Читать книгу Обреченный палач - Ричард Мак Борн - Страница 1

Рассказ

Предсказания обычно сбываются

не сами по себе, а потому, что мы

действуем таким образом, чтобы

они совершились.

Морис Дрюон. «Книга о Боге».

Горы окутал густой липкий туман. Его промозглая сырость проникая под одежду заставляла всё тело время от времени вздрагивать словно в нервных спазмах. И весьма слабая возможности избежать подобной пытки совершенно быстро исчезала в наивном желании согреться слабеющим теплом почти затухшего костерка. Необходимая обязательность выполнять принцип «Инкогнито», максимально строго и чётко, не позволяла темпоралу обнаруживать себя даже минимальной деятельностью в зависимом Потоке, заставляла примеряться с внешними условиями и терпеть окружающую слякоть. А в случае же Эда, опрометчивостью могла стать не только простая попытка использовать оборудование техно – экипировки, но и локализовать себя даже обычными всполохами разводимого пламени. Тем более в тот период времени, когда решаешься на самостоятельные действия и особые проверки.

Серные испарения затухшего вулкана скорее более дополняли неуютность местного колорита, придавая наползающему на склон возвышенности туману хмурости и какой – то безысходности. Хлипкие кусты лавра и терновника изредка еле уловимо шевелились и плакали незримым дождём конденсирующейся на листьях влаги. Сквозь густоту мороси ещё можно было разглядеть в отдалении, на расстоянии чуть более полусотни шагов, пять стройных фигур, кутающихся в серые одежды. Именно сейчас Эдварду они почему – то стали напоминать мрачные, блёкнущие, тени. Скорее всего, виной тому была его явная усталость и перенапряжение сил. Стремясь отогнать назойливый сон, Эд, вот уже третьи сутки старался не спускать глаз с этих посетителей, внимательно наблюдая за ними пытаясь скрываться в чахлой заросли пологого склона. Короткие получасовые периоды отдыха только лишь сильнее навевали немощь и въедливую сонливость.

Жрецы Исиды – Иннаны появились в Дельфах совершенно не вовремя. И это подтверждалось не только временем внезапного визита, но и самим фактом происходящего. Прибытие довольно странной миссии из самой страны Благоденствия, таинственно далёкого Атлантия, непосредственных представителей религиозного культа означало весьма многое, за которым скрывались пока совершенно не ясные причины. И уж тем более, подобное событие особо привлекло пристальное внимание самого Эда, работника Темпоральной службы, работающего именно в этом отрезке времени параллельного Потока. Слишком уж много странностей сходилось всего в двух, будто бы незначительных точках ДП (динамическое полотно), рождая числовую множественность факторов нестабильности (ФН), что из рук вон совершенно выпускали специалисты местного отделения эффекторов. Впрочем, как и сам их глава, Леон Годар. Эдварда же это совершенно не устраивало, ввергая в нервозное ожидание самой возможности срыва дамоклова меча на его шею. Ведь вся Программа экспериментальной проверки опиралось и основывалась именно на его миссии. И потому становилось очевидным, что попытки выявления эпицентров изначального Интро и конечного Верума занимали всё то время, что он проводил в информационно – расчётной лаборатории отдела. Где – то должна была существовать та самая несомненная деструктивность, которая в бесконечных пересчётах с изменений и перестановкой слагаемых постоянно приводила к одному результату. Две независимые недели кропотливого поиска привнесли больше вопросов, чем долгожданного решения и сделали его ещё более подозрительным и нервозным. Он не знал, но с сомнением надеялся, что лазейка Ответвления должна будет осуществиться в конечной точке хоть каким – нибудь чудом…

Решение перепроверить всё самостоятельно, пойдя наперекор начальству и перестав доверять аналитическому отделу родной Службы, поддавшись слабости к собственным подозрениям, возникло не сразу, а каким – то накатом, постепенно и спонтанно. В особенности после тягостных размышлений, наполненных сомнениями и холодком подозрений. Самообладания ему было не занимать, а отчаяние всё сильнее подталкивало к действию и опрометчивости. Леон старался успокоить друга, но слова его странным образом обволакивались для Эда в марево подозрительной лести и лжи. Он неумолимо настаивал на своём – о непосредственном выходе в Поток в первоначальной точке и самостоятельной перепроверке данных. Заверения о полном невмешательстве для минимальной корректировки ДП почти убедили Леона, но не чуть не успокоили. Эд это явно чувствовал и понимал, глядя на плотно сжимаемые губы и скользящий в сторону взгляд друга, наполненный откровенными сомнениями.

