Читать книгу Жизнь и смерть Канцлера Эльте - Рина Когтева - Страница 1

Пролог

Канцлер Эльте умер. Он умирал долго и мучительно, его тело медленно сжигала пустынная лихорадка. Он никого к себе не подпускал, а когда Канцлер впал в беспамятство, и придворный врач Короля Эоганна наконец-то смог его осмотреть, было уже слишком поздно. Жизнь догорала в теле этого высохшего измученного человека. Он не понимал, кто он, не узнавал людей, за час до своей смерти он впал в неистовство агонии, потом успокоился, что было воспринято как временное улучшение, и так уж сложилось, что последние мгновенья своей жизни Канцлер провел рядом с безымянным слугой, который принес кувшин воды. Потом этот слуга рассказал, что перед смертью Канцлер был в здравом уме. Он просил похоронить его на берегу Северного моря, он просил передать Императору Лазарусу, что виноват перед ним, но он старался искупить свою вину. Он сказал, что Император поймет, он просил, чтобы Император не забыл о том, что он, Канцлер, несмотря ни на что служил ему до последнего вздоха. Перед самой своей смертью Канцлер Эльте вдруг переменился в лице, его глаза лихорадочно заблестели, и он прошептал свои последние слова:

– Я проклят.

И Канцлер Эльте умер. Написали Императору Лазарусу. Король Эоганн сходил с ума от мысли, что Лазарус решит, будто Эльте отравлен. Восток и Запад утопали в кровавой войне, и прошло несколько недель прежде, чем ответ Лазаруса дошел до Красного Кармина, столицы Юга. Лазарус приказал доставить тело Канцлера в Горд, столицу Запада, для торжественной церемонии. Так, через несколько дней после этого Канцлер в железном гробу отправился в свое последнее путешествие, через полтора месяца тело доставили в Горд. Лазарус вернулся с восточных рубежей специально для того, чтобы участвовать в панихиде. Церемония с присущим Императору размахом длилась почти двое суток. Присутствовали все представители знатных семей, многие в траурных одеждах в память о сыновьях и братьях, потерянных в войне с Востоком. Лазарус обязал каждого произнести речь, многие видели в этом тонкую издевку Императора над своим двором, который всегда считал Канцлера Эльте безродным выскочкой. В тот день они вынуждены были подходить к стоящему посреди огромного зала гробу Канцлера и превозносить многочисленные достоинства покойного. А то, что осталось от Канцлера Эльте, лежало в закрытом гробу, и Канцлеру в его аду – а то, что он попал в ад, сомнений не вызывало – было все равно, какие королевские почести ему оказывает его господин. Закончилась двухдневная панихида, и тело Канцлера отправилось на Север для погребения. Процессия прибыла в северную деревушку Штайн, чтобы провести скромные похороны на новом кладбище. Без помпы, без роскоши, и только имя на надгробном камне – «Эльте Штайн». Кто-то счел это малодушием Императора, но сам Лазарус считал, что именно так хотел бы его Канцлер. Перед закатом выкопали глубокую могилу, на рассвете опустили в нее железный гроб. Император не присутствовал, двор не присутствовал. Так закончилась история Эльте, Канцлера Запада, герцога Валлардии, Наместника Северных побережий и Хранителя Имперской печати. Император Запада Лазарус III, Король Юга Эоганн и Лорд Востока Мадог за всю свою жизнь, пожалуй, сошлись бы только в одном – Канцлер Эльте был выдающимся человеком.

Когда первые комья земли упали на крышку железного гроба, в Горде Император Лазарус пьяно покачал головой и протянул:

– Жаль…

На Юге в Красном Кармине старый Король Эоганн нервно ерзал в кресле и смотрел на огонь, который приказал развести, несмотря на жару.

– Странная история, – бубнил он, – очень странная…

А на Востоке в великолепном дворце Палладиум Лорд Мадог выслушал доклад своего Атторнея о смерти Канцлера.

– Что? – переспросил Лорд Мадог.

– Канцлер Эльте умер, Милорд.

Лорд Мадог поднял свои темные глаза на Атторнея и усмехнулся.

– Чушь собачья. Только не Эльте. Эльте не может умереть просто так.

До того, как Канцлер Эльте умер

С чего все началось? А с чего все всегда начинается? Конечно же, все начинается с драмы. Сначала никто не замечает, что это драма, события идут своим чередом, да и драма не объявляет о себе ударом гонга. Она подкрадывается незаметно, почти неслышно, на мягких, словно бы кошачьих лапах. Первые признаки драмы невозможно распознать. Так было и в тот раз.

Канцлер Запада, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати Эльте, тот самый, который в конце концов умрет, но на тот момент еще живой и здоровый, сидел за столом в своем кабинете. Зрелище это было весьма необычное по любым меркам. Начнем с того, что, несмотря на летний полдень, гардины на окнах были задернуты, а в комнате горели свечи, но и их было ровно столько, чтобы освещать бумаги на столе, а никак не обладателя кабинета. Тот оставался в тени даже сейчас. Несмотря на жару, на Канцлере Эльте был мешковатый камзол с высоким воротником и длинными рукавами, а на шее был намотан шарф, который скрывал нижнюю половину лица.

– Идиотизм… – шептал Эльте, рассматривая, уж кто его знает как в такой темноте, очередной документ.

Эльте окунул перо в чернильницу и красной линией перечеркнул документ слева направо, потом вроде бы небрежно отбросил его, но бумага медленно спланировала прямо в один из двух стоящих справа от стола ящиков.

– Прошу включить… – бубнил Эльте, читая следующий документ, – в связи с тем, что… – тут Эльте замолчал, кажется, заинтересовавшись. – Да ну? – фыркнул, наконец, он.

Эту бумагу Канцлер отложил в весьма внушительную стопку, которая уже образовалась в правом верхнем углу его стола. Эльте оценивающе посмотрел на стопку. Пора уже что ли? Видимо. Но вместо того, чтобы разобраться с правым верхним углом, Канцлер взял следующий документ, прочитал, что-то пробубнил, а потом поставил свою подпись все теми же красными чернилами, снова отбросил документ, но он спланировал уже в другой ящик. Канцлер не без удовольствия отметил это краем глаза. На то, чтобы выработать такую меткость, ушли годы. Определенный повод гордиться все-таки был. Следующие два часа прошли в перечеркивании или подписании документов, и только еще одна бумага отправилась в правый верхний угол. Наконец, документы для рассмотрения закончились, а вот стопка в правом верхнем углу осталась. Не было уже ни малейшей возможности ее игнорировать. Канцлер сцепил пальцы и вздохнул. Он очень не любил это. Очень. Канцлер посмотрел на часы. Половина третьего. Времени сколько угодно, до завтра не удастся отложить. И почему Канцелярия как назло сегодня выпустила так мало документов?

