Читать книгу У каждого должна быть она - Роман Казимирский - Страница 1

Я сижу за столом в обществе двух мертвецов и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Самый настоящий сюр, ничего не скажешь. Пытаюсь посылать мысленные сигналы своим мышцам, но они не отвечают. Еще раз – нет, никакой реакции. Может быть, стоит уже сдаться? В конце концов, чем я рискую? Если это то, о чем я думаю, то в ближайшие время вся моя жизнь будет сосредоточена в внутри меня, точнее, внутри черепной коробки. Бояться глупо. Да и поздно, чего уж там. Что я испытываю по этому поводу? Глубокое удовлетворение, как ни странно. Женщина, упавшая лицом на стол, похоже, разбила себе нос – на дереве образовалась небольшая лужица. Она не увеличивается в размерах, значит, все в порядке. Она была красивой, это правда. Испорченной, несчастной, но красивой. Мне интересно, как она выглядит сейчас, но я не могу этого знать. Наверное, не стоило… Хотя, обо всем по порядку.

Она должна быть у каждого человека – любовь всей жизни. И совершенно не важно, кто или что это будет. Для кого-то это женщина, для кого-то – мужчина. Кто-то зациклен на детях. Некоторые любят собак, кошек, лошадей, мангустов. Я знаю одну старуху, которая живет с четырьмя хорьками и при этом вполне счастлива. Кто-то влюблен в свою коллекцию марок. Кто-то – в ежедневные выговоры от шефа. Во время обеденного перерыва он, конечно, отзывается о нем не лучшим образом, но делает он это только для того, чтобы коллеги не узнали о его чувствах. У всех она есть, любовь. Но что делать, если ее нет? Ни погладить ее, ни обнять, засыпая, ни полюбоваться ей. Вообще ничего.

Меня не били в детстве, родители были очень милыми. У нас был большой дом, земля, море нежности и собака. Большой лохматый бобтейл. Я часто пытаюсь вспомнить, когда впервые испытал приступ бесчувствия, но не могу сделать этого. Все происходило постепенно, незаметно. Сначала перестали радовать обычные вещи, но тогда никто не обратил на это внимания. Это ведь нормально, когда ребенку надоедает играть со старыми игрушками. Не радуют новые? Вырос, наверное. Перестал обращать внимание на друзей и родственников? Переходный возраст. Но как долго он может длиться? В конце концов, моя мизантропия стала заметна всем без исключения, и близкие пришли к неутешительному для себя выводу, что дело не в сложном характере или внутреннем конфликте. Просто они решили, что как человек я – говно. Я не стал с ними спорить. Мне было все равно. Хотя, если разобраться, я никогда не был человеконенавистником. Нет-нет, вообще не был. Это сложно объяснить, даже самому себе.

Представьте себе мрачного типа, который вечно чем-то недоволен, будто он прищемил себе яйца ширинкой, но почему-то ленится ее поправить. Это я. Был, во всяком случае. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к своим сорока я не обзавелся ни семьей, ни верными друзьями, ни даже хоть сколько-нибудь близкими приятелями. Зато у меня есть группа. Это важно. Да, группа таких же недоразвитых особей, с которыми мы собираемся два раза в неделю – во вторник и пятницу – и делимся своими мыслями по поводу мира вокруг нас и мирка внутри. Я вышел на них совершенно случайно, когда копался в сети на сайтах суицидников. У меня и в мыслях не было кончать жизнь самоубийством, просто стало интересно, чем и зачем живут эти люди. Создав и развив собственную легенду, я совершенно неожиданно для себя обнаружил целое сообщество человеческих особей, которые, не меняя своего статуса инкогнито, периодически собирались для того чтобы почтить умерших товарищей и отговорить живых от преждевременного шага в вечность. Конечно, на встречи могли попасть не все – только проверенные. Так что мне пришлось потратить больше года для того, чтобы меня стали воспринимать как своего. Но это стоило того. Встречи стали для меня чем-то вроде громоотвода. Молодые, пожилые, мужчины, женщины, успешные, неудачники по жизни, трезвенники и законченные наркоманы, умники и неучи – наша теплая компания была прекрасным примером того, что проблемы есть у каждого, и что ни богатство, ни социальный статус, ни наличие или отсутствие семьи не является тем презервативом, который был бы способен защитить своего хозяина от внутренней пустоты. Пару раз мне даже приходило в голову, что я мог бы написать неплохую статью на эту тему, однако до такого, конечно, дело не дошло. Если бы подобное произошло, то группа распалась бы, и все ее члены попали бы под подозрение. На это я пойти не мог.

– Как ты сегодня, Имир?

Ведущий обратился ко мне совершенно неожиданно, и я не сразу очнулся от своих мыслей. Нет, Имир – не мое имя. Всего лишь псевдоним. Или ник – это кому как нравится. Я понимаю, что это ребячество, но что делать? В группе существуют определенные правила, и проще соблюдать их, чем пытаться что-то изменить. Поэтому я в свое время стал Имиром, скандинавским человекоподобным существом, из тела которого был создан весь наш мир. По крайней мере, в это верили древние викинги.

– Как ты сегодня, Имир?

– Хорошо, Ра. На удивление хорошо.

Ра – полный лысеющий мужчина средних лет. В желтой прессе я читал о том, что толстяки меньше подвержены суицидальным наклонностям, чем их костлявые коллеги по жизни. Возможно, это так, я не знаю. Если это так, то наш председатель – исключение. Его пухлые руки покрыты многочисленными шрамами, которые остались после неудачных попыток покончить с собой. По его словам, таких попыток было, по меньшей мере, десять, и каждый раз его спасали. Признаться, мне сложно поверить в такое. Если человек хочет покинуть этот мир, и если он не совершенный идиот, то рано или поздно должен понять, что резать вены нужно там, где его никто не найдет. А если ты делаешь это в собственной ванной, когда снаружи обедают твои родственники, то, скорее всего, просто хочешь привлечь к себе внимание. Так или иначе, но Ра – рекордсмен по неудачным попыткам среди нас. Не считая меня, конечно, но остальным об этом знать не обязательно. К тому же именно ему пришла в голову идея создать клуб самоубийц, которые хотят спастись. Возможно, он и дурак, но мысль светлая. За тот год, что я нахожусь здесь, нас покинули только двое. Молодой человек, известный под ником Мартин Лютер, выстрелил себя в рот из отцовского охотничьего ружья. Не знаю, с кем он себя ассоциировал в тот момент – с Кобейном или Хемингуэем, да это и не важно. Через пару дней его место занял другой, имени которого я не помню. По странному стечению обстоятельств уже через три недели его нашли повешенным. Как только об этом стало известно, было принято решение сократить численность группы с тринадцати до двенадцати. Еще когда проект создавался, Ра показалось забавным обозначить чертову дюжину как количество членов. Это вроде как должно было продемонстрировать пренебрежение, с которым мы все относимся ко всякого рода суевериям. И вот теперь мы сидим, как апостолы, и молча разглядываем друг друга. Ни у кого, кроме председателя, нет никакого желания рассказывать о своих переживаниях. Но у него, конечно, свое мнение на этот счет.

Пчелка Майя – женщина лет сорока пяти с уставшим лицом. Обесцвеченная, со складками на животе. Говорит редко, но это даже хорошо – если она в ударе, то заткнуть ее совершенно невозможно. Травилась таблетками, но организм ни разу не принял ту лошадиную дозу, которую она пыталась в себя запихнуть. Мне кажется, она не очень умная, если не сказать больше.

Железный дровосек – нервный субтильный очкарик с изгрызенными ногтями и неряшливой щетиной. Похож то ли на механика, то ли на разнорабочего. Неизменная клетчатая рубашка, заправленная в джинсы, и кроссовки. У меня с самого начала было ощущение, что его каждый раз перед выходом в дорогу собирает бабушка. Во всяком случае, очень похоже. Кажется, он пытался вешаться, но что-то у него не вышло. Мне он не нравится, но мы здесь собираемся не для того чтобы признаваться друг другу в любви.

Кассандра – вот кто мне, на самом деле, интересен. Не могу сказать, что красавица, но что-то в ней есть. Лет тридцать, крашеная во все цвета радуги. С большим опытом попыток лишить себя жизни. Что именно ей помешало реализовать задуманное, я не знаю – она не говорит. Долгое время я сомневался в том, что она та, за кого выдает себя, однако Ра почему-то верит ей. Говорит, что лично вытаскивал ее из петли. Сама она утверждает, будто у нее нет конфликта с этим миром. Кассандра богата, молода и красива. Выходит, этого не достаточно для счастья.

Иван Иванович Иванов – молчаливый молодой человек с придурковатым выражением лица. Однако это обманчивое впечатление. Среди нас он, пожалуй, обладает самым высоким коэффициентом интеллекта. Если верить его словам, он окончил школу досрочно в тринадцать лет и к своим восемнадцати годам уже успел стать магистром изящных искусств. Никто не может сказать, правда ли это, но все мы уверены в одном: парень очень непрост. Что его не устраивает в этой жизни, тоже непонятно. Возможно, все дело в слишком раннем развитии. Как-то он обмолвился, что отец в детстве любил его слишком сильно, но что именно означают эти слова, не уточнил. Может быть, эта любовь была физической, кто знает? Насилие объяснило бы склонность «три И» к суициду.

Антивирус. Мне кажется, что этот бородатый чувак самый честный и открытый из нас. Имени своего, конечно, он не сообщил, чтобы не вылететь из группы, но все остальное вывалил на меня при первой же встрече. Айтишник (будто я сам не догадался), тридцать пять лет, разведен, с дочерью видится редко, потому что бывшая жена – редкостная стерва. Денег вроде бы хватает, но особой радости они не доставляют. Он много чего перепробовал, чтобы как-то отвлечься от мыслей о самоубийстве, но так и не преуспел в этом. В конечном итоге, намешал в текилу барбитуратов и выпил весь этот коктейль, будучи уверенным в том, что скоро вырубится и больше никогда не проснется. Однако его организм посчитал иначе. После этого было еще несколько попыток, также неудачных. Антивирус был уверен в том, что рано или поздно добился бы своего, если бы не эта группа, в которую его в свое время притащил тот самый Мартин Лютер, которого с нами уже нет. Молодому человеку общение с нами не помогло, а вот его протеже вроде бы успокоился, встретив себе подобных.

Лялечка. Очень странный персонаж, присутствие которого среди нас кажется странным. Лялечка – это бритоголовый быдловатый мужик с бычьей шеей. Я легко могу представить, как он отжимает у какого-нибудь бедолаги его скромный бизнес на вещевом рынке. Зачем такому, как он, пытаться покончить с собой? И, тем не менее, это так. Когда он впервые заговорил в моем присутствии, я чуть со стула не упал – этот мордоворот оказался геем. Возможно, именно это и не давало ему покоя. Действительно, как объяснишь братве, что вдруг открыл в себе любовь к представителям своего пола? Слушая его рассуждения о том, как несправедлив этот мир, я со временем стал испытывать к нему что-то похожее на жалость. Во всяком случае, он был честен. А то, чем он занимался в реальной жизни, меня не касалось.

