Читать книгу Теория золота. Седые дни юности Часть 2 - Руслан де Хан - Страница 1

Глава 18. Слова по цене золота

Как бы не было странно, но даже такая подготовленная леди, как моя милая спутница, была не в силах устоять перед соблазном вздремнуть под умиротворяющие звуки дождя.

Мило клевая носом под ритмичные покачивания от лёгкого ветерка, она всё меньше и меньше отзывалась на мои ненавязчивые вопросы, а потому и я учтиво перестал тревожить мою прекрасную леди.

– Ну что же… она хотя бы не храпит, как этот бомж.

Её ушки чутко дрогнули, поймав мои нарочно не самые лестные слова, а улыбка проскользнула так незаметно, что я лишь позавидовал её уверенности.

– Всё же, приятно, что вы нас не боитесь…

Решив во что бы то ни стало разбудить её до того, как проснётся кожаный и мирно загудев, я проверил, ещё по приходу сюда, расставленные мини камеры и более не стал тратить времени. В пятый раз пробежав глазами по написанному моей спутницей, мне оставалось только продолжить, со всех сил перестав завидовать её куда большему таланту.

– Что же, милашка, отдохни… я не подведу. Мотор!

Внимание! Внимание! Рубрика «Личности»

Выпуск дня: Авдеев Руслан Арвильевич

Заметка 3 – Мама! Я здесь!

Радостно размахивая рукой, я побежал к маме, стоило только завидеть края её платья ещё из далека.

Мама обернулась и приветливо улыбнулась, помахав мне в ответ. Всего одна дорога и мама будет рядом.

Я бежал и не видел ничего вокруг. Лицо же мамы резко сникло, а руки потянулись мне на встречу.

– Я иду, мама.

Вдруг что-то с силой дёрнуло меня за капюшон. В глазах мелькнула чёрная размазанная точка и в тот же миг машина улетела куда-то вперёд, лишь больно стукнув по голове краем своего бокового стекла.

Хоть мир и закружился, а удар отбросил на пару шагов, но я смог обернуться. В тот же миг мы оба рухнули на землю, потеряв равновесие, а сверху на мне очутилась моя спасительница.

Так я впервые встретил Фрею…

– Держи… вот так. Теперь опусти палец на крючок. Тише… да, вот так.

Я прижимался всем телом к Фрее вставая на носки, чтобы хоть как-то доставать ей до уха.

Высокая…

Стало даже как-то стыдно, что я такой мелкий. Впрочем, она лишь смешно подрагивала, когда я шептал ей на ушко, что нужно делать, едва дотягиваясь одни глазком до мушки пистолета.

Прижав её руку к основанию рукояти старого хромированного кольта, я наконец, перестал жалеть, что отдал его ей. Думаю, она-то не потеряет… не то что я. Тут уследить хотя бы за Судьбой, не то что за стволом. Да что уж там… с гром-палкой она меня просто унизит, если решусь хоть раз пострелять с ней на спор.

– Целься хорошо. У нас больше нет патронов, так что попади напоследок.

Она промолчала и зажмурившись со всей силы надавила на курок. Раздался оглушающий грохот, а урчание в животе заглушило раскатистым эхо.

– Ты же специально, да?

Бороться с её раздражающей привычкой я уже давно перестал. Зажмурилась и хрен с тобой… вот только волноваться за эту дурёху от этого я меньше точно не стану.

– Ладно, коль попала, то злиться не буду. Пошли есть…

Что сказать, сегодня нам повезло.

– Ах… давно же я так не ел.

Набив себе недельный паёк, я подвязал верёвку за синеватую ножку смурфа и потащил за собой, едва волоча его тяжеленную тушу, а Снежок побежала вперёд.

Спустя битый час борьбы с неподъёмной тушей, я наконец доплёл ноги до дома. Фрея уже сидела на корточках у нашего костерка и ворочала ложкой в мирно булькающей над ним каске с ароматным запахом найденного недавно жира и мха.

Укромно укрываясь в конуре от ветра и разного зверья, моя высокая заноза радостно высунула свой длинный носик сквозь узкую щелочку прохода и завидев меня, с силой раздвинула проржавевшие створки нашего убежища.

Сильная…

Многозначительно промолчав, я кивнул хозяйке и едва тоща за спиной свежую добычу, пролез внутрь старого кабинета. Спасибо отцу за такую подругу, конечно, но уж слишком часто мне было за себя стыдно. Всё же, я знал её столько же, сколько себя, но было досадно, что девчонка оставалась сильнее меня и во дворе и даже здесь. И чего только не взяла, и сама не дотащила? Твоя же добыча, но нет… мальчики сильнее.

После таких волшебных слов и не отвертишься…

– Фух… еле дотащил!

– Ничего, бездарь, не всё же мне делать.

– А вдруг война? А я уставший!

– Садись уже. Я налью… защитник.

Она вырвала из рук верёвку и усадила меня к костру. Порывшись в куче сваленного добра, Снежок вытянула что-то глубокое, быстро заполнив его желтенькой водичкой из котла.

– Вот тебе, для сил… защитник ты мой. Держи…

Она протянула мне суп и достала в него единственный кусочек мяса.

– А ты?

– Я же девочка… мне хватит и так. Главное, не забудь защитить…

Мне стало стыдно.

– Дразнишься, да?

– Нет…

Фрея слегка надула губки и отвернулась, угрюмо помешивая ложечкой блеклую водичку без единого кусочка мха.

– Не гоже тебе жир по воде гонять.

Достав пальцами из супа кусочек мяса и разорвав его пополам, я завернул один из их в раскисший лоскуток мха и протянул Фрее.

– А-а-а-м…

Она мило улыбнулась, состроив ехидную мордочку. Так и хотела, значит? Чертовка…

Белобрысая заноза во что было мочи раскрыла свой розовый ротик, давно не заботясь о манерах, как при первой встрече, и со смаком схватила губками свою выклянченную добычу.

Едва сумев сомкнуть рот, она довольная собой улыбалась, поднимая внутренние уголочки щёк, умудряясь при этом ещё и радостно чавкать.

– Ты хоть запей. Подавишься.

Она с умным видом кивнула и приложилась к чашке, жадно запивая добро горячим отваром. Блаженно выдохнув и пустив со рта горячее облачко, Фрея, наконец, перестала дрожать, сняв с ног обледеневшие шерстяные обмотки.

Я усмехнулся. Рад, что она довольна. Хоть не будет задирать.

Взяв пальцами свой горячий кусочек я с радостью занюхнул его жирный бодрящий запах и отпил из того подобия посуды, что дала мне Снежок.

– Киса…!

Вдруг откуда не возьмись послышались звонкие шлёпанья детских ножек по бетонному полу и столь страшные в такой ситуации крики.

– «Киса»?

Мы переглянулись и мигом бросив чашку в котёл, побежали к двери.

Лишь высунув наружу по краешку любопытного носа, мы увидели совсем маленькую девочку, так беззаботно бежавшую по пустоши без шипастой подошвы на ногах и звавшую «кису».

– Ты чего?! Бегом к на…!

Фрея сильно дёрнула меня за воротник и затащила внутрь.

– Ты чего творишь?! Её же съедят!

– А тебя!?

Снежок испуганно пучила на меня свои голубые глазищи, намертво вцепившись в мой рукав.

– Что я? Хочешь её бросить?

– Если она тут, то значит точно пришла с кем-то? Её найдут.

Скрипя зубами, я отстранился и снова прильнул к узкой дверной щёлке.

Маленькая девочка, закутанная в чёрный звероменский пушок, неуклюже стояла на покрытом тонким льдом бетонном полу. Лишь задумчиво оглядываясь по сторонам в своих мохнатых сапожках, она едва стояла на ногах, постоянно проскальзывая на тонком гололёде.

– Киса…!

Снова стала звать свою кошечку эта совсем маленькая глупышка, очевидно не понимая, что кошечек уже давно съели. Может даже раньше, чем она родилась.

Вдруг из-за угла показалась «Киса». Очень по «кошачьи» улыбаясь, она пускала довольную слюну со своих челюстей и словно пытаясь замяукать, стала противно скулить, всё также не вылезая из тени своего дальнего угла.

– Эй ты! Беги к нам!

Я не мог больше ждать. Девочка удивлённо покосилась в нашу сторону без особого интереса, а спустя секунду уже с радостью побежала к своей долгожданной находке.

– Киса!

Фрея ещё пыталась ухватить меня за пушистый воротник, но я быстро выскользнул сквозь, на удивление легко, раскрывшуюся дверь.

Клыкастая морда даже не смотрела в мою сторону, неумолимо скалясь на свою вожделенную добычу.

– Эй! Ты! Я здесь! Эй!

Псина не реагировала, но брошенный в неё обледенелый снежок заставил встрепенуться и встать на дыбы. По «кошачьи» зашипев и нахохлившись, прогибая свою костлявую спину, морда развернулась ко мне и прижавшись к земле упёрлась лапами в бетонную стену для рывка.

– Киса!

Девочка возмущённо закричала, строя мне разозлённые глазки, но остановилась. Слава Богу…

– Эй ты! Блохастый! Знаю, что ты меня понимаешь… Давай! Нападай!

«Киса» не заставила себя ждать и метнулась ко мне. Благо я не успел убрать гром-палку.

Умная перекошенная морда в миг осеклась на пол пути, стоило только завидеть перед собой хромированный серебристый металл. И откуда они только знают, что это…? Загадка.

Руки дрожали, едва сдерживая в руках ледяную рукоять, а пар изо рта перекрывал обзор, замерзая на тяжелеющих ресницах.

Киса лукаво подтянула свою трёхпалую морду в уголках зубастой пасти.

– Чего ухмыляешься, гадина?

Гортанно прорычав, зверомен лишь прижался сильнее к полу и украдкой стал подползать всё ближе и ближе.

– Не ссорьтесь!

Вдруг не с того не с сего эта маленькая глупышка заревела. Киса тотчас повернулась к ней и бросая на меня косые взгляды стала пятиться к мелкой незнакомке.

– Ану стоять!

С огромным трудом разогнув окоченевшие пальцы, я взвёл курок. Тварь тут же прижалась к полу ещё сильней, почти слившись с его незримой ледяной гладью, так по-умному впившись в лёд проступившими коготками для возможного рывка.

– Девочка. Не смей при мне плакать…! Я ненавижу, когда девушкам грустно из-за меня.

Девчушка закрыла свой маленький ротик и лишь насупив нос да втянув потёкшие сопли, притихла, наконец начав медленно пятиться ко мне.

Псина сердито провожала её взглядом, приглушённо рыча и уже во всю скаля свои крючковатые зубы.

– Вот и стой там, тварюка! Я… я не…

Руки перестали слушаться и сжать курок почти не осталось сил. Ну же, Русь, давай… скажи, что ни будь! Заболтай ей пасть… Фрея же смотрит. Ещё засмеёт.

Девчонка прижалась к моей ноге, и я кое-как стал шарахаться к нашей укромной двери.

Нет, постой… Нельзя к двери! Она же учует Фрею…

Отступать к домику было нельзя. От страха на глазах проступили слёзы. Единственное убежище было занято…

Едва согнув дрожащую ногу, я шагнул назад от нашей двери.

Неужели… неужели всё?

Руки стали ходить ходуном, уже едва наводясь на цель передо мной, а храбрость как-то незаметно растворилась в белёсом налёте серых стен.

– Крепись, малышка. Пожалуйста, только не плачь…

Как назло, девчушка снова разревелась, а «Киса» больше не церемонилась и почти в полный рост шла за нами вслед.

Позади осталась дверь. Снежок едва показала свою белёсую макушку, но я как мог помахал ей головой, всё не отводя взгляда от крадущейся псины.

Надо смотреть ей в глаза. Не дай Бог она поймает мой взгляд…

– Только не выходи, Снежок… только не выходи.

Слава Богу она поняла и беззвучно расплакавшись скрылась за промёрзшими створками двери.

Псина покосилась на тихий хлопок. Нет… только не это.

– Ты! Сюда!

Я наконец смог нажать на курок. Холодный. Бездушно скрипнувший метал выдал лишь лёгкий щелчок.

Патроны… их нет. Лицо перекосило от удивления и досады.

– Точно… вот же я дурак.

Киса тут же обернулась. Словно смеясь надо мной, она вальяжно отошла от прикрытой двери, где сидела Снежок и медленным шагом стала приближаться к нам.

– Безымянка… слушай сюда. Когда скажу, то беги к той куче. Заройся в обломках и сиди тихо. Поняла?

Девчонка лишь расплакалась ещё сильнее, заставляя трястись и меня. Впрочем, говорить было больше нельзя.

– Вперёд!