– Черт знает что… – проворчал Канцлер.

Оставалось последнее средство, самое отвратительное, то, к которому Канцлер прибегал только в крайних случаях, но сегодня годилось и оно.

– Капитан! – крикнул он.

По меркам Канцлера это был крик, любому нормальному человеку это показалось бы громким шепотом. Но всего через мгновение в дверь постучали.

– Да, да, да… – ответил Канцлер.

Дверь открылась, в кабинете появилась высокая тень. Канцлер, по всей видимости, эту тень опознал.

– Да, – резюмировал он.

– Господин Канцлер, – произнесла тень, которая обладала не только выдающимся ростом, но и выдающейся выправкой.

– Да, Капитан, – Канцлер вытянул руки на столе и сцепил пальцы, пальцы оказались длинными и тонкими, с аккуратными ногтями красивой формы. – У меня же есть просители?

Вопрос был безмерно глупым, потому что, само собой, у второго человека Запада были просители на любой вкус и цвет.

– Да, Канцлер, – коротко ответила тень.

– Ну… – Канцлер заерзал в кресле, – пригласите.

– Да, Канцлер. Все как всегда?

– Что? – Эльте как будто бы не услышал, хотя на самом деле прекрасно услышал. – А… Ну да.

Тень исчезла за дверью, а потом снова появилась, но уже с двумя подсвечниками. Подсвечники поставили на тумбы с двух сторон от двери.

– Да-да, – все так же небрежно бросил Канцлер. – Пригласите уже секретаря, Капитан, вы не обязаны делать все это лично…

Секретарь появился через целых две минуты, которые Канцлер пристально отсчитывал по напольным часам.

– Вас бы за смертью посылать, – иронично отметил Эльте, глядя на бледного молодого человека, полностью освещенного двумя подсвечниками.

– Пршу прстить, гсподин…

– Ме-ме-ме, – передразнил Эльте. – Кто там первый?

– Госпожа Эльжебет Гард.

Гард… Говорит само за себя. Что ж, не повезло.

– По поводу Книги Наследников, конечно же, – вздохнул Эльте, но ответить секретарю не дал. – Позовите Капитана Вильрена.

Секретарь с выражением безмерного счастья на лице сделал шаг назад, и почти сразу же на его месте снова возникла высокая тень.

– Эльжебет Гард… – Канцлер придвинул ненавистную стопку с правого верхнего угла стола и начал ее перелистывать. – И кто это?

Тут следует немного рассказать о тех ролях, которые играло окружение Канцлера в его жизни. Главную роль, безусловно, играл Капитан Тарт Вильрен. На две, а то и на три головы выше Канцлера, молодой, с безупречной фигурой, безупречной выправкой, с неизменной лукавой улыбкой и горящими глазами, этот человек был тенью Канцлера Эльте. Капитан его личной гвардии, дарованной Канцлеру величайшим соизволением Императора Запада Лазаруса III, Вильрен был не только телохранителем, но и самым доверенным лицом Канцлера Эльте. Следом шли секретари. Их было трое, и менялись они так часто, что только Канцлер мог запомнить их имена. Секретари отвечали за то, какие документы попадут на стол Канцлера, а какие – нет, часто не оправдывали ожиданий и возвращались в недра Канцелярии, из которой и появились. Некоторые попадали из Канцелярии в секретари дважды, но после повторного разочарования обычно отправлялись в распоряжение Капитана и бесследно исчезали. Канцлер Эльте не давал двух шансов. И уж тем более, он не давал никому шанса, когда дело касалось такой тонкой материи, как Книга Наследников Запада.

– Ну что там? – Эльте, кажется, нашел нужный лист в стопке, поправил шарф, который грозил наконец-то открыть его лицо полностью, и поднес бумагу к близоруким глазам.

– Незаконнорожденная дочь барона Одера Дирина, – отчеканил Капитан, – по завещанию своего отца должна стать законной дочерью и унаследовать часть его состояния.

Эльте еще раз перечитал прошение. Ну да, так и есть. Эта Эльжебет Гард – а имя Гард получали все бастарды Запада – подала прошение о безусловном исполнении завещания, потому что наследники барона Дирина ожидаемо не встали на ее сторону. Завещание самого барона прилагалось.

– Раз это дошло до меня, то это началось не вчера, – заметил Канцлер.

– Госпожа Гард принесла все необходимые документы, – ответил Капитан.

Канцлер бросил на него укоризненный взгляд.

– И почему они не на моем столе? – насмешливо спросил он.

Капитан воздержался от ответа. Канцлер вздохнул и закатил глаза.

– Она здесь?

– Да, господин.

– Просите, – снова вздохнул Канцлер.

Кажется, сегодня не удастся избежать работы с Книгой Наследников. А Книгу Наследников Эльте ненавидел всей душой. Книга Наследников Запада – это книга, в которую записывают всех официальных наследников знатных фамилий и титулов. Делать записи в этой книге – а это действительно книга – могут только лично Император Запада Лазарус и Канцлер Эльте. Каждая запись, соответственно, должна быть заверена личной Печатью Императора или Имперской печатью, которой распоряжается Канцлер. Лазарусу – или Лазарю, как его чаще называли – на Книгу Наследников было наплевать, так что вся работа ложилась на Эльте. Эльте Книга Наследников раздражала. Он сам происходил из трущоб Горда, чуть ли не из нищих, так что проблема правящего класса Запада всегда казалась Эльте несколько надуманной. Да, чуть ли не каждый дворянин Запада прижил себе ребенка от какой-нибудь там служанки, но практически никто не признавал этих детей официально даже в завещании. С этой точки зрения Эльжебет Гард была странным исключением из правил. У нее были хоть какие-то официальные права. Если, конечно, это завещание не подделка.

– Просите, – повторил Канцлер.

Он еще раз пробежал взглядом по бумаге. Итог уже был предопределен, хотя Канцлер еще не видел ни саму Эльжебет Гард, ни документов, которые она принесла.

Капитан вышел, вошел секретарь.

– Госпожа Эльжебет Гард! – объявил он так, как будто это была не девчонка без роду и племени, а сама Императрица Запада Марта.

– Да, да… – Эльте нетерпеливо замахал рукой, широкий манжет рубашки закрыл длинные тонкие пальцы Канцлера.

Секретарь, уж чересчур вжившийся в роль лакея, церемонно распахнул дверь. Эльте отметил про себя, что двери он открывает гораздо лучше, чем ведет корреспонденцию. Имеет смысл перевести его в дворцовую прислугу. Хорошая идея, кстати.

