась, поставив свободную руку на колено. Ненавижу опустошающее чувство в груди, будто из легких выкачали весь воздух.

Он остановился.

–Ты можешь не прикасаться ко мне? – Арчи брезгливо отдернул руку.

Такой поворот событий выбил меня из колеи. Я выпрямилась, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Он оказался чуть выше меня. Прищуренные ярко-голубые глаза пристально смотрели на меня, словно насмехаясь.

– Не много ли ты о себе возомнил, парень? – с наездом спросила я.

– Что-то я не заметил этой твоей смелости, когда ты слезно просила тебя проводить, – усмехнулся он. – Если уж набралась храбрости наезжать на меня, то иди домой одна. А то плетешься за мной, как беспомощный ребенок, потеряешься еще где-нибудь, а меня потом обвинят. Нет уж, спасибо. И без тебя проблем хватает.

Я сжала кулаки от раздражения и удерживала себя, чтобы не пнуть Арчи в колено. Я была очень зла на него, он был груб и нахален без всяких причин, что еще больше сбивало меня с толку. Еще никто не относился ко мне столь предвзято.

– Значит я сама доберусь домой, – самоуверенно воскликнула я.

И пошла. Без понятия куда, но главное пошла. Все же надо было постараться запомнить дорогу, когда я шла сюда с Дель и Диной, а не языками молоть. Да и темно как-то здесь, фонари что-то тускло светят. Кто-то в кустах копошится, надеюсь, собака. Вообще не припоминаю этого перекрестка. Наверное, прямо надо… или нет.

– Хорошо-хорошо, я понял. – Арчи подбежал ко мне со спины. – Пойдем уже домой. Не хочу всю жизнь винить себя, если с тобой что-то случится.

Я хитро посмотрела на Арчи.

– Неужто заволновался?

Он оторопело покосился на меня и отвернулся. Видно, не хотел, чтобы я видела его смущение. Неосознанно я нашла границу его самоуверенности. Вот так перекинешься с грубым человеком парой слов, а он уже не такой и грубый, да и вообще милейшее создание. Просто выражается по-своему. Чем-то Арчи мне напоминал Дель, только она умела извиняться.

– Не мели чепухи, а то точно тебя здесь оставлю.

– А вот и нет.

Я самодовольно улыбнулась и пошла рядом с ним. Он громко фыркнул, но промолчал. Мне больше не нужно было делать миллион шагов в минуту, Арчи спокойно шел рядом, подстраиваясь под мой темп.

Я мельком поглядывала на него. Желтоватые, похожие на цвет опилок, волосы были непослушными и торчали в разные стороны. Рядом с губой виднелась складка, показывающая любовь к ухмылкам. Голубые глаза угрожающе поблескивали от света фонарей.

Мы наконец дошли до дома. Арчи жил в соседнем подъезде, что радовало меня – не придется пересекаться по пустякам.

– Если тебе интересно, ты пошла в совершенно другом направлении, – уточнил Арчи и скрылся за подъездной дверью.

Рассуждать об этом не было времени, я пулей влетела домой и встретила бледные лица родители, успевшие похоронить меня и оплакать. Хотя неудивительно, я пришла на час позже положенного времени, чего еще никогда не случалось. Мне пришлось много раз извиниться, прежде чем они успокоились. Знали бы вы как сложно успокаивать отца, наводящего панику при всяких мыслимых и немыслимых происшествиях. Чувствовала себя героиней.

Наконец очутившись в своей комнате, я почувствовала, как же сильно устала после пережитого вечера. Быстро переодевшись в домашнюю одежду, я поспешила выключить свет и залезть под махровый мягкий плед. В темноте лучше всего вспоминать о прожитом за день. Образы новых знакомых всплывали в голове яркими картинками.

Я была так благодарна, что Дель и Дина решили меня позвать с собой. Еще и недели не прошло, а я уже очутилась в веселой и дружной компании. Все оказались такими разными. Дружелюбный Том и всезнающий Стеф, загадочный Себастьян и угрюмый Арчи. Очень редко в жизни встретишь столь разношерстных людей в одном месте, так еще и в качестве друзей. Но все же их резкая смена настроения после того, как я сказала, где живу, удивила меня. «Да ты у нас богачка, дорогая». Не думаю, что дело было в деньгах, слишком мелочно для такой, как Дель.

Размышляя о своих новых знакомых, я уснула.

В следующий понедельник Дель сразу же подошла ко мне, как только я появилась в классе. Спрашивала, как мое самочувствие, как дошла до дома и все ли хорошо. Я не сразу поняла, что она так своеобразно пыталась извиниться и увидеть степень моей обиженности. Я заверила Дель, что совсем не обижена, на радостях она побежала к Дине, чтобы все рассказать. С каждым разом я все больше понимала, что не смогу общаться с девушками так же близко, как они общались друг с другом. Казалось, Дель и Дина давным-давно отгородили себя таким же куполом, который был и у меня до недавнего времени. Только они забыли о его существовании и больше не смогут его убрать самостоятельно.

– Дом, в котором ты живешь немного не такой, как остальные, – расплывчато объяснила Дина.

Мы сидели в столовой и уминали мини-пиццы – странные маленькие кругляшки с перегретым сыром и большим количеством помидоров. Вокруг было довольно людно и громко, всем не терпелось потратить карманные деньги на что-то сладкое и бесполезное.

– Немного не такой? – вмешалась Дель. – Он уж слишком не такой. Этот дом, как корпорация зла – отбрасывает зловещую тень, нависая над всем городом.

– Да, прям как бельмо на глазу, – подтвердила я. – Не знаю, почему родители выбрали именно его, они никогда не любили кичиться деньгами. Я даже удивилась, когда увидела этот дом, он выглядит таким фальшивым, таким вылизанным.

– Вот-вот. – Дина согласно закивала. – Все, кроме живущих в нем, ненавидят его. Все богачи города обосновались там. Даже эту школу построили, чтобы их детишкам было ближе ходить домой…

Даже Дель удивленно захлопала глазами. Дина перехватила взгляд подруги и не сразу поняла, что произошло не так, но потом тут же спохватилась:

– Ой, Рей, я не про тебя. Я вообще никого не хотела обидеть…

Я покачала головой.

– Вы слишком часто извиняетесь. Я такой же ребенок, как и вы. Да, мои родители много зарабатывают, но разве это что-то меняет? Я бы многое отдала, чтобы жить жизнью обычного подростка, когда родители приходят к шести, а после смотрят глупые мелодрамы по телевизору. Когда у тебя есть друзья, которых ты знаешь с пеленок, и глупая такса. Не стоит извиняться просто за то, что у вас есть свое мнение.

Дина растрогано шмыгнула носом, не найдя подходящих слов.

– Если бы все эти детишки не вели себя так высокомерно, будто в их карманах не чужим трудом заработанные деньги, а тайны человечества, то я бы еще смирилась, – раздраженно проговорила Дель. – Я думаю, они и на свое отражение так же смотрят, павлины недоделанные.

Она жадно откусила кусок пиццы.

– Почему же вы тогда здесь учитесь? – удивленно спросила я. – Зачем было уходить в эту школу, если вы ее так ненавидите? Мне в прошлый раз так никто и не ответил.

– Родители заставили, – досадливо призналась Дина. – Эта школа оказалась намного ближе, чем прошлая. Раньше мы добирались до школы на автобусе, а теперь можем дойти пешком. В семьях, где еда составляет половину зарплаты, нужно пытаться экономить на всем.

Обида и несправедливость смешались на лицах девушек, заставляя их сгорбиться, спрятаться за волосами, сделаться меньше. Дина попыталась изобразить на лице что-то наподобие улыбки, но сразу же сдалась. Я знала, что над ними издеваются. Одноклассники подкидывают записки с мелочью и грубыми высказываниями к девочкам в карманы, громко шепчутся, когда те проходят мимо. И даже сейчас, когда мы сидели в столовой, рядом с нами никто не садился, хотя вокруг было слишком людно.

Я застыла, боясь сделать неверный выбор. Один шаг вперед мог превратиться в два шага назад. Я не знала, что они чувствуют, но знала, как можно испытывать одиночество, находясь в толпе.

Я положила руки на их ладони, стараясь тем самым стать ближе к ним, насколько это было возможно.

– Не обращайте внимания ни на что. Вы не можете изменить данную ситуацию, но никто не мешал взглянуть на нее под другим углом. Пока ваши обидчики тратят свое время на зависть и злобу, вы – на дружбу и любовь. О вашей дружбе некоторые могут только мечтать, так как сами доверять никому не могут. Да и не забывайте, что теперь вы не одни.

Дина и Дель переглянулись.

– Ты все больше мне нравишься, – Дель подмигнула и крепко сжала мою руку.

Прозвенел звонок на урок.

Глава 3

Смотрящий на звезды

Дни поплыли вперед, не давая и шанса за ними угнаться. Пришлось много времени посвятить учебе, чтобы нагнать программу. В десятом классе не нужно готовиться к экзаменам, но к учителям не помешало бы и приспособиться. Учиться я не особо любила, но понимала, что у меня не было выбора как такового, вот и старалась делать то, что требуется. Не больше, не меньше.

Каждую пятницу я заглядывала в кофейню. Пришлось пройтись до дома и обратно несколько раз, чтобы запомнить дорогу. Больше не хотелось устраивать «душераздирающих» сцен. Даже если я была не против прогуляться с Арчи еще разок, с того дня он больше не появлялся.

– Не волнуйся ты за него. – Том поставил передо мной чашку с дымящимся кофе. – Как станет скучно, Арчи сразу же приползет обратно.

Прошел только месяц с начала осени, а ветер с каждым вечером становился все холоднее. Тучи над городом нависали слишком низко, казалось, что через мгновение они обрушатся на землю. Деревья безвозвратно теряли листья, шелестя от каждого легкого порыва ветра. Кофты и ветровки сменились на куртки и пальто. Прохожие начали надевать маски грусти и депрессии, лишь только наша кофейня была лучиком в сером царстве. Лишь здесь было по-настоящему тепло. Я приобняла подушку, раннее лежащую рядом со мной, и отпила из стаканчика.

– Наверняка боится, что Том его побьет, вот и не показывается, – хихикнула Дина.

Тому не нравились разговоры про Арчи. От них он становился раздражительным и резким.

– Правильно делает, – согласился Том. – Да что на него нашло? – Он сел рядом со мной. – Целый вечер молчал, будто случилось что-то, а потом разозлился на какую-то ерунду. Никогда не мог его понять.

Том озадаченно почесал голову и, подув на дымящееся кофе, отпил из чашки.

– Да ладно вам, ребят. – Стеф всегда пытался сгладить углы, особенно если это касалось Арчи. – У всех бывает плохое настроение. Что было, то прошло.

– Мы к такому поведению Арчи уже успели привыкнуть, а вот Рей – нет, – заметил Себастьян. – Он мог хотя бы постараться быть слегка помягче, из-за его выходок она могла больше не появиться здесь. Рей, он тебя не напугал?

Эмоции на его лице не совпадали с произнесенными словами. Себастьян неприятно оскалился, обнажая зубы, и практически сразу же прикрыл рот. В голосе слышались сочувственные нотки, а вот глаза то и дело рыскали по лицу, исследуя каждую складочку и каждый прыщик. Себастьян смотрел на меня с отрешенным любопытством, словно заинтересованный чем-то, но не настолько, чтобы выпадать из образа. Он ждал моей реакции, ждал моих слов. От меня ожидали определенных действий, но я не понимала каких именно.

– Нет, – сказала я твердым голосом и слегка подалась вперед. – Совершенно не напугал.

Себастьян блаженно отпил кофе и откинулся на спинку дивана. Мой ответ оказался правильным или хотя бы удовлетворил Себастьяна. Он молча вернул чашку на стол и поглядел на Тома.

– Думаю, на сегодня достаточно разговоров о том, кто даже не удосужился прийти, – надменно сказал Том и дернул бровью. Было точно понятно, что Тому мой ответ не пришелся по душе.

Стеф начал рассказывать – безусловно – увлекательную историю, которую я все никак не могла уловить. Мысли были заняты всякими бредовыми догадками и рассуждениями. Хорошо, что Стеф не заметил, как я витаю в облаках, а то еще обиделся бы. Если он что-то рассказывал, все должны были слушать, иначе он капризно отворачивался и ждал пока перед ним не извиниться обидчик. В каждом из присутствующих существовали странные замашки, так что к такому поведению быстро привыкаешь.

Весь оставшийся вечер я старательно пыталась увидеть в глазах Себастьяна хоть какой-то намек на произошедшее, но он лукаво улыбался и старательно отводил взгляд. Я чувствовала себя глупой дурочкой, которая не понимает очевидного. Надо мной определенно издевались, а я ничего не могла с этим поделать.

Родители перестали волноваться, когда я стала заявляться домой позже десяти часов вечера. Я объяснила им всю ситуацию, рассказала, как я из чистых побуждений помогаю своему новому другу с уборкой после работы, и они все поняли. В моих мечтах. Споры и пререкания могли длиться вечность, если бы я не сказала, что меня каждый раз будут провожать до дома. Идея пришла в мою голову спонтанно, у меня не было времени хорошенько ее обдумать. Родители быстро согласились, устав от споров. Все бы было хорошо, если бы не так глупо. Я не очень хорошо понимала, точно ли мне нужно выполнять данное мной обещание. Можно было попросить Тома, но я не хотела его перетруждать после работы, хотя он и сам предлагал свою компанию. Еще был вариант уходить одновременно с Арчи, тогда и просить его не надо, и родителям моим спокойнее. Но я не знала, когда Арчи появится в кофейне, да и вообще появится ли он.