Гильермо – этот человек раздражал меня с самого начала по той простой причине, что мы с ним были слишком похожи. При других обстоятельствах я бы даже посмеялся над подобным сходством. Возраст, рост, черты лица, даже манера вести себя – у меня создалось впечатление, что он специально копировал меня. И в это можно было бы поверить, если бы не то обстоятельство, что он появился в группе задолго до меня. К счастью, он нередко пропускал собрания, и я каждый раз надеялся, что его очередной прогул будет означать, что он все же сумел найти способ покинуть эту реальность ради чего-то нового. Но он возвращался, к моему разочарованию, при этом улыбаясь мне, как старому знакомому. Похоже, что остальным он нравился гораздо больше меня, так что я даже испытывал что-то похожее на ревность. Глупо.

Старый мудрый эльф был не старым и не мудрым. Под этим ником скрывался мальчишка, которому едва исполнилось восемнадцать. У нас действует правило: в число посвященных могут входить только совершеннолетние – так что он стал последним поступлением. Свежая кровь, как выразился Ра, представляя его нам. Пришлось отобрать у него айфон, потому что этот молокосос то и дело нырял в соцсети, отвлекая собравшихся. Сначала я подумал, что он больше не придет, но, как оказалось, это мнение было ошибочным. Эльф появился на следующей встрече, и вообще в дальнейшем проявил себя как очень дисциплинированный и ответственный человек, чего лично я от него не ожидал.

Моргана. Сложно сказать, почему эта крашеная блондинка решила назваться так. Ей больше подошел бы ник Мэрилин. Или, на худой конец, Болонка. В коротенькой юбке, из под которой то и дело показывалось нижнее белье, ярко накрашенная, с неизменной розовой сумочкой в руках, она постоянно хихикала невпопад, из чего я сделал вывод, что особым умом она не блещет. Ей бы идеально подошла роль любовницы кого-нибудь типа нашего Лялечки, если бы тот, конечно, не любил мальчиков. Капризная, неумная, пустая – разве не так большинство из нас воспринимает таких, как она? Ух, как я был удивлен, когда узнал, что у нашей Морганы два высших образования, да не каких-нибудь, а в области точных наук. Сначала я, конечно, не поверил, но она быстро рассеяла мои сомнения, продемонстрировав свой интеллект в одной из бесед. Что заставляло ее одеваться и вести себя как дура набитая? Понятия не имею. А она никогда не говорила на эту тему. Ее специализацией было отравление газом. Наверное, что-то пошло не так, но она выжила после трех неудачных попыток, и теперь, похоже, раздумывала над тем, как бы еще безболезненно распрощаться со своей жизнью. Во всяком случае, она не скрывала от нас своих намерений, и мы ждали, что со дня на день в нашей тесной компании освободится одно место. Но пока Моргана была с нами, и я пару раз в неделю имел возможность любоваться ее трусиками.

Кристоф. Любитель французской музыки, изысканных блюд и дорогих вин. Всегда одетый с иголочки, чисто выбритый и невероятно скучный. В свои пятьдесят перепробовал все, что могло убить его безболезненно и, по возможности, эстетично. Основная проблема, которая не давала ему смириться с действительностью, заключалась в том, что он так и не смог себя реализовать в этой жизни. В свое время он занимался живописью, писательством, пением, лепкой, но каждый раз, добиваясь каких-то заметных успехов, терял к очередному увлечению интерес. Когда он был подростком, то считался многообещающим поэтом, в двадцать пять – многообещающим композитором, в сорок – многообещающим художником. Трагедия Кристофа заключалась в том, что он так и остался многообещающим, не достигнув при этом ничего. Однако он был приятным в общении человеком, и я втайне надеялся, что он, наконец, найдет свое призвание и откажется от мысли наложить на себя руки.

Вот и вся наша маленькая компания. Сначала я относился к ней несерьезно, как к способу убить время, но со временем втянулся и даже научился получать определенное удовольствие от этих встреч. Не могу назвать это зависимостью, но от осознания того, что у кого-то рядом тоже есть проблемы, мне становится легче. Дошло до того, что мне однажды позвонила Пчелка Майя – и мне пришлось ночью выбираться из кровати и ехать к черту на кулички, чтобы она не наделала глупостей. Не знаю, что ей тогда взбрело в голову, и почему она обратилась именно ко мне, но с тех пор эта женщина испытывала ко мне самые теплые чувства, которые каждый раз демонстрировала. Не могу сказать, что мне это очень нравилось, однако я решил ничего не говорить ей. В конце концов, каждый из нас должен совершать время от времени добрые поступки ради собственной кармы, чем бы она ни была на самом деле.

В моей жизни не так много привязанностей, поэтому я стараюсь верить в то, что все это очень важно для меня. Наверное, в медицине для моего случая есть подходящее название, однако я не хочу выяснять это. В квартире, где я живу, есть все для комфортного существования. И даже больше. В свободное от работы время я занимаюсь спортом. Не ем мяса, не курю, почти не пью. Если прибавить к этому полное отсутствие переживаний, то нет ничего удивительного в том, что я выгляжу гораздо моложе своих лет. Раньше, когда меня спрашивали о моем возрасте, я отвечал совершенно честно, но потом мне надоели все эти круглые глаза и недоверчивые восклицания. Так что я просто улыбаюсь и спрашиваю, сколько мне можно дать, и всегда соглашаюсь с озвученным количеством якобы прожитых мной лет.

– А по тебе не скажешь, что хорошо. Напротив, похоже, что совсем наоборот. Задумал что-то? Расскажи, здесь все свои.

Похоже, Ра сегодня в ударе. Скорее всего, его самого приперло – вот он и старается переносить собственные переживания на окружающих. В этом нет ничего ужасного. Каждый из нас периодически испытывает нечто подобное, кто-то в большей степени, кто-то – в меньшей. Я, конечно, отношусь к последним. Хотя бы потому, что мыслей о самоубийстве у меня пока не возникало. Соответственно, напрашивается вопрос: что я здесь, собственно, делаю? Ответа у меня нет. Возможно, мне так проще общаться. Или, может быть, с помощью группы я стараюсь найти ее – ту самую любовь всей моей жизни. К самой жизни, естественно. До сих пор мне не удалось этого сделать, но еще не вечер. К тому же я всегда могу развернуться и уйти, и никто не станет меня удерживать.

– Да, ты прав, Ра, – я сделал вид, что не особо хочу разговаривать, к тому же, отчасти так и было. – В последнее время сложно все.

– Что именно? – председатель наклонился ко мне, в то время как остальные состроили сочувствующие гримасы – все, кроме Кассандры и Гильермо. Девушка сидела, думая о чем-то своем, а мой двойник смотрел на меня насмешливо.

– Ну, всё… – я постарался войти в роль, чтобы мои слова звучали убедительнее. – Работа надоела, в личной жизни тихо, как в склепе, погода дерьмовая, настроение еще хуже.

– Но это ведь не причина сводить счеты с жизнью, верно? – голос Ра зазвучал проникновенно.

– Нет, конечно. Просто настроение плохое.

– Мы поработаем с этим в конце занятия, как обычно, – кивнул толстяк. – А теперь вернемся к нашим баранам. До меня дошли слухи, что пару дней назад кое-то из нас чуть не попал под машину, его удалось спасти в последний момент. Существует мнение, что это не был несчастный случай. Говорят, этот человек сам полез под колеса. Мне назвать имя?

– Не нужно, – совершенно неожиданно для меня Гильермо поднял руку, привлекая к себе всеобщее внимание. – Это был я. Но там не было суицида. Я на самом деле поскользнулся и чуть не угодил под грузовик. К счастью, рядом оказался полицейский, который меня вытащил в последний момент. Ребята, серьезно, я не специально.

– Если бы это произошло с любым другим человеком, я бы поверил, – Ра с сомнением покачал головой и отвел взглядом всех присутствующих. – Но это случилось с тобой.

– Ну, бывает… – Гильермо попытался состроить дурашливую гримасу, но тут же криво усмехнулся и вздохнул. – Не знаю, что сказать. Не было намерения кончать жизнь самоубийством.

– Может быть, тебя кто-то толкнул? – плаксиво протянул Лялечка.

– Нет, меня никто не толкал, – рассказчик отрицательно покачал головой. – Все произошло как-то само собой. Я стоял на перекрестке, ждал, пока загорится зеленый свет. В какой-то момент я утратил связь с реальностью. Мне показалось, что все это не правильно, и что мне нужно просто идти вперед, несмотря ни на что.

– Ты что-нибудь принимал перед этим? – судя по сдвинутым бровям Ра, он все еще не мог решить, следует ли верить словам Гильермо.

– Что? А… Нет, я уже два месяца чистый. Ни таблеток, ни алкоголя – вообще ничего.

– Жарко было?

– Не понял.

– В тот день. Жарко было? Может быть, просто перегрелся?

– Тоже мимо. Тогда как раз шел дождь.

– Как у тебя с настроением? – я решил, что тоже могу поучаствовать в разговоре, тем более что это ни к чему меня не обязывало.

– А у тебя? – Гильермо, похоже, чувствовал, что я его недолюбливаю, и отвечал мне взаимностью.

– Я только что рассказывал об этом.

– Ну, тогда зачем мне повторять твои слова?

Поняв, что хотел сказать Гильермо, я кивнул и отвернулся в сторону. Мне самому не нравились пустые разговоры, так что дважды ему повторять не пришлось. Все и так было понятно. Однако Ра, похоже, не устроил ответ его подопечного. Поднявшись со своего места, он обвел тяжелым взглядом членов группы и, выдержав многозначительную паузу, заявил:

– Друзья! Братья и сестры! Мы здесь собираемся не для того чтобы продлить жизнь. Наша цель – отсрочить смерть. Поверьте мне, это не одно и то же. Возможно, кому-то из вас кажется, будто мы топчемся на месте, и я не стану вас разубеждать. Мне только хочется напомнить вам о том, что это гораздо лучше движения назад. Вспомните о том, что вас привело сюда. Когда я впервые встретил тебя, Моргана, ты не хотела жить, разве не так? А теперь?

– Что – теперь? – блондинка удивленно подняла брови.

– Не знаю. Но ты все еще с нами, это о чем-то да говорит. А ты, Антивирус – забыл, как явился на собрание однажды нагруженный? Сколько ты тогда в себя влил и всыпал?