Я со всей силы бросил пистолет в клыкастую морду и сразу потянулся к Судьбе. Благо девчушка меня услышала и тут же побежала к завалу. Пистолет лишь неуверенно упал рядом с псиной и звонким эхом разнёсся по всему коридору. Ноги едва не подкосились, и я с трудом устоял.

Ну всё… сейчас сбегутся остальные.

С явной издёвкой и недоумением Киса наклонила голову, будто бы смеясь мне в лицо, с поразительным пониманием кивая облысевшей головой на мой пояс. Я осторожно отвёл с неё взгляд и посмотрел на меч.

– Хах… а я-то подумал, что слабак.

Гладкая серебристая сталь короткого меча лишь вяло дёргалась на поясе, даже не думая вылезать из намертво примёрзших к ней ножен.

Киса, словно наслаждаясь происходящим, довольно мурчала и не спешила нападать, растягивая сладострастный момент охоты, перешедшей в потеху.

Вот на горизонте показались и остальные, повысовывав свои чёрные морды из самых непостижимых щелей и мерзко заскулив.

Коленки окончательно перестали слушаться и подкосились, а храбрость, наконец, полностью исчезла без следа.

– Не… не подходи!

Не знаю, как удавалось сдерживать голос и не сорваться на визг. Наконец все чудовища показались во всей красе, плавно окружая со всех сторон, а главный загонщик всё продолжал смотреть мне в глаза и скрипуче скулить.

В панике я даже не заметил, как сорвал с пояса ремешок. Больше Киса не собиралась ждать. Властно подойдя и встав прямо передо мной, она ещё раз оскалилась и не спеша раскрыла свою троглодитскую, словно щупальца, пасть.

Почему-то только сейчас во мне проснулось желание жить. Как мог быстро, я вскинул руки вперёд и держась за зачехлённое лезвие, воткнул гарду псине по самые гланды.

Мгновенно отскочив, Киса с гортанными стонами отрыгнула выбитый зуб. Со всех сторон тотчас послышался протяжный скрипучий вой. Псина тут же напряглась и вжавшись в землю, грозно зарычала, озираясь по сторонам. Вопли в миг стихли, а стрекотавшая позади меня ещё одна зловонная пасть с силой толкнула в спину.

Со злобным оскалом, Киса пнула носом в мою сторону отрыгнутый меч и затянула протяжный прерывистый вой. Все остальные тут же завыли в ответ, а стоящая сзади меня тварь снова больно пнула в спину.

– М-м-м-меч?

От страха язык заплетался и мокрые штаны противно примерзали к замёрзшим ногам и ледяному полу. Едва соображая, что происходит, я указал пальцем на Судьбу.

Стая снова завыла и даже погонщик со злобой кивнул головой.

– Я не…

Голос наконец перешёл на писк, но больше псина не стала ждать. В один прыжок она снова оказалась над головой.

Даже не знаю, сколько лет жизни у меня заберут за такую удачу, но тело само подбросило меч. Уже через мгновение огромная пасть целиком вцепилась в зачехлённое лезвие и брызжа во все стороны слюной, повалила меня на слизкий пол.

Я не мог сдвинуться, зато тварюка не выпускала меч изо рта и тащила меня куда-то вдаль, словно вытирая скользкий лёд моими сырыми штанами.

Всё вокруг завертелось. Мир переворачивался даже чаще, чем меня било о мусор из битого стекла.

Удар. В глазах помутнело. Россыпи звёзд закрывали весь мир, а на голову с треском полетели обломки да сугроб желтоватого снега.

Грудь сковало горячей тяжёлой волной, плавно стекавшей по мне до самых ног. Даже не знаю, как, но протерев глаза, я был уже не в силах говорить.

Сто ладоней на то, что это просто растекались мои кишки… даю не глядя. Что же ещё это могло быть…?

И всё же, почему-то было не больно. Наверное, просто всему виной снежок. Так холодно и… так хорошо.

Спустя секунду я всё же решился открыть глаза.

Раскроенная трёхпалая пасть лежала прямо на моей груди, распоротая изнутри от уха до уха. Своей верхней зубастой челюстью она мирно отдыхала на моей макушке, разинув передо мной свою непомерно шипастую вонючую глотку. Рука ныла, испуская потоки бордовой жижицы по жёлтому снегу из разрезанной поперёк ладони, но сжимала в ней оторванные ножны.

Вдруг, сквозь гул в ушах, стали доноситься отдалённые крики и стрельба, а в спину стала упираться чья-то маленькая головка.

– Это ты…? Безымянка…

В ответ послышались только громкие стоны и хлюпанья, а выстрелы заглушали любые слова.

Вдруг кто-то сверху со страшными матами снял с тела горячую псину и быстро смёл с меня снег.

– Катя!? Катенька!?

Огромное лицо в круглой шапке со щитком, на секунду взглянуло на меня с облегчением и тревогой, но тут же скисло и с силой оторвало от земли.

– Эй малявка! Где моя Катя!? Отвечай!

Сердитый дядька в грязном камуфляже сильно тряхнул и из моих окоченевших пальцев выпал меч.

С лязгом он упал на пол, и дядька тут же бросил меня в снег.

– Так это ты её так…?

Он пнул Кису, а мне ничего не оставалось, как робко поднять Судьбу и прижать к груди, снова прикрывая маленькую дырочку, куда забилась безымянка.

– Полковник! У нас тут восемь трупов, но девчонки нет!

– Продолжать искать!

Грозно скомандовал дядька, снова со злобой пнув облысевшую башку.

Вдруг в спину стала биться малышка, что-то неуклюже крича. Я как мог сильнее прижался к завалу, чтобы громила её не услышал, выставив меч вперёд, но было поздно.

– Катя…? Что ты там прячешь!?

Дядька выбил меч быстрым ударом тяжёлого сапога и оттолкнул меня в сторону. С криками радости он вытянул малявку наружу, закружив её на руках.

– Катенька! Доченька! Чтоб тебя…

Он прижал её к себе и быстро вспомнив об остальных, позвал их к себе.

– Нашлась! Нашлась, парни!

Девчушка тоже перестала плакать и повисла на шее страшного дядьки, словно только его и ждала.

– Папа… он убил кису!

– Да солнышко. Я вижу.

Полковник прижал к груди безымянку и подошёл ко мне, вместе с остальными окружая со своими со всех сторон. Вдруг у него за спиной мелькнула маленькая белая головка. Нет… только не Снежок!

Из-за огромной ноги вдруг показалась маленькая девочка, но уже куда старше безымянки.

– Ах вот ты где!

Дядька схватил девочку за волосы и с силой притянул к лицу, одной рукой оторвав от земли.

– Чёрт возьми, Диана… если бы не этот шкет, то я бы…! Как ты могла не уследить даже за ребёнком!? А если бы она пострадала!?

Полковник с силой дёрнул бедняжку за волосы и бросил на пол передо мной.

– Как же я тебя… Чёрт! Ану благодари!

Лишь тихонько постанывая, девчушка молча привстала, поджав разбитые коленки и не скрывая вины поклонилась в пол.

– Вот, Катенька. Смотри, как нужно благодарить хороших мальчиков. Он герой сегодня, а что нужно говорить героям?

Полковник развернул безымянку в мою сторону, приспустившись ко мне на колени. Малышка слегка сердито шмыгнула носом, но кивнула своей пушистой головкой, что-то застенчиво прошептав.

– Твоя сестрёнка провинилась и будет наказана, так что веди себя хорошо. Больше не забывай говорить спасибо, поняла? Ты же у нас молодец, верно?

– Да!

С радостью похлопав в ладоши, безымянка вцепилась в сероватую бороду полковника, а он лишь по-доброму засмеялся и пошёл прочь.

– Парни! Соберите эту падаль и грузите в телеги. Сегодня будет пир. И возьмите мальца с собой. Он сильный, так что из него ещё будет толк.

Вояки разбежались по сторонам, спешно исполняя приказ, а беленькая головка с разбитым носом и свежим синяком, робко подняла глаза.

– С-спа-сибо…

Она едва могла шевелиться от побоев, но снова искренне склонила голову и упёрлась лбом в напольный снежок.

– Я Рой…

Едва сумев раскрыть рот, выпалил я в ответ и подал ей руку. Всё же мальчики сильнее, и я должен быть сильным… как же чертовски коварны эти волшебные слова.

Я даже не мог заплакать. Фрея точно засмеёт… а перед ней было слишком стыдно.

– Диана…

Несчастная незнакомка протянула ко мне руку и молча сдерживая слезу, снова поклонилась тому, кто спас её сестру.

Так я впервые встретил Дин.

Подоспевшие вояки вырвали Диану из моей руки и закинув на плечи, понесли куда-то вдаль.

– Слышь, парень!? А ведь ты молодец! Давно не видал достойных спиногрызов. Что же, если ты такой, то может с тобой ещё есть кто? Скажи, не стесняйся. У нас есть и еда и тепло, так что не бойся.

Серовато-зелёный мундир дядь был перемазан кровью. Хоть он смотрел по-доброму, а форма пахла жареным мясом, но перед глазами стояла лишь унесённая вдаль избитая Дин. Совсем незнакомка, но столь похожая на Фрею.

От одной мысли, что Снежка может ждать та же участь, в груди перехватило и я не смог сказать и слова. Лишь громко дышав, меня наконец догнали волнение и страх, заставив трястись в куче блестящего окровавленного снега.

– Парнишь… ты как?

– Нет… я один.

Из нашей укромной берлоги снова показалась такая родная головка. Милое с детства лицо, отдававшее настоящим теплом свежего мяса и заботливо зажжённым домашним огоньком. Такая противная высокая заноза, но не смотря на всё пахшая свежей готовкой и таким блаженным холодком.

Я просто не мог бы сказать иначе…

Родная головка с вечно счастливым неунывающим лицом. Я… я не могу отвести её туда, где она не будет улыбаться. Моя единственная семья… та, кого я любил даже больше снега.

– Точно?

Я кивнул.

– Что-то я тебе не верю, парниша? Ты точно один? Смотри мне, не обрекай своих друзей на голод и холод. Тебе ли не знать, как это тяжело.

Дядя ещё раз спокойно улыбнулся и положил руку мне на плечо, протянув запечатанную довоенную сладость. Может я и правда ошибся? Может я обрёк её на голод и бросил совсем одну? Прости, Снежок. Прости… но пустошь научила не брать у чужих сладости. За них всегда слишком дорого платить… Пусть ты будешь голодна, но жива… я не могу рискнуть и тобой. Всё же, у тебя теперь много мяса.

Мужичок печально вздохнул, убрав угощение за пазуху. Так я и знал… всего лишь дешёвый жирок. Никакого мяса…

Подняв меня за воротник, дядька, словно мешок забросил меня в повозку, которая тут же покатила куда-то в даль… прочь, от Снежка.

– На поля его, ребята! Как раз крепкие парни там нужны.

Я не знал, что такое поля, но рядом сидела Дин. Не знаю, куда нас везут, но это место, где тебя не будет, Снежок, зато ты будешь свободна.

– Я найду тебя… ещё обязательно заставлю тебя улыбнуться…

Сидя напротив меня, уже успокоившаяся Дианочка поджала ножки и улыбнулась, заведя за ушко свою серебристую прядь и немного скорчившись от разбитой губы. Я улыбнулся в ответ. А ведь вы и правда с ней так похожи…

– До встречи… Снежочек. Я обязательно вернусь и ещё найду наше светлое будущее, где снова смогу заставить тебя улыбаться.

Всем отбой. Глава сказал!

Смрадный запах торговых палаток бесхозных девок и картофельной кожуры, затмевал сегодня даже столь фирменный, для «старой столицы», аромат формалина. Так вот как рождается тот самый «дух старины»…

– Может стоит перекусить?

Кузьма прерывисто замигал лампочками и брезгливо потушил дисплей.

– Денег у тебя разве что на «рагу», а холостяцкими кошурками картошки даже мне было бы стыдно питаться перед такой прекрасной дамой. Что скажете, Валерия Фреевна?

– Мальчик хочет поесть. Ну как я могу отказать?

– Да ладно, обойдусь. Может, куплю хоть столичный сувенир. Девочки будут рады гы-гы.

Как ни странно, но в недрах аудитории в разгар зимы стояла поистине неприличная жара, что активно участвовала в ароматизации всего государства. Обычно, одного «солнца» хватало, когда его часто топили простыми свечами, что уже стоило просто крышесносного состояния, но это же столица. Как тут без пантов? Впрочем, сегодня было особенно тепло, ведь жар от «большого огня» центрального камина, исходил пуще прежнего.

