Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
О некоторых технических элементах стиля в литературе
1. Подбор слов
2. «Ткань» текста
3. Ритм фразы
4. Звуковая палитра фразы
Заключение
Нравственность литературного ремесла¹1
Нравственность литературного ремесла¹3
Примечание о реализме¹6
О рождении «хозяина баллантрэ»¹
Предисловие к «хозяину баллантрэ»¹
Впервые опубликовано в Contemporary Review, апрель 1885
Нет для человека большего разочарования, чем увидеть подноготную и механизмы любого искусства. Все наши искусства и занятия лежат на поверхности – именно на ней мы и воспринимаем их красоту, гармонию и смысл; но стоит заглянуть внутрь, как нас начинает пугать их пустота и поражает грубость тех «шнуров и верёвок», на которых всё держится. Похожим образом и сама психология, если углубиться слишком далеко, оборачивается отталкивающей схематичностью, однако чаще всего это не столько порок ума, сколько недостаток нашего анализа. Возможно, то же самое и в эстетике: открытия, которые, кажется, губят всю «высоту» искусства, губительны нам ровно в меру нашего незнания. А те сознательные или бессознательные приёмы, в которых мы готовы усмотреть нечто недостойное серьёзного художника, могли бы – умей мы проследить их до самых глубин, – стать доказательством гораздо более тонкого восприятия и отголоском исконных «гармоний» в самой природе. Но подобное невежество в основном неисправимо. Мы никогда не узнаем, как именно связаны между собой разные проявления красоты: всё это спрятано слишком глубоко в самой природе и уходит корнями в туманные древности истории человечества. Поэтому любителя всегда будет коробить, когда ему раскрывают секреты мастерства, – секреты, которые можно лишь описать, но нельзя полностью объяснить. Более того, как сказано в «Хадибрасе», «Тем сильней рукоплещут искусству, Чем меньше его понимают», многие и впрямь, узнав новый приём, чувствуют, будто их радость от соприкосновения с прекрасным померкла. Хочу, значит, сразу предупредить «широкого читателя», что я пустился тут в занятие, крайне ему неприятное: словно снимаю картину со стены и разглядываю оборот, как любопытный ребёнок, разбираю музыкальную шкатулку по винтикам.
.....
До сих пор я преимущественно касался прозы, потому что, хоть упорядоченность и связность чрезвычайно украшают стих, стихотворец может, если захочет, без неё обойтись – ритм и рифма сами уже создают узор. Да, это, кажется, опровергает мои доводы, но на деле только подтверждает их: ведь в стихах «за нас» трудится готовый узор – сама система стихосложения. Будет ли это счёт слогов, чередование ударных и безударных, повтор звуков или идей (как, например, в древнееврейской поэзии) – не важно, пока действует «правило», задающее основу. Собственно, это и есть цель любой стихотворной формы: навязать поэту такой «чертёж», чтобы ему и не слишком легко было, и не слишком трудно. Поэтому при равных способностях начать сочинять складные стихи проще, чем написать выразительную прозу, ведь в прозе сам писатель создаёт себе «раму» и «узлы», которые потом и преодолевает.
Отсюда же особая ценность большого поэтического дарования – скажем, у Шекспира, у Милтона или у Виктора Гюго (здесь я ставлю их рядом, имея в виду лишь умение владеть стихом, а не равную им поэтическую силу). Они не только свивают текст с логической плотностью хорошей прозы, не только заполняют стихотворный «чертёж» бесконечной изобретательностью, но и дарят читателю дополнительную радость, строя в тексте «двойной контрапункт», то есть умело совмещая требования стихового размера и логику повествования. Вот строка завершается, чуть дальше – конец фразы, а ещё далее – кульминационный финал, где всё сходится на одном звучном слове. Лучшее, чего может достичь автор прозы, – это идти рука об руку с логикой, подчёркивая и преобразуя её узором речи, временами с явным блеском, временами как бы легко и непринуждённо. Поэт же, решая к тому же ещё и чисто стиховую задачу, получает право на дополнительные триумфы – будто фокусник, который жонглирует уже тремя апельсинами вместо двух.
.....