Оглавление
Роман Романов. Политика и хронотоп. Фактор времени и пространства в политических процессах
Политика, предопределенная культурным опытом. Вместо предисловия
Понятие «хронотоп» и его политическое измерение
Повседневность. Народный хронотоп
Хронотоп власти
Хронотоп как политический инструмент. «Ловушки хронотопа»
Хронотоп власти в России
Русская политическая игра. Власть, народ, оппозиция
Сценарий смуты. 1914–1917 годы
Сценарий патриотической мобилизации. 1941–1945 годы
«Бумеранг» хронотопа: разрушение советского хронотопа
Смута 90-х в преломлении хронотопа
«Россия сосредотачивается»: «хронотопный коктейль»
Хронотоп и политические технологии. Вместо заключения
Источники и литература
Отрывок из книги
В периоды войн, социальных катаклизмов и политических столкновений всегда – словно бы из ниоткуда, вдруг – в общественный дискурс мощным потоком врывается история, обостряется коллективная память, становятся политическим фактором места и дела давно минувших дней. Причём неважно, связаны трудные времена с политическим кризисом и выборами в отдельно взятом регионе или внутренние проблемы становятся вызовом и рисками для целой страны. Внезапно остро встают вопросы идентичности, пути, смыслов, а вековые предки и герои оживают и вливаются в ряды участников современных политических дискуссий. Коллективная этническая память актуализируется в пространстве кризисной ситуации как алгоритм, схема восприятия происходящего. Не только и зачастую не столько для политиков, сколько для масс, миллионов обывателей, связанных общей культурой, родством и судьбой. Вчера ещё просто сказка, анекдот, семейные и местные предания, подзабытое скучное школьное образование становятся не «просто сказкой, анекдотом…», а ориентиром и вариантом восприятия происходящего, источником стратегий, реакций, оценок.
Очевидно, что кризисная или конфликтная ситуация является лишь спусковым крючком того, что и в «мирной повседневности» находится в нас и подсознательно, без рациональной рефлексии определяет нашу картину мира, задает обыденные модели поведения миллионов людей в измерениях семьи, локальных территорий, страны. Эта наша «культурная кожа», естественная и такая незаметная в нормальных условиях оболочка, первой болезненно реагирует на любые, даже самые безобидные внешние раздражители, которые вторгаются в привычную повседневность и меняют её атмосферу.
.....
Когда на глазах всего изумленного человечества аксиомы и штампы о демократическом Западе, правах человека, образцах и институтах гражданского общества, о суперэффективности «всесильного», то есть западного, «свободного рынка» рушатся – вместо ясного и привычного глобального мира образуется чёрная дыра. Сформированные Западом стереотипы, ставшие частью повседневной картины для народов по всему миру, цементировали тысячи страниц монографий, исследований, фильмов и книг, сквозь их призму рассматривались, соответственно, как «недоразвитые», политические культуры других стран и народов, в том числе России, которой по общепринятой привычке надо что-то и кого-то нагонять и догонять. Конечно, на самом Западе можно найти достаточное количество авторов, которые давным-давно разоблачали западное «демократическое общество» как общество спектакля, декораций, манипуляций. Например, Г. Дебор ещё в 60-е годы. Без этих декораций власть вдруг становится просто властью, народ – массой, политика – войной. Чёрная дыра на месте разрушающегося глобального миропорядка не может оставаться пустотой, а главное, эта пустота не ждет, когда будет устроен новый миропорядок, но наполняется – прежде всего активизированными локальной культурной памятью, забытыми, казалось бы, традициями и вновь актуальной историей.
Описание социокультурных факторов, анализ национальных и этнических архетипов, традиций политики, власти и властвования в том или ином обществе само по себе всегда, и сегодня особенно, полезно, например, для политического класса. Но для того чтобы увидеть политику как взаимоувязанное, целостное разворачивание особых культуросообразных политических отношений, знания фактов из истории, психологии, социологии и культурологии совершенно недостаточно. Это те факты, которые можно знать, но которыми сложно пользоваться в реальной политике, в понимании реальной политики. «Да наш народ во всё времена стоял насмерть…» – а народ в данный момент, почему-то, отказывается «стоять». «Да я же местный, точно знаю…» – а знание оказывается бесполезным в конкретной ситуации. «Всё ровно так, как под Сталинградом, соответственно…» – но знание о Сталинграде, каким бы глубоким и очевидно актуальным оно ни выглядело, оказывается неприменимым в других условиях. Прогнозировать, исходя из знания культуры и истории, «долготерпение русского народа» или «бунт, бессмысленный и беспощадный» – дело неблагодарное и неточное. Объяснять – удобно, прогнозировать – нет.
.....