– Господин Канцлер…

Эльжебет Гард вошла в кабинет. Она стояла точно между двумя подсвечниками, и Канцлер мог прекрасно ее видеть. Она была ожидаема юна, но что Канцлера удивило, так это пышная копна рыжих волос.

– Слушаю, – коротко сказал Эльте.

Девушка подняла голову. Ее глаза были такими синими и яркими, что Канцлеру на мгновенье показалось, как будто кто-то снял гардины с окон, и он видит отражение в зеркале синего летнего неба. Все остальное тоже было очень даже ничего: черты лица тонкие и благородные, пухлые губы. На Эльжебет Гард было строгое темно-синее платье, но, несмотря на всю свою сдержанность, оно очень выгодно подчеркивало ее фигуру. Красивая, почти апатично подумал Канцлер.

– Господин Канцлер, – начала говорить девушка, – мое имя Эльжебет Гард. Я воспитывалась в доме барона Одера Дирина, моя мать была…

Горничной, подумал Канцлер.

– … экономкой…

Не угадал, Эльте от досады цокнул языком.

– … но я с самого детства знала, что господин Одер – мой отец. После смерти матери мне разрешено было остаться в доме, я получила образование, мне было выделено жалование, хотя я не делала никакой работы. Когда господин Одер заболел, он позвал меня к себе и сказал, что в завещании он признает меня своей дочерью…

Очень складно говорит, подумал Эльте.

– … зная отношение ко мне своих законных детей, господин Одер отдал мне копию завещания. Насколько мне известно, официально оглашенное завещание также содержало пункт о моем признании, но по сговору наследников господина Одера с нотариусом…

О как! Канцлер откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– … этот пункт не был озвучен. У меня есть копия завещания, заверенная нотариусом и двумя свидетелями, и я прошу господина Канцлера восстановить права, которые я получаю по воле моего покойного отца.

Эльжебет снова склонила голову.

– Передайте бумагу через моего секретаря, – сказал Канцлер.

Эльжебет подняла голову и в замешательстве посмотрела на Канцлера, то есть на тень в кресле, потому что ничего, кроме этого, она видеть не могла.

– Передайте, – громко и с расстановкой повторил Канцлер, – бумагу через моего секретаря.

Секретаря на месте не оказалось, зато за спиной у Эльжебет возник Капитан Вильрен. Эльжебет обернулась, вскинула на него глаза, и Канцлер вздохнул. Все, абсолютно все женщины всегда так смотрели на Вильрена. А Тарт Вильрен весьма бесцеремонно взял у Эльжебет бумаги и положил их на стол перед Канцлером.

– Спасибо, Капитан.

– Не стоит благодарности, Канцлер.

Эльте закатил глаза, а потом опустил их на завещание барона Дирина. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – завещание настоящее. Эльте видел сотни, если не тысячи таких завещаний. Похоже, Эльжебет Гард очень скоро станет госпожой Эльжебет Дирин.

– У вас все? – Эльте отодвинул завещание, Капитан передал его обратно девушке и исчез за дверью.

– Да, Господин Канцлер, – она присела в поклоне.

Эльте махнул рукой, вытянув ее так, чтобы его жест был виден Эльжебет. Несколько секунд она не могла понять, что аудиенция окончена, а когда поняла, на ее лице отразилось… нет, даже не разочарование, отчаяние. Ну надо же, подумал Эльте, но ничего не сказал. Мог бы, конечно, но Канцлер Эльте никогда и никому не озвучивал свои решения. С чего бы делать исключение для Эльжебет Гард? Она снова поклонилась и вышла. Появился секретарь, Канцлер раздраженно махнул на него рукой – секретарь исчез, зато вошел Капитан Вильрен, Канцлер отмахнулся от него еще более раздраженно, и Капитан вышел. Стопка в правом верхнем углу стола становилась необратимой реальностью. Эльте вздохнул, опустил руку и выдвинул средний ящик стола, внутри ящика был еще один ящик, на котором была замочная скважина и цилиндры с цифрами. Эльте установил цилиндры в определенной последовательности, достал из кармана ключ и повернул его в замочной скважине. Крышка ящика открылась, в бархатном футляре лежал еще один цилиндр. Эльте поднял его, перевернул и поднес к свету. Пламя свечей заиграло на золотистых гранях Имперской печати, той самой знаменитой печати, которой скреплялись все указы Запада. Из другого ящика Канцлер достал шкатулку с подушечкой, пропитанной чернилами, придвинул к себе стопку и, периодически ставя печать на подушечку, проштамповал все прошения о включении в Книгу Наследников. Потом Эльте убрал печать, собрал бумаги в кожаную папку, поднялся и вышел из кабинета. В коридоре царил такой же полумрак, как и в кабинете, два солдата из личной гвардии Канцлера склонили головы, секретарь подбежал к Канцлеру и хотел что-то сказать, но вовремя одумался. Эльте прошел коридор, потом почему-то свернул в приемную, где человек двадцать при виде него затаили дыхание, но Эльте не удостоил их даже взглядом, а потом вышел в галерею. Надо сказать, все это происходило не где-нибудь, а конечно же, во дворце Императора Запада Лазаруса III, человека тщеславного, вспыльчивого и обладающего дурным вкусом. Ну то есть очень своеобразным вкусом. Сейчас, когда Эльте вышел из своих комнат, которые все-таки привел в порядок после долгих дрязг с Лазарем, он оказался на территории Императора Запада. Стены были голыми, полы были голыми, не было ни картин, ни оружия, ни фресок. Зато прямо посреди галереи стояла золотая статуя льва в красной бархатной мантии. Таких статуй было то ли пятьдесят, то ли шестьдесят, и они мигрировали по дворцу в зависимости от настроения Императора. Еще вчера этой статуи здесь не было, поэтому Эльте чуть в нее не врезался.

– Сумасшедший дом, – резюмировал он.