Фигуры в серых хламидах лениво зашевелились, переминаясь с ноги на ногу, кое – кто из жрецов сонно оглядывался, обнимая от промозглой сырости собственное тело в жалкой попытке сохранить тепло и как – то согреться. Вся окружающая это место мрачность и неприветливость климата навевали на Эда и без того унылое настроение. А ожидание и сопутствующая ей скука, тянувшиеся словно целую вечность, выводили из терпения.

Мысли и воспоминания о недавних аналитических построениях не давали покоя заставляя ещё и ещё раз пытаться отметить и найти долгожданную зацепку для выявления элемента воздействия. Усталость, напряжение и препараты, поддерживавшие Эда в отчасти ясном сознании бодрого состояния, давали о себе знать нарастающей головной болью и постепенным ступором. Теперь он стал себя подлавливать на том, что на мгновения проваливается в странную внутреннюю тишину уставившись совершенно бессознательно перед собой, с трудом осознавая видимое. Стоила ли эта самостоятельная операция всех затраченных усилий особого сотрудника подразделения эффекторов Эдварда Баркова, сейчас весьма утвердительно тяжело было определить. Но по словам его шефа, Эд регулировался лишь обычной паникой и меркантильностью мирянина. О том отлично свидетельствовали начинавшие проявляться эмоциональные срывы и параноидальный синдром подозрительности.

Сам же Леон позволял себе злился на него: и за изрядную мнительность, и за самоуправство, и за свою собственную слабость в потакании другу, решившему пробыть в Потоке зависимые несколько суток для большей убедительности и проверки всех, именно всех, по возможности обнаруженных, изменяющихся элементов Реалии, так называемых «бликов». Но остановить Эда он так и не смог, не решился, посчитав, что оправдательным рапортом способен будет объяснить высшей Администрации Синклита темпоралов, необходимость определённых действий одного из служащих. Не стоило после тогда удивляться, если в руки Леона могут попасть отчётные записи обсерверов с особыми пометками к дальнейшим ограничениям работ отдела самих эффекторов в этом Потоке.

Эд глубоко вздохнул, прикрывая от усталости глаза и внутренне махая на все эти размышления рукой, – ну и пусть! Главное точно и совершенно ясно для себя выяснить, где же та лазейке в ткани Времени, сквозь которую смогла проникнуть неизвестная, неподконтрольная переменная, могущая превратить все старания по разработке Программного задания в очередное фиаско. И что же произойдёт не так, как было просчитано по совершенно гибкой и точной алгоритмике абсолютной стабильности, в которой он играл первостепенную роль? А самое важное – неотвратимую…

Туман, словно дымовое полотно, подчиняемое воле ветра, плотной завесой резко устремился вниз. Вначале поглотив, а за тем, будто схлынувшая приливная волна, совершенно открыв фигуры людей, находившихся чуть выше и совершенно смиренно стоявших около двух колонн Януса – Портуса, властителя всех ключей и ворот. Подчиняясь своим воззрениям и религиозным принципам, они не смели подойти ближе и ступить на святые плиты о двадцати четырёх ступеней, ведущих к мистическому месту, в котором пребывала сама провозвестница. Ёжась и еле заметно вздрагивая эти пятеро в молебном ожидании направляли свои взгляды к небольшому портику украшавшему вход одной из нескольких пещер. Оракул не появлялась уже третий день и третью ночь, томя измучившихся пришельцев тягостным ожиданием, а может быть, и высокомерным безразличием, отдавая первостепенное внимание своим богам – Сивилла вопрошала и никто не смел мешать этому.

Но не только мистические суеверия и смиренность перед всевышней волей удерживали пришедших сюда. Именно тот самый, серный, удушающий запах довольно сносный ещё внизу, становился совершенно непереносимым по мере приближения к его источнику, святилищу мистерий святых Дельф. Люди сгибались от сырости и изводившего их утомления постом, в который входили лишь вода да горькие листья лавра, свободно заполнявшим склоны возвышенности. Казалось, что продлись ожидание ещё хоть на один день, и пришедшие сюда жрецы сами начнут грезить пророческими видениями.