Я возвращалась после очередной уборки, когда заметила его. Уже целых полтора месяца прошло с того момента, когда я в первый и в последний раз увидела Арчи. Он сидел на скамейки у соседнего подъезда. Его голова была поднята вверх, будто бы он рассматривал небо. На нем не было куртки или чего-нибудь теплого, что меня сильно удивило. Лишь тонкая кофта, через которую легко просачивался октябрьский сырой воздух. Мне захотелось снять свое пальто и отдать ему. На улице обитала непроглядная темень, жильцы дома обитали в своих богатых и теплых каморках, даже не подозревая о тощем мальчике, сидящем на вычурной скамейке. Вокруг не было никого, кто бы смог предложить ему помощь и разбавить тоскливое одиночество. Лишь бездонное небо смотрело на Арчи миллионами глаз в виде звезд и собирало плотные тучи, готовясь заплакать.

Я старалась подходить тихо, чтобы не отвлекать Арчи от созерцания прекрасного.

– Всегда любила смотреть на небо и думать, что кто-то смотрит так же на меня, – осторожно поделилась я и присела рядом.

Арчи невольно вздрогнул и повернул голову в моем направлении. Две острые льдинки сверкнули в темноте. Не дожидаясь ответной реакции, я заговорила дальше:

– Представь, если кто-то так же сейчас смотрит на тебя с какой-нибудь планеты, похожую на нашу, и думает, один ли он такой одинокий во Вселенной. – Я заметила, как голубые глаза все больше округлялись от удивления, но не могла заставить себя замолчать. Я боялась представить, что может последовать после тишины. – Возможно, у него есть друзья, которые любят его и дорожат им, но он все равно чувствует себя каким-то другим. Он пытается найти ответы, смотря в небо, но слышит лишь молчание. Может, все это происходит лишь потому, что этот кто-то не желает взглянуть вокруг и поискать помощи где-то ближе, чем на другой планете?

Я тараторила без умолку, пока не почувствовала неприятную сухость в горле. Повисла тишина, я хотела быстренько уйти, пока Арчи не успел сказать ни слова. Но вскоре услышала смешок, потом второй, а после он громко рассмеялся. При желании и открытых окнах его смех можно было услышать и с двадцать пятого этажа. Тогда я впервые увидела, как Арчи расслабился, всего на пару секунд, но и этого было достаточно. Я молча сидела и хлопала глазами, не понимая, что так рассмешило его, но – признаюсь – было приятно.

Арчи облегченно вздохнул.

– Твою мать, Рей. Я уже думал все. – Он повернул голову к небу и накрыл глаза руками. – Ты меня напугала. Взялась из пустоты, начала рассказывать какую-то чушь. Я уже подумал, что какой-то педофил пристал. И все, прощай, жизнь. Боже, я так обрадовался, когда понял, что это ты… – Он запнулся. – В смысле, уж лучше ты, чем маньяк. Хотя это спорно.

На удивление Арчи оказался довольно многословным, что крайне отличало его от того молчаливого и грубого парня, которого я встретила в первый день. С перепугу бедный мальчик обрел дар речи.

– Больше так не делай, поняла?

– В следующий раз буду за километр предупреждать, что я приближаюсь.

Арчи фыркнул, после улыбнулся. Небо надо головой перестало давить облаками, сливающимися с чернотой вокруг. На улице стало светлее, половинчатая луна выглянула из-за дома и повисла над нами, как откушенный сыр.

– Зато теперь ты не выглядишь как потерянный ребенок, – сказала я.

– Чего? – переспросил Арчи, но ответа не дождался. – Тебя твои мамочка и папочка не будут ругать, что ты еще не дома?

Я достала телефон, чтобы посмотреть время. Уже было слишком поздно, чтобы звонить родителям и выдумать всевозможные причины не быть в такое время дома. По-хорошему, уходить пора, но оставлять Арчи одного в холодный осенний вечер совсем не хотелось.

– А я скажу, что ты меня проводил, – сказала я. – И они не будут беспокоиться.

Глаза Арчи округлились чуть ли не на пол-лица.

Папа меня часто ругал, когда я делаю что-то прежде, чем подумаю. Ох, папа, знал бы ты, как сейчас я ругаю себя за это. Но ниже падать некуда, так что я решила продолжить. Если позориться, то до конца.

– Теперь мы сможем вместе уходить домой из кофейни, и тебе не будет так одиноко.

Хотелось ударить себя по лбу чем-то тяжелым, чтобы остался здоровенный след, напоминающий мне о позоре. Было желание не просто провалиться под землю, а собственноручно выкопать себе ямку, да и лечь. Прямо сейчас, вот под тем деревом.

Арчи все же попытался собрать себя обратно по частям.

– А кто сказал, что мне одиноко?

Как же я сейчас была ему благодарна. Мои щеки готовы были запылать ярче солнце, если бы Арчи продолжил мусолить эту тему.

– А чего ты тогда тут один сидишь?

– Просто воздухом дышу, что непонятного?

Я пожала плечами.

– Ну и хорошо. Значит я тоже подышу.

Понимая, что от меня не так просто прогнать, Арчи потер лоб и запрокинул голову на скамейку. Я заметила, как его шея была усеяна мурашками, да и сам он дрожал.

– Почему ты тут воздухом дышишь, а не на балконе, например? Если уж хотел выйти на улицу, приоделся бы хоть. Лето как бы закончилось уже.

Арчи громко вздохнул.

– Ладно-ладно, молчу, – буркнула я.

Я смиренно сидела рядом, покачивая ногами. Вдалеке слышался вой диких собак, гудение машин и гул засыпающего города. Огни в окнах не желали гаснуть: завтра выходной, можно лечь и позже. Ветер усиливался, поднимая опавшие листья в воздух, а после швыряя их вниз.

Арчи вздрогнул и согнулся, пытаясь сохранить тепло.

– Не хочу возвращаться в тишину.

Он сказал это тихо, практически шепотом, но я услышала и взглянула на окна. На каком этаже живет Арчи? Горит ли там сейчас свет? Он сидел сейчас здесь, мучая себя холодом и мыслями, лишь бы не возвращаться домой, в тишину. Можно было предположить, что тишина вызвана отсутствием людей или их нарочитым молчанием. В любом случае одинокая фигура, сидевшая на скамейке, была и правду одинока.

Я хотела обнять Арчи, но не могла. Даже если он находился рядом, чувствовалось, что Арчи не хочет никого к себе подпускать. Он продрог и сломлен, но не беззащитен.

– Я не эксперт по части советов, – предупредила я, – но тебе стоит прийти в следующую пятницу. Я ничегошеньки не знаю ни о тебе, ни о твоей жизни и не могу сказать что-то грандиозное, чтобы это врезалось в твою память и перевернуло мир, но пойми, никто не сможет тебе помочь, если ты сам об этом не попросишь.

Арчи молчал.

– Да и вообще, это очень эгоистично с твоей стороны. Стеф так по тебе скучает, все оглядывается по сторонам, а тебя нет…

– Мы каждый день в школе видимся.

– Ой. Ну, может ты Тома боишься. Я могу попросить его, чтобы он тебя не бил.

– Боюсь Тома? – усмехнулся Арчи. —Ты это сейчас серьезно? Этот смазливый пацан ничего не сможет сделать. Он слишком…

Из кармана джинсов донесся звонок, прервавший Арчи. Не удержавшись, я слегка наклонилась, чтобы посмотреть. Звонок был от мамы. Арчи поморщился и, ни секунды не думая, заблокировал телефон.

– Почему ты не ответил? Если я отвлекаю, то могу уйти. Она, наверное, волнуется.

Арчи грубо посмотрел на меня, пока я мысленно пыталась забрать свои слова обратно.

– Ну и почему ты подумала, что тебя это касается? – Ледяной голос обжег уши. – Не лезь не в свое дело.

Глаза наполнились безразличием. Арчи скрестил руки на груди и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Не понимая, что произошло, я попыталась извиниться, но Арчи никак не реагировал на мои слова. Он отвернулся от меня и погрузился в свои мысли. Мир, в котором я сейчас находилась, перестал его интересовать. Я понимала, что сейчас мне лучше уйти, но оставлять его одного в таком настроении… Я ничего не могла с этим поделать, но мне так хотелось, чтобы в будущем Арчи еще хоть раз заговорил со мной. И он так сильно мерз.

Я рывком встала с места и побежала к подъезду. Дрожащими руками открыла дверь, дождалась лифта – как назло, он ехал очень медленно, – и влетела домой.

– И что же на этот раз? – грозно взревел папа. Было совсем не страшно.

Я обогнула его и побежала в свою комнату прям в обуви. Грязные следы отпечатывались на чистом паркете как татуировки. На пути встретила маму, выглядывающую из спальни.

– Привет, мам. Как дела? У меня тоже все отлично, я потом тебе все объясню.

По ее выражению лица было понятно, что ей ничего не понятно.

Начала рыться в шкафу, выкидывая все, что плохо лежало, на пол. Наконец достав то, что нужно, я тем же ходом вышла из квартиры. Родители меня не останавливали. Они находились в состоянии полного замешательства и не знали, как поступить.

– Сейчас вернусь, – крикнула я и скрылась за дверью.

Проделав тот же маршрут в обратном порядке, я наконец-то очутилась рядом с Арчи. Он сидел на том же самом месте в той же самой позе.

– Держи. – Я ужасно запыхалась и говорила из последних сил. В моих руках находился папин свитер, который я давно одолжила у него и так и не вернула. – Надеюсь, это хоть как-то согреет тебя. Да и он такой большой, что в нем тебе точно не будет одиноко.

Арчи смотрел на меня бесцветными глазами, стараясь понять, что я ему говорю. Я положила свитер рядом с ним. Арчи молча уставился на него, а потом на меня.

– Отдашь, когда захочешь.

И не затягивая образовавшуюся паузу, я побежала обратно, напоследок махнув рукой.

– Увидимся в пятницу, – крикнула я. Ответа не последовало.

Открывая подъездную дверь, я еще раз взглянула на него. Он смотрел на небо, на котором собрались тяжелые тучи, готовые в любой момент рухнут на землю. Рядом с ним лежал звонящий телефон. Рука Арчи мягко скользила по свитеру, будто бы гладя его. Возможно, последнее мне почудилось.

Я закрыла дверь. Пошел дождь.

Наступила следующая неделя. Я стояла у порога кофейни, не решаясь войти. Сегодня была среда, Том точно должен быть там. Как выяснилось, он ушел после девятого класса и теперь вынужден работать здесь. По необъяснимой мне самой причине, мне в голову взбрело, что я должна поговорить с Томом насчет Арчи. Почему именно с Томом, я и сама не понимала. Мои действия были совершенно нелогичны и плохо обдуманы, прям как в жизни и бывает.

Когда я зашла в кофейню, то застала Тома за флиртом с двумя девушками, и непроизвольно закатила глаза. Это было нередкое явление, Том пользовался своим внутренним обаянием и внешней красотой, чтобы получить побольше чаевых. Когда он получал, что хотел, то сразу же забывал о своих недавних жертвах и, конечно же, никогда не перезванивал на номера, написанные красивым почерком на салфетках.

Звон колокольчика предательски оповестил всех о моем присутствии. Том соизволил отвлечься от «приятной» беседы и взглянул на меня, попутно приготовив дежурную улыбку для новых посетителей. На его лице отразилась нотка сомнения. Он близоруко прищурил глаза, извинился перед девушками и направился в мою сторону, попутно меняя дежурную улыбку на мягкую и живую. Девушки оглядели меня с ног до головы и недовольно фыркнули. Конечно, я была не идеалом красоты и прекрасно это понимала, но от их реакции остался неприятный осадок, который захотелось выплюнуть им в чай.

– Рей, какими судьбами? – воскликнул Том. – Мимо проходила или решила пригласить меня на чашку кофе?

Я пропустила его заигрывания мимо ушей. Для меня это стало сродни приветствия от Тома.

–У тебя есть минутка?

Том прошел за стойку и достал различные бумаги.

– Для моих друзей у меня всегда найдется время. Что ты хотела? – деловито спросил Том.

Он взял ручку и начал что-то черкать, при этом не забывая делать важный вид. Со стороны смотрелось смешно, но я постаралась сдержаться.

– Я хотела поговорить об Арчи.

Рука повисла в воздухе. Том замер, будто от внезапного громкого звука. Он медленно положил ручку и перестал заниматься бумагами.

– Так все же ты пришла не ради меня, – пробормотал Том.

Он сложил листы в аккуратную стопку, постучал ей по столу, чтобы выровнять. Готовую стопку убрал куда-то за стойку и выпрямился. Том тяжело вздохнул, на его лице отразилась усталость, недосып и еще что-то, что я не успела разобрать, так как лицо его стало прежним: счастливым и беззаботным.

– О чем ты хотела поговорить? – вкрадчиво поинтересовался Том. Таким тоном он разговаривал только с посетителями.

– Я Арчи недавно видела, мы немного поболтали. И, вроде как, я смогла его уговорить прийти в эту пятницу. Я хотела попросить тебя о том, чтобы ты не сильно злился на него. Хоть я и не знаю, почему ты так резок по отношению к нему, но прошу, не будь так придирчив. Ты сильнее этого.

Том внимательно слушал меня, слегка прикусив губу. Его большие глаза с рыжими крапинками бегали по моему лицу. Услышав мою просьбу, он рассмеялся.

– Никто не собирался его бить, если ты об этом.

Я радостно хлопнула в ладоши.

– Да? Ну и славно. Тогда я пойду.

Том наклонил голову вбок.

– Ты уже уходишь? – растерянно спросил он. – Может хотя бы кофе попьешь. Клиентов мало, я бы смог составить тебе компанию.

Он вышел из-за стойки и подошел ко мне ближе, чем позволяло приличие.

– Нет, я все же пойду. – Я невольно попятилась назад. – Еще уроки делать.

Том схватил меня за руку, когда я начала уходить. Я непонимающе взглянула сначала на руку, потом на него.

– Ты серьезно пришла только ради этого? – Том тряхнул головой, несколько прядей выбились из-под лака, но он этого не заметил.