А еще здесь было светло, гардин на окнах не было, так что если бы золотой лев вдруг стал живым, он смог бы очень подробно разглядеть Канцлера Эльте. Эльте был невысоким, сгорбленным, понять его телосложение в мешковатой одежде было достаточно сложно, но по всей видимости, он был худым, а, возможно, даже тощим. Несмотря на то, что половина лица Канцлера практически всегда была скрыта шарфом, можно было увидеть, что у него длинные русые волосы и зеленоватые глаза, густые брови и прямой нос – по крайней мере, та его часть, которую можно было разглядеть. Вообще, Канцлер Эльте, конечно, был странным. Никто так толком и не понимал, почему он носит свои бесформенные костюмы, закрывает половину лица и предпочитает находиться в полумраке. Конечно, это породило массу слухов: говорили, что Эльте – урод, хотя от рождения или в результате какой-то страшной травмы, никто так и не мог выяснить. Еще говорили, что он чем-то болен, и из-за этого боится света. В общем, говорили очень много, и в основном придумывали что-нибудь нелестное для Канцлера. Эльте, как кажется, на все это было наплевать. Вот и сейчас он спустился на этаж ниже, прошел по коридорам и остановился перед высокими дверьми. У дверей стоял паж, при виде Канцлера он вытянулся по струнке. От Эльте не ускользнуло, с каким превосходством посмотрел на пажа секретарь. Ну вот мы и решили, кем он теперь станет. Справа от двери висел колокол. Эльте задумчиво посмотрел на него. Эта самая выдающаяся дверь вела в вотчину Канцлера Эльте – в Канцелярию Запада. Канцелярия – удивительное место, здесь учитывают расходы и доходы казны, через Канцелярию проходит дипломатическая переписка с Югом и Востоком, именно здесь вершатся судьбы жителей Запада и Севера. Канцлер продолжал смотреть на колокол. Перед тем, как войти в Канцелярию, он должен был в него позвонить. Один удар означал, что он войдет как глава Канцелярии, и работники не должны отвлекаться от дел – хотя, конечно, отвлекались – два удара – и он войдет как Канцлер Запада, которого полагалось встречать стоя, три удара – и он войдет как Канцлер Запада, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати. Человека такого титула полагалось встречать на коленях. Настроение было поганое, несмотря на очаровательное личико Эльжебет Гард, а может, как раз из-за него, так что Эльте позвонил три раза. Двери перед ним распахнулись, и Канцлер вошел в Канцелярию Запада – бесконечный коридор под сводом бесконечного потолка. Около столов на коленях стояли служащие, опустив головы. Тишина была воистину гробовая. Канцлер ходил быстро, но на то, чтобы пройти весь бесконечный ряд столов, у него ушло минут пятнадцать, оканчивалась Канцелярия тупиком, слева и справа были двери. Правая была выходом, левая вела в казну. Секретарь услужливо распахнул перед Канцлером левую дверь. За ней была небольшая комнатка, солдаты Канцлера повскакивали со стульев при его появлении. Эльте не обратил на это внимания – солдаты были вотчиной Капитана, и Эльте предпочитал лишний раз не лезть к ним с нравоучениями. Канцлер достал из кармана очередной ключ и отпер дверь, секретарь остался с солдатами, Канцлер запер дверь, потом отпер следующую, и так повторилось несколько раз, пока он не добрался до последней комнаты. Собственно говоря, это и была знаменитая казна Запада. Выглядела она совсем не так, как Эльте хотелось бы, так что он состроил кислую мину. Помещение было большим, очень большим, прямо на полу стояли сундуки с золотом и драгоценностями, посредине возвышался постамент с короной Императора Запада, на стеллажах лежали пронумерованные мешки с монетами… Мало, думал Эльте, ничтожно мало, чтобы покрыть наши расходы. Необходимость лицезреть весьма убогую казну была еще одной причиной, по которой Эльте не любил делать записи в Книге Наследников. А вот, собственно, и сама книга, лежит на столе. На этот самый стол Эльте и бросил папку с бумагами, вздохнул, сел, проверил чернильницу в надежде, что чернила пересохли, но нет – не пересохли. Канцлер открыл книгу, вынул из папки первый лист, обмакнул перо в чернила, и… Почерк у Эльте был очень аккуратный, почти каллиграфический, но последнюю запись в Книге Наследников делал некто, кто обладал крайне сомнительными способностями к письму, еще и ухитрившись смазать не до конца высохшие чернила. Кто именно это был, догадаться несложно, Канцлер Эльте прекрасно знал этот почерк – почерк Императора Лазаруса. Впрочем, даже если бы Эльте вдруг после десяти с лишним лет на посту Канцлера Запада не знал почерк Императора, все равно было совершенно несложно догадаться, что эту запись сделал именно Лазарь – больше некому, только у него и у Эльте был доступ к Книге Наследников. Эльте расправил страницу и прочитал.

Эльжебет Гард признается наследницей барона Одера Дирина, с сего дня именуется Эльжебет Дирин.

Вот как… Эльте посмотрел на число – стояла вчерашняя дата. Любопытно. Впрочем, совершенно не любопытно. Картина выстроилась в голове Эльте почти мгновенно, он понял и то, почему Лазарь сделал эту запись, и то, почему Эльжебет пришла к Эльте. Все было ясно как божий день. И так банально. А еще почему-то… Это «почему-то» Эльте совершенно не понравилось, поэтому он даже не дал мысли оформиться во что-то конкретное. Бессмысленно. Эльте деловито вынул из папки следующий документ и стал вносить записи в Книгу Наследников. Каждую бумагу он аккуратно подшивал в специальную папку. Наконец, Канцлер Эльте захлопнул Книгу Наследников и долго смотрел на ее тисненую обложку.

– Черт знает что… – прошипел Канцлер, резко встал и вышел из хранилища, открыв и закрыв за собой все восемь проклятых дверей.

– Все в порядке, Канцлер? – спросил ждавший снаружи Тарт Вильрен.

– Все в порядке, Капитан, – ответил Канцлер Эльте.

***

Размашисто изобразив в воздухе знак Бога Огня и глубоко поклонившись, глава цеха виноделов кивнул мастеровым, и те медленно высыпали большую корзину спелого винограда в пылающий огонь жертвенника. Глава цеха повернулся к Императору Лазарусу и снова поклонился, на этот раз заметно ниже, чем Богу Огня. Император с высоты помоста, на котором стояло его кресло, только скользнул взглядом по ярко вспыхнувшему пламени и повернулся к Канцлеру Эльте, сидевшему рядом с ним на раскладном стуле.

– Хороший был виноград, – резюмировал Лазарь. – Торчим здесь четвертый час и кидаем в огонь все самое лучшее, чтобы задобрить Багала, которому на это плевать с высокой башни.

– Это дань великому божеству Запада, – коротко заметил Эльте и заерзал на стуле.

Ерзал он не потому, что ему было неловко. С какой, собственно, стати? Просто у Эльте болела спина, еще у него болели колени, еще у него болел желудок, еще ему не нравилось, что все на него пялятся, как на урода в деревенском цирке. Канцлер Эльте в принципе не любил публичных сборищ и всячески их избегал, но не присутствовать на празднике в честь Бога Огня Багала было выше возможностей даже Эльте. Да что там Канцлер! Самому Лазарю приходится сидеть здесь целый день.

– Угу, – Император закинул ноги на стоящую у трона скамейку. – Сошло бы за религиозный пыл, Эльте, если бы каждый дурак на Западе не знал, что ты не поклоняешься Багалу.