– Да, дивный коктейль был, – засмеялся айтишник. – Я помню, Ра, все помню. Но к чему ты все это рассказываешь нам сейчас?

Признаться, у меня возник тот же самый вопрос. К тому же все, что я только что услышал, было для меня лишено всякого смысла. Мы не продлеваем жизнь, мы стараемся отсрочить смерть. Мы не намазываем масло на хлеб – мы трем хлебом масло. Чушь. Тем не менее, сам Ра, похоже, так не считал. Вообще, почему именно он является председателем? Только потому, что стал первым? Ну, допустим. Что мешает кому-то другому из нас – допустим, мне – объявить о том, что со следующего дня начинает действовать новый клуб? Назовем его, к примеру, так: клуб выживших наперекор. Сокращенно – КВН. Смешно. Наперекор чему? Да какая разница? Там, скорее, больше подошло бы слово «вопреки», но тогда аббревиатура была бы не такой забавной. Но нет, никто не станет этого делать. И я не стану. Почему? Все просто. Никто не желает взваливать на себя лишнюю ответственность. Каждый хочет иметь место, куда он мог бы приходить два раза в неделю, и откуда он мог бы возвращаться домой –до следующей встречи. Мы любим быть против всего и всех – это у нас в крови. Но как только дело доходит до реальных усилий, все вдруг понимают, что жутко заняты и не имеют ни минуты свободного времени. Все это вранье. Время есть, желания – нет.

– А рассказываю я это к тому, что вы, друзья мои, все равно умрете. Это обязательно случится – рано или поздно. Возможно, даже без вашего непосредственного участия. Или вам на голову упадет кирпич, который вдруг материализуется в то самое время и в том самом месте. Но существование кирпича как такового не зависит от вашего желания или нежелания – вы на него не можете повлиять. Но стоять у здания, где идет стройка, и ждать, чтобы эта хрень прилетела вам в череп – это перебор… Вот ради чего мы собираемся. Искать смерть глупо. Она сама найдет вас, когда придет ваше время.

Это уже не звучало как треп простачка, возомнившего себя психотерапевтом. Но и откровения в словах Ра я не услышал. Так, миллионы раз озвученная истина, которой наш оратор придал близкую ему форму. Интересно, кем он был в своей реальной жизни, вне группы? Вряд ли большим боссом, в нем не было лоска – скорее, стремление выглядеть внушительно, не более. Возможно даже, что Ра вообще был никем и жил с родителями. Я вполне легко мог себе это представить. Тем не менее, это не имело для меня особого значения. Он играл свою роль на твердую четверку, и мы были благодарны ему за это.

– Итак, – Ра выпрямился, точнее, попытался это сделать, потому что внушительный живот мешал ему принять эту позу, оттягивая плечи вниз, отчего создавалось впечатление, будто он всегда горбится, – у нас сегодня знаменательная дата. Нужно напоминать, какая?

– День рождения у кого-то?

– Международный день суицидника?

– Ханука?

Услышав эти версии, я не удержался и рассмеялся. Нельзя было сказать с уверенностью, действительно ли никто не понимал, о чем шла речь, или просто все притворялись. Каждый месяц мы отмечали очередные тридцать дней новой жизни, если смерть не забирала никого из наших.

– Мы вместе уже погода – ровно столько времени прошло с тех пор, как Колобок повесился, – внушительно заявил Ра.

Ах, вот как его звали. Как я мог забыть? Пытаясь не улыбаться, я обвел взглядом собравшихся и заметил, что им так же, как и мне, тяжело оставаться серьезными. Наконец, Кассандра не выдержала и громко засмеялась. Это словно послужило знаком – и в следующий момент все покатывались от хохота, несмотря на гневные призывы председателя к порядку.

– Как вам не стыдно! – наконец, поняв бесплодность своих попыток, он осуждающе покачал головой.

– Да прекрати! – отмахнулась от него Кассандра. – Ну, смешно же!

– Не вижу ничего забавного, – сухо ответил толстяк.

– Ну, да, конечно, – фыркнула девушка, вытирая слезы.

– Да ладно тебе, Ра, – Гильермо вступился за Кассандру, и я непроизвольно поморщился, потому что сам не додумался до этого. – Сам ведь говорил, что к смерти не стоит относиться рационально. Вот тебе и иррационализм. Не вижу ничего предосудительного.

– Хорошо, – неожиданно согласился председатель. – Я сам виноват, нужно было думать, прежде чем говорить.

Дождавшись, пока все успокоятся, он кивнул и продолжил:

– Итак, сегодня полгода со дня гибели… хм… нашего собрата. Он пробыл среди нас не так долго, чтобы мы смогли спасти его, так что нашей вины здесь нет. Однако этот случай, как ни печально, сослужил нам добрую службу. Мы слишком рано уверились в успехе нашего предприятия, а он показал, что нам предстоит проделать еще огромную работу. Мне приятно, что группа существует до сих пор, и в связи с этим у меня есть предложение. Мне бы хотелось обсудить его с вами.

– Время закончилось уже, разве нет? – Кристоф посмотрел на дорогие часы и недовольно нахмурился, поднимаясь. – У меня расписание, я могу опоздать на занятия. Нельзя перенести этот разговор на следующий раз?

Судя по всему, Ра готов был согласиться, однако остальные запротестовали и заявили, что, возможно, в следующий раз у кого-то другого могут оказаться личные дела. И вообще, если Кристоф хочет – он может отправляться на все четыре стороны, они и без него прекрасно справятся. Мужчина обиженно надулся, но вернулся на место и теперь смотрел на собравшихся исподлобья, не решаясь, правда, последовать их совету.

– Что за предложение? – мне стало интересно, о чем говорил Ра, к тому же я никуда не торопился, так что с готовностью поддержал оратора.

– Любая организация рано или поздно расширяется, – каким-то не слишком уверенным тоном проговорил председатель. – Филиалы, представительства и так далее.

– А у нас организация? – усмехнулся Старый мудрый эльф.

– Почти, – уклончиво отозвался Ра. – Но это не важно.

– А что тогда важно?

– То, что мы, на мой взгляд, уже достигли того состояния, когда каждый из нас способен не только принимать, но и давать.

– О чем это ты? – подобные разговоры напомнили мне технологию МЛМ, и я внутренне напрягся, но оказалось, что Ра подразумевал совсем другое.

– Я подумал о том, что мы могли бы организовать еще несколько подобных групп, каждую из которых возглавил бы один из вас. Конечно, это исключительно добровольно – никто никого ни к чему не обязывает.

– Зачем это? – удивился «три И». – Разве не проще пригласить в группу новых членов?

– Нет, не проще, – председатель, судя по всему, много думал на эту тему, и поэтому ответил быстро и уверенно. – Мы уже выяснили, что двенадцать человек – оптимальное количество для подобных собраний. Приведем больше, и, возможно, все развалится. К тому же в самом числе «12» есть свое очарование. Мы будем продолжать собираться вместе, но теперь уже не только для того чтобы поделиться собственными переживаниями, но и обсудить происходящее в остальных группах. Скорее всего, вы заметили, что к нам уже выстроилась целая очередь из желающих принять участие в проекте. Некоторые, не дождавшись помощи с нашей стороны, успели наложить на себя руки. Конечно, в этом нет нашей вины, однако лично я не хочу больше смотреть на то, как гибнут люди. А вы? Вот ты, Имир, готов?

Вместо ответа я пожал плечами и криво усмехнулся. Это предложение оказалось достаточно неожиданным, и мне нужно было понять, хочу ли я принимать участие в подобном начинании. С одной стороны, это могло стать неплохим подспорьем в борьбе с моей мизантропией. С другой, собственная группа накладывала на меня определенные обязательства, от которых, приняв их однажды, в дальнейшем сложно будет отказаться. Я терпеть не могу скоропалительных решений, и поэтому в какой-то момент не на шутку рассердился на толстяка. Да я и сам хорош – мог бы поддержать Кристофа. Но теперь было уже поздно включать заднюю.

– Я не говорю о том, что каждая группа будет сразу такой же многочисленной, как наша, – не дождавшись от меня ответа, Ра продолжил. – Думаю, можно начать с трех-четырех членов, а потом понемногу увеличивать их количество. Если все пойдет по плану, то уже через полгода нас будет больше сотни. А дальше…

– Какому плану? – Антивирус, до этого не принимавший участия в беседе, подозрительно сощурился. – Ты уже и план разработал?

– Нет, это просто выражение такое, – поспешил уточнить Ра, – не обращай внимания. Я это к тому, что, если все пойдет хорошо, очень скоро мы получим огромную организацию, которая будет оказывать людям реальную помощь. Ну, а вы все, конечно, будете управлять ей и принимать наиболее важные решения.

Ощущение того, что я вдруг оказался внутри какой-то пирамиды, вернулось, и мне с трудом удалось сдержаться от презрительного смешка. К счастью, председатель был слишком увлечен собственной речью, чтобы обращать на меня внимание, и мои гримасы остались незамеченными.

– Представьте себе перспективы, – продолжал вещать пухлый оратор. – Не говоря уже о том, что вы получите двойную дозу позитива, помогая более слабым, так вам еще и представляется прекрасная возможность развить и преумножить полученные здесь навыки. Я сужу по собственному опыту. Поверьте мне, как только вы почувствуете ответственность за чужие жизни, у вас и мысли не появится о том, чтобы лишить себя своей. Подумайте об этом.

Наступило неловкое молчание. Каждый из собравшихся, и я в том числе, пытался представить себя в роли наставника. Наконец, первым заговорил неугомонный Гильермо.

– В принципе, я не имею ничего против такого расклада, – он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. – В свое время ты, Ра, помог мне. Наверное, теперь моя очередь. Я согласен.

– И я.

Я поддакнул своему оппоненту слишком поспешно, и тут же мысленно выругался – наше противостояние напрягало меня все больше, и я подумал о том, что, возможно, оно со временем выльется в групповые соревнования. Хотя почему «возможно»? Так и будет, в этом не было никаких сомнений. Впрочем, может быть, сам Гильермо и не предполагал подобное, и весь процесс происходил исключительно у меня в голове. Тем обиднее мне было.

– Вот и прекрасно, – довольно воскликнул Ра. – Двое есть. Что скажут остальные?

В течение следующих нескольких минут председатель получил предварительное согласие от всех членов группы. Единственным, кто сомневался и всем своим видом демонстрировал это, оказался Лялечка. Наконец, устав убеждать его в преимуществах начинания, Ра спросил напрямую, в чем дело.

– Ты посмотри на меня, – вздохнул мужчина в ответ. – Наверное, здесь каждому понятно, что в реальной жизни я не такой, как здесь. Не думаю, что смогу оставаться таким же.

– Боишься сорваться? – понял Ра.

