Читать книгу Дневник Шизофреника - Рух - Страница 1
ОглавлениеВсе когда-нибудь уходят – дело за временем.
Предисловие
Мне интересно наблюдать за такими исключениями, как этот мальчик. Оттого ли это, что подобные ему являются сложными личностями для меня, или всё же дело в тех, кто окружает этих людей? Точно ответить на этот вопрос я не могу, но подозреваю, что стоит взять на рассмотрение оба варианта. И всё же главным для меня всегда являлось то, что я могу сделать для одного из таких людей. Не буду же я только испытывать его. Хоть я и плох, и, честно признаюсь, люблю подкинуть масло в огонь, если вы понимаете, о чём я говорю, и тем не менее я гораздо лучше, чем вы себе могли надумать. Монстры тоже бывают милосердны. Даже если это ваши монстры. Надеюсь, вы поверите, что я хотел помочь ему, потому что это правда. Я нужен был ему, чтобы оставить боль, и для этого должен был оставить его раз и навсегда.
Глава 1
Прощание со старым
Когда прощаешься с чем-то по-настоящему, то ты не хочешь, чтобы тебя останавливали. Ты идёшь по пустой улице пустого города в самое раннее утро, когда только встаёт солнце и будит первых жаворонков, и надеешься, что никто не встретится на твоём пути, будто знакомое лицо заставит тебя остаться, хотя это отнюдь не так – оно напомнит, что ты сбегаешь от проблем вместо того, чтобы столкнуться с ними. Как мне кажется, иногда бывает и такое, что бегство становится лучшим вариантом избавления от проблемы, настигшей тебя врасплох или зажавшей слишком сильно, чтобы сопротивляться.
Собирая вещи, парень не думал, что ему понадобится, а что нет: он забирал всё, что принадлежало ему и что должно было принадлежать, но было отобрано. В дорожную сумку были скинуты все две пары джинс, кучка носков и белья, не больше двух рубашек, накладные филипсы, подаренные то ли его подругой, то ли кем она там себя возомнила по отношению к нему, пенал, сберегавший в себе с десяток огрызков карандашей и пару чёрных ручек, красивую, украшенную золотыми змеями зажигалку, доставшуюся ему то ли от отца, то ли от матери, и, самое, наверное, важное в его жизни – его личный дневник, до которого я пока не смог добраться ввиду некоторых не совсем подвластных мне обстоятельств.
Пока никто не мог хватиться его, парень, последним штрихом заправив за ворот рубашки необычное серебряное колечко на тоненькой цепочке, закинул сумку за спину и лазами выбрался из здания детского дома.
Совершеннолетие пришло чуть больше двух месяцев назад, а его всё не выпускали, ибо его личный психиатр считал, что жить ему было лучше среди сверстников, а не в больнице; тем более Инга Станиславовна проводила с ним ежедневные сеансы, так что никакого особого отличия от психиатрической больницы не наблюдалось. Конечно, в детском доме было плохо, но, точно могу сказать, Шизик страшно ошибся, подумав, что в психической больнице лучше. Здесь, в крохотной комнатке этого бедного паренька, мне куда спокойнее, чем там – мы уже однажды бывали в этом тихом ужасе, и я не хотел бы возвращаться назад.
И вот невдалеке показалась заветная дыра в заборе, которую с месяц назад проделали сверстники парнишки, чтобы незаметно выбегать за территорию и там затягиваться погаными самокрутками с неизвестным наполнением. К ней-то и стремился мальчишка. Поначалу спрятавшись за старой телефонной будкой, поставленной во дворе хозяйкой детского дома, как она сказала, для антуража, он дождался, когда старый сторож, отлично знавший о дыре в заборе, отошёл за кружкой блеклого растворимого кофе, и прошмыгнул в дыру.
Свобода была уже так близка, но кто-то схватил парня за капюшон и притянул к себе, а затем грубо развернул.
– Куда собрался, Шизик? – спросил тот.
Это был здешний громила, презиравший всех тех, кто в его понимании отличался от стандартного типа человека. В этот список попадал и мой Шизик, потерявший в детском доме своё настоящее имя. Кстати, прозвище, или, лучше сказать, кличка, досталось ему по весьма очевидному обстоятельству. Детдомовцы должны были оставаться в неведении по поводу диагноза своего «товарища по несчастию», поскольку такова была врачебная этика, но, как видно, на эту дыру она не распространялась. Кроме того, любая тайна рано или поздно становится общим достоянием. И ладно это, но ведь вместо того, чтобы поддержать бедного больного паренька, почти все решили подыграть самому авторитетному детдомовцу и его небезызвестной шайке – двойняшкам от алкоголички. Настоящее имя Шизика было забыто даже теми, кто знал его чуть ли не с самого рождения; только психиатр да та ненормальная девчонка, подарившая ему наушники, звали его тем именем, что далось ему при рождении. Остальные, кстати, не использовали ни то, ни другое имя, а довольствовались общепризнанными обращениями, любимым из которых было «эй» даже без «… ты», видно, потому что шизофреника не считали даже за человека. Честно говоря, я даже не знаю до сих пор, кем он был. От других я получал гораздо больше отдачи. Этот был непробиваем. Возможно, в скором времени я разберусь и с его душой, но не сейчас – рано ещё.
– Просто оставь меня, – попросил громилу Шизик.
Парень попытался вырваться из оцепления негодяя, но его постоянный мучитель схватился за его спутанные волосы и пригнул чуть ли не к земле. Сумка спала с его плеча и попала в лужу, отчего брызги полетели на и без того грязные джинсы громилы. Тот даже и не заметил этого, ведь его больше волновала собственная добыча.
– Хочешь сбежать? Не думаешь, что сначала нужно было спросить разрешения у меня?! – спросил тот. – Или твои видения запрещают тебе общаться со мной, клоун?
Сам клоун! Ох, что это я? Постоянно забываюсь и стираю грань между собой и своим шизофреником. Хотя, даже если и на то пошло, я самый настоящий клоун. Постоянно мне приходится рядиться в разные одежды. Пару раз я и впрямь надевал костюм клоуна. Было забавно и даже весело наблюдать за реакцией другого помешанного.
– Просто пусти меня, – уже настойчивее попросил Шизик. – Я прогуляюсь и вернусь.
– А сумка тебе для чего? Будешь отмахиваться ею от вымышленных монстров или что? Один ведь заходил к тебе сегодня ночью – я слышал, – издевался над ним громила.
– Они реальны! – горько прошептал парень.
Живой мучитель больно сжал его шею, а затем толкнул так, что тот упал в ту же лужу, в которую угодила и его сумка.
Долго шизофреник не вставал. Он смотрел в лужу, не имея сил заглянуть в глаза тому, кто постоянно издевался над ним, точно глупый ребёнок над дворовым облезлым котом, которому не посчастливилось обзавестись семьёй. Громила же с омерзением смотрел на свою жертву. Он настолько ненавидел в нём его болезнь, которая делала его ненормальным, что не мог отпустить, потому что подсознательно ощущал, каким важным человеком был этот парень: на нём можно было сорвать всю накопившуюся злость и не получить ничего, ни единой злобинки, взамен.
– Погуляй, раз так хочешь, но вернись к обеду, иначе знаешь, что будет, – предупредил громила.
Подняв из лужи загрязнившуюся сумку парня, он скрылся в дыре. Напоследок мучитель бросил на Шизика уничижительный взгляд, который парень, сидевший в луже, прочувствовал, даже не глянув на него в ответ.
Некоторое время ещё посидев в мутной луже, шизофреник поднялся, обтёр ладони с налипшей на них грязью об джинсы и, подумав, всё же отправился в город, чтобы, раз уж день совсем не задался, хоть жителей попугать своим ужасным видом.
Детский дом находился далеко за городом, и путь от него до даже, если на то пошло, окраины был неблизкий. И всё же Шизик лучше бы несколько часов и весь в грязи прошатался по не менее грязной от декабрьских дождей дороге, чем весь день провёл под боком у громилы, который ждал его уже к обеду. Парень не мог ослушаться его, ибо знал, что ему самому будет только хуже, если он не придёт вовремя. Несмотря на то, что этот громила был младше его на год, он имел весьма внушительные габариты, с которыми не то стройный, не то чуть хиленький Шизик не мог поспорить.
Дорога до города была тягостной: вода, перемешанная с грязью, не то что заледенела, но чуть замёрзла, и теперь парню было зябко. Осенняя куртка, способная согреть в нынешнюю декабрьскую пору, не грела совсем, ибо и под неё затекла грязь, намочив рубашку, не говоря уж о насквозь промокших джинсах и полурванных-полусклеенных кроссовках.
Благо, в скором времени всё же показались развалины стареньких заброшенных домиков, от которых до более-менее обжитых районов было рукой подать.
Уже дошёл парень до замороженного фармацевтического завода, куда однажды привели его тот громила и его небольшая банда и «наказали». Тут-то, возле мусорных баков, Шизик и остановился. Оглядевшись по сторонам, он пнул бак. Тот громыхнул, а затем раздался недовольный «мяу». Не успел парень заглянуть за бак, как из-за него грациозно вышел чёрный кот, мой соратник, но более общительный, как вы уже поняли. Он прошёлся мимо парня, вернулся и остановился напротив, будто чего-то выжидал.
Не долго думал Шизик и сразу потянул к нему руку, но мало того, что кот отстранился, так ещё, помимо двух его глаз, открылись два дополнительных, но чуть выше, на лобной доле коры головного кошачьего мозга. Кот, видно, не считал это каким-то недостатком, ровно как и мой Шизик, за что я очень горжусь. Он снова попытался погладить его, но тот отошёл в сторонку, сел и приосанился, точно гордый лебедь. Два новых глаза снова закрылись.
– И что мы будем делать? – спросил у него Шизик.
К моему сожалению, кот не ответил – мне казалось, что этот шизофреник будет оригинальнее, чем предыдущий. Шерстистый же поднялся, махнул, слава богу, одним хвостом и направился в закоулки домов. Парень махнул головой, покивал и от нечего делать поплёлся за котом.
Путь их пролегал, судя по всему, через среднюю общеобразовательную школу города, где учились самые что ни на есть отбросные отбросы по происхождению, но, по факту, лишь малая часть из них могла похвастаться плохой репутацией в детском отделе правоохранительных органов.
Проходя мимо ворот школы, Шизик услышал, как его окрикнули. И если на многое, происходившее с ним в жизни, парень реагировал с каменным лицом, то в эту минуту не удержался и закатил глаза. Смешной. Он не остановился, как и кот, который будто куда-то медленно спешил, не особо обращая внимание на шедшего позади него парня.
– Эй, дурашка, погоди! – крикнула ему вдогонку девчонка с донельзя писклявым голоском, который страшно раздражал его и меня, признаюсь, тоже.
