Читать книгу И будет светлым мир - Роман Ярославович Мавдрык - Страница 1

Глава 1

Утро оповестило о себе медленно разгорающимся светом. Уже больше часа лёжу на кровати, закинув руки за голову и пялюсь в полумраке в стерильно белый потолок. В душе шевельнулось гадкое чувство. Захотелось как Федор Михалыч, вымазать эту стерильно белую комнату грязью. Он хотел грязными булыжниками в хрустальный дворец, а я вот грязью в стену. Но нельзя, надо сдерживать иррациональные порывы разрушать. Да и занятие бессмысленное. Нанороботы всходящие в состав всего окружающего: стен, постели, одежды, даже нас, как услужливые полудурки, мгновенно уберут любую грязь. Такой белоснежной идиллии в том далеком, донанонехнологическом мире, было невозможно достичь. К белому, вопреки поговорке, липнет любая грязь, стоит куда-то чуточку влезть – сразу грязь, стирать не перестирать, а вот нанороботы как педанты, старательно выполняют свою программу.

Справа по-кошачьи мурлыкнуло, скосил глаза. Светланка в сладкой, сонной истоме, прижалась, закинув на меня ногу. Медленно отстранился, не желая неосторожным движением будить, недовольно мурлыкнула, подгребла подушку и засопела.

Всё-таки нанотехнологии кроме технологического могущества, дали и такие вот приятные побочные результаты. Хотя нет, не побочные, это было основной задачей, но о ней непонятно почему стыдливо умалчиваем. Светлане больше двухсот лет, а нанороботы поддерживают организм на тридцати, сохраняя абсолютное здоровье и красоту. Да и наш организм, давно не тот слабый водно-солевой раствор, каким был раньше. Нанороботы неимоверно усилили человека, взорви рядом авиационную бомбу, только оглянется, – где стучат? Можем не спать по несколько дней без ущерба для здоровья. Нам не страшны несчастные случаи, все болезни прошлого. Любой человек знает придуманное, открытое, сочинённое, созданное человечеством за всю его историю. Можем мысленно напрямую подключаться к всемирной сети, раньше именовавшейся Интернет, а теперь просто Сеть. Любую информацию сразу скачиваем, просматриваем, анализируем, почти не используя мониторов, голограмм, голопланшетов и прочего. Можем лежать на диване, чесать пузо, просматривать одновременно несколько фильмов, читать Войну и Мир, сочинять стихи. А со стороны будут видеть только чешущегося мужика. Но всё-таки самый приятный бонус нанотехнологий – бесконечная молодость и абсолютное здоровье.

В голове раздался вопросительная трель.

– Можно, – разрешая, подумал я.

– Не помешал? – спросил на радиоволне Каменев, мой первый заместитель.

– Нет. Чего тебе?

– Шеф, все уже ждут.

– Вечно спешат, ещё полторы минуты.

– Да, но…

– Ладно, сейчас буду, – ответил я и отключился.

Осторожно встал с кровати. На противоположной стене россыпь космоса с ярко сияющим созвездием Плеяд, сменилось огромным на всю стену зеркалом. Как по мне, эти атрибуты прошлого: столы, кровати, лампы освещающие и без того белоснежную комнату… придурь. Например, на себя можно посмотреть, не пялясь в зеркало, просто стоит подключиться к камерам слежения, которыми утыкана вся комната и смотреть с любого ракурса, в фас, профиль, сверху, снизу. В зеркале видим себя такими, какими хотим быть. Фейс перед зеркалом приобретает нужное выражение, осанка нужную ровность. Видеокамеры наоборот показывают все недостатки и косяки.

Но не зря совет составил свод правил и законов, которые наночеловек должен соблюдать, вот и пялюсь в зеркало на себя красивого.

За несколько секунд преобразовал пижаму в классическую одежду белохалатного учённого. Глянул в зеркало. Оттуда смотрит среднего роста, лысоватый, с небольшой щетиной, широкогрудый и крутоплечий человек. По внешности не определишь кто. Одень в рабочую одежду – грузчик, одеть в спортивный костюм – тренер, в элегантный классический костюм, такой себе интелегенствующий браток. Но белый халат, хоть и не очень подходящий к лицу немного смягчал глуповато – агрессивный образ. Коричневые глаза смотрят снисходительно – насмешливо. До сих пор не могу вспомнить где и как приобрёл и никак не могу избавится, да и эта насмешка раздражает многих, особенно с кем впервые встречаюсь. К счастью за две сотни лет научился разгадывать чувства людей, и вовремя надевать карнеговский смайл, – помогает.

Подошел к транспортному кругу в углу комнаты, на радиолуче задал координаты субатомного переноса, скомандовал – пуск. В мозгу вспыхнула и погасла яркая вспышка, и через мгновение сошел с такого же круга в Башне Совета.

Семь передовых ученых составляющих Верховный Совет, стоят возле огромного панорамного окна, широко опоясывающего белоснежный зал. Рассматривают тёмное звездное небо, и расстилающуюся далеко внизу, изрытую кратерами, покрытую толстым слоем замёрзшего воздуха – снега, поверхность родной планеты. Оглянулись, кто кивком, кто взмахом руки поприветствовали. Я кивнул. Сам себе усмехнулся. Все мудрые и старые, но до сих пор как юноши. Хотя удивляться нечему все мужчины взрослые дети. Возможно, только это и держит мужчин в этом мире.

Пока хочется узнавать новое, удивляться, радоваться, пока есть интерес, до тех пор мужчина жив и силен. С возрастом и приобретением опыта, только меняются интересы. Хочется познавать не только радость телесных утех, радость богатства, власти, почёта, а и запредельное, находящееся за рамками материального мира. Но с прорывом в нанотехнологиях, мы опять ударились в материальное. Даже Верховный совет не минула чаша сия. Кроме одного дедушки, все сплошь, богатыри, капитаны америки, мистеры олимпия, даже один халк. Белые халаты распираются от еле помещающихся толстых мускулистых рук, широких плечей, выпирающих плит грудных мышц. Хотя можно понять, не натешились ещё могуществом и расширенными в сотни раз возможностями. Но к счастью у каждого желания лишь ограниченное количество искр вкуса, когда они заканчиваются, иссекает и желание. Насытятся всем этим, захочется чего-то нового, прогресс не остановится.

– Удручающая картина,– сказал я обычной речью, соблюдая ещё одно правило совета. Между собой общаться только голосом, никаких радиоволн, подпространственных передач и прочего. Каждое слово, движение, мимика, записывается. Конечно, пишутся разговоры на радиоволнах, и подпространственные. Но доказать, в этом случае что-то трудно, можно сказать, задумался и случайно ляпнул на радиоволне или на что-то другое. А так. Сказал? Сказал. Всё, слово не воробей…

– Ценим, только когда потеряем, – грустно сказал Ашдот, сегодня он к торсу Геракла прилепил благородную седую голову. Постоянная смена головы и лица, толи комплекс, толи бзик, но все давно свыклись, да и великим ученым позволительно быть в мелочах странными.

– Сколько будем себе врать, и ходить вокруг да около, – вмешался в разговор Ринат-халк, поскребши по бритой черепушке – прекрасно знаем, почему так случилось. Прошляпили, похерили и тэдэ. Причина не в том, что не ценили, а в том, что дураки. Нет, чтобы признать этот факт, так нет…, мы постоянно ищем оправдания.

– Этому нет оправдания, – укоризненно сказал я. – В произошедшем виновны мы и нам с этим жить, никуда не денемся.

– Я вот думаю, стоит ли так долго жить, чтобы с таким жить, – ехидно поинтересовался Ринат. Все промолчали. Правду говорит этот зелёный бугай. Долголетие… хотя слово долголетие не подходит, оно актуально для живших меньше столетия. Сейчас, получив возможность продолжать жизнь хоть до бесконечности, все в растерянности, ещё не свыклись. Моральные аспекты многих вопросов, ещё не до конца ясны, появились новые, ответов на которые вообще нет. Например, как жить человеку, оплошность которого привела к гибели людей, как договориться с совестью, как забыть, сколько времени искуплять такой проступок. Чувствую, ждут подводные камни, ждут.

Мы оторвались от созерцания фантасмагорического пейзажа, расселись за круглым, как у короля Артура, столом. Соблюдаем кажущуюся равность, но давно признали, в совете главный я, и моё слово хоть и не закон, но имеет приоритетное значение. К счастью ещё не приходилось идти одному против совета. На то мы и совет, чтобы находить разумные решения.

– Что говорит разведка, – спросил я, сев, опёршись локтями на стол и скрестив пальцы.

– Вроде бы ничего необычного. За время путешествия сталкивались с такими астероидами восемь раз, диаметр пять с лишним километров, масса около миллиона тон. Он нашему авангарду по зубам, дополнительных затрат не потребуется…, – ответил Нильс, и умолк, не решаясь продолжать.

– Почему, вроде бы…., – я уловил неприятную тревогу в его голосе, – что не так?

Нильс молчал, задумчивость белобрысого арийского лица выдавала нерешительность сказать важное, но неопределённое.

– Не могу утверждать точно, – медленно и осторожно произнёс он. – Но… возможно астероид искусственного происхождения.

В зале затихло. Все уставились на Нильса.

– Подтверждения? – потребовал я

– Смотрите и делаете выводы.

Над столом возникла трёхмерная голографическая проекция. Космос, щедрая россыпь далёких звёзд, среди всего этого выделилась маленькая движущаяся точка. Компьютер увеличил изображение. Точка превратилась в астероид. Нильс приблизил, стало видно поверхность.

– Вот, – ткнул он пальцем, – видите…, шесть образований похожих на квадраты расположены симметрично на равном расстоянии, образуют круг, от каждого исходят линии, пересекающиеся точно по центру. Это явно не природного происхождения.

– М-да, – произнёс Ринат, выстукивая зелёными пальцами дробь на столе, – какова вероятность, встретить других разумных?

– Один к нескольким миллионам, если не больше.

– Надо же такому случиться, как раз этот один и попался нам…, как Емелям, – с недовольством на зелёном лице вздохнул Ринат.

– Компьютер, каковы пропорции изображения, – взволнованный голос Ашдода, неприятно резанул по ушам. Я поморщился, но сразу взял себя в руки. Что поделаешь, одни принимают новости с оптимизмом, другие не приемлют, я хоть и приемлю, но всегда отношусь с опаской.

– Пропорции соответствуют золотому сечению, – ответил приятный женский голос, – вероятность создания изображения разумными существами, девяносто семь и девять десятых процента.

– Приготовьте нанобомбы, пусть авангард будет готов применить, – сухо распорядился я.

– Дмитрий, так нельзя. Надо изучить. Это первое важное событие с момента катастрофы, – волнуясь ожидая отказа, возразил Ашдот.

– Не запрещаю. Но траектория пересекается с нашей, – я развел ладони. – Увы. Будьте готовы уничтожить объект. Мы не можем рисковать.

– Немедленно вылетаю,– обрадовано ответил он, уже поднявшись и направляясь к кругу, – соберу лучших специалистов, постараемся узнать как можно больше.

– Возьмите летуна, неизвестно с чем столкнётесь, оружие не помешает.

Ашдот кивнул и исчез в круге. За ним последовало ещё двое.

– Надо же, такая удача, – восторженно сказал Нильс.

– Я бы так не радовался, – отозвался Ринат, остальные закивали. Последняя встреча Земли с космическим пришельцем едва не стоила человечеству существования.

– Согласен с зелёным, – поддержал я, – такие сюрпризы и встречи нам ни к чему.

– Что вы так. Это же мечта человечества – встретить себе подобных.

– Вот в этом всё и дело, – сказал Ринат, – если человек встретит себе подобных, это чревато б-а-а-альшими неприятностями. Мы очень неприятные существа. Забыли, с каким трудом удалось взять под контроль и навести порядок до и после катастрофы. А ведь отобрали лучших: учёных, преуспевающих бизнесменов, инженеров и других вроде бы адекватных и разумных…. И вот как раз те, лучшие, выжившие после катастрофы, чуть друг друга не перебили. Так что не очень хочется встретить похожих на нас. Да и перестраховаться надо, неизвестно что у них в мозгах, и какова технологическая мощь. Судя потому какую отгрохали махину, немалая. Так что не радуйтесь.

Нильс поник. Как не крути, а Ринат прав, жестоко прав, – подумал я. – Если бы человечество не относилось ко всему с опаской, давно быть ему в архиве истории вселенной. Хватило один раз дать слабину и вот результат. Астероид столкнул планету с орбиты. Нам ещё повезло, что столкнул не в сторону Солнца, а вытолкнул с плоскости Солнечной системы. Теперь несёмся одуревшие, непонятно куда и как, на неуправляемой планете, без атмосферы, магнитного поля…. О, насчёт неуправляемой планеты.

– Нильс, что у нас с планетарным двигателем?

– Установку и тестирование основных узлов закончим через месяц, ещё недели две на полную проверку, потом можно делать пробный пуск. Компьютер покажи отчет.

Голограмма несколько раз мигнула, изображение астероида сменилось рядами формул и графиков.

– Ты наш лучший специалист-геолог, – сказал я, просматривая массив данных, – По последним данным внутренность планеты остыла на двадцать тысячных градуса…

– Дмитрий не беспокойся. Мы решили использовать в качестве источника энергии земные недра, потому что нет более мощного для такого двигателя. Все расчёты говорят – беспокоится не о чем. Запас термической энергии огромнейший. Есть и плюс в его использовании.

–Какой?

–По возвращении планеты на орбиту, будет намного легче восстановить магнитное поле. Ты ведь знаете, как оно образуется….

– Знаю, знаю. Глупо конечно говорить, но проверяйте и перепроверяйте всё по сто раз. Мы хоть и изменили атомную решетку поверхности планеты, но под ней такая мощь, сам знаешь, пойдёт что-то не так, разнесёт наш глиняный шарик, как тухлое яйцо.

– Проверяем всё,– заверил Нильс, – каждый шажок, каждую мелочь, после монтажа просимулируем все возможные варианты на компьютере.

Я одобрительно кивнул. Хотя человечество слилось в один народ, точнее не народ, даже не знаю, как назвать, но чувствуется, в жилах Нильса течёт германская кровь. Его дотошности, педантичности и настойчивости может позавидовать любой компьютер. Если сказал, что проверит, и перепроверит сто раз, можно не сомневаться, так будет, даже для уверенности проверит сто первый.

– Что у нас с Тайными? – спросил я.

Ринат перестал поглаживать покрытый чёрной щетиной подбородок и мечтательно смотреть в окно, повернулся к залу. Тайные, наша постоянная и вяломучающая мозг головная боль. Где они впервые появись как группа и организация никто не знает. Но в полной мере проявили себя прямо перед катастрофой. Никто и не мог подумать, что идея самоубийства человечества с помощью астероида захлестнет столько умов. Тогда с помощью полиции, армии и неадекватной жестокости удалось придушить восстание. Уничтожили лидеров и большинство участников, пустили под нож всех, даже отдалённо сочувствующих. Попутно перебили всех известных членов всех известных на то время террористических организаций, любого толка, будь то мусульманские или христианские экстремисты, неоязычники, куклус клан и прочие. Но остатки главного противника расползлись по тёмным норам. С тех пор о них никто не слышал, как будто канули в лету, исчезли.

Но иногда смутно ощущается, – кто-то прощупывает наше общество, на способность принять их идеи. Как болезнь, подбирающаяся к здоровому организму. Пока организм здоров, но кто знает, когда и где даст слабину.

– Пока молчат, точнее не было никаких явных проявлений. Но косвенные данные тревожат.

– Ты поконкретней.

– Поконкретней? Хм. Ну, то кто-то что-то услышит, то где-то шо то ляпнут, то не так посмотрят, – ответил он. – Мы хотя и взяли под контроль всё, прослушиваем разговоры, как обычные, так радио и подпространственные, просматриваем все файлы, переписку. Но фанатики не те дикари, с которыми приходилось иметь дело до катастрофы. Научились прятаться. Тем более есть сведенья, что к ним примкнули несколько ведущих учёных ….

– Ринат, делай что хочешь. Задействуй лучших аналитиков, пускай всматриваются в лица, вслушиваются в интонации, в слова, но найди всех и обезвредь. Мы не можем допустить саботажа, теперь один фанатик, может не только уничтожить планету, а всё человечество.

Ринат кивнул и снова повернулся к окну. Хоть и делает разгильдяйский вид, но в голове уже просчитывает сотни вариантов и предположений. А ведь действительно, что в средневековье мог сделать один фанатик, максимум схватить топор побольше и расшибить одному – двум головы, пока его самого не порешат, в два столения назад, выбежать и стрелять с пулемёта. А сейчас всё намного страшнее и опаснее, один фанатик-учёный, из подручных средств и без особого труда, может создать в кустарных условиях кинетическую бомбу, способную разрушить город. Теперь задачи службы безопасности намного сложнее.

– Медицина, не надо устраивать клоунаду, – обратился я к последнему и не особо разговорчивому члену совета.

Старенький, сморщенный дедок, дремлет, опершись грудью о стол и подперев кулаком щёку. Что за странная придурь у нашего главного медика? Получив шанс расширить возможности, все сразу воспользовались. В первую очередь создали себе красивые и неуязвимые тела. А этот хоть и перестроил тело, сделав неуязвимым, но упорно сохраняет внешность старого дедка, которым был много лет назад. Да и косит под старика, то куняет, то кряхтит, хотя в тоже время мозг постоянно работает, а физической силе и выносливости позавидуют чемпионы тяжеловесы и марафонцы прошлых лет.

– А? Что? Медицина… – встрепенулся он.

– Кларк, давайте серьёзно, – с мягкой укоризной перебил я.

Главный медик сразу посерьёзнел.

– Физиологически всё население абсолютно здоровое, но…

– С психикой проблема, – закончил вместо него я.

– Да, – кивнул он, – После достижения бессмертия в обществе забродили непонятные волнения. Как будто потерялся какой-то важный смысл… назову пока смысл жизни. Раньше все знали, рано или поздно умрут. Цель если и была, то понимали, на её достижение можно и нужно положить всю жизнь. А теперь понимают, любую поставленную цель можно рано или поздно достичь, при чём не особо напрягаясь, в запасе вечность. Значит все цели мелочь по сравнению с вечностью. Вот тут и началась основная проблема – выбор цели.

– М-да, и насколько плохи дела.

– Пока это даже не цветочки, а почки или початки, – сказал Кларк, – Но в дальнейшем проблема станет серьёзной. Как бы ещё Тайные не узнали, тогда получат серьёзный козырь.

– Ринат, слышал? Учти.