– А из-за чего еще я могла прийти? – Мой голос дрогнул, страх медленно подступал к горлу.

Но он не ответил. Том пытливо всматривался в мои глаза, в которых можно было найти лишь растерянность и неопределенность. Я попыталась освободить руку, но цепкие пальцы крепко сжали ее, не давая мне никакого шанса. Я оглянулась вокруг, лишь те девушки поглядывали на нас. На их лицах читалось любопытство, помогать они мне не собирались.

– Т-том, мне больно.

Том перевел взгляд на свои пальцы и сразу же отшатнулся, отпустив мою руку. Он огляделся по сторонам, ища случайных зрителей, и, остановив взгляд на девушках, предупреждающе посмотрел на них, нахмурив брови. Девушки поспешно засобирались, бросили деньги на стол и испарились.

– Прости меня. – Том потер лоб. – Не знаю, что на меня нашло.

– Ничего страшного, но я все же пойду.

– Рей, – выкрикнул Том.

Но меня уже и след простыл. Я стремительно выбежала на улицу и скрылась в толпе. Краем глаза я заметила, что Том побежал за мной, но сдался практически сразу же. Меня нигде не было видно.

Я потерла запястье. Больно. Скорее всего, вылезет синяк.

***

Прежде чем вернуться к работе, он долго смотрел на пальцы, которые несколько мгновений назад решили действовать по собственной воле. Весь оставшийся день Том думал лишь об одном: “Неужели и я стану таким, как он? Я буду таким же животным, как мой отец?”

Глава 4

Том

Все судят книгу по обложке. Бесполезно отрицать столь очевидный факт, потому я с точностью могу сказать, что вам мой персонаж не так интересен. Что взять с доброго парня с красивой улыбкой, у которого все эмоции написаны на лице? Таких полно. То ли дело грубый, скрытный тип, от которого непонятно, что ждать.

Я знаю, Арчи интересует вас больше меня. Как видите, Рей он тоже заинтересовал, хотя к тому моменту она видела его всего два раза. Но главы обо мне находятся здесь, а значит кому-то это нужно. Не подумайте неправильно, я не пытаюсь вызвать у вас жалость. Просто меня все так бесит. К Арчи приклеено много внимания только потому, что он ведет себя как мудак. Он не ценит свою жизнь, не ценит людей, которые заботятся о нем. У него есть все, чего не было у меня, и это жутко бесит.

Я расскажу о себе не для того, чтобы привлечь внимание или завоевать любовь окружающих из-за моей непростой жизни. Я расскажу о себе, потому что таков сценарий. Не более.

Не всегда простой означает скучный. Иногда простой означает уставший.

Мой папа – тиран. Нет, он не бил ни меня, ни маму. Папаша издевался над нами более изощренными способами. Унижения, оскорбления, смешивание с грязью – главные составляющие его воспитания. Он пытался превратить нас в половые тряпки. Мама защищала меня как могла или делала вид, что защищает, чтобы окончательно не травмировать мою и без того расшатанную психику. Не скажу, что рядом с ней я был спокоен, но она была моим единственным блеклым лучиком в те времена. Мама показала мне, что не все люди жестоки, есть те, кто готов любить тебя. Пройдет немало времени, когда я пойму, что в нашем мире нельзя быть беззащитным, найдется тот, кто захочет сломать тебя. Мягкие и чистосердечные люди либо уничтожают себя сами, либо погибают под гнетом таких людей, как мой отец. Не знаю, почему он был таким. Возможно, за счет нас он просто хотел самоутвердиться. Или у него было трудное детство, и таким способом он хотел сделать нас сильнее. Этих «возможно» может быть хоть миллион, но ни одно из них не давало ему право поступать так с нами.

Мама бросила меня, когда мне исполнилось шесть лет. Я помнил, как ее маленькая настороженная фигура скрылась за дверью: она ни разу не обернулась, не сказала: “Прощай”. Ушла к другому мужчине и больше никогда не появлялась в моей жизни. Поначалу я винил ее во всех своих бедах, хотя в глубине души понимал, почему она так сделала. Никто не хотел себе такого мужа, но она не подумала о том, что никто не хотел такого папу. Мама ушла одна, даже не попытавшись забрать меня.

Папа начал пить, его выгнали с работы, денег становилось все меньше и меньше, как и еды. Он начал винить во всем маму, будто бы из-за нее начались все проблемы. Он пытался опорочить мамин образ, вспоминая о ней каждый божий день, в его словах не было ни капли тепла и доброты. Я закрывал уши и тихо пел те колыбельные, которые мне когда-то напевала мама. Вскоре папа понял, что тратит силы не на того человека. Уж лучше обвинять того, кто находится рядом, тогда будешь чувствовать себя лучше. Его внимание переключилось на меня.

Был обычный день. Я пришел со школы, дверь была открыта. По привычке я потянулся к выключателю. Щелк. Свет отключили за неуплату. Повсюду витал стойкий запах перегара и сигарет. Прошлой ночью я никак не мог уснуть, было страшно засыпать одному в пустой квартире. Папы не было всю ночь. Скорее всего, где-то запил и отключился, а я напрасно его ждал и думал о хорошем. Будто бы он придет и поцелует меня в щеку на ночь, как это делала мама.

Чуть позже я услышал храп в зале, оповещающий о том, что папу принесли его собутыльники и после любезно прикрыли дверь. Они были хорошими людьми – зачастую интересовались моими делами и давали конфеты. Так получилось, что они внесли больший вклад в мою жизнь, чем родной отец.

Я разделся и на цыпочках прошел в свою комнату. Не хотелось, чтобы папа просыпался, когда я еще не сделал уроки. Он бы начал проверять мой дневник, спрашивать, что было сегодня в школе, а после злиться, заметив двойку.

– Да как ты посмел получить эту двойку? – взревел бы папа. – Самый неблагодарный ребенок во всем мире…

И так далее.

Да я бы и сам с радостью не хотел видеть ту двойку, но кто меня будет слушать. Двойки я получал из-за того, что не делал домашнюю работу. Дело было вовсе не в лени. Когда мой дорогой папочка напивался, он становился агрессивным и абсолютно неуправляемым. Бесполезное тело, не поддающееся какой-либо логике. Приходил ко мне, начинал изливать душу, а потом злился из-за того, что я его невнимательно слушаю, когда делаю домашнюю работу. В основном после этого мои тетрадки оказывались разорванными, скомканными, выкинутыми.

К десяти годам я научился прятать тетради, как только слышал какие-либо шорохи, похожие на шаги. Тело было постоянно напряженно и натянуто, как струна, готовая в любой момент разорваться. Но и после этого отец злился, только теперь потому, что я ничего не делаю.

Я лентяй, бездарь, тупой, недоумок, не уважаю отца, неблагодарный бездельник…

Из этого я сделал вывод: когда папа дома и не спит, то об уроках и думать не следует. Такой бескомпромиссный факт довольно сильно меня расстраивал. Я любил учиться: узнавать что-то новое, исследовать старое. Видимо, я чересчур сильно хотел сбежать от той реальности, которая окружала меня. Но у меня это плохо получалось. Каждый раз как я пытался позаниматься дома, папа портил все. Всегда. Вскоре я решил сдаться. Не осуждайте меня, без поддержки родных всегда сложно, а в моей ситуации и подавно.

В тот день двойка в дневнике появилась по вышесказанной причине, но папа спал, а мне так хотелось получше изучить тему, которую я прошел в школе. Да и вообще, почему я должен оправдываться? Меня все время оскорбляли ровесники за плохие оценки. Называли тупым, ленивым, говорили, что я ничего не достигну, будто бы они много чего знали в свои годы. А вот я знал. В тот день я решил сделать всю домашнюю работу, чтобы утереть нос всем придуркам, обзывавшим меня.

Походив по комнате, я таки нашел все спрятанные тетради. Одна лежала за батареей, вторая – под кроватью, третья – за шкафом. Тихонько сел и начал писать. Некоторые задания давались нелегко, тогда я брал учебник, усердно вчитывался в каждую строчку, в каждую буковку, и вскоре передо мной лежала всего одна нерешенная задача. В доме стояла тишина, где-то вдалеке мирно тикали часы. Я даже позволил себе представить, что я – обычный школьник. Скоро мама позовет к ужину, папа придет с работы весь уставший, но такой счастливый, ведь он пришел домой, к своей семье, а я, доделав последнее задание и быстро поев, побегу гулять с друзьями. Мне осталось доделать лишь последнее задание…

– Воды… Хочу пить, – прохрипел тихий, практически неслышный голос папы.

Мне так хотелось не слышать его.

– Принеси воды. – На этот раз голос звучал настойчивее. – Эй, мелкий, я знаю, что ты дома. Я слышал, как ты пришел.

С каждым предложение его голос становился все громче и требовательнее. Папа был не в настроении, внутри все сжалось. Сердцебиение начало учащаться. Я жаждал доделать домашнее задание, но в то же время не хотел выслушивать ругань отца. Когда ты маленький, родители святы, и их слова становятся законом. Я боялся, но не встал с места. В тот день я решил стоять до последнего, но даже не мог представить, во что это обернется.

Скрипнул диван. Детские ладошки начали потеть, почерк стал кривым и неуверенным. Я никак не мог сосредоточиться на прочитанном, голову заполнял лишь страх. Шаги направлялись прямиком к моей комнате, даже и не удосужившись зайти на кухню и взять стакан с водой. Скрипнула дверь, я не шелохнулся. Казалось, если я замру, то останусь незамеченным. Внутри меня смешались страх и детская самонадеянность.

– Я просил принести мне воды, – прохрипел папа.

Краем глаза я видел, как ко мне приближается зловещая глыба.

– Извини, я занят, – сдержанно ответил я, стараясь контролировать голос.

Руки дрожали.

Глыба замерла, удивившись моим словам.

– И чем же таким важным ты можешь быть занят, бездельник? – ухмыльнулся он. – Что может быть важнее просьбы твоего отца?

Пальцы, как лапы хищника, обвили мое плечо, готовые в любой момент напасть. Я невольно дернулся. Пальцы сжались еще сильнее.

– Я делаю уроки.

Тяжесть его руки нарастала. Я больше не мог писать и тупо пялился на стол.

– Уроки? С чего это? – удивился папа и вырвал тетрадь из-под моих рук. – И это важнее моей просьбы?

Он потряс тетрадью у моего носа, будто бы это было последнее, чем я мог заниматься в жизни.

– Сейчас я закончу и принесу тебе воды. – В голосе послышался страх, но я по-прежнему не отступал. Глупость на грани с безумием.

– Но я хочу пить, – рявкнул он. – Ты хочешь, чтобы твой отец умирал от жажды?

Я потряс головой, не осмеливаясь посмотреть на папу.

– Нет, не хочу. Можешь, пожалуйста, отдать мою тетрадь, чтобы я доделал задание, а потом принес тебе воды.

Я протянул трясущуюся руку, белую и холодную.

– Принеси мне воды сейчас же, а я, так уж и быть, верну тебе эту несчастную тетрадь.

Такие простые условия, мне ничего не стоило сыграть по его правилам, но я уже знал дальнейший сценарий. Если бы я тогда отступил и согласился, то больше не смог бы вернуться к урокам. Эта история повторялась не в первый раз, я наизусть знал ее продолжение. Но тогда что-то неизведанное перемкнуло, сменило свое обычное русло покорности и безнадеги на новое направление. Этот раз был другой, маленькие проблески смелости и безрассудства надавливали на меня. Что-то внутри меня хотело узнать, что случится, если я начну сопротивляться. Что же будет? Что же?

– Нет, – раздался мой звонкий голос по комнате.

Ответ звучал настолько твердо, будто бы я мог встать и швырнуть это слово прямо ему в лицо.

Он наклонился ко мне так близко, что я почувствовал зловоние, выходящее из его рта.

– Что ты сказал? – Он швырнул тетрадь на пол.

Чудом удавалось сдерживаться, чтобы не заплакать. Очень хотелось забиться в угол и проплакать весь оставшийся вечер.

– Я сказал «нет», – спокойно ответил я. – Могу повторить еще хоть тысячу раз.

Я старательно отводил взгляд, когда тянулся за тетрадью, но как только я ухватился за ее край, босая толстая нога рухнула рядом со мной. В моей руке остался маленький кусочек обложки.

Волосы потянулись вверх, я – вслед за ними. Было очень больно, в уши бил собственный крик. На меня уставились два глаза полные презрения и ненависти. Ко мне ли они были обращены? К моей маме? К миру? Сейчас они смотрели будто бы сквозь меня. В тот момент я чувствовал себя маленьким безвольным комком страха, через который пропускали лучи ненависти. Я был лишь передатчиком, лишь безвольной пешкой.

– Кто тебя научил так разговаривать с собственным отцом? – Липкие слюни летели в мое лицо.

Вдруг раздался щелчок рядом с носом, сопровождаемый растекающейся болью. Резко потемнело в глазах, а через секунду я потерял сознание. В комнате повисла звонкая тишина. Последнее, что я услышал, были папины всхлипы и постоянные возгласы: «Я не хотел…прости…не хотел»

Когда я очнулся, было темно. Я медленно открыл глаза и не сразу понял, что не так. Картинка была неполной. Я осторожно ощупал лицо, правый глаз был забинтован. Голова раскалывалась, в горле пересохло. Я попытался сказать что-либо, но вышли лишь хриплые стоны. В комнате послышался шорох, я был здесь не один.

–Том, – позвал сонный голос «чудовища». – Ты очнулся! Я уже и не знал, что и делать. Как хорошо.

Естественно, Он не знал, что делать. Ведь тогда бы в больнице пришлось объяснять, каким образом его сын получил такой ушиб.

Противно.

Я опять попытался выдавить из себя хоть слово, но у меня ничего не вышло.

– Ты, наверное, хочешь пить? Сейчас принесу.