– Да, боюсь. Мне приходится иногда делать очень нехорошие вещи. Конечно, сейчас это происходит намного реже, чем раньше, но все же происходит. Мне кажется, что из меня выйдет не лучший наставник. Простите.

– Лялечка, дорогой, – осторожно начал председатель, – пойми, дело не в том, какой ты человек, или какой у тебя характер. Ты сумел перебороть потребность убить себя, и это главное. Именно этого ждут от тебя остальные – чтобы ты рассказал им о том, как сумел выжить. Взгляни вокруг – все мы разные в той или иной степени. И я уверен в том, что почти ни у кого нет большого опыта публичных выступлений. И это хорошо! Профессиональный оратор здесь не подойдет. Человек, балансирующий на самом краю, сразу заметит фальшь, как бы хорошо она ни была завуалирована. Ты только что честно признался нам в том, почему считаешь себя недостойным, и я верю тебе. Значит, поверят и остальные. Как считаешь?

– Ну, не знаю, – Лялечка задумчиво почесал подбородок. – Наверное, ты прав. Я попробую.

– Вот и прекрасно!

Ра так искренне обрадовался этому, что даже я проникся его настроением и на секунду поверил в то, что смогу принести пользу обществу. Однако мне тут же пришлось одернуть себя. Все, о чем я здесь говорил все это время, было ложью. Мне удалось обмануть Ра и остальных, но смогу ли я стать успешным наставником? Да и нужно ли мне это? Притворяться психически больным – одно, лечить настоящих дуриков – совершенно другое. Как только до меня дошло, во что я только что ввязался, мне стало не по себе. Но отступать было поздно, и я изобразил на лице воодушевление, пообещав себе слинять при первой же удобной возможности.

После того, как все согласились, встреча как-то сама собой свернулась – вероятно, Ра решил, что для одного дня информации вполне достаточно. Вообще, у меня создалось впечатление, что он не совсем тот, за кого себя выдает. К сожалению, я не могу пока сказать ничего конкретного, но мне периодически кажется, что я участвую в каком-то значительном проекте, о целях которого можно только догадываться. Мы не скрываемся, наш форум и страницы в соцсетях общедоступны, но это как будто никого не интересует, что странно. Некая группа людей без регистрации, дипломов о специальном образовании, разрешений и прочей хрени объединяет людей, склонных к суициду, и пытается своими силами вытащить их из петли. Ну, подозрительно ведь, раз нет? А мы существуем, как ни в чем не бывало. Больше того, собираемся еще и расширяться. Если бы я работал в органах, то давно заподозрил бы клуб в сектантстве. Но я не имею никакого отношения к государственным спецслужбам, так что понятия не имею о том, что творится в головах их сотрудников. И черт с ними. Моих личных данных у Ра нет, при этом я постоянно пользуюсь анонимайзерами и ни разу не засветил свой ip. Да, группе известен мой телефон, однако он не зарегистрирован. Поэтому если я вдруг решу оставить все это, никто не сможет меня найти. Правда, пока у меня нет желания рвать отношения с этими людьми. В какой-то мере я к ним даже привязался. Конечно, это чувство сложно назвать любовью, но, как говорится, что имеем.

Оказавшись в своей квартире, я первым делом принял душ – не люблю долго чувствовать на своей коже присутствие чего-то или кого-то постороннего. Знакомые запахи доставляют мне удовольствие, как возможность засыпать в собственной постели и пользоваться личными средствами гигиены. Поэтому я практически никогда не посещаю кафе и рестораны, а если приходится останавливаться в отелях, то у меня всегда с собой имеется комплект чистого постельного белья. Я читал о том, что подобная повышенная брезгливость является признаком психического заболевания, но дело вовсе не в ней – просто мне так комфортнее. Если я предпочитаю темную обувь светлой, это ведь не делает меня ненавистником всего светлого, верно? Тот же случай.

После душа старательно записываю тезисы прошедшей встречи. Не знаю, зачем все это, но мне так проще – сначала я делал это для того чтобы не запутаться в собственной лжи, а после привык и уже не видел причин останавливаться. Сомневаюсь, что даже Ра, наш великий и ужасный, так же старательно ведет свой дневник. Да и ведет ли вообще? Наверное, ему было бы полезно покопаться в моих записях, но этого не случится, конечно. Здесь есть досье на каждого. Сложно постоянно скрывать свое имя, общаясь с коллегами по несчастью – рано или поздно проговоришься. Я и сам несколько раз одергивал себя в последний момент, когда мое имя уже готово было сорваться с языка. Но мне удалось сдержаться, в то время как большинству из наших – нет. Впрочем, возможно, это объясняется тем, что мы преследовали разные цели. Я – не быть раскрытым, они – получить помощь. Да, наверное, это так.

Мне до сих пор не удалось ничего узнать о Ра, что неудивительно, учитывая его статус, Кассандре, Гильермо и Моргане. Но это все дело времени, я в этом уверен. Остальные же в той или иной степени слили личную информацию. Пчелка Майа в миру звалась Марианной и содержала небольшой косметический салон. Что в ее личной жизни произошло такого, что ей понадобилось убивать себя, неизвестно, да и, честно говоря, мало меня интересует. Достаточно и того, что я уже принял участие в ее биографии и продлил ее на неопределенное время. Железный дровосек… Впрочем, к чему все это? Пробежав глазами свои записи, я пришел к выводу, что ничего важного в них нет, разве что они позволяли оценивать своих коллег более полно и непредвзято. В остальном мне всегда было наплевать. А то, что среди них остались не до конца раскрывшиеся персонажи, делало мое общение с ними интереснее.

Телефонный звонок прервал мои размышления. Вытащив трубку из кармана, я взглянул на имя звонившего и недовольно поморщился: придется ответить.

– Слушаю.

– Привет, дружище! Как жизнь? Соскучился?

– Безумно. Ты что-то хотел?

Ринат, по моему мнению, был слишком жизнерадостным – настолько, что иногда его приветливый тон звучал как издевка. Хотя, скорее всего, я придираюсь. Но зачем нужно постоянно быть таким счастливым?

– Ну, вот, опять ты обрубаешь мои светлые порывы, – рассмеялся он в трубку. – Да, есть кое-что для тебя. У одной из наших общих знакомых опять проблемка наметилась. Она не может решить, хотят ли ее обмануть, или на этот раз все по-честному.

– Вдовушка?

– Зришь в корень.

– И кто на этот раз смутил ее покой?

– Я уже выслал тебе всю информацию.

– Хорошо, я посмотрю, позвони мне вечером, как обычно.

– Ты настоящее чудо…

Ринат еще что-то говорил, но я уже отключился. Работа не подразумевает дружеской болтовни. А моя работа – тем более. Клиенты называют меня предсказателем. Смешно. На самом деле, я сам затрудняюсь в самоидентификации. Как-то так само собой получилось, что я в какой-то момент оказался выдающимся физиономистом. Не знаю, чем бы мне пришлось заниматься, если бы не Ринат, мой неизменный менеджер. Оказавшись в нужное время в нужном месте, он обратил внимание на то, как я разложил по полочкам одного охотника покопаться в чужих карманах, и, убедившись в том, что все мои заключения оказались верными, сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Мы создавали идеальный тандем. Он был вхож в высшее общество, если можно так назвать сборище богатых домохозяек и одуревших от собственной значимости бизнесменов, и имел возможность продвинуть наш маленький бизнес, когда это было необходимо. За свои услуги он брал невероятные пятьдесят процентов, однако меня это никогда не беспокоило. Равно как и то, что, кроме меня, у него было еще несколько таких же специалистов. Ринат сделал меня состоятельным человеком, о чем еще можно мечтать? Я готов был платить ему столько, сколько он просил, однако это не означало, что я должен был улыбаться ему и целовать зад. Взаимовыгодное сотрудничество, не больше.

Я с детства отличался наблюдательностью, и мои выводу по поводу того или иного человека или события обычно попадали точно в цель. Долгое время я относился к этому своему качеству как к развлечению, и только после того как Ринат расписал все плюсы, которые можно было извлечь из него, стал воспринимать происходящее более серьезно. Конечно, не сразу, но со временем до меня дошло, что я могу и вовсе не работать. Мне только это и нужно было – возможность избежать каждодневного общения с офисным планктоном, от которого меня воротило, показалась мне такой заманчивой, что, получив первый чек и оценив его в должной мере, я тут же написал заявление об увольнении и оборвал все связи с теми людьми, что считали меня если не другом, то хорошим приятелем. Продал старую квартиру, купил новую, никому не оставив адреса, сменил номера телефонов. Со временем знакомые лица стали появляться на моем горизонте все реже, пока, наконец, не исчезли совсем. Привычный уклад вскоре забылся, и я вывалился из прежней жизни спиной вперед, едва не захлебнувшись неизвестной доселе свободой. И вот я сижу за своим ПК и разглядываю фотографии ухоженной женщины средних лет, рядом с которой находится симпатичный молодой человек, которого в другой ситуации можно было бы принять за ее сына. Но нет, это любовник, очередной претендент на часть состояния богатой вдовы. Мы уже проходили через это – и не раз. Трижды я выносил неутешительный вердикт: любовников не интересовала пассия как таковая, им нужны были только ее деньги. Первое мое предсказания не вызвало восторга у женщины, и она даже отказалась платить. Тогда Ринат, по его собственным словам, не стал спорить и только посоветовал ей быть осмотрительнее. Спустя пару месяцев она сама пришла к нему – долго плакала и каялась в своей глупости. Оказалось, что ее возлюбленный был хорошо известен в определенных кругах, и когда они вместе появились на закрытой вечеринке, то тут же обнаружилось, что, помимо нее, он уже подкатывал, как минимум, еще к пятерым ее знакомым. За этим неприятным открытием последовал быстрый и шумный разрыв отношений, в результате которого молодо человек получил сотрясение мозга от телохранителей нашей клиентки, а мой счет пополнился солидной суммой, которая включала не только гонорар, но и, как выразился Ринат, извинительные. Так или иначе, но с тех пор мадам ни разу не сомневалась в моем заключении. В какой-то момент мне даже стало жаль ее – несмотря на то, что мы ни разу не встречались лично, она создавала впечатление неплохого человека. Наверное, поэтому я подсознательно каждый раз искал в глазах ее очередной пассии искренность, но пока мне не удавалось сделать это.