Это была чистая правда. Канцлер растянул губы в холодной улыбке и бессознательно коснулся рукой груди там, где под одеждой висел старый железный морской крест, знак Морского бога. Огромный помост был выстроен в форме буквы «П» вокруг жертвенника, установленного жрецами Багала прямо посреди площади. Внизу собралась толпа в ожидании, когда закончится официальная часть и можно будет кинуть небольшие дары в огненное чрево бога для исполнения своих мелких желаний. Исполнял ли их когда-нибудь Багал? Канцлер о таком не слышал, но придерживался мнения, что раз здесь собралась толпа крестьян с половины Запада, то, видимо, какие-то случаи, ну или там совпадения все-таки имели место быть. Эльте оторвал взгляд от толпы и посмотрел на правую сторону помоста – там на троне сидела Императрица Марта и двое юных принцев, Сигизмунд и Валтасар. Императрица была высокой полной женщиной с вечно опухшим лицом, сейчас она о чем-то напряженно беседовала с одной из своих фрейлин. Канцлер скривился и перевел взгляд на принцев. Старший, Сигизмунд, бледный мальчик десяти лет с темными волосами, сидел на своем маленьком троне неестественно прямо и внимательно наблюдал за тем, что происходило перед жертвенником. Рядом с ним отчаянно вертелся Валтасар, малыш лет пяти, он все время хватал за рукав одну из своих гувернанток. И тут Эльте заметил еще кое-кого. Рыжие волосы, пронзительные синие глаза…. Эльжебет Гард, то есть теперь уже Эльжебет Дирин. В свите Императрицы? Нет… Эльжебет сидела вроде бы с остальными женщинами, а вроде бы и не с ними, по крайней мере, ни одна из них не обращала на нее внимания. Выглядела она, конечно, великолепно: голубое бархатное платье, серьги и кулон с огромными восточными сапфирами. Рыжие волосы казались горящим над морем пламенем. Вдруг взгляд Эльжебет встретился с взглядом Эльте, Канцлер вздрогнул. Взгляд был слишком… Пронзительным что ли. Интересно, почему?

– Ты сейчас загоришься, Эльте, – заметил Император.

– Почему? – Канцлер резко повернулся.

– Потому что Марта испепелит тебя взглядом! – Лазарь ткнул Эльте в плечо и рассмеялся.

Император Запада, дай ему Огненный бог здоровья, имеет прекрасную привычку смеяться над собственными шутками, потому что ни у кого не хватает смелости сказать ему, что чувство юмора у него, мягко говоря, не выдающееся. Эльте посмотрел на Императрицу, та и правда буравила его взглядом через помост.

– Это, Эльте, страдания покинутой женщины, – резюмировал Лазарь, он оторвал крыло от фазана, блюдо с которым стояло на небольшом столике по его правую руку, и начал жевать.

– Я ее не покидал, – лениво заметил Канцлер.

Лазарь бросил недоеденное крыло на блюдо и подпер голову рукой. Надо признать, выглядело это достаточно устрашающе – эдакий огромный светловолосый великан с задумчивым взглядом, Лазарь мог служить моделью для статуи под названием «Утомленное величие». Жаль только, что яркие зеленые глаза Императора сейчас не соответствовали этому образу, в них играли веселые искры.

– Зато ты у нас поспособствовал тому, что ее сердечный друг Казимир отправился с посольством на Юг покрываться пустынной пылью.

Ах, это… Казимир, племянник Лазаря и любовник Императрицы, в свободное от последнего занятия время исполнял обязанности Хранителя Меча Запада, то есть вроде бы как командовал армией. Эльте его терпеть не мог, и сложно даже было сказать, за что именно: то ли за глупость, то ли за надменность, то ли за глупость и надменность. Иногда Казимир доставал даже Лазаря, и тот отправлял его куда-нибудь подальше, например, на Юг, как в этот раз. Но так как Лазарь не имел особого желания конфликтовать с племянником, то делал все это руками Эльте. Эльте был не против. Он поправил шарф на шее, сегодня ослепительно белый в честь праздника.

– У вас новая фаворитка, Император? – как бы невзначай спросил Эльте и указал на Эльжебет.

– А? – Лазарь скосил на него свои зеленые глаза, в которых появилось неожиданно лукавое выражение. – Да. Ее зовут Эльжебет Дирин.

– Мне стоит ее запомнить? – спросил Канцлер.

– Думаю, да, – ответил Император.

Эльжебет все еще не сводила с Эльте глаз. Странно.

– Я видел, что вы даровали ей титул в Книге Наследников, – заметил Эльте.

– И чего? – Лазарь повернулся к нему.

– Великое решение великого Императора, – протянул Эльте. – Великий Лазарус воистину обладает способностью предвидения. Я видел бумаги этой девушки, они в полном порядке.

Но даже если бы и не были, Лазарь каким-то образом заметил Эльжебет, приказал все о ней узнать, а потом, уже после ее аудиенции у Эльте, что, впрочем, всего лишь совпадение, Эльжебет «случайно» встретила Императора, он ее выслушал, оказал ей милость и понеслось… Вполне возможно, что в этой истории Лазарь даже выставил Эльте бесчувственной сволочью… Да уж, Ваше Величество, сильно же она вас задела, раз вы сами спустились в казну. Впрочем, все это ненадолго, Император был увлекающейся натурой, но к объектам своей страсти он остывал очень быстро. И тогда Эльте приходилось выписывать щедрые отступные дамам. Эльте это терпеть не мог.

– Не ворчи, – Лазарь зевнул, – не рассыпалась твоя Книга Наследников от того, что я вписал в нее девчонку.

И то правда – не рассыпалась. Эльте пожал плечами, посмотрел на блюдо с фазаном, но решил, что пока не хочет есть. А Император задумчиво смотрел на Императрицу.

– Слушай, Эльте, – Лазарь оторвал от фазана второе крыло, – а ты вот считаешь это нормальным, что мой племянник, мой Хранитель Меча, который командует моими войсками, спит с моей женой?

О господи… Канцлер устало посмотрел на Императора. Это Запад, это Горд. Здесь по определению не может происходить ничего нормального.

– Нет, Ваше Величество, я не считаю это нормальным. Я считаю, что вы должны посадить его в тюрьму и морить голодом. Особенно, – тут Канцлер не выдержал, – учитывая вашу великую любовь к Ее Высочеству Императрице Марте.

Которая стала тебя раздражать так, что ты чуть ли не в одном белье отправил ее в какую-то богом забытую крепость, закончил про себя Канцлер.

– Угу. Наша любовь вечна, – хмыкнул Лазарь. – Тебе, кстати, не кажется, что у Казимира в последнее время с головой не все в порядке?

– О чем это вы?