Удаляющееся шарканье. Меня начало тошнить. Не из-за травмы, не от боли, а от внезапной заботы. Она была чужда Ему. Никогда мне не удавалось вымолить у Него ни ласки, ни любви, а сейчас Он резко стал играть роль человека, которым никогда не был. Тошнота подступила к горлу.

Он пришел. Помог мне приподняться, поднес стакан к моим губам и наклонил. Вода была холодной настолько, что обожгла рот. Я чувствовал, как желанная прохлада растекается по всему телу. Боль и тошнота отступили, но лишь ненадолго. После Он уложил меня обратно, придвинул стул к кровати и сел на него.

– Я не хотел делать этого, – начал раскаиваться Он. – Я и сам не знаю, как это произошло. Ты понимаешь, я бы никогда не ударил тебя.

Слова врезались в голову с невообразимой болью.

Ударил меня.

Тогда я еще не особо понимал, что произошло, но стоило мне немного прийти в себя, как я все осознал. Это осознание ощущалось как озарение, нежели что-то другое. Озарение, которое не всем дано понять. Оно протекло по всему телу и вернулось. Я наконец понял, что Этот Человек не любит меня, что я одинок. Единственный близкий мне человек ударил меня. Когда ты любишь человека, то не будешь его бить, а Он ударил. Когда ты любишь человека, то не будешь убегать и оставлять своего сына на произвол судьбы, а мама бросила. Испытывал ли я злость или ненависть? Внутри ощущалось абсолютное ничто. Я был опустошен до дна, сил для борьбы просто не оставалось. Хотелось плакать, кричать и бить стены, но мое лицо осталось безучастным.

– Ну, что же ты молчишь? – подначивал меня Он. – Скажи хоть что-нибудь. Этого действительно больше не повториться. Да, я был дураком, но теперь я все осознал…

Он говорил о пустоте в пустоту. Осознал Он. Да ничего Он не осознал. Его внезапный приступ заботы и раскаяния вызван лишь страхом. Если бы я пришел на следующий день в школу в таком виде, то учителя бы сразу заподозрили что-то неладное. Начались бы вопросы, за вопросами последовали разборки и т.д. Вот что Он действительно осознавал.

– Мальчик мой. – Он положил тяжелую руку мне на голову. От внезапной волны отвращения я сразу же вздрогнул, отчего Он поспешно убрал руку. – Ну не сможешь же ты вечно дуться на меня. Прости же меня наконец.

Мерзость.

Все это время я смотрел на потолок. Он был жалким и унылым, как человек, который сидел напротив моей кровати. Паутина, поселившаяся в углах, треснувшая краска, покрывавшая всю поверхность. Хорошо, что сейчас темно, не видно его настоящего жалкого вида. И я уже давно не про потолок.

– Тебе придется пару неделек побыть дома. Я завтра позвоню в школу и предупрежу об этом, не волнуйся.

Он сказал с таким тоном, будто бы это то, что действительно должно меня волновать. Боже, какой подлиза. Он считает, что я ничего не понимаю. Я ребенок, я глуп, я беспомощен.

– Завтра я куплю чего-нибудь сладкого. Что бы ты хотел?

С этого дня я ненавижу сладкое.

– Значит, в молчанки будем играть, – раздраженно проговорил Он. – Ну ладно. Не видать тебе сладкого.

Я мысленно хмыкнул, Он пытался меня наказать.

С неимоверным усилием мне получилось повернуться на бок. Все тело скрипело, будто я пытался покрутить старые шестеренки. Я уперся носом в стену, закрыл глаза. Голова заболела сильнее.

Мне было одиннадцать. Мой папа ударил меня в первый и последний раз, но презрение в его глазах настолько въелось в память, что изменило мое отношение к Этому Человеку навсегда. Иногда всего один поступок может решить всю твою дальнейшую судьбу. Сколько бы Он не старался, я так и не смог его простить.

Домашнее задание я так и не доделал, хотя это уже не имело смысла, ведь в школу я пошел лишь через месяц. Издевательства продолжились.

Глава 5

Смесь одиночества и мыслей

Сегодня было какое-то важное мероприятие на работе у родителей, куда они хотели затащить и меня., но в конечном итоге я пожелала остаться дома. Родители не удивились такому заявлению, так как всегда знали, что я не была любителем подобных сборищ, даже если и продолжали безрезультатно пытаться куда-то меня позвать.

– Жаль, конечно, что ты не хочешь идти, но заставлять тебя тоже не стоит, – вздохнул папа, стоя в прихожей.

– Милый, не драматизируй, – упрекнула его мама и поправила воротник папиного пальто. – Такие встречи все равно не подходят для детей, там всегда та-а-ак скучно. Но делать нечего, кто-то из нас должен там появиться.

– Да, дорогая. Я думаю, ты права. Ну все, дочурка, мы пошли.

Меня поцеловали в обе щеки. Входная дверь захлопнулась, послышались удаляющиеся шаги. Я позволила себе расслабить лицо и снять притворную улыбку.

Дома было непривычно тихо. Я лежала на кровати и смотрела в потолок. Сегодня он был слишком белоснежным и безжалостно давил на глаза. Мысли в голове метались, вертелись, а иногда ухитрялись врезаться в череп. Казалось, голова надувалась, чтобы взорваться в любой момент.

Я потерла запястье. Синяк вылез на следующий день: обвил руку как змей и не собирался исчезать. Я старательно скрывала синие следы тональным кремом, ходила дома в кофте, но ощущение тонких пальцев, сжимающих руку, никак не покидало меня. Том всегда был добрым и обходительным с людьми, приступы агрессии были просто не позволительны для него. А сейчас… Я даже не знала, как правильно повести себя теперь. Даже если его так сильно задевали разговоры об Арчи, можно было просто сказать об этом, а не набрасываться на меня.

Может, это была ревность?.. Нет, слишком глупо и самонадеянно так думать.

Я попыталась вспомнить все детали, которые могла ненароком упустить. Картинки всплывали перед глазами, мельтешили туда-сюда, не давая сосредоточиться. Было нелегко, но я заставила себя вспомнить неприятный инцидент во всех подробностях. И мозаика сложилась. Взгляд Тома. В тот момент, когда Том понял, что я пришла только ради Арчи, он сразу же изменился. В его глазах проскочило что-то такое, чего я раньше не замечала. Злость… Нет, не то, скорее, презрение. Но этот взгляд не был обращен ко мне, он был направлен в пустоту, сквозь меня. Будто бы Том пытался создать в своей голове ненавистный ему образ. Том конкретно не переваривал Арчи. Именно поэтому он вскипал от всего, что касалось нелюдимого парня. Но почему? Почему Том так относился к Арчи? Конечно, Арчи не подарок, взрывается из-за всякой чепухи, исчезает непонятно куда и появляется непонятно откуда. Но невозможно ненавидеть человека просто за то, что он существует. Ненависть не берется из пустоты, она возникает на руинах того, о чем не хотелось бы думать. Должна быть какая-то причина.

Почему все так сложно?

Когда я упомянула Тома при Арчи, тот лишь ухмыльнулся. Значит это была не какая-нибудь вечная борьба между Монтекки и Капулетти. Было что-то такое, что волновало лишь только одного Тома. А если дело в самом Арчи? Что-то настолько не нравилось Тому в нем, что тот в свою очередь питал к нему нескрываемое презрение. Но что же так не нравилось Тому?

А следует ли мне вообще лезть во все это? Вдруг я узнаю то, что совершенно не хочу знать. А если, допустим, меня заставят выбирать чью-либо сторону, что я буду делать? Захочу ли я вообще кого-то выбирать? И надо ли мне думать о такой вещи, как «выбор»?

Я уткнулась лицом в подушку и закричала. Содержимое подушки смягчило мои крики и пожалело невинных соседей, которые могли подумать, что здесь происходит убийство, а оно действительно происходило, только моральное, а не физическое. Стало полегче на некоторое время. Внезапный выплеск эмоций отвлек меня от зудящих тараканов, снующих из угла в угол в голове. Я медленно перевернулась на спину, в ушах звенело. Все же крик отрикошетил прямиком в меня. Видно, подушке не слишком понравились столь насильственные действия, вот и отомстила, зараза.

Я настолько погрязла в мыслях, что не заметила, как стало темно. Комната в сумраке казалась таинственной, мистической. Тени приобрели навязчивые очертания, тихое тиканье часов отбивало чечетку глухими ударами, душащая тишина нарастала, подползала все ближе, сужая стены. Я люблю вечернее время, можно сказать, оно мое самое любимое, но только не сейчас. Вечер не любит одиночество и мысли – эта смесь всегда приводит к саморазрушающим последствиям. Вечер любит ромашковый чай, махровый плед, затяжные посиделки со старыми друзьями, долгие разговоры по телефону, одежду, пахнущую костром, легкую ностальгию (не переходящую в меланхолию), старые фотографии из потрепанных альбомов, ароматизированные свечи и мимолетные искорки от спичек, длинные гирлянды, переписки влюбленных людей, близких к признанию, грустную музыку и дневники с секретами. Но не одиночество и мысли. Сейчас я была одна и много думала – вечер знал это.

Попыталась проветрить комнату, открыв окно, но толку было мало. Воздух начал сбегать через образовавшуюся щелку, пытаясь заточить меня в вакуум. Трудно дышать, голова кружится. Мир переворачивался вверх тормашками, мельтешил перед глазами, как назойливая муха, отдалялся невообразимо далеко и приближался невыносимо близко. Я нащупала шкаф, открыла его и достала первые попавшиеся вещи. Свет не включала, знала, что это могло стать ошибкой. Я бы обрекла себя на мучительно яркий свет малюсеньких лампочек, будто бы на меня направили все прожекторы мира и ждали моих действий. Было бы забавно застать саму себя врасплох, но проверять не хотелось.

Дрожащими руками натянула штаны и кофту, взяла телефон, чтобы не волновать лишний раз родителей – разборок я бы точно не выдержала. Вышла в коридор. Обычно я его пересекала семью шагами, – успела посчитать во время ремонта – но сейчас это казалось невозможным. Коридор струился, петлял в разные стороны, стены то и дело выскальзывали из-под пальцев. Как же хорошо, что никого не было дома. Папа точно бы вызвал скорую, еще и подумал бы о чем-то плохом. Я мысленно усмехнулась, хотя мне было совершенно не до смеха.

Очнулась я после того, как выбралась на улицу и вдохнула. Свежий колючий воздух вошел в ноздри и медленно добрался до легких, карабкаясь своими колкими лапками. Я закашлялась. Пробирающий ветер бесцеремонно ударил в лицо, окончательно приведя меня в чувство. Я округлила глаза и осознала, что не помню, как одевалась и выходила из квартиры. Оглядела себя: пальто и ботинки на мне, ключи и телефон ютятся в карманах. Я даже шарф умудрилась напялить, который, как думала, потеряла. Интересно, где я его так тщательно заныкала, что смогла отыскать лишь на автопилоте? Эта тайна навсегда останется неразгаданной.

– Закрыла ли я квартиру? – подумала я и ужаснулась. Подумала получше и пожала плечами: – Я и без этого могла забыть ее закрыть.

Я стою на улице совсем одна, не понимая, что я и зачем я. Ноги вывели меня из квартиры, не предоставив дальнейших инструкций. Можно и прогуляться: нет ни ветра, ни холода, да вот только с моим синдромом «потеряшки» одинокая прогулка могла превратиться в испытание с препятствиями. Когда я подумала о том, что нужно вернуться домой, то невольно поежилась. Уж лучше я побуду легкой приманкой для улиц, чем вернусь в ту тишину. Там, дома, стены точно меня задушат.

Серость безликих пятиэтажек скрылась в темноте, давая право быть равным с бездушным огромным зданием, где мне «посчастливилось» жить. В темноте можно быть тем, кем хочешь. Луна благосклонна к мечтам, именно в это время люди превращаются в оборотней, а вампиры могут выйти на улицу или расправить шторы из плотной ткани. Луне все равно, что ты из себя представляешь, и о чем мечтаешь, главное – не завраться. Ведь когда придет Солнце, то правила изменятся. Солнце не любит врунов, ему подавай лишь голую обшарпанную правду без капли эмоций и попыток увиливания. Солнцу нужно показать каждую впадинку, каждый прыщик и каждую морщинку, чтобы убедить его, что ты не врешь, что вот он ты «настоящий». А еще оно любит слепить глаза, чтобы сделать тебя еще уродливее, особенно на фотографиях. Но это так, о наболевшем.

Я шла по незнакомым районам, гладила бездомных кошек и собак и заглядывала в окна. Люблю наблюдать за чужой жизнью и бытом. В основном на подоконниках стоят вялые цветы, которые в очередной раз забыли полить. Иногда попадаются довольно добросовестные хозяева, у них и растения соответствующие – огромные гиганты, достигающие потолка и загораживающие весь обзор. Порой на подоконнике можно встретить клетку с грызуном или пузатую микроволновку, огромную кипу разнообразных книг или плюшевые игрушки. Редко подоконники были пустыми: либо он был узким и некрасивым, чтобы на него что-то класть и ставить, либо человек любил сидеть на нем и читать или мечтать о прекрасном далеком. Других причин не находилось.

Прохожие попадались все реже и реже. Вдалеке слышался шум машин, их характерное гудение не давало темноте выпустить тишину, в которой можно услышать порхание крыльев и песни далеких стран. Но все же мне, городскому жителю, можно было назвать это тишиной. В городах всегда кипит жизнь, пусть даже и ничтожная, абсолютную тишину я никогда не слышала. Только сегодня, в своей комнате.

Тишина на улице отличалась от тишины в квартире: она не старалась тебя задушить или надавить, а, наоборот, успокаивала. Когда я находилась дома, все мои мысли скопились в комнате и никак не хотели испаряться. Все это выглядело как старая заставка DVD на телевизоре, на которую я частенько залипала в детстве в ожидании, когда этот нелепо нарисованный диск наконец-таки ударится в угол. А теперь было легко. Мыслям негде было скапливаться, они сразу же улетали в далекую неизвестность, стоило только подумать о чем-то тяжелом.