Пискля догнала его и забежала вперёд, остановившись прямо перед лицом парня. Она так и светилась радостью из-за неожиданной встречи.
Черты лица этой шестнадцатилетней девчонки не в меньшей степени раздражали Шизика. У неё были огромные, точно бы всегда удивлённые глаза, вздёрнутый, похожий на кнопку нос, сильно оттопыренные уши, торчавшие даже через уж очень короткое каре, и чёлка, едва доходившая до центра и без того весьма низковатого лба. Также на тоненьких ножках своих она неизменно носила жёлтые колготки с пчёлками на острых коленках, и дома у неё наверняка хранилось несколько пар на смену.
На неё Шизик смотрел сверху вниз: несмотря на то, что он и сам не шибко был высок, эта кроха едва ли доставала ему до подбородка. Ещё, что совсем не нравилось парню, она постоянно врала учителям, будто он был её старшим братом, и те ей верили, чем она и постоянно пользовалась, бегая за ним, точно утёнок за матерью-уткой.
– Почему не в школе? – отстранённо спросил Шизик, глядя куда-то поверх девчонки.
– Я отчего-то знала, что увижу тебя здесь, – очень таинственно проговорила та.
Было заметно, что она в очередной раз соврала. Это девочка страшно любила и применяла чуть ли не в любой ситуации лишь, как она выражалась, «для веселья и смеха».
В её руках Шизик приметил книгу. Должно быть, вместо уроков девчонка опять читала глупый роман, спрятавшись в укромном уголке крохотного сарайчика-развалюхи, построенного у ворот школы и, по идее, предназначавшегося для хранения инвентаря, который давно растаскали додельные мужички, жители окрестных домов, и за копейку на покупку спиртного сдали в металлолом.
И всё же парень кивнул. Не имел он привычки спорить со всякими дурнушками о том, что они там себе надумали. Девочка же тем временем чуть приблизилась к нему и взволнованно поглядела на весь его внешний облик.
– Почему такой грязный? – поинтересовалась она.
– Упал.
– Может, тогда зайдёшь в школу? – предложила девочка.
– Зачем?
– Я могу взять для тебя спортивную форму наших мальчиков. Она тёплая, кажется. Вот и переоденешься в неё, а-то, глядишь, заболеешь.
Поначалу Шизик хотел отказаться, но потом, рассудив, что от тёплой одежды проку было гораздо больше, чем от его гордого мокрого одеяния, согласно кивнул. Девочка была осчастливлена его ответом. Она вся заулыбалась и, повернувшись к нему спиной, поспешила к заднему входу в школу. Зато парень никуда не торопился.
Он поглядел на кота и спросил у него:
– Пойдёшь со мной?
Тот, в недовольстве постукивая хвостом, поднялся с холодной земли, похлопал верхними двумя глазами и, виляя задом, направился за девочкой. Та, к слову, не слышала обращения Шизика к коту, а иначе бы остановилась и всё вытрясла из парня, ибо определённо точно полагала, что могла помочь справиться ему с его сумасшедшим недугом.
По пути до заднего входа девочка несколько раз обернулась назад, чтобы проверить, не смылся ли её пунктик на пути к раю поднебесному. Парень даже не смотрел на неё, хотя знал, что та постоянно пыталась поймать его взгляд. Она была полна надежды увидеть вспыхнувшие искры в его глазах, а ведь проблема состояла в том, что те даже и не зажигались: с детства его глаза были таковыми, каковыми выглядят и сейчас, а именно пустыми и безжизненными, точно глаза утопленника.
– Как дела дома? – поинтересовалась девочка.
Молчание стало ответом на её вопрос, поскольку разговаривать в этот день парень не желал вовсе. Его психиатр назвал бы подобное поведение апатией, но, на самом деле, так действовали таблетки, которые впихивали в шизофреника каждый вечер если не моральным давлением, то с применением грубой силы и криками, которые слышал, должно быть, весь детский дом.
– А ты таблетку сегодня выпил?
В это время девчонка поравнялась с парнем, ибо надоело ей, проверяя его, постоянно оборачиваться назад. И ведь всё равно это глупышке ничем не помогло: парень всего-навсего отвернулся в противоположную сторону и поглядел куда-то вниз, на чернильно-чёрного призрачного кота.
– Тебе нужно пить таблетки, – попыталась уговорить его девочка, будто парень, который был старше её на два года, должен был послушаться её.
– Я пил, – всё же ответил парень.
Без единого сомнения, он соврал, поскольку все эти таблетки шизофреник люто ненавидел: они забирали у него те особые способности, помогавшие ему видеть реальный мир во всех его проявлениях. Кстати сказать, девочка поняла, что мальчик соврал ей, ибо в сокрытии и раскрытии лжи она была настоящим мастером. Она негодующе поцокала языком и, внимательно поглядев на парня, точно как смотрят лечащие врачи, будто бы всё знающие о тебе, попыталась коснуться его плеча. Шизик словил её руку и быстро отпустил, оттолкнув её от себя.
Бесспорно, девочка расстроилась. Но она повела себя точно так же, как и любой взрослый, а именно, оставила этот случай в стороне, ведь была убеждена в том, что парень так повёл себя только из-за болезни – она всегда строила из себя взрослую, причём отличалась в этом неплохими успехами.
Между тем, они прошли ко входу в здание и там остановились. Девчонка нажала на звонок; за дверью, где-то вдалеке, он прозвенел.
Поначалу было тихо, но через пару минут послышались чьи-то торопливые шаркающие шаги, и скоро дверь открыла старенькая тётенька с непонятной причёской на голове, из-за нескольких химий в дешёвом местном салоне похожей на более-менее порядочно уложенное птичье гнездо.
На девочку она взглянула с весьма выразительным упрёком. Зато та ещё до того, как тётенька успела что-то сказать, выдвинула вперёд несопротивляющегося парня и быстро протараторила:
– Моему другу нужна помощь, так что нет времени на ругань и любое выяснение отношений!
Тем не менее её торопливость не остановила тётеньку. Та, состроив на лице недовольство, всё же собиралась кое-что да высказать. В тот же момент девчонка пробежала мимо неё, утянув за собой и парня. Тому понадобилось сильно постараться, чтобы не задеть тётеньку-сторожа.
Вдогонку им полетел её недовольный возглас:
– Катя, сколько можно?!
Отбежав на несколько шагов и скрывшись на запасной лестнице, которая вела на второй этаж, они остановились. Девчонка, явно не раз за долгое время прогулявшая урок физкультуры, еле отдышалась.
– «Катя, Катя….» – пролепетала она. – Всего-то пару уроков прогуляла, и-то это были физ-ра, а ещё физика – ничего интересного. Я, вообще, планирую на графического дизайнера пойти. И, между прочим, я делом была занята.
Шизик ничем, ни единым словечком или полукивком, на это не отвечал. Он сидел на третьей проступи лестницы и со скукой глядел на школьный холл первого этажа, чуть выглядывавший из-за двери. Парень первый раз попал в эту школу и какую-либо школу вообще, но, в принципе, и не рвался особо. Вот и тут, как и думал, он ничего занимательного не увидел, да и смотреть на серые, ни разу не покрашенные стены не было никакого желания.
Однако школьная обстановка занимала его куда больше, нежели живое от эмоций личико девчонки. Та, к слову, продолжала возмущаться, подчёркивая очевидные недостатки школьной системы образования.
– …. А я ведь в книжках персонажей для моих рисунков ищу, а не какой-то чепухой занимаюсь, – ворчала она.
К слову, Шизик на секундочку отвлёкся от созерцания недвижимых стен и увидел в её руках какой-то из томиков пресловутых Сумерек. Ему сразу стало ясно, каких персонажей «искала» девочка. Скорее всего, она, что было ей пресуще, обливалась слезами из-за романтической истории вампира и ничего из себя не представляющей девушки, что объясняло её чуть покрасневшие глаза.
«Глупая девчонка и не более», – подумал про себя парень, тяжело переносивший все эти сопли да слёзы.
– Пойдём скорее, а-то совсем окоченеешь, – наконец вырвала его из раздумий Катя.
В своей привычной манере шизофреник кивнул, а затем поднялся с проступи. Девочка, терпеливо дожидавшаяся его, поспешила вверх по лестнице и остановилась только на крохотной площадке, перед дверью, отделявшей лестницу от третьего этажа. Там-то они пока и остановились.
Катя обернулась к парню и предупредила его:
– Если что, ты из 11 «А», Вася Стромов – его сегодня нет, и вы чем-то похожи, так что никто ничего не заподозрит.
Шизик промолчал. Он глядел куда-то в сторону. И Катя не могла знать, что его внимание было поглощено котом с четырьмя глазами: тот тёрся о ногу парня. Девчонка только вздохнула, поняв, что её слова были пропущены мимо ушей, и, решив по надобности взять всё в свои руки, толкнула дверь, и, преследуемая странным парнем со странным питомцем и мной, зашагала по затемнённому коридору вправо. В самом его конце она остановилась и, дождавшись обоих, заглянула в пустой класс с инвентарём – здесь же хранилась и спортивная форма.
Спустя недолгие поиски в недрах шкафов Катя отрыла подходящий спортивный костюм и вручила его другу. Шизик как-то даже неохотно принял чёрный утеплённый комплект и, по наущению подруги, скрылся в ещё более маленькой каморке, где и переоделся. Грязные вещи он скинул в рюкзак, а затем вновь показался девчонке на глаза. Та была довольна тем, что смогла оказать ему посильную помощь.
Выйдя из подсобки, они столкнулись с завучем. Она как раз вышла из кабинета физики и строго взглянула на Катю, прогуливавшую этот урок. Девочка виновато опустила голову и, прошмыгнув мимо завуча, забежала в кабинет. Шизик собирался пройти мимо, ибо больше в школе находиться ему было уж ни к чему.
– А ты кто? – спросила его завуч.
– Стромов из 11 «А», – ответил парень так, как просила его Катя.
– Иди в класс, раз так, – рассудила женщина.
– Но мне нужно…. – хотел уже отговориться парень.
Однако завуч, видно, была старой закалки. Она жестом показала ему смолкнуть и крючковатым пальцем перевела взгляд лжеученика на класс. Парень безропотно проследовал к нему и остановился у двери, предпочтя дождаться, когда женщина уйдёт, и свинтить самому.
Некоторое время помявшись с ноги на ногу возле класса, он заслужил недоумённый взгляд завуча. Судя по всему, уходить она не желала до тех пор, пока парень не скроется с её глаз за дверью. Он же, поняв, в чём было дело, вздохнул и от нечего делать толкнул дверь в класс.
Почти все ученики развернулись в его сторону, чтобы выяснить, кто пришёл, ибо концентрировать всё своё внимание на новом материале мало кто был готов. Среди тех лентяев значилась и Катя. Увидев у порога парня, она широко распахнула глаза, которые так и выражали всё её изумление по поводу его нахождения в классе.