– Ну ты сам подумай: он принес мне план войны с Востоком прямо посреди переговоров с посланником Эоганна, как будто бы не знает, что Юг уже давно пляшет под дудку этого проклятого Мáдога. Ты только представь, что если бы этому восточному отродью донесли, что я наконец-таки собираюсь с ним воевать? Нет, ты только подумай, какой бы безумной радостью озарилось лошадиное лицо дорогого Лорда Востока, когда он понял бы, что у него в очередной раз есть прекрасная возможность изобразить из себя поруганное достоинство! Он же у нас прямо-таки невинное дитя, страдающее от несправедливых нападок монстра по имени Лазарус III! Вот святой прям, мать его! Вот прям святее не придумаешь! Вот искать будешь…

Эльте перестал слушать – Лазарь начал свою любимую тему, его хорошее настроение улетучивалось. Эльте поднял взгляд на крепостные башни.

Запад правил равнинами, горами и побережьями Севера, таящими в себе бесконечные запасы золота и драгоценных мехов. Восток правил морем. Западом правил Император Лазарус III, вспыльчивый и скорый на расправу. Востоком правил Лорд Мадог, не менее амбициозный, чем Лазарь, но в противовес последнему слывущий образцом скромности и тонкого вкуса. Лазарь заказывал себе корону из чистого золота, которую еле выдерживала его массивная шея – Мадог вообще не признавал отличительных знаков своей власти. Лазарь строил летнюю резиденцию на островах почти на самой границе с Востоком и устраивал в ней оргии на несколько тысяч человек – Мадог переманивал лучших живописцев Запада и за баснословные деньги расписывал стены своего дворца Палладиум. И на самом деле Лазарю не была нужна корона и парадный плащ из пятисот отборных соболей, а Мадога мало интересовали морские пейзажи и батальные сцены – просто они всю жизнь воевали друг с другом, и эта война началась задолго до того, как оба стали правителями. Когда-то много лет назад наследник короны Запада и сын правителя Востока имели несчастье встретиться на приеме у Короля Юга, оба были молоды, оба не могли дождаться, когда получат власть над своими странами. Их судьбы были схожи: Лазарь – единственный, но нелюбимый сын своего отца, вечная пария с клеймом пожизненных подозрений в своем праве на престол из-за любовных похождений его матери, Мадог – второй сын, всегда в тени блестящего старшего брата, воина, мореплавателя, но – увы! – ушедшего в орден морских монахов и уступившего престол своему младшему брату. И вот, два нежеланных наследника скрестили словесные шпаги. Никто уже не помнил из-за чего, но им и не нужно было многого: косой взгляд, неловко выстроенная фраза, неопределенная благосклонность придворной дамы – кого это теперь могло интересовать? Схватка была краткой, но жестокой. Лазарь бросил перчатку в лицо Мадогу, Мадог ответил, что не снизойдет до поединка с человеком неблагородных кровей, тем самым намекая на слухи, долгие годы преследовавшие Лазаря, Лазарь выплеснул на него бокал вина, Мадог плюнул Лазарю в лицо. Тогда их еле растащили, и это могло бы стать всего лишь невинным эпизодом, ошибкой горячей молодости, тем, над чем много лет спустя можно было бы посмеяться за бокалом вина в дружеской беседе, но ни один, ни второй не простили публичного оскорбления. Так, с плевка в лицо и с испорченного вином камзола, и началось вечное противостояние Востока и Запада с надуманными поводами и копанием в многовековой истории в поисках спорных клочков земли. А Канцлер Запада Эльте, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати, вот уже почти десять лет ходил по острому лезвию дипломатии между Императором Запада и Лордом Востока. Канцлер отвечал за переписку между Лазарем и Мадогом, перекладывая грязные ругательства в изящную светскую речь. «Передай этой морской крысе, что я скорее выкопаю труп собственной матери, чем позволю хоть одному его паршивому кораблю приблизиться к моей земле!» – «Лорд Мадог, с почтением сообщаю Вам, что его Императорское Величество считает невозможным расположение Вашего флота близ побережий Альды, однако, этот вопрос достоин обсуждения при условии, что Запад получит права на исследование пограничных территорий близ города Ильт». Конечно, потом все забывали про флот и находили новый повод для распри. А Канцлер продолжал свою работу: язвительные ответы Мадога не доходили до Лазаря, ругательства последнего превращались в витиеватые дипломатические фразы.

– Папа, смотри! – радостный детский крик вывел Канцлера из размышлений.

Он повернул голову и увидел, как прямо к ним по помосту несется Валтасар, сверкая своей золотистой головой. На руках у мальчика был щенок борзой, который отчаянно тявкал и вырывался, за принцем, неприлично высоко задрав юбки, бежала целая стая гувернанток. Валтасар, тем временем, несся с невероятной скоростью, Канцлеру с каждой секундой становилось все очевиднее, что ничего хорошего из этого не выйдет. Эльте бросил быстрый взгляд на Императора, брови того взлетели вверх от удивления, но он даже не пошевелился. Эльте инстинктивно привстал со стула, сделал шаг вперед, и именно в этот момент Валтасар зацепился ногой за неровные доски помоста и полетел прямо на Канцлера. Раздался собачий визг. Эльте почувствовал, что падает, каким-то чудом ухитрился схватить Валтасара и вытолкнуть его из-под себя, ногу пронзила острая боль, и Канцлер приземлился на жесткие доски.

– Папа! – Валтасар выскользнул из рук Канцлера.

Эльте лежал на помосте, апатично размышляя, что если бы в Горде был глашатай, он уже трубил бы что-нибудь вроде «Канцлер Эльте пытался убить наследника Валтасара».

– Вставай, Эльте, – услышал он насмешливый голос Императора.

Канцлер с трудом поднялся, отряхнулся от пыли, проковылял к своему стулу, сел и вытянул ушибленную ногу. Он зло покосился на Лазаря, потом посмотрел на сияющего Валтасара, и злость отступила: мальчик видит своего отца два раза в год, каждая встреча для него – незабываемое событие. А нога заживет… Канцлер попытался наступить на ногу и поморщился от боли.

Но тут воздух разорвал отчаянный детский плач.

– Храбрец!

Ну что там еще? Валтасар с ужасом тыкал пальчиком куда-то вниз, его глаза наливались огромными слезами.

– Храбрец!

Собака, понял Канцлер. Щенок упал с помоста, наверняка, сломал себе хребет. Эльте поднял глаза и столкнулся с взглядом Императора.

– Я разберусь, – процедил Эльте и поковылял к лестнице.

Охрана Императора расступилась перед ним. Эльте начал спускаться боком, держась рукой за перила. Ногу пронзала боль при каждом шаге, на последней ступеньке Канцлер не выдержал и сел.