Резные окантовки и невероятной высоты, колонны, поддерживали, сокрытые в дали, каминные своды, что возвышались далеко над парадным входом в «небесные чертоги» короля. Даже сама дворцовая дверь меркла перед колоссальным гигантом из кирпича и бетона, чьё нутро за высокой решёткой, освещало позолоченные ворота красными языками пламени, возвещая о знатном событии.

Вся эпичность происходящего, со струями вырывавшегося из камина жара, и усиленные торги, встречала день буйными распродажами, празднуя судейство самого короля. Это ли не знатное событие? Ну, по крайней мере для местных, уж точно.

Тем не менее, пути мои лежали куда подальше от суеты и пламени королевского тщеславия. Такого огня я ещё не видел, а потому огромная не взаимная любовь к теплу, решительно отвадила меня от через чур близкой встречи с камином.

Вместо приятных торгов тёплая волна раскалённого воздуха направила меня к стойке «торжественной администрации». Тем временем трусливое нутро всё сильнее цеплялось за каждую спасительную ниточку, не желая вновь возвращаться прямиком под устрашающе огромное «старое солнце».

– Не боись, не рухнет. У меня давно связи с Петькой налажены. Ну тот ИИ, что я рассказывал, помнишь? Так вот, он передаёт, что его «кожаный» только вчера проверял крепления, так что не ссы. Вдруг там баба, а ты промокнешь!

Хотел бы я сказать своему «железному» пару ласковых, но какой смысл пререкаться? Кузьма всего лишь моё отражение… Я и сам бы рад его поддеть, но жара сбивала с мысли.

– Тебе хорошо говорить, Кузь, а мне всё равно страшно.

Помедлив секунду и перестав жаться изнутри от одного лишь взгляда на эту пылающую под потолком громадину, я пару раз глубоко вздохнул и расправив плечи, поправил плащ.

– Знаешь, промокать должны не мы с тобой, верно?

– Ай, молодец…! Моя школа!

Одобрительно улюлюкнув, словно по-дружески похлопав меня по плечу, похотливая железка и его, столь же благородный кожаный, пошли вперёд. Никакой страх не должен нас остановить.

Хорошо освещённая круглая стойка администрации стояла прямиком на солнечном пяточке, встречая нас яркими отблесками на начищенном паркетном полу. Огромные же ряды аудитории полукругом опоясывали этот уютный островок и ждали оформивших простенькие пропуски в этот «формалиновый край».

Вот только как всегда на пути в рай были только женщины, сдирая за билетик не скромные деньги. Вот и сейчас миленькая девочка за стойкой, сидела в чудаковатом наборе сохранившейся одежды из множества музейных эпох, но с прекрасным лицом, её парад смотрелся почти идеально.

– Хватит говорить о столице, кожаный. Хоть она ещё та красотка, но её живая милашка уже одиноко заждалась…

Может мне и показалось, но Кузьма довольно облизнулся.

– Не дела…

Отстегнув пряжку из пожелтевшей кости и сняв с плеч меховую накидку, я максимально брутально перекинул её через плечо. Поправив растрёпанные волосы, как заправский ветеран, я наконец-то, пересилил, уставшее сопротивляться, нутро. Взяв волю в кулак и не смотря на нависавшую над ней угрозу, я уверенно направился к одинокой башне приёмной, где меня уже дожидалась моя беленькая Рапунцель.

– Добрейшее вам утро, прекрасное создание. Что-то солнце сегодня тусклое, пришлось подойти ближе. Не знал, что кто-то может быть ярче легендарного «старого светила»…

Маленькие круглые очёчки едва приподнялись и оценивающе заблистали на маленьких складочках пренебрежительно сморщенного носика. Не прошло и секунды, как они уже с грубой ухмылкой, вновь опустились к бумагам. Брр… прям лёд и пламя в одном флаконе.

– Вот какова она – девица столичная!

Фыркнул Кузьма по внутренней связи, но не подкинул более вразумительных идей.

– Сегодня так жарко, не правда ли?! От одного вашего взгляда мне стало так свежо и приятно, милая. Аж холодок по коже. Теперь я просто не смогу уйти без вашего имени, красавица.

– Документы.

– Ох… что-то немецкое, я прав?

Хоть, обычно, моего шарма было достаточно, но сегодня что-то не мой день. Снятая накидка не притянула ко мне привычных томных взглядов, а крепкий белёсый орешек, всё с тем же призрением, остудила одним лишь издевательски ехидным голосом.

– Документики или проваливай. Надеюсь, ты понимаешь немецкий…

Это была уже война. Мой же подкат и против меня! Ничего-ничего… Пройдёт время, и ты забудешь, а месть придёт… но пока стратегическая отступление.

Не спуская марки, я вытянул уже старый, но всё такой же почётный пропуск судьи. Ну, хоть какай-то от него польза.

Уже с неподдельным интересом и фирменным призрением, «формалиновый кремень» поднял свои очёчки и, наконец, подал признаки жизни.

– Ну-ну, что это? Ну вот, а печать то старая, куда смотрел?! Иди в 105тую, там возьми пропуск у пограничников. Потом приди через три дня к охране на входе, а у них будет осмотр, потом…

– О премудрая, обрати же свой взор на подпись королевскую, а там и говори, чего делать.

– Себе посмотри куда солнце не светит, умник, а печать старая. Не годится, мужчина, не задерживаем очередь. У меня обед.

Пожалуй, лучше просто промолчу. Даже самому интересно узнать, как Кузьма зацензурит мои эмоции, переполнявшие мою омертвевшую душу в тот момент. В миг, когда прямо перед носом на стойке взгромоздилась пыльная табличка «Обед».

Нет уж… вызов брошен, и нет пути назад! Бой за принцессу и не должен быть лёгким. Хорошо, что длинные рукава были актуальны круглый год за пределами вечно тёплой столицы, а потому не прилично большой запас козырей ещё имелся за душой.

– Тяжёлая артиллерия идёт в бой…

Отойдя на секунду, я незаметно подошел и уже сзади схватил эту девчонку, подловив под белые рученьки прямиком на выходе из дверки её уютной стойки посреди солнечного пяточка.

Казалось, что я выкрал эту принцессу прямиком из-под носа огнедышащего дракона, так угрожающе сидящего на потолке. Она же лишь делает вид что для приличия сопротивляется, чтобы отчаянно сдалась под моим страстным напором.

Прижавшись к ее талии словно демон, я нежно прошептал ей на ушко пару фирменных фраз, чтобы сломать волю даже самой робкой девственницы, но… это уже совсем другая история.

– Ах ты ж…!

Ох, как давно я не испытывал такого удовольствия и азарта. Побыть хищником для парня всегда приятно. Вот только в этой истории и хищники бывают вкусными, когда просроченный перец баллончика, промаринует его сочное рыльце. Ох, это жгучие чувство страсти, что прямо-таки ощущалось всем лицом, я никогда не забуду.

Видимо солнце и правда светило сегодня не так ярко, если я перепутал дракона и робкую красавицу в беде.

– А по лицу и не скажешь, что она ещё та змеюка…

Словно читая мои мысли пробубнил Кузьма, наверное, пытаясь поддержать.

– Вот же! Не думала, что когда-то его потрачу… чего не сделают варвары ради прописки. Была у меня одна, что повелась на такое, а теперь… Ай, да кому я рассказываю?! Понаехали тут!

Суровая школа студёных коридоров не дала мне проронить ни звука. С закрытыми глазами со столь же спокойным голосом, я достал полученное официальное приглашение и, видимо, оно оказалось куда более сильным козырем в прохудившимся рукаве.

Грустно выдохнув, Рапунцель снова одела очёчки, и уже куда более дружелюбно, вздохнула.

– Ну вот, и ради этого я пропустила обед!? А сразу нельзя было? По-на-ехали…!

Вот, что значит изменять жене, да, Ан? Теперь я знаю откуда берётся верность, чтоб её! Запомню на будущее… гадство!

Тем временем, громкий и сердитый стук увесистой печатью, поставил точку в нашей милой беседе и моих амбициях.

Как не крути, но заветная бумажка получена, и дорога в светлое будущее, наконец открыта, освещённая по самый не балуй, заревом моего поражения.

Пройдя сквозь успешный перцовый маринад, как и положено дерзкому, храброму, а ныне вкусному хищнику, я отправился ближе к огню. Умостившись, как на противне, уже перед самыми позолоченными воротами, я устало рухнул на раскалённые ступеньки возле центрального камина.

Рука сама упала рядом перед лицом и лишь сейчас вспомнилась Фрея.

– Вот ведь… Видимо за это меня и так наказали, правда?! Простите Валерия Фреевна, уж не знаю, сгорю ли я от жары или стыда, но меня уже выбросили на помойку.

Ах… Фрея, даже в мыслях всё так же освежаешь. Не ценю я, что имел…

Всё бичуя себя за такой неудачный опыт, но не теряя общего настроя, я таки погладил ИИ по запотевшему, в жаре камина, экрану и включил голосовой интерфейс моей любимой роботёщи.

– Ах-ха-ха, ой не могу, пощади. Ой…! Ой, не могу… смех да какой! А-ха-ха! Были бы руки, так побила бы по столу, да всё кулаком и по громче, ой не могу ах-ха-ха…!

Истеричные смешки доносились ещё не одну минуту, плавно перерастая в настоящий гогот, но козырные нотки ботовского голоса, заставляли засмеяться и меня.

– Да-да, знаю, но она же милашка была. Кто же знал, что так выйдет?!

– А вот нечего изменять моей дочурке! Я тут для кого красотку растила, а!? Ладно ещё ваш «голубой вагон» с Андреем… работает на образ, но чем тебе Фрея не угодила, животное?

– Кстати о ней. А почему у вас был отключен голос? Вы же не разлей вода. Да и такую компанейскую болтушку отключать от дара речи, просто верх глупости.

– Вот только лесть тебе тут не поможет! Моя дочурка обидчивая стала, ревнивой. Я договорилась о мире с 201вой, но вот с её сердцем договориться оказалось труднее… хотя оно и не предаст, как они.

– Почему-то кажется, что лучше мне этого не знать.

– Ну, я же была с вами там в комнате, всё помню, знаю, записываю, так что не отвертишься. Ты же понимаешь, что я её за тебя выдать хочу?! Так сказать, переманить тебя на светлую сторону ха-ха-ха.

– Я всегда на её стороне…

– Тогда что вы за комедию ломаете, не пойму, а!? А эта девчонка отлично дала понять, что тяга на прекрасное у тебя всё та же, и от беленьких ты в осадке. Впрочем, как всегда. Ну вот точно же думал, когда рухнул тут, что её волосы такие белые и холодненькие… как хорошо бы в них зарыться, правда?! Ну думал же, признайся!

Даже со спечёнными мозгами в мундире из черепушки, мне стало неловко, и прохрипев, я со сдавленным смущением, отвернулся.

– А-а-а… паразит, будешь знать! Я всё вижу…!

Уже издевательски протянула последнюю фразу моя роботёща, с прямо-таки всем телом ощутимой укоризной.

– Вот-вот! Так что, надеюсь, тебе самому всё ясно, и ты пойдёшь, и помиришься с Фреей. Всё, закрыли тему! Хоть выяснять отношения и нужно в пылу драмы, но есть сейчас дела по важнее, а побить тебя всё равно руки не дойдут!

Видимо очень довольная своей шуткой про руки, роботёща, наконец, замигала бодрыми лампочками электронной пенсионерки, и столь же усердными словесными пинками заставила меня «подорвать свою задницу».

Хоть и поднялась она с неохотой, разнежившись на раскалённом бетоне, но хандра прошла, а потому готовое блюдо уже само рвалось сняться с противня. Ощущение того, что одежда немного дымиться, неожиданно оказалось правдой. За это пришлось заплатить, завившимися от жира, волосками меховой накидки и отличным ароматом палёной шерсти под нотки проходивших мимо пленных и их конвоя.

–Так, до суда ещё палата времени. Можно и пройтись, как думаешь?

– Ну если ты готов к нему, то да, однако, малец, я что-то в этом сильно сомневаюсь. Ты хоть дело-то читал, а? Свидетели там, все дела? Вот по лицу же вижу, что нет. Что же это за судейство?

– Ну, и где же мне их взять? Я и так не с того, ни с сего сорвался сюда. Придётся судить по совести. Я жил на станции «судейской» дом 36, как сейчас помню, но, как никто, с вами согласен. Я хоть смог почитать немного о суде пока всё тихо было, но потом 103тья чего-то оскалилась. Чи праздник их сорвали в коридоре или что-то такое, но так и забылось. Да и что там я пойму-то? Было даже обидно читать… стыдно. Думал совсем дурак, но нет, оказалось есть и по глупее, да и вообще, вы хоть сами на суде бывали?!

– Ой-ой, смотрите как заговорил. С чего это вдруг такие формальности, а? Сказать больше нечего, да!? Ладно-ладно, с одной стороны я тебя понимаю, но… Твою мать, сзади!

