Оглавление
Роберт Стивенсон. Потерпевшие кораблекрушение
Пролог. На Маркизских островах
Рассказ Лаудена
Глава I. Хорошее коммерческое образование
Глава II. Руссильонское вино
Глава III. В которой появляется мистер Пинкертон
Глава IV, в которой я познаю превратности судьбы
Глава V, в которой я бедствую в Париже
Глава VI, в которой я отправляюсь на дальний запад
Глава VII. Дела идут полным ходом
Глава VIII. Люди на набережной
Глава IX. Судьба «Летящего по ветру»
Глава X, В которой команда исчезает неведомо куда
Глава XI, В которой мы с Джимом расстаемся
Глава XII. «Нора Крейн»
Глава XIII. Остров и разбитый бриг
Глава XIV. Каюта «Летящего по ветру»
Глава XV. Груз «Летящего по ветру»
Глава XVI, в которой я становлюсь контрабандистом, а капитан занимается казуистикой
Глава XVII. Сведения с военного корабля
Глава XVIII. Пытливые вопросы и уклончивые ответы
Глава XIX. Новая встреча с мистером Бэллерсом
Глава XX. Столлбридж-ле-Картью
Глава XXI. Лицом к лицу
Глава XXII. Человек, живущий на пособие
Глава XXIII. Плавание «Богатой невесты»
Глава XXIV. Жесткое условие
Глава XXV. Скверное положение
Эпилог. Посвящается Уиллу Лоу
Отрывок из книги
Для начала мне следует описать характер моего бедного отца. Трудно представить себе человека лучше или красивее его и в то же время такого (с моей точки зрения) неудачника: ему не повезло и с делами, и с удовольствиями, и с выбором дома, и (как мне ни жаль) с единственным сыном. Он начал жизнь землемером, стал спекулировать земельными участками, пустился в другие деловые предприятия и постепенно приобрел репутацию одного из самых ловких дельцов штата Маскегон.[6] «У Додда голова что надо», – отзывались о нем окружающие. Но сам я далеко не так уверен в его деловых способностях. Впрочем, удачливость его долгое время казалась несомненной, а уж настойчивость была совершенно бесспорной. Он вел ежедневную битву за деньги с меланхолической покорностью мученика: вставал чуть свет, ел на ходу, даже в дни побед возвращался домой измученным и обескураженным; он отказывал себе в развлечениях – если вообще был способен развлекаться, в чем я порой сомневался, – и доводил до благополучного конца очередную спекуляцию с пшеницей или алюминием, по сути своей ничем не отличавшуюся от грабежа на большой дороге, ценой самой высокой самоотверженности и добросовестности.
К несчастью, меня ничто, кроме искусства, никогда не интересовало и интересовать не будет. Я считал тогда, что высшее назначение человека – обогащать мир прекрасными произведениями искусства и приятно проводить время, свободное от этого благородного занятия. Насколько помню, о второй половине своей жизненной программы (которую, кстати, мне только и удалось осуществить) я отцу ничего не говорил, однако он, по-видимому, что-то заподозрил, так как назвал мой заветный план баловством и блажью.
.....
– Кроме Парижа, этому нельзя научиться нигде, – заверил его я.
– Да, – признал он, – мне и самому кажется, что так будет гораздо звучнее: «Молодой уроженец нашего штата, сын одного из наших видных граждан, обучавшийся у самых опытных мастеров Парижа!»
.....