Отвлечённая от распития слабого цикория учительница краем глаза покосилась на Шизика – тот уже с полминуты мялся у входа и, верно, не мог пересилить себя и пройти малость дальше. Из-за спортивной формы, то есть из-за нашивки на груди, парень, скорее всего, был принят ею за ученика и вполне понятным жестом приглашён на свободное место за второй партой. Не имея времени что-то предпринять, он прошёл и уселся на предложенное ему место. Катя же, сидевшая сразу за ним, наклонилась к нему и громко зашептала:
– Мог бы дождаться меня на улице, а-то всякие слушки пойдут.
Громко проглотив клокочущее недовольство, парень, прекрасно знавший, что слушки об их с Катей «серьёзных отношениях» могли только порадовать её, уставился на часы – до звонка на перемену оставалось около пяти минут. В это время все взгляды девушек были направлены на него, ведь не знали же они, что с ним было что-то не так.
Переведя взгляд на окно, по подоконнику которого шастал его новый черноухий призрачный приятель, парень усмехнулся, ибо кот, видно, не шибко легко переносивший школьную несвободу, очень забавно рвался на волю.
– Что смешного? – спросила у него Катя. – Куда ты смотришь?
– На кота.
Быстро покосившись на подоконник и снова вернув глаза на затылок парня, девчонка поджала губы, но так ничего и не ответила. Кота она, конечно же, не увидела, зато тот, что заметил сам Шизик, уставился на неё и задумчиво вздёргивал антеннками-бровями, будто пытался понять причины её особого интереса к нему.
Так и прошли те пять минут до звонка, которые парень еле вытерпел. С каждой минутой кот всё ближе придвигался ко входной двери. Встав возле неё, он ободрал рвавшийся сбежать со стены кусок шпаклёвки и скучающе поглядел на парня. В ответ Шизик лишь покачал головой. Понятное дело, что и ему хотелось попортить и без того обшарпанные стены, но он контролировал себя, и кот тоже должен был держать себя в лапах.
И только звонок прозвенел, как парень соскочил со стула и унёсся в конец класса, а затем выскочил в коридор.
Вскоре подоспели самые быстрые ребята, особенно спешившие покинуть ненавистный урок; за ними вышли ещё некоторые из числа особенно расслабленных; за этими выползли зубрилы, особенно долго собиравшие все свои многотонные конспекты и миллиарды цветных ручек, необходимые для подчёркивания всего на свете; вместе с ними были те, кто особенно отставал по этому предмету и беседовал с учителем о том, как можно было исправить ситуацию, а уже за ними выбежала Катя, вся раскрасневшаяся и недовольная. За время её ожидания Шизик прочувствовал на себе не один взгляд заинтересованных в нём девушек и некоторых парней, которые хотели лишь понять, кем приходился незнакомый парнишка.
Ему даже непосчастливилось подслушать разговор двух симпатичных девушек-курушек.
– С придурью он какой-то, – сказала одна. – Подстать этой Кате.
– А по мне, вполне неплохой, – ответила другая. – Загадочный парень с тяжёлой жизнью – мне такие нравятся.
– Тогда и ты ненормальная. С такими связываться – то же самое, что по своей же воле в гроб себя загонять.
Девушки прошли, задержав на шизофренике долгие пытливые взгляды, и скрылись в толпе учеников, и тогда он смог облегчённо выдохнуть, ибо опасность, можно сказать, миновала и к нему пока никто не пристал с назойливыми вопросами.
Появление Кати даже обрадовало парня. Вот только он не показал этого. Лишь кот позволил себе отвлечься от созерцания колыхавшихся на окнах занавесок и вздёрнул хвостом.
И, лишь увидев Катю, парень осознал, что давно смог бы смыться из школы и уйти в своё место жительства – опоздать он не мог. Однако раз девочка была здесь, то делать было нечего. Шизик уставил на неё мутные, ничего не выражавшие глаза и спрятал руки в карманы.
Как заметил парень, девчонка собралась жаловаться. Вид её говорил сам за себя. И всё же в этот раз он чуть ошибся, как ошибаются все те, кто думает, будто всё давно познал и все остальные люди расположены на более низком уровне организации сознания.
– Пугают меня тем, что отстранят от занятий, – фыркнула девчонка. – Если такое и случится, уйду из школы. Как будто неплохому художнику не найдётся работы.
Шизик был в курсе того, что рисовала девочка неплохо, но все её работы казались очень странными, точно психоделическими. Он даже замечал за собой, что её рисунки вызывали в нём необъяснимые видения, с которыми невозможно было бороться. И, несмотря на то, что парень ценил свой дар, он всё же старался держаться подальше от этих особых произведений искусств, как, мне думается, сказала бы Катя, вдохновлённых её собственными душевными муками.
– Хоть что-то скажешь сегодня? Я, конечно, замечала, что ты не особо разговорчивый, но в другие дни ты говорил на пару фраз больше, – заметила девочка.
Подумав, парень ответил:
– Сегодня ночью я сбегу.
Поначалу Катя сильно удивилась, но потом сразу подорвалась:
– Куда? Я с тобой!
– Я уйду один.
– Зайдёшь хоть завтра попрощаться? Пожалуйста?
Прощаться с кем-либо парень не хотел, зато кот, кажется, желал, чтобы его человеческий приятель последний раз свиделся с девчонкой: он, хитрец, резво закивал своей большой по сравнению со всем телом головой и крутанулся вокруг себя.
– Что говорит кот? – осторожно поинтересовалась девочка.
Склонив голову набок, точно как и кот, Шизик тихо вздохнул и, посмотрев куда-то на воротничок платьица девчонки, ответил ей едва заметным кивком.
– Спасибо! – воскликнула Катя.
Очевидно, что девочка не способна была отпустить парня. Она видела в нём то ли своего близкого друга, который единственный терпел все её замашки, ничего не говоря в ответ, то ли пациента, которому она просто хотела помочь, то ли вдохновение для своих рисунков – сложно было сказать точно, ибо вся та обыкновенная весёлость Кати вечно сбивала с толку и шизофреника, и, погляжу, саму девочку.
В коридоре Шизик провёл ещё пару долгих секунд, а затем развернулся к Кате, чего-то от него ожидавшей, спиной и направился к лестнице.
Только после окрика девочки он обернулся и, махнув ей на прощание, быстро побежал вниз. Кот поскакал вслед за ним.
Глава 2
Ночные гости
Только за порогом школы парень чуть поуспокоился, а вместе с ним и кот. Вдвоём они поспешили вернуться в детский дом. Шизик знал, что немного опаздывал, но надеялся, что наказание его всё же не дожидалось. Однако у самой дыры в заборе ждал его мучитель. Здоровяк прислонился к каменной кладке забора и внимательно следил за приближавшимся парнем. Шизик понял, что его ждало нечто неприятное, но ничего не мог поделать с этим. Он прошёл мимо громилы, тот без проблем пропустил его, но вслед парню пронеслось послание:
«Ночью жди нас в гости».
Первое время, как громила узнал о недуге Шизика, последний его побаивался, ведь тот был страшен в своих весьма серьёзных подтруниваниях. Рассказывать о них нет смысла, поскольку скоро вы сами посмотрите на них со стороны. И если они вас напугают, то бедного шизофреника просто-напросто закинут в ещё более глубокую яму отчаяния, где буду ждать его я.
В комнате Шизика, которую он, к счастью для него самого и всех тех, кому могло не повезти, ни с кем не делил, на раскладушке, у стены, стояла его грязная сумка, которую громила распотрошил, а все вещи раскидал на кровати. Одним взглядом парень определил, что пропали наушники. Этот жулик забрал даже такую дешёвку.
Не успел парень подойти к кровати и собрать всё то, что осталось от всех его малочисленных пожиток, как к нему постучались.
– Можно мне зайти? – спросила психотерапевт.
Шизик тяжело выдохнул и чуть зажмурил глаза. Психотерапевт, должно быть, услышавшая его весьма неутешительную для неё реакцию, заглянула внутрь, а затем тихо притворила дверь. Парень, даже не взглянув на неё, упал на постель, спружинившую под ним со звуком перетирания металла, воздуха и ткани, и принялся впихивать одежду в сумку.
– Вчера ты не выпил лекарства, а сегодня попытался сбежать, – продолжила с ним «диалог» психотерапевт.
Парень, оставив своё прежнее занятие, поглядел в мутноватое окно. На улице наступил уже вечер. «Как я пропустил это?» – подумал парень, явно помнивший, что в ту минуту, когда он встретился с громилой, было ещё довольно светло, ибо время только клонилось к двум. Такое бывало с моим Шизиком: он часто терялся во времени и не замечал, как оно утекало у него на глазах.
– Хозяйка приюта утром поймала одного мальчишку с твоей сумкой. В ней она нашла наушники и забрала, поскольку решила, что твоя музыка только всё портит.
Шизик повернул лицо в сторону психотерапевта и уставил глаза на её чуть приоткрытую шею, на выступы щитовидного хряща.
– Вот ты чуть и заинтересовался, – хмыкнула Инга Станиславовна.
Улыбнувшись каким-то своим мыслям, психотерапевт достала из крохотной сумочки никчёмные наушники и старенький плеер и отдала их своему молодому пациенту.
– Что бы там Тамара Николаевна ни говорила, а я не согласна, что музыка чем-то тебе вредит. Кроме того, как я поглядела, вкус у тебя отменный, – также заметила она.
Принимая свои вещи обратно, Шизик чуть улыбнулся. Кот стоял возле ножки стула, на который опустилась психотерапевт, и, глядя на своего человеческого приятеля, тоже ухмылялся, открыв два верхних глаза. Женщина не обращала на это никакого внимания, ведь парень, как она думала, часто находил себе воображаемых друзей, что не было правдой, ибо никто из «гостей» не был ему другом, и, неприятно признавать, даже я.
– Я приняла решение чуть изменить твой курс, – осторожно проговорила Инга Станиславовна, поглядывая на Шизика – тот был уже чуть в напряжении. – Те таблетки тебе почти не помогают, но я нашла на европейском рынке чуть посильнее, так что уже со следующей недели ты начнёшь принимать их. Коробку доставят прямо в руки Тамары Николаевны, а она уже передаст их твоему медбрату.
Наушники были выпущены из рук шизофреника. Если старые лекарства, как решил недавний тест и по его результатам психотерапевт, не справлялись со старой работой, то в бой вступали страшные средства. Парня уже пугали этими лекарствами. Он давно изучил их свойства на просторах интернета Катиного компьютера. И информация, которую он откопал, ничуть его не обрадовала, ведь новые лекарства в случае даже крохотной передозировки могли сильно подавить мировосприятие: одним словом, употреблявшие их пациенты вряд ли понимали даже что такое карандаш в руке и детские мультики в старом ящике, не говоря уже о более трудных вещах.