Мирная прогулка по торговым рядам, что теперь уже казались прохладной гостиной, куда вынесли готовое блюдо на радость гостям, прервалась неожиданно. Как и всё за пределами больших аудиторий. Пустошь не прощает ошибок. Никогда. Ни завтра, ни вчера, и даже не в тот же миг, когда грянет буря… не будет и секунды.

Голова никогда не работает быстрее тела, как бы порой этого не хотелось. Это особенно заметно тогда, когда рука неуловимой тенью уже выхватила меч, тихо скрываясь вместе с ним под тёмным плащом. Его обычно холодный метал, сейчас был столь непривычно горяч от общей жары, что рука с трудом держала рукоять, уткнув лезвие за спину на встречу врагу.

Пока голова ещё не успела ожить настолько, чтобы хотя бы повернуться, раскалённая ручка уже упиралась в чей-то мягкий и тощий живот. Не знаю, была ли сталь горячее, но жгучая кровь смазала пересохшие, в зимних цыпках, руки.

Вот же… опять проблемы! Ох, ну кто же решился на такую глупость… зачем? А мне теперь ещё и на допрос идти! Опять…

Уж не знаю кого мне было больше жаль в тот момент: себя или нападавшего, но вытягивать острее сразу я не стал, а просто плавно развернулся к тому глупцу, что пытался напасть со спины.

Девочка среднего роста, с красивой фигурой и приятным лицом, с волнистыми волосами прекрасного цвета доброты, чтоб это не значило, сейчас лежала у меня на руках. Её большие голубые глаза были из тех, которые сияют, когда она счастлива и маленький, короткий носик с вежливым лицом. Такой я и запомню ту, что сейчас смотрит на меня уставшими глазами с запёкшейся кровью и грязью, в подгнивающей копне слипшихся волос. Будь такая у меня, то хранил бы её у сердца своего, но сейчас, меня одарили лишь последней кровавой улыбкой на уже давно засохших губах.

– Простите меня, Ройсан… простите.

Всё так же улыбаясь, моя убийца тихо опустила руку, а из ослабевших пальцев ускользнула капелька чёрной крови, смочив заодно, и выпавший нож. Её глаза закатились и тело стало плавно падать назад.

Эх, везёт же мне здесь на мокрухи… а ведь я даже не пил.

Я быстро подхватил бедняжку, выскочившую, видимо, из того самого конвоя, и прижав к себе у основания раны, не дал металлу меча выйти из ещё тёплой плоти, забрав из неё тем последнюю жизнь.

– Тише… тише, присядь, вот так, молодец, я рядом…

Потихоньку присев с ней на пол и уложив голову на колено, я склонился к её лицу и тихо шептал всё, что с перепугу посчитал ободрением. Не только ради неё, но, и чтобы не устраивать зрелища для сотен мерзких зевак. Смерть всегда таинство и нужно его уважать. Наверное, только в этом я был не согласен с королём. Одно дело убить, отобрать свободу, заслуженно или нет, но кем бы не был человек, а в последний путь всегда нужна особая честь. Смерть всё равно уровняет каждого.

Да, у каждой аудитории своя судьба и как бы не был молод этот мир, а для нас он живёт уже целую вечность.

Так и сейчас, под бешенный ритм мыслей, несущихся куда угодно, лишь бы избежать встречи с ещё одним маленьким умирающим миром, я сидел рядом с девчонкой, приобняв её за окровавленный мягкий затылок.

– Простите меня, Рой… я правда хотела вас убить, но-таки не судьба.

– Я не стану просить тебя помолчать. Если хочешь что-то сказать, я выслушаю всё, так что будь спокойна. Ты не одна.

– Хах… а вы не изменились. Прям как тогда… кхе-кхе… всё тот же… мой спаситель.

Сдавленный, подступающей из груди с кровью, кашель, вырвался наружу. Лишь сквозь лёгкий стон и булькающие звуки крови и слюны, она пыталась что-то шептать, но слабые судороги истощавших мышц были на это просто не способны. И всё же от её слов мне стало не по себе. Кто вообще способен на пороге смерти, назвать своего убийцу героем?

– Кто ты? Имя!

– Хах… немного обидно, но я знала, что вы не вспомните. Я уже давно забыла, как звала меня сестра… Я безымянка…кхе-кхе… я просто ждала своего принца… Я рада умереть от ваших рук, Рой…сан. Рада, что их спектаклю конец…

Очередной приступ конвульсий был уже куда слабее и истощавшие мышцы груди просто не могли очистить себя от новой порции крови. Тёмная вязкая жижа осталась в горле, на этот раз решившись, помиловать свою хозяйку, тихо утопив её из своей жестокой милости.

– Ай… жжётся. Простите меня, Ройсан. Вы спасли такую дуру… простите…

Голову я мог наклонить, выпуская душителя наружу, но вот жгучая давящая боль в животе была мне и самому очень знакомой, почти родной. Наверное, только поэтому меня накатило волной столь непривычного, давно забытого сочувствия. Чувтва, что уже давно выродилось в простой холодный расчёт того, кому стоит дать жить, а кому помочь умереть. Никаких унижений, никакого рабства, но простая и понятная смерть… даже не думал, что ещё способен на что-то другое.

– Я не люблю, когда девушки плачут. Мы рядом, так что если я твой герой, то улыбайся смерти в лицо, хорошо?

Я аккуратно перевернул её набок, дав крови стечь по её разбитым губам. Слегка постучав по спине и сняв давление на лёгкие, я смог продлить её жизнь ещё на пару слов.

– Хах… хорошо, а знаете, ведь тогда вы сказали мне то же самое. Хах… и правда. Я ненавижу вас за то, что спасли меня, Рой сан. Вы спасли меня, дав жизнь полную страданий. Такой красивый… стоял гордо, спиной прикрывая маленькую принцессу… мама… только мама читала мне о таком… мой принц.

Было видно, что мысли уводят девчушку куда-то очень далеко по коридору до светлого конца, а подневольный язык уже с трудом догонял их ускользающую тень.

– Я ненавижу вас… они тоже… сказали убить и может простят её… сестра у них…, но я… простите… всё же очень люблю… мой… герой…

Вот тут-то стало уже не до шуток. Мне не было её жаль. Всё же, она напала на меня, и так подло из-подтяжка, но её мысли стали куда интереснее.

– Заговор? На меня? Так, дорогая, ну хоть скажи кто-подослал-то, ну же, пожалуйста!

– Возьмите… кулон… он спасёт вас… на счастье… берегите себя… мама… прощай.

Наконец, последний вздох коснулся моего уха, а бедняжка ушла в лучший мир. Рука безымянки обмякла и, наконец, показала тот самый кулон, который явно был слишком важен для неё, чтобы достаться алчным конвоирам. Да, скорее всего она напала на меня, чтобы достойно умереть от рук «героя», а не палачей. Или просто спасти кулон, кто знает? Ох… опять документы.

Вот же! Прожжённый гад. Даже не попрощался с умершим, а уже о своём!

– Прости безымянка. Мне прям стыдно стало. Хах, хоть и не знакомы, а ты напомнила мне, как это – быть виноватым… спасибо.

Опустившись к ней и на пару секунд коснувшись лбами, я немного пришёл в себя. Незаметно шмыгнул за широкие полы шляпы и таинственный деревянный кулончик, пока никто не успел разглядеть его сверкающих на солнце хрустальных блестяшек.

Уже подоспевшая стража примчалась спустя всего пару минут и нас окружили переполненные злобой и излишним весом конвоиры.

– Этот гад мою девку убил, стража!

– Да заткнись ты, не ори! Эй ты, анну подъём!

Не самые нежные руку в моей жизни, подхватили за плечи, и жёсткими ласками попытались скрутить меня под белые ручки. Как бы не хотелось побыть в пассивной роли, но не мужицкое дело, терпеть такое отношение. Строптивые охранники поняли это очень быстро, оставив меня идти самого, хоть и в окружении боевого конвоя старой столицы.

– О! Какие люди! Ройсан, ты ли это? А что же это не в цепях?! Брутальные браслеты тебе к лицу!

– Брацслав, дорогой, и тебе не хворать! Да вот, твои парни что-то совсем уж размякли. Не решились невиновного-то казнить на месте, представь. Небось тебя дожидались!

– Вот и правильно. Так, пойдём пройдёмся. Парни, свободны!

– Есть.

Бравые молодцы быстро разбежались, сетуя на отсутствие быстрого полевого судейства, и привычной для столицы, казни дикаря, а мы с великаном поговорили о случившимся.

– Хочешь забрать труп себе? Серьёзно?

Я молча кивнул.

– Да пожалуйста, забирай. Мне же геморроя меньше. Вот только не пойму, а нафиг она тебе? Ты же не…?

– А вот по себе не суди, скотина! Нет у меня таких грязных фантазий. Нет, ну надо, аж аппетит испортил! Мне просто стало стыдно от её слов, а ты, думаю, знаешь, что такое случается редко. Потому и решил похоронить в саду.

– Хах! Ну ты дал! Да за похороны в саду и, собственно, умереть не жалко! А хоть деньги-то ты с собой взял?

– Ладно-ладно… вот! Даже с похорон наживаешься. Беспредел…

– Да-да-да.

Мой старый знакомый не терпеливо склонил голову, тихо нашёптывая своё уверенное «да».

– Я тебя не замуж звал, чтоб ты тут поддакивал, громила.

– Да-да-да…

Всё так же задумчиво кивая, Брацслав прикрыл глаза и помахивал ладонью в ожидании совершенно «неожиданного» и «чудесного» появления в ней денег.

– И вообще, у меня патронов хватает и на живых… да и боевых подруг никто не отменял.

– Разумеется…

Слегка наигранно насупив брови, изображая «неподдельное» уважение, Брацслав кивнул на уборщиков, что уже приступали к работе.

– Ты же понимаешь, что они не самым лучшим образом относятся к трупам в свою-то смену.

– Намёк понял.

– Молодец.

Заболтать не вышло. Обидно… Делать нечего. Вытянув из прохудившегося рукава пару жетонов и обменявшись «дружеским рукопожатием», мы, наконец, договорились о цене. Жаль, но бедную девочку даже теперь ожидал лишь холодный металл камеры ожидания за порогом столицы.

– Не удивительно, что в своё время из сада-то сбежал, мародёр.

– А вот это ты зря! Вали от сюда, пока с ней не остался!

Плюнув мне на ботинок, Брацслав ушёл, показательно подкидывая в руке целое состояние и тем молча издеваясь над честным человеком, попутно матами разгоняя налетевшую толпу.

– И зачем тебе это?

Вдруг неожиданно воскрес голос притихшей Леры.

– И вот чего же не сторговались за меня, а?! Что ж вы так меня не любите?

– Сам учись семью кормить, бездарь! Ладно. Купил так купил… ну хоть поступил благородно… молодец.

– Ну, надеюсь, на суде-то вы мне поможете, Валерия Фреевна?

– Давай иди уже, трусишка…

Куда мягче сказала моя почти что электронная родственница, когда стража небесных чертогов короля с двух сторон синхронно открывала перед нами великие золотые ворота.

Глава 19. Дни новой эпохи

Внимание! Внимание! Рубрика «Личности»

Выпуск дня: Шина де Нар

Заметка 3. Уж не знаю, до чертыхалась ли я, но по-видимому, тот самый чёрт аккуратно царапнул меня загнутым когтем по щеке, оставив на ней своё первое предупреждение. Или же всё куда проще, и бывшие «родственнички» так рады встречать своих, казалось бы, потерянных сестёр. Всё же, встречать гостей пулей, вряд ли было у них признаком хорошего тона.

– Меткие гады…

– Ну, ещё бы, с такими-то воротами.

И правда. Баррикады из пожелтевших костей гарпии, не многим уступавшим в прочности, вездесущему бетону, внушали благоговейный трепет.

– Ох уж мне эти переговоры… да всё в первых рядах.

– Вы должны гордиться. Такая честь выпадает не многим.

– Что же, ты права. Надеюсь, наш план таки претворится в жизнь.

Медленно подняв руки, я поравнялась с Маей и передав ей её платок, уже издали заметила заветную комнату.

– Мая, ты же передала им время?

– Конечно, Пэа, всё так, как и должно быть.

– Отлично. Скоро мы войдём, подай сигнал остальным.

Дав помощнице отмашку, я, наконец, начала операцию. План точно выгорит.

– Я верю вам… учитель.

Вдалеке послышался характерный звук промёрзшего затвора.

– Ану стоять! Да, вы там! Не пытайтесь скрыться.