– Канцлер… – услышал он обеспокоенный голос.

Канцлер поднял голову.

– Капитан, нам нужно найти собаку. Если та, что упала, сдохла, найдите такую же, но живую.

– Где Храбрец!? – снова раздался с помоста оглушительный визг.

– И побыстрее, – заметил Канцлер.

Он поковылял дальше, раздраженно оттолкнув руку Капитана, который пытался его поддержать. Как оказалось, Храбрец упал на головы ничего не подозревающих граждан, отделался легким испугом и теперь радостно носился в толпе и лаял. Приступили к поимке пса, для чего пришлось задействовать не только гвардию Канцлера, но и солдат Императора. Щенка гоняли по всей площади, через четверть часа все-таки изловили и доставили лично в руки Канцлеру Эльте.

– Ты паразит, – коротко сказал Канцлер, глядя в щенячьи глаза, взгляд которых был таким же озорным, как и у Валтасара, – вдоволь набегался?

Канцлер медленно поковылял через площадь к лестнице на помост. И вдруг раздался взрыв. Эльте инстинктивно прикрыл голову рукой, а потом обернулся. Толпа молчала в благоговейном ужасе. Канцлер увидел, как пламя жертвенника взмыло высоко в небо, а потом опустилось, образовав арку с черным провалом внутри. Из пламени вышел человек. Огонь опустился и как собака улегся у его ног. Человек парил в воздухе. Его белая кожа казалась глянцевой и холодной, время от времени по ней пробегали искры. Длинные волосы становились то ярко-красными, то рыжими, то черными как тьма. Взгляд не мог поймать форму и цвет его одежды, и казалось, что его окружает раскаленное марево. Канцлер понял, что наблюдает явление покровителя Запада, Бога Огня Багала. Все еще держа на руках притихшего щенка, Канцлер застыл как изваяние. Багал здесь? Собственной персоной? Казалось бы, когда ему еще являться, как не в день празднества, устроенного в его честь?

– Приятно видеть тебя, Император, – голос Бога походил на треск пламени. – Но мне не очень приятно видеть твоих слуг, стоящих на ногах, а не на коленях.

В едином порыве вся площадь пала ниц. Стоять остались немногие, в том числе Эльте и Капитан Вильрен. Глаза Огненного бога стали горящими углями.

– Я вижу, ты привечаешь в своем доме многих, Лазарус, – огненный взгляд заскользил по толпе, – и тех, кто верит в Бога Воды, и тех, кто верит в шепот Черных слуг.

Бог Воды – Морской бог, покровитель Востока, Черные слуги – это, видимо, Черные ноб, в которых верят на Юге, перевел сам для себя Канцлер.

– Так было всегда, Великий бог, – раздался, наконец, раскатистый голос Лазаря.

– То, что было всегда, не может длиться вечно, – глаза Бога из ярко-красных стали желтыми. – Я хочу, чтобы вы выжгли с моей земли тех, кто не придерживается истинной веры.

Повисла тишина. Выжечь тех, кто не придерживается истинной веры? Ну ничего себе… Канцлер с трудом представлял, что сейчас творится в голове у Лазаря. Пожалуй, в первый раз в жизни Канцлер мог сказать, что у Императора больше проблем, чем у Эльте.

– Кого ты хочешь, чтобы мы покарали, Великий бог? – спросил Лазарус.

– Я желаю, чтобы вы сожгли заживо тех, кто не придерживается истинной веры – веры в меня и моего брата, Морского бога. Я видел Север, который принадлежит тебе, Лазарус, но мне открылось, что на Севере почитают духов ветра…

Вольтов, понял Канцлер, духов ветра Вольтов.

– … вера в них грязна и опасна. Я повелеваю тебе отправиться на Север и сжечь заживо всех, кто поклоняется северным духам.

Лазарь не отвечал.

– Ты понял мою волю, Император, который правит, потому что этого хочет Бог Огня? – что-то снова яростно треснуло в жертвеннике, и в воздух поднялся исполинский сноп искр.

– Да, повелитель! – ответил Лазарь и опустился на колени. – Твоей великой волей еретики будут преданы твоему огню!

Бог Огня оскалился, раздался хлопок, и в один момент исчезло все: и Багал, и пламя. Прошло несколько секунд, и толпа с ревом кинулась к жертвеннику, если бы Капитан вовремя не затащил Канцлера под помост, его точно бы затоптали. Они пробрались к лестнице, и Канцлер поднялся к Лазарю. Тот стоял посреди помоста и смотрел на то место, где только что горел огонь. Притихший Валтасар сидел в кресле отца и испуганно вертел головой по сторонам. Эльте подошел к Императору. Лицо того было мрачным, жилы на его шее вздулись.

– Поедешь на Север исполнять приказание Бога, – процедил Лазарь.

Канцлер открыл рот от удивления.

– Я? Да с какой стати?

– Потому что ты – Наместник Северных побережий, – огрызнулся Император. – Все! Праздник окончен!

Лазарь развернулся и быстро спустился с помоста. Канцлер остался, вдруг он почувствовал, как что-то теплое побежало по руке, щенок, которого он так и держал, тихонько заскулил.

– Храбрец, да ты мастер тонкой иронии, – Канцлер отдал щенка Валтасару, которого уже захлестнул поток гувернанток.

Стража разгоняла толпу, толпа не хотела расходиться потому, что только что увидела своего бога во плоти, и дошло бы до открытого столкновения, если бы кто-то не догадался направить людей к Пирамиде Багала, храму Огненного бога. С этого момента дело пошло лучше, восторженные граждане понесли дары в храм, а знать начала спешно пробираться к каретам. Лазаря, само собой, уже и след простыл, Императрица и принцы тоже уехали, а Канцлер не торопился. Да и куда ему торопиться? На Север? Да не смешите… Эльте стоял у помоста, прислонившись спиной к столбу, и наблюдал за суматохой. Тут и там мелькали черные мундиры его солдат и зеленые мундиры гвардии Императора. Канцлер слышал громкий голос отдающего указания Капитана Вильрена. Это успокаивало.

– Север… – прошептал Эльте.

Легко сказать – езжай на Север и исполняй волю Огненного бога. Эльте даже пожалел, что придурка Казимира так вовремя отправили послом на Юг. Работенка-то как раз для него: скакать на коне, орать и убивать людей без повода. Ну то есть за то, что они видите ли верят в Вольтов, а не в Багала. Чего уж Огненный бог так разнервничался, совершенно непонятно. Его самого-то последний раз видели чуть ли не сотню лет назад, а уж Вольтов и подавно. Эльте вообще считал, что Вольты – это какая-то северная легенда, а не настоящие боги. Но теперь Багал придал им вес – упомянул лично и назначил своими кровными врагами.