– Уже учёл, – ответил Ринат, не поворачиваясь от окна.

– Не думали, как устранить проблему, – спросил я, опять начавшего дремать Кларка. Чувствую, начинает раздражать.

– Думали, – он открыл глаза, посмотрел на меня и сразу стал серьёзным. – Но проблему с ходу не решить. Всё заключается в эволюции человека. Точнее мозга. Он эволюционировал миллионы лет, как говорится, медленно, но уверенно. Расширял возможности, понемногу и осторожно. А тут раз, и сразу такой рывок. Вот мозги и начинают давать сбой. Расширение возможностей мозга с помощью нанотехнологий природой не планировались. Всё произошло внепланово. Так что даже не знаем с чего начать.

– Странно, – ответил я, – У меня мозг наполовину из нанороботов, да и сам почти уже не человек в биологическом смысле. Но я не утратил, ни человечности, ни чувств, ничего, никаких сожалений и тревог по поводу отсутствия цели нету. В вечности у нас будет целей немерянно и каждая всё сложнее и сложнее, и поэтому интересней.

Кларк развёл руками.

– Будем разбираться. Возможно это какая-то болезнь, или естественный отбор. Но рано или поздно разберёмся.

Я одобрительно кивнул.

После достижения бессмертия, появилась куча проблем. Но в первые полсотни лет после катастрофы и эйфории по поводу бессмертия, человечество не забивало себе голову ничем. Сейчас всё вроде бы устаканилось, осталась Великая цель – вернуть планету назад в Солнечную систему и на свою орбиту. Но всё чаще начали появляться мысли, – а что потом. Ну, освоим мы Солнечную систему, потом ближайшие звёзды, галактику, вселенную, параллельные вселенные, чёрные дыры, а что потом? На этот вопрос никто не может дать ответа. А кроме него назревают и другие вопросы, на которые ответов так же нет.

Даже у Совета лишь смутное представление, что потом. Но, увы, это выходит за пределы человеческого понимания. Наш мозг, пусть даже на несколько порядков сильнее, чем раньше, все ещё слишком слаб, и не способен осознать сложность тех задач, которые возникнут в будущем.

Я поднялся из-за стола, это всегда означало конец ежедневного совещания. Теперь у каждого куча рутинной работы. Хотя человечества всего сорок миллионов, но хлопот с ним немало. Ежедневно приходится решать кучу споров, проблем, задач. Все такие, что правителям прошлого и в страшных снах не снились. Сегодня опять появилась куча новых: возможный контакт с другими разумными, Тайные, начинается ранее невиданная болезнь. Решать их надо, и решать в авральном порядке.

Не знаю как кого, но меня беспокоят два вопроса: фанатики и болезнь. Контакт с инопланетным разумом хоть и поражает воображение, фантазию, вызывает любопытство, но это не главное. Ну и что, что мы встретились с другими. Рано или поздно, если они есть, встретили бы, это и ежу понятно. С нашим могуществом, можем спокойно путешествовать в космосе на космических кораблях. При том в очень простых, но надёжных. В них не нужны сложные системы жизнеобеспечения, над которыми ломали головы инженеры прошлого, этим займутся нанороботы в нас самих, обеспечат клетки кислородом, теплом, питательными веществами, всем. Не помеха даже то, что наши двигатели развивают черепашью, до световую скорость, не хватает всего лишь каких-то полторы тысячи километров. Учитывая фактическую бессмертность скорость перемещения не важна.

Но вопрос, – оно нам надо, точнее надо ли в первую очередь? Я не восторженный юноша – поэт, для меня важнее выживание моего вида и его могущество. Остальное потом.

Мой род сейчас на пороге одного с величайших прорывов. Его многие не замечают, что и не удивительно. За последнее время столько происшествий, достижений, открытий, заметить что-то глобальное становится всё труднее. Человечество уже давно в стазе зачеловеков, но время прошло, с этим свыклись, зачеловеческие возможности стали обычным делом. Люди перестали называть себя транслюдьми, зачеловеками, вернулись к старому определению – люди. Всё стало привычным.

Но мы вышли на дорогу, ведущую к изменению самого уровня существования. Как сказали бы в древние времена: покидаем бренные тела и становимся чистыми душами. Раньше чтобы достичь такого требовалась смерть биологического тела, которая влекла за собой смерть личности. И вот спустя сотни лет кропотливой работы сотен учёных, философов, психологов, мы нащупали путь, как стать этими душами, минуя смерть и сохраняя личность. Сейчас остановились перед последней стеной и думаем, как её взять. Нужны ли человечеству его чувства, инстинкты, желания, там, в том мире, или не нужны, а будут только мешать. А может без этой важной составляющей, мы вообще престанем существовать, ведь в нашем выживании они сыграли немалую роль. Да и по существу, мы ими и являемся. Даже не столько инстинктами и чувствами как желаниями. Ведь желание безопасности, бессмертия, познания привело к тому, что сейчас имеем.

И что по сравнению с этим контакт с другими? Ничто.

Глава 2

Вернулся к Светлане. Еще спит безмятежным сном плотно поевшего сурка. Осторожно присел на кровать, прикоснулся кончиками пальцев к волосам. От прикосновения проснулась, сладко потянулась, раскинула руки для объятий. Я опёрся на локоть и аккуратно поцеловал в носик с небольшой горбинкой, в груди сразу разлилось приятное тепло, начали забываться проблемы и заботы.

– Привет, как спалось?

– Мало, – мурлыкнуло сонным, мягким голосом.

– Соня, просыпайся, пора работать, – я аккуратненько освободился от объятий. – Сегодня много дел.

– Встаю, – нехотя ответила Светлана.

Я улыбнулся, ещё раз поцеловал в носик. Светлана красиво поднялась. Иссия чёрные волосы волнами спали на красивые округлые плечи и гордую прямую спину, почти прикрыв вздёрнутые, полные ягодицы. Я невольно залюбовался. Всё такая же красивая как в первую встречу, сто семьдесят лет назад, когда я был ведущим специалистом одного из Днепропетровских НИИ, а она пришла простым стажёром, хотя уже была доктором технических наук. Уже и страны той нет, на месте Днепропетровска несколько кратеров от упавших метеоритов, а она всё такая же красивая.

На стене опять услужливо появилось зеркало, Светлана покрутилась перед ним, рассматривая, не изменилась ли за время сна фигура. Недовольно сморщила носик. Вздохнул, это беда женщин. Даже имея на вооружении нанотехнологии, имея возможность перестраивать тело как угодно, никогда не будут довольными. Всегда найдут недостатки. Вот и сегодня подправила и без того большую и вздёрнутую грудь, что-то помудрила с бедрами, с животиком. В конце концов, так же недовольно вздохнув, создала на себе строгий деловой костюм, поверх него белый халат, волосы сами сложились в красивую причёску. Настоящая учёная бизнес-вумен.

Из-под кровати лениво выполз котёнок, зевнул во всю крохотную пасть, прогнул, выгнул спинку, громко зевнул.. На него внезапно напал вылетевший оттуда же маленький щенок таксы. Оба покатились кубарем по комнате. Котёнок недовольно шикнул, щенок немного повалял его по земле, потом поняв – игры не будет, оставил в покое, подбежал ко мне схватил зубами за штанину требуя уделить внимание. Я согнул руку ладонью вверх, наниты верхнего слоя кожи перестроили атомы воздуха, создав верёвку с мотком на одном конце, второй конец прикрепил к ножке кровати. Щенок схватил моток и рыча стал дёргать в разные стороны. Котёнок важно и пренебрежительно посмотрел, мол ох и дурень, задрал хвост и с хозяйским видом неизвестно какой раз стал обследовать комнату.

Странно и удивительно, как два совершенно разных существа, разных биологических видов уживаются вместе. Надеюсь, если Ашдот действительно встретит разумных, мы с ними уживёмся. Во Вселенной места хватит всем, это не наш жилой блок в котором уживаются кот с собакой.

– Я готова, – Светлана, повернулась от зеркала.

– Ты как всегда прекрасна, – любуясь, я невольно заулыбался.

Светлана засмеялась, видя впечатлённое лицо, подошла, чмокнула в щеку,

– Ты даже взглядом можешь поднять настроение.

Обнял за тоненькую талию, ладонь опустил на упругую ягодицу и притянул к себе.

– Мужчинам жить в мире проще, смотря на красивую женщину, уже получаешь удовольствие.

– Льстец, – чмокнула в нос. Высвободилась, подхватила на руки требовательного мяукнувшего и тершегося о ноги котёнка, посюсюкалась с ним. Я погладил щенка, тот не обращая на меня внимания, все так же с праведной яростью в глазах пытался разорвать верёвку.

– Тося, Плакса ведите себя прилично, – наставительно сказала она зверькам, котёнок вильнул кончиком хвостика, щенок, не выпуская из пасти верёвку, рыкнул. – Пойдём,– сказала мне.

Стали в круг, яркая вспышка и мы перед входом в лабораторию.

Здесь в огромном подземном комплексе живут и работают почти пол миллиона ученых. В восьмидесяти подобных строениях по всей планете живет человечество. Остальные: кому не хватило места, кто был менее важен, кто был важен, но умер преждевременно, ждут своего времени в криохранилищах. Потом, когда вернём Землю на орбиту, восстановим экосистему, вернём всех к жизни, дадим цивилизации ещё один шанс пойти по пути, с которого её столкнули.

Прошли по широкому, длинному, ярко освещённому коридору к огромной металлической двери, остановились. Детекторы начали тщательную и долгую проверку, считывали атомную структуру наших тел, копошились в мозгах. Если будет изменён, хоть один атом, или компьютер увидит у нас в головах зреющий злой замысел, будем задержаны силовым полем. Потом прибудет группа охраны, начнётся более дотошная и тщательная проверка.

Здесь, за этой дверью, надежда человечества на огромный скачёк вперёд. И огромная опасность полного уничтожения. Так что никакие средства безопасности не покажутся чрезмерными.

Датчики передавали данные в центральный охранный компьютер. Тот думал, проверял и перепроверял информацию, наконец, не найдя никаких отклонений, скрепя сердце разрешил войти. Дверь из перестроенного метала, способного выдержать направленный атомный взрыв, легко отошла в сторону. Мы прошли по такому же ярко освещенному коридору но уже под прицелом двухсот орудий. На нас недобро смотрели крупнокалиберные пулемёты стреляющие атомными пулями, плазменные пушки, наноизлучатели, и ещё куча несущего абсолютную смерть.

Если нападающим удастся разрушить дверь, в этом коридоре их ждёт ад. Если и его пройдут, в следующем зале встретятся с сотней боевых роботов. На крайний случай, если нападающие сдуру, по уму невозможно, пройдут все преграды, мощный термоядерный заряд, уничтожит весь комплекс и превратит в кипящую магму всё в радиусе пяти километров. Лучше уничтожить всю работу, но не дать ей попасть в не те руки.

Мы прошли через зал с роботами, те тоже проверили и перепроверили своими датчиками. Команды об опасности от главного компьютера не поступало, но проверить ещё раз, не лишнее. Подошли к такой же большой двери, я на радиоволне передал личный код доступа, Светлана продублировала, дверь так же бесшумно и легко открылась, мы вышли на балкон. Перед нами раскрылся, ярко освещённый огромный зал – пещера, диаметром около двух и высотой в полкилометра.

Посреди зала высится огромный белый куб облепленный грибами причалов. Громадная махина, созданная человеком для невиданного, дерзкого эксперимента. Если всё удастся, нас ждёт…, даже не знаю, что нас ждёт. Как не знала рыба, впервые выбравшись на сушу. Может, съедят, а может – нет, успеет развиться во что-то другое, могущее либо само сожрать, либо убежать.

По залу летают платформы, часть пустые, часть подвозит груз к причалам, часть людей в белых халатах. В ста метрах ниже балкона на дне пещеры загромождённом толстыми кабелями, различными конструкциями и строениями снуют сотни небольших роботов, что-то сваривают, передвигают, монтируют.

– Роботизированный муравейник, – произнёс я.

– Это сравнение слышу постоянно, – посмотрела на меня Светлана, – Почему всегда сравниваешь с муравейником?

–Там, тоже всё кажется хаотичным и бессмысленным, хотя в самом деле подчинено жесткой, логически выверенной программе.

– Хорошее сравнение, – кивнула она, посмотрела в зал. – О. Нас заметили.

Одна из платформ направилась в нашу сторону. Высокий смуглый человек на платформе издалека поднял руку в приветствии.

Платформа приближалась. Когда осталось десять метров, мы со Светланой переглянувшись прыгнули, человек на платформе неодобрительно покачал головой, платформу не остановил опасаясь, что промахнёмся и упадем. С современным уровнем медицины, травма любой сложности, пустяк, даже если упасть со стометровой высоты и разбиться в лепёшку, можно восстановиться за неполную неделю. Но все, же лучше лишний раз не рисковать, эта мысль чётко читалась на его лице.

– Привет па, – радостно сказала Светлана чмокнув в щёку. Я сдержано кивнул, протягивая руку, он так же сдержанно ответил на рукопожатие. Петр, отец Светланы меня недолюбливает. Безусловно, признаёт во мне величайшего учёного современности, а значит всех времён и народов, признаёт факт – в огромной мере спасение человечества моих рук дело. И главное видит и понимает, как люблю его дочь. Но очень не любит мои рискованные и самоуверенные опыты, особенно когда в них участвует Светлана. Нелюбовь вызвана вполне понятной тревогой родителя за своё чадо.

Платформа, повинуясь команде, направилась к фазовику.

– Как движемся? – коротко спросил я.

– Наткнулись на проблему, – осторожно ответил Пётр.

– Подробнее?

– Проблема переросла с плоскости философии в плоскость физики, – ответил он

– Не понимаю За пятьдесят лет почти все философские проблемы решены с помощью математики, физики, химии, генетики, био и нанотехнологий.

– Эта проблема возникла совсем внезапно, и как всегда, откуда не ожидали, – вздохнул Петр.

Платформа подлетела к причалу, сошли. Дверь мягко ушла в сторону, открыв вход в ярко освещённый коридор. Вдоль белых стен висят толстые, покрытые золотистой изоляцией кабеля. Огромное количество всевозможных приборов и датчиков, считают, измеряют, анализируют…. Мы находимся внутри огромной махины, являющей собой сложнейшую систему, одновременно огромный компьютер и фазовый излучатель.

– У нас все проблемы приходят, откуда не ожидаем, – сказал я, на ходу считывая данные с приборов

– Эта, так долго валялась у человечества под ногами, что перестали обращать внимание.

– Ну что же, раз так то и решение должно быть где-то рядом. Что за проблема.

– Инстинкты.

– Продолжайте…

– Инстинкты древнее человеческого разума на много миллионов лет, древнее человека. Они развивались с появления первой амебы. Даже не с первой амебы, а с первой самовоспроизводящейся молекулы и до появления разума. Разум тоже долгое время был на услужении у них, только совсем недавно мы начали попытки избавиться от этой тяжкой ноши.

– Тоже думал над этой проблемой. Переход на высшую фазу существования, возможно, избавит нас от инстинктов, точнее думаем, что избавит…. Но…, как бы, избавившись, одновременно не избавились от желания жить, стремится вперёд. Мы не знаем, какие ожидают опасности там… в другом мире. Здесь, в простом физическом мире, они помогли выжить. А кто поможет там? Разум? Да, он сейчас у нас достаточно могуществен, но не настолько, чтобы только с ним сунуть бошку даже не в петлю, а как пьяный дурень, в улей.

– Что предлагаешь? – спросила Светлана, опередив отца.

– Перевести все инстинкты в формулы, попытаться модифицировать для употребления там, если не получится создать новые, всё проверить и перепроверить сотни раз. Но сами понимаете, всё предусмотреть и перепроверить не сможем, кому-то придется рискнуть.

Я оглянулся, удивившись молчанию. Петр смотрел одновременно с неодобрением и восхищением. Так смотрят на молодых и дерзких юношей задумавших провернуть что-то не укладывающееся в общие рамки. Что поделать ответил я взглядом, вот такой я рисковый рубаха парень, и не рискуй я, где бы все сейчас были? И были бы вообще?

– Дмитрий, – сменяя тему разговора, спросил Петр,– информация о возможном контакте подтвердилась?

– Пока нет,– я отмахнулся, – к астероиду полетел Ашдот со своей группой.

Петр искренне удивился безразличному тону. Не понимая, почему так пренебрежительно говорю о мечте человечества? Мы зашли в лифт, Петр коснулся самого низа панели, я на миг стал килограмм на десять легче, начался мягкий спуск.

– Дмитрий это же мечта человечества, – сказал Петр вполне ожидаемые слова. – Ведь этот контакт отроет огромные перспективы….

– Вы всерьёз, – перебил я, – считаете, именно эта мечта человечества настолько важна. Вспомните, о чём только не мечтало за всю историю. Достичь бессмертия, есть ли другие разумные, узнать с чего все началось, есть ли жизнь в параллельных мирах, ходить по Марсу, жить в недрах солнц и прочее. Человечество мечтало о многом. Некоторые из этих мечтов, мечт, мечтей… блин, язык заплетается, благополучно прошляпило, некоторые воплотило в жизнь. Нет, не говорю, что контакт пустое место, но считаю, он скорее интересен, не более. И поднимать вокруг него восхищённую шумиху не стоит. У нас сейчас есть более важное дело, если получится, будем знать всё, что творится в нашей вселенной, где какие разумные, где органическая, где неорганическая жизнь и многое другое.. Но думаю, нам с новым приобретённым могуществом это будет не интересно, заняться будет чем.

Петр сокрушённо покачал головой.

– Не знаю, даже что сказать. Так легко отбрасываешь много фундаментального, даже удивительно как столького достиг.

– Я всё сортирую на: важное, менее важное, неважное. Нужное, ненужное, вообще ненужное. Работаю только с важным и нужным, для остального у меня куча помощников. Этот контакт воспринимаю, как интересную историю, не более.

Петр умолк, чувствует, что я прав, но почему-то не может согласиться. Прекрасно его понимаю. Сам таким был. Долгое время интересовался тем и верил в то, что верили другие. Было интересно слушать о НЛО, параллельных мирах, снежных человеках, Старших Братьях и прочем. Сейчас же, повзрослев, понял, это всё хоть и интересно но не важно. А для многих даже вредно. Человек должен жить в реальном мире, надеяться только на свои силы, а не на Бога, Старших Братьев, Скатерть Самобранку, Говорящую Щуку. Должен сам работать, сам принимать решения и отвечать за них, а не перекладывать на других. Поэтому мне не интересно, всё выходящее за эти рамки. Увы, даже сейчас со всеми нашими возможностями, многие бы с радостью воспользовались халявной помощью Старших братьев, а ещё лучше чтобы пришли и дали всё готовое.