Раздался грубый голос постового, а попутно ему вторили бурные сборы за стеной. Видимо, старые раны помнили и они. Хотя какие к чёрту раны!? Это наш удел оскорбляться.

– И к слову… первый раз я не промазал.

Так… Шина, успокойся… ты любишь братика, любишь всех, всё хорошо. Сейчас ещё не время их судить…

Продолжая внушать себе всё это, я не отводила глаз с великолепных ворот, чтобы хоть что-то повышало настроение, и помогало красиво врать. Впрочем, это дело не хитрое, когда впереди враги, а позади учитель, и вот эта наковальня уже по истине страшна.

– Нет, не надо, мы свои, не стреляйте!

Жалобно покричав в полумрак, я окончательно настроилась на волну маленькой дурочки и успокоилась.

– Пожалуйста, позовите брата, я Шина… де Нар!

– Что? Серьёзно? Как…? Погоди…!

В дали слышалось смятение и шуршание среди родных, и не очень, парней и девок, а вот наши девочки робели с каждым шагом. Сегодня Дианочка не пошла с нами, странно, где же она? Она бы точно не пропустила такого. Но зато хоть Дашка здесь, уже легче. Пусть она и ученица, но без жрицы вовсе страшно, а без подруги, тем более. Вот только сейчас её взгляд упирался в пустоту.

– Брат…

Как и большинство, она осталась без родных людей, найдя себе лишь их замену, а сейчас вовсе лишилась решительности идти до конца.

– Спокойно, Даш, только не сейчас… уже слишком поздно.

– Да… Пэа.

Перешёптываясь, мы немного пришли в себя, и приобняв соседок по строю, вернули их обратно на землю от опасных розовых грёз о мире.

Мире, которого нас лишили…

– Сегодня, девочки, мы будем ужинать на Крыше или завтракать на их телах. Вы со мной…?

Не успела я ещё вдохновить своих самых верных девчат, что на одним лишь доверии шли за мной туда, куда никто из них не пошла бы сама, как вдруг ворота распахнулись и на их раму налетел высокий силуэт. Во всю грудь дыша, он дико глядел в нашу сторону обтираясь от проступившей испарины. Жуть…!

– Шина…!

Прямиком с распахнутой грудью, силуэт выбежал к нам на встречу без оружия и вещей, развевая по ветру лишь наспех повязанный шарф.

– Шина…! Шин… моя дорогая… как же ты… моя дорогая!

Он налетел на меня, казалось, ещё сильней чем на ворота, и через мгновение, сразу сбив с ног, зажал в объятьях, и подняв в воздух, закружил на руках. Такого никто из нас не мог ожидать и сейчас я не помнила даже как дышать.

Что делать? Что он? А…!

Кажется, я даже так и закричала, забив в панике по его огромной спине кулаками, но сил, как и воздуха, не хватало, так что сдастся и обмякнуть пришлось очень быстро.

– Ой, прости-прости. Наконец-то вы вернулись, я уже думал, что вас не увижу. Я слышал о кочевниках с этажей, но даже не надеялся тебя увидеть.

Я представляла нашу встречу тысячи раз и описать его могла бы сотнями слов, но сейчас не могла связать и двух.

– Брат…

Нет, Шина, не слушай, всё это ложь! У тебя уже есть настоящая семья! У тебя есть цель… ты же сама знаешь это! Просто успокойся, он убийца, он бросил тебя… да сколько можно, где уже эти Тэшены!?

Вспомни говно, вот и оно.

Наконец, позади послышались истошные крики и дикие гортанные визги Ненси, что вела свой долгожданный отряд в бой.

Властная… страшная во всей своей красе, Нен была невероятной сукой. Я мало что знаю, а учитель не спешит рассказать мне их тайну, но такая, как Нен, была слишком опасна. Благо, их семейка жила не с нами, лишь задирая по прихоти, но доставая еду. Порой даже тушёнку… хотя даже она не смягчала ненависти.

И всё же, сейчас визги разносились эхом по всему необъятному коридору и странно, что виверны ещё не слетелись на практически званый пир.

– Сюда, прячьтесь!

Брат дёрнул меня всё с той же силой и закинув на плечо, словно мешок, потащил за собой в боковую, ту самую, заветную комнату коридора, а девочки рванули за нами. Шквальная очередь отбила чечётку у самых наших ног и быстро сбросила на пол, заставив укрыться за лежащими мешками передовых баррикад. Твою за ногу, Нен! По нам то зачем!? Решила убить в пылу битвы?

– Прости Шин, я не могу вас отвести под огнём. Девочки, держитесь мешков, я на позиции!

Он вытянул из сапога короткий самопал и, перекатившись к бойнице, спустил курок. Ещё и ещё, а теперь уже рысцой шмыгнул назад под шквальным огнём самопала и луков.

Тут показался «ручной огонь».

– Отец… упаси наши души.

Простонала Дашка, закрыв голову руками и громко стеная.

– Нен знает своё дело. Не бойся, жрица. Всё по плану…

Грубо зажав Дашку сверху, Мая прикрыл нас от обвалившейся трухи и крошки с потолка.

Нен же с семьёй кружила и петляла, стреляя из-за спин друг друга, перекатываясь и визжа, оглушая, и наводя суеверный ужас. Даже тогда, когда ещё были времена власти солдат, она могла отжать больше многих из них. Это видно до сих.

Её отряд разливался водой, то снова собирался в кучу, неистовым веером расходясь вновь. Даже не представляю почему она до сих пор не убила меня – весьма посредственную малявку, по достоинству заняв моё место.

– Старая курва!

Лежи, Шина… будь сильнее, думай… бесчестная победа лучше смерти.

Не знаю какая неведомая сила хранила эту мразь, но на них не осталось ни единой царапины. А вот парни держались уверенно, но звуки потерь, были слышны даже сквозь пальбу. Ручной огонь быстро угас, захлебнувшись своим же огнём, когда к нему навстречу полетела разрывная стрела. Пламя разорвавшегося болона заволокло не горящие кости ворот, но треск огня, всё равно не скрывал истошные вопли в облаке тяжёлого тлеющего дыма.

– Пэа, всё готово!

Наконец, Мая закончила копаться в углу комнаты и план перешёл в новый виток. Всё же учитель была права и такие формальности, как титул, сделали своё дело. Пусть даже я так и не понимаю до конца, что такое титул вообще. Работа ли? Награда? А может проклятие…? Как бы там ни было, а страх перед Пэа сейчас был сильнее даже града стрел над головой.

– К двери, к двери!

Прокричав сквозь взвешенное облако поднятой пыли, я первой перекатилась к двери, куда нас не пустили ранее звонкой чечёткой из пуль. В очередной раз мозг забыл о красноречии и пустил кровь в более важные места, чтобы дотащить их за железные ставни подсобной коридорной комнаты, а девчата по одной перекатились следом.

Очередная очередь отзвенела по толстенному металлу и утихла в пылу сражения, пока Нен всё так же неистово прорывалась вперёд. Стоило захлопнуться стальным листам армированной двери, как почти в то же мгновение, её отряд оказался за недавно нашими баррикадами из мешков.

– Так она справится и без нас… чёрт!

– Всё, девочки. Сидим. Мая, как там остальные?

– Они просто стоят, как вами и велено, Пэа. Разница в пятнадцать минут.

– Отлично. Прости Нен, сама виновата. Сколько прошло?

– Всего четыре минуты, ещё десять секунд!

Я была возбуждена как никогда. Руки взяла робкая дрожь. Нет, ей не сломить меня… только не сейчас. Глубокий вдох и выдох заняли ещё три бесконечно долгие секунды, а сердце забилось ровно вновь, оставив братские крепкие руки позади на пыльных полках памяти.

– Всем, готовься!

Девочки были сильнее меня. По крайней мере мне так казалось. Может, им просто было меньше чего терять? Не знаю… но, как бы то ни было, перещёлк затворов карманных самопалов, разнёсся тихой металлической октавой в толщи холодных бетонных стен.

Прости, Нен, мне правда жаль, что всё вышло так.

– Мая… давай!

Учительская заумная приблуда быстро мелькнула в смуглявой руке. Её вдавленная красная кнопка потрясла своей наглостью даже потолок, осыпав нас сверху, изрядной новогодней мишурой из бетонной трухи под, заглушённый дверью, грохот взрыва.

Да, план был очень жесток и прекрасен в своей коварной, прямо-таки с издёвкой поданной, символичности. На такое способна только учитель…

Когда-то эта комната была была той самой, где мы смиренно ожидали смерти, а мне лишь чудом удалось найти миссию. Хотя, скорее это она нашла меня… миссия ведь она, как ни как.

Впрочем, о комнате всё равно помнила только Кён и не мудрено, что отмороженные детские головы не забивали такими мелочами пустоту за ушами, предпочитая ей еду.

– Когда-то мы здесь умирали, а теперь спаслись… чем не романтика, верно?

Чувства переполняли и гениальность плана защипала глаза проступившей слезой восхищения, грусти и сводящего челюсть, страха.

– Бомба уже сделала своё дело. Теперь наш черёд.

Хоть память о прошлом не давала сделать последний шаг от любви к практичной и заслуженной ненависти, но вот сейчас этот ход принесёт нам победу.

Девочки с учителем уже ждали в той самой библиотеке, что с ностальгией окропили слезами, но всё это в прошлом. Сейчас типичные школьные будни несли совсем другие уроки.

Гром оглушил так, что даже за дверью у многих из нас пошла кровь, но какое до этого дело? Никто не спустил руку с курка. Всё же, злость полезней отчаяния, в котором встряска боя поставила жирную точку.

– Забрала вниз. Вперёд!

Больше ждать было нельзя. Готовая дверь уже учтиво открылась ударной волной. Свежий ветер с пеплом и огнём обжигал лица и лёгкие, но мокрые платки и очки из нарезанной прозрачной пластмассы, хорошо защищали. Больно они делали по-другому…. выдавая в нас партизан, а без самообмана, просто предателей. Впрочем, туман скрывал и это.

– Добить всех! Нен моя!

Сейчас голос не дрожал, и довольная рука расплывалась по курку старого пистолета с тихой широкой трубой на конце, отлично дополняя столь же широкую улыбку. И всё же, в груди что-то больно ёкнуло.

– Пожалуйста, голос, молчи… только не сейчас. Посиди в груди тихонько. Ещё потерзаешь потом, но только помолчи.

Наконец, последние звуки в сердце утихли, и маленькое серое нечто сдалось, уступив место оратора завистливой гордости.

Выстрелы стихли.

Девочки разошлись по туману, тихо добивая оставшихся, а я, кощунственно расплываясь в жуткой, неестественно широкой улыбке, стояла перед Нен. Сейчас мы остались один на один, смотря друг другу в глаза, под звуки счастливых оваций 201вой.

Она тихо сидела в уголке у стены и, придавив осколок размером с ладонь, тяжело дышала, держась за пробитый живот.

– Нен… какие люди. Привет, как ваше ничего!?

Я закинула пистолет на плечо, и широко улыбаясь, пошла к ней. Очень тяжело было держаться, пытаясь остаться дружелюбной и сдержать оскал, но уверена, что даже за платком, она видела мои, довольно выпиравшие, щёки.

– И всё-таки план сработал…

Я села на корточки рядом и, спустив руки между коленок, словно заправский хулиган, уставилась на умирающую «сестру».

– Ну привет, Пэа… и какого оно, стоило того?

– Не понимаю о чём ты?

– Власть, дорогая, власть. Скажи сладка?! Ты так меня боялась, что решила убить? Ах да… ты же пешка, о чём с тобой говорить…

Её колкостям было уже не суждено заставить меня плакать. Слишком давно эти слёзы высохли под её упорный гнёт и кулаки.

– Ну, знаешь, ещё не распробовала, прости сердечно. Как же быть… думаю, не смогу поделиться впечатлением.

Я положила руку на её ладонь и легонько придавила осколок внутрь. Она закрыла глаза, скрипнув зубами от боли, но не проронила ни слова. Никто не должен мне помешать исполнить волю учителя. Благо по плану до прихода наших ещё есть время…

– Знаешь, не сомневайся. Тебе понравится. Тем, кто к ней так рвётся, она всегда по вкусу…

Я сама не заметила, как откуда не возьмись в плечо вонзилась стрела.

– Чёрт!

Рука в момент онемела и непривычно кольнуло слева под ребром.

– Скажи сладка, правда? Встретишь её со мной? Настоящую власть…

Кажется, она была права и мне стало резко не до оскала. Огромное длинное шило, торчащее из плеча стало невыносимо жечь. Вот только сейчас её довольная предательница-улыбка была слишком противной, чтобы умирать у неё на глазах, не вернув эту перебежчицу-ухмылку обратно себе.