В уже привычной тишине и спокойствии произошло волнующее шевеление наполнившееся странным шелестом. Мелкие и быстрые шажки множества обнажённых ступней тихо тёрлись о каменные плиты сметая с них навеянный ветром листовой мусор и каменный песок. С десяток девушек – весталок возникшие будто из ниоткуда, словно невесомые нимфы продефилировали к самим колоннам портика и стали по обе стороны быстро определившись кому какое занять место. За ними, подобно богу – герою, спускалась могучая фигура. Это оказался раб – эфиоп с весьма крепким телом, всегда предвещавший приход оракула. Его матовая кожа была покрыта каким – то странным налётом делавшая её блестящим, что вызывало в Эде не совсем ясное чувство неприязни. С таким гигантом вряд ли стоило встречаться где – нибудь в одиночку на узкой дороге. Словно церемониймейстер, он вышел на середину, образовав таким образом предполагаемый треугольный ансамбль вместе с колоннами.

Осмотрев остекленевшим взглядом по верх голов продрогших людей и будто совершенно их не заметив, он зычным басом объявил:

– Все ожидающие, пришедшие и вопрошающие истины. Склоните ваши головы и преклоните колени! Дочь Кассандры и сестра богов снисходит к вам. – Высокомерно выпятив грудь и подняв подбородок эфиоп безразлично смотрел вдоль горизонта. Громогласность и пафостность его речи соответствовало моменту церемониала: – Время пришло! Боги вещают свою волю…

Всего четверо жрецов покорно стали на колени подбирая полы своих хламид для удобства. Оставшийся из них непреклонно продолжал стоять с чуть согнутой спиной, то ли подчиняясь своему возрасту, то ли от усталости и охватывающей дрожи.

Спрятанный в левом ухе Эда наушник прекрасно доносил от пары миниатюрных микрофонов, завуалированных около портика Януса внешнюю речь. Да так, что заглушал ближайшие звуки всего окружающего пространства. Пока на верху ничего особенного не происходило Эдвард с подозрительной медлительностью осмотрелся по сторонам – необходимо было оставаться внимательным, в особенности к возможным сюрпризам с могущим возникнут для наблюдения и фиксации обсервером. Для пущей осторожности и проверки пришлось активировать детектор деструкции (ДД) простым прикосновением к сенсору за ухом. Перед глазами возникли чуть изменённые и покрытые цветовой рябью естественности, фигуры. Пока что всё оставалось без изменений и все, кто участвовал в церемонии были самими собой. ГПП (голографический портретный позитив), могущий скрывать истинное лицо присутствующих, полностью отсутствовал на ком – либо. Да и других техно – электронных приспособлений, соответствующих различным эпохам будущего и входящим в экипировку темпоральных служб, детектор не обнаруживал.

По ступеням спускались полуголые рабы – евнухи, являясь явной противоположностью глашатого гиганта, и нёсших на своих жилистых худощавых плечах широкие носилки, в которых, среди обильно устилавших ложе лавровых листьев, возлежала сама пифия. Глядя на неё могло показаться, что Сивилла едва сдерживает в своём теле жизнь и способна потерять сознание в любое мгновение. Широко раскрытые глаза с ужасом уставившись в даль не моргая остановились на зримой только для неё точке. Замершие на мгновение около колонн евнухи опустили свою ношу на небольшой постамент. Всё шло своим чередом, верно и правильно, совершенно не отклоняясь от привычного дельфийского ритуала ясновиденья и пророчества.

Женщина с обезумевшим взглядом и весьма больным видом еле держалась. Тяжелый вздох вырвался натужным стоном из горла провидицы и тот же мгновение Сивилла смежив наконец глаза, заскользила по небольшой спинке своего ложа в бок, теряя сознание. Одна из девушек, находившаяся рядом подскочила к пифии и с нежной осторожностью придержала её, словно повитуха берущая на руки рождённое дитя.

Немного придя в себя и часто заморгав, провозвестница богов глубоко задышала и упираясь о подставленное плечо весталки долгожданно обмякла. Затем, будто впав в каталепсию и закрыв глаза, утробным голосом, от которого и без того продрогшего Эда продрала дрожь, начала вещать.

* * *

Всадников было всего трое. Облачённые в весьма скромные одежды, но выглядевшие отчего – то не столь в них незатейливо, в этих людях, своей воинской выправкой, осанкой и осторожно высокомерными взглядами, скорее всего узнавалась принадлежность к воинской элите полиса, чем к торговому сословию не весьма крупного достатка. Дорогая обувь седоков, некие таинственные ужимки в поведении, отличной выделки сбруи коней, да и сама вид породистых скакунов молчаливо подтверждали и однозначно доказывали очевидное.