Просматривая фото и видео, я вдруг почувствовал необычайный прилив сил – несмотря на большую разницу в возрасте, пара выглядела на диво органично. Парень, которому на вид было лет двадцать пять, казался искренним. Правда, иногда в его взгляде проскальзывала неуверенность, но ее можно было списать на молодость и социальный статус, который, возможно, был не так высок. Где она его нашла? Судя по одежде и манере вести себя, он мог быть кем угодно, но не профессиональным жигало. Большими деньгами здесь тоже не пахло. Интересно, где они могли познакомиться? Ринат говорил мне, что вдова в последнее время активно занимается благотворительностью. Может быть, она встретила его на каком-нибудь приеме? Я редко говорю своим клиентам о том, что все в порядке – такова реальность. Если кто-то обращается ко мне, то, как правило, на то есть свои причины, мне остается только подтвердить или опровергнуть их опасения. В данном же случае я был готов к тому, что, возможно, новости будут хорошими для заказчицы. Мне совершенно не хотелось покидать свою зону комфорта, однако и рисковать собственной репутацией я не мог. Поэтому, недовольно поморщившись, я вытащил телефон и набрал номер Рината.

– Ого! – в трубке послышался удивленный голос. – Сам звонишь? На нас надвигается буря?

– Мне нужно встретиться с ним.

– Ты о парнишке? А без этого никак? Он ведь не в курсе наших дел.

– Никак.

– Слушай… – Ринат замялся на мгновение, после чего заговорил уже другим тоном. – Может быть, пойдем проторенной дорожкой? Скажем, что не стоит иметь с ним дела – и все?

– Так нельзя. Сам знаешь.

– Да, да… Черт! И как я должен это устроить?

– Понятия не имею. Это ведь твоя работа, разве нет? Отрабатывай свои проценты.

– Легко сказать: отрабатывай… – голос Рината звучал недовольно, однако он быстро справился с эмоциями. – Лады, все организую. Когда тебе удобно?

– Завтра утром. Где-нибудь на нейтральной территории.

– Кафе подойдет?

– Да. То, в котором мы с тобой встречаемся.

– Хорошо.

Еще раз просматриваю имеющийся материал, чтобы удостовериться в том, что я ничего не упустил. Нет, все в порядке. Как зовут парня? Милан. Балканы? Странно, на видео он говорит без акцента. Глядя в его большие глаза, я в какой-то момент почувствовал, что завидую ему. Хотя, с другой стороны, во многом его будущее зависит от меня. Захочу – и он отправится своей дорогой, захочу – останется со своей состоятельной пассией.

О чем ты? Я одернул себя и торопливо отогнал вредные мысли. Если действовать в соответствии с собственными желаниями и, возможно, комплексами, то, в конце концов, можно отпугнуть ту немногочисленную аудиторию, которая обеспечивала мне достойную жизнь. Конечно, вдова будет потеряна для меня как клиент, если я одобрю ее выбор. Однако это должно было случиться рано или поздно, внутренне я был готов к подобному развитию событий. К тому же в нашей работе сарафанное радио – самый действенный способ найти нового спонсора. Подарить счастье заказчику почти так же важно, как и уберечь его от возможного разочарования. Придя к такому выводу, я успокоился и отправился спать, поставив будильник на девять утра. Люблю спать долго – это моя слабость. Если бы не нужно было ограничивать себя, то я просыпался бы только для приема пищи и прочих физиологических потребностей. Активная жизненная позиция – это не про меня.

Когда я был моложе, то очень любил смотреть шоу Роуэна Аткинсона. И пусть многие считают его мистера Бина тупым – мне он до сих пор очень близок. Возможно, потому, что я вижу в нем себя. Не внешне, конечно, но внутренне. Кстати, я заказал себе точно такого же Тедди, как у него. Наверное, это смешно, но мне нравится засыпать, зная, что он лежит под моей кроватью в коробке. У него есть подушка и одеяло. Если бы я приводил в свою квартиру женщин, они, скорее всего, были бы удивлены, обнаружив игрушку. Представив себе их реакцию, я с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Но это всего лишь фантазии – я давно решил для себя, что здесь мне никто не нужен. Не хочу потом находить чужие волосы на своих простынях. Как только у меня появляется потребность в женском обществе, я надеваю свою лучший костюм, а на лицо – приветливое выражение уверенного в себе человека. Обычно это срабатывает. Раньше я и представить себе не мог, какое огромное количество женщин нуждаются в кратковременных отношениях без обязательств с мужчиной, который может сказать им о том, насколько они потрясающи, не опрокидывая в себя при этом пиво и не пытаясь залезть к ним в карман. Так что мой Тедди – это именно то общество, которое мне необходимо. К сожалению, я недостаточно безумен, чтобы любить его. А хотелось бы.

Я не вижу снов. Прискорбно, но это так. Последний сон, который я запомнил, был в моем детстве. Наверное, мне было тогда лет восемь-девять. Он был черно-белым. Какие-то грязные подворотни, серое небо и я – в какой-то странной одежде, которую, как я сейчас понимаю, носили примерно в двадцатые-тридцатые годы в Америке. Разгул бандитизма и алкогольные войны. Возможно, я перед этим смотрел фильм, и он отпечатался в моем сознании. В общем, я куда-то шел, когда ко мне подошла огромная собака. Она вела себя достаточно дружелюбно, и я попытался ее погладить. Собака открыла пасть и сомкнула ее на моей руке – и перекусила ее, словно она была песочной печенюшкой. И вот я стою с этим обрубкой, как дурак. Кровища хлещет, не останавливаясь. Пугающее зрелище: вокруг все как в старом кино, а кровь – ярко-красная. Броненосец Потемкин, блин. Захожу в таком виде в школу, а учительница смотрит на меня и говорит: ну, что же ты пришел, иди уже домой. Мол, писать-то не получится, когда руки нет по локоть. Я снова оказываюсь на улице и думаю о том, что мама, наверное, будет ругаться. Это ведь нехорошо, когда сын однорукий.

Кафе, в котором должна была состояться встреча, идеально подходит тем, кто не хочет, чтобы его заметили. Мимо этого заведения можно ходить годами, но так и не зайти. Место-невидимка. Хотя внутри все вполне достойно – помещение разделено на отгороженные друг от друга кабинки, в которых стоят удобные кресла. Тихая музыка, вкусная еда, молчаливые официанты. То, что надо.

При личном общении Милан оказался еще более милым, чем на фото и видео. Люди, подобные ему, сразу располагают к себе. В школе я страшно завидовал таким миланам. Их любили все учителя без исключения, девчонки втайне мечтали о них. У меня был такой друг. Мой тезка, кстати. Я втайне мечтал походить на него, пока не узнал о том, что он живет со своей бабушкой на ее пенсию, в то время как его родители старались наладить свой был где-то в другой стране. Судя по тому, что денег у него никогда не было, им это не особо удавалось. Я увидел его много лет спустя – он остался таким же милым и внушающим доверие, но все это было словно сквозь зубы, через силу. Наверное, ему на самом деле досталось в этой жизни. Когда мы были детьми, ему прочили прекрасное будущее, но я о нем ни разу не слышал после выпускного. Если не считать того случая, когда мы случайно пересеклись, конечно.

Удивившись воспоминаниям, в которые я никогда прежде не был склонен погружаться в процессе работы, я поприветствовал молодого человека и пригласил за свой столик. Милан выглядел немного растерянным – вероятно, Ринат ввел его в курс наших дел, но тот не успел переварить полученную информацию. Возможно, это даже к лучшему. Чем менее подготовлен человек, тем больше вероятность, что он будет честен.

– Милан, если я не ошибаюсь? – я постарался, чтобы мой голос звучал ровно и беспристрастно.

– Да… А вы?

– Я бы предпочел сохранить свой статус инкогнито. Это не имеет к вам никакого отношения. Особенности работы.

– Хорошо. Но как мне к вам обращаться?

– Да как хотите. Хоть Марусей меня назовите.

Молодой человек смутился на мгновение, но быстро взял себя в руки и кивнул, демонстрирую готовность приступить к беседе.

– Ринат сказал мне, что вы что-то вроде частного детектива, специализирующегося на брачных аферах. И, соответственно, хотели бы проверить меня на вшивость, если можно так выразиться. Я все верно понял?

– В общих чертах.

– Никогда бы не подумал, что Вера подозревает меня в подобном, – огорченно покачал головой Милан, вертя на блюдце чашку с кофе, которое ему успел принести официант.

– Она и не подозревает, – мне нужно было дать понять парню, что все это не затевалось исключительно ради него, а было поставлено на конвейер. – Мы с Верой Игнатьевной работаем уже несколько лет, и должен сказать, работаем весьма успешно. Ваша пассия – состоятельная особа, и, к сожалению, ее состояние иногда приманивает всякого рода проходимцев.

– Вы хотите сказать… – возмутился было молодой человек, но я его перебил:

– Я сказал: иногда. Не стоит лезть в бутылку. У нас контракт с клиентами, в соответствии с которым в мои обязанности входит обеспечение их безопасности и сохранности их средств. Если у нас с вами все будет в порядке, то я буду первым, кто порадуется созданию новой семьи, поверьте мне.

– Ну, хорошо, – подумав несколько секунд, согласился Милан. – Что вы хотите знать?

– По большому счету, мне и так все известно. Ваш возраст, место рождения, образование, работа, родственники, прошлые связи – все это собрано здесь.

Я кивнул в сторону толстой кожаной папки, которая, несмотря на мои слова, была набита чистыми листами бумаги. Обычно это добавляло веса моим словам, и те, кому было, что скрывать, быстро ретировались и начинали предлагать мне взятку. Признаться, мне не хотелось, чтобы так было и в этот раз. Возможно, потому, что Милан мне нравился.

– Ну, тогда я не знаю, что вам еще рассказать, – вздохнул молодой человек, разводя руками. – Задавайте вопросы – я на них отвечу.

Я терпеть не могу двигаться наугад, но иногда мне все же приходится импровизировать. Усевшись в кресле удобней, я внимательно взглянул на Милана и склонил голову на бок, пытаясь увидеть его под новым углом.

– Вы ведь бедны, как церковная мышь, – наконец, выдал я, чтобы не ходить вокруг да около. – Простите мне эти слова, но каким образом вы намерены жить с Верой Игнатьевной дальше? У нее свои привычки, потребности, приоритеты.

– До сих пор нам это не мешало, – возразил мой собеседник, усмехнувшись.

– Да, но вы пока находитесь в цветочно-конфетном периоде. Это не то же самое, что жить под одной крышей, засыпать и просыпаться вместе. Вас это не пугает?

– А чего мне бояться? – удивился Милан. – Что она вдруг проснется посреди ночи и начнет бегать по комнате, разбрасывая вокруг себя черную икру? Она не такая, как вы думаете.

– А какая она? – я с облегчением вздохнул, когда молодой человек сам предоставил мне возможность выступать в роли слушателя.

– Обычная. Нет, не в том смысле, что в ней нет ничего особенного. Просто потребности у нее такие же, как и у всех. Возможности – да, их больше. Но разве это имеет значение?

– Обычно имеет. Не только для нее, но и для вас.