Пистолет, если его можно так назвать, опустился на пол вместе с уже безвольно отнявшейся рукой Нен. Больше она не рыпалась, выпустив в меня единственный заряд своего резинкового самопала. Хах, если выживу точно надо проверить дротик. Небось написала там какую-то гадость, вроде «Шине смерть». Ох, Нен, с тобой точно не заскучаешь. Впрочем, трудно делать что-либо, когда в глазах стало темнеть…

– Прости, Нен. Учитель говорила, что ты гений войны и… и… не знала равных.

Язык стал медленно заплетаться, увязая в каждом слове всё глубже и глубже.

– Но так уж повелось, что г-г-гении гибнут здесь и сейчас, а шоу до-д-должно про-про-должаться.

– Помолчи и прими смерть достойно. Не задохнись раньше времени.

Она была права. Горло медленно и уверенно пережимало от самого кадыка и уже дошло до языка, заставляя заикаться, словно какую-то трусиху. Нет уж, я всё скажу до самого конца…

– Я за-пи-п-помню твой урок, Нен, и…и ещё раз про-о-ости. Я больше не-не-е-не буду тебя ненавидеть. Прощай…

Я хотела бы сказать ей ещё много интересного о том, какая она заноза в заднице, не чтящая учителя и просто бандитка. Сброд, грабящая всех в подряд, угрожая даже нашей с Кён власти. Я хотела сказать столько всего…

Мысли стали путаться так, словно шило пробило не плечо, а голову, медленно стекая на пол, как вода из мох громких речей. Чёрт с ними… уверена, Нен все прекрасно понимала сама.

Тут язык стал наливаться свинцом и больше не мог говорить вовсе. Ноги стали подкашиваться и средненький планктон, что волею случая стал господином, устремился к земле.

– Воды… кто-нибудь… сюда.

Вот и пол показал свои, обиженные на взрыв, зубы и встретил меня холодным каменным сводом. Теперь уже и лицо стало неметь, но отёкшая от удара физиономия еле-еле ещё умудрялась дышать.

– Пэа…!?

Вдруг впереди показались свои, хотя какие люди теперь могут называться моими? С огромным трудом поведя голову вверх, я увидела «тешенских» девчат. Бедняжки в полной растерянности смотрели на своего формального повелителя и кучку людей, бесцеремонно добивавших их отряд. Ну надо же, Нен, настолько ты была уверена в себе, что оставила резерв? Чёрт… а ведь по плану ещё было целых четыре минуты! Ещё то западло…

– Пэа…

Да, сейчас для них я была последней скотиной, рухнувшей надеждой и предателем, но трепет к правителю и благоговейный страх перед Кён, наполнили их глаза смятением. Всё же, не все из них такие отморозки как Нен. Хотя кто знает, о чём они могли подумать сейчас? Может, они приняли нас за предателей, а может видели в тумане лишь просто неизвестного врага, но вот платок на моём лице и очки очень выдавали мою связь с нападавшим «врагом».

– Бегите… глупые…

Только и вырвалось с моего поганого языка. Даже сейчас, на полном автоматизме, оправдывая себя перед лицом толпы, в мнимых попытках спасти их и отгородиться от врага, я смогла лишь обречь остальных своих заговорщиц на участь предателей.

Яд делал своё дело, окончательно перекрыв горло и снова окунув головой в бетон долой с честных глаз.

– Есть… Пэа…

Девочки ещё тупили и медлили, а вот позади, наконец, загремели замки. Огромные ставни затухающих ворот, разошлись подобно грому. Огромный, бородатый мужик закрывал собой почти весь проход, сжимая в руке связку «грозы пустоши». Перед его огромной тушей, рычали и скалясь, рвались вперёд трёхпалые пасти, изрыгая ужас по истине адских тварей. Даже такая гора, с трудом напоминавшая человека, с огромным трудом держала их впереди, и стоило только открыться воротам, как началась охота.

– Бегите…!

Только сейчас он поняли, что я не шучу и осознали всю важность такого дара, как ноги, со всех сил, побросав оружие и пустившись прочь по длинному, как жизнь коридору.

Дикая стихия, неудержимая страсть этого нового мира сейчас мчалась к нам на всех парах, сплёвывая такую мелочь, как тридцать метров, словно мы с ней стояли вплотную.

Сейчас я впервые увидела свою жизнь со стороны. Секунда тянулась вечностью и мир этот вовсе не показался новым, а самым, что ни есть, родным. Местом, где я родилась и стала той, кто в нём и погибнет. Даже не вспомню, когда эту присказку все вокруг стали считать правдой.

Почему мир новый? Почему такой родной…? Почему даже его не хотелось забыть? Не хотелось уйти…

Тем временем, сквозь белену проступили первые чёрные точки, а огромные тени, в свете огня, разыгрались театром на остатках серой стены. Не было ни криков, ни выстрелов. Для них всё было слишком быстро…

Вот одна тварь уже перелетала горящие обломки и пируэтом, в прыжке, вцепилась в белый ближайший платок. Секундой спустя, окровавленный зверь уже неловко упал на землю, проскальзывая на стекающей крови, с практически, открученной головы в его зубах. Тело же медленно качнулось и осело вниз, теряясь в сумраке и копоти огня.

Простите… нет… нет, я не буду говорить дальше, прошу, просто поймите и представьте всё сами, как зверомены догоняли остальных.

Я просто лежала и смотрела на них… только этим могла помочь тем, кто доверился мне, пойдя в настоящее пекло за своим «мудрым» Пэа.

– Простите…

Лицо окончательно отнялось и только могло, что жалко плакать, смотря на девочек и молится, чтобы Отец дал умереть мне раньше, чем ещё кто-то из них вновь погибнет на моих глазах.

– Простите… я убью их за вас… простите.

Больше не было никаких сомнений. Ярость и стыд переполняли сейчас, как в настоящем аду. Местом, в котором не было никого, кто мог бы разделить со мной это наказание за гордыню, чтобы я смогла найти место в сердце и простить тех, кто сделал это со мной.

И в первую очередь себя…

Когда-нибудь, я точно пожалею обо всём в своей жизни и точно вспомню этот день. Вспомню обо всём, когда перед лицом Отца, меня утащат мёртвые руки в пучины тьмы, но только не сейчас. Увидь я лицо брата, может и дрогнула бы рука, но его нет… впрочем, как всегда.

– Тысячи падут подле тебя, но к тебе не приблизятся…

Ничего не оставалось, как ненавидеть сейчас весь мир, но чёрт возьми, как же страшно! Молитва сама вырывалась в преддверии страшной расправы, но романтичный ужин страха и смерти ещё более расцветал в атмосфере её заслуженности.

– Лицемерка… даже умереть достойно не можешь, а других сгубила… тряпка.

Вот и зверомен уже учуял мои всё так же вытекающие мысли лужицей крови под плечом и, скорее всего, чем-то не достойным лидера, снизу. Резко покосив морду на меня, немного покружив и прижавшись к земле для рывка, он стремительно набросился на худшего из людей.

– Просто… закрой глаза, Шина… всё будет быстро.

Глаза были закрыты, но вот прошла секунда… ещё одна. Тишина.

Капля тёплой крови упала мне на пересохшие губы. Это явно не могла быть моя… у холоднокровных она не может быть тёплой.

– Страшно, ссыкло!? На тот свет тебе ещё рано, скотина! Не так легко!

Я открыла глаза. Надо мной стояла Нен, держащая в руке тот самый, скользкий от крови, осколок, уперев его в печень моему палачу. Она стояла уверенно, вдруг найдя в себе силы для рывка и оскорблений, словно лучший принц, что даже без коня был желанней всех.

Палач брыкался, изворачиваясь для очередного выпада, но у него не было и шанса. Сдавил её в последний раз и сплетясь, как пара змей, они упали рядом со мной. Это было последнее, что я смогла увидеть и только последние слова Нен остались в душе, возможно, спасая её угасающую жизнь… спасая во мне человека.

– Не думала, что скажу это, но живи, Шина. Малышне не выжить без вас с Кён… Живите, ваше величество.

Сейчас у меня было всё время мира, чтобы подумать над её словами. В промежутке между жизнью и смертью, время было самой бесценной валютой, но я не была дурой и всё понимала. Она ненавидела меня до последнего, но ради своих девчат, спасла мою жалкую жизнь… отдав свою, за мою попытку их спасти.

Она точно знала, что это была чистая ложь, но даже так, она поверила, что я ещё могу стать человеком.

– Прости, Нен… ты была слишком хорошего мнения обо мне, но спасибо… что поверила в меня вновь.

Как бы то ни было, спустя пару секунд или хоть приблизительно так, меня уже несли на руках под страшные маты и крики со всех сторон. Только по скрипу ставней этих божественных ворот, я поняла, что миссия выполнена, а от этих первых мыслей, аж самой стало тошно.

Простите девчата, что даже первой мысли не смогла удостоить вас… прожжённое сердце поистине желало только победы любой ценой.

Думаю, в будущем я ещё не раз открою глаза, а надо мной будут так же сиять радостные лица, но сейчас я была рада им как никогда уже не смогу порадоваться вновь. Пожалуй, именно этот день был моим рождением. Моим новым началом… и концом ненависти.

– Дашка… Мая, я…

С ещё нераскрытых глаз, слёзы уже сами полились от радости и печали, но пересохшие роговицы от долгого паралича запекло так, что скоро я просто рыдала от боли на руках подруги. Всё же, слава Отцу, Дианочки не было с нами… не могу показаться ей такой.

Прошло пару минут и чувства стали успокаиваться под такой родной шум и лязганье металла за гранью палатки.

– Сколько наших…?

Девочки переглянулись и просто промолчали, опустив глаза кто куда.

– Неужели… правда все?

– Пэа… только мы.

– А Кён!?

Я аж подскочила на кровати, но мышцы сковало такой судорогой, что даже горло схватило стальной хваткой, а Мая силой повалила меня на кровать.

– Да не ори ты! Тупица! Жива она… и остальные тоже. Только наш отряд полёг. Вот, как только ты не сдохла, ума не приложу!

Даша вытаращила глаза на просто вопиющую дерзость, но я была рада как никогда, что кто-то, наконец, решился заговорить со мной без иллюзий и честно выложить то, что на душе. Просто положив руку подруге на колено и встретив её взглядом, я мягко кивнула Дашке.

– И ты Даш, пожалуйста. Мы, всё же, все тут сёстры.

– Да, Пэа.

Это был последний раз, когда мы говорили, как лидер и подчинённый. Надеюсь хоть теперь мы стали подругами.

– Простите меня, девочки. Я…

– Нет времени жевать твои сопли, размазня. Надо было добить её и всё! Ещё и яд подцепила, ничтожество. Это твои панты сгубили их, живи с этим!

Теперь уже Мая сорвалась на крик и даже привстала, но быстро осеклась, когда охранник за открытой дверью палатки, с интересом обернулся на нас.

– В общем, прошло уже семь часов. Битва была в пять, и я им сказала всё что планировали.

Мая склонилась к моей голове и очень тихо, спокойным и ровным голосом прошептала, да так, что стало страшно.

– Здесь не место для разговоров, но не смей лажать. Они будут бухать и праздновать свою «победу», а потом мы выходим. Либо ты с нами, либо нет, а план в силе. Тебе решать… «лидер».

В её голосе слышалось брюзжание металла и угроза с ноткой пренебрежения. Невыносимо нависало ощущение, что она просто в конце плюнет мне в лицо, хотя сейчас я, и правда, вела себя, как унылое говно.

Тем временем Мая подорвалась и вышла прочь, растолкав охрану снаружи, а Даша лишь с ужасом и шоком смотрела на всё это кощунство в обращении с Пэа.

– Простите, Пэ… Шина. Она очень злилась на вас, но уже немного остыла. Вы сделали всё, что могли, просто она переживала за план учителя. Знаете же, как она к ней ревнует.

– Ничего себе остыла. Эх… да уж, думала она смирилась, но правды ради, я и сама не знаю, что учитель нашла во мне?

Уже куда медленней привстав и утерев лицо от потёкших, со всех щелей, мерзких жидкостей, я упёрлась в спинку кровати. Отвратительная вонь горькой отрыжки и слизких соплей, хорошо оттеняла перепачканное, своим же дерьмом, тело. Очень сильно хотелось блевать, но, видимо, это было не в первый раз, так что у кровати уже стоял небольшой горшок.

– Да… так-то лучше.

В голове просветлело, хоть отвратная масса жгла горло изнутри, но всё равно сидеть было куда легче. Похлопав меня по спине и придержав волосы, Дашка убрала горшок, словно маленькой вытерев мне перепачканное рвотой лицо.

– Дашка… прости.