– Медбрат у тебя хороший, так что уколы будут безболезненными, а пока возьми таблетку, – Психотерапевт протянула ему маленькую пилюлю.
– Сами жрите свои лекарства, – тихо, но очень злобно выплюнул Шизик.
И всё же он послушно взял таблетку, положил её в рот, запил водой из бутылки, стоявшей на приземистой тумбочке у кровати, а затем показал ожидавшей женщине пустой рот. Бутылка встала рядом с кроватью.
– Ведь умница же, – заметила психотерапевт.
Она поднялась со стула и, попрощавшись со своим неразговорчивым пациентом, скрылась за дверью и непробиваемым заслоном чрезмерной наивности.
– Эта промывательница мозгов даже не додумалась взглянуть на бутылку, – обратился к коту Шизик.
Чёрный кот прошёлся до бутылки и, толкнув её, пролил на пол лужицу дистиллированной водицы. По ней, как кораблик по ручейку, выплыла пилюля нейролептика. Парень встряхнул ногой, ибо его тоже чуть окатило водой, и пнул бутылку, так что та с треском закатилась под кровать.
На голодный желудок ничего не хотелось делать, потому Шизик, вместо того, чтобы отыскать себе съестного, улёгся в постель.
Сон не приходил, но спать парень лёг не за этим. Он уставился на потолок и ждал чего-то. Я, уподобившись ему, тоже ждал. К нему на грудь запрыгнул кот. Парень вздохнул под его тяжестью, но сгонять не стал – живность ему понравилась. Четыре глаза смотрели на него с неуёмным интересом, будто их обладатель хотел что-то от своего приятеля.
– Завтра утром попробуем снова сбежать, – пообещал Шизик. – Надеюсь, ты пойдёшь со мной.
Ответ человека не убедил кота. Тот фыркнул и, спрыгнув с его груди, ушёл в дальний угол, где свернулся в комок на грязной сумке парня. Шизик снова уставился на потолок.
Пока ничего не происходило, но, кажется, было ещё рано для чудес, ведь таблетка, принятая ещё после вчерашнего обеда, пока ещё капельку действовала. Надо было дождаться вечера, который уж точно должен был принести кое-что острое.
Остаток дня прошёл точно в трансе. Шизик мало что ожидал от него, ибо раз сбежать не удалось, то ничего страшнее уже не могло сделаться. Однако с тихим скрипом приотворённая дверь говорила об обратном.
– Отдыхаешь, Всевидящий? – обратился к нему громила. – А я к тебе в гости пришёл и не один.
Из темноты на него уставились три лица, подсвеченные одним слабым фонариком. Тут-то Шизик и вспомнил об обещанном ночном визите. Ему стало страшно, и он замер в кровати, будто так его не смогли бы найти. А ведь нашли.
– Хватайте его! – послышался чуть шепелявый голосок ещё одного мерзавца, у которого раньше всех выросла щетина, но не достоинство.
Несколько рук ухватили Шизика за ноги и за руки и вдавили в кровать. Парень пытался сопротивляться, но это удавалось с неимоверным трудом. Что-то сдавило ему грудь.
Вспышка.
– Дай ему закурить! Повеселимся! – воскликнул один паренёк, в котором Шизик каждый раз с сожалением признавал своего бывшего недодруга.
В рот шизофреника запихнули дымящий окурок. Парень не мог не вдохнуть. Дым ударил ему в горло, и он закашлялся. На этом его мучители не остановились. Ему пришлось сделать несколько затяжек, прежде чем его отпустили. Ночные гости отошли подальше. Свет фонарика остановился на лице Шизика. Он тяжело дышал, оправляясь после процедур с травяным ингалятором.
Со временем дыхание восстановилось. Парень задышал ровно и наконец разлепил глаза, промоченные ненарочно показавшимися слезами – на моей памяти он ни разу не плакал от душевной боли.
И тогда дыхание сбилось вновь. Чёрная тень надвигалась на него из-за угла между окном и столом. Это было нечто, похожее на чёрного склизкого гуманоида с белыми глазами-тарелками. У него были длинные руки с четырьмя крючковатыми пальцами на каждой. Эти пальцы потянулись к мальчику. Шизик весь задрожал и попытался выбраться из постели. Он уже хотел броситься к своим мучителям, но потом отпрыгнул от них, так как те с треском превратились в целую массу безликих существ, содрогающихся в беззвучном смехе. Тогда мальчик выскочил на свет фонарика. Он стал ярче и осветил всю его фигуру, но не помог. Монстр почти поймал его, но не успел, ибо я был проворнее и перехватил его – вряд ли он мог сильно навредить моему мальчику, но я не хотел проверять это.
Шизик забился в угол и закрылся руками. Сквозь вдруг возникший звуковой заслон он услышал слова тех трёх ребят:
– Пойдёмте, мне надоело смотреть на его скорёжившуюся физиономию.
– А мне нравится.
– Если хочешь, мы можем оставить вас наедине.
Послышались смешки.
– Придурки.
На секундочку приоткрылась дверь в коридор, выплюнув клочок приглушённого света; три фигуры прошли в проход, и свет от фонарика ушёл вместе с ними.
Всё ещё чувствуя на себе взгляд белых глаз, мой шизофреник полуползком добрался до включателя и врубил свет. Монстр стоял на месте и ждал. Я снова скрылся в тени, но продолжил следить за ним, боясь, чтобы тот не созорничал. За ним, в углу, стояла сумка. Кота на ней не было. Куда только ушёл этот своевольный бродяга?
Какое-то время парень взирал на ночного гостя, но скоро тот ему надоел, ведь он даже не двигался, а всё смотрел, перебирая длинными пальцами краешек покрывала, сползшего с кровати. Переборов себя, Шизик прошёл мимо него и забрал сумку.
Ждать утра парень не собирался. «Если уходить, то сейчас», – решил он. И с этими мыслями парень снова прошёл мимо мнительного монстра. Тот проводил его глазами, мерцавшими чудовищными флуоресцентными огоньками.
Выбраться из дома оказалось довольно просто, и даже по пути к дыре в заборе его никто не задержал – сторож спал с любовным романом на брюхе.
Мальчика сопровождали неясные тени и всякие голоса, предлагавшие ему остаться в доме, где было безопаснее, чем снаружи.
«Я им докажу, что это не болезнь», – прошипел парень кому-то неопределённому. Он направлялся к заброшенному заводу, где собирался провести остаток ночи и, возможно, найти некоторые ответы.
Глава 3
Ночной паб
Темнота немало пугала его. То существо, прятавшееся всегда за шторой и мерещившееся даже в часы действия препаратов, осталось дома, но это не означало, что больше никто не мог встретиться парню во время его пути к чему-то неясному.
«Неплохой костюм», – подумал Шизик, вспомнив о спортивном костюме, ныне неплохо согревашем его, а вместе с тем ненарочно и о Кате.
От мысли об этой девочке он сразу отмахнулся, будто та вдруг превратилась в надоедливую мошку.
Ночью на улице было достаточно прохладно, а задержавшаяся уже на целый месяц зима дала о себе знать сейчас. Шизик укутывался в свою большеватую для него куртку и, накинув на голову капюшон, дышал в ворот, закрывший ему лицо по самую переносицу. Пальцы, державшие ручку сумки, чуть окоченели.
До города насчитывалось около полчаса пути. Их парень одолел с большим трудом, и во время всего пути он не отрывал глаза от дороги, едва ли которую можно было разглядеть в темноте даже при свете, исходившем от малюсенького экранчика плеера.
Рядом кто-то (я молчал) нашёптывал, но Шизик не позволил себе надень наушники, чтобы хоть музыка отвлекла его – заряда плеера не могло хватить ещё и на это. Кроме того, голоса пока что хоть не так пугали, как реальные люди, ибо последние могли ещё и ударить, тогда как эти лишь болтали всяческую ересь.
Когда же вдалеке показались очертания заброшенного здания фармацевтического завода, парень несказанно обрадовался. Он ускорил шаг и в скором времени оказался у мусорных баков, и там повстречался с четырёхглазым котом, а затем забрался внутрь здания, где притаился на втором этаже, до куда не мог достать холод земли. Опустившись на пол, прямо на сумку со всяким своим тряпьём, Шизик прислонился к стене и прикрыл глаза.
Кое-что вспомнив, он достал из сумки потрёпанную книжонку и, на этот раз не постеснявшись использовать драгоценный заряд плеера, написал в ней пару строк.
К моему несчастью, записи невозможно было разглядеть из-за того закутка, где прятался я от своего шизофреника. Зато я нашёл кота. Точнее, это он меня нашёл. Этот чертяга забрался ко мне на колени, а ведь знал, друг мой, что я не смогу согнать его.
В то время, пока я, точно седая старушонка за вязанием крючком, наслаждался обществом кота и его мягким мехом (Боже, из чего сделаны эти шерстинки?!), мой Шизик закончил с записями и, убрав дневник, нахмурился. Бог ты мой, я чуть не пропустил это! Парень поднялся и, явно зная, куда лежал его путь, соскочил на второй этаж. Я, как мне ни было жалко расставаться с теплом на коленях, подкинул к нему кота, а сам осторожно начал пробираться следом. Я знал, что Шизик скоро столкнётся со мной, но мне хотелось бы отложить это на более подходящий момент.
К моему удивлению, мы пришли в бар. Вру, что «к удивлению», ведь я не первый год знаком с этим парнем. Давненько он хотел пробраться сюда. Право, не знаю, чем его могло заинтересовать это грязное местечко, по иронии судьбы втиснутое между свадебным салоном и кондитерской. К моему сожалению (это уже правдивая эмоция), я не мог раньше заглянуть далеко в голову Шизика – по наущению взрослых, он не позволял мне это. Теперь всё начало меняться. Возможно, что было бы неплохо, он понял, что я ему не враг. Скорее всего или даже «правильнее всего», меня стоило бы назвать тем же психотерапевтом, но наоборот – эдакий крышесносник с хорошими намерениями.
В первые минуты Шизик даже не мог понять, что побудило его покинуть фармацевтический завод. Многие желания вспыхивали у него в голове, но ни разу не возникало такого, которое бы подстрекало его без ведомой причины посреди ночи отправиться в какой-то там крохотный бар.