– Я взрослый человек, могу и сам о себе позаботиться. Вообще, мы сразу договорились о том, что я не стану претендовать на ее деньги. И я, кстати, сам это предложил – можете это у нее спросить.

– То есть вы намерены заключить брачное соглашение?

– Если потребуется – то да. Правда, мы пока так далеко не загадывали.

– Вы не планируете жениться на ней?

– А зачем? Нам и так хорошо.

Милан нравился мне все больше и больше. Искренний, бескорыстный – я почти забыл о том, что такие люди существуют. Наверное, Вере на самом деле повезло с ним. Если, конечно, это не умелая актерская игра.

– Чем вы планируете заниматься? Как будете зарабатывать себе на жизнь?

– Я много чего умею, но в основном зарабатываю фрилансом. Строю сайты, создаю контент, разрабатываю дизайн. Мне хватает. Конечно, на этом не разбогатеешь, однако такая работа лучше, чем то, чем занимается большая часть населения.

– Согласен. А что насчет соответствия статусу вашей пассии?

– Вы о шмотках и прочих красивостях? Я одеваюсь так, как мне нравится. Если Вере понадобится нарядить меня в костюм Джеймса Бонда, я за это платить не стану. Да и не нужно мне это. Но я понимаю, о чем вы. Сопутствующие товары, верно? Машины, часы, недвижимость. Я не хочу, чтобы вы воспринимали меня как воинствующего и принципиального нищеброда. Мне нравятся красивые вещи, и если моя любимая захочет сделать мне подарок, я не стану отказываться. Но и принуждать ее к этому не буду. На мой взгляд, это нормальные отношения внутри пары. Если у меня появятся свободные деньги, я с удовольствием потрачу их на любимую.

– Но есть ведь что-то, что вас не устраивает в отношениях с Верой Игнатьевной?

– Прекратите ее так называть, пожалуйста, – попросил Милан. – Создается впечатление, что ей, как минимум, лет семьдесят. Между нами не такая уж и большая разница – всего тринадцать лет. Мой отец был младше моей матери на восемь лет, так что я не вижу в этом ничего криминального.

– То есть вы хотите сказать, что это у вас наследственное?

– Нет, я хочу сказать, что если вы встречаете родного человека, то глупо отказываться от своего счастья только потому, что кто-то может вас осудить.

– Понял, продолжайте, прошу вас.

– А я, в общем-то, сказал все, что хотел. Ах, да… Вы спросили, не напрягает ли меня что-нибудь в наших взаимоотношениях. Напрягает, конечно. Вера успела забыть о том, что можно отдыхать, не размахивая при этом платиновой карточкой. Мне приходится заново знакомить ее с прогулками по траве босиком, например.

– Как в «Красотке»?

– Вот именно, – обрадовался молодой человек тому, что я сразу распознал упомянутый им образ. – У богатых людей свои причуды. Они считают, что у них весь мир в кармане, но на самом деле каждый из них ограничен гораздо больше, чем любой из нас, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, конечно. Правда, я и сам достаточно обеспеченный человек, но так было не всегда. На этом все, благодарю вас.

– Как, вы уже сделали выводы? – молодой человек удивленно приподнял брови. – Так просто?

– А вы ждали чего-то большего? Иглы под ногти я вам не собираюсь загонять, а в остальном вы произвели на меня благоприятное впечатление.

– Вам ведь нравится все это, верно? – неожиданно спросил парень.

– О чем вы?

Этот вопрос озадачил меня. Обычно люди в таких ситуациях стараются как можно скорее закончить беседу, радуясь ее благоприятному исходу. Милан повел себя иначе.

– О том, что это, должно быть, приятно – держать в своих руках ключи от чужих жизней. Ведь во многом мое будущее зависит от того резюме, которое вы озвучите вашей клиентке. Стоит мне сказать что-нибудь не так или просто нагрубить вам, и вы выкинете меня из жизни Веры, как использованный презерватив.

– Мне жаль, что вы так думаете обо мне.

– А почему я должен думать иначе?

– Честно говоря, вы вообще ничего не должны. Возможно, вам показалось, будто наш разговор имеет для меня какое-то особое значение. На самом деле, это не так. Я – упаковщик, вы – упаковка. Передо мной – конвейер. Я не имею морального права относиться к своей работе предвзято. Даже если бы вы сейчас плюнули мне в лицо, это не отразилось бы в моем отчете. Максимум, чего вы добились бы этой выходкой, это фонарь под глазом, которым я бы наградил вас. Вот и все.

– Извините, – смутился молодой человек. – Наверное, я перегнул палку. Это дурная привычка – говорить всегда то, что думаешь.

– Напротив, это прекрасное качество, и я вам даже в чем-то завидую. Мало кто может позволить себе такое.

– Значит…

– Это значит, что я напишу в заключении о том, что вы не преследуете цели завладеть имуществом Веры Иг… Веры. Но окончательное решение она будет принимать сама.

Поднявшись из-за стола, я пожал протянутую руку, но когда Милан уже собрался уходить, неожиданно для самого себя задал еще один вопрос.

– Скажите, а вы любите ее?

– Конечно, – ответил молодой человек, не задумываясь. – Как иначе?

– Но как вы узнали, что это и есть настоящая любовь, а не простое увлечение?

– Странные вещи вы говорите, – улыбнулся Милан. – Любовь ни с чем нельзя спутать. Она или есть, или ее нет.

– Вы уже испытывали что-то подобное?

– Конечно. То есть… Нет, я не то хотел сказать. Вера – не первая моя любовь, были и другие. Но с ними все было не так. Прежние отношения были скорее физическими, а с ней все иначе. Я ощущаю такую душевную близость с ней, что мне кажется, будто мы были знакомы всю жизнь. Мы заканчиваем фразы друз за друга, составляем одни и те же фигуры из звезд ночью, мечтаем одними категориями, несмотря на все наши различия. Наверное, это ужасно банально, но я всегда думал, что любовь должна быть именно такой.

– Спасибо. Я больше не стану задерживать вас.

Все сказанное Миланом на самом деле звучало как самая банальная банальность из всех, что мне приходилось слышать. И, тем не менее, я был впечатлен. Сложно описать чувства, которые охватили меня. Самое подходящее слово – это обида. Да, именно так. На кого? Или на что? Не знаю. Наверное, на судьбу, на саму жизнь. Симпатичный мальчик и молодящаяся женщина средних лет – разве это не пошло? Особенно если принять во внимание тот факт, что я был свидетелем всех ее предыдущих попыток найти себе подходящего спутника. Сколько раз я выводил на чистую воду ее ухажеров… И вот она, кажется, нашла того, кто скрасит ее одиночество. Чем они заслужили любовь? Почему у них она есть, а у меня – нет?

Наверное, это именно то состояние, в котором мои коллеги по группе принимают решение свести счеты с жизнью. Я не хотел для себя такого конца. Но и смотреть спокойно на то, как Милан с довольным видом, в котором явно читалось чувство собственного превосходства, отправляется навстречу своему светлому будущему, я был не в силах. Поэтому я оставил несколько купюр официанту и, не прощаясь, вышел следом за молодым человеком. Он уже успел вставить наушники и шел легкой походкой, засунув руки в карманы. Он на самом деле выглядел счастливым. Может быть, стоило напоследок сказать что-нибудь эдакое, чтобы он усомнился в благоприятном исходе нашей беседы?

Вспоминая последующие события, я до сих пор чувствую нервную дрожь в ногах и невесомость в животе. Никогда прежде я не испытывал настолько сильных эмоций. Все происходило, как в кино. Я словно видел себя со стороны. Вот человек, хорошо известный в узких кругах как Имир, идет следом за Миланом. Дождавшись, когда тот свернет в небольшой переулок, он достает из внутреннего кармана телескопическую дубинку, которую всегда носит с собой, и приближается вплотную. Короткий взмах, и тело падает на землю. Ни вскрика, ни стона – ничего. Будто человек просто споткнулся. Он даже руки из карманов не успел вынуть. Удар пришелся по затылку – по самой мягкой его части. Вероятно, смерть наступила мгновенно.

Вообще, меня удивило собственное поведение – создавалось впечатление, что я всю жизнь только и занимался тем, что убивал людей в подворотнях. Я не стал нагибаться и пытаться нащупать пульс. Все и так было понятно. Я убил человека. Просто так, без всяких на то причин. Я, что самое забавное, мне это понравилось. Прямо какой-то голливудский злодей. Без совести, без эмоций. Спрятав оружие в карман, я обошел неподвижно лежащее тело, и, не оборачиваясь, прошел мимо и спустя несколько метров свернул в едва заметный переулок. Единственное, о чем я тогда думал, это то, что следует вести себя так, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, хотя вокруг и так никого не было. Ровный шаг, безразличный взгляд.

Вернувшись домой, я первым делом снял с себя одежду и закинул ее в стиральную машинку. Затем осмотрел дубинку и, заметив на ней следы крови, кинул туда же. Все. Пути назад нет. Теперь можно подумать о том, что я сделал и зачем. И о том, какими могут быть для меня последствия. Конечно, убивать Милана сразу после нашей встречи было ошибкой, я поддался эмоциям. Но мы вышли не вместе, это могут подтвердить сотрудники кафе, если потребуется. К тому же причин убивать молодого человека у меня не было – это мог засвидетельствовать тот же Ринат. Опять же, если потребуется. Нужно было забрать его бумажник. Да, я не подумал об этом. Тогда происшествие могло быть расценено как нападение с целью ограбления. Потом его можно было бы сжечь или выбросить на каком-нибудь пустыре. Да, поторопился. Черт с ним, в следующий раз буду осмотрительнее. В следующий раз? Как-то слишком быстро я смирился с тем, что совершенное мной будет иметь продолжение. Однако, несмотря на все попытки убедить себя в обратном, я почему-то был уверен в том, что это повторится. Что со мной? Я сошел с ума? Зачем я это сделал? Что будет дальше?

Я сел в кресло и закрыл глаза, старательно прислушиваясь к своим ощущениям. Как ни странно, я не ощущал ни сожаления, ни угрызений совести. Во всяком случае, в отношении отнятой жизни. Скорее, была досада по поводу того, что убийство произошло спонтанно. В какой-то момент мне стало страшно – я увидел себя со стороны и ужаснулся. Передо мной был человек, который будто только что раздавил таракана и осознал, что ему понравился звук хрустнувшего хитинового покрова насекомого. К своему удивлению, я понял, что с удовольствием оказался бы сейчас рядом с телом, чтобы рассмотреть его более внимательно. Выражение лица, поза, температура – мне было жутко интересно все это. Кроме того, я неожиданно для самого себя испытал нечто особенное. Какое-то внутреннее умиротворение, легкость, словно с моих плеч вдруг свалился невидимый груз, который все предыдущие годы не давал мне выпрямиться в полный рост и вдохнуть полной грудью. Радость, охватившая меня, отодвинула на задний план страх того, что меня поймают. Даже представив себя за решеткой, я не испытал ничего, кроме потребности продолжить начатое. Можно сказать, что я подсел на убийства сразу – первая же доза вызвала такое стопроцентное привыкание, что мне невозможно было представить свое дальнейшее существование без этого источника адреналина.