Лифт остановился. Мы вышли в огромный светлый полусферический зал метров двести в диаметре. Огромное количество самой разнообразной аппаратуры и постоянный шум напоминали работу огромного офиса, рынка, производственного цеха и швейной фабрики одновременно. Больше сотни учёных носятся по ней туда-сюда. У одних в руках инструменты, у других странные приборы. Одни что-то настраивают, другие паяют, третьи считают.

Посреди зала на небольшом подъёме пустая шестиугольная площадка, над которой нависает огромный полупрозрачный конус острием вниз, четыре таких конуса выходят из стен с четырёх сторон. Человек, ставший в центре площадки, будет под прицелом всех пяти. Это излучатели огромной энергии. Внутри конусов переливается плотная золотистая жидкость, что и не жидкость вообще, а триллионы триллионов нанороботов. Прошлая проблема – найти проводник способный пропустить энергию эквивалентную взрыву звезды, зашла в тупик. На земле таких материалов не существовало. Попытались создать, перестраивая атомную решётку вещества то так, то этак. Ничего не получалось, пока Петр не предложил использовать нанороботов. Под потоком энергии они сами будут перестраиваться, так как нужно.

Увидев меня, все сразу зашевелились, всем видом показывая напряжённую работу. Я одобрительно и царственно кивнул, улыбнулся про себя. До чего же сильны привычки того, донанотехнологичного мира. Современные ученые работают в сотни раз продуктивнее своих предшественников. Сейчас упрекать кого-то, что плохо работает не то, что глупо, просто не актуально, все работают на максимуме. Но у человека, даже работающего в поте мозгов, срабатывает старое клише: при начальстве надо всем своим видом показывать радение за дело, трудолюбие и самоотверженность. Даже не знаю оставлять это клише здесь, в физическом мире, или брать туда. Всё-таки приятно когда видя тебя, все сразу стараются показать себя с лучшей стороны.

В нашу сторону, издалека улыбаясь и протягивая руку, шёл Виктор Андреевич. В походке и во всех движениях чувствовалась профессиональная работа имиджмейкеров. Не удивительно, сейчас он один из ведущих ученых энергетиков, но в прошлом видный политик, все никак не может избавиться от навязанных жестов и движений, хотя по правде, на такие мелочи давно никто не обращает внимания.

– Здравствуйте Дмитрий.

Я ответил на рукопожатие.

– Здравствуйте, как успехи?

– Пока проводим расчеты. Всё вроде бы сходиться, цифры не врут. Но в двести тринадцатом знаке после запятой появляется неопределённость. Это тревожит.

– Виктор Андреевич, – ответил я. – Это ваша идея добыть нужную энергию, взорвав микро солнце. Думайте. Возможно, придется принять новую форму математики, или по-новому пересмотреть нашу, но пока это единственная возможность получить достаточную энергию.

– Шановни друзи, тут всё сумасшествие, – согласился он. – Начиная с вашей идеи перехода человека на новый уровень существования, использование нанороботов как полупроводников, взрыв солнца для получения энергии. Всё чистое безумие… новая форма математики… тоже.

Я краем глаза заметил, как Петр кивнул. Хмыкнул, про себя подумав, ведь они тоже не менее безумны, раз согласились работать над проектом.

– Это ещё посмотрим, – сказал я, – Королёву тоже рассказывали, что он безумец, а что этот безумец сделал…

Виктор умолк, спорить бессмысленно, я всё равно прав, да и язык подвешен неплохо убеждать в своей правоте умею очень хорошо.

– Пойдёмте, – я прервал молчание, – покажете туннель. Слышал у вас не только проблемы с формулами.

– Они взаимно связанны, не можем просчитать последствий, – сказал Пётр, когда мы сошли с круга субатомного переноса в комнате управления туннелем.

Посреди комнаты голографический проектор. Глянул на изображение. Туннель похож на огромное опоясывающее весь комплекс колесо, диаметром в сто километров, соединенный четырьмя туннелями – спицами с туннелем – осью, ведущей в комнату преобразования. В спицах и в осевом туннеле бурлило и переливалось такое же безумное количество нанороботов…

– Все знают со школьного курса физики, – продолжал Пётр, – у вещества несущегося со скоростью света, масса становится равной бесконечности, даже у атома…

– Продолжайте.

– Мы собираемся разогнать до скорости света два пучка сверх плотного вещества, в обратных направлениях и столкнуть их между собой. Взрыв по мощности будет эквивалентен взрыву сверхновой. Такая энергия, заключённая в замкнутом пространстве и направленная в определённом векторе создаст нужные нам условия.

– Я бы сказал, что это прорыв, но молчу. Чувствую где-то загвоздка.

Виктор вздохнул, переглянулись с Петром.

– Мы даже понятия не имеем, сколько выделиться энергии, не можем сказать выдержат ли стены туннеля, даже с перестроенной атомной решёткой. Если что-то пойдёт не так, вся планета расколется как гнилой орех.

– Думаете, наниты в спицах, не смогут поглотить такое количество энергии? – спросил я. – Их пропускная способность превосходит все известное.

– Дело не в пропускной способности, наниты могут выдержать и больше, проблема во временной составляющей. Взрыв будет длиться, меньше чем четверть секунды, а нанитам надо неполные две четверти для полного разгона. Вот эта одна четверть – кость в горле, как не пытались обойти, не получается. В этом тупик.

– Ищите, попробуйте создать альтернативное время, или распределить энергию отдельными потоками. Надо найти выход из тупика. Это главный проект человечества, все остальное неважно.

Петр и Виктор кивнули. Не смотря на разность взглядов на мир, в одном мы солидарны. Развитие человека остановилось. Биологическое тело даже перестроенное с помощью генетики и нанотехнологий давно достигло границ своих возможностей. Если человечество не перейдёт на более высокий уровень существования, то рано или поздно биологическая составляющая исчерпает свои ресурсы. Тогда конец, вымрем как мамонты.

Да, будут переходные ступеньки, можем попытаться создавать металлические тела, переписывать человека в компьютер, создавать киборгов и прочее. Но большое пребольшое – увы, мы точно знаем, человек может думать, точнее думать и создавать только в биологическом теле. В другом теле, он хоть и остаётся разумным, но думать в векторе созидания и приумножения сможет или нет, не знаем. Может только пользоваться уже существующем.

Безусловно, в таких телах можем просуществовать как вид, миллионы или даже миллиарды лет. Но в нашей вселенной время рано или поздно заканчивается. Рано или поздно наступит или тепловая смерть вселенной, или она свернётся как и развернулась, но так или иначе нам в материальных телах помирать вместе с ней. А очень не хочется. Вот и пытаемся стать вровень с создателем этой вселенной и всех её законов.

Мы со Светланой оставили отца и Виктора разбираться с управлением туннеля, сами вернулись в зал фазового перехода. Учёные всё также носятся туды-сюды. Даже с нанороботами вживленными в мозг, ускоряющими процесс мышления в десятки, а то и сотни раз, позволяющими долго сосредотачиваться над решением проблемы, работа движется очень медленно. Объём и сложность расчётов неимоверны. Одних только формул несколько сотен терабайт, и это только в одном направлении. В прошлом, когда мозг был просто сетью нейронов, без чипов, нанороботов, генетических изменений, мы бы и не подумали браться за решение этой очень отдалённой, для большинства неощущаемой и надуманной проблемы.

На прошлогодней конференции психологов, в комплексе ТК-74, расположенного под Токио, одним из обсуждаемых вопросов, стал наш мозг и разум. Возникла необходимость дать ему определение. Чего только не предлагали: суперразум, сверхразум, надразум. Ведь мы теперь можем о-го-го, считаем быстрее компьютера, можем думать сразу в нескольких направлениях. Плели ещё кучу всего, пока Кларк не оборвал поток восхищения, мол, не надо равняться на прошлое. Да, можем намного больше, но это не предел возможностей разума, даже не середина, это наш предел. И мы никак не сверхразум, надразум, даже не слабый сверхразум, мы просто улучшенные, а это не повод восхищаться. Наш мозг, как и биологическое тело, подошёл к грани своих возможностей. Даже если и заменим его полностью на нанитов, что очень опасно, всё равно улучшим не более чем на несколько процентов. Слёдующий шаг, переход на высший уровень существования, иначе будем мыслить не быстрее черепахи.

Светлана подошла к основанию одного из конусов, к ней присоединились двое ученых. Один принёс тестирующее устройство, похожее на древнюю амфору облепленную драгоценными камнями световых датчиков, с выходящими из верхней части четырьмя длинными щупальцами с овальными присосками на конце.

К счастью, сейчас не то дикое время, когда делали универсальный инструмент, пригодный для использования в разных областях. Для нас не составляет труда создавать уникальное, один инструмент для определённой функции. Это устройство, Светлана изобрела специально для нанитов, которые будут использоваться в качестве проводников.

Когда возникла необходимость узнать, как они будут себя вести, пропуская огромное количество энергии Светлана решила использовать трех мерную систему координат, но чтобы определить направление, нужна четвёртая точка. Вот Светлана и соединила в одном устройстве генератор импульсов и определить координат. Одно щупальце посылало импульс, три других вычисляли траекторию движения миллиардов нанитов.

Но, даже, несмотря на сложнейший измерительный прибор, это очень кропотливая робота, для неё необходимо терпение, граничащее с дотошностью. Ведь сместив направление или мощность импульса на одну миллионную, как раз размер нанита, потоки энергии будут совсем другие. Часто непредсказуемые никакими формулами и вычислениями, а это знать надо. Вот и приходится просматривать миллиарды комбинаций, составлять таблицы, диаграммы, графики. Увы, для меня такая работа как серп по хозяйству, а Светлане в удовольствие.

Не знаю, что задумывала матушка природа, когда раздавала разным людям разные способности и состав мозгов. Возможно, хотела посмотреть какие лучше, более живучи, способнее…, не знаю. Не знаю какие способности отпали за ненадобностью или вредностью, думаю те что остались, доказали свою живучесть. Но они меня не интересуют, мой вопрос таков – почему все способности не сосредоточены в одном человеке? Почему каждый человек не наделён усидчивостью, интуицией, терпением, активностью и другими качествами которыми мог бы пользоваться в нужные моменты?

Не знаю. Но будет просто смешно, если причина – банальная нехватка места. Как говорили отцы церкви, человек сосуд греховный, а любой сосуд не бездонный и всего в него не засунешь, вот и приходится матушке природе наделять каждого тем, что он способен вместить.

Теперь нам предстоит сделать работу, которую не смогла сделать матушка природа: доделать или вообще переделать этот сосуд.

Глава 3

Заканчивал анализ данных полученных Светланой, как пришло сообщение на засекреченной частоте. В груди возник недобрый холодок. Требовать немедленный сбор всего совета мог каждый из семи, и это всегда неприятности, особенно сейчас. Ничего не говоря, и стараясь держать на лице маску непроницаемости, подошел к кругу переноса, задал координаты зала совещаний, скомандовал «пуск».

В зале уже ждет Нильс, через несколько секунд с круга сошёл Кларк, за ним Ринат. Взгляды встревожены. Последний экстренный сбор был семьдесят лет назад. Тогда из-за бзика экспериментального искусственного разума, погибло около пяти тысяч человек.

– Кто объявил сбор, – спросил я. Все переглянулись. – Компьютер кто объявил сбор?

– Правитель Ашот.

– Причина?

– Контакт с другими.

В зале воцарилась тишина. Всмотрелся в лица коллег, у всех восхищение вперемешку с непонятной надеждой. Только Ринат, не скрывал скептической ухмылки. Ну, он всегда такой. Не поймёшь, радуется или боится.

М-да, человечество достаточно долго бредило, задаваясь вопросом, есть ли другая разумная жизнь. Они первые кто узнал, от этого запирает дух и путаются мысли. Но мне не по себе, что-то в душе говорит, восхищаться нечем. Ещё ни разу не объявляли экстренный сбор по радостному поводу, всегда либо опасность, либо уже беда.

– Компьютер, хронология данных, – потребовал я

– Одиннадцать тридцать восемь. Правитель Ашот, правитель Хосе, правитель Цынг-ив-ли, в сопровождении корабля авангарда и летуна, отправились для исследования приближающегося астероида. Двенадцать пятьдесят девять. Группа приблизилась на расстояние ближних сканеров, начала изучение. Тринадцать ноль семь. Группа приблизилась на расстояние визуального контакта. Тринадцать ноль восемь. Группа атакована объектами, которые мы принимали за обломки астероида. В результате короткого боя, корабль правителей, корабль авангарда и летун уничтожены.

Я спиной почувствовал как в зале пронёсся холодный ветер. Учёные побледнели.

– Кто-то хотел, чтобы они были похожими на нас…. Нате, – со злой насмешкой сказал Ринат.

Никто не ответил.

– Компьютер продолжай….

– Правитель Ашот, успел отправить запись боя. Вот голографическая модель.

Посреди комнаты возникла часть космоса. Далёкие звезды, галактики, туманности. Среди всего этого вселенского хаоса, выделялись мигающие золотым цветом две точки. По мере приближения одна из точек разделилась на три, это наши корабли, другая разделилась на одну огромную и на полторы сотни мелких. Хотя эти мелкие размером с наш корабль.

Расстояние между точками сокращалось. Когда уменьшилось до десяти километров, два десятка объектов, ничем не отличающиеся от обычных камней, резко сменили траекторию и направились к нашим. Ашот и сопровождающие корабли остановились, сразу поняв – объекты искусственного происхождения. Попытались вступить в контакт, но ответа не последовало. Объекты не снижали скорость и не меняли траекторию.

Вот здесь не пойму, как Ашот не почувствовал опасности. Но я не был на его месте, судить не могу. Внезапно корабль авангарда взорвался, огромную пирамиду разорвало изнутри. Яркая вспышка погасла, на месте корабля остался оплавленный и покорёженный кусок металла. Летун ринулся вперёд, выпустил две наноракеты, и открыл огонь из плазменных пушек. Один объект взорвался, два в которые попали ракеты, начали исчезать, нанороботы расщепят их на атомы. Корабль Ашота под прикрытием летуна, отстреливаясь с плазменной пушки повернул к планете, за ним устремился десяток врагов. Летун успел уничтожить ещё два объекта, потом исчез в яркой вспышке.

Объекты преследовавшие Ашота резко увеличили скорость, без труда обогнали, окружили, вынуждая остановится. Приборы корабля засекли активное сканирование. Ашот желая сохранить в тайне наши технологии, взорвал термоядерный двигатель, в вспышке колоссальной энергии погибли все десять объектов.

– Компьютер проанализируй параметры боя: скорость, тактика, характеристики оружия, всё, – дал я задачу компьютеру.

– Хорошо, – ответил покорный женский голос, – Но есть ещё информация.

– Слушаем.

– Объект резко сменил траекторию, и увеличил скорость. Сопровождающие объекты выстраиваются в боевой порядок. Время до контакта с планетой пятьдесят две минуты.

– Вот тебе и контакт с братьями по разуму, – на зелёном лбу Рината брови недобро сдвинулись, – раньше маскировались под обычный астероид, случайно пересекающийся с нашей орбитой, пытались выиграть время. Теперь не скрываются, идут напролом.

– Это война, – подытожил я, лица учёных помрачнели, – Ринат, что у нас есть?

– Девять кораблей авангарда, одиннадцать исследовательских судов, четыре летуна, одна яхта, пятнадцать орбитальных мин-дронов – доложил он, – но это всё рассчитано на уничтожение астероидов, а не для боя.

Я кивнул, повернулся к главному технику.

– Нильс сколько у нас плазменных установок?

– Восемь на экваторе и по четыре на полюсах. Но задействовать можем только половину.

– Почему?

– Они устанавливались вокруг планеты…,– объяснил Нильс, – астероиды прилетали с любой стороны…

– Понятно. Можем задействовать только расположенные со стороны врага?

– Да

– Наноракеты?

– Сорок три. Плюс восемнадцать атомных.

– Все наноракеты выпустите по основному кораблю. Атомные для боя в космосе малоэффективны, но используйте тоже. Нильс на вас наземные орудия и оборона в случае высадки. Ринат ты командуешь кораблями. Кларк на вас медицина, если противник прорвётся к поверхности, будет много жертв. Командный пункт здесь. Сбор через тридцать минут. Действуйте.

Во всех комплексах планеты раздался сигнал тревоги. Паники как и ожидал, не возникло. Тревога звучала не раз, постоянная опасность падения метеорита из-за отсутствия атмосферы в которой раньше сгорали почти все, стала привычной.

Люди организованно спустились на нижние уровни. Техники подняли над комплексами энергетические щиты. Будем надеяться, перестроенная атомная решётка планеты и щиты, защитят от оружия пришельцев.

Спустя тридцать минут стали возвращаться члены совета.

– Всё готово? – спросил я.

– Всё. Насколько возможно в этих условиях, – ответил за всех Нильс.

– Тогда приступим.

Мы разместились за столом.

– Компьютер, программа синхронизации, – отдал я команду.

Зеленоватое дымка силового поля бережно прижала нас к креслам, принявшим полулежащее положение. Холодный импульс безболезненно коснулся затылка и прошёл по спинному мозгу. Я почувствовал, как органы ощущений дополняются другими… не моими красками. Мозг начал принимать сигналы, от глаз, ушей, осязания…остальных членов совета. Лавина информации нарастала, давила на плотину инстинктивно выстроенную мозгом сопротивлявшегося инородному вмешательству. Резкие смены образов, звуков, ощущений сменялись всё быстрей. Спустя несколько секунд, образы перешли в неизменный белый свет, звуки слились в гул, тело бросило в жар. Внезапно всё резко прекратилось, органы ощущений охватила кромешная бездонная тьма. Нахлынувший ужас небытия заставил мозг покорно убрать плотину. Хлынувший поток информации беспрепятственно заполнил каждый нейрон. Мне стали доступны все системы планеты, я видел одновременно всеми датчиками, видеокамерами, сенсорами установленными даже в самых удалённых и малопосещаемых местах. Я ощущал и видел всё, что видел и ощущал совет. Наши нервные системы синхронизировались и установили прочную информационную связь. Мы стали частью компьютера и друг друга, видели и слышали мысли каждого. Действовали как единый слаженный организм, всё замечая, всё зная, помогая друг другу и одновременно следя за своим направлением. К счастью, теперь проблема войн прошлого – плохое взаимодействие родов войск у нас решена.