Я достала телефон, время перевалило за десять часов. Нужно возвращаться обратно. Да и родители скоро должны были прийти, не стоит их лишний раз волновать своим отсутствием. Они до сих пор не отошли от моих прошлых похождений. На цепь не посадили – и то хорошо. Я взглядом нашла уже знакомую вам махину и двинулась к ней. С каждым разом ориентироваться становилось проще: кусты приобретали знакомые очертания, машины на перекрестках не пытались задавить при любом подходящем случаи, граффити на стенах перестали быть похожими на одно сплошное разноцветное пятно, дороги стали прямее и приводили туда, куда нужно. Через некоторое время я добралась до дома.

Когда я уже подходила к подъезду, меня окликнули. Я обернулась и тут же попятилась назад. В голову прилетело что-то мягкое и одновременно колючее. Мне в руки приземлилось не что иное, как папин свитер. Он неприятно скрипел в руках: во время стирки кто-то нечаянно пересыпал порошок. Я посмотрела на своего обидчика.

– Сначала заставляешь переться в долбанную кофейню, заманивая дурацкими речами про космос и человечков. Ну и что же? Я повелся на это и пришел, но только вот тебя я там не видел.

Арчи приблизился ко мне с ужасающей скоростью. Он грозно навис надо мной, я невольно поежилась, стараясь уменьшиться в размере. Лицо Арчи оказалось настолько близко, что я смогла почувствовать его дыхание на моей коже. На меня была обращена пара негодующих глаз. Зрачки пылали даже сейчас, когда светил всего один тусклый фонарь. Какие же красивые это были глаза. Они выглядывали из белесых ресниц, как чистое небо, потревоженное дымкой города. Ни единой крапинки, ни малейшей полосочки не омрачило ясное голубое полотно. Его глаза были слишком идеальны для этого мира, из-за чего казались одинокими.

Сообразив, что я нахожусь слишком близко, Арчи ойкнул и сразу же отпрянул. Он тихо выругался.

– Кхм, – откашлялся Арчи и сдержанно добавил: – Я все еще жду объяснений.

Резкая смена настроения не перестанет меня удивлять.

– Каких еще объяснений? – Я попыталась словесно увильнуть, но поймала укоризненный взгляд. – Ну, я была с родителями на мероприятии…

Арчи огляделся по сторонам.

– Они за тем кустом, да? – Он пальцем указал на низенькое подобие кустика. – Или, может, вон за тем облысевшим деревом? Хм, нет, за ним даже ребенок не спрячется. – Арчи озадаченно почесал затылок. – А чего ты так на меня смотришь? Сама же сказала, что была с родителями, вот я и пытаюсь их найти.

В тот момент я была настолько благодарна тому, что на улице темно, и я стою спиной к фонарю. Если бы Арчи увидел малиново-красное пятно вместо моего лица, то я бы сгорела от стыда прям на том месте. Врать я никогда не умела, не дано от природы. И даже в те моменты, когда надо бы все и приукрасить, скорее я сама становилась украшением. Мои щеки пылали настолько ярко, что могли выступать в роли фонарей на тусклой улице. Возможно, я приукрасила происходящее, но в такие моменты мне и правда казалось, что я была звездой на елке.

Я уже было открыла рот, чтобы оправдать себя, но рука, поднятая перед моим лицом, прервала меня.

– Не утруждай себя. Надеюсь, у тебя были веские причины, чтобы соврать мне.

Я вспомнила петляющий коридор, мурашки пробежали по ногам.

– Советую больше так не делать, потому что я знаю, когда мне врут. – Он поморщился. Его глаза блеснули из-за света фонаря, либо по какой-то другой причине. – Еще я очень не люблю лжецов, особенно когда ими являются мои друзья. Но это так, к слову.

Я теребила выбившуюся петельку из свитера с виноватым видом. Меня даже родители так никогда не отчитывали. Чувствовала себя неловко.

– Что-то я сегодня говорю больше тебя, – заметил Арчи. – Куда же делся неконтролируемый поток слов, беспрерывно льющийся из твоего рта?

Он хамовато наклонился к моему лицу, но сразу же отпрянул, увидев не то, что ожидал.

– Эм, все хорошо? Выглядишь как-то не очень. – И будто бы что-то вспомнив, добавил: – Если ты из-за моих слов так поникла, то прости. Я не хотел тебя обидеть…

Его глаза обеспокоено бегали, Арчи нервно теребил замок куртки. Вжик-вжик. Я остановила насилие над замком, положив на руку Арчи свою. Он молча уставился на мою руку и застыл.

– Не волнуйся ты так. – Я покачала головой. —Я просто не в духе сегодня. Твоей вины здесь нет.

Арчи расслабленно вздохнул, но взгляда от руки так и не отвел. Я заметила, как синий след на запястье сиял своим уродством. Тональный крем стерся об рукав пальто, как не вовремя. Я могла бы сказать, что ударилась или придумать еще что-то, но след от тонких пальцев четко прослеживался на светлой коже.

Я отдернула руку и поправила рукав. Оставалось верить в то, что из-за плохого освещения Арчи ничего не заметил.

– С тобой точно все хорошо? – Арчи не поднимал головы, я не могла разглядеть его эмоций. – Хотя ты бы уже сказала, если бы хотела. Я пойду домой, поздно уже.

И больше ничего. Арчи немного потоптался на месте и направился к своему подъезду. В глубине души я хотела, чтобы он был немного настойчивее, но понимала, что все сложилось так, как должно было сложиться. В моей голове крутилось слишком много вопросов, но сначала я хотела попытаться ответить на них сама. Я не стала смотреть ему вслед, зная, что он не обернется.

Я засунула руку в карман, чтобы достать ключи. Мои пальцы пробирались через наушники, многочисленные чеки и фантики. По телу прошла волна страха. Я засунула другую руку во второй карман. Тоже ничего. Сердце бешено забилось.

– Где же они? – Волнение нарастало. – Не могла же я их…

И тут я вспомнила. Дырки в карманах все время прятали в себе все самое интересное и складировали свою добычу в подкладках курток. Там и оказались ключи. Возможно, это был знак зашить наконец-то несчастную дырку. Возможно, и нет.

Я направилась к двери, но тут меня окликнули. Опять. Уже второй раз за вечер. Тот же самый голос. Это слегка меня напугало и в то же время удивило. Я настолько увлеклась поисками ключей, что не заметила, как Арчи остался стоять на улице.

Он нерешительно мялся, будто что-то хотел сказать.

– Чего тебе? – отозвалась я. – Ты что-то хотел спросить?

– Вообще-то нет. – И помедлив, добавил: – Я даже и не знаю, зачем позвал тебя… Ай, к черту, пока. – Он немного помешкался с ключом от домофона, а после скрылся из виду.

– Я приду в следующую пятницу, – выкрикнула я, но дверь закрылась раньше, чем я успела закончить фразу. – Ну и ладно. Больно хотелось.

Прошло всего мгновение, как послышалось пиликанье домофона. Арчи наполовину высунулся из-за двери.

–Ты что-то сказала? – пробурчал он.

Я удивленно уставилась на половинчатую фигуру. Какой же странный выдался вечер. Сначала я чуть с ума не сошла, а теперь разговариваю с человеком, который казался злым и отчужденным. Каким же непредсказуемым оказался Арчи: сначала он посылает тебя куда подальше, а потом обеспокоенно интересуется твоим состоянием.

– Ты чего молчишь?

Голос Арчи вытащил меня из очередных рассуждений.

– Задумалась. Я говорила, что в пятницу приду.

– И это все? Тогда я пошел.

– Значит, до встречи.

На половинчатом лице появилась половинчатая усмешка.

– Кто сказал, что я приду?

Я склонила голову набок.

– Разве нет?

– Какая же ты… – Арчи оборвал себя на полуслове. – Да ну тебя.

Половина Арчи исчезла, дверь закрылась. Я тихонько хихикнула. Могу поклясться, что сейчас, когда Арчи поднимался домой, он улыбался.

– Рей? – послышался папин голос издалека. – Ты почему не дома?

Я повернулась и увидела родителей, направляющихся в мою сторону. Встреча с Арчи настолько отвлекла меня, что я забыла следить за временем. Подбежав к ним, я уже приготовилась вылить очередную порцию оправданий, как мама меня опередила.

– А что это был за мальчик? – заговорщицки хихикнула мама. – Вы что, гуляли вместе?

Мама взглянула на папу намекающим взглядом, и папа понял. Но только по-своему, по-отцовски. Я снова открыла рот, чтобы все объяснить. Папа прервал меня возмущенными возгласами.

– Гуляли? Вместе? С мальчиком?! – Он вот-вот был готов развести скандал.

Мама театрально закатила глаза. Вот так всегда: маме был важен сам факт гуляния с противоположным полом, а папе лишь бы узнать с кем именно, не мешало бы еще всю родословную предоставить.

– Дорогой, ну что же ты так паникуешь. Это должно было рано или поздно произойти.

Они заговорили друг с другом, не стесняясь того, что я стою рядом. Мама пыталась объяснить папе, что все в порядке и не надо так сильно волноваться по этому поводу, а папа неподвижно моргал, обратившись в камень. Всего на несколько минут родители поменялись местами – мама стала чересчур активной, а папа забвенно молчал – но все же мне было не до смеха. Ведь все было абсолютно не так.

Я замахала руками над головой, привлекая к себе внимание.

– Да подождите же. Вы все не так поняли.

Мама удивленно уставилась на меня. Она и правда забыла, что все это время я находилась здесь.

– Я уже рассказывала вам про Арчи – он из компании, с которой я начала общаться. Я решила прогуляться в магазин, чего-нибудь вкусного купить. Уже подходила к подъезду, а он меня окликнул. Спросил, почему не пришла сегодня. Мы немного поговорили, вот и все.

Если бы я сказала, что гуляла одна, то пришлось бы отвечать на вопросы. Не думаю, что я смогла бы дать вразумительные ответы. Я заметила быстрый взгляд папы, который пробежался по моим рукам, будто бы ища что-то. Например, пакет из магазина. Надеюсь, мне просто показалось.

– Я думала будет что-нибудь интересное, – разочарованно вздохнула мама.

– Ну извини.

– Случайно не ему ты на днях свитер мой выносила? – вспомнил папа.

Мама снова покосилась на меня заговорщицкими глазами, но промолчала.

– Давайте уже пойдем домой, – заскулила я, – а то встали тут как бедные родственники.

Наконец-то мы двинулись к двери. Напоследок я взглянула на многочисленные огоньки, выглядывающие из окон, пробежалась глазами по содержимому подоконников. Ничего интересного. Меня преследовало чувство, будто за мной наблюдает пара зорких глаз, и оказалась права. Краем глаза я заметила движение в одном из окон, кто-то резко задернул шторку. Я невольно улыбнулась.

Придя домой, я пошла в душ. Нужно было смыть оставшиеся мысли, которые еще не отклеились от меня. Я стояла под струями обжигающей воды и думала. Видимо, умение думать было моим проклятьем до конца жизни. Хотя о таком проклятье мог пожаловаться любой другой, но пожалеть себя – дело святое. Такая я бедненькая, несчастная. Тьфу. От самой же противно.

А думала я вот о чем. Не стоит мне лезть, куда не просят. Чего это я вообще такой инициативной стала? Вон Тома невзначай разозлила. Зная его, он сейчас сидит где-нибудь в уголочке и скулит, жалеет о том, что сделал. Арчи вообще каким-то странным стал, но, опять же, это не мое дело. Все мы в какой-то степени странные, не стоит это забывать. Да и я не Варвара, чтобы мне где попало нос отрывали. Хоть и любопытная, тут не поспоришь. Если мне и надо будет что-то знать, то мне самой все скажут. А если не скажут… Крепче спать буду.

Но мысли об Арчи все никак не хотели уходить, они приклеивались к любой теме, о которой я начинала думать. Я никак не могла понять, что творится в голове у этого человека. То он отталкивает тебя и делает вид, что никого вокруг не существует. То злится на то, что ты не пришла в кофейню, хотя вы об этом и не договаривались. И какому «Арчи» мне верить? К какому привыкать? Или может быть это все один человек, просто Арчи не определился, где именно он настоящий. Но все же резкость в его словах иногда заставала врасплох. Будто его колкость была выработана как по команде. Безупречно отработана настолько, что сам Арчи не замечал, как меняется его настроение и поведение. Могу ли утверждать, что в этот вечер я увидела настоящего Арчи? Тогда все, что было до этого, всего лишь маска, служащая защитой?.. Стоп, защитой? Но от кого ему нужно защищаться? Нужно будет обязательно все разузнать! Хотя подождите, что-то я разогналась. Разве я только что не обещала, что не буду вмешиваться в чужую жизнь?

Я еще долго ворочалась в кровати. Мысли были настолько громкими, что попросту не давали закрыть глаза. Хотелось бы иногда уметь отключать звук своих мыслей на время, а то все зудят и зудят в голове. Веки начали тяжелеть, звуки вокруг принимали отдаленный гул. Все же мне удалось провалиться в мир снов.

Глава 6

Сломанная гирлянда

На следующий день я проснулась с пустой головой, вчерашний день больше не волновал мои мысли. Он бесследно прошел и сменился на следующий, а значит мне просто нужно двигаться дальше. В противном случае есть риск застрять в прошлом.

Выходные закончились раньше, чем успели начаться. Самые загадочные дни недели. Вот вроде и пятница прошла, а уже наступил понедельник. И ничего не делал толком, а суббота и воскресенье пролетели мимо так стремительно, что иногда и моргнуть не успеваешь. Вроде бы только проснулся, поел и поспал, а уже новая неделя. Понедельник щелкает по носу и заставляет собираться в школу или на работу. Ничего другого не остается, как подчиниться и жить в мечтах о скорых выходных. И все по новой.