Подъехав практически к самым дверям двухэтажного дома, двое из людей тут же спешились, подозрительно оглядываясь по сторонам. Один из них помог спуститься последнему всаднику, подставив своё плечо. Другой при этом придерживал лошадей. Затем взяв их под узды, отошёл немного далее вдоль стены и встал спокойно под узким одностворчатым оконцем успокаивая чуть взволнованных животных. Поводя из стороны в сторону головой с внимательной осторожностью, один из прибывших приблизился к двери и размеренно и чеканно отстучал костяшками пальцев три раза. Буквально через пол минуты дверь тихо отворилась и после недолгого перешёптывания двое из гостей прошли во внутрь. Сам же пускавший для всякого стороннего наблюдателя оставался совершенно незамеченным и потому, полностью неизвестным. Хотя, на самом деле, кого ещё мог заинтересовать и озадачить визит странных гостей к заурядному постоялому двору. И такое мнение вполне относилось ко всем тем, кто проживал свою жизнь в Потоке и непосредственно относился к времянам этой зависимой Реальности. До сего момента малоприметный дом не привлекал особого ажиотажа у горожан и приезжих. Находящийся около торговых рядов, бывший второсортным заезжим двором, он редко когда открывал свои ворота и двери, игнорируя разного рода незваных и случайных гостей, будь то местный или приезжий люд. Золото и серебро не играли для его хозяина первостепенной роли, впрочем, как и звания с титулами. И именно такая странность не могла проскользнуть незамеченной. Тем более теперь, став с недавнего времени постоянным гостевым прибежищем персидского купца и его подопечного, халдейского предсказателя.

Но как видимо, что – то всё же, – а скорее кто – то, – постарался привлечь внимание местного балтасара (титул равный царю, семантически происходит от составляющих местного языка: балатос (высший, поставленный богом) и зараон (править)), Филоту II для частых и скрытных приездов сюда. Видимо для этих визитов стали находиться особые и неотложные причины, которые из игнорируемых предрассудков внезапно превратились необходимость.

Амбициозный и стареющий государь, который очень часто донимал своими военными набегами и продолжительными компаниями соседние полисы, стал подумывать о долгожданном отдыхе. Увлёкшись когда – то мечтами о объединении своего этноса в могущественную крепкую державу и превратив маленькое государство в крупную устрашающую империю, Филота пытался расширять свои территории за счёт восточных земель. Его уже давно тяготили чувства при виде бедных каменистых земель его небольшой родины и не давала покоя обеднённость постоянно пустующей казны. И скорее всего, – что стоило не без основания предположить и перепроверить, – его стало привлекать в этот дом именно «гарантийные» реализации халдейских пророчеств, которые словно по чёткому диспетчерскому расписанию разводок «линеек» в Ближнем Феротерре сбывались с отточенной регулярностью. Именно предвиденья заезжего варвара так радовали балтасара, идеально сочетаясь с его желаниями.

Подобное внимание и безукоризненность в последовательности действий человека, мало имеющего что – то общего с персонификацией, тем более в управлении крохотной страной, стало всё более интересовать отдел обсерверов Темпоральной Службы. Занимаясь лишь наблюдением и сбором данных представители отдела сводили к абсолютному минимуму возможность воздействия на Поток для хоть какого – нибудь изменения. О чём ещё стоило говорить, если подобное отношение было аксиомой для каждого сотрудника.

Другой же отдел, эффекторов, похоже начинал терять за своими экспериментами и проектами с изучением параллельных отклонений, бдительность и контроль. Пытаясь достигнуть результатов по Программе стабилизации темпоральных флуктуаций его патроны похоже потеряли всякую бдительность и явными проявлениями начинали воздействовать на саму ткань Реальности. Расчётные алгоритмы выявили незначительные отклонения, которые на протяжении уже нескольких сот лет приводили к недопустимым последствиям в социальной и геополитической среде. А то, что могло возникать далее не стоило и особо предполагать…

Необходимость более полного разбора и накопления сведений и заставило администрацию обсерверов вывести своих работников непосредственно в Поток Времени, в скрытую охоту на своих визави. Но окончательное решение о Эмбарго на пребывание в Потоке всё же должен был принимать Высший Синклит службы.