Смущению не было предела. Легкие и живот ещё горели, но только сейчас, я смогла глубоко вздохнуть, а Даша лишь тревожно приподняла уголки губ в подобии улыбки, пытаясь не заплакать. Срочно… сменить тему.

– Ладно, что вы им сказали? Какая у нас легенда?

– Ну, всё по плану: мы выживали впятером, и вы наша шестая. Выжили благодаря учителю, что теперь живёт в Саду, а потому иногда получали еду, коль самих туда не взяли, вот и смогли продержаться. Крутились на первом, но боялись заходить на второй этаж, дескать много мутантов. Ну, а там уж как пошло: прибились к своим, а потом решили спасти 201вую. По родству, так сказать. Вот они и купились. Нен, естественно, они разбили сами, ну а мы, скромные беспомощные, но «храбрые девчонки» рисковали собой, чтобы помочь им. Ну где-то так они всё и поняли. Уже готовят еду, а наших похоронили. Даже от звероменов голову Люси отбили. Может… не нужно нам…?

Она вдруг замолчала и стала бубнить себе под нос, опять вернувшись в своё привычное амплуа скромной болтушки.

– Даш, ну чего ты волнуешься, все свои?

– Да нет, Пэа, не всё так просто. За палаткой сейчас ваш брат. Хочет увидеть вас. Ждёт, когда позовём.

Я тут же подскочила вновь. В приступе ярости от столь неожиданной новости, не хватало сил сдержаться, чтобы не послать его ко всем чертям, но Дашка сразу набросилась мне на плечи и сдавила так сильно, как только могла.

– Прошу, Пэа, нет… Шина, дорогая, пожалуйста не ссорься с ним сейчас! Это он спас тебя и убил этих тварей и не одну. Только чтобы спасти тебя, Шин! Прошу тебя, Шина, не надо. Не делай всё ещё хуже. Ты нужна мне, Шина!

В опустошённой голове уже не было места для слов и каких-либо мыслей. Ярость выжигала мозг, а я просто рефлекторно сжала её горло и сдавила, но по её лицу, казалось, что совсем не слегка. Сквозь силу, она улыбнулась и потупила взгляд, в котором были только любовь и ненависть, что боролись, сейчас, друг с другом за её жизнь.

Я злилась. Чертовски злилась, хотя вспомнить это смогла не сразу, с трудом разогнав с глаз застилавшую их багровую пелену ярости. Огонь в сердце всё ещё бушевал, но только сейчас я, наконец, смогла снова разглядеть сквозь него не просто наглую девчонку, что заступается за воплощение зла, а настоящую подругу.

Наконец, сквозь многолетнюю слепую ненависть к брату, я смогла разглядеть ту, что, рискуя собой, пыталась сейчас спасти мне жизнь от моей же глупости. Наивной глупости, из которой я так и не извлекла урок.

– Прости меня, Даш…

Руки разжались и сильно дрожа разошлись в стороны, опустившись на раскрасневшиеся щёки моей единственной настоящей подруги.

– Прости меня, Даш, я… всё больше не буду срываться, правда прости. Я не… стыдно смотреть тебе в глаза.

– Ничего… Я люблю вас такой, какая вы есть… моя Пэа.

Теперь уже мне было неловко перед ней, но хватит с меня слабости.

– Даш, скажи ему уйти… мы ещё поговорим с ним завтра, часов этак в пять.

Я очень лукаво усмехнулась, смотря в пустоту, и предвкушая нашу скорою встречу за блюдом из мести с её холодной сладостью.

Чмокнув мою спасительницу в лоб, я отпустила её к парням.

Дашка тяжело откашлялась, держала горло руками, под шум вопросов, залетевших на крики, стражников, но быстро поняла мой намёк.

Улыбнувшись, она отдалилась прочь.

– Ребята, пожалуйста пойдёмте со мной. Пэа должна отдохнуть.

– Но как же… эй, Шина!

Брат упрямился, всё норовя дозваться меня, хотя я явно отводила голову в сторону, как дурочка, пялясь в голую стену. Всё, чтобы лишь не видеть его, пока Дашка тщетно пыталась вытолкать парней наружу.

– Так, послушайте меня!

Так смешно и мило, маленькая девочка топнула ногой, и уперев руки в боки, отругала парней, словно маленьких детей, за разведённый ими шум и бардак.

– Пожалуйста, уйдите прочь! Пэа, ещё не может толком говорить, а вы тут что развели?! Она поговорит с вами завтра, а сейчас лучше бы угостили даму чем-нибудь!

Хоть и смотрела она на них снизу-вверх, но обиженно раздутые щёчки, сделали своё дело.

Охранники засмущались, и помявшись, проводили Дашку на выход, приобняв за стройную талию. Она повернулась ко мне и с улыбкой кивнула вслед. Прости Дашуль… ты так жертвуешь собой ради меня… с этими отбросами… А!

Сильно хотелось кричать. Кричать от стыда и обиды, от своей собственной никчёмности, в которую, за последние пару дней, меня окунали с головой все, кому не лень. Зажевав свёрнутый рулетик мягкой кожи под головой, я с трудом, но подавила этот опасный порыв.

– Ты хоть поешь… и так уже насквозь светишься.

Напоследок бросил брат и, очень хмуро сведя брови, опустил голову, уходя склоняясь под маленьким, для него, сводом палатки.

Тело ломило и крутило, а комок даже собственной слюны, не торопился пройти в пережатое спазмами горло. Лишь медленно и мучительно растворяясь, и стекая внутрь, он не давал задохнуться. Куда там до еды?

Осмотрев плечо, я не нашла в нём дротика, и надежда почитать на нём новые дерзкие оскорбления, наконец, умерла, а я снова рухнула на кожаный рулетик и провалилась в сон.

Мерзкий тонкий скрип, царапающего стекло, гвоздя, волей-неволей заставил открыть глаза. Рядом снова сидела Мая, со ржавым куском металла в руках, и старательно вырезала им контуры на крупной стеклянной банке.

– Ох, ты не представляешь, Мая, куда я тебе сейчас засуну эту хрень…

– О, проснулись, отлично.

Она распрямилась и облокотилась на стенку шкафа, снова посмотрев на меня, как на ничтожество.

– Пэа, я вам вот делаю подарочек. Надеюсь вы будете рады. Впрочем, я пришла не для этого. Уверена, что вы, конечно же, знаете сколько сейчас времени, и уже собирались вставать, но я принесла это вам. Думаю, будет символично.

– Я не в силах злиться сейчас, но говори уже прямо. Чего ты хочешь, Мая? Не тяни интригу…

– Хах… чего я хочу? А вы сможете мне это дать? Сомневаюсь…

Она очень зло усмехнулась и с особым нажимом провела по стеклу, не отрывая от меня взгляда. Сучка…

– Что ж, хорошо. Тогда отдай мне Кён.

Такого поворота я не ожидала. Мая была той, кто точно знал, что делает и потому вряд ли нас кто-то слышит, кроме той, кто была виновником всего этого спектакля, но и этого не могло случиться.

– Ты жалкая и не достойна даже её внимая. Сегодня я увидела достаточно. Ты не можешь вести нас дальше. Я ненавидела Диану, но она была достойна уважения, а ты… Потому, я один раз говорю тебе вежливо: «отдай мне Кён».

Шок и заспанность, и без того измучанного тела не располагали к разумным ответам. Впрочем, когда я вообще думала о том, что говорю? Да, всё же, мне ещё столько нужно изменить… не думала, что Нен, откроет мне глаза на что-то полезное.

– Прости, Мая, но учитель – это не только человек, которого можно отдать. Учитель – наш миссия, идея, что живёт в сердце каждой из нас. Я должна дать тебе лучшую жизнь, это долг лидера, но я не смогу сделать того, что ты просишь. Прости, но мне не хочется сеять раздор между теми, кто дороги учителю, и кто правда искренне дорожит ею.

Мая снова усмехнулась, но уже куда добрее. В её глазах чернее ночи, читались вызов и слова, в духе: «подожди, ещё увидим, кто победит». На этом, мои силы иссякли, и снова горло стало по страшному жечь.

– Что же, хорошо. Жаль, что ты понимаешь это, но я ждала этого от лидера. На сегодня ты прошла…

Она резко дёрнула и банка раскололась в её чёрных руках, аккуратно разойдясь по процарапанной кромке, а в руках осталась чудесная резная корона.

– Это для вас… Пэа.

Мая протянула мне это прекрасное чудо и, усадив на кровать, опустила корону на мою растрёпанную, с засохшими комочками рвоты, голову не заслужившую такой красоты. Надеюсь, хоть она удержит в голове что-то хорошее, не смотря на этот контраст её великолепия и моей отвратности.

– Теперь смотрите под ноги, Ваше Величество, а то не ровен час споткнётесь. Корона хрупкая вещь, и кто знает… может и это у вас отнимется.

Она сразу встала, не дав и шанса что-то возразить, а её гениальные руки мастера, бросили на кровать тот самый окровавленный осколок Нен. Крупный, изуверски раскуроченный кусок обгоревшего металла, спасшего эту ничтожную жизнь, а сейчас подарившего мне корону.

– Это подарок Учителя. А это… скажем так, его цена. Хорошо… Кён твоя, вот и помни тогда, кто здесь настоящая власть. Правьте мудро… Ваше Величество.

Мая вышла и громко хлопнула дверью стационарной палатки. Оставив после себя больше вопросов, чем я бы хотела, она снова заставила меня страдать от мук совести. Я чувствовала себя балованной девчонкой, заплатившей жизнями других, чтобы продолжить играть, и в конце забрать себе незаслуженно полученный приз. Словно была маленьким ребёнком, разбивавшим ценные вещи, считая себя особенной, не наказуемой, даже не догадываясь, что родителям приходиться за это платить.

Как бы то ни было, я буду меняться, учитель. Обещаю вам, что стану лучше… вы с Нен оказались единственными, кто поверил в меня до того, как я сделала это сама. Как же я могу теперь вас подвести…

Впрочем, Мая права в одном… время уже пришло.

Хрупкая корона из стекла была уже на голове, а кровавый экскалибур за пазухой, но встать, тем не менее удалось, с огромным трудом.

Выход сопровождало судорогой, что ещё сильнее сковала неокрепшие мышцы от холода и ветра. Слава Отцу, ветерок не принёс нам ещё и виверн. Видно, Великая Крыша точно на нашей стороне. Ведь даже я не знаю, сколько ещё душ мы принесём сегодня ей в жертву ради её кровавой милости. Одну я уже у неё украла, но ради своей-то душонки, можно. Яд из шкуры смурфа ещё то дерьмо, но отвар из его крови… просто без слов, аж до сих пор язык сводит. Благо, хоть помогло. Смогла выжить и на том спасибо.

До нападения оставались считанные минуты. Сложно было их считать, отбивая секунды зубными курантами, так что могу ошибаться. Мая и Даша уже ждали у верхних ярусов, отсиживаясь за высокими потолками из листов старого шифера, формировавших покатые крыши над импровизированными улицами. Их ровные, дугой изогнутые тропы, лежали между двух рядов цельных бетонных парт аудитории. Возвышаясь одна над другой, они создавали сильный наклон, упрощая постройку для малобюджетных фанерных каркасов крыш.

Издали всё вокруг напоминало длинные туннельные подкопы в старых добрых кучах свалок на окраинах 109той, где ещё с самого детства мы прорывали ходы, чтобы хоть как-то прятаться в их мусорных лабиринтах от налетавших виверн. Хоть их высота и позволяла проходить по ним лишь на присядках и в тесноте, но это было жильё для всех. Бетонные парты давали то, чего никогда не было у нас, образуя длиннющие, освещённые лампами, улицы.

Давали дом…

Я ещё не видела девчат, но условный сигнал был ярко зажжён над их позицией. Всё же, не буду спешить. На встречу к страшному взгляду Маи я всегда успею, а вот мельком попытаться осмотреть наш старый дом, стоило хотя бы ради нашего же плана.

Вдруг, позади раздался храп, заставив аж передёрнуться от удивления. Брат мирно спал рядом на выложенных в ряд досках с куском толстой резины вместо кровати, сторожа мой покой прямиком на бетонном полу. Я оглянулась на палатку, где и правда висела табличка с размашистым почерком брата.

– Отдал мне свою кровать, значит… дурак.

Таким на полу и место. Полный дурак. Добрый, а такой дурак…

Не знаю, что творилось у меня в голове, но я просто не могла оставить его так. Вернувшись в палатку и взяв из неё одеяло, я накинула его ему на спину, закрыв спящее лицо, чтобы спокойно, без сожалений, уйти.

– Прости… кроме мести во мне уже ничего не осталось.

Я не могу потерять последнее, что давало смысл жить эти долгие годы из-за одной только твоей улыбки и спящего лица.