Поплыли обыкновенные серые будни, которые старательно разрисовывали Дель с Диной. Мы часто заходили куда-нибудь после школы, исследовали новые места и прекрасно проводили время. Один раз я даже умудрилась остаться с ночевкой у Дины. Для меня это было достаточно волнительным событием, о ночевках я знала лишь только из фильмов – девочки обсуждали парней, красили друг друга или устраивали битвы подушками. Прекрасно понимая, что фильмы далеки от реальной жизни, я никак не могла понять к чему мне готовиться.

Родители меня с радостью отпустили. Ну как с радостью.

– И чего вам дома не сидится? – фыркал папа. – Можно же просто пойти в гости, а потом переночевать дома.

Действие происходило на кухне. Папа сидел за столом и читал книгу, пока я не прервала его своим появлением. Кухня и зал были совмещены, так что мама могла слышать весь разговор. Она сидела на диване и молча смотрела фильм. Последнее меня не особо удивляло, она не будет встревать в разговор без надобности.

– Ну как ты не можешь понять, пап? Это абсолютно другое. – Я подсела на соседний стул и приблизилась поближе, чтобы папа мог видеть мои печальные глаза. – У тебя разве не было такого, когда хотелось бы остаться в гостях еще подольше, но уже пора уходить? А мне и не придется уходить, понимаешь?

Папа снял очки и потер переносицу.

– Для тебя это так важно?

Я энергично закивала, всем своим видом показывая степень важности данного мероприятия.

Папа тяжело вздохнул.

– А ты что об этом думаешь, дорогая?

Мама подняла большой палец вверх, не отрывая взгляд от телевизора. Мой рот расплылся до ушей.

– Обязательно вечером позвонишь, – строго приказал папа. – Поняла меня?

Я заверила папу, что буду звонить хоть каждый час, но он любезно отказался. Поцеловав его в щеку, я подбежала к маме, чтобы сделать то же самое. А еще шепотом поблагодарила ее. Все же в этом доме от решения мамы зависело чуть больше, чем от папы. Главное, что папа этого не подозревал.

Радостная влетела в свою комнату и стала собирать вещи в рюкзак. Не зная, что именно с собой брать, я сложила пижаму и зубную щетку. И на этом успокоилась. Папа зашел в комнату и дал немного денег на всякие вкусности. Я купила попкорн и чипсы, чтобы не заявляться с пустыми руками.

Подъезды старых домов пугают: разбитые лампочки, перекошенные лестницы с заляпанными перилами, к которым не хочется притрагиваться, пятна на полу непонятного происхождения. И стойкий запах, который невозможно выветрить – он впитался в стены и полы настолько, что стал составляющей этого места. Я стояла напротив двери и мялась, не зная, что лучше: постучать или позвонить в звонок.

Дель подошла как раз кстати.

– И чего стоим? Кого ждем? Тут чем-то стремным в подъезде попахивает, а ты стоишь и дышишь. Не знала, что у тебя такие мазохистские наклонности.

– Н-нет, просто…

– Ну, значит, стучимся, не стесняемся. Звонок уже давно сломан.

Я неуверенно постучала, с другой стороны послушалось шуршание. Дверь открыла взрослая копия Дины: волосы огненно-рыжего цвета были уложены в аккуратную прическу, глаза игриво блестели изумрудным цветом. Я с восхищением смотрела на женщину, вокруг которой витала приятная аура, пахнущая дорогими духами и лаком для волос. С искрящейся улыбкой она впустила нас внутрь и аккуратно закрыла дверь. Ее движения были тонкими и изящными, да и сама она выглядела как принцесса из далекого королевства. Даже веснушки, нелепые создания, смотрелись элегантно и не заходили за границы дозволенного.

– Здравствуй, Дель. Рада тебя видеть. – Нежный голос мягко коснулся моих ушей.

– Здрасте. Вы сегодня дома?

– Да, дорогая. Решила провести время с моими любимыми девочками, чтобы вы не набедокурили.

– Ну-ну. – Дина бесцеремонно обогнула женщину и зашла внутрь.

Я сняла ботинки и пальто и прошла дальше по коридору. Дешевые обои складками висели на стене, паркет скрипел от малейшего движения. Старая мебель, деревянные окна и покосившаяся люстра. Квартира была небольшая – всего две комнаты, не считая кухни и ванной. Здесь было по-своему уютно: цветы в самодельных горшочках украшали каждую поверхность, картины манили спокойными пейзажами, вертикальное пианино тихонечко пристроилось возле стеночки. Чувствовалось, что атмосфера данного места была создана Диной, но никак не женщиной, пахнущей дорогими духами.

– Ты, наверное, Рей? Я мама Дины, приятно познакомиться. Можешь звать меня просто тетя Элиза. – Она протянула руку: ее пальцы казались слишком хрупкими, я побоялась ненароком их сломать. – Нравится новая школа? Дина говорила, что ты часто переезжала. Было трудно, да?

Тетя Элиза. Уже тогда я понимала, что никогда ее так не назову.

Мы прошли в первую комнату, где, по-видимому, жила мама Дины.

– Н-нет, совсем нет. Девочки помогли мне освоиться.

– Как тебе город? А погода?

Послышались шаги.

– Ну, мам, чего ты на нее с вопросами нападаешь? – вмешалась Дина, появившаяся из ниоткуда. – Она еще даже освоиться не успела, а ты ее думать заставляешь.

Мама Дины всплеснула руками.

– Эх, даже с молодежью поговорить уже не дают. Ладно, забирай их.

Дина кивнула, приглашая нас пройти за ней. Мы вошли во вторую комнату – она оказалась даже меньше предыдущей. В комнате находились только самые нужные вещи: письменный стол с ноутбуком, двуспальная кровать и комод. На большее места просто не хватало. Дель сразу же запрыгнула на кровать, здесь она чувствовала себя как дома.

– Простите, что не встретила, – извинялась Дина. – Нужно было слегка прибраться… – Она заметила, как я топчусь на месте, и смущенно добавила: – Тут, конечно, не очень богато и роскошно, но в тесноте, да не в обиде.

Она попыталась улыбнуться, на что я прервала ее протестующими взмахами руками.

– Тут очень мило и уютно. – Глазами пробежалась по многочисленным мягким игрушкам, выглядывающих из самых необычных мест. – Меня все устраивает, даже не смей смущаться и чувствовать себя неловко.

Дина облегченно хихикнула.

Все оставшееся время мы смотрели фильмы, ели всякую вредную, но вкусную еду и разговаривали. Чересчур много разговаривали и смеялись, из-за чего у меня постоянно першило в горле. В какой-то я настолько насытилась общением, что устала что-либо изрекать из своего рта и только слушала, о чем говорят девочки.

Солнце постепенно исчезало, напоследок озаряя комнату теплым оранжевым светом. Рукой я изображала разные фигуры на стене, пока солнечный свет не исчез, пообещав вернуться завтра.

– Да забудь ты уже про Себастьяна, – причитала Дель. – Видно же, что он нерешительный. Ты и так много первых шагов сделала, пора и ему начать. А то до конца жизни за ним гоняться будешь. Это все потому, что мальчики медленнее развиваются, чем девочки.

Я лежала на кровати и смотрела на потолок. Свет был выключен, Дина зажгла гирлянду, приклеенную скотчем на стене. Потолок из белого становился то красным, то синим, то зеленым. Долго смотреть на это я не смогла и просто закрыла глаза. Мне хотелось молчать и слушать, слушать и молчать.

– Себастьян тоже делает первые шаги! Только в своей манере. Просто ты это не хочешь замечать, потому что предвзято относишься к нему. Скажи ей, Рей. – Я почувствовала, как меня толкают в бок. – Ты спишь что ли?

– Кто спит? Я? – Я резко открыла глаза и села. Голова закружилась, разноцветное мерцание слилось в один большой яркий ослепляющий цвет, из-за чего я упала обратно. – Глаза заболели, вот я и решила их закрыть. И, естественно, задремала. Вы говорите про Себастьяна уже битый час и все никак не можете определиться. Тут любой человек заснет.

– Взяла бы и помогла раз такая умная, – язвительно заметила Дель.

– Я в этой теме не разбираюсь. Я даже ни разу не влюблялась.

– Врешь ты все.

– Нет, возможно, мне и нравился кто-то раньше, но я этого совершенно не помню. Значит это не считается.

Голоса вокруг замолчали. Лиц я их не видела, так что даже не могла дать оценку данной ситуации.

– Ладно. – Я повернула голову в сторону, где по моим предположениям должна была сидеть Дина. – Почему тебе вообще нравится Себастьян?

Кровать закачалась. Дина поерзала на месте, прежде чем начать говорить.

– Из-за наших родителей мы часто виделись в детстве. Себастьян по натуре своей молчаливый, поэтому друзей у него особо не было. Каждый день я видела его, разговаривала с ним, знала все секреты и мысли, которые он только мог подумать. Он был неотъемлемой частью моей жизни, а я – его. Даже Дель ревновала меня к Себастьяну, будто он пытается забрать меня у нее…

– Ой, нашла, что вспомнить, – цокнула Дель и притихла, не смея перебивать подругу.

Дина рассмеялась. Я почувствовала в ее смехе привкус горечи, который раньше не замечала. Все внутри меня сжалось, предчувствуя неприятные вести.

– Мы никогда не признавались друг другу в любви, потому что это было и так очевидно. И все было прекрасно…пока нам не исполнилось одиннадцать лет. Моего папу положили в больницу и вскоре его не стало. Себастьян всегда был рядом со мной, помогал и поддерживал, как умел. Все понемногу возвращалось на свои места, каждый из нас пытался сделать так, чтобы все стало по-прежнему. Но в глубине души все мы понимали, что как раньше никогда не будет…

Скрипнула дверь. Глаза порезал белый свет, я зажмурилась, не ожидая такого предательства.

– Мам, ну зачем ты включила… – Дина резко прервала себя. – Мам?

Через силу я открыла глаза и приподнялась. Дина непонимающе уставилась в сторону двери. От неожиданности она забыла о ярком свете и грустной истории, которую рассказывала минуту назад. Ее брови неуверенно хмурились, будто не понимая, что от них требуется.

Я медленно повернулась к двери, стараясь не думать об ужасах, которые могли предстать передо мной. К счастью, мои глаза увидели лишь маму Дины, но не в домашнем наряде, который был на ней при нашей встрече, а в роскошном синем платье с разрезом на ноге и накрашенным до неузнаваемости лицом. Она игриво посмотрела на нас, хлопая приклеенными длинными ресницами, которые чересчур ее молодили.

– Как я вам? – Она широко улыбнулась накрашенными губами.

– Вам очень идет это…

Но не успела я договорить, как Дина перебила меня:

– Но ты же обещала, что сегодня останешься дома. Ты соврала мне?

Голос Дины понизился до хрипоты, будто она непрерывно кричала несколько часов.

– Конечно же нет. Просто вы тут веселитесь, из-за чего мне стало так скучно и одиноко, что я решила все же согласиться на встречу. – Женщина невинно улыбнулась. – Дружок, ты не в обиде?

Но Дина не ответила, она молча хлопала глазами и поджимала дрожащие губы, не решаясь заговорить снова. Красный свет гирлянды падал на Дину, будто пытаясь поджечь ее и без того горящие волосы. Мне захотелось дотронуться до нее, разделить эмоции, которые она так старательно пыталась сдержать, но казалось, что я могу обжечься, если сделаю это.

Запах дорогих духов заполнил маленькую комнату, приторно-сладкий вкус осадком чувствовался на языке. Я не понимала, что происходит, и хаотично бегала взглядом по лицам, чтобы собрать хоть какую-то информацию.

– А как бы вы себя повели, – заговорила Дель, – если бы ваша мать вместо того, чтобы проводить вечера дома со своим ребенком, шаталась с мужиками по ресторанам?

Я так и замерла с открытым ртом, выпучив глаза на Дель. Она часто выходила за рамки дозволенного, но сейчас она не просто перегнула палку, а сломала и выкинула ее в самую огромную пропасть, которую только можно найти.

– Естественно, она обижена, – продолжала Дель, не моргнув и глазом. – Она готовит, стирает и убирает, при этом успевая хорошо учиться и вовремя сдавать домашнее задание. А вы приходите на все готовое и, ни слова не сказав, уходите, будто это нормальные и обыденные вещи, будто Дина для вас всего лишь прислуга. Она никогда не скажет вам это в лицо, потому что Дина самый добрый и искренний человек, которого я только встречала в этой жизни. Она до последнего будет пытаться исправить самую безвыходную ситуацию и находить свет в непроглядной тьме.

Еще бы немного и Дель прыгнула на женщину в синем платье, разорвала на тысячу мелких кусочков и разбросала по всему свету, но взгляд Дины – нежный и чувственный – заставил ее усомниться в своих же мыслях, а потом и вовсе отступить. Дель фыркнула и демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая презрение, которое она испытывала к маме Дины.

Женщина в синем платье внимательно наблюдала за Дель и облизывала губы, будто съела что-то очень сладкое. Невозможно было до конца понять, какие эмоции она испытывает в данный момент. Косметика умело скрывала морщины и неровности, что делало ее лицо идеально бесчувственным… неживым. От последней мысли я невольно поежилась.

– Именно за это я тебя и люблю, моя дорогая Аделина. – Певчий голос звонко резанул уши. – Как всегда, четко и по делу. Зачем я Дине, если рядом есть такая хорошая подруга, как ты?

Она широко улыбнулась, обнажая сверкающую улыбку. Передо мной стояла кукла. Фарфоровая кукла с неизменным выражением лица, которая безупречно отыгрывала свою роль. У кукол нет привязанности к другим, нет чувств и эмоций. Для них вся жизнь – сплошная игра, лишенная глубокого смысла и резких сюжетных поворотов. Куклы мертвы внутри. Все, что им остается, неукоснительно следовать сценарию, который они сами и написали.