Место это, называемое «Содом и Гоморра», что можно было бы посчитать довольно смелым решением, если бы хозяин боялся погибшей интеллигенции, было грязно. Несомненно, городская санэпидемстанция позаботилась, чтобы внутри было чисто и на кухне не водились тараканы и крысы, но со нравами вряд ли могла побороться. Основной контингент бара составляли пятничные гуляки, задержавшиеся за стойкой до четверга и, кажется, не собиравшиеся покидать её. Также в уголке, рядом с нечаянно затесавшимися в эту часть города более-менее приличными приезжими, сидели красавицы-«пяденицы». Девушки мило ворковали с мужчинами. Никто из этой компашки не обратил внимания на тихо вошедшего в бар Шизика. Только бармен, лысый бородач с короткой толстой шеей, строго взглянул на парня и, когда тот подошёл к стойке, грубо сказал:
– Уходи, парень, подрасти тебе надо.
Шизик ответил ему тем, что, покопавшись в сумке, выудил из неё паспорт, уголок которого чуть подмок во время утреннего купания в луже, и положил его на барную стойку. Бармен поглядел на дату рождения, вслух произнёс год, указанный в паспорте, и, проведя некоторые расчёты в голове, с которыми он не справился, полез в телефон – должно быть, искал в нём счётчик возраста. Только спустя пару минут, во время которых Шизик сверлил его взглядом (этот мужчина всегда работал в этом баре и из-за витрины казался очень подозрительным типом, но не сейчас), мужчина отдал ему паспорт и поинтересовался, чего бы тот хотел выпить.
– Что-нибудь, чтобы согреться, – ответил парень, сразу опустив глаза, лишь только бармен взглянул на него.
– Деньги-то дашь? – спросил бармен.
Сконфузившись оттого, что сам не додумался достать деньги заранее, Шизик принялся копаться в карманах: он точно знал, что в каком-то из них завалялась пара сотен. Однако деньги куда-то закатились, возможно, провалились в дырку в кармане.
– Ладно уж, ребёнок, – вздохнул бармен. – Налью тебе кофе, но в долг. Если увижу потом, то вытрясу деньги.
– Спасибо.
На барной стойке, перед Шизиком, поместилась большая пивная кружка с густым кофе. Парень благодарно принял её и на секундочку поднял глаза на бармена, а затем сразу отвёл их.
– Чудной ты крендель, – поделился с ним своим впечатлением бармен. – Впрочем, в самый раз для нашего бара, – добавил он чуть погодя.
– А что не так с вашим баром? – осмелился задать вопрос парень.
Без капли сомнения могу сказать, что мой Шизик искал нечто странное и хотел услышать подобное от бармена. Однако этот неотёсанный мужлан, как говорят педантичные мамочки из старых мотков кинолент, обязан был его расстроить. Одних слов об обстановке было вполне достаточно.
– Ты только посмотри, каковы наши клиенты. Я даже дочери не позволяю приходить к себе на работу. Она ведь у меня одна осталась, родненькая моя Катенька, – разговорился бармен, протирая запачкавшийся в каплях кофейный аппарат.
Услышав знакомое имя, Шизик поперхнулся кофе. Он уже оправился и от сожаления о том, что не мог найти в этом баре ничего необычного, и от ощущения того, что бармен мог его убить (какие только мысли не гуляют во встревоженной голове подростка), однако новое потрясение застигло его врасплох. Вот только вряд ли стоило винить бармена, преподнёсшего новость, ведь Шизик был сам виноват в том, что услышал её.
Прокашлявшись, он спросил:
– А ваша дочь не в ближайшей школе учится, в 11 А?
– Так, – согласился бармен. – Знаком с ней?
– Вроде того, – с трудом признал Шизик.
В ближайшей округе стояла только одна школа, и в ней значился только один 11 А, в котором числилась только одна Катя; и даже не стоит задаваться вопросом, откуда об этом знал Шизик (он всё равно не признается). Благо, что дочка бармена не заглядывала на работу к отцу, так что моему шизофренику не суждено было встретиться с ней.
– Могу я остаться здесь на всю ночь? – спросил парень.
– Почему же нет? Всякие пьяницы остаются, так и ты можешь, – не возражал бармен. – Скоро сможешь перебраться на диван – видно, сегодня удачная ночь у тех леди.
Взгляд бармена упал на тех самых «пядениц», которые разводили клиентов на деньги. Шизик тоже украдкой взглянул на них из-за плеча, но мигом отвернулся, так как «леди» тоже заметили его. Однако трогать молодого человека им не было выгоды, что они сами определили по одному его одеянию.
Скоро прогноз бармена оправдал себя: женщины вывели чуть подвыпивших кошельков из бара и скрылись в ночи. Шизик не преминул воспользоваться подвернувшимся шансом и занял диванчик у самого дальнего окна, где над столом погасла лампочка, тем самым создав для него уютное освещения для крепкого сна – впрочем, вымотавшийся он готов был уснуть и за барной стойкой.
Дорожная сумка заменила ему подушку. И парень, скрестив руки и подтянув колени почти к самой груди, заснул, скрытый ото всех высоким столом и моим надзором. Я же расположился за витриной и внимательно следил за его сном. Я знал, что травка, которую он выкурил пару часов назад, давно перестала влиять на его несчатный мозг, но ведь на этом дело не стояло: лекарство переставало действовать, а там достаточно было маленького потрясения.
И все кошмары польются на моего шизофреника рекой, а за его спасение я не ручаюсь, ведь он сам будет во всём виноват.
Пока мой шизофреник спал, я имел преприятную возможность лицезреть внезапное появление незваной гостьи. То была Катя. Девочка вбежала в бар и, не стесняясь пьяной публики, так и пожиравшей её затуманенными взглядами, спряталась за стойку, к отцу.
– Ты чего, Катюш? – удивился тот, явно не ожидавший увидеть дочь в такой час, так ещё и там, куда той было запрещено являться в любое время суток.
– Приходили какие-то мужчины. Они искали тебя. Я сказала, что не знаю, где ты, – протараторила девочка.
– Они не тронули тебя? К-как они выглядели? – опустившимся голосом спросил мужчина.
Мотнув головой в ответ на первый вопрос, Катя рассказала:
– Оба высокие, большие, в кожаных куртках – наверное, братья.
– «Наверное, братья»…. Головорезы…. – точно бы в сторону ответил бармен. – Нам надо бежать, – Это было обращено уже дочери.
Схватив её за руку, он было уже бросился к двери, но тут-то та отворилась, и в бар вошли двое мужчин, вполне соответствовавших описанию Кати. Девочка, ко всему прочему, вся сжалась, а глаза её непроизвольно наполнились слезами.
– Я прошу отпустить мою дочь, – с мольбой в глазах, но с напором в голосе попросил бармен.
– Пусть подождёт в баре, – ответил один из тех двоих.
В совершенстве уяснив намерения головорезов, мужчина на пару мгновений отвернулся от них и всё своё внимание сосредоточил на дочери. Обхватив её лицо обеими руками, он настойчиво попросил её уйти в конец зала и посидеть за каким-нибудь столиком, пока он будет «беседовать» с заинтересованными в нём мужчинами. Девочка, невзирая на все опасения отца, кивнула и, боязливо протиснувшись мимо головорезов, как назвал их её отец, осторожной поступью спиной вперёд двинулась в конец бара.
Публика была взволнована. С появлением двух головорезов, в той или иной степени знакомых каждому присутствующему здесь негодяю, бар затих. Только и слышно было, как на кожаном длинном табурете со спинкой сопел Шизик.
Поравнявшись со столиком, за которым спрятался мальчик, Катя невольно взглянула на него и взметнула бровями. Тут-то она и остановилась. Её поблёскивающие глаза снова уставились на отца. Тот, дождавшись момента, когда дочь отошла на достаточную дистанцию, вновь повернулся к головорезам.
Отсюда не было слышно, о чём говорил бармен и двое мужчин. Потому девочка, пока имела возможность, занялась своим другом. Она неосторожно стукнула его по ноге, так что даже сама себя ушибла, задев рукой стол. Мальчик проснулся сию же минуту. По выражению его лица можно было легко понять, что ночка у него не задалась, выплюнув в его сознание пару лёгких кошмаров, задатков предстоящих.
– Ты что здесь забыл? – прошипела Катя, когда Шизик открыл глаза.
– Прячусь, – буркнул парень.
Спросонья увидев Катю, шизофреник не сразу смог понять, где находился. Мысль о том, что девочка абсолютно точно знала, в каком районе работал её отец, и могла заглянуть к нему «на чаёк», не сразу достигла нужного отдела коры мозга. Оттого первые секунды парень как ошалелый разглядывал лицо девочки, впервые позволив себе такое «бесчинство».
– Подвинься, – приказным тоном сказала Катя.
Не дожидаясь, когда Шизик соизволит прийти в себя, девочка вытолкала его в угол и уселась рядом с ним. Весь взъерошенный парень с недоумением уставился на неё и только затем перевёл взгляд на барную стойку. Мужчины, стоявшие рядом с ней, сразу заинтересовали его больную голову. Те пока не заметили его. Один чуть приклонил голову набок и дотронулся уха. Видно, там у него было припрятано связное устройство, по которому он передал срочное сообщение.
– Надо выбираться отсюда, – заметил Шизик.
– О, теперь ты со мной разговариваешь, – возмущённо прошептала Катя. – Вот только без отца я никуда не пойду, хоть убей!
– Не тебе это решать, – холодно ответил парень.
– А кому? Тебе что ли?! – прошипела девочка, всё своё волнение выплеснув на друга.
– Не нам, – примирительно уточнил тот.
Катя с сомнением взглянула на друга. Тот смотрел прямо на неё и не мигал. Что-то в его глазах было не так. Взгляд стал более осмысленным, а это значило, что всё, некогда находившееся в крови парня, окончательно вывелось. Оттого-то он и стал разговорчивее. Однако, несмотря на эту весьма положительную сторону, отказ от лечения не мог не тревожить.
От осознания того, что нейролептики больше не усмиряли болезнь её друга, беспокойство Кати об отце разом заменилось тревогой за Шизика. Лишь однажды девочка видела его в абсолютно здравом уме. И уже спустя час, в который она неотступно следовала за ним по каким-то трущобам, Шизик вдруг столкнулся со старым «гостем». Мальчик мигом изменился. Он практически обезумел в желании избавиться от нежданного гостя. Катя так и не добилась от него вменяемого рассказа о его видении. Возможно, это была одна из причин, почему девочка следовала за моим Шизиком. А ещё шалящие гормоны – это у деток первая проблема.
– Т-ты взял таблетки? – поинтересовалась девочка, чем-то напомнив своего отца.
– Не думаю, – нахмурившись, точно бы припоминая содержимое сумки, ответил парень.
– Ты должен пить таблетки, – снова взялась за нравоучения девочка. – Видения, даже если они и реальны,… – Эти слова дались ей с трудом, и выдала она их исключительно для друга. – …. травмируют тебя.
– Благодаря им я хоть понимаю, кто я такой, – вздохнул парень.