За семнадцать минут до контакта, флот, выстроившись пирамидой, рванул навстречу врагу. Рой кораблей противника тоже увеличил скорость, сшиблись. Вспыхнули яркие взрывы, протянулись шлейфы ракет, несколько кораблей противника начали исчезать. Наши корабли палили из плазменных пушек, сами исчезали под невидимым оружием противника. Бой уже длился шесть минут, как с поверхности планеты стартовали наноракеты, ещё через секунды главный корабль противника вошел в радиус действия наземных установок. Сгустки плазмы устремились, обгоняя ракеты и уничтожая корабли противника, пытающиеся выстроить заградительную сеть перед ракетами.

Корабли не уничтоженные плазменными потоками исчезли во вспышках атомных взрывов. В материнский корабль попали всего лишь две ракеты, но этого оказалось достаточно. Нанороботы в боеголовках начали разбирать корпус на атомы, используя их для производства себе подобных. Цепная реакция самопроизводства, уничтожила корабль за две с половиной минуты. Нильс дал команду нанитам на самоуничтожение.

Оставшиеся корабли противника продолжали бой. Некоторые сумели прорваться к планете, где были уничтожены наземными установками и роботами. Бой длился чуть больше десяти минут. Противник уничтожен весь, у нас погибло три четверти флота, использованы все нано и атомные ракеты.

Мы отключились от компьютера, каждый стал вновь самим собой. Посмотрел в лица коллег. Всё длилось меньше четверти часа, но коричневые мешки под глазами и меловая бледность делали похожими на старозаветных пророков постившихся сорок дней.

– Компьютер проанализируй бой. Ринат пошли оставшиеся корабли собрать остатки противника для изучения. Нильс проверьте наземные установки. Кларк на вас сбор всех наших, капли крови, слюни, сопли, волосы, любая сохранившаяся органика, и в криохранилище, потом восстановим кого сможем.

– Будет сложно, – ответил Кларк, – бой шёл на протяженности миллиона километров, даже наши чувствительные приборы не всегда могут засечь несколько молекул.

– Ищите, люди своих на войне не бросают, – отрезал я.

Кресла под нами приняли обычное положение. Нанороботы стола повинуясь команде Кларка, создали перед каждым объёмистые тарелки с аппетитно парующими кусками жаренного мяса.

– Ешьте, – скомандовал он, – надо восстановить силы.

Я почувствовал, как в измочаленном организме пробуждается аппетит, а с ним и возвращаются силы. Наколол на вилку самый большой кусок, отправил в наполненный голодной слюной рот. Трепещущие в ожидании вкусовые рецепторы с наслаждением впитали и отправили в мозг радугу вкусов. Современные технологии неплохо подмогли и кулинарии. Еда обладает огромным спектром вкусов, и еще большим энергетическим потенциалом. Благодаря перестановке атомов в одном килограмме например мяса, пищевая ценность по витаминам, аминокислотам и прочем сравнима с десятью килограммами обычного. Да и усвояемость пищи почти восемьдесят процентов, против тридцати как было в прошлом.

С каждым куском в тело неспешно возвращались силы. Вообще-то нужную энергию и материал для восстановления можно получить и не таким примитивным способом. Наниты кожи могут получить энергию и материал с окружающей среды, просто взяв необходимое количество атомов и направив на восстановление повреждённых тканей. Но Кларк не зря, не зря воспользовался обычным методом. Древнее, примитивное удовольствие от пережёвывания и наслаждения едой восстанавливает энергию во много крат эффективней.

– Анализ боя закончен, – прервал нашу трапезу компьютер. – Но есть более важная информация.

Мы переглянулись в тревожном предчувствии. Компьютер редко когда говорит сам от себя, обычно только отвечает на вопросы, оставляя остальное решать нам. Оценив недолгое молчание как разрешение, размеренно продолжил.

– Сенсоры дальнего поиска, обнаружили на расстоянии двух с половиной световых месяцев группу объектов, аналогичных тому с которым вступили в контакт.

– Сколько? – спросил Ринат.

– Точных данных нет, слишком большое расстояние

– Приблизительно.

– Учитывая, конфигурацию и размеры уничтоженного объекта, в группе от ста до трёхсот тысяч.

– Твою….– совсем не по арийски выразился Нильс, – только на один корабль истратили восемьдесят процентов ресурсов.

– Как это всё не вовремя, – вздохнул я, – мы на грани величайшего за историю человечества прорыва, а тут эти….

– Что будем делать…? – задал вопрос Ринат, сразу осёкся поняв, что сморозил глупость

– Вот, вот, что будем делать…? – продолжил я, – Вместо научных исследований будем готовится к войне.

– Сколько мы не воевали? – спросил Нильс.

– Чуть меньше двухсот лет, – ответил Ринат.

– Гм. А неплохо справились, – сказал Нильс, в глазах заискрился хищный блеск, лицо стало приобретать живой цвет.

Я недоумённо и немного испуганно посмотрел на него. Один из умнейших людей на планете, а ведёт себя как полководец древних диких лет, которому только дай повоевать. Вот и Ринат смотрит на него согласным взглядом. Или это голос инстинкта самосохранения. Ладно, раз воевать всё равно придётся, от этого не отвертеться, то пусть воюют с азартом. К счастью мой холодный рассудок ничем особо вскипятить нельзя, буду охлаждать горячие головы…

– Теперь справимся ещё лучше, – в тон Нильсу сказал я. – У нас есть полтора – два месяца на подготовку. Ближе чем на две недели лёту флот противника подпускать нельзя. Согласны?

– Да, – ответил Ринат за всех.

– Придётся нашей мирной науке восстановить старые и придумать новые возможные и невозможные средства уничтожения.

– Думаю с этим, проблем не будет, – отозвался доселе молчавший Кларк. – Люди разрушать любили всегда. Сейчас на короткое время просто освободим этот инстинкт.

– Компьютер, сколько за месяц сможем построить кораблей, – спросил я.

– При параллельном производстве, нанороботы соберут сто двадцать одну тысячу четыреста два летуна и семьдесят тысяч кораблей авангарда.

– Маловато.

– Корабли несли по две плазменные пушки и небольшое количество наноракет, – запротестовал Нильс, – теперь напичкаем чем только можно, боеспособность повысится в сотни раз.

– А экипажи? – сказал Ринат. – Мы не можем комплектовать корабли учёными, потеря каждого невосполнима, и так в этом бою потеряли тридцать человек. А на каждый корабль надо экипажа минимум пять – шесть человек. В идеале было бы вообще по двадцать.

– У нас в криохранилищах сто двадцать миллионов военных, – вмешался Кларк, по его молчаливой команде блюда с едой превратились в большие чашки ароматного крепкого кофе. – Им делать было нечего, вот и лежали до лучших или худших времён, теперь пора будить.

– Не всех, – уточнил Ринат. – Военных только Израиля, России и США, возможно Китая, перед катастрофой это были самые могущественные армии, остальные так, не бутафория, но и не особо армия…

– Давай всех, – возразил я, – слишком высоки ставки…

– Всех, так всех, – пожал крутыми плечами Ринат, отпив большой глоток кофе, – тем более ресурсов обеспечить их всем необходимым достаточно..

– Управление кораблями сделаем максимально простым, – продолжил его Нильс. – За месяц обучим. С противником уже встретятся не учёные, а профессиональные военные, у которых война в крови.

– Хорошо, – согласился я. – Ринат, на тебе постройка кораблей. Нильс твоя забота планетарный двигатель и разработка оружия, Кларк на тебе военные и обучение. Кстати подберите кого-то в совет, ближайший месяц сулит огромную нагрузку, сами не управимся. Но всем займётесь после отдыха…

– Но, – запротестовал Нильс, – нельзя терять ни минуты.

– Никаких но, – твёрдо сказал я, глянул на Кларка, тот поддерживающее кивнул, – нам всем надо поспать. Без отдыха, уже на начальных этапах можем принять неправильные решения, потом боком выйдут. Так что всем спать, через четыре с половиной часа встречаемся.

Устало сошел с круга. День выдался слишком тяжёлым даже для улучшенного человека. Простой бы просто умер, нервная система откажет в первую очередь. Синапсы клеток попросту сгорят от такого количества электрических импульсов. Мозг превратится в кусок полусухого мёртвого вещества похожего на сгоревшее тесто.

Ко мне хлопая ушами, с радостным визгом-поскуливанием подбежал щенок, запросился играть. Подхваченный под мягкое пузо, блаженно затих. Котёнок, спавший на кровати, поднял голову с лапок, глянул на нас, зевнул, потянулся. Я лёг на диван. Лениво почесал щенка за ушами. Тот прижмурился, но долго сидеть на месте не смог, через полминуты вскочил и стал наворачивать круги по комнате, то гоняясь за своим хвостом, то пытаясь порвать верёвку привязанную утром к ножке кровати. Котёнок осторожно залез на меня, приятно массажируя мягкими лапками. На груди потоптался, устраиваясь поудобнее, лёг, скрутившись в комочек и через несколько секунд заурчал.

Улыбнулся, вспомнив Светлану капризничающую как маленькая девочка, захотевшую завести зверушек. Я долго отмахивался, забывал, потом всё-таки зашёл к генетикам. Те создали котёнка и щенка, к тому же прислушавшись к невысказанному пожеланию, сделали их вечными котёнком и щенком. Когда принёс домой, не мог понять, почему Светланка так радуется, ну щенок, ну котёнок, и что тут такого. Только и делают, что едят, спят, пачкают и играют, а все сюсюкаются и умиляются. Потом, смотря на их игры, непосредственность, весёлые и недоумённые мордочки сам стал умиляться. Особенно понравилось, когда котёнок первый раз залез на грудь и заурчал. Тут действительно соединилось полезное с приятным, урчание создаёт вибрации, полезные, не полезные для человека не известно, но звук приятен и успокаивает.

Мягкое урчание медленно, но уверенно снимало усталость. Я привстал, опёрся на спинку кровати, вытянул ноги, аккуратно переложил котёнка на живот. Создал в руке большую чашку горячего кофе, осторожно отпил. Древний напиток так же как и сотни лет назад привёл мозги в порядок.

Почему пришельцы напали, пришла первая мысль. Мы не провоцировали, или может всё-таки что-то сделали показавшееся опасностью. Ладно, из-за чего напали, это уже дело десятое. Надо будет направить беспилотный корабль, с приветственной и извиняющейся записью. Запишем бинарным кодом, все использующие компьютерные технологии, должны перейти через эту ступеньку. Запишем и математическим языком и визуально, не смогут не понять, нам война не нужна. Но если захотят воевать, что ж, кто к нам придёт с мечём того мы дрыном по голове. Хотя конечно с такой армадой справиться будет нелегко.

Как это всё не вовремя, остался небольшой шаг, и мы бы оставили эту вселенную другим. Теперь придется закрыть много направлений, точнее перепрофилировать на военные нужды, благодаря нанотехнологиям это займёт несколько дней, если не часов. К счастью медленный индустриальный век давно миновал, не надо строить заводов, создавать агрегаты, готовить специалистов. Теперь дал нанороботам команду, и те сами будут строить корабли, оружие, укреплять броню.

В мире нанотехнологий время течёт совсем по-другому. За неделю создаём то, на что в индустриальном веке понадобился бы десяток лет, а то и больше. Один потерянный день останавливает нас надолго, а с этими пришельцами, будь они неладны, потеряем на ненужные пути – два месяца.

В душе начала разгораться злость, я удивился, давно такого не было. Котёнок, почувствовав изменение настроения заурчал ещё громче. Я глубоко вздохнул, прогоняя ненужные эмоции. Нет, как бы там ни было, работу над проектом фазового перехода сворачивать не будем, даже ускорим.

В круге появилась Светлана, щенок радостно взвизгнул приветствуя, подбежал, запросился на руки. Светлана подхватила, посюсюкалась носом в мокрый нос, опустила на землю, щенок от радости опять стал наворачивать круги.

– Привет, – сказал я с кровати, извиняясь кивнул на урчащего, на животе котёнка.

– Привет. – Светлана подошла, поцеловала, села на край кровати. – Дима это серьёзная проблема?

– Очень, – ответил я, – но этого знать никому не надо. Пусть думают, что мощь наших технологий непобедима. Пока.

– Почему пока?

– Светлана, к нам приближается огромная армада, по самим скромным подсчётам в триста тысяч кораблей. А мы на один истратили восемьдесят процентов ресурсов. Так что разговоры о могуществе наших технологий в скором времени окажутся блажью. Эта информация пока засекречена.

– Думаешь, могут узнать Тайные? – спросила она.

– И они тоже. Не знаем, что в их головах. Что взбредёт и что предпримут, узнав такое.

– Постройку флота скроете?

– Нет. Зачем? Скажем, стоим для возврата в нашу солнечную систему. Мол, высылаем ученых и технику, чтобы терраформировать Марс, или что-то подобное. Сложнее будет объяснить, зачем оживляем военных. Но нам главное выиграть хотя бы две недели. Потом объявим об армаде, и скажем, мол, вот какие мы предусмотрительные, не зря начали строить корабли. Думаю после этого, тайные нам не будут помехой.

– Дима, с каких пор ты перестал обращать внимание на человеческие слабости? – покачала головой Светлана. – Даже сейчас, достигнув невероятного могущества, став бессмертными, мы ещё очень слабы.

– Гм, и в чём проявляются наши слабости?

– Мы только в начале великого пути, как младенцы, – ответила Светлана, – но могущественные младенцы. Нам не грозят опасности, угрожавшие, когда были простыми людьми… Кроме одной…

– Какой? – спросил я заинтересованно.

– Идеи… Нас всегда будет преследовать опасность возникновения идеи-разрушителя.

– М-да. Согласен. Но идея развитая группой Санилевича перед катастрофой, до сих пор не утратила своих позиций.

– Да-да. Человек это ребенок – Бог, который должен взрослеть. Но Дима… Появляется много разных трактовок. Одни говорят, что мы уже Боги, другие, что где-то оступились, третьи ещё что-то. Люди несознательно ищут чего-то нового.

– Не думаю что это возможно, – отмахнулся я, – Санилевич и его группа работали лет тридцать. Обработали огромный массив информации, собрали весь опыт человечества за всю его историю. Создали кучу прогнозов, каждый дальнейший шаг развитии человечества просчитан и выверен. Всё как в шахматах, конь забрал ладью, значит слона ставим на е5, а если забрал пешку то ставим коня на а1. Его идея работает и сейчас. Не знаю как, но удалось соединить духовность, хотя до сих пор не понимаю, что это такое и с чем его едят, и технологии. Что можно придумать ещё, не знаю.

– Я бы так не была уверенна, – сказала Светлана. – Когда было последнее выступление Тайных?

– Не помню… Лет пять, шесть после катастрофы.

– Вот-вот. Потом пропали, и с тех пор ни слуху, ни духу. Тебя не настораживает.

– Нет. Мы их уничтожили… Ринат, постоянно следит за всем, малейший сдвиг в опасную сторону заметим и примем меры.

– Дима, ты самый мудрый человек на планете, – горестно вздохнула Светлана. – Неужели не понимаешь – это невозможно. Тайным, тысячи лет. Им хватит маленького росточка, чтобы вырастить могучее дерево. Несомненно, что этот росточек уцелел. Представляешь, что могло вырасти за столько лет.

– Думаешь, ждут удобного момента, чтобы этим деревом нам да по кумполу?– уже встревожено спросил я.

– Это наиболее вероятно.

Я умолк задумавшись, Светлана тоже умолкла, привыкла за столько лет узнавать моменты, когда не надо мешать. Неужели с Тайными, так всё запущено. После поражения они умолкли, мы уж думали, удалось уничтожить всех. Но недавно Ринат заметил странности в поведении выживших после катастрофы. Вроде бы ничего существенного, но что-то витало в воздухе очень тревожное. В душе шевельнулось гадкое чувство страха. Как будто спешишь по очень важному делу, а тебе уроды всякие ставят палки в колёса, и мелкие ямки на пути выкапывают.

Да будь оно всё неладно. Страх смело волной непонятного гнева и злости. Уничтожим всех, тайных, инопланетян и остальных которые мешают. Будь они сто раз правы а мы нет, уничтожим, без остатка, не оставим даже атома. Тем более мы правы. Тряхнул головой, уже второй раз ощущаю едва контролируемую злобу, туманящую мозг и мешающую ясности мысли. Закончится когда-нибудь эта вечная борьба, которую ведёт человечество само с собой, а теперь ещё и с другими.

Глава 4

Полтора суток понадобилось на сбор останков людей и флота пришельцев. Все мельчайшие частички людей бережно собрали и поместили в криохранилища. Мы уже давно обладаем достаточными знаниями, чтобы восстановить тела. Но, увы, генетики хоть и достигли немалого, но ещё не могут восстановить саму личность, если восстановим просто тело, будет обычный жующий и испражняющийся овощ. Знание о сущности человека пока лежит за гранью наших возможностей.

Где только человечество не размещало сущность или по другому – душу человека. В своё время обителью человеческой души были селезёнка, печень, сердце, мозг. Но сделали пересадку сердца, печени, селезёнки и нет, человек каким был таким остался. Сейчас добрались до мозга, ковыряемся, пересаживаем части, заменяем нанороботами и прочее, прочее. Но уже догадываемся, и там человека нет. Мне всё чаще кажется, люди вообще существуют где-то за гранью этих тел, в каком-то параллельном мире, а тела используют только для общения друг с другом.

Возможно, с гибелью тела, ломается механизм приема передачи информации, находящийся в каком-то аппарате из генов или ещё чего-то доселе неизвестного. Найдём это и тогда сможем подключать тела к человеку. Но это всёго лишь одна из многих теорий разрабатываемых генетиками, как в самом деле – пока не знаем.

Останки инопланетных кораблей подвергли тщательному анализу. Как и опасались, корабли созданы из перестроенного материала. Неудивительно, что плазменные пушки с таким трудом пробивали корпуса, только благодаря огромной мощности генераторов и излучателей удалось нанести урон врагу. К счастью в первом космическом бою, использовали максимально разрушительное оружие, имеющееся у нас, но разочарование вызывает факт, оно было, не так эффективно, как ожидали.

Каких либо уцелевших приборов или механизмов инопланетных кораблей не нашли, удалось собрать лишь маленькие фрагменты размером в несколько сантиметров. Пришлось довольствоваться тем, что есть и использовать логический анализ, тоже выдавший неутешительную картину: пришельцы обладают технологиями для работы на наноуровне. Если так, то их технологическая мощь в лучшем случае равна нашей, а в худшем – намного превосходит. В подготовке к предстоящей войне необходимо ориентироваться на бои с превосходящим противником, как по численности, так и по технологиям.

