Принц Отто

Оглавление

Роберт Стивенсон. Принц Отто

Посвящение

Часть первая. Принц Отто

Глава 1. Принц отправляется искать приключения

Глава 2. Принц разыгрывает Гаруна аль-Рашида

Глава 3. Принц утешает и старость и красоту и преподает урок скромности в любви

Глава 4. Принц попутно собирает мнения

Часть вторая. О любви и политике

Глава 1. О том, что произошло в библиотеке

Глава 2 «О Грюневальдском дворе» – часть рукописи путешественника

Глава 3. Принц и англичанин

Глава 4. Пока принц находится в приемной

Глава 5. Гондремарк в комнате ее высочества

Глава 6. Принц читает лекцию о браке с критической иллюстрацией развода

Глава 7. Принц распускает совет

Глава 8. Сторонники войны начинают действовать

Глава 9. Цена речной фермы. Тщетная слава предшествует падению

Глава 10. Пересмотренное мнение Готтхольда и полное падение

Глава 11. Спасительница фон Розен: действие первое – она проводит барона

Глава 12. Спасительница фон Розен: действие второе – она предупреждает принца

Глава 13. Спасительница фон Розен: действие третье – она раскрывает глаза Серафине

Глава 14. Причина и взрыв революции в Грюневальде

Часть третья. Счастье в несчастье

Глава 1. Принцесса-золушка

Глава 2. Рассуждения о христианской добродетели

Глава 3. Спасительница фон Розен: действие последнее, в котором она ускакала

Глава 4. В лесу

Библиографическая приписка в дополнение к этому рассказу

Отрывок из книги

Наконец-то, после стольких долгих лет, я имею удовольствие снова представить вам моего «Принца Отто», которого вы, вероятно, помните еще совсем крошечным, не больше тех нескольких листков заметок, которые были написаны для меня вашим милым почерком. Увидев это имя, вы, вероятно, перенесетесь мысленно в старый деревянный дом, снизу доверху обвитый ползучими растениями и вьюнками и представлявшийся неразлучным с тем запущенным густым садом, среди которого он, казалось, вырос, как в лесу вырастает гриб; а между тем в молодости этот дом был смелым мореплавателем, и в свое время он обогнул мыс Горн, конечно, в разобранном виде, во чреве, то есть в трюме, корабля, где он слышал над собой и топот ног, и крики матросов, и призывный свисток боцмана, и иногда даже громовой голос командира. Оно напомнит вам и неописуемых бесчисленных обитателей этого дома, теперь рассеявшихся в разные стороны: двух лошадей, собаку, четырех кошек и котят, из которых один, другой, а быть может и несколько, заглядывают даже теперь вам в глаза, в то время как вы читаете эти строки; и бедную даму, столь несчастливо сочетавшую свою жизнь с автором этих строк; и маленького китайчонка, который теперь, быть может, насаживает червя на свою удочку где-нибудь на берегу реки в стране цветущих садов; а главным образом оно напомнит вам того шотландца, который тогда был при смерти, как все полагали, и для которого вы так много сделали, неустанно поддерживая в нем бодрость духа и стараясь заставить его вести себя как подобает.

Вы, я думаю, должны еще помнить, что он был преисполнен непомерного честолюбия и множества самых смелых планов, которые он собирался осуществить, как только к нему вернется здоровье; вы, вероятно, не забыли, что он собирался заработать целое состояние, что он должен был отправиться в дальнее путешествие, должен был испытать и пережить и заставить других испытать и пережить вместе с ним бесчисленные восторги, и в том числе создать настоящий шедевр из «Принца Отто».

.....

– С большой охотой принимаю ваш совет, – отозвался Отто. – Так вы прожили здесь всю жизнь? – спросил он, идя рядом с фермером.

– Да, сударь, здесь я родился, – ответил старик, – и я желал бы иметь право сказать, что здесь я и умру. Но не мы, а судьба вертит колесо нашей жизни; говорят, что она слепа, но я думаю, мы все пахали эти поля один за другим, все наши имена вырезаны там на садовой скамье: два Киллиана, один Иоганн. Да, могу сказать, в этом моем саду хорошие люди готовились перейти из этой жизни в новую жизнь. Я отлично помню отца, в его шерстяном вязаном колпаке, бродящим по саду в последний день своей жизни, чтобы еще раз увидеть все эти места. «Киллиан, – сказал он мне, – видишь ты этот дым моей трубки? Ну, так вот – такова и жизнь человека», – и это была его последняя трубочка, и я полагаю, что он это знал. И странное это дело, думается мне, расставаться со всеми этими деревьями, которые он насадил, с полями, которые он вспахал, с сыном, которого он боготворил, и даже с этой старой фарфоровой трубкой с головой турка, изображенной на ней, которую он всегда курил с тех самых пор, когда был еще молодым парнишкой и ухаживал за девушками. Но здесь, на земле, нам не дано пребывать вечно, а там, на небесах, нам засчитываются все наши добрые дела и засчитывается даже больше, чем у нас их было; и это наше утешение. А все же вам трудно будет представить себе, как мне горько думать, что мне придется умирать в чужом месте.

.....