Больше Шизик не смотрел на девочку. В эту минуту из-за осознания того, что ночь он провёл не в детдоме или на улице, на холоде, а там, где хоть и контингент был не самый лучший, но никто не лез к нему, парень не ощущал той неприязни по отношению к Кате. Сейчас она даже почти не напрягала его. И всё же отвлечься от неё пришлось, поскольку в бар вошли ещё двое мужчин. Они переговорили с головорезами. Во время разговора один из последних махнул на Катю, а соответственно, и на Шизика. По одному этому жесту стало понятно, что сбежать детям не удастся, чему я даже рад, поскольку моему Шизику необходима была острастка, которую ему задали несколькими минутами позже.
Двое пришедших забрали отца Кати. Девочка хотела подскочить с дивана, но Шизик придержал её за руку. Не хотелось ему, чтобы с этой девчонкой случилось что-то ещё. Её отец был неплохим человеком, в чём парень уже убедился, но это не значило, что его дочь должна была отвечать за какие-то его махинации. Кроме того, к ним уже приближались те головорезы. Они прошли к самому столику, за которым сидели Катя и всё ещё удерживавший её парень, и разместились за ним – один уселся на противоположный диван, а другой придвинул стул спинкой вперёд.
– Куда вы забрали моего отца? – раздельно проговорила девочка.
От той болтушки, любительницы книжных, как говорят нынешние подростки, стеклом рвущих душу романов, не осталось и следа. Катя не понимала, что происходило и какую роль во всём этом играл её отец, потому боялась и одновременно злилась.
– Мы все просто посидим здесь, – сказал головорез, занявший диван. – Когда твой отец отдаст моему начальству деньги, которые он задолжал, тогда тебя и твоего друга отпустят.
– Какие ещё деньги? – не понимала Катя. – Кажется, вы ошиблись. Мы живём в крохотной квартирке на самой окраине, и у нас даже нет машины. Если бы у моего отца были деньги, то я бы заметила это.
– Мало ли на что он их потратил, – заметил головорез. – Но, будьте уверены, вас мы не тронем – пока что на это нет причины.
– Пока что…. – повторил за ним Шизик и усмехнулся.
– Умолкните, – строго указал ему да и в придачу Кате головорез, занявший стул. – Не усложняйте ситуацию.
Шизофреник выводил его своим видом: проведя сутки без лекарства, на голодный желудок, так ещё и не выспавшись, парень выглядел болезненно, будто что-то употребил, что в некоторой степени было правдой, но не в этом состояла суть – вид его не оставлял в покое этого головореза.
– Что-то с тобой явно не так, – заметил он, обращаясь к Шизику и, само собой, ожидая от него ответа, хотя секундой ранее приказал заткнуться.
– Он болен, – вступилась за друга Катя.
Не рад этому был сам шизофреник. Сию же секунду он метнул в неё недовольным взглядом. Девочка снова начала раздражать его. К ней вернулась её назойливость.
– Не надо, – попытался остановить её парень.
Однако девочка была неумолима в своей дотошной заботливости. Она, не обратив внимания на тон, с которым попросил её Шизик, взяла речь о том, каково жилось нынче людям, больным шизофренией.
Неудивительно, что диагноз, поставленный пареньку, заинтересовал обоих головорезов, но если тот, что сидел на диване, лишь внимательнее взглянул на шизофреника, то второй усмехнулся и с нахальной физиономией пригнулся к парню.
– Значит, видишь что-то? – спросил тот заговорщицки.
– Не вижу я ничего, – опустив глаза, пробурчал парень.
Шизик знал, что на этом всё не должно было закончиться. Встречались ему иногда на пути люди, которые любили потешаться над ним. Одного вы уже встречали возле дыры в заборе, на территории детского дома. Второго знал Шизик, и пока я не видел его. О нём парень часто думал, но я так и не понял, кем он ему приходился. Я пришёл к мальчику на шестому году его жизни, когда у него был ещё дом и семья, так что я мог пропустить некоторые моменты его детских лет, а также не уловить те коренные страхи, лежавшие где-то в основе тщедушной душонки моего мальчика.
– Какой несговорчивый, – хмыкнул головорез и уставился на своего приятеля с такой миной, будто рассказывал шутку.
Несмотря на всё моё, мягко говоря, не очень хорошее отношение ко всем этим преступным личностям, я всё же проникся некоторой симпатией ко второму головорезу, прочно сидевшему на диване в той позе, которая выражала, что тот готов ко всему в любое время суток. Он чуть сжал губы и легонько покачал головой в ответ на веселье сослуживца. Однако тот воспринял этот знак как приглашение потешиться над и без того потрёпанным жизнью бедолагой.
– А что же мы это будем ждать какого-то там папашу? Ведь он запретит нам выпить, не так ли? – обратился он будто бы к Кате, которая, на самом деле, не вызывала у него сумасшедшего интереса, в отличие от её друга.
– Что ты удумал? – спросил его второй.
– Цербер, погоди, – ответил ему сослуживец, показав идиотский зверский оскал.
Судя по его взбудораженному поведению, он придумал какую-то забаву. Головорез перемахнул ногу через сидение и развернулся в зал. В ту же минуту он усмехнулся и обернулся к сослуживцу со словами:
– Все удрали, черти эти!
– Без них обойдёмся, – ответил Цербер, как его обозвал коллега. – Всё равно никто из них….
Второй головорез даже не подумал дослушать его реплику и ушёл к барной стойке. Кажется, он собирался припастись чем-нибудь горячительным.
– Всё равно никто из них не расскажет о нас, – досказал свою мысль Цербер, обращаясь уже к подросткам.
– Почему нет? – уточнила Катя.
– Наши все, – отмахнулся тот.
– Кто ваши?
– Она всегда такая дотошная? – обратился к Шизику головорез.
В ответ парень покачал головой и добавил:
– В любое время дня и ночи.
Как и мне, Цербер, или как бы его ни звали по-настоящему, понравился Шизику. Возможно, он встретится нам снова. У меня обычно хорошо работает шестое чувство. И я по неясной причине всегда точно могу предсказать, кто появится в нашей истории ещё хоть разок. Но, как вариант, в этот раз я заблуждаюсь, и этот головорез останется второстепенным, практически безликим персонажем.
На слова друга девочка ничуть не обиделась. Она в совершенстве знала себя и все свои сильные, слабые, никому не нужные стороны характера. Катя терпеливо, что не соответствовало её темпераменту, дожидалась шанса улизнуть и утащить за собой друга, не сильно спешившего покинуть компанию головорезов. Удивительным казалось мне, как парень, который знал, что его «накажут», мог спокойно усидеть на месте. Он ждал своей взбучки. Наверное, он хотел скорее встретиться с «гостями», будто ему мало было кота, разгуливавшего по спинке кресла, за спиной Цербера, да меня, неотступной тенью преследовавшего его уже двенадцать лет. Впрочем, я сам виноват, что моего присутствия ему не хватало, ведь я никогда особо не показывался – не в моей это привычке выходить наравне с мелкосортными пугалками.
Напоследок, оставляя вас, скажу, что алкоголь в этом заведении за всю его историю был наихудшего качества, так что не советую «Содом и Гоморра»; сходите в другой бар, их в этом районе предостаточно.
Второй же головорез вернулся с парой бутылок то ли виски, то ли что это вообще такое было буро-оранжевого цвета. Их он поставил на стол и подмигнул парню.
– Восемнадцать есть? – уточнил он.
Шизик всё же чуть напрягся, но честно ответил:
– Есть.
– А тебе? – обратился головорез уже к Кате.
– Нет. И пить мы не будем, – категорично заявила она. – Мой друг в том числе.
– Я сам решу, – отпорол ей парень.
В душе он был с ней согласен. Алкоголь, несомненно, был пропускным билетом в кинозал шизофренических видений, но ведь существовали и другие пути, после которых не следовало осушающее рот и душу похмелье. Однако согласиться с Катей значит то же самое, что однозначно признать её право диктовать свои правила; и в этом шизофреник был убеждён в высшей степени.
– Правильно, мужик должен пить хотя бы потому, что он мужик, – ответил головорез.
– Глупости, – не согласилась с ним Катя. – Это всё суждения старого поколения мужланов.
– Может, не будешь трогать парня? Ведь проблемы ещё будут, – попытался вразумить коллегу Цербер.
– У меня что ли? – усмехнулся тот.
– Если найдут, то да, но пока что хуже будет ему, – отметил Цербер, кивнув на Шизика.
– Мне это нужно, – чётко объявил парень.
Он уже принял окончательное решение, заключавшееся в желании хоть чуточку заглянуть в тот мир, который, несмотря на все свои пугающие стороны, притягивал его своей необыкновенной отличительностью от сущего.
Стакан был наполнен и поставлен перед носом парня. Шизик не спешил. Он медленно протянул руку и, поглядев на Цербера, который не был в восторге от всего происходящего, но не препятствовал этому, сделал большой глоток.
Горло его разом обожгло. Парень выронил стакан, и весь остаток напитка расплескался на юбке его подруги. Та сразу попыталась смахнуть жидкость и вместе с тем отшвырнула стакан, который улетел под стол и где-то там разбился вдребезги. Тем временем Шизик ловил воздух, не желавший заливаться ему в лёгкие. Он опустил голову и прислонил лоб к столешнице. В глазах всё плыло. А ведь я говорил, что ему нужно было немного – если всё пойдёт такими темпами, то и я уже не смогу спрятаться.
В скором позабыв о юбке, Катя метнулась к другу. Девочка не стала наговаривать на его и без того бедную глупую голову, что она была права, а пока пыталась вытащить Шизика из этого состояния. По правде говоря, мне нравилось наблюдать за мучениями моего подопытно-подопечного, ведь вместе с ними в его жизнь врывались краски, и палитра его картин становилась куда более распространённой.
– Тише, тише, – шептала Катя, гладя волосы друга и в то же время придерживая его за плечи, иначе бы тот свалился на бок.
Странным для меня кажется то, насколько тело парня было слабеньким, несмотря на вполне неплохое сложение и хорошее здоровье в целом. Какие только чудеса не творит болезнь с телом своего обладателя, какие чудеса!
И пока я любовался беспомощностью своего мальчика, он приподнял голову и поглядел куда-то вперёд. Видно, началось! Он хотел скорее подняться. Катя понимала, что держать его было ему же дороже, так что скорее убралась с его пути. Особенно буйный головорез был страшно доволен собой, второй нервно постукивал пальцами по столешнице, так и пронзая коллегу здравомыслящим взглядом: без сомнения, они занимались тем, что излавливали людей, но все те были из числа разбойных, не мирных, как эти два фриковатых подростка.
– Если с ним что-то произойдёт, сам же повезёшь его в больницу, – заявил он второму и добавил: – Я, Сатир, не буду зачищать за тобой всё подряд.
– Всё в порядке, – ответил второй головорез, придурковато улыбаясь.