Возникла ещё одна проблема. Надо вбить в головы людям, – противник намного сильнее нас. За последнее время, человечество настолько уверилось в мощи и несокрушимости, что считает себя непобедимым. Как же, ведь пережили катастрофу космических масштабов, пытаемся вернуть планету назад в Солнечную систему, достигли практического бессмертия, что нам какие-то инопланетяне. Такое самоуверенное мышление непозволительно, ибо делает уязвимыми, похожими на мастеров боевых искусств типа карате-до, карате во время и карате после. Мастеров побеждавших в удобных тёплых спортзалах, но битых на улице.

На поверхности планеты растут возводимые нанороботами корпуса космических кораблей. Когда просматривал голографический трёхмерный проект, удивился, насколько они преобразились. С мирных исследовательских суден превратились в хищных охотников. Втрое увеличенные в размерах, ощетинившиеся жерлами орудий, в сотни раз мощнее использовавшихся в первом бою. Огромные шестиствольные пушки, похожие на спаренные пулемёты прошлого, но вместо пуль предназначены для автоматического огня кумулятивно-атомными снарядами. Микроволновые, нано, гамма излучатели, жерла пусковых шахт для ракет, вздутые линзы лазеров, всё создавало впечатление огромной, несокрушимой и разрушительной мощи.

Особенно удивил проект десантного корабля, обычный огромный гвоздь с остриём покрытым нанороботами, без каких либо излишеств и вооружения, но с мощнейшей броней и двигателем. Я сначала протестовал. Зачем десантироваться на корабли противника, наше дело перебить как жужжащих и мешающих комаров. Но Ринат с Нильсом насели, видите ли, необходимо ознакомиться с их технологиями. Поэтому надо захватить хотя бы один корабль. Я говорил – идея безумная, погибнет много десантников. Кларк тоже подключился, настаивал, что это своего рода халява, а халява нам вредна. Но видя, что убеждать бесполезно, смирились. Если им нужны технологии, пусть. Ведь во всех войнах человечество захватывало трофеи, золото, земли, женщин и технологии противника, да и солдаты тоже гибли.

Группа учёных изучавшая остатки наших кораблей, определила как работает оружие пришельцами. Неизвестный вид излучения разрушает саму структуру атома, расщепляя на протоны, нейроны, электроны. Анализ боя, произведённый компьютером, показал, у наших кораблей за четыре секунды перед разрушением, происходил полный отказ систем управления, потом излучение концентрировалось на корабле, и за полторы секунды он погибал.

Решили в качестве защиты продублировать систему управления несколько раз. При выходе из строя первой, через четверть секунды включится вторая, что даст экипажу гарантии беспрерывного управления, и быстрой манёвренности.

Но знать какое ещё оружие использует враг, мы не знаем, и скорее всего, это не единственное. Так, что будем воплощать в жизнь, всё, что сможем придумать. К счастью человек обладает буйной фантазией, особенно в сфере уничтожения себе подобных, напридумываем всякого.

Совет теперь собирается каждый день, приходиться разгребать кучу навалившихся текущих проблем. К счастью мы настолько укрепили тела, что сон не особенно нужен, и освободившееся время можно использовать для работы.

Ко всем проблемам, всплыла ещё одна. Проблема, сопутствовавшая человечеству на протяжении всего существования. Одна из проблем сопутствующих настолько долго и настолько плотно, что её перестало замечать большинство, но она постоянно мозолила глаза ведущим человечество. Проблема адекватной к требованиям времени идеи.

Раньше когда человечество, было ребёнком, хватало религий, они менялись очень редко, чаще просто модифицировались. По несколько тысяч лет существовали языческие культы. Потом по мере взросления человечества, по мере умнения, понимания устройства мироздания, роста эгоизма, маховик смен религий начал раскручиваться всё сильней. Сначала периодичностью в несколько тысяч лет, потом несколько раз в шестьсот лет, постепенно переводя религии из многобожия в признание одного единственного Бога. Но если во все времена, человечество взрослело и приобретало знания очень медленно, и религии сменялись так же, не спеша. То за последние двести лет, человечество сделало настолько огромный рывок, что все ранее существовавшие религии мгновенно потеряли свою весомость и актуальность.

Максимально долго держался ислам, но и он в конце концов рухнул, не выдержав быстрой смены морали, понятий, наплыва технологий. Человечество осталось без руля. Религия как идея, основанная на слепой вере, потеряла смысл и силу. Человечеству стало мало веры, тем более веры слепой, ничем не обоснованной. Она была актуальной, когда абсолютное большинство было безграмотным и тяжело трудилось ради обеспечения минимальных потребностей. Но со временем, в массе своей человечество перестало слепо верить в бородатого дядьку. Хотя надо признать, всегда были единицы, которым нравилось звонить в колокольчики, бить в бубен, биться лбами о мраморные полы церквей, водить хороводы и ни о чём особо не рассуждать. Человечество потребовало доказательств, и не каких ни будь высосанных из пальца, а реальных и подтверждаемых.

Но, увы, таких доказательств не было, и человечество предстало перед большой дилеммой. Раз нет Бога, страх перед которым заставлял соблюдать законы, правила и мораль, то значит и бояться нечего раз наказания никакого не будет. И можно делать всё, что хочется, а хочется всегда ой какого нехорошего.

Человечество долгое время жило по принципу моё – моё, твоё – моё. Но со временем общество, а точнее те, кто правил, поняли – пора что-то менять. А то постоянно приходиться бороться за власть, за своё благополучие. Приходят новые более умные, наглые, жестокие, голодные, от них надо как то обезопаситься. И для этого надо для масс ввести принцип – моё – моё, твоё – твоё, и за нарушение наказывать. А тут под руку, как нельзя кстати подвернулись религии. Особенно понятия рая и ада. И хоть изначально религии учили человечество принципам моё – твоё, твоё – твоё, но это забылось и отошло даже не на второй план. Немного модифицировав религии и адаптировав под требования времени, власть имущие внедрили их в массы. И о чудо, общество действительно стало намного безопасней и благополучнее. Властители, как и раньше пограбливали народ, но моё – моё, твоё – моё стало только их привилегией. Остальных страх наказания в загробной вечной жизни заставлял мириться с моё – моё, твоё – твоё.

Но вот религии сдулись и наружу начало вырываться сдерживаемое тысячелетиями. Назревал взрыв, и учитывая уровень технологического развития, взрыв, ужасающий, по своим последствиям. Никто не знал что делать, и когда уже все надежды на хорошую жизнь начали рушиться, появился Санилевич со своей группой. Их идея зацепила многих, мир начал выкарабкиваться из ямы, да и катастрофа сыграла на руку, человечество перестало конфликтовать и объединилось перед угрозой уничтожения.

Санилевич сумел собрать лучшее из самых сильных религий: ислама, христианства и иудаизма, подмешал конфуцианства, буддизма, модифицировал, и создал гремучую смесь, которая, разожгла гаснущий огонь человечества и подтолкнула к новым свершениям.

Но благополучие и могущество опять подсунуло свинью. Опасность миновала. Уже все давно согласились, моё – моё, твоё – твоё, единственный разумный способ уберечь человечество от бед. Но…, что-то чувствуется в воздухе неопределённое и тревожное. Чувствуется все сильней. Нужно что-то новое, сильное, ни на что не похожее. Способное дать начинающему взрослеть человечеству толчок, пробудить от сна самоуверенности, самолюбования, и не дать свернуть на путь самоуничтожения.

Но попробуй, создать, что-то для учёных, способных вырастить человеку не то, что шестой палец, и придумать новый половой орган, от которого человек сможет получать удовольствия в сотни раз ярче и больше чем от пениса или клитора. Учёных, давно проникших в недра наномира, видевших и понимающих жизнь элементарных частиц. Излечивших человечество от всех болезней, подаривших безопасность, благополучие, бессмертие. Попробуй убедить или заставить во что-то верить.

Увы, это если и возможно, то очень трудно. Человечество, получившее с приходом христианства математический и логический анализ, привыкло всё изучать и находить глубинные причины тех или других явлений природы. Верить люди давно перестали, всё проверяем и перепроверяем.

Раньше думали, Бог это такой себе, огромный бородатый дядька с дубиной в руке и мечущий молнии. Потом поняли, это не так, дядька просто знает и умеет намного больше чем мы, и потому кажется Богом.

По мере взросления поняли, Бог вообще не дядька, а некое Вселенское Информационное Поле. Долго верили в него. Потом, научившись подключаться к этому полю, тоже узнали, оно не Бог. Последнее, созданное Санилевичем, говорило – Бог это мы, только мы ещё далеко от Цели. Ну, сейчас мы уже почти идеал и наше могущество почти сопоставимо с тем Богом которого представляли всю историю. А что дальше?

Решено, надо будить от криосна Санилевича и его группу. Может и всех имеющихся философов, христианских богословов, мусульманских суфиев и прочих лам. Внедрять в мозги нанороботов, чтобы быстрее думали, изучили изменившийся социальный строй, наши желания и стремления. Надо, быстро, за несколько недель создать новую идею, которая поможет победить врага.

Глава 5

Зал Совета гудит как рассерженный улей. Кроме новых троих человек в совете, выбранных вместо погибших, тут больше сотни разбуженных от криосна. Военные, учёные, люди в рясах, сутанах и чалмах. Все возбуждённо переговариваются, одни тыкают пальцами на голографический проектор, другие толкаются возле панорамного окна, с ужасом смотря на неприветливую поверхность когда-то красивой планеты.

Члены совета подобрались, увидев меня. Ринат хотел громко привлечь внимание пробуждённых, но я поднял палец к губам, он кивнул. Понял, хочу присмотреться к людям, увидеть реакцию на резко изменившийся мир. Помнят его ещё до катастрофы, и надеялись увидеть без особых изменений и после пробуждения, но точно не такое…

От группы стоящих возле окна отделился человек и направился ко мне. Высокого роста, крепкий, с серебряными сединками в черных волосах. Он остановился напротив меня, внимательно всмотрелся, губы разошлись в широкой улыбке.

– Ну, что Миша, не ожидал увидеть мир таким?, – улыбнувшись старому другу, я протянул руку.

– Нет, – честно ответил Санилевич, отвечая на рукопожатие. – Ты как всегда сумел удивить.

Я развёл руками, мол, что есть, то есть.

– Что случилось? – спросил он, кивнув в сторону окна.

– Нам не удалось уничтожить астероид, – я развел руки.

– И?

– Не смотри на меня так. Ещё повезло, успели уплотнить атомную решётку коры планеты и астероид не столкнул нас на Солнце. Мы выбиты с плоскости Солнечной системы и движемся к краю галактики.

– Почему тогда нас разбудили?

– Хватит дрыхнуть, – попытался пошутить я, но видя укоризну в глазах Михаила, вздохнул. – Вы нам нужны. Человечеству опять грозит опасность.

–А когда она ему не грозила? – спросил за его спиной подошедший Ринат.

Санилевич обрадовано встрепенулся, повернулся, немного остолбенел от вида зелёной рожи старого друга.

– Да я, я, – уверил Ринат, – не бойся, не болен.

– Ну вы и даёте, черти, – они обнялись похлопали радосно друг друга по спинам. Когда первые волны эмоций от встречи старых друзей утихли, Ринат тихо сказал.

– Дима, пора объяснить всем, зачем собрали.

– Хорошо.

Круглый стол заседаний и стулья исчезли, вместо них появились ровные ряды белых комфортных стульев и трибуна перед ними.

– Прошу, присаживайтесь, – пригласил Ринат опешивших от внезапной смены мебели. Михаил улыбнулся, уверенно сел на стул в первом ряду. Некоторые последовали примеру, некоторые неуверенно пощупали стулья, как бы внезапно не исчезли, когда будут устраивать свой зад.

Я вышел на трибуну. Помолчал, пока закончатся перешептывания и все уставятся на меня.

– Приветствую в новом мире, – после приветствия выждав небольшую паузу, продолжил. – Разумеется, вы спрашиваете себя, друг друга и не понимаете, почему вас разбудили. Увы, договорённость, что разбудят после катастрофы, когда всё станет на свои места и хватит ресурсов для выживания, уже не актуальна. Вы нужны человечеству. Но всё по порядку. Сначала краткая лекция о истории и социальном строе нашего общества.

В Зале Совета нависла тяжёлая тишина. Все догадывались, но боялись услышать из ряда вон выходящее. Я подумал, что стоило бы приготовить какую-то речь, надо помягче, они ведь люди прошлого, некоторые даже позапрошлого века. Слабые мозги и тела не улучшенные нанотехнологиями и генетикой, с трудом осмыслят такую информацию.

– Вас погрузили в криосон в 2040 году, – начал я. – За пять лет до расчетного времени столкновения с астероидом. Двадцать первого февраля 2045 года, астероид врезался в планету, в районе Эстонии и Латвии. К несчастью нанобомбы не смогли разпылить астероид, нам просто не хватило времени. Но они успели намного уменьшить массу.

Вы помните, попутно с запуском нанобомб, мы занимались укреплением атомной решётки поверхности планеты и строительством подземных убежищ и криоусыпальниц. Комплекс этих мероприятий, не дал астероиду расколоть планету, а столкнул с орбиты. Мы до сих пор не знаем, благодаря сложившимся космическим обстоятельствам, воле Бога, или просто везению, но он столкнул планету не в сторону Солнца, а вытолкнул из плоскости Солнечной системы.

Сейчас человечество живёт в восьмидесяти подземных городах по всей планете. А планета несётся со скоростью четыреста километров в секунду к краю нашей галактики. Мы уже путешествуем сто шестьдесят три года. Сейчас 2208 год.

За время вашего сна, мы многого достигли. Проникли в тайны генетики, наномира, высоких энергий, избавились от болезней. Кстати сейчас по ваших организмах бродят миллионы нанороботов омолаживая и оздоравливая.

Теперь немного о нашем социальном строе. Не знаю даже как описать, в прошлом такого не было. Наш строй чем-то напоминает коммунизм, демократию, утопию, Золотой Город. Можно сказать, наконец воцарилось царство мира, добра и справедливости. Человечество работает как единый организм, притом каждый индивидуум достаточно самодостаточен и имеет полную свободу выбора. Должен сказать, человечество живущие в восьмидесяти городах, насчитывает приблизительно пятьдесят миллионов, полностью состоит из учёных. Кстати, перед катастрофой выяснился не очень приятный факт, со всех восьми миллиардов человечества, тружеников науки всего лишь четырнадцать миллионов. И это с учетом всех работающих в научной и околонаучной сфере, начиная от виднейших ученых и заканчивая лаборантами. Пришлось принять не очень приятное решение и не погружать в криосон пятнадцать миллионов детей от 1 до 16 лет. К тому же нам нужны были люди с мозгом, не загаженным никакими идеями. Люди свободные от расовых, религиозных, сексуальных и прочих предрассудков. А таких людей можно воспитать, только поместив их в окружение в котором таких предрассудков нет. Увы, в докатастрофическое время только сообщества учёных были наиболее свободны от этого бреда. Да и то не все. Так, что не удивляйтесь, если вдруг повстречаете своих прямых потомков.

Единственным органом управления является Совет, он состоит из семи виднейших учёных. Его решения не являются обязательными к выполнению, просто они наиболее логичны и выверены. Если кто-то найдёт решение получше, мы его рассматриваем и если действительно так, рекомендуем.

Я лишь вкратце описал историю и наш социальный строй. Потом, если захотите, ознакомитесь поближе…

– Всё-то оно конечно чудненько, – после недолгой потрясённой тишины, в зале поднялся человек огромного роста и габаритов. Такие размеры даются природной генетикой и долгими упорными тренировками с тяжестями. Осанка, сдержанность в движениях, короткая стрижка и проскальзывающие в голосе властные нотки выдавали военного. – Но всех волнует один вопрос – зачем нас разбудили?

– А вы, как думаете? – спросил в свою очередь я.

Военный улыбнулся.

– Чувствую, не так всё хорошо в вашем датском королевстве. Здесь в основном военные и священники. А отседова напрашивается вывод – есть угроза, и намечаются военные действия. Не знаю, что пошло не так, может какой-то из городов взбунтовался и пытаетесь подавить восстание, или ещё что-то, требующее силового решения. Учитывая уровень развития, проблема очень серьёзная раз решить без нас не смогли. А на счёт священников честно признаюсь – не знаю.

– Да. Вы правы, – с улыбкой ответил я. – Но можете не беспокоиться, мы будем воевать, но не с людьми, к счастью в этом нет надобности, есть другая опасность и не одна.

– Неужели…? – военный опешив, сел. В зале опять загудело.

– Да, – ответил я, поднял руку, подождав пока разговоры утихнут, продолжил. – Четыре дня назад на нас напали инопланетяне. Первую атаку кое-как отбили, но наш флот полностью уничтожен. Сейчас к планете приближается армада больше чем в триста тысяч кораблей, до расчётного времени контакта осталось два месяца двадцать четыре дня. Мы разбудили вас: лётчиков, десантников, моряков, пехотинцев…, здесь только высший командный состав. Сейчас по всех криохранилищах поднимают ваших подчинённых, от полковника до рядового. Поселим в резервные города, всем вживим нанороботы, они укрепят тела и помогут быстро обучаться. Вам даётся неделя на теоретическое обучение и знакомство с основами наших технологий остальное время на практику, продумывание тактических действий и всего остального…, вашего…, военного.

Огромный военный поднял руку, я кивком разрешил.

– Почему вы так категоричны? – спросил он со странной интонацией в голосе, как будто ждал определённого ответа, выясняя для себя очень важный вопрос.

– Разве не объяснял? – спросил я удивлённо, и наглым голосом, не терпящим возражений продолжил. – Верховный Совет в военное время оставляет за собой диктаторские полномочия. Его советы и рекомендации, уже не советы, а приказы и распоряжения, обязательные к выполнению, и не подлежащие обсуждению. Не мне вам объяснять, что влечёт за собой невыполнение приказа в такое время.

Военный улыбнулся, одобрительно кивнул, сел. Я понял, он и другие довольны, как-никак, сильная и справедливая власть всегда вызывала уважение, такому можно без унижения военного достоинства подчиняться.

В группе людей сидящих обособлено поднялся стареньких сухенький старичок в восточной одежде.

– С военными понятно, а нас зачем? – спросил он.

– А как вы думаете? – как и военному, я ответил вопросом на вопрос.

– Не думаю, что читать проповеди пришельцам, вы говорили о какой-то другой опасности, думаю ради неё.

– Да. Помните моральный упадок человечества в двадцатом и двадцать первом веке?

– Вы шутите, – сказал старичок, – если сейчас опять упадок, то как сказал уважаемый военный, в вашем датском королевстве дела очень плохи.

