Читать книгу Попутные песни - Роман Евстифеев - Страница 1

Родная Земля разбегалась путями,

Звучали слова, проходящие мимо,

Ловили людей шальными сетями

Ничейные судьбы ничейного мира.

Усталые звезды тихо мерцали,

А ночь в колыбели Землю качала,

Звуки шептались и предрекали

Чему-то конец, а чему-то начало.

И падали годы, и падали слезы

И разбивались со стоном хрустальным,

А мы собирали упавшие звезды,

Чужие надежды, чужие желанья.

Холодным утром дождем разбудит,

Сны разлетятся, проснемся рядом,

Коснется осень тревожным взглядом,

И все расскажет, что с нами будет.

Расскажет осень о близкой грусти,

Другие мысли уйдут невольно,

Сожмется сердце последней болью,

И не отпустит, и не отпустит.

Расскажет осень – и не укроет,

Предупредит, но – увы – не спрячет,

Однажды утром глаза откроем,

А окна плачут, а окна плачут…

За годом год, меняя даты,

За жизнью жизнь в кругу стихий,

Пусть мы не так уж и плохи,

Но разве мы не виноваты,

Забыв любимые стихи.

И вот приходит час расплаты,

За совершенные грехи…

За окошком зверем воет

Кто-то и зовет куда-то,

То ли буря небо кроет,

То ли кто-то кроет матом.

То ли бесы, то ли черти,

То ли путник запоздалый,

Все смешалось – жизнь со смертью,

Снег с дождем, большое с малым.

Только в маленькой избушке

Няня мыслями полна —

Надо б выпить, где же Пушкин,

С чаркой доброго вина?

Входит Пушкин, взоры мечет,

Муза что-то не видна…

Он не против в этот вечер

Выпить с нянею вина.

Выпьют и – печаль отпустит,

Но – на несколько минут

И опять в плену у грусти

Целый вечер пьют и пьют.

По утру проснется Пушкин,

Аж всего бросает в дрожь,

Надо б выпить, где же кружка?

Черта с два ее найдешь.

Но не зря живет он в ссылке

Жизнью вольного орла —

Выпивает всю бутылку

Русский гений из горла.

Утро полнится кошмарами,

Нет спасения от них,

Вон с разбитыми гитарами

У окна толпятся дни.

Чинно, соблюдая очередь,

Будто из приличных дней,

Все, что помнить мне не хочется,

Все напоминают мне.

Не что хочу, а то, что нужно,

Хоть сам порой тому не рад,

Другого нет, такая служба,

И я солдат, и ты солдат.

Все, что могу и что умею,

Все, чем живу и чем богат,

Другого нет, такое время,

И я солдат, и ты солдат.

И кто не знает пусть не судит,

Жизнь невозможна без утрат,

Другого нет, такие судьбы,

И я солдат, и ты солдат.

Все, что обрел и все, что отдал

Сравняет вереница дат,

Другого нет, такие годы,

И я солдат, и ты солдат.

Здесь все как есть, но лишь потуже,

Покрепче мускул нервов сжат,

Другого нет, такая служба,

И я солдат, и ты солдат,

И жизнь по прошлому сверяя,

Встречая множество преград,

Все так же тихо повторяю,

И я солдат, и ты солдат.

Мишель, ты помнишь наши дни,

Как далеко теперь они,

А мы сейчас совсем одни,

Храним потухшие огни,

Как хорошо там было нам,

Мы верили своим друзьям…

Кругом как будто сто болот,

Ногой наступишь – засосет,

Как будто замела метель,

К свободе рвавшийся апрель,

Случайно взглянешь на шинель

И плакать хочется, Мишель.

Мишель, ты помнишь первый курс,

Как учащенно бился пульс,

Как был прекрасен наш союз,

И каждый говорил «Вернусь»

Но дни прошли, прошли года,

И не вернулись мы туда…

Кругом как будто сто болот,

Ногой наступишь – засосет,

Как будто замела метель,

К свободе рвавшийся апрель,

Случайно взглянешь на шинель

И плакать хочется, Мишель.

Мишель, ты помнишь эту боль,

Когда сказали нам с тобой,

Всему конец и завтра в бой,

Кому нужна твоя любовь,

Послушай, в наш жестокий век,

Кому ты нужен, человек?

Как будто замела метель,

К свободе рвавшийся апрель,

Случайно взглянешь на шинель

И плакать хочется, Мишель.

Не плачь, Мишель, Мишель, не плачь,

Еще не сыгран главный матч,

Но слишком много неудач,

Из-за неточных передач.

Как будто замела метель,

К свободе рвавшийся апрель,

Случайно взглянешь на шинель

И плакать хочется, Мишель.

Не плачь, Мишель…

Я исписал полсотни листиков,

Но все никак я не пойму,

Зачем нужна медиевистика?

Она студентам ни к чему.

Зачем она нужна историкам,

В ней ничего не разберешь,

А только станешь алкоголиком,

Или вообще с ума сойдешь.

Я стал какой-то ненормальненький,

И я уже на все готов,

Достать бы мне вот только валенки,

И я пойду пасти коров.

Я буду громко щелкать кнутиком,

Напьюсь парного молока,

И далеко от институтика

Забуду средние века.

Я буду песни петь Буренушкам,

Корову заведу свою,

Найду жену себе, Аленушку,

И буду счастлив в том краю.

Трепещут на деревьях листики.,

На небе солнышко блестит,

И не нужна медиевистика,

Давайте все коров пасти.

Мы будем весело, наверное,

В деревне жить да поживать,

Кощеи всякие Бессмертные

Нам не посмеют днем мешать.