И если этот «получеловек-полукозёл» с неадекватным весельем наблюдал за покачиваниями шизофреника, стремившегося куда-то вперёд, но вроде бы не к выходу, а, что мог заметить лишь я, к коту, перебравшемуся на барную стойку, то его товарищ пристально следил за его движениями. Когда его коллега качнулся в сторону парня, он подскочил сам и придержал его, а сам в компании Кати направился к мальчику.
– Чем ему помочь? – спросил он у Кати.
Парень забрался на барную стойку с ногами. Кажется, его заинтересовала люстра, на которую всё целился заскочить неугомонный кот, которого лучше бы мне стоило придержать у себя под боком.
– Лекарствами, – буркнула Катя.
Девочка была не в настроении. И не удивительно! Во-первых, у неё забрали отца, её саму закрыли в баре, где воняло потом и выпивкой, причём в равных пропорциях; во-вторых, её единственный друг, или, я бы сказал, подопытный кролик, в полудурковатом состоянии пытался повиснуть на люстре, что бы он там себе ни напридумывал; так ещё и в помощь ей был один из головорезов, имевший звучащее прозвище Цербер. Она не просто могла, а обязана была злиться. Не пойму, почему она не винила Шизика, который сам позволил себе дойти до такого. Хотя, признаюсь, я сам жалею его.
Кошмарнее всего, когда человек сам себя убеждает в чём-то нереальном. Однако я чувствую себя реальным. Возможно, парень в какой-то степени прав. Бывает же такое, что все вокруг заблуждаются? Некогда люди верили в то, что Земля плоская и стоит на трёх слонах и громадной черепахе, и причиняли страшный вред тем, кто не был с ними согласен. Смешно, правда. Глупые люди считают глупыми умных. Так работает ирония. Быть может, она работает и в случае моего мальчика, а ещё всех тех, кто понимает его, как никто другой?
Опьянённый новыми вспышками видений молодой неуспешный пьяница пошатнулся на барной стойке, но удержался и не упал. К себе его влекла крохотная деталь, сосредоточившаяся в самой лампочке, висевшей точно над ним на проводе и принаряженной в страшную юбочку пожелтевшего абажура.
– Стой, Бекки! – крикнула Катя. – Я потушу её!
Обременённая совершенным пониманием всех телодвижений больного друга девочка сразу определила, что именно тот собирался предпринять. И, к её большому облегчению, Шизик отреагировал. Каждый раз, когда Катя обращалась к нему по имени, он чего-то пугался. Особенно парень недолюбливал своё полное имя, сложное и неопределённое, и вообще являвшееся фамилией одного итальянского просветителя, кем, по-видимому, восхищался его отец, некогда бывший юристом или кем-то, кто прекрасно разбирался в законе – это единственное, что я пока вспомнил о таинственном мужчине; о матери моего мальчика я имею ещё более неясные представления, но и особо, поверьте, не страдаю по этому поводу.
Девочка скорее бросилась к своему другу. За барной стойкой она отыскала переключатель и потушила свет.
Увидев зелёный свет, Шизик открутил лампочку и, чуть ли не свалившись со стойки, присел на столешницу – не без помощи Кати. Она забралась к нему и, сев рядом, уставилась на лампочку, которую он держал в руках.
– Зачем она? – спросила девочка.
– Просто.
Внутри лампочки что-то поблёскивало. Я знаю, что там лежало, ведь я сам положил этот предмет туда. Мне хотелось поглядеть на то, как мой Шизик щеголял по барной стойке, в точь как подвыпившая танцовщица.
Парень разбил лампочку. Вместе с осколками, посыпавшимися, будто хрустальный дождь, на паркетный пол упал крошечный предмет. Шизик спрыгнул вниз и поднял его. Это был ключ. Катя тоже спрыгнула и уставилась на руку друга.
– На что ты смотришь? – спросила она, рассматривая линии на его ладони.
Покрутив в руках ключик, парень пожал плечами. К нему в сознание не ворвалось молниеносное воспоминание из детства, как это бывает в фильмах. Потому Кате пришлось ещё пронаблюдать за тем, как её шизанутый друг убрал в карман воздух.
– Ты хоть примерно можешь объяснить, что это за вещь? – чуть всё-таки раздражившись, настойчиво поинтересовалась девочка.
– Ключ.
– От чего?
– Отчего-то, что может быть закрыто.
– Как гениально!
Скрестив руки на груди, Катя закатила глаза. Она поглядела на головорезов, стороживших их, и обнаружила, что те были заняты совершенно не тем, чем зарабатывали себе на жизнь: Сатира вытошнило на штаны Цербера, и оба они были очень недовольны сложившейся обстановкой.
Катя снова обернулась к Шизику и быстро протараторила:
– У тебя в сумке есть что-то важное?
– Только одежда и книги, – ответил Шизик.
В данную минуту он вёл себя не лучше пьяного головореза. Взгляд его перебегал с одного объекта на другой и ни разу долго не задерживался, точно искал чего поинтереснее. Катя понимала, что сейчас только она могла принять какое-то обдуманное решение и воплотить его, поскольку её друг пока был не в себе и ему была необходима перезарядка.
– Ты чего? – Шизик удивлённо поглядел на Катю.
– Вот никогда ничем не интересуешься, а сейчас разговорился, – буркнула девочка.
В данную минуту она крепко держала друга за руку и поглядывала то на головорезов, больше занятых своей ссорой, чем ими, детьми, то на выход.
– Хоть раз за все наши десять лет знакомства послушайся меня, – сказала девочка, крепче сжав руку друга.
– А что ты задумала?
– И помолчи, пожалуйста.
Видно было, что Катя вся была напряжена. Она всё готовилась к чему-то. Шизик, вновь замученный видениями, которые сейчас превращали всё вокруг него в неясные мерцающие объекты, едва ли понимал, в чём состоял вполне очевидный план подруги.
И вдруг, когда двое головорезов особенно распалились и совсем позабыли о них, Катя дёрнула Шизика к выходу. Тот безропотно последовал за ней. Головорезы даже не заметили, как подростки скрылись на улице. Друг от друга мужчины отвлеклись лишь тогда, когда хлопнула входная дверь. И пока они догадались до того, что пропали подростки, те уже неслись по ночному городу, едва ли разбирая дорогу. Парень, так вообще, находился будто бы где-то очень далеко, не с Катей. И девочка понимала это, так что пеклась не только за себя, но и за него. Только спустя минут пять они остановились.
Скрылись подростки в одном из дворов, который Катя хорошо знала, ибо здесь жила какая-то её подружка. Вдвоём с Шизиком они забрались под купол, весь испещрённый дырами, что было каким-то особым дизайнерским решением здешнего ландшафтника, но в конечном итоге послужило лишь в качестве лазелки для ребят. Здесь они уместились на лавочке из кирпичей, перетасканных всякой шпаной, которая из этого места сделала своё эдакое королевство.
– Как ты? – спросила Катя.
– Всё плывёт – я больше никогда не буду пить, – сокрушённо ответил парень.
– А я ведь говорила.
– Если бы говорила поменьше, то, может быть, мне не пришлось бы терпеть это всё.
Кажется, Шизик снова раздражился, что было явно хорошим знаком. И всё же он сидел с полузакрытыми глазами и даже не реагировал на то, что Катя вся прижалась к нему.
– И вот куда теперь податься? – спросила Катя. – У нас даже денег нет.
– Утром мы пойдём в банк, там у меня некоторые накопления.
– С какой стати у сироты свои деньги?
– Вообще-то, каждой «сироте» начисляется стипендия, но я не буду брать её.
– Не понимаю тебя….
Катя запуталась. Она приподняла голову Шизика за подбородок и вгляделась в щёлочки полузакрытых глаз. Парень не сопротивлялся – было не за чем. Кроме того, в таком неясном настроении не хватало желания как-либо сопротивляться, но на раздражение силы находились всегда.
– Всё-таки родители мои были продуманными людьми: они оставили мне пару сотен.
– То есть ты не бедняк? – удивилась девочка.
– У меня есть планы на эти деньги.
– Какие?
– Я ещё не совсем решил, так что не приставай.
Всё-таки Шизик потерял терпение. Эти вечные вопросы…. Он не выносил их. Катя была раздражена не меньше его. Девочка считала, что имела право на то, чтобы знать хоть что-то об этом парне. Вечно она крутилась вокруг него, а он обрывал её абсолютно на всём! Бедняжка, нашедшая близкого друга в безынтересном баловне судьбы, который никогда не заботился не то что об окружающих, но и о себе самом.
– Как только ты придёшь в себя, я вытрясу из тебя всю информацию, которую посчитаю нужной, – ответила ему девочка.
– Сомневаюсь, но попытайся, – пробубнил парень.
Наконец устроив свою голову на покате купола, Шизик заснул в неудобной позе, в которой обычно люди не засыпают. Было довольно прохладно, но сейчас о более тёплом месте мечтать не приходилось – надо было схорониться.
Глава 4
Нечаянная кража
Утро застало ребят через два часа. Было около семи, так что пришло время вставать. Катя, которая всегда поднималась чуть свет, еле растолкала друга. Тот едва ли разлепил глаза, а девочка уже одним усилием подняла его на ноги и, вытащив из-под купола, вгляделась в его сонные глаза.
– Выглядишь вменяемым, – заметила она.
– То-то я вчера таким не был, – проворчал парень.
И всё же он и сам чувствовал некие сдвиги в лучшую сторону: по крайней мере, всё вокруг стояло на своих места и не стремилось станцевать тиктоник.
Проведя ночь на улице, подростки продрогли до самых костей. Они, как два воробья, втянули шеи и приплясывали на холоде – точнее, так делала только Катя, а Шизик стоически терпел крепко обнявший его морозец.
– Идём в банк, – скомандовал парень.
– То есть моё присутствие рядом с тобой не обсуждается? – как-то удивлённо поинтересовалась Катя.
– Что это значит? – не совсем понял её Шизик.
– Обычно ты сторонишься меня, а тут позволяешь быть рядом, – разъяснила девочка, смущённо опустив глаза.
Нахмурившись, Шизик пожал плечами. Первые минуты, пока они шли к метро в полном молчании, он не знал, что сказать. Затем же, когда девочка вдруг открыла рот и парень решил, будто та снова собиралась задать ему вопрос, он сказал:
– Тебе сейчас нельзя показываться кому-либо, это очевидно, так что ты можешь пойти со мной, так будет…. – Шизик силился отыскать нужное слово, но не мог.
– Правильно? – подсказала Катя.
– Кажется, – согласился парень.
– А ты кажешься куда лучше, когда не принимаешь лекарства, – с улыбкой отметила Катя. – И всё же так не должно быть, – с грустью добавила она.
– Меня не могут заставить принимать их, пока я не натворю чего-нибудь…. А я и не буду. Ты не представляешь, как они действуют.