– Согласен, не всё так хорошо, но и здесь мы преуспели. У нас есть методы ранней диагностики не только физических, психических, но и болезней общества. Наше общество ещё не больно, начинается что-то вроде лёгкого насморка. И вы должны придумать лекарство, очень не хотим, развития насморка в серьёзную болезнь.

Старичок кивнул. Ему в отличии от военного до лампочки кому подчинятся. И так достаточно сознателен и давно понял одну истину – в человечестве постоянно сидит болезнь. И все религии которые создавались, были лекарством которое лечит не причину, а последствия. Так что сейчас будут работать над очередной панацеей от насморка.

Я поднял руку, привлекая внимание всех.

– Всё. Начинайте работать. Времени, на раскачивание и адаптацию к обществу ни у вас, ни у нас нет. Придётся учиться на бегу.

– Это не плохо, – сказал старик.

– Почему? – вскинул я бровь.

Старик улыбнулся.

– Выученное на бегу лучше запоминается.

Я улыбнулся, кивнул благодаря за поддержку.

– Наши помощники введут вас в курс.

Из-за спины вышел всегда незаметный Каменев.

– 

Прошу за

мной, – широким жестом пригласил он к транспортному кругу.

В зале задвигались стулья, разбуженные вставали и подходили к нему. Каменев встал в круг. Исчез. За ним немного поколебавшись, ступил высокий военный. Остальные менее уверенно, но всё-таки вставали в круг. Понятно им более привычно, если бы сейчас опустились в лифте, а потом в сверхскоростном самолёте или звездолёте.

Я сошёл с трибуны, придержал Санилевича.

– У тебя на сегодня какие планы?

Он вытаращился не понимая, мол какие могут быть планы, сто с лишним лет проспал…

– Согласен, вопрос глупый, – сказал я, – ну, а вдруг решил сделать маленькую экскурсию в информаторий.

– Идея не плохая. Медицина за время нашего сна шагнула далеко, не чувствую даже малейшего дискомфорта. Можно и прошвырнуться.

– Давай лучше к нам, – предложил я. – Светлана будет рада.

– А вы…, до сих пор вместе? – удивился он.

– Да, – ответил я так же удивлённо. – А что тут такого, странного?

– Нууу, – протянул Михаил задумчиво, – как-никак уже столько времени вместе. Сколько?

– Больше двухсот лет.

– Вот – вот. Так долго…, точнее, вообще – долго, жить вдвоём было невозможно уже в двадцать первом веке. Раньше, да, можно было. Человеку был необходим партнёр для простого физического выживания. Никто не мог обеспечить себя полностью даже необходимым. Но в двадцать первом, когда технологии обеспечили сытый и безопасный быт какой-то постоянный партнёр оказался не нужен. Рано или поздно однообразие надоедало, хотелось чего-то нового или ещё что-то.

– Миша, Миша, – укоризненно покачал я головой. – Ты как всегда пессимист, удивляюсь, как создал, то, что создал. Объяснить на пальцах.

Он улыбнулся, кивнул.

– Во-первых, не жить вместе, а любить. Помнишь легенду, «Бог сначала создал людей единым целым, потом за что-то разозлившись на них, надавал по шее, разделил на две части и разбросал по миру. И с тех пор эти половинки ищут друг друга»? Так вот, мы как раз и есть, те разбросанные половинки, нашедшие друг друга впервые за всю историю человечества. Такое не удавалось никому и никогда, а мы вот такие вот, нашли.

– Ну. А причём тут любовь?

– Не понимаешь?

– Неа.

– Когда сходятся две не те половинки, тогда они просто живут. А когда сходятся две те, то сливаются в одно целое, и жизнь этого одного целого называется уже не жизнью, а любовью. У них на двоих одна душа, одно серце, одни мысли. Понял? Это состояние такое…, вроде… вечности.

– Не поверю, что за двести лет ничего не случилось, – Михаил проигнорировал мой вопрос, и оценивающе уставился на меня.

Я помолчал, понял, врать бессмысленно, особенно ему, да и чего особенно скрывать.

– Ну…, было… один раз в самом начале, – признался я. Глаза Санилевича вспыхнули торжеством, мол, я же говорил, но быстро взял себя в руки, понимая, торжество тут не уместно, как бы меня не обидеть и не разбередить старую рану. – Да брось ты…, один дурень попытался влезть в нашу семью. Наплёл ей всякого, а она хоть и доктор наук, но всё же женщина, к тому же красивая, а они сам знаешь на слова падки. Особенно на необычные, искрение и тэдэ. Её не виню, такова природа. Сейчас она это поняла, и свою природу старается контролировать, что не надо, не выпускает, а что можно, выпускает особенно тогда, когда мы вдвоём и такое вытворяет, что… обзавидуешься.

Не знаю, любил он её или нет, не скажу, что был мудак…, и хотя нет, не любил и мудак, раз полез разрушать чужую семью, причём – счастливую. Осознавал или нет, что принесёт нехорошие переживания всем, не знаю. Если осознавал, то скотина, если не осознавал, то просто дурак, с хорошо подвешенным языком и с некоторыми навыками артистизма, ну да ладно, не о нём разговор. Был лёгкой бурькой, которая накошмарила нешуточно, но и показала, где мы слабы, за что спасибо, особенно тыкнула носом, где слаб я.

Да и поняли, это не та верность которая нужна в самом деле. Ну, было завихрение. Химия между людьми сильное дело, и не всегда её можно контролировать. Никто не праведник у всех рыло в пушку, у меня тоже. Верность, когда не предают по серьёзным причинам, депрессия, инвалидность, плохое настроение, разорение и тому подобное. Верность, когда помогают и поддерживают в трудные для тебя минуты, а не бросают с трудностями сам на сам.

Жить в мире где нет верности и любви тяжело, и… в принципе, бессмысленно, зачем что-то делать, если может в любой миг пшик, и испариться. Человек не может жить, творить, стараться, бороться, если не будет чувствовать за собой столпа, и первый столп это семья, семья в которой царит настоящая, а не псевдо любовь. Человек просто мышцы, а такая семья – хребет. Сам знаешь мышцы, даже очень могучие ничто без хребта. Мы поняли. У меня тогда первый раз в жизни была истерика. Испугался потерять, всё, во что верил и ради чего жил…, но всё прошло, стало на круги своя. А химия химией, от неё никто не застрахован.

– Что-то не вяжется, эта твоя теория о соединении человека в одно целое, – перебил Михаил, хитро прищурив глаза, – какое-то существо странное, не отдающее отчёт в своих действиях.

– Яйца чешешь, когда чешутся? То-то. Это было для существа лёгкое почесывание яиц. Причём молодого существа, почти ребёнка, который, толком и в туалет сходить не умеет. Теперь выросло, взматерело, окрепло, выработало мощный иммунитет, и всё ему нипочём. К тому – же мы бессмертные, и то, прекрасное существо тоже.

– Даже не ругаетесь?

– Миша, это ты уже загнул. У сильного организма иногда выскочит то прыщик на носу, то пукнет, то икнёт. Ссоры это смешно. Мы даже влюблённость в кого-то постороннего начали воспринимать с улыбкой. И давно прекрасно понимаем и различаем где возникает биологическая любовь. Какие реакции вызывает и прочее прочее. Можем поиграть, так сказать дать волю животному. Но всё проходит, а мы остаёмся. Та бурька дала возможность многое понять и осознать. Так что всё хорошо

– Ох. Дима, Дима, завидую я тебе, тьфу-тьфу чтобы не сглазить, – поплевал без плевка Михаил, поискал глазами что-то деревянное, не нашёл и постучал себе по лбу.

– Сглаз действует только на слабое, сильное ему не по зубам.

– А помнишь, – ехидно спросил он, – ты говорил, что в зачеловеки, чувства брать нельзя и тому подобное, мол, мешать будут?

– Был не прав, ошибался, – признался я. – Без чувств, особенно любви мы – никто. Думаю, даже когда станем Богами, от него не избавимся. Помнишь, что говорил старик «Любовь над всем. Любовь никогда не прекратится. Пророчества существуют – но исчезнут, языки существуют – но исчезнут, знание существует – но исчезнет. Любовь не исчезнет никогда»

– А почему? – спросил он.

– А потому, – ответил я в тон, прекрасно понимая, что он знает ответ, но в голос такие слова сказать надо. Чем чаще их говоришь, тем мир становится лучше. – Старик ещё говорил « Любовь терпит, любовь милосердствует, не завидует, не ведёт себя плохо, не ищет только своего, не рвётся к гневу, не думает плохого, не радуется неправде, а радуется правде, выдерживает плохое, верит в хорошее, терпит». Скажи, какое из чувств, обладает столькими добродетелями.

– Тебе бы вместо меня новые идеи придумывать, – улыбнулся он, – а не в нанотехнологиях и физике высоких энергий ковыряться.

– Так, хватит умничать, – отмахнулся я и шутливо злясь, подтолкнул его под локоть, направляя к транспортному кругу. – Пошли. Светлана твои любимые вареники приготовит.

Глава 6

Сегодня вечером закончили разморозку. Разбудили от сна, сто двадцать два миллиона военных и около пятидесяти тысяч психологов, философов, футурологов, священников, суфиев, мул и прочих лам. Я удивился, как мы смогли выжить, и как вообще человечество выжило. Столько людей, умеющих убивать и лишь маленькая часть спасающих души. А если ещё и учесть что многие спасатели душ, направляли умеющих убивать, так диву даёшься.

Хотя напрашивается жуткий вывод, вполне возможно, спасатели душ из-за этого и направляли убивать, делали своеобразный спуск пара. Пусть лучше убийство будет управляемым, так хоть кого-то спасти можно. А в простой бессмысленной резне, иррациональной жажде всё крушить и ломать погибли бы все.

Кларк в первые полтора дня, ввел нанороботы всем разбуженным. Они одновременно оздоравливали и перестраивали организм, превращая кости, жилы, мышцы, кровеносные сосуды в сверхплотную структуру. Бравые спецназовцы всех стан и народов, радовались как малые дети. Ещё бы, кулаком прошибить металлическую стенку толщиной в сантиметр, пальцами раздавить металлический шар, пробежать в темпе стометровки десять километров, даже не вспотев.

Нанороботы кроме обычного укрепления тела, ещё и изменяют нейтронне связи в мозгах, помогая обучаться и думать в сотни раз быстрее. Совет переспорилися, стоит или не стоит давать людям, предрасположенным к убийству такое могущество. Ладно, дали неимоверную силу, но улучшенный ум, опасное оружие. Они не проходили углублённой диагностики чувств, мировозрения и инстинктов, особенно разрушительных инстинктов учитывая их специальность, и неизвестно чего можно ожидать.

Спорили около часа. Потом Каменев, всё время стоящий у меня за спиной, наклонился и шепнул идейку. Попросту запрограммировать нанороботов на постепенное восстановление старых нейтронных связей через две – три недели после окончания войны. Никто из разбуженных и не заметит, как думать и учиться стали медленней и всё. На том и порешили

А философов и остальных копателей в людских душах, может с улучшенными мозгами и оставим. Кажется, ещё очень понадобятся.

В мозгу прозвучало аккуратное постукивание. Я про себя улыбнулся. Вспомнил как во времена молодости менялись звуковые сигналы средств связи. Сначала обычный стационарный телефон с противным дзинь, дзинь. Потом начали появляться более продвинутые модели, но все равно звуки были не менее режущие по ушам. Затем мобильные, смартфоны, телефоны серёжки, телефоны вживлённые в руку. Там уже можно было выставлять звуки и мелодии, какие хочешь. Помню как на звонок начальника НИИ, в котором начинал свою карьеру, человека умного, но подловатого и самодура, поставил любимую песню. Через месяц песня стала ненавистной, сменил на песню про оленя, и начальник показался не такой уж и мрачный.

Современные технологии позволяют вместо звукового сигнала запрограммировать всё что угодно. О звонке мамы сообщит запах домашнёго печенья, звонят друзья – запахнет пивом и копченой рыбой. Звонит любимая, ощутишь легкое дуновение ароматов леса, приятную музыку и эрекцию, хотя сомневаюсь, что на эрекцию кто-то решится…. Будут звонить дети – спиногрызы, зачешется спина.

Но по старинке, я оставил звуковое сообщение – легкое постукивание по деревянной двери.

– Чего тебе?

– Пап, не помешал?

Я оглянулся вокруг, на площадке комплекса идет напряженная работа, Светлана возле конуса с нанитами возится со своей трех щупальцевой амфорой. Часть расчётов как раз закончил и только, только взялся за новый блок. Но можно немного и обождать, сын уже месяца четыре не выходил на связь. С головой ушёл в работу, зарылся в свою биолаболаторию.

– Нет, Макс не помешал. Чего тебе?

– Как мама?

– Нормально, но ты скотина.

– Знаю.

– Не стыдно, столько времени не выходил на связь. Да и не видели тебя почти год. Сёстры те хоть раз в месяц наведываются. Что тяжело встать в круг и появиться. Ты хоть и в Нью-Йоркском комплексе но…– я прервался, почувствовав, Макс сейчас рассмеётся. Сам улыбнулся. Ему девяносто лет, двое детей, но я, как и любой родитель всё ною и поучаю.

– Ладно, пап, а то сам сейчас рассмеешься. Знаю, у вас всё хорошо. Но извини, я действительно не прав. Позвоню маме и буду звонить почаще, обещаю.

– Как, у тебя дела. Ты ещё не передумал ввести себе нанороботов?

– Пап не начинай. Ты же знаешь, я иду по пути биотехнологий. У нас возможности не меньше чем у вас. Мы такие же сильные, умные и бессмертные. Разница только в нанороботах, мы используем созданные природой, вы созданные вами.

– Макс, но…

–Пап, – нетерпеливые нотки в голосе, не оставляли сомнений, доказывать что-то бесполезно, такой же упёртый как и я, – давай не будем спорить.

– Соглашайся и не будем.

– Пап!!!

– Всё молчу.

– Я к тебе по делу.

– Ну чего и следовало ожидать,– я постарался придать голосу бурчащие старческие нотки. На том конце раздался смех, шутка для смягчения неудобной ситуации была оценена. – Чего надобно сын мой.

– Отправь мне несколько фрагментов инопланетного корабля, есть одно подозрение.

– Что за подозрение?

– Пока ничего говорить не буду. Но если я прав, узнаем много нового из ряда вон выходящего.

– Насколько из ряда вон?

– Честно?… Ещё не знаю, но уверен, найду тебе ещё одну проблему.

Я вздохнул.

– Малые дети маленькие проблемы, большие – большие.

– Увы, пап. Живём в такой момент.

– Ладно, не будем углубляться в пустые разговоры, сейчас распоряжусь, Каменев лично доставит. Ты там поаккуратней. И матери позвони.

– Хорошо, пап. Счастливо.

– Давай, давай.

Максим отключился. Я невольно задумался. Вот ещё одна грань нашего нового бытия. Раньше когда родители редко доживали до преклонного возраста детей, взаимоотношения были систематизированы и легко предсказуемы. Мир вообще не менялся на протяжении тысячелетий. Уровень технологий, социальные взаимоотношения, долго топтались на одном месте. Человек не мог в одиночку обеспечить себе выживание, и семьи создавались именно для выживания. Люди выбирали супругов зачастую со знакомого окружения, зная о нём всё, о семье из которой вышел, даже меню будущего семейного стола было известно. Устойчивая связь трёх поколений была нерушима, все друг другу помогали.

Но вот грянула технологическая революция, всё нарушилось. Человек получил возможность сам себя полностью обеспечивать. Надобность в долгой опеке родителей отпала. Уже с восемнадцати-двадцати лет, а то и раньше, молодые люди начинали отдельную от родителей жизнь. Да и старость стала обеспеченной. Было кому чашку воды подать и поухаживать, стоило только на протяжении жизни не всё транжирить, а по немножко откладывать

Всё начало стремительно меняться. Человечество не успевало разрабатывать стратегии взаимоотношения родителей и детей в новых условиях. Тут ещё добавилась и катастрофа, и более мощный технологический рывок, и бессмертие. И вот новая грань. Родители бессмертные и вечно молоды, дети тоже. Я иногда не представляю как себя вести со своим девяностолетним сыном и дочерьми восьмидесяти и семидесяти восьми лет. Да и внукам по полсотни.

      Я вздохнул, вернулся за стол. Ладно, об этом подумаем, когда всё закончиться. А сейчас надо продолжать следующий блок расчётов.

Спустя одиннадцать часов, цифры, формулы, графики, схемы и прочая милая мне научная мишура начала раздражать. Такому состоянию давно не удивляюсь, так во всём. Если голоден и хочу кушать, первые куски дарят удовольствие, последующие насыщают а когда уже перебор наступает отвращение. Первый секс за ночь в удовольствие, второй так себе, третий – да ну его, четвёртый – как бы сбежать. Вот и любимая работа без перерыва, стаёт поперек. Я встал из-за стола, потянулся, мозг услужливо заставил кости немного потрещать. Этот треск всегда был такой себе наградой-похвалой, мол, эх хорошо поработал, засиделся, аж кости затрещали. Нано технологии уже давно устранили все причины для треска, но мозг хитрец использует старый способ награды, я не спорил, тем более нравится.

Направился к кругу. Светлана вопросительно посмотрела.

– Я в муравейник. Ты со мной?

– Нет, только, только во вкус вошла, – ответила улыбнувшись.

– А я немного зависаю. Надо переключиться.

– Давай, давай, – Светлана сложила губки трубочкой отправив несколько воздушных поцелуев в мою сторону. На ходу ответил тем же, и стал в круг.

Сошёл на красивую поляну, уютно умостившуюся на небольшом холме в прекрасной роскошной долине. Высоко в голубом небе несколько белых драконов, повинуясь медленными порывами ветра, превращаются в прекрасные парусники. Под ними играя в свадебные догонялки носятся юркие птицы. Далеко на горизонте блестят белые шапки гор опоясывающих плотным кольцом долину и подпирающих небесный свод. Россыпь зеркал озёр соединённых хитрой паутиной рек и ручейков прекрасно гармонируют с красивыми лесными массивами. В долине в удобных и красивых местах расположены беседки, прогулочные тропинки, лавочки, столики для шахмат и многое другое для отдыха. Огромное количество животных от ёжика и лисицы до буйвола и льва свободно бродят, без опаски подходят к людям чтобы почесали за ушами или угостили вкусным. Не убегают и не нападают. Однажды лев напал на маленькую девочку, ничего сделать не смог, та же от испуга сломала зверю лапу. Со временем животные привыкли к людям, не видели в них ни угрозы, ни жертвы.