Я открыл глаза и уставился в зеркало, которое висело напротив. Вселенная дала мне все для того, чтобы я мог получить то, что мне нужно. Моя внешность не отталкивала и не притягивала – я всегда был обычным. Такого человека можно встретить как в правительстве, так и на заводе. Толпы подобных мне бродят по улицам сотен городов по всему миру, они люди-невидимки, не вызывающие абсолютно никаких эмоций. Но при этом у меня есть цель и средства для ее достижения. Возможно, это и есть то самое счастье, которое, как мне казалось прежде, было недоступно? Может быть, сам Господь отметил меня? Нет, это уже слишком. Бог здесь совершенно не причем. Это совпадение, которое случается, когда человек заполняет лотерейный билет и вдруг становится обладателем главного приза. Удача, везение.

От мыслей меня отвлек телефонный звонок. Взглянув на входящий вызов, я не стал сразу отвечать – звонил Ринат, и мне, честно говоря, не хотелось общаться с ним. Тем более что разговор, скорее всего, должен был касаться моей недавней встречи с Миланом. Однако, подумав, что молчание может вызвать ненужные вопросы и подозрения, я провел пальцем по экрану и включил громкую связь.

– Привет! – звонкий голос моего менеджера сразу заполнил всю комнату, и я поморщился. – Как прошла встреча? Извини, что сам звоню, но ты же молчишь.

– Привет. Да все в порядке, никаких эксцессов.

– И? – допытывался Ринат. – Что мне сказать заказчице?

– Пока ничего не говори. Я составлю отчет, как обычно, и вышлю тебе.

– Хорошо. Когда?

– Ты куда-то торопишься? – я сделал вид, что настойчивость собеседника рассердила меня. – Все будет, как обычно. Вечером увидишь файлы.

– Хорошо, хорошо, не кипятись, – я представил, как Ринат выставил перед собой руки, признавая свою неправоту. – Просто мне только звонила Вера Игнатьевна.

– И что?

– Она беспокоится. Они с ее любовником должны были встретиться сегодня в двенадцать, чтобы поехать вместе на какое-то мероприятие, а он не появился. На звонки и sms не отвечает, хотя до сих пор в сети.

– Ты что, издеваешься? Сейчас всего час дня. Задержался, наверное, где-то. Или решил подумать обо всем.

– Может быть, и так. Можешь в двух словах мне рассказать о том, что собой представляет избранник нашей клиентки? Я знаю, что ты этого не любишь, но сам понимаешь: мне сейчас нужно будет звонить ей. Это даже не вопрос этики – скорее, финансов. Мы ведь с тобой партнеры, верно? Значит, должны помогать друг другу.

– Да ничего особенного, – я вздохнул, демонстрируя усталость и безразличие, хотя мне сложно было сохранять спокойствие, вспоминая лицо Милана. – Парень как парень. Веру Игнатьевну любит, как мне показалось. Во всяком случае, он не из охотников за чужими кошельками. Был откровенен, сам заговорил о брачном контракте, если таковой потребуется. На меня он произвел положительное впечатление. Другой вопрос, как долго это может продлиться.

– О чем ты?

– Если говорить простыми словами, то он достаточно наивный мечтатель и доморощенный философ. Безобидный, конечно, но упертый в своих убеждениях. Если наша нанимательница хочет, чтобы он был с ней рядом как можно дольше, то ей придется соответствовать его представлениям об этом мире. Ну, благотворительность там разная, социальные проекты. Ему это нужно.

– То есть жизнь богатенького мальчика не для него? – было слышно, что Ринат расстроился.

– Можно и так сказать. Однако это не значит, что его следует вычеркнуть – напротив, из всех ухажеров, что были у Веры Игнатьевны до сих пор, этот самый стоящий. Но я бы на твоем месте не стал говорить ей об этом сейчас.

– Почему?

– Рано. Пусть сама делает выводы на основании моего отчета. Пока можешь только успокоить ее тем, что встреча прошла хорошо. Мол, специалист не выявил ничего такого, что могло бы представить ее возлюбленного в негативном ключе. Как-то так.

– Хорошо… – Ринат хотел что-то сказать еще, но в этот момент раздался звук звонка. – Вот, как раз она звонит опять. Ладно, я отключаюсь. Сделаю все, как ты сказал. На связи.

Как только я отключил телефон, у меня появилось неприятное беспокоящее чувство, которое мне совершенно не понравилось. До сих пор убийство касалось только меня и, собственно, самой жертвы. Теперь же появилась еще и Вера Игнатьевна, которая ждала Милана и планировала свое будущее, в котором, скорее всего, ему отводилось значительное место. Рано или поздно ей станет известно о том, что ее планам не суждено воплотиться в жизнь. Выходит, я не только отнял чью-то жизнь, но и параллельно разрушил еще одну. Значит, нужно составить отчет таким образом, чтобы он выглядел двояко: с одной стороны, молодой человек в нем должен быть представлен как положительный персонаж, с другой – следует дать понять заказчице, что они просто не подходили друг другу. Подобный подход несколько отличался от привычного, и, прежде чем сесть за работу, я некоторое время размышлял о том, как преподнести это информацию. Я никогда не замечал за собой таланта к литературному изложению и поэтому чувствовал себя немного не в своей тарелке, однако, взвесив все за и против, в конце концов, я решил, что это единственный выход. Благо, от меня не требовалось высокого литературного штиля – достаточно было в нескольких местах намекнуть на то, что у Милана были свои представления о социальной справедливости, которые, возможно, не сочетались с мировоззрением нашей клиентки. Обозначив цель, я принялся излагать свои мысли, но меня снова отвлек телефонный звонок.

– Я же говорил… – начал было я, но Ринат перебил меня:

– Я только что разговаривал с Верой, – возбужденно затараторил он, не обратив внимания на мой недовольный тон. – Милана убили. Тело нашли недалеко от того места, где вы встречались.

– Кошмар какой! – я постарался, чтобы мои эмоции звучали убедительно. – Как это случилось?

– Я пока не знаю всех подробностей. Говорят, ему проломили голову.

– Ограбление?

– Говорю же: не знаю.

– А опознание? Может быть, это не он?

– При нем были документы и мобильник с кучей пропущенных вызовов.

– Вот черт… Не повезло парню.

– Не только ему. Думаю, наш гонорар тоже под вопросом.

– Вообще грустно.

– Но это еще не окончательно. Такое дело… В общем, она хочет встретиться с тобой. Подожди отказываться. Я помню, что ты лично с клиентами не встречаешься, но здесь особенные обстоятельства. Вера вбила себе в голову, что ей просто необходимо увидеться с человеком, который последним общался с ее ненаглядным Миланом. Иначе она поднимет шумиху вокруг всей этой истории.

– Она так сказала?

– Да. А нам это, сам понимаешь, ни к чему.

– Ну, почему же. Реклама, как-никак.

– Реклама рекламе рознь. Если мы станем фигурантами скандала, от нас сбегут все наши клиенты. Они ведь все друг друга знают в той или иной степени. Друг мой, мы можем вообще без средств к существованию оказаться.

– Мрак.

– Вот и я о том же.

– Минутку.

Отложив телефон в сторону, я поднялся из кресла и прошелся по комнате. Конечно, мне совершенно не улыбалась перспектива оказаться лицом к лицу с женщиной, чьего любимого я лично укокошил. Но был ли у меня выбор? Если Вера, находясь в состоянии аффекта, наделает глупостей, мы, на самом деле, рискуем потерять основной источник дохода. И что тогда? Несмотря на то, что моих сбережений при разумном расходовании могло хватить на пару лет, все же было бы неприятно отсчитывать дни до того момента, когда, наконец, придется столкнуться с необходимостью выходить на работу. Бррр… Такая перспектива заставила меня быстро принять решение.

– Я согласен, – вернувшись на место, я обратился к напарнику, который все это время терпеливо ждал. – Встречусь с заказчицей, расскажу ей обо всем, что было сегодня.

– Прекрасно! – Ринат даже не пытался скрыть радости. – Друг, ты не представляешь, как я тебе благодарен. Проси теперь у меня все, что только пожелаешь!

– Обязательно попрошу. Когда выезжать?

– Чем раньше, тем лучше. Вообще, можно прямо сейчас, пока она под препаратами.

– Что за препараты?

– Говорит, что успокоительного наглоталась.

– Значит, сейчас и поеду. Адрес?

– Я тебе отправлю сообщением.

– Жду.

Отключившись, я закрыл начатый файл и задумался. Несмотря на значительный опыт перевоплощений, я был весьма скромного мнения о своем актерском таланте и поэтому решал заранее подготовить стандартные фразы, которые должны были успокоить страдающую женщину. Никакого панибратства, конечно. Впрочем, вряд ли кто-то будет сегодня использовать меня в качестве жилетки – исполнитель редко когда становится доверенным лицом заказчика в таких вопросах. Значит, нужно просто быть самим собой. А какой я? Этот вопрос на мгновение поставил меня в тупик. Люди, с которыми мне приходилось сталкиваться, относились ко мне если и не с симпатией, то, во всяком случае, без особого негатива. Соответственно, я или никакой, или чуть лучше, чем никакой. Вот и ладненько. Тем лучше.

Решив, что садиться за руль самому сегодня не стоит, я вызвал такси. Как только машина прибыла, я продиктовал водителю адрес, присланный Ринатом, и всю дорогу просидел молча, задумчиво наблюдая за городской жизнью. Наверное, примерно так чувствовала бы себя только что сытно пообедавшая хищная рыба, внезапно оказавшись в аквариуме с домашними рыбешками. Чувства голода уже нет, и можно насладиться созерцанием своих возможных будущих жертв. Забавное ощущение.

– Приехали.

Очнувшись от своих мыслей, я оплатил счет, оставив водителю хорошие чаевые, и вышел из автомобиля. Дом, перед которым я оказался, представлял собой яркий пример современной безвкусной архитектуры, в которой автор проекта попытался соединить традиционализм с хайтеком. В конечном итоге, получилась уродливая химера, однако, как я успел заметить, среди состоятельных людей подобные строения пользуются неизменным успехом. Здание был огорожено каменным забором, в центре которого находилось непрозрачные ворота с видеофоном. Нажав на кнопку, я дождался, когда из динамика раздался ровный мужской голос, и представился. Ворота тут же отъехали в сторону, и я оказался в небольшом дворике. Не оглядываясь по сторонам, я сразу прошел к входу и, как только она открылась, шагнул внутрь дома, который внутри оказался таким же пошлым, как и снаружи. Подчеркнутая роскошь могла соперничать разве что с гнездом сороки, которая тащит в свою обитель все блестящее и занимается бессмысленным и беспощадным украшательством.