И лишь когда огни потушены

И спят все люди на Земле,

Над темным лесом будет Тушина

Летать тихонько на метле.

Когда-нибудь я получу диплом,

Предельно честный и предельно синий,

И положу его я под стекло,

Он под стеклом значительно красивей.

Жене скажу – меня не забывай,

Мол, я поехал по распределенью,

В какой-нибудь забытый богом край

В далекое чувашское селенье.

Туда еще не ходит паровоз,

Асфальт через болота не проложен,

Там край дубов, и сосен, и берез,

Там царствует глухое бездорожье.

Там не читают писем и газет,

И почты там, наверно, вовсе нету,

Неужто не придется больше мне

Читать «Литературную газету».

Ведь там живет неграмотный народ,

Он ходит по деревне вечно хмурый,

Там в школе все подряд преподает,

Единственный учитель физкультуры.

Там до сих пор холера и чума,

И до сих пор там мрут от малярии,

Неужто суждено сойти с ума,

И помереть мне на периферии?

И вот ко мне придут в последний раз,

И председатель скажет всем устало:

Какой светильник разума угас,

Какое сердце биться перестало!

На похороны выйдут всем селом,

И бабы будут плакать очень громко,

А дома под стеклом лежит диплом,

Как память незабвенная потомкам.

Когда-нибудь я получу диплом,

Предельно честный и предельно синий,

И положу его я под стекло,

Он под стеклом значительно красивей.

Жара как в паровозной топке

И солнца жестко бьют лучи,

Найти бы вот такую кнопку,

Что б это солнце отключить.

Найти бы вот такую ручку,

Что б подошел, разок нажал —

И увеличилась получка,

И раскопался б сам подвал.

Но после трудового дня,

Сердцебиение уняв,

Мы говорим едва дыша,

Что лучше всех подвал ЕШа.

Но хочешь ты или не хочешь,

Пять кубометров перерыв,

Работа будет все короче

И все длиннее перерыв.

А небо искренне синеет,

И вроде бы зовет к себе,

Но с каждым разом все сильнее

Носилки тянут нас к земле.

И пусть уверены в себе

ЕК, ЕЛ, ЕМ, ЕБ,

Нам твердо верится в душе,

Что лучше всех подвал ЕШе.

Тут не поможет экскаватор

Штыком отмеривать века,

Отяжелевшие лопаты

Не подчиняются рукам,

Тут наша боль и гордость наша,

И пусть находок мало тут —

Мы не работаем, мы пашем,

Не пропадет наш скорбный труд.

И пусть уверены в себе

ЕК, ЕЛ, ЕМ, ЕБ,

Нам твердо верится в душе,

Что лучше всех подвал ЕШе.

Когда-нибудь, наверняка,

ЕБ, ЕЛ, ЕМ, ЕК,

Подумав все-таки решат,

Что лучше всех подвал ЕШа.

Вот и опять надо мною

Тянутся белые сны,

Что-то я осень припомнил зимою

И захотелось весны.

А может быть просто случайно,

В шумной бегущей толпе,

Кто-то меня своею печалью

Неосторожно задел

Были так прекрасны наши встречи, Натали,

Но по дорогам Земли,

Не долго вели нас счастливые дни,

Где ты теперь, Натали?

И ничего не осталось,

На годы часы отстают,

Песня моя разбитой гитарой

Лежит на последнем краю.

Добравшись до этого края,

Где нету дороги вперед,

Я попрощаюсь и песню отправлю

С обрыва в последний полет.

Были так прекрасны наши встречи, Натали,

Но по дорогам Земли,

Не долго вели нас счастливые дни,

Где ты теперь, Натали?

Спутались годы и люди,

Названия звезд и планет,

Тихим аккордом несбывшихся судеб

Время звучало во мне

А может быть просто случайно,

В шумной бегущей толпе,

Кто-то меня своею печалью

Неосторожно задел

Были так прекрасны наши встречи, Натали,

Но по дорогам Земли,

Не долго вели нас счастливые дни,

Где ты теперь, Натали.

Дороги наши бесконечны и трудны,

Так присудил нам бог,

И мы меняем безмятежность стен родных

На шум и пыль дорог.

Мы все меняем, только жаль свою судьбу,

Нам изменить уже нельзя,

Мы расстаемся, братья, но когда-нибудь

Мы с вами встретимся, друзья.

Пусть будет много настоящих буйных встреч,

Пусть будет жизнь добра,

Но кто-нибудь из нас погибнет на костре

За свой веселый нрав.

Но если даже всех до срока в мир иной

Сведет нелегкая стезя,

Когда молитву пропоют и надо мной,

Мы с вами встретимся, друзья.

Пусть суждено нам муки адовы терпеть,

Не зря ж в конце концов,

Нам как-то ближе буйство тысячи чертей,

Чем ложь святых отцов.

И пусть неистово за связи с сатаной

Гееной огненной грозят,

Пока еще на этом свете все равно,

Мы с вами встретимся, друзья

За окошком дремлет, белый зимний холод,

Подготовлен я психологически,

Я и так все знаю, я ж и сам психолог,

Только я все изучил практически.

Прочитал вопросы – мне аж плохо стало,

Даже Русь мне ближе допетровская,

Сколько ж из окошка вылетело галок

Из листков учебника Петровского.

Ценность психологий я обеих знаю —

Галок мало, если книжка тощая,

Очень ненадежна оказалась «Возрастная»,

Но зато порадовала «Общая»!

И еще я знаю, даже если тихо,

Даже если вылечились многие,

Есть еще немало в институте психов,

Тут кругом сплошная психология.