Будетлянин науки. Воспоминания, письма, статьи, стихи, проза

Оглавление

Роман Осипович Якобсон. Будетлянин науки. Воспоминания, письма, статьи, стихи, проза

Об истории этой книги

Предисловие к первому изданию

I. Будетлянин науки

I

II

III

II. Письма

1. В. В. Хлебникову

2. М. В. Матюшину

3. А. Е. Кручёных

4. А. Е. Кручёных

5. А. Е. Кручёных

6. А. Е. Кручёных

7. А. Е. Кручёных

8. А. Е. Кручёных

9. А. Е. Кручёных

10. Е. Ю. Каган

11. Эльзе Триоле

12. Эльзе Триоле

13. Эльзе Триоле

14. Эльзе Триоле

15. Эльзе Триоле

16. Эльзе Триоле

17. Эльзе Триоле

18. Эльзе Триоле

19. Эльзе Триоле

20. Эльзе Триоле

21. Эльзе Триоле

22. Эльзе Триоле

23. Эльзе Триоле

III. Статьи

Футуризм

Очередные задачи науки об искусстве

Задачи художественной пропаганды

Новое искусство на Западе (Письмо из Ревеля)

Дада

IV. Стихи и проза

Детские стихи

1. Воздушный замок. Фантазия

2. Смерть

3. Квартира холостяка (Подражание М. Горькому)

4. Эпиграмма

5. «На небе звёздочки зажглися…»

6. Соловей

Футуристические стихи

7. «В электро ты в костюмце электрик…»

8. «мзглыбжвуо йихъяньдрью…»

9. Рассеяность

10. «кт. весть мгл зл ль…»

11. Сколько рассыпал осколков (экстракт)

12. Прощание слов

Шуточные стихи

13. «Мы пьём вино пьянее чая…»

14. «Когда приедем в Воронеж…»

15. «Не с Корнеем Чуковским в контакте ли…»

16. «Наступила эра…»

Стихи Эльзе Триоле

17. «Студента Рому ты пожалей…»

18. «Ах, Эльза! Ах, Эльза!..»

19. «Не могу того таити…»

Проза

20. Экскурсия по моей комнате

V. Переводы

1. Stephane Mallamé: «Une dentelle s’abolit»

2. В. Маяковский. Из «Облака в штанах»

3. В. Маяковский. «Ничего не понимают»

4. В. Хлебников: «Сёстры-молнии»

VI. Посвящения

Комментарии

Источники

Иллюстрации

Отрывок из книги

В эти же годы я стал собирать материалы о Маяковском. Ещё были живы многие друзья и знакомые поэта, и так как я собирался писать о нём диссертацию, то, естественно, старался встретиться с ними. Тут были Лили Юрьевна Брик и Василий Абгарович Катанян – но и Лев Гринкруг, Луэлла Краснощёкова, Татьяна Гомолицкая (приёмная дочь Сергея Третьякова), Галина Катанян, Вероника Полонская, Рита Райт и другие; в Америке я встречался с Татьяной Яковлевой. Со всеми сложились у меня хорошие отношения, с некоторыми даже близкие. Эти знакомства позволили мне составить себе представление о взглядах и настроениях в кругу Маяковского – не «объективную» картину, разумеется, а именно представление о том, какими мыслями и идеалами жил этот круг.

В июле 1973 года я прилетел в Москву на открытие юбилейной выставки Маяковского «20 лет работы». Выставка получилась хорошая, несмотря на сильное сопротивление со стороны антибриковского фланга в ЦК КПСС и Министерстве культуры РСФСР[1]. К выставке была выпущена книжка «Маяковский делает выставку», которую Л. Ю. Брик хотела переправить Якобсону в Америку. По почте это сделать было нельзя – она вряд ли дошла бы. Поэтому Л. Ю. попросила меня отправить книжку из Стокгольма, что я и сделал. Как мне кажется, не лишено интереса следующее описание обстановки тех лет из моего письма Якобсону, приложенного тогда к посылке:

.....

В январе тринадцатого года был скандал, когда какой-то сумасшедший Балашов ножом или бритвой порезал в Третьяковской галерее картину Репина «Иван Грозный и его сын» (в сталинские времена она в шутку называлась «Иван Грозный оказывает первую помощь своему сыну») – Тогда было много шума по этому поводу. Обвиняли футуристов и очень этим пользовались для борьбы против них. Футуристы, разумеется, не имели к выходке никакого отношения. Тогда «Бубновый валет» устроил диспут23. На этом диспуте встал и выступил сам Репин, который говорил: «Безобразно – бороться с художником!» и привлёк к себе большую симпатию публики. Он умел говорить. Главным докладчиком был поэт Максимилиан Волошин. И вдруг выступил Маяковский, очень резко – у него всегда был очень резкий тон по отношению к «бубнововалетчикам», которых он считал завзятыми соглашателями между кубизмом и куда более консервативным искусством. По поводу того, что они позвали Волошина, он сказал: «Есть об этом в стихе Пруткова». (Он вообще очень любил цитировать Пруткова.) И он прочёл стихотворение о попадье, которая позвала лакея, потому что попал червяк: «Ах, если уж заполз тебе червяк за шею, / Сама его дави, а не давай лакею». Выразительно прочтя эти двусмысленные строки, под гром аплодисментов, он сравнивал «Бубновый валет» с теми, кто живёт сомнениями и, будучи не в состоянии разрешить их, зовёт на помощь подставное лицо, лишённое всякого касательства к новой живописи24.

Это было горячее время. Был второй диспут: 24 февраля тринадцатого года. Это я очень хорошо помню: как Маяковского не хотели пустить к слову. Принимали деятельное участие и за, и против разные люди из публики, но кто-то его не пускал, кто-то лишил его слова за то, что он слишком резко выступил, и тогда он появился в каких-то других дверях Политехнического музея и всех перекрикивал. У него был потрясающе зычный и при этом необычайно симпатичный голос, гипнотически к себе располагающий, голос колоссального диапазона. И тогда он очень горячо выступал, за новую поэзию, за Хлебникова25.

.....