– Лекарства?
– Они подавляют во мне не только мои видения, но и меня самого, – с кивком ответил Шизик.
– Но ведь иначе никак, – сочувственно произнесла девочка.
– Если я докажу их реальность, то меня больше не заставят принимать таблетки, – чуть более воодушевлённо заявил Шизик.
– И как ты это докажешь?
Катя старалась показаться понимающей, но на деле выглядела как родитель, который говорит своему четырёхлетнему ребёнку, что его рисунок хороший, хотя тот схож с любой дорогущей работой Жоана Миро.
– Как-нибудь, – ответил Шизик очень задумчиво. – Я ещё не всё продумал, но есть мысли.
Дальше разговор не особо клеился. Такова была сущность моего шизофреника: минуты эйфории сменялись беспробудным забвением, причём второе длилось куда дольше первого. А я следил за ним, я знаю его. И сейчас я шёл за ним. До встречи со мной оставалось немного дней, я чувствовал это, не говоря уж о том, что я это знал.
Тем временем девочка и парень шли по полупустым улицам грязного городка и всё размышляли о том, куда лежали их пути: Шизик хоть и сказал, что собирался помочь Кате в её беде, но вряд ли имел в виду о постоянном его присутствии рядом с ней. У него была одиночная работа, где для девочки не было места, о чём она пока мало подозревала, поверив в сказку загадочного мальчика.
Здание банка располагалось, как и всё особенно важное в этом захудалом городишке, в самом центре города. Шизик уже бывал здесь, так что точно знал, что делал. Только маленькая Катя, не имевшая не то, что банковских накоплений, но и приличных карманных денег, смущённо поглядывала на парня, будто тот мог объяснить ей всё, что происходило в мире. В эту минуту она не была той зазнайкой, которая, прочтя миллиарды любовных романов, мнила себя самой просвещённой в людской психологии. Быть может, она и правда что-то понимала, но Шизика точно возводила не в тот ранг, который тот заслуживал.
Чуть ли не под ручку, поскольку Катя снова собиралась нарушить личное пространство друга, они вошли в здание банка. Здесь было, скажем, неплохо. На входе стояла охрана, по холлу носились сотрудники банка и его клиенты. Само же здание что снаружи, что изнутри выглядело в точь как дворец.
Двое подростков, медленно переступающих с одной плитки на другую, казались чем-то лишним во всей этой суматохе. И заметили их не сразу, ибо беготня стояла ужасная. Но когда парень с девочкой подошли к девушке, стоявшей за стойкой, она приветливо, правда же очень быстро улыбнулась им. Шизик ждал, когда та обратится к нему. Девушка же, по-видимому, работала первый день, так что какое-то время глупо взирала него.
Только потом, спустя несколько секунд игры в гляделки, она опомнилась и задала вопрос:
– Что вас интересует?
– Я хотел бы снять деньги с накопительного счёта своих родителей. Я уже приходил сюда пару лет назад. Мои родители оставили мне деньги.
– Ваш паспорт и документы? – попросила девушка, на бейдже которой было написано «Юлия».
Та маленькая история, рассказанная Шизиком, ничуть не заинтересовала девушку: было бы достаточно протянуть ей документы и сказать, что ему нужны были деньги с накопительного счёта. Это подтвердилось тем, что она даже не потрудилась что-либо ответить, а только снова сжато улыбнулась. На Катю она всё же поглядывала мельком, но только лишь потому, что та очень пристально взирала на неё, не отводя взгляда, тогда как Шизик имел больший интерес по отношению к фикусу, стоящему невдалеке.
Получив документы, девушка Юлия скрылась в компьютере. Она что-то набрала на клавиатуре и взглянула на парня, точно бы ждала от него какого-то ответа. Однако это ощущение развеялось в ту же минуту, как она снова скрылась в экране компьютера.
Через некоторое время девушка снова поглядела на Шизика и с очень явным подозрением поинтересовалась у него:
– Вы ведь проходите курс клинической терапии? Что это за курс?
– Это даже там есть? – подалась вперёд Катя, поражённая осведомлённостью банковской системы.
– Да, прохожу, – прикрыл её собой парень. – Не беспокойтесь, это никак не повлияет на вашу работу. Я имею право забрать деньги, несмотря на мой диагноз.
Чуть успокоившись, но всё равно с сомнением поглядывая на парня, девушка выдала ему карточку и предложила ручку, чтобы подписать некоторые документы. Парень особо не разбирался во всей этой бюрократической требухе и сразу черканул пару резких росчерков. Девушка была удовлетворена, поскольку её клиент также подписался и под тем пунктом, где чёрным по белому указывалось, что она, простой работник, не оставляет за собой никакой ответственности за сохранность накоплений на его карточке.
Снова показалась улыбка Юлии, и шизофреник получил свою первую карточку с парой сотен на ней, что явно могло хватить на пару месяцев безбедной жизни, а там можно было и работу найти, как заметила Катя, когда они уже шли к выходу из банка. Также она заметила, что им стоило подобрать себе новую одежду, ибо они скрывались.
– Мы выглядим, как любой подросток в этом городе, – заметил Шизик.
– Всё равно, – заупрямилась Катя. – Так показано в фильмах.
– А ещё в них показано, что как только кто-то расплачивается карточкой, его сразу находят, – также добавил парень.
– Ты не нужен этим головорезам, так что нам нечего бояться, – не согласилась Катя.
– А ты не подумала, что они могут догадаться, что мы вместе? – проворчал парень, которого раздражало, что девочка не соглашалась с ним в таких очевидных вещах. – Они знают, как меня зовут и что у меня за диагноз, так что отыскать мои данные не составит труда, тем более у этих бандитов должны быть бешеные связи.
– И что тогда? – расстроилась Катя.
– Мы снимем деньги в ближайшем банкомате, а потом уедем отсюда, а там уж будут тебе и магазины, и прикрытие, и игры в детей шпионов, – рассказала Шизик, явно довольный тем, что его наконец послушали.
Услышав о магазинах, Катя сразу оживилась. Она радостно ухватила парня под руку, что ему никогда не нравилось. Однако он понимал, что к этому нужно было привыкнуть: неизвестно, сколько времени они должны были провести вместе.
Парень с девочкой, решив, что так было куда безопаснее, отправились снимать деньги поближе к вокзалу. Шизик знал, что поблизости от него находился крохотный закуток с банкоматом, ибо бывал там пару месяцев назад, когда хотел побыть один, что было отговоркой для его наблюдателей, а на деле он просто готовился к побегу и проверял все пути отступления.
Забравшись в автобус, Катя с Шизиком спрятались на самом заднем ряду. Здесь-то они и решили передохнуть вновь; до вокзала путь был в сорок минут, а мой мальчик не был морально готов к беспрестанной болтовне со своей спутницей. По правде говоря, я иногда слушал, что она говорила. Девочка была вполне смышлёной для той, которая читала только любовные романы – наверное, она украдкой почитывала и другую литературу, но никогда не открывала этот секрет. И всё же Шизик часто уставал от неё точно так же, как даже самый умный человек в мире устаёт от умной передачи, если та преподносит всё то, что ты и так знал.
Понимая, что друг не был расположен к диалогу, девочка отвернулась к окну и принялась разглядывать пробегающие мимо дома, магазины, деревья, машины, постепенно потухающие фонари. В это время Шизик снял со спины рюкзак, который, наверное, уже почти прирос к нему, и, обняв его, задремал – видно, организм решил доспать положенные часы, урванные ночными перебежками с места на место. Катя тоже задремала, но быстро опомнилась и, поглядев на умиротворённого друга, принялась бдеть, поскольку кто-то же должен был слушать объявления остановок.
Однако зря девочка волновалась: к концу их поездки спокойствие на лице Шизика сменилось гримасой ужаса. Он, если бы не постоянно приглядывавшая за ним Катя, закричал бы, но девочка вовремя успела толкнуть его в бок. Распахнув глаза, парень, перепуганный утренним кошмаром, тяжело задышал. Взгляд его замер на проходе, на полу, рядом с чьей-то большой дорожной сумкой.
«Дорожная», выходите! – объявил водитель, обращавшийся к дряхленькой бабульке, которая всю дорогу сидела у него на ушах и чуть ли не каждую минуту причитала о том, что боялась забыться и не выйти на нужной остановке – кажется, водитель был рад выпроводить её. Например, я был рад, ведь мне, прятавшемуся от своего же мальчишки, пришлось засесть там же, рядом с водителем, и слушать те же прерывающиеся кваканьем речи бабульки о пенсии, подорожавших помидорах и внуках, навещавших её только раз в год; и ей, судя по всему, было совершенно не важно, что те жили в Америке, как сказала она сама – налетаешься тут туда-сюда. Жаль, что мой Шизик не живёт где-нибудь там, на западе, а-то эта запутавшаяся в своих градусах погода страшно вымораживала меня: утром валит снег, а уже днём моросит дождик и воет ветер.
С объявлением станции Шизик сразу подскочил, а за ним и Катя. По пути к выходу парень схватил сумку, на которую так неудачно упал его взгляд, и выскочил из автобуса. Девочка, ничуть не понявшая причину, побудившую её друга украсть чью-то вещь, всё же не отставала, а хозяин, заплывший жиром мужичок, даже не заметил, что его обворовали, ибо спал без задних ног, уронив голову на грудь.
Уже на остановке, держа в руках чужую сумку, Шизик опомнился и принялся озираться по сторонам в поисках Кати, остановившейся буквально перед его носом и всё пытавшейся понять, какая на этот раз муха укусила его.
– Зачем ты украл сумку? – наконец спросила она у него.
Только теперь парень заметил её, а затем опустил растерянный взгляд на сумку. Та была гораздо тяжелее, чем его, оставшаяся где-то в захудалом баре, основной контингент которого составляли пьяницы, ночные пяденицы и попутавшие дороги, которых эти самые бабочки опыляли. Хотя оставался вариант, что сумку забрали головорезы, но с другой стороны, вряд ли та приглянулась им, одиноко запрятанная в уголок дивана.
Кое-как совладав с собственными мыслями, Шизик виновато поглядел на девочку, будто та винила его за кражу, ибо думал, что она ничего не понимала, и растерянно ответил:
– Не знаю, как-то всё в рассудке помутилось. Мне голос сказал забрать её.
– Что за голос? – обеспокоилась девочка.
– Он всегда со мной разговаривает, когда у меня возникают проблемы, – припомнил парень.
– То есть постоянно? – отшутилась Катя, причём лицо её оставалось серьёзным и с лихвой выдавало её спутанные мысли.
– Да нет, редко, на самом деле, – на полном серьёзе ответил Шизик, приняв её шутку за чистую монету.
– И что нам с ней делать? – спросила девочка, кивнув на сумку.