– Черт знает что… – прошептал Эльте и поправил шарф, который съехал чуть вниз, и нос Канцлера стал виден целиком.

Нос, кстати, оказался прямым и тонким. Да и как Эльте может уехать на Север? Ну то есть уехать-то он может, но как все оставить? На кого? На Лазаря? Да Запад через неделю погрузится в хаос. Нужно привести в порядок бумаги, назначить ответственных, оставить указания… Нельзя уехать немедленно, нужно все тщательно спланировать и подготовить.

– Нужно поговорить с ним… – пробубнил Канцлер.

Конечно, он имел в виду Императора. Эльте сделал шаг вперед, больная нога подогнулась, и Канцлер уже начал падать, когда кто-то подхватил его под локоть.

– Чертова нога… – прошипел Эльте. – Спасибо, Капитан.

Потому что такое сделать мог только Капитан Вильрен.

– Ну, я не очень на него похожа, – раздался тихий смех.

Нет. Не только Капитан Вильрен. Канцлер повернул голову и увидел, что под локоть его поддерживает Эльжебет Дирин. Они были примерно одного роста с Эльте, так что сейчас Канцлер очень близко видел ее удивительные глаза. С такого расстояния они казались просто магическими. Любопытно.

– Почему вы все еще здесь? – спросил Эльте.

Он не стал вырываться, а она так и не убрала руку. Вдвойне любопытно.

– Мне не хотелось пробираться через толпу. Как и вам, полагаю.

Эльте кивнул. Эльжебет не то, чтобы улыбалась, но уголки ее губ чуть подрагивали. Ну и что все это значит? Эльте прищурился.

Тут надо сказать, что, несмотря на все свои странности, Канцлер Эльте пользовался просто бешеной популярностью у придворных дам. На то были две причины. Первая – это то, что Эльте – второе лицо Запада, а значит, у него есть власть и деньги. Вторая – это загадочность Канцлера, особо романтичные особы считали, что смогут «излечить его раненое сердце» и наконец-то «подобрать ключ» к этой таинственной личности. Эльте не был дураком, чтобы поверить в фальшивую любовь придворных хищниц, ран у него на сердце не было, зато ключей было больше, чем достаточно. В общем, Канцлер Эльте оставался одиноким и предпочитал не ввязываться в сомнительные аферы. Да, это порождало определенные слухи о его пристрастиях, но подтверждения они никогда не находили, потому что двое мужчин, с которыми ближе всех общался Канцлер – Император Лазарус и Капитан Вильрен – были такими бабниками, что пробы ставить негде.

Тем любопытнее было поведение госпожи Дирин. Она получила благосклонность самого Императора, что обещало ей хорошие отступные и, скорее всего, договоренность о выгодном замужестве. Так на кой ей любезничать с Эльте? Неужели настолько глупа? Да нет, непохоже. Ну ладно, поиграем в твою игру, милая синеглазая девочка.

– Полагаю, вы поможете мне дойти, – констатировал Эльте и поковылял вперед.

Эльжебет продолжала держать его под руку. Канцлер чувствовал, что всю эту картину наблюдает Капитан, и Канцлер еще получит порцию насмешек. Или не получит. Зависит от настроения Канцлера – не Капитана. А настроение у Канцлера было чертовки плохое, и прикосновение Эльжебет почему-то делали его еще хуже, хотя казалось уже, что хуже некуда. Как и всегда, когда у Эльте было плохое настроение, он начал кусаться.

– Вы быстро устроились во дворце, госпожа Дирин, примите мои поздравления.

Эльжебет покраснела. Канцлер повернулся к ней.

– Ну-ну, эта ваша робость – совершенно лишнее, это не во вкусе Его Величества.

Эльжебет покраснела еще больше.

– Так что вы от меня хотите? – спросил вконец уже разозлившийся Эльте.

По всей вероятности, он больше кусал сам себя, чем Эльжебет.

– Я видела, что вы подвернули ногу. Я просто хотела вам помочь.

Эльте остановился и посмотрел на Эльжебет в упор, она как-то сникла под его взглядом и наконец-то отпустила его руку. На этом разговор и окончим. Дальше Эльте неинтересно. Это Горд, здесь никто и никому не хочет «просто помочь».

– Ближе к делу, – все-таки сказал Эльте.

– Я, правда, просто хотела вам помочь, – Эльжебет сделала шаг назад.

Канцлер не шевельнулся, Эльжебет вдруг развернулась и быстро пошла прочь. Канцлер пилил ее спину взглядом. Он прекрасно слышал, как подошел Капитан.

– Ну и что это значит? – спросил Эльте.

– Вы ей нравитесь, – ответил Вильрен.

– Это я-то? – хмыкнул Канцлер.

– Ну, – Вильрен пожал плечами, – вы не так уж и плохи, господин, как о себе думаете.

Ой, ну да.

– И как в ее голове это сочетается с тем, что она – любовница Лазаря?

– Так он с ней еще не спал.

Эльте резко повернулся и посмотрел на Вильрена.

– Да?

– Да, – ответил Капитан, помимо своих прочих талантов, точнее, именно благодаря этим талантам, еще и знаток дворцовых сплетен.

– Не будь мы с вами столько лет знакомы, я бы решил, что вы меня подначиваете, Капитан.

Вильрен, великолепный Тарт Вильрен, в идеальном черном мундире с безупречной фигурой, безупречным лицом и безупречной прической посмотрел на сгорбленного растрепанного Канцлера сверху вниз. Впрочем, мог бы он существовать, этот идеальный Капитан личной гвардии Канцлера, если бы не было самого Канцлера?

– Я никогда не скажу ничего, что может причинить вам вред, Канцлер, – ответил Капитан.

Эльте знал, что это было правдой. Синее платье Эльжебет еще не растворилось в толпе. На секунду, на короткое мгновенье, Канцлер Эльте позволили себе чувствовать. Мгновенья было достаточно.

– Нам нужно готовиться к отъезду на Север, – коротко сказал Эльте.

– Как прикажете, – Капитан поклонился.

Эльте поковылял вперед, Вильрен подстраивался под его медленный шаг. До кареты они дошли молча. Залезть в карету самостоятельно Канцлер не мог, так что Капитану пришлось его подсаживать. Перед тем, как захлопнуть дверь, Эльте как бы невзначай бросил.

– Назначьте на вечер аудиенцию госпоже Дирин.

Капитан кивнул.

– А если это время будет занято Императором?

Эльте посмотрел за спину Капитану – никого не было, а потом опустил шарф так, что Капитан смог увидеть его улыбку. Капитан улыбнулся в ответ.