Билль с мельницы

Оглавление

Роберт Стивенсон. Билль с мельницы

Глава I. Равнина и звезды

Глава II. Дочь пастора

Глава III. Смерть

Отрывок из книги

Мельница, на которой жил Билль со своими приемными родителями, стояла в горной долине, среди соснового бора и высоких гор. Горы эти громоздились все выше и выше, один холм над другим, поросшие густым лесом, до тех пор, пока не взгромоздились выше самых смелых сосен не остались голыми и серыми, резко вырисовываясь на фоне неба своими причудливыми контурами.

Несколько выше мельницы, по горе раскинулась точно серый лоскут или клочок тучи, повисший на лесном склоне горы, маленькая деревушка; оттуда при благоприятном ветре доносился к Вилли мелодичный, серебристый звон колокола деревенской церкви. От мельницы долина спускалась все круче и круче вниз, и в то же время она значительно расширялась в обе стороны. С небольшого пригорка за мельницей открывался вид не только на всю долину, но и гораздо дальше, на громадную равнину, по которой, извиваясь и сверкая, протекала широкая светлая река, весело спеша от одного большого города к другому на своем пути к морю. Случаю было угодно, чтобы через эту горную долину пролегал путь в соседнее государство; здесь был горный проход, так называемый «насс», и хотя местность эта казалась тихой и уединенной, затерянной в глуши, пролегавшая внизу дорога служила большим проезжим трактом между двумя богатыми и густонаселенными странами, и все лето мимо мельницы медленно вползали в гору или быстро катились вниз, под гору, исчезая в облаках пыли, громоздкие дорожные берлины и тяжелые фуры с разным грузом и товарами. Но так как подъем в гору с другой стороны был менее крут, то этой дорогой в гору ехали не так охотно; ею пользовались главным образом едущие под гору, по направлению к равнине. Таким образом, большинство экипажей ехало в одном направлении, из общего числа их, проезжавших мимо мельницы, пять-шесть быстро катилось вниз, и всего только один туго и с трудом тащился вверх. То же самое можно было наблюдать и по отношению к пешеходам. Все легкие на ногу туристы, все торгующие в разнос всевозможными товарами, тяжело нагруженные своей ношей торговцы спускались мимо Билля вниз, как река, сопровождавшая их на всем их пути. Впрочем, это еще не все. Когда Билль был еще ребенком, страшная губительная война разгорелась и охватила многие страны, словно большой пожар; все газеты были переполнены отчетами о победах и поражениях; земля дрожала от топота кавалерии, и часто целыми днями и неделями, на протяжении десятков миль в окружности, шум сражений нагонял страх и ужас на мирных поселян, работавших на своих полях; и поля часто оставались неподнятыми, необработанными и неубранными. Впрочем, обо всем этом долго ничего не было слышно здесь, в этой горной долине. Но вот однажды одному из главнокомандующих вздумалось провести свою армию форсированным маршем через этот горный проход, и в продолжение трех суток конница и пехота, пушки и фуры, барабаны и знамена, точно лавина, катились вниз мимо мельницы. И весь день, с раннего утра и до темной ночи, ребенок стоял и смотрел на этот живой поток людей, лошадей, орудий и обозов и жадным слухом ловил мерный звук шагов проходивших мимо отрядов и дружный топот конских копыт, и лязг оружия и всматривался в эти бледные небритые лица, загорелые, с обведенными темными кругами, впалыми глазами, всматривался в эти полинялые мундиры, выцветшие и оборванные, лоскутами висевшие значки и знамена, – и все это наполняло его душу жалостью, безотчетной тоской и удивлением. И всю ночь напролет Билль лежал в своей постельке, и ему все слышался грохот пушек, и мерный топот бесчисленных ног, и скрип бесконечной вереницы обозов, неудержимо двигавшихся все вперед и вперед, вниз под гору, мимо мельницы. Никто в долине не слышал потом о судьбе этой армии или об исходе этого похода. Этот горный проход и долина лежали совсем в стороне от всяких толков и слухов в ту тревожную пору, и вести почти не доходили сюда.

.....

Билль никогда еще не слыхал ничего подобного, и все это казалось ему так заманчиво, что он все продолжал расспрашивать, предлагая один вопрос за другим относительно того чудесного мира, который лежал там, далеко, вниз по течению реки, со всеми его страхами и опасностями и всеми его чудесами и диковинами, так что в конце концов и сам старый мельник всем этим заинтересовался и, взяв мальчика за ручку, повел его за собой на вершину того холма или пригорка за мельницей, откуда открывался вид на всю долину и далеко расстилавшуюся за ней громадную равнину. Солнце близилось к закату и стояло низко на прозрачном безоблачном небе. Все кругом светилось и сияло в золотых лучах заката. Билль еще никогда в своей жизни не видал столь обширного пространства перед своими глазами, такой громадный кругозор открывался ему впервые. Он стоял и смотрел во все глаза, как зачарованный. Он видел вдали и города, и леса, и поля, и сверкающие изгибы светлой реки, и необъятную даль, где на краю горизонта равнина сливалась с небесным сводом, резко ограниченная темной линией от ясного свода неба. Сильное волнение охватило при этом ребенка, он тяжело дышал; сердце его усиленно билось, как у пойманной птички; все сливалось у него перед глазами, солнце, казалось, кружится быстро-быстро, как светящееся лучистое колесо, выкидывая при вращении странные, причудливые фигуры, мгновенно сменявшиеся и исчезавшие, как в калейдоскопе. Билль закрыл лицо обеими руками и разразился целым потоком слез и судорожных рыданий, а бедный мельник, озадаченный, огорченный и несколько разочарованный, не зная, что ему делать, не нашел ничего лучшего, как взять мальчика на руки и молча отнести его домой.

С этого дня Билль преисполнился новых надежд и желаний. Что-то постоянно сосало его сердце, что-то тянуло его непрестанно куда-то в неизвестное пространство; когда он мечтал, следя за бегущей рекой, ее струи уносили с собой его мысли и думы, его мечты и желания куда-то далеко-далеко; ветер, проносясь над бесчисленными верхушками сосен, нашептывал ему ободряющие слова; склоненные ветви деревьев сочувственно кивали ему, а большая проезжая дорога, круто загибавшая за угол и, извиваясь, спускавшаяся все круче и круче вниз, быстро исчезая из глаз, возбуждала его вожделения и как будто манила его вдаль. Он подолгу оставался на пригорке, наблюдая за падением реки, глядя по целым часам на ее капризные извилины, на тучные пастбища и поля на равнине, следя за тучками и облаками, несущимися по ветру в небесном эфире и влачившими свою легкую розоватую тень по земле. Или же он оставался стоять у проезжей дороги и провожал глазами экипажи, катившиеся вниз по берегу реки. Все равно, что бы то ни было, все, что проносилось мимо, будь то облака или тяжелый берлин, птица или темные струйки воды в реке, сердце его рвалось им вслед, летело за ними в каком-то страстном экстазе.

.....