Такая долина есть под каждым городом, их планировали как место отдыха. Многие из поживших до катастрофы грустили за открытыми просторами, за чистым небом, лесом, степью. Жизнь в подземных комплексах, хоть и красивых, комфортных и уютных, всё равно на них сказывалась негативно. Молодёжи было без особой разницы, родились и жили под землёй.

Когда построили первую долину, от посетителей не было проходу. Людей пришло столько, что кто-то из новостников сравнил долину с муравейником. Это прошлось по всем новостным каналам. Название зацепилось, и все подобные комплексы для отдыха стали называться муравейниками.

Поначалу название мне не понравилось. Но со временем, понял, как удачно угадал новостник. Муравейник, это не хаотическое движение, а чётко взаимодействующая и отлаженная система. Каждый муравей ежесекундно обменивается информацией и опытом с другими. Так и здесь место для отдыха превратилось в место для обмена информацией.

Люблю сюда спускаться, можно встретить такого же с зависшим мозгом, выслушать, он выслушает. В общении с другими информация в голове структурируется, становятся видны недоработки, прорехи, намечаются новые интересные, а главное действенные способы решения задач.

С холма заметил двух человек в вычурной сферической беседке, парящей над средних размеров озером. Прозумил несколько раз, узнал в одном Санилевича, лицо спутника казалось отдалённо знакомым. Я сбежал с холма, одновременно роясь в сети, ища данные о нём, и дав команду беседке приблизится к берегу.

Повинуясь командам компьютера, беседка прибыла к берегу синхронно со мной. Ступая в неё и протягивая руку для приветствия, уже знал кто собеседник Михаила.

– Дима познакомься, Константин Кальченко.

– Знаю, знаю, знаком с вашими работами.

Константин привстав и подав руку, улыбнулся глазами и усами.

– Дмитрий, судя по рассказам Михаила, обо мне знаете не по моим работам, – в голосе не было ни капли обвинения или осуждения.

Я попытался сделать смущённый вид. Они переглянулись, засмеялись.

– Дима, да брось ты… – смеясь сказал Михаил. – Все понимают, что все всё о всех знают. Мы с Костей полностью согласны и поддерживаем, хоть и древние.

– Думал, Константину может не понравиться, – оправдываясь ответил я.

Константин отмахнулся, доброжелательное лицо, не выражало ни тени недовольства. Казалось родился с доброй улыбкой и никогда не злился.

– Не важно, нравится или нет, – ответил он, – важно, что под постоянным присмотром человек сам начинает присматривать за собой, своими словами, поступками. Хошь не хошь а надо становиться лучше.

– Хм, интересно,– присаживаясь на красивый с резными подлокотниками стул, согласился я. – Мы больше думали, с точки зрения безопасности, а не воспитания. Признаю, это приятный побочный эффект.

– Что тебя занесло сюда, – спросил бесцеремонно Михаил. – Я думал ты весь в делах, в заботах.

Я упёрся спиной о спинку, вытянул ноги, положил руки на подлокотники. Стул услужливо принял удобную форму.

– Немного зависаю, голова не варит.

– У тебя и не варит? У кого у кого, а у тебя варит ещё как. Ещё до катастрофы с обычными мозгами та соображал лучше всех. Что за думу думаешь если улучшенные мозги не справляются.

– Спасибо Миш, спасибо, – улыбнулся я, – потешил самолюбие, потешил. Ничего особенного не думаю. Те же формулы и расчёты, только объём в сотни раз больше.

– Почему не считает компьютер?

– Считает…, и трое помощников считают. Они делают девять десятых работы, я занимаюсь только самым, самым. Но всё равно голова устаёт. Точнее не устаёт…, даже не знаю, как сказать….

– Отказывается,– подсказал Константин.

– Вот, вот, – кивнул я. – После долгой работы приходит состояние «а на кой мне всё это надо», и что бы не делал и как не мотивировал, голова упирается «а на кой…». А здесь после общения с другими, эта мысль уходит. Мозг как то сам находит мотивацию.

– Увы, сегодня тут не густо, – сказал Михаил.

– Сто семнадцать вместе с нами,– уточнил я, – некоторые в горах, с десяток под водой, остальные разбрелись по долине…

– Дима, отключись от Сети, – посоветовал укоризненно Санилевич, – сам знаешь здесь лишнее.

– Согласен. А вы о чём здесь…, гутарите?

– О смысле жизни.

–Хм. Абстрактный разговор, – со смешком кивнул я, – ну что ж, возможно лёгкая сказка как раз и нужна. Можно присоединиться?

Константин улыбнулся.

– Присоединяйтесь. Только зря так об абстракциях. Они сыграли огромную роль в развитии цивилизации.

– Согласен, – я поднял примирительно руки, – погорячился. Математический анализ фактически родился из споров о количестве ангелов на кончике иголки и прочих. Но разговор на нерешённый вопрос о смысле жизни бесконечен, и поэтому похож на сказку.

– Почему?

– Наверно потому, что каждое поколение, каждый человек спрашивал себя о смысле жизни – особенно во время войн, глобальных страданий или полос неудач, проносившихся над каждым. Во имя чего нужна такая жизнь, так дорого стоящая и приносящая столь незначительные радости, когда отсутствие страданий уже казалось счастьем.

      Согласен, что каждому поколению предназначалась его горькая чаша. Поколение до катастрофы было поколением, не нашедшим себя, полным забот, страданий, неустроенности, и вопрос о смысле жизни стоял особенно остро. Высказывание « Не по своей воле ты родился, не по своей живёшь, не по своей умираешь» было актуальным как раз для него. Но сейчас всё по-другому. Никто не страдает, все сыты и довольны, почти бессмертны, мир безопасен и прекрасен.

– Вы говорите обо всём этом, – Константин широким жестом обвёл долину, но тон явно говорил, указывал на всю планету, – Это ненадолго.

Мои брови поползли вверх. Посмотрел на Санилевича, тот кивнул поддерживая,

– Да, да, Дима ненадолго.

– Думаете…, пришельцы нас уничтожат?

Константин отмахнулся.

– Думаю с нашими технологиями и ресурсами, справимся, так или иначе. В крайнем случае – сбежим. Я о другом. Мы сами всё уничтожим.

– С чего бы…?

– Человечество, люди, объединялись и становились единым целым только перед лицом внешней угрозы. Примеров в истории много. Но как только наша технологическая мощь достигнет уровня, при котором внешние угрозы будут детским лепетом… всё пиши – пропало. Начнём спорить, ругаться, делать подлости друг другу. На определённом этапе, разбежимся по вселенной благо места много. Но так думали и в древние века, чтобы не ссориться разбредались по планете. Но это временные меры. Через миллионы лет, заполним всю вселенную и опять начнём ссориться, подличать, воевать. Жутко даже представить те войны…

– Константин, – перебил я, – вы рисуете жуткую картину.

– Но правдоподобную?

– Достаточно. Но вы не берёте во внимание, человечество тоже меняется… становиться… толи мирней, толи осознанней…

–Не могу не согласиться, – кивнул Кальченко. – Но вопрос в том, почему таким становиться.

– Это естественный процесс, – пожал плечами я.

– Причина этого процесса? – настаивал Константин.

– Хм, это трудно объяснить, но…попробую....

Санилевич, одобрительно и поддерживающие кивнул. Я сосредоточился над мыслями, перебрал кучу слов, решая с какого начать…

– … природа нас сотворила, и до определённого момента мы вынуждены существовать со свойствами, которые в нас есть, как полуразумные существа. Мы разумны лишь настолько чтобы осознать – действуем в силу черт характера и свойств, с которыми созданы, и особо изменить ничего не можем. И если мы созданы и отданы во власть природы, то неизвестно, куда заведёт эта дикая неразумная природа. Сталкивая постоянно человека с человеком и целые народы, словно диких зверей, в злобной борьбе во имя победы инстинктов. Но где-то подсознательно с этим взглядом не согласуется наше представление о себе, как о разумных существах.

Именно несогласие с нашей дикой природой, заставляет человека спорить, воспитывать силу воли, создавать законы и правила, ограничивающие дикое начало. Человечеству повезло, оно смогло поймать момент и не уничтожить себя полностью.

К счастью мы уже на ступеньке, позволяющей почти всё. Можем менять свойства характера, привычки, приобретать или устранять человеческие качества, в зависимости от текущей ситуации. Все и всё контролируется, даже мыши с плохой мыслью проскользнуть трудно. Так, что в отличие от вас, уважаемый, вижу много хорошего впереди. Намного, намного больше, чем плохого.

Кальченко улыбнулся ещё улыбчивее.

– Дмитрий, а вы всё-таки не ответили на вопрос.

– Да, да, Дима. Ты не ответил на вопрос, – поддержал его Санилевич

– Сейчас, сейчас, – пощёлкал я пальцами подбирая слова, – в человечестве живёт какая – то искра, её называли по разному, Божественный Огонь, Точка В Сердце, и так далее… Это, что-то не поддающееся объяснению и анализу но оно есть.

Санилевич покачал головой.

– Дмитрий, ваш ответ верен наполовину, – сказал Константин.

– Ну, ну, – я опёрся на спинку, сложил руки на груди, – интересно послушать правильный ответ.

– Вам может не понравиться.

Я улыбнулся.

– Давайте её…, горькую…

– Причина в том, что человечество попросту эгоистично… – Кальченко с сожалением развёл руками. – Все достижения вызваны не чем другим как банальным эгоизмом. Только благодаря ему, развивались технологии, социальные институты и прочее. Только он был движителем того прогресса, что знаем. Все правила, вся осознанность и кажущаяся мирность, только благодаря ему. Человечество в целом и каждый в отдельности, просто боится потерять тот комфорт, в котором живёт…

– Позвольте не согласится…, – начал я, но Санилевич поднял палец, прося не перебивать.

– … знаю, вы хотите оспорить, мол не надо так плохо о человечестве, оно светлое, стремящееся в светлую высь, и так далее. Мы тоже так считаем, но стараемся быть честными. В чёловечестве и в человеке говнеца ещё ой, ёй, ёй. И чем больше этого добра накопаем тем, яснее будет, как от него избавиться. Согласен, человечество рано или поздно придёт к светлому будущему. Но путь по которому идёт, пытаясь, все заслуги присвоить себе – губителен. Эгоизм отомстит, так или иначе приведя к большим страданиям. Но признав, факт – под гнетом эгоизма Точка в Сердце едва горит, и начав правильно работать с ним, можем этот путь и сократить и пройти безболезненно.

– Эх, знать бы как работать? – скептически спросил я.

– Мы знаем, – ответил Санилевич

Глава 7

Никак не могу понять, как людям прошлого хватало времени на развлечения и ничего неделанье. С содроганием вспоминаю время, когда был обычным человеком. Жил в обычном биологическом теле, слабом водно – солевом растворе, постоянно чего-то требующим, чем-то недовольным. Которому каждый день дай восемь часов сна и минимум килограмм еды, а попробуй долгое время в чём-то ущемлять и сдерживать так такое устраивает…. Стоит нарушить пеаш бунтует, стоит переесть бунтует, стоит долго посидеть за компьютером бунтует. То у него несварение желудка, то спина болит, то понос, то не выспалось, то между ног потяжелело и ещё много других то…. Чтобы работать, живя в таком теле, прилагались немалые усилия. Как тут можно тратить время на развлечения?

Не могу понять. Даже сейчас, когда наука дала возможность жить без болезней, обходится без еды, почти без сна, думать в тысячи раз быстрее, всё равно не хватает времени. Во вселенной столько всего не познанного, не решённого, интересного, запутанного, что от жадности и желания всё это узнать разбегаются глаза и распахиваются руки. Увы, чтобы наполнить эти желания даже наших улучшенных мозгов не хватает.

Хотя если разобраться, каждый человек наполнен разными желаниями, одним важны животные наполнения жрать, ржать, пихать и срать, другим важны богатство, власть, слава, знания. Вот для меня всего такого возвышенного важно наполнение знаниями. Выходит я особо ничем не отличаюсь, от жрателей. Мда, неутешительный вывод.

Уже второй день со Светланой не выходим из комплекса фазового перехода. Светлана все тестирует нанороботов в излучателях. Я занимаюсь попеременно выведением формул, как перевести инстинкты и чувства в математику, и как выиграть время для нанитов, чтобы успели пропустить огромное количество энергии и не разрушить планету.

Соединил мозг с компьютером, высчитывал всевозможные варианты, просчитывал последствия. То, что взяли весь ворох инстинктов и чувств в мир транслюдей и зачеловеков, понятно, переход случился настолько быстро, что просто не было времени сосредоточиться на этой проблеме. К тому же понимали, разрыв между транслюдьми и обычными людьми не настолько большой, чтобы беспечно отбросить столько веков помогавшее выживать. Но когда перейдём на высшую ступеньку существования, то отдалимся от зачеловеков настолько далеко, что они для нас будут даже не амебами, а как первые самовоспроизводящиеся молекулы. Могущество человечества настолько возрастёт, что сможем спокойно обитать в недрах звёзд, в чёрных дырах, в пространственных и временных аномалиях, даже возможно вне времени и пространства, и стоит ли брать туда инстинкты и желания которым служили в обычном биологическом мире?

Чем больше ломаю голову над проблемой, тем больше прихожу к мрачной и неутешительной картине. Во-первых, не знаем и даже не представляем, какие поджидают опасности, просчитать невозможно. Во-вторых, не знаем, как поведут себя наши чувства инстинкты и желания. Сейчас полностью под контролем, а что захочет сделать суперсущество если вдруг его инстинкт самосохранения, увидит опасность в нашей вселенной, попросту уничтожит? Не знаем ничего, отсюда вывод – придётся волочить туда всё, и хорошее и плохое: любовь, ненависть, злобу, чувство верности, справедливости, доброты, зависти, инстинкт самозащиты, заботы, продления рода, всё-всё. И уже там разбираться с этой вечной головной болью.

Под конец второго дня окончательно убедился, инстинктам и чувствам быть. Ведь если быть честными, не знаем что будет, стань мы чистым разумом. Как бы избавившись от инстинктов и желаний, не избавились от желания жить. А раз инстинктам быть, то будем работать над системой и методами контроля, над системой безопасности. Надо установить систему уничтожения, если суперсущество поведёт себя неадекватно, попытаемся уничтожить. Получится или нет, скорее нет, но не стоять же и смотреть как оно вдруг разбушуется.

Каменев каждый час выходит на связь, докладывает о ходе строительства звёздолётов, обучении военных, работе ваятелей душ, перемещением флота инопланетян. Всё вроде бы чинно и благородно, всё идёт по графику, даже с некоторым опережением. Увы, нажитый опыт подсказывает, так долго не будет, рано или поздно выплывет какая-то гадость, причём как всегда неожиданно и откуда вообще не ожидаешь. Как в старой поговорке, вдруг откуда не возьмись….

Это тоже составляющая системы естественного отбора, она действует всегда по одному проверенному и испытанному сценарию, вот уже несколько миллиардов лет. Сначала расслабит, а потом бьёт, выживают только не расслабившиеся и готовые к удару. Так началось с первых организмов, совершенствовалось на рыбах, земноводных, ящерах, пока не дошло до нас в настолько совершенном виде, что не всегда поймёшь и заметишь.

Военные усиленно учились. Совет сначала немного опасался конфликтов, всё-таки их заморозили, когда на планете существовало разделение человечества на страны, народы, расы, хоть и условное, но всё же. К счастью высший командный состав оказался не зря высшим, сразу поняли, мир изменился, повзрослел, и спорить чья песочница лучше бессмысленно. Военный, которого разбудили в числе первых, бывший в России министром обороны, а перед этим возглавлявший спасательное ведомство страны, сам начинал с солдата. Как следствие умел договориться как с рядовым так и с полковником. Благодаря этому проблем не было, солдаты раньше не дружественных, а то и вражеских армий, тренировались вместе. Может у кого-то и возникло недовольство, но вбитая за годы службы дисциплина, заставляли молчать и делать своё дело.

Врачеватели душ, получив возможность быстро учиться и думать, за первые два дня перелопатили всю религиозную литературу человечества, изучили все религии, все философские учения. Оказалось у человечества их не так уж и много, чуть меньше четырёх тысяч. Теперь любой священник, мулла или лама стал знаком со всеми религиями, религиозными направлениями и сектами, спокойно оперировал цитатами из Библии, Корана, Торы, Аюрведы, и прочих махтбрахм. Без труда сопоставили и нашли где религии говорят одно и тоже только разными словами, где противоречат друг другу, в чём разница и чему учат.

Да подумал я, как всё быстро меняется, жизнь меняется и не спрашивая нас меняет, хочем того или нет. Интересно придёт когда ни будь время когда, сами будем менять себя и под себя жизнь, а не как овцы топтать туда куда баран ведёт.

Санилевича сразу признали за главного. Помнили, что создал, уверенно подвинув с позиций дряхлеющее христианство, сильный, но наступивший на те же грабли, что и христианство ислам, спящие восточные религии. Под его руководством повелители душ начали изучать социальный строй нашего общества, его слабые и сильные стороны. Удивительно, но слабых мест оказалось неприятно много.

Спустя неделю после пробуждения Санилевич сошёл с транспортного круга в моём доме. Щенок с видом маститого сторожевого пса подошёл, обнюхал. Миша подхватил под мягкое пузо, щенок попробовал недовольно вырываться, несколько раз скульнул, тявкнул, поняв, что никуда не денется, вздохнул и начал возиться, устраиваясь поудобней.

Светлана вышла с соседней комнаты, красивое лицо украсилось улыбкой видя старого друга семьи.

– Где я был, где я был, – запричитал он, – упустить такую женщину.

– Э, э. Полегче, пень старый, всё ещё ревную.

Светлана улыбнулась перепалке. Спросила у Санилевича.

– Вареники будешь?

– Да. Ты как то по-особому переставляешь молекулы и атомы, таких вкусных не ел никогда.

Посреди комнаты появился сервированный стол, три стула, на столе огромная тарелка вареников с картошкой заправленных сметаной и жареным на сале лучком. Михаил сел, умостил щенка на колени, переложил пол десятка себе на тарелку и начал улепётывать.

– Сколько можешь съесть? – спросил я, со смешком

– Раньше штук пятьдесят, – ответил с наслаждением жуя, – а теперь, с такими возможностями ел бы не переставая.

– А то шо сало со сметаной жуть как не кошерно…

– Заповеди таки разрешают есть в гостях то шо дают, шобы хозяина не смущать. В таких случаях хорошее настроение хозяина важнее соблюдения заповеди.

– Удобно.