– Вера Игнатьевна уже ждет вас, – детина внушительных размеров, который, судя по внешнему виду, был в прежней жизни борцом или боксером, смерил меня подозрительным взглядом, но, не найдя, к чему придраться, указал в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– А там куда идти? – я, хоть и не привык к подобному обращению, решал не лезть в бутылку и не привлекать к себе лишнего внимания.

– Мой коллега покажет вам.

Интересно, подумал я, зачем этой Вере Игнатьевна столько охраны? По сути, я мало чего знал о ее покойном муже. Возможно, он был каким-нибудь криминальным авторитетом. Впрочем, это не имело значения. Кивнув мордовороту, я прошел в указанном направлении и обнаружил там второго охранника, как две капли воды похожего на первого. Усмехнувшись, я выслушал его наставления о том, как следует себя вести с хозяйкой, и пообещал быть предельно вежливым и обходительным. Удовлетворившись таким ответом, он постучал в дверь, открыл ее передо мной и отступил в сторону.

Увиденное мной совершенно не соответствовала моим ожиданиям. Несмотря на то, что я уже видел Веру на фото и видео, она все же представлялась мне типичной женой нувориша, похожей на бухгалтершу, парикмахершу и продавщицу одновременно. Но нет, передо мной оказалась изящная темноволосая женщина средних лет, которая, похоже, была вполне адекватной с точки зрения обычного человека. Не было ни заплаканных глаз, ни размазанной по лицу туши. Напротив, Вера Игнатьевна казалась совершенно спокойной и даже какой-то умиротворенной. Удивившись такому несоответствию ожиданий и реальности, я на секунду замялся, но быстро взял себя в руки и сдержанно поздоровался. Женщина улыбнулась мне и кивнула в сторону мягкого кресла, стоявшего напротив нее. Опустившись в него, я вопросительно взглянул на хозяйку дома, предоставляя ей возможность начать разговор первой.

– Я не любила Милана, – неожиданно брякнула она, в очередной раз ломая мои представления о предстоящей беседе. – Говорю это сразу, чтобы у вас не было никаких иллюзий на мой счет.

– Хм… – я не нашелся, что ответить, и поэтому завис на несколько секунд. – Тогда я не понимаю, зачем вы пригласили меня.

– Я сказала, что не любила его, но не говорила, что он был мне безразличен.

– Не понимаю.

– Я хотела его полюбить, но не смогла, – все тем же ровным голосом поведала мне женщина. – Никогда не умела и не понимала этого. Но с Миланом мне было комфортно. Впервые за долгое время. Ну, вы это, я уверена, знаете. Все же мы работаем уже не впервые, хотя раньше и не встречались лицом к лицу.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно. Итак, расскажите мне о нем. Вы ведь, если я верно понимаю, хороший психолог, хоть и не имеете профильного образования. Скажите, был бы Милан счастлив со мной?

– Возможно, – протянул я, старательно фильтрую слова. – Во всяком случае, некоторое время.

– Объяснитесь, пожалуйста.

– Вы ведь, наверное, заметили, что он был мечтателем?

– Как странно говорить о нем «был», – грустно усмехнулась Вера. – Но – да, вы правы, он был именно таким. Значит, вы считаете, что рано или поздно его начало бы все это тяготить?

Женщина обвела взглядом комнату, на стенах которой висела достаточно дорогие, по моим оценкам, картины.

– Да, я так считаю. Возможно, он бы попытался использовать ваши средства для каких-нибудь социальных проектов.

– Да, мы говорили об этом, и я была не против.

– Я знаю. Видите ли, у вашего возлюбленного было обостренное чувство справедливости, и он, как мне кажется, постарался бы изменить вас в соответствии со своими представлениями о том, как должен выглядеть этот мир.

– Он уже пытался, – снова улыбнулась Вера. – Правда, у него мало что получилось в моем случае. Но мне нравилось играть в эту игру.

– Для него это не было игрой.

– Да, верно. Судя по тому, что мне сообщили, его убили практически сразу после того, как вы расстались. Он ничего не говорил вам о том, что собирался делать дальше? Возможно, у него была запланирована какая-то встреча?

– Нет, ничего такого.

– Неужели ничего?

– Я записываю все свои разговоры на диктофон, – вытащив из кармана устройство, я протянул его собеседнице. – Обычно я не передаю записи третьим лицам, но в этом случае, думаю, вы имеете право знать, что Милан говорил о вас и ваших с ним отношениях. Возьмите. Здесь вся наша беседа.

Помедлив несколько секунд, Вера все же взяла диктофон и положила его перед собой на стол. Я ожидал какой угодно реакции, но то, какой спокойной и даже заторможенной выглядела женщина, нельзя было объяснить препаратами, которые она, по словам Рината, приняла недавно. Она не казалась мне одурманенной, нет, здесь было что-то другое.

– Что ж, наверное, это действительно было обычное нападение, – наконец, произнесла Вера. – Спасибо вам за то, что вы нашли время для визита. По поводу оплаты можете не беспокоиться – я уже распорядилась перечислить оговоренную сумму вашему партнеру. Надеюсь, вы не будете против, если я при необходимости снова обращусь к вам?

– Как вам будет угодно, – отозвался я, думая о своем. Эта женщина была мне симпатична – не в сексуальном плане, конечно, но было в ней что-то притягательное для меня. Да, я был совсем не против еще одной встречи, хотя бы для того чтобы понять ее, распробовать, если можно так выразиться.

– Тогда я бы хотела сейчас побыть одна, если позволите.

– Да, конечно, простите, – я очнулся от собственных мыслей и поспешно поднялся. – Примите мои соболезнования.

– Принимаю.

Как только я покинул дом Веры, у меня в кармане зазвонили телефон. Увидев номер Рината, я сначала решил не брать трубку, однако мой партнер был настойчивым, и мне пришлось ответить:

– Ты что, следишь за мной?

– Нет, конечно. С чего ты взял?

– Угадываешь со временем.

– А, ты об этом. Все просто – мне позвонил один из ее охранников. У меня с ним договоренность.

– И много у тебя таких… информаторов?

– Конечно. А как иначе? Мы с тобой ведь не ерундой занимаемся – нужно страховать свои активы.

– Допустим. Так что ты хотел мне сказать?

– Не сказать, а услышать. Как прошла встреча?

– Замечательно. Нам заплатят. Возможно, уже заплатили.

– Прекрасно! Завтра проверю счет. А сама Вера Игнатьевна – как она?

– Откуда такое беспокойство?

Мне было непонятно, почему Ринат, этот насквозь деловой человек, решил вдруг озадачиться состоянием нашей клиентки после того, как она заплатила за проделанную работу. Однако я недолго пребывал в удивлении – мой партнер тут же отозвался самым непринужденным тоном:

– Да я не о ней беспокоюсь. Точнее, о ней, в том числе, но не потому, что она меня волнует. Ты ведь впервые встречался с заказчиком. Прежде это было моей прерогативой, помнишь? Как тебе?

– Тьфу, дурак, – я рассмеялся от неожиданности, чем, вероятно, сильно удивил своего собеседника. – Все нормально. У тебя все? Мне нужно подумать о произошедшем. Не звони мне пару дней.

Не дожидаясь ответа, я отключил телефон и сунул его в карман. За годы совместной работы мы с Ринатом привыкли не обижаться друг да друга. С самого начала обозначив свою позицию, исключающую чрезмерное сближение, я во многом облегчил жизнь и себе, и ему. Между нами не было ничего, кроме рабочих отношений: мы не поздравляли друг друга с днями рождения, не напрашивались в гости, не напивались вдвоем – все, что нас связывало, ограничивалось выполнением заданий и перечислением заработанных денег на мой счет. Всё.

Вернувшись домой, я первым делом принял контрастный душ, чтобы прийти в себя. К сожалению, это средство, прежде безотказное, не помогло мне навести порядок в голове. Сложно было найти менее подходящее время для того чтобы менять что-то в привычном жизненном укладе. Новый проект Ра интересовал меня не меньше, чем недавние события, в которых я успел принять участие. Хотя последнее, наверное, было из области экспериментальной психологии. Я больше не ощущал себя убийцей – скорее, просто любопытствующим ботаником, впервые вскрывшим жука, чтобы посмотреть, что у него внутри. Только препарировал я не живой организм, а самого себя – вернее, свои чувства и эмоции. Расстелив на полу коврик для йоги, я лег на спину и принялся пялиться в потолок, расфокусировав взгляд, насколько это было возможно. В памяти всплыли все подробности моей встречи с Миланом: его слова, мимика, жесты – все вплоть до удара и падающего тела. У него были планы, которым уже не суждено сбыться. Возможно, это и было его судьбой, умереть в переулке, мечтая о чем-то и слушая музыку. Интересно, что играла в тот момент в его наушниках? Я пожалел о том, что не выяснил этого. Впрочем, я вообще наделал кучу ошибок, и то, что за мной все еще не пришли люди в форме, было чистой случайностью, везением. Если бы пришлось убить его снова, я бы все сделал совершенно иначе. Во-первых, место – глупее сложно было выбрать. Время тоже показалось мне не самым удачным. Пути отступления не продумал, алиби себе не обеспечил, позволил увязать жертву с собой – нужно еще постараться, чтобы так накосячить. Но, говорят, новичкам везет.

На следующий день была запланирована встреча с Ра, и я твердо решил, что не стану отказываться от роли лидера в своей собственной ячейке. Мне показалось, что я смогу кое-что дать людям. Возможно, не так много, как хотел бы, но случай с Миланом натолкнул меня на мысль о том, что наши потребности – это все, что у нас есть. Соответственно, причины, по которым некоторые пытаются покончить с собой, сводятся к самоограничению. Возьмем кого угодно. Того же Лялечку. Человек готов был уйти из жизни потому, что не мог позволить себе открыто заявить о своей гомосексуальности. Появись у него такая возможность, он, скорее всего, даже не думал бы о суициде. Или Антивирус. Что у него? Бывшая жить не дает? Да шею ей свернуть – и все сразу наладиться. Кристоф. Вечная неуверенность в себе и, как следствие, отсутствие цели в жизни. Что ему нужно? Признание, конечно. Что мешает? Страх. Наплевать на мнение окружающих, делать так, как хочется, хоть собственным дерьмом картины рисовать – и будет ему счастье. А поклонники найдутся. Они всегда находятся. Главное – не сдерживать себя.