– Я никогда не смогу заменить ей мать, – еле слышно прошипела Дель.

Стеклянные глаза куклы медленно проскользили по всей комнате, будто пытаясь угнаться за чем-то неуловимым, давно забытым.

“Как жаль, что я тоже”

Казалось, именно это и хотела произнести кукла, но в последний момент передумала, игриво качнула бедрами и промурлыкала:

– Приятного вечера, девочки мои.

Вдали коридора со скрипом закрылась дверь.

– Зачем ты меня остановила? Я уже была готова…

– Дель, не забывай, что это моя мама, – резко напомнила Дина. – Подождите немного, я чай принесу.

Скрипнула кровать. Качающейся походкой она вышла из комнаты. Теперь я начинала понимать, почему во всех вещах чувствовалось присутствие Дины. Женщина в роскошных нарядах, пахнущая дорогими духами, была лишь гостем в доме – приходящим и уходящим, когда вздумается. Как кошка, которая гуляет сама по себе.

Дина вернулась с подносом, на котором стояли кружки с дымящимся чаем и конфеты с печеньем на тарелке. Она аккуратно поставила поднос на стол и протянула нам кружки. Делала она все молча, прикрывая лицо волосами. Я знала, если взгляну на нее, увижу красные ниточки на глазах и стеклянные зрачки, но не как у ее матери. Ее глаза будут стеклянными от чувств, которые невозможно скрыть, а это совсем другое.

Пили мы чай молча. Тут и без слов все было понятно: каждый был погружен в своим мысли, которые никак не соприкасались с другими людьми. Чай обжигал горло и руки, печенье крошилось, а конфеты оставляли приторный вкус во рту. Думать ни о чем не хотелось, но я не смела прервать тишину, понимая, что им двоим нужно время, чтобы заговорить вновь. Я взглянула в окно, но не увидела там ничего, кроме своего отражения и мигающей гирлянды. Как я раньше не заметила, что горело всего два цвета, – синий и красный – зеленый же цвет никогда и не загорался, да и в отражении я видела только себя. Даже когда каждый был погружен в свои мысли, те двое были рядом, сидели спина к спине, понуро опустив головы. А я смотрела на свое отражение и понимала, что никогда не смогу быть настолько близка к ним, насколько они близки друг к другу. От этих мыслей в животе нарастала пустота, которую никакие конфеты не заполнят.

Тишина начинала давить на меня, заставляла думать о тех вещах, которые предпочитаешь убирать на самую дальнюю полку и никогда не вспоминать о них. Чем больше ты молчишь, тем больше ты думаешь. Чем больше ты думаешь, тем скорее ты сойдешь с ума. Я потрясла головой, чтобы не думать о такой чуши и заговорила, потому что мне надо было сказать хоть что-то.

– Могу ли я услышать продолжение истории.

Дина вздрогнула, будто забыла, что здесь есть кто-то, кроме нее.

– Да, конечно.

Она потеряно оглянулась, встала, собрала пустые кружки и фантики. Одним движением смахнула крошки на пол и села рядом со мной.

– Дина, ты уверена? – Дель беспокойно наблюдала за подругой.

– Это жизнь, Дель. Иногда прошлое больно вспоминать, но страшнее всего забыть его. – Дина тихо хмыкнула своим мыслям. – Шло время, постепенно боль от потери отца притуплялась, Дель и Себастьян приглушали ее, делали практически незаметной. Но если бы это была вся история, то я бы не стала ее продолжать. Ровно через год в тот же самый месяц, когда умер мой папа, родители Себастьяна погибли в автокатастрофе. Это был конец. Себастьян замкнулся в себе, мог не выходить из дома неделями. Он менялся прямо на моих глазах, а я просто смотрела на это, не в силах остановить безумие. И вскоре он стал таким, каким ты видишь его сейчас – загадочным и отстраненным. Я знала его раньше, когда он был добрым тихоней со странными взглядами на жизнь, но теперь… Казалось, что вместе с его родителями умерла и часть Себастьяна. Я перестала понимать, о чем он говорит, и что думает. Я видела его каждый божий день, общалась с ним, но это было равносильно общению со стенкой. При этом он не молчал, а как раз таки наоборот. Он говорил долго и много, а я беспомощно открывала рот и не произносила ни слова. Казалось, что он разговаривает сам с собой, ведет непрерывный диалог с кем-то еще, кроме меня. Себастьян говорил о вещах, которые я не понимала. Порой он пугал меня или вводил в ступор. Он часто рассуждал о смерти и говорил о ней так открыто, будто… будто ничего не произошло.

Дина слезла с кровати и задвинула шторы, оставив маленькую щелку, через которую проглядывалась темнота, настороженная и подозрительная. Я взглянула на Дель. Та сидела, скрестив ноги и ожидая продолжения. По ее сдержанности и заинтересованному лицу можно предположить, что она впервые слышит полную версию истории.

– Когда Том перевелся в наш класс, – продолжила Дина, вглядываясь в темноту через щель, – Себастьян начал оживать на глазах. Его монологи, на которые я так и не научилась отвечать, превращались в диалоги с Томом. Я была рада видеть, как он начал общаться и с другими людьми, кроме меня. Одноклассники перестали считать его чудиком в странной одежде, он стал обычным парнем со своими тараканами в голове, ведь что еще взять с подростка, у которого недавно погибли родители. И вскоре я почувствовала, что больше не нужна ему. – Дина плотно задернула шторы и осталась стоять к нам спиной. – Ему больше не нужен был слушатель, не нужна была поддержка. В какой-то момент мне показалось, что Себастьян и вовсе забыл о нашей прежней дружбе. Я так долго пыталась его спасти, а он даже не заметил этого…

Я усердно пыталась прожевать один вопрос, который никак не давал мне покоя. Он все вертелся на языке, кружился и ударялся об зубы, никак не найдя ответа.

И когда Дина сделала маленькую паузу в своем монологе, я решила вклиниться:

– Извини, что перебиваю, но у меня в голове крутиться вопрос, на который я никак не могу найти ответ.

Дина повернулась и вопросительно склонила голову, снова позабыв, что в комнате есть кто-то еще.

– А почему ты решила, что Себастьяна вообще надо было спасать?

Я поймала взгляд Дины, негодующий и потерянный, и поняла, что сказала довольно резкие слова, к которым она была не готова.

– Не думала, что ты такая дуреха, – возмутилась Дель. – Чего же тут непонятного. У человека родители погибли, тут у любого шарики за ролики покатятся. А Себастьян у нас сам по себе натура тонкая, так еще и такое. Без Дины он бы вообще одичал, а может что и похуже бы с собой сделал.

Она недовольно качнулась и скрестила руки на груди, будто пытаясь отгородиться от меня.

– Это-то понятно. – Я уже успела пожалеть о том, что вообще захотела высказать свое мнение и сейчас пыталась оправдаться всеми силами. – Но люди же все равно рано или поздно меняются, а некоторые события в нашей жизни заставляют этот процесс ускориться. Может же быть такое, что вы ошибочно полагали, будто Себастьян в глубокой депрессии или что-то типа того, а на самом деле, у него все нормально. Ну, настолько нормально, насколько это уместно при данных обстоятельствах. Да и вообще, можно предположить, что он никогда не менялся, разве что теперь, когда его вынудили взглянуть на жизнь под другими углом, он решил быть таким, каким чувствовал себя всегда.

Я старалась говорить медленно доверительным тоном, как мама учит ребенка элементарным вещам.

– То есть ты хочешь сказать, – неуверенно прошептала Дина, – что все это было ложью? Что того мальчика из моих воспоминаний никогда не существовало? Какой ужас! Я все это время старалась помочь ему, а на самом деле только тянула вниз, в прошлое, которое он так пытался забыть. И я еще считала себя его другом.

Дина истерично хмыкнула и поспешно закрыла рот рукой, стараясь сдержать нахлынувшие чувства. Дель моментально сорвалась с места, как только почувствовала, что с подругой что-то неладное. Она накрыла ее пледом, давно сползшим с кровати на пол, и усадила обратно на кровать. Рыжий комочек отрешенно покачнулся и затих.

Дель раздраженно посмотрела на меня, когда я хотела заговорить вновь:

– Рей, просто помолчи. Хватит на сегодня разговоров.

– Но я не хотела сказать ничего такого…

– Не хотела, но все же сказала, – резко отрезала Дель и мягко положила руку на плечо подруги.

Тогда я искренне не понимала, в чем я могла быть виновата. Почему я стояла в крохотной комнате и унижалась перед двумя девочками, которых знаю от силы два месяца. Что я сделала не так?

– Я не знала, что мои слова могут так задеть Дину. Это было всего лишь глупое предположение, бредовая мысль, которая пришла мне на ум, и я ее сказала.

– Это будет тебе уроком. – Тяжелый взгляд придавил меня к полу. – Не все слова должны быть произнесены вслух, не все мысли нуждаются в огласке. Ты принимаешь этот мир таким, какой он есть. Замечая его изъяны, логические дыры, ты пытаешься решить то, что кажется тебе по силам. Но это скорее исключение из правил, нежели обыденное явление. Многим людям не нужна правда, даже если она изменит их жизнь, зашьет все дыры и сменит старые заплатки. Некоторым людям не нужен выход, даже если он будет находиться прямо перед их носом. Иногда следует помолчать, если ты не в состоянии сказать нечто такое, что полезнее твоего молчания. В противном случае ты ненароком можешь уничтожить чей-то смысл жизни. Понимаешь?

Я не могла оторвать взгляд от израненного болью лица Дель. За период нашего общения у меня создалось впечатление, будто она беспристрастна ко всему, что только может произойти. Если землетрясение разрушит соседний дом, она так и останется сидеть на месте, равнодушно наблюдая, как люди в панике разбегаются в разные стороны. Но сейчас, когда душевное состояние Дины пошатнулось, Дель все это почувствовала. Дель чувствовала боль подруги, как свою собственную. Она готова была стать врагом для человечества, оградить от себя весь мир, лишь бы ее подруга больше не страдала. Они были как сиамские близнецы, насильно разделенные в детстве.

Я нерешительно кивнула, смотря на открытую рану, в которую превращалась Дель. Дождавшись моего кивка, она аккуратно села рядом с Диной, приобняв ее за плечи и больше не оборачивалась, чтобы проверить здесь ли я вообще. Сейчас ее интересовала лишь только ее самая близкая подруга, ради которой она готова на многое. Для Дель не существовало жизни, если рядом не было Дины, и наоборот.

Ноги подкашивались, я медленно сползла на пол. Холодный паркет обжигал пальцы на руках и ногах, но я не обращала на это внимания. Мой взгляд безразлично упал на гирлянду, горевшую лишь красным и синим. Никакого зеленого. Я смотрела на гирлянду, пока рябь в глазах стала невыносимой.

В квартире было тихо. Где-то вдали мирно тикали часы, и капал кран. Наощупь я дошла до прихожей и включила свет. У стены в аккуратную линеечку выстроилась обувь Дины, чуть поодаль стояла большая картонная коробка, из которой выглядывали туфли на шпильке. Обувшись и накинув пальто, я обернулась в надежде, что мое отсутствие было замечено, но свет, пробивавшийся через приоткрытую дверь, так и остался нетронутым.

Было двенадцать часов ночи. Время, когда не стоит выходить на улицу без особого повода. Я понимала, что была неосторожна в своих словах. Но разве это давало повод отречься от меня? Будто меня хотели наказать, отвернувшись и забыв о моем существовании, поставить в угол и игнорировать мои слова. Внутри почувствовался страх, который раньше никогда не беспокоил меня. Страх одиночества.

Папа уже ждал меня на улице в машине.

– Я выехал сразу же, как ты написала. Случилось что?

Он обеспокоенно поправил очки и взглянул на меня.

– Пап, я просто хочу домой. – И сделав паузу, добавила: – Хватит на сегодня разговоров.

Глава 7

Наблюдающий со стороны

Мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Однако сначала нужно было понять, какие именно мысли я должна собрать.

Дина и Дель подошли ко мне сразу же, как я зашла в класс. Они долго извинялись, а я же отнекивалась и говорила, что все хорошо. События, произошедшие на прошлых выходных, больше никогда не упоминались в наших разговорах и вскоре забылись. Точнее, я сделала вид, что все забыла, дабы не волновать лишний раз девочек.

На протяжении двух месяцев, проведенных в новой школе и с новыми друзьями, меня никак не покидало странное чувство, которое я не могла описать словами или хотя бы представить. Чем больше я погружалась в чужие жизни, тем четче ощущала присутствие клубка. Для кого-то это может показаться глупым, но я знаю, о чем говорю. Клубок не имел привычной для всеобщего понимая формы, состоял из разных нитей различной длины и цвета. Нити переплетались между собой, связывались друг с другом, где-то истончались и даже обрывались, давая начало новой истории – продолжая прошлую, заканчиваясь на будущей. Как бы я не старалась насильно впутать свою нить в клубок, – задавая бесчисленное количество вопросов, ввязываясь в истории, не зная их начала – у меня ничего не получалось. В какой-то момент стало казаться, что я так и останусь наблюдателем, не смогу стать частью чего-то большего.

И когда я перестала гнаться за воображаемыми целями, ответ пришел сам.

Не нужно задавать вопросы, нужно их создавать.

Я стояла перед дверьми кофейни, не решаясь войти. Ноги сами привели меня на два часа раньше, чем положено. Зачем? Сама задаюсь этим вопросом. Сегодня даже не смена Тома, чтобы его здесь застать. Но я уже пришла, а стоять и топтаться на пороге было глупо и холодно.

Над моей головой раздался знакомый звон колокольчика. Разрушая всякую надежду, меня не встретила улыбка Тома. Миниатюрная девушка с раскосыми глазами послала мне энергичный приветственный кивок. На ней была форма Тома, но в женском варианте. Я окинула взглядом кофейню. Было людно, вечер пятницы как-никак. Я уже даже начала беспокоиться, не заняли ли наш столик. Но нет, все было хорошо, даже отлично. За ним сидел Себастьян и читал книгу.