– Очень.

– М-да. Но насколько тебя знаю, пришёл не только вареников пожрать.

Михаил бросил короткий взгляд исподлобья на меня, на подсевшую к столу Светлану.

– Мне надо в лабораторию, – сказала она всё поняв, вошла в круг и исчезла.

Санилевич отклонился от стола, отпустил щенка на пол.

– Насколько я понял, всё пишется? – спросил, взмахом руки охватывая комнату.

– Да, – поняв, разговор не для посторонних, я кивнул на круг. Спустя мгновенье мы стояли на дне огромного кратера, глубиной больше трёхсот метров и в диаметре около пяти километров. Над нами звёздное небо с россыпью звёзд, под ногами снег по колени.

Михаил испуганно посмотрел на меня.

– Не бойся, твои нанороботы защитят от вакуума и низких температур. Даже если сейчас в тебя врежется метеорит, ничего не почувствуешь, только спросишь где стучат. Мог бы и тарелку с собой захватить.

– А что за снег? – усмехнулся, придя в себя. – Думал, вся вода превратилась в каменный лёд.

– Ты прав, это не вода а воздух… Давай рассказывай, что такого нарыл страшного и не хочешь, чтобы другие знали…

Я с содроганием слушал рассказ Михаила. Он открыл глаза на наши слабости. Первое и главное, как и подозревал – мы слишком беспечны. Получив бессмертие, многие посчитали, получили всё. Проведённый анализ научных открытий и свершений, сделанных со времён катастрофы, он разбил на две группы – до достижения бессмертия и после. Учёл множество факторов: расширение возможностей мозга, увеличенные возможностей компьютеров, степень благосостояния и прочая, прочая. Получилась неутешительная картина, даже стало немного стыдно. Я так расхваливал наше общество, мол, оно полностью из гениальных учёных. Но как не прискорбно факт по лицу, наука двигалась усиленными темпами до достижения бессмертия, потом пошёл незаметный, но всё ускоряющийся спад.

Совет, и я в том числе, прошляпили обычную, но кажущуюся невозможной в среде учёных мысль «ничего страшного, подумаешь, не получилось – как ни будь потом получится, впереди же вечность» вот это откладывание на потом и сыграло с нами злую шутку.

Я со злости топнул, земля задрожала, сейсмографы засекут в этом направлении землетрясение силой в три – четыре балла.

– И что теперь делать? – спросил я.

– А ничего не делать, – спокойно ответил Санилевич.

Я удивлённо уставился на него.

– Помнишь Святое Писание? – спросил он.

– Наизусть, могу пересказать.

– Не надо, – Михаил выставил перед собой руки. – Верю. Вспомни «Откровение 7,4»

– «И слышал я число запечатлённых, было сто сорок четыре тысячи из всех сынов Израилевых», – процитировал я. – И что?

– Не понимаешь?

– Нет.

– Естественный отбор не прекратился…,

– Знаю…,

– Не перебивай. За последние два дня я перелопатил и изучил всевозможные вероучения. Их оказалось не так уж и много, всего три тысячи восемьсот с копейками. Но во всех без исключения, говорится о небольшом количестве избранных, которые постигнут царство божье. Мудрецы, те еще прагматики, понимали, естественный отбор не прекратится, просто обычные банальные слова облекли в поэтические формы. Сам ведь знаешь, как это было, сначала человечество косили и чистили саблезубые тигры, войны, болезни. Сейчас, когда ничто по большому счёту не угрожает, человечество всё равно нуждается в чистке и выборе сильнейших, и лучших. Вот и естественный отбор тоже усложнился, теперь чистят и отсеивают совсем другие факторы. Те кто несмотря на бессмертие будет бороться и идти дальше, в конечном счёте станут Избранниками. Я не хотел чтобы остальные об этом слышали, даже многие из совета туда не попадут…

– Опять же, что делать?

Михаил развёл руками.

– Работать как и раньше работали. Но лучше направить больше сил не на создание новой религии или вероучения, а на новую трактовку старых, – он задумался, подвигал бровями. – Нет, религии нафиг, сосредотачиваемся на моей последней работе. Сейчас главное выиграть время для твоего проекта, не дать тайным захватить души людей в свои руки, и укрепить сердца для борьбы с пришельцами. Если у тебя получится, потом всё будет неважно… начнутся более серьёзные проблемы.

– А если не получится? – спросил я.

Санилевич внимательно посмотрел на меня.

– Сам знаешь, с пришельцами скорее всего справимся, хоть и с большими потерями но справимся, у нас все ресурсы планеты. В крайнем случае попросту сбежим. Об этом уже говорили. Если справимся, то рано или поздно вернём Землю к Солнцу. Потом на пике достижений, радости победы и остроты от переживаний прожитого, и горечи поражений попытаемся создать новое. Сейчас нет, ничего не получится, слишком у человечества большое самомнение.

– А когда победим, самомнение вырастет до заоблачных высот, – возразил я. – Вы с Кальченко меня убеждали, человечество эгоистично, представь какую подпитку получит эго, пройдя все трудности.

– Да, но оно будет совсем другое, воспитанное в тяжелой и кровопролитной борьбе. Многие из бессмертных погибнут, оставшиеся, возможно, будут думать иначе. Поймут где и в чём ошибались, и тут мы подкатим с новым, указывая путь, как не допускать впредь таких ошибок.

Я задумался. Велик риск, велик. Но когда человечество не рисковало? Всё существование сплошной и непрекращающийся риск, но чем большим рисковали, тем больше выигрывали. Как говориться, что посмеешь то и пожнёшь.

Сейчас на кону не только вопрос благополучного будущего, на кону само существование. Да мы достигли многого, ещё большего достигнем в ближайшем будущем. Но уже двигаемся по инерции, активная фаза ускорения прогресса, вызванная угрозой и необходимостью борьбы за выживание, закончилась. Достижение бессмертия сыграло роль неожиданного и нежелательного тормоза, и инерция всё меньше и меньше. Санилевич прав, надо эту волну использовать, если не перейдём на высший уровень существования, то останемся здесь и сейчас.

Да, не спорю за вечность много чего можно придумать, но практика показывает, благополучное общество не работает над продвижением вверх и вперёд, а укрепляет своё благополучие. Такой путь чреват, вселенная полна опасностей, которые нам не по зубам, особенно в этих телах.

Но в душе шевелилось гадкое чувство несогласия, что-то здесь не так. Почему человечество делает рывки вперёд только во времена страданий. Может есть другой путь, и развиваться и не страдать…

Глава 8

Сегодня неделя со столкновения с инопланетянами. Нанороботы закончили строительство первого боевого крейсера, совет и высшие военные собрались в башне на смотр возможностей. Трёхмерный голографический проектор демонстрирует дрейфующую на орбите огромную мерцающую золотыми бликами цилиндрическую пирамиду. Над крейсером быстро меняются строчки цифр, показывая тактические характеристики двигателя, мощность оружия, степень уплотнения атомных ядер в перестроенной решётке корпуса…

Экипаж – восемнадцать человек: капитан, штурман, техник, пятнадцать стрелков. Все подключены к главному компьютеру звездолёта, образуя собой и кораблём единый организм. Такая система нейросоединения позволила уменьшить количество экипажа. Люди чувствуют корабль как неотъемлемую часть себя. Стрелки спокойно управляют тремя дюжинами орудий, пусковыми шахтами, умными ракетами, системы наведения стали их глазами, а сами орудия руками. Техник чувствует и понимает двигатель и все системы корабля, штурман безупречно ориентирует огромную махину в пространстве, наконец капитан выполняет роль мозга управляя всем.

Крейсер, огромная пирамида ощетинившаяся лесом смертоносных орудий, созданных нашей, вообще-то мирной наукой, на небольшой скорости, важно с чувством собственной мощи, переместился на орбиту потерянной во время катастрофы Луны.

– Мы провели более детальный анализ боя, – начал Ринат, выждав когда все расселись вокруг голографического проектора. – Для тренировок создали небольшой флот кораблей противника, полностью скопировали корабль с которым встретились. Флот будет перемещаться, и использовать такое же оружие как в первом бою. Но экипаж проинструктирован, что это не единственный возможный сценарий.

– Флот противника пилотируемый? – спросил один из военных, седой невысокого роста с слишком добрым для военного лицом. Впрочем, такие вот, с добрыми лицами и посылали на смерть сотни тысяч.

– Мы не знаем.

– Если флот пришельцев состоит из одних машин, то все возможные сценарии просчитает компьютер, – продолжил военный. – Но если флот пилотируем живыми существами, следует ждать неожиданностей.

Ринат кивнул понимая.

– Да. Разумные живые существа зачастую алогичны, их действия не предсказуемы. Но извините за столь древнее выражение и мы не пальцем деланные. Так что посмотрим кто кого.

Военный улыбнулся, в уголках глаз появились смешливые стрелки

– Вижу глубокий, научный подход.

В зале заулыбались. Ринат тоже улыбнулся, ответил.

– Увы, даже наука иногда пасует перед выбрыками живого существа, так что возможность детской неожиданности упускать не будем. Для тестирования прототипа отобрали лучших из лучших, будут сражаться против самого мощного компьютера, посмотрим что получится. И так…. Начнём.

Капитан корабля получил сигнал к началу учений. Флот, имитирующий противника, расположившийся за миллион километров от орбиты Луны, получив команду, быстро пошёл на сближение, сразу выстроившись в боевой порядок, самый большой корабль в центре, шесть поменьше вокруг него, и хаотическая россыпь мелких между ними. Капитан крейсера скомандовал выдвинуться навстречу.

Когда расстояние уменьшилось до ста тысяч километров, противник ударил излучением, сразу вырубив системы управления кораблём. Капитан предвидел такую ситуацию, моментально включил дублирующую, стрелки пальнули сразу со всех орудий, техник увеличил мощность двигателей на двести процентов, а штурман задал хитрую траекторию полную неожиданных зигзагов, остановок и винтов.

Пока корабль кружил и вилял, быстро и неуклонно идя на сближение, перед ним нёсся смертоносный шквал выпущенный стрелками. Сгустки антиматерии и плазмы обогнали на несколько километров нано и атомные ракеты, если всё не сгорит в плазменном огне, дело окончат они. Корабли противника начали маневрировать, пропуская потоки энергии. Но ракеты, каждая подключённая к нервной системе стрелков стали преследовать. Начались догонялки, в итоге которых одна атомная ракета попала в главный корабль, не нанеся особенного ущерба, а под остальные ракеты противник подставил самые мелкие корабли.

Из-за виляний крейсера флот противника не мог сосредоточить излучение, а стрелки на пути сближения палили из всех орудий, уничтожив два корабля, и основательно потрепав остальные. Приблизившись на расстояние двухсот километров капитан, скомандовал начать ближний бой. В ход пошли разного рода излучатели: микроволновые, нано, гамма, началась пулемётная пальба из спаренных пушек. Корпуса кораблей, попав под излучение, меняли структуру, превращаясь в пористую коррозийную массу, кинетические атомные снаряды пробивали обшивку и взрывались внутри, из дыр выплёскивались столбы огня. Радиация в районе боя поднялась неимоверно, датчики корабля показывали предельные для корпуса нашего крейсера уровни.

Спустя девять минут с начала боя флот противника уничтожили, крейсер потерял первичную систему управления, истратил весь боекомплект, израсходовал семьдесят два процента энергии и угробил двигатель. Экипаж получил ударную дозу радиации, к счастью при современном уровне медицины это ничто. В зале удовлетворенно загудело, взаимные поздравления с успехом, военные и учёные жмут друг другу руки, хлопают по плечам, .

– Было гладко на бумаге, да забыли про овраги, – громко сказал седой военный, сразу оборвав восхищенные разговоры. Все уставились на него, сидящего на стуле закинувшего ногу за ногу и подпершего щеку рукой.

– Думаете, у противника нет другого оружия? Есть. Или думаете, корабль-разведчик, с которым столкнулись, не послал собранную информацию о нас, своим? Послал. Так что радоваться особо нечему… Они сейчас тоже спешно готовят оружие и продумывают тактику войны и боёв. И эта демонстрация до одного места. Война и бои будут совсем не такими… а…

– Что вы предлагаете? – перебил Ринат.

Военный осёкся.

– Я не учёный, – сказал после короткого взвешенного молчания, – но предлагаю идти по простому пути. Мы говорили о возможных других сценариях, значит надо выбрать самый нам подходящий. Наращивать мощность оружия, придумывать разнообразные способы уничтожения и разрушения, укреплять корпуса кораблей, чтобы ничто нам известное не могло повредить, увеличивать скорость, манёвренность, улучшать взаимодействие и связь. Организовать наземные войска, на случай прорыва и высадки противника на поверхность. Продумать возможность диверсий и прочее…

– Броня крепка и танки наши быстры, – поддакнул Нильс.

– Да. Сложные тактика и стратегия имеют смысл, когда знаем противника. Это как в боксе, если ещё кто-то помнит, был такой вид спорта, можно узнать слабые и сильные стороны и на них играть. А если противника не знаешь, то это уличный мордобой, где надо брать дрын побольше, и бить сильно, подло, жестоко, не забывая, что и тебя будут бить так же.

– М-да-а, – протянул Ринат, понимая, военный правду говорит .

– Вот-вот, – потыкал тот пальцем.

Я со стороны внимательно всмотрелся в него. Да, внешность зачастую обманчивая, в его случае точно. Доброе вызывающее доверие лицо, скрывает жёсткий, рациональный, даже в некоторой мере жестокий и холодный ум, смешанный с таким же характером. Такой действительно, если посчитает нужным, без особых угрызений совести, пошлёт на смерть несколько тысяч человек, но и не будет рисковать, ни одним солдатом за зря.

Понял, что не ошибся, мгновенно ознакомившись с досье. Самый эффективный генерал американской армии. Марк Оштанский потомок португальских и польских эмигрантов. Во время службы специализировался на конфликтах с русскими и евреями, самыми опасными и непредсказуемыми противниками. От них научился простоте, эффективности и непредсказуемости, единственный, кого они всерьёз опасались.

Но при всем опыте и талантах, бывший в постоянной опале у высшего командования и конгресса. Он зачастую действовал нестандартными методами, редко когда пользовался протоколами и инструкциями. Часто шёл в разрез с командами спускаемыми сверху, если считал их неэффективными или вредными для задания. Всегда оказывался прав, выставляя дураками отдававших команды. Многие из них потеряли тёплые штабные места, нажил немало недоброжелателей и врагов. Его тоже неоднократно отстраняли от службы, лишали всех наград и регалий, ставили на его место лучших выпускников военных академий, или опытных бывалых военных. Но их эффективность давала сбой при первой серьёзной не предсказанной и не прописанной в инструкциях ситуации. К нему опять шли на поклон, и он как истинный патриот своей страны прощал всё и возвращался.

Марк внёс сумятицу, некоторые запротестовали, некоторые поддержали. В конечном счёте, согласились – военный прав. Строить оборону, отталкиваясь и оперируя теми скудными данными о противнике крайне глупо. Мы и раньше отталкивались от того что противник намного сильнее, но думали над тактикой, мол как бы так завернуть чтобы… а ведь действительно любого нападающего надо бить без всяких ухищрений, и так, чтобы зубы веером в разные стороны. Бить подло, жестоко, не соблюдая никаких норм и правил, уже потому, что первыми напали. Именно такая тактика всегда была самой стратегически верной, по крайней мере в человеческой истории.

В голове прозвучала трель вызова по закрытой частоте. Чуть было не ответил, но понял, не могу определить вызывающего. Тот тоже почувствовал, что его пытаются определить, сразу отключился. Оппа, кто-то посторонний попытался воспользоваться закрытой частотой, предназначенной только для совета. Почему ещё неизвестному пытаться остаться неизвестным. К тому же я бы определил любого из совета по специальному маркеру закреплённому за каждым. Сразу доложил о случае Ринату, тот спустя полчаса запросил встречу в надёжном месте. Я отправил координаты круга в кратере где встречался с Санилевичем.

Ринат ходит взад вперёд закинув руки за спину и зло пиная снег. После каждого пинка образовалось небольшое снежное облако.

– И что?

– А ничо,– недовольный, злой тон сменился объяснительным, после того как мои брови поползли вверх, – в прямом смысле ничего. Совет чист, высшие военные тоже. Закрытой частотой не пользовался никто с момента нападения инопланетян. Проверили, может кто-то передавал кому-то коды. Нет, не передавали. Откуда шёл сигнал – неизвестно, кто пытался с тобой       связаться – неизвестно, везде где проверяли пусто. Уверен, что у тебя не глюк?

– Уверен.

– Тогда всё очень плохо. Кто-то обладает продвинутой технологией которой не обладаем мы.

– Это чревато бааальшими неприятностями.

– У нас этого чреватого в последнее время валом,– едва не ругнувшись сказал Ринат, – Куда не плюнь везде чреватое. Но это действительно чреватее всего чреватого. Если кто-то сумел вклиниться в закрытый канал связи, то мы в коричневой трубе.

– Что будем делать?

– Уже кое-что сделал. Мои умельцы создали программу, как только кто-то посторонний подключится к закрытому каналу, он сразу будет атакован вирусами которые вырубят всё что у него есть, системы связи, круг переноса, системы жизнеобеспечения. Туда сразу направится группа спецназа, вломят, арестуют…

– Подожди, подожди, – перебил я,– давай по старинке.

– Как?

– Пусть эта частота остаётся. Для совета создадим новую. А по той, в случае необходимости пустим дезу, пусть головы поломают. Можем пустить, чтобы испугались или вообще расслабились в зависимости от ситуации.

– Хм. Подленько, но эффективненько, – улыбнулся Ринат.

– Пусть твои умельцы программу откорректируют. Надо только чтобы засекли этого ушастого или ушастых. А там такого туману напустим…

Мы хлопнули по рукам. По лицу понял, Ринат уже прикидывает, что за муть можно скинуть подслушивающим. Будем водить за нос, пусть строят планы, а мы будем тихонько делать своё дело.

Глава 9

Нильс наконец вытащил посмотреть на строительство планетарного двигателя. Как-никак, я – Главный, а это кроме науки, предусматривает кучу дополнительных административных забот, одна из них контроль над всеми основными проектами. Правда, я не понимал, зачем присутствовать лично, ведь все данные о ходе строительства могу получить, не выходя из лаборатории. Но правила есть правила, раз сами установили, значит, должны соблюдать.

Сошли с огромного транспортного круга в Африке. Вместе с нами к месту строительства доставлено полторы сотни разнообразных машин, они как жуки зарылись в землю не оставив на поверхности ни малейшего следа, спустились в недра планетарного двигателя.