Я поспешила к нему, попутно снимая куртку.

– А я уже начал гадать, когда же ты придешь, ― загадочно изрек Себастьян, когда я плюхнулась на диван напротив него.

Он не удосужился бросить на меня хотя бы беглого взгляда и все так же был погружен в книгу, попивая кофе. Я не стала спрашивать, что же он имел в виду, говоря такое, потому что могла получить ответ загадочнее предыдущего.

– Да вот приперлась пораньше, сама не знаю почему.

Себастьян мимолетно взглянул на меня поверх книги и с шелестом перевернул страницу.

– Может быть, ты ожидала здесь увидеть Тома, – предположил он. – Но, увы, его здесь нет, не его смена.

– Да знаю я, но надежда умирает последней, даже если ее и в помине не было, – обнадеживающе заметила я. – И как же ты понял, что я хотела увидеть именно Тома?

– Не нужно быть Шерлоком, чтобы понять это, ― сказал Себастьян с видом всезнающего мудреца. ― Давненько ты к нам не захаживала, а тут пришла, так еще и раньше положенного времени, сразу стала оглядываться по сторонам, выискивать кого-то. И только после всего этого с видом подбитой чайки подошла сюда. ― Он прервался и, не отрывая взгляда от книги, отпил из чашки. ― Остыл. ― Себастьян поморщился и брезгливо отставил от себя чашку.

До этого момента я никогда не разговаривала с Себастьяном лично. Когда все вокруг говорили, он молчал, когда вокруг стояла тишина, он так же оставался молчалив. Ему не нужно было участвовать в разговоре, чтобы понимать услышанное. Своим молчанием он говорил тысячи слов, но лишь немногие могли услышать их, а единицы – понять. Когда он говорил, все вокруг замолкали, обращаясь в слух. Каждый слушающий понимал, что сказанные слова имеют огромный смысл, но никто не сможет пересказать их вновь. Слова Себастьяна имели слишком большой вес, чтобы хоть кто-то мог их оставить надолго в своем сознании.

Когда я направлялась в кофейню, мне и в голову не приходило, что что-то может пойти не так. Мысленно я успела построить план и даже прописать диалоги и действия, которые только могли произойти. С каждым разом я все лучше понимаю: чем больше ты думаешь и колеблешься, тем меньше шансов, что все произойдет, как задумывалось.

Голос Себастьяна оторвал меня от рассуждений.

– Что дальше собираешься делать?

Я посмотрела на него пустым взглядом. Либо он умел читать мысли, либо отпечаток потерянности и замешательства четко отображался на моем лице.

– Только не говори, что ты ничего не услышала, не разочаровывай меня. Что ты собираешься делать дальше? ― с расстановкой повторил он.

Я приободрилась и села ровнее, будто мне действительно не хотелось разочаровывать Себастьяна. А потом поймала себя на мысли, почему он вообще задает такие вопросы и стоит ли мне на них отвечать. И что вообще мне нужно было отвечать? Как бы я не старалась, задавать вопросы у меня получалось лучше, чем их создавать.

Желтые кошачьи глаза медленно бродили по моему лицу. Меня открыто и беспардонно изучали, я чувствовала себя лабораторной крысой в прозрачной банке. Осталось притащить огромную лупу для комичности.

– Что-то произошло между тобой, Томом и Арчи, я прав? – Себастьян удовлетворенно покачнулся, увидев мое изумление. – Можешь и дальше продолжать молчать. Все равно это не мое дело. Хотя долго это не продлиться, потому что тебе нужен собеседник, но подходящего ты найти так и не смогла. Ты могла бы рассказать все подругам, да вот только они тебя неправильно поймут. С самими представителями проблемы глупо разговаривать. В их голове вся ситуация выглядит не так, как в твоей. По крайней мере, ты сама так думаешь. Стеф не сможет вникнуть в суть дела так быстро, как тебе бы этого хотелось. Остается лишь одна кандидатура.

Ему определенно нравилось вводить людей в ступор. Себастьян многозначительно взглянул на меня и протянул руку к книге, которую отшвырнул во время монолога. Я смотрела то на него, то на книгу, начинающую действовать мне на нервы. Быстро схватив твердую обложку, я дернула ее на себя. Страницы недовольно зашелестели, удивляясь такой дерзости. Себастьян еще мгновение смотрел на пустую ладонь, а после растеряно уставился на меня.

– Ты будто пытаешься отгородиться от меня с помощью несчастной книжонки. – Я положила книгу на стол и прихлопнула ее сверху рукой. – Ты серьезно такой?

Себастьян удивленно приподнял брови. Он обладал загадочной, даже манящей внешностью, на которую хотелось любоваться, как на картины в музее, пытаясь разгадать сюжет и задумку автора. Сколько бы я не смотрела, мне никак не удавалось понять, почему мои глаза снова и снова возвращались к его лицу. Я старалась найти ответы в изгибах подбородка, подростковых высыпаниях или в выбившихся прядях. Только через значительный промежуток времени до меня наконец дойдет, что Себастьян выглядел как самый обыкновенный подросток со своими причудами и отличительными знаками. И дело было далеко не во внешности, вся странность была в нем самом. Если это вообще можно было назвать «странностью».

– Ой, только не прикидывайся дурачком. – Я махнула свободной рукой. – Ты и правда весь такой проницательный и прямолинейный или специально притворяешься, чтобы напустить вокруг себя всей этой… – Я помялась, пытаясь найти подходящее слово. – Всей этой загадочности?

Себастьян взглянул на ладонь и, не найдя в нем привычного предмета, вздохнул.

– И как, по-твоему, можно притворятся проницательным? Ты либо замечаешь все, что происходит вокруг тебя, либо нет. Другого не дано.

– Но это же не значит, что из-за этого нужно вести себя как павлин. Если и разговариваешь с человеком, то делай это в полную силу, а не прячься за книгой. А то создается ощущение, будто делаешь мне одолжение.

– Хорошо, я тебя понял.

Себастьян аккуратно смахнул мою руку, взял книгу и положил ее рядом с собой. После чего уставился на меня, не моргая.

За прошедшие месяцы я научилась быстро реагировать на любые людские смены настроения и переменила обиженное выражение лица на сосредоточенное, более подходящее для следующей темы. Юлить или говорить загадками было бессмысленно: я знала, что соперник выучил эту роль намного лучше. Пока что хватит лезть в заранее проигрышные затеи, а после сокрушаться, будто не знал дальнейшего исхода. Настанет время и моих побед.

– Том и Арчи ведут себя странно по отношению друг к другу, ― начала я. ― В прошлом между ними что-то произошло?

– Да, произошло.

Я неосознанно подалась вперед.

– А может и нет. ― Себастьян задумчиво почесал подбородок, увидев мое разочарованное лицо. ― Смотря, что именно ты имеешь в виду под прошлым. Каждый день что-то да происходит. Не хватит и недели, чтобы все рассказать, пересказать и преувеличить, где следует. Мне не жалко потратить тысячу слов, а то и более для объяснений, но какой в этом смысл, если я всего лишь наблюдатель – человек сторонний, не участвующий. Если ты чего-то не знаешь, то лучше спрашивать у первоисточников. Каким бы компетентным я ни был в той или иной ситуации, мир каждого человека образован из призмы собственного восприятия. Хотя советую тебе подумать, прежде чем что-либо узнавать. Меньше знаешь – крепче спишь.

Я зачарованно смотрела за его движениями, мимикой и в целом за причастностью к миру. Себастьян ни разу не оторвал от меня взгляда, при этом зная, когда нужно протянуть руку за принесенной чашкой (Когда он успел заказать кофе?), когда убрать ногу, чтобы мимо проходящий ребенок не споткнулся, и когда следует сделать небольшую паузу для столь неопытного слушателя. Мне потребовалось некоторое время, чтобы выйти из транса, в который я погрузилась, слушая Себастьяна.

Когда я очнулась, Себастьян наблюдал за медленно ползущими машинами и взметающимися над их крышами листьями, умеющими летать, не заточенными в коробки. Вид у него был отстраненно присутствующий, он не спешил спросить, все ли у меня хорошо. Видно, я была далеко не первая, подверженная его влиянию.

– Что тебе нужно было от Тома? ― спросил Себастьян, не поворачиваясь.

В его голосе послышался разочарованный вздох и отстраненность, отчего я почувствовала, как сердце участило удары. И снова на меня обрушились чужие неоправдавшиеся надежды. Я поспешила мысленно сбросить их, так как в этом нет моей вины.

– Нужно было поговорить кое о чем.

Пальцы неосознанно проскользили по запястью. Движение не осталось без внимания от цепкого взора, но Себастьян тактично молчал, давая право высказаться самой. Казалось, Себастьян стоит за моей спиной, не стремясь подтолкнуть ободряющими речами. Он больше не задавал вопросов, не говорил загадками, а неподвижно сидел и ждал. Коты могут сидеть на одном месте часами, если понадобится. Факт возник в голове спонтанно, неосознанно, но я с ним молча согласилась.

Мне потребовалось всего лишь открыть рот. Слова полились сами собой, будто они уже давно собрали чемоданчики и настороженно ждали, когда я дам зеленый свет. Я все говорила и говорила. Язык то и дело заплетался, выдавая несуразные вещи, тогда я смущенно косилась на Себастьяна, боясь, что он засмеется. Но ему было не до этого. Я рассказала все, что могла, нарочно опуская конфликт с Дель и Диной. Все переживания, неловкие моменты, резкие слова. Все, что я успела испытать, было выложено перед Себастьяном на блюдечке. Его глаза внимательно следили за мной. Для него я была не более, чем книга, которую можно прочитать всего один раз, отчего становилось только интереснее. Азарт наполнял его глаза, но лицо по-прежнему оставалось нейтральным.

Чем больше слов было произнесено, тем легче становилось на душе. Груз, который я сама же взвалила на свои плечи, постепенно исчезал.

– Как интересно.

Себастьян задумался, и мир вместе с ним остановился. Ветер не бился в окна, листья перестали летать. Светофор на соседней дороге никак не мог сменить красный свет на зеленый, вереница машин окончательно застыла, и не было ей конца. Жужжащие разговоры о погоде, свистящие сплетни перестали рвать ушные перепонки. Тишина поглотила их, то же самое она сделала и с капающим краном за барной стойкой. Лишь бродячие коты да собаки спокойно прогуливались по улицам и грелись в лучах догорающего заката.

– Поведение Тома может показаться странным…насилие, а особенно к девушке…Том принимает сторону антигероя…Арчи все мечется…чем же все закончится?

Себастьян продолжал бормотать себе под нос. Мне удавалось слышать обрывки его размышлений, но сопоставить это во что-то вразумительное не получалось.

– У тебя есть какие-то мысли на этот счет? – Я попыталась вклиниться обратно в разговор.

Себастьян поднял на меня пустые глаза. Он смотрел на невидимое нечто, знающее все ответы на еще не заданные вопросы. Он смотрел на свое отражение в моих зрачках.

– Клубок начинает распутываться.

Если бы внутри человека находились американские горки, мои бы точно провалились в бездну.

– Ты тоже ощущаешь это как клубок? – Мой голос взволнованно вздрогнул.

Я почувствовала, как ветер прогнал мурашки по спине – дверь оставалась закрыта. Казалось, я была близка к незаметной ранее истине. Будто мне разрешили приоткрыть завесу, на секунду взглянуть на мир глазами Себастьяна. Оставалось только протянуть руку, почувствовать ткань и…

– О чем ты? ― опомнился Себастьян. ― Кажется, я ненадолго задумался. Нечасто такое со мной бывает.

Мир возобновил свое прежнее движение.

Себастьян сел ровнее и поправил ворот рубашки. Лицо его приобрело прежний оттенок, взгляд был направлен в пустоту, но не ту, что прежде, а осязаемую, понятную человеку. Он постучал пальцами по столу, я насторожилась, почувствовав тревожную ноту в этом движении. Многочисленные кольца на пальцах перестукивались между собой, создавая ритм.

– Рей, – неуверенно сказал Себастьян. Его голос оставался мягким, но я невольно содрогнулась. – Можешь ли ты мне описать внешность Арчи?

Он покосился в мою сторону. Казалось, Себастьян хотел задать этот вопрос себе, но нечаянно сказал его вслух.

Я облегчено кивнула.

– Конечно, могу.

Не было времени задумываться о смысле вопроса. Раз Себастьян спросил о таком, да еще и так неуверенно, значит смысл был и довольно непростой. Вряд ли я бы сама смогла дойти до сути. Я сосредоточенно попыталась создать образ Арчи, чтобы не упустить мелкие детали. Как только передо мной представал знакомый силуэт, он сразу же становился мутным и испарялся. Я пыталась снова и снова, но ситуация повторялась.

– Да что же такое. – Я озадаченно почесала голову. – Я точно помню светло-голубые глаза, от них всегда исходит неприятный холодок. И волосы, – добавила я неуверенно. – Они точно были растрепанными.

Я поводила рукой над головой, пытаясь визуально показать то, что я имею в виду.

– Не думаю, что у нас с тобой случился одновременный провал в памяти, ― успокоил Себастьян. – А значит дело тут совершенно не в нас. Возможно, если мы спросим у других, они тоже не смогут сказать ничего вразумительного. Все дело в самом Арчи или в его самоощущении. – Себастьян колебался, не решаясь говорить дальше. ― Может, он просто хочет создать чувство, будто его никогда не существовало.

Последние слова Себастьяна медленно протекли через ухо прямо в сознание и вышли с противоположной стороны, так и не усвоившись. Как это так? Как вообще можно «никогда не существовать», если уже существуешь когда-то? Арчи существует, живой и невредимый, и сегодня я его увижу. Он будет таким же угрюмым и молчаливым, но он будет