Настроение осматриваться пропало. Выйдя на центральный ряд ступеней аудитории между рядами почти непрерывных улиц, я, прижимаясь к стенам окованных фанерой палаток, стала на носочках пробираться к своим.

Ветер заносил снег из давно разбитых окон и сломанных герметичных затворов, уже забывших, что такое питание в прогнивших проводах. На фоне разбитого стекловолокна, что служило нашим маленьким тайным сигнальным маяком, подсвеченным огнём свечи, Дашка подскочила, и открыла ставни проржавевшей двери старой армейской палатки.

На полочке с опорой из краников старой системы химической очистки, стояла одна единственная свеча. Занеся её внутрь после моего прихода, на пол были разбросаны наши жалкие пожитки.

– А где смуглянка?

– Мая… она пошла вперёд. Сказала, что так будет надёжнее.

– Вот же сучка. Думает, что со мной провалимся, да?

Ну ладно-ладно. Сейчас не до шуток. Может, она и не настолько далека от истины.

– Она обещала зажечь спирт в кладовой, если что-то пойдёт не так. Мы уже облили несколько палаток жиром, так что должно вспыхнуть быстро. Да хрен с ней, Пэа, вы сами то как?

– Хорошо, Даш, жить буду. А стволы есть или только это? Думаю, не яд, так такое оружие меня точно сгубит.

Я повела рукой за спину Дианочки, очень надеясь, что эта куча мусора лишь прикрытие для отвода глаз.

– Простите, Пэа, но это и правда всё что нашли. И то с большим трудом. Кстати об этом…

Она замялась и снова забубнила что-то под нос, отходя в сторону. Позади под кроватью валялся старый зелёный ботинок, повисая на, торчащей из укрытия, ноге.

– Вот же чёрт…

Я рефлекторно скривилась. И так живот воротило, а тут ещё это… очень мокрое место.

– Девчата, ну как вы так? Спалились, а ещё ко мне какие-то претензии?

Тяжело переведя прерывистое дыхание, я не стала добивать подавленную Дашку и смягчилась.

– Вас не видели?

– Нет, Пэа. Кроме него нет.

Она кивнула на труп.

– Ясно. Давай посмотрим, что там и нужно выходить. Всего пара минут и всё кончится.

– Шина…

Она робко позвала меня, и, неловко мявшись, наконец потянулась к полам выданного ей парнями длинного зимнего платья.

– Надеюсь, вы будите рады.

Она достала маленький длинный свёрток, оголив почти всю свою маленькую ножку. Откинув ткань, что с трудом прикрывала широкое, до скрипа на сердце, родное лезвие, она протянула его мне.

– Мо… мой нож. Даш…

– Они подобрали его в поле и… пришлось попотеть немного, выпить там… с парнями и…

Она замялась пуще прежнего, и я даже не стану представлять, о чём она не стала говорить. Без лишних расспросов обняв свою подругу, я чмокнула её в лоб.

– Спасибо, Даш… я этого не забуду. Нужно идти.

– Да, Пэа.

Я была уверена, что уже никогда не увижу свою прелесть, оставив его далеко на поле боя. До последней секунды я сомневалась в том, что же такое моя жизнь? Может комедия, где мелкий планктон вроде меня добился всего в обход гораздо лучших людей. Или же грустная драма, в которой всё тот же планктон, не имевший ничего родного, обретя его снова, должен найти в себе силы пожертвовать всем. Всем дорогим, попутно пытаясь найти ответ на вопрос: «а зачем всё это и для кого?».

Тем не менее, такая радость придала новых сил и решимости. Всё же, лучше жертвовать чужим. Впрочем, кто я такая, чтобы считать брата снова своим…?

Он и есть чужой…

– Какая условка с Маей?

– Она зажжёт сразу, как начнётся бой или услышит наши крики, а так ничего.

– Вот же, самонадеянная! Чтоб её… ладно, надеюсь она знает, что делает.

Мы вышли из палатки, тихонько оглядываясь по сторонам. Мороз аудитории встречал не особо сильно. Лишь освежая ледяными потоками ветра, которых не было в палатке, он подгонял закончить всё как можно скорее. Может, немного пугал, но не более того, а потому не робея, мы вышли на улицу.

– Стоять!

Вдруг перед лицом заблестел серебристый стальной прут, замеченный уже у самой шеи в последнюю секунду. Лишь в блеске звёзд и редкого освещения огней умирающих ламп, удавалось разглядеть тонкий и ровный грациозный меч. Вокруг же, словно грибы, повырастали солдатики с факелами наперевес, держа нашу палатку в оцеплении, окружив её полукругом в мгновение ока.

– Шина? Что ты здесь делаешь…? Тебе уже лучше?

Тут-то с боку и вышел брат, что лишь дикой случайностью, и прихотью моей великой покровительницы-крыши, не срубил мне голову без лишних вопросов ещё на выходе.

– Я… я пришла к своей, вот…

В полной растерянности, не оборачиваясь, через плечо я тыкнула на так же скрученную под руки Дашку.

Наконец, брат полностью показался перед глазами и плавно опустил меч, очень осторожно выходя из засады и всматриваясь в палатку у меня за спиной.

– Не пугай меня так, твою ж мать! Хотя нет… у нас же одна мать… ну да, прости, давно уже не думал тебя увидеть… вот. Так, всем спокойно, убрать оружие!

Верные миньоны опустили дубины, и кто что горазд, нервно разбредаясь вокруг. Тем не менее, никто не спускал с нас глаз, создавая более свободное, но всё то же окружение по законам профессиональной военной выучки. Да… полковнику, наверное, икается сейчас в гробу. Создал из нашей семьи своё уродское подобие…

Зато какие ворота…

– Шина, вернись с подругой в мою палатку. Здесь опасно! Твоя вторая сказала нам, что тут кто-то шнырял из подозрительных и не мудрено. Те, что напали утром были ещё той элитой. Если бы не вы…

Он прижал руку к животу и на мгновение скривившись, тотчас распрямился и успокаивающе улыбнулся.

– Впрочем, теперь я вас прикрою, не переживай, только уходите скорее.

Вот же дрянь! Ну, Мая, тебе ещё аукнется. Думала и нас сгубить под шумок? Хотя план был хорош. Ладно… если всё выгорит, то сойдёмся на том, что так она отводила подозрения. Коль уж меня все видели у палаток, а не у ворот, то если проиграем, будет шанс остаться здесь с головой на плечах.

Слова словами, но месть всё равно будет сладка…

Секунды летели ещё стремительней, чем мы с Дашкой, пробегая по широким ступеням аудитории. Почти кубарем сбиваясь с ног, я спешила вниз к воротам, отсчитывая последние минуты по, и без того не самым пунктуальным, звёздам из маленького окошка. Лучшего чем звёзды ничего не придумать, но вот в разгар паники, было трудно следить за их смиренным ходом по Великой Крыше. Вот бы хоть раз подняться выше и увидеть всё её величие… может, нам стоит захватить путь к ней? Эх, мечты…

Вот и своды прекрасных белых ворот с костной желтизной у редких рассохшихся трещинок, уже виднелись впереди и всего ничего разделяло нас и победу.

Опа… секундой спустя, словно под заказ огромный, бледный, как смерть, человек с невероятной, словно в сказках, пожжённой бородой, цвета заходящего солнца, вышел прямо перед нами.

Заплетённая в косматые подобия кос, рыжая борода до самого пуза, даже с такого расстояния возвышаясь выше ворот, держа в руках огромную дырявую железную шапку. Громила что-то басисто напевал, смачно отпивая, и палочкой набивая по жестянке какой-то пьяный мотив. Шапка давала надежду, что её алкоголь позволит нам стать невидимыми, окутав его глаза хмельной пеленой, но… эта громада тотчас развернулась к нам. Вот и всё… нет истории печальнее на свете, чем сказ о Шине и победе, которым уже никогда не встретить друг друга.

– О…! Вот и красавицы на закусь… ик.

Гиганта я узнала сразу. Хоть и тридцать метров расстояния между нами вчера, были далеко не шуткой, но его я просто не смела забыть. Даже если придётся сплюнуть, как сущую мелочь, эти жалкие метры.

Тот самый погонщик, что держал голодную свору, сейчас икал в пьяном угаре и был прямо тут… там, где начнётся моя первая месть. Пусть, может, и последняя… Всё же, страшно давать самой себе клятву, а ведь перед великой крышей всё равно ничего не скрыть.

– Бабы… две или, нет… три… о-хо-хо! Иди ко мне!

Бедная Дашка аж онемела. Казалось бы, что могло быть одной из самых страшных вещей в моей жизни, если не этот громила, но тот факт, что жрица предпочла промолчать был куда страшнее.

– Мы просто шли мимо, тут бежал шпион, он за воротами, я…

Впрочем, что теперь оставалось, как попытаться заговорить великану зубы, чтобы хоть одна из нас открыла ворота.

– Ой, да ладно, девчат! Я не первый день пью. Закуски на ушах хватает, не вешай новую… ох, вас уже пять… гы!

Он очень плавно вытащил из-за сумки на пояснице огромный тесак и пошёл к нам. Без лишних слов, тихо улыбаясь, на удивление, полной улыбкой, он шёл напрямик. Спотыкаясь и икая, но не сбивая наводки.

Громила уверенно шёл на нас, даже не допуская и шанса на поражение, но всё равно предусмотрительно не сводя с меня глаз. Хотя, что удивительного в том, что на такую гигантскую нечисть никто до сих пор не посмел бы напасть?

– Даш… бегом к воротам, я задержу!

Дашка и правда рванула вперёд, но тесак всей шириной своего бокового ребра пришёлся по лицу подруги, и та отлетела на пару шагов. Не вставая…

– Даша…!

В том же порыве, я рванула с места прямиком на гигантскую бороду и перед самым носом, проскочила ему между ног. Не останавливаясь проскользив по гладкому полу и развернувшись, словно червяк над огнём, в одном движении я потянулась к его ноге. Всего один надрез… пожалуйста, всего один.

Естественно, в драке с горой, что тебе не отвечает, лучше просто развернуться, и бежать со всех ног, но коль судьба-злодейка заставляет тебя идти к ней, то шанс всего один… один удар.

Цель- сердце.

Удар по ноге и запрыгнуть сверху… смерть или победа.

Так учила меня Кён, когда Дианочка загоняла нам добычу, а на мне лежала вся тяжёлая ноша одного последнего удара. Лежи тихо Шина, терпи, ходи под себя если нужно, но только терпи… всего одна секунда и один удар.

Ему тоже хватит одного.

Всё так и работало, когда ты лежишь посреди пустоши, за прикрытой мусором, баррикадой в ожидании бегущего на тебя ужина, но сейчас всё было не так. Медленное скольжение по шершавому полу и так сдирало кожу, оставляя явные кровавые улики, но и тот самый последний удар ушёл в молоко.

Мне не было стыдно за промах. Нет. Трудно стыдиться, когда гора разверзла твердь своих кирзовых сапог и в пьяном угаре, выдала такой пируэт, что позавидовал бы и зверомен.

Нога великана резко отвелась назад и в бок, словно специально заманив меня в столь очевидную заманчивую ловушку. Стоило поймать меня на крючок, как теперь его сапог отступил для своего решающего удара.

Его-то точно, хватит одного…

Носок огромного сапога пришёлся как раз в грудь. Благо, подоспевшее плечо, успело спасти мою жизнь, прикрыв собой тщедушное тело.

Я ушла в далёкий полёт.

Плечо запекло и онемело, а рука провисла, словно не родная, выронив нож на пол. Немой крик не удержался и вырвался наружу, а перелом однозначно пришёлся чуть ниже плеча.

– Чёрт… кричать нельзя, нет!

Как бы себя не утешала и не говорила, что нельзя, но кричать хотелось на уровне инстинктов и плачь со слезами и криками, всё равно разошёлся по всей аудитории.

– А! Чёрт…!

Простите учитель… лучше я умру здесь. На что я надеялась…? Сейчас всё казалось таким глупым и слегка розовым от крови в глазах, но я должна… должна отомстить, не могу же я умереть вот так… хоть попытаюсь.

Могу или нет было интересным вопросом, но не более, а вот огромные ноги уже подступили всё ближе и ближе под общий шум и гул по всей округе. Видимо, парни уже готовы к бою… и всё же, они не дураки.

– Что за чёрт!? Это вы сделали?!

Жилистая рука ухватила меня за разорванный воротник. Не пожалев захватить волосы в увесистую охапку, гора подняла меня в воздух, словно мелкого смурфика за хобот перед тем, как содрать с него столь ядовитую кожу.

– Смотри в глаза, гадина! Это вы сделали!?

Тупая сторона тесака ударила закруглённым носиком прямо в живот, а громила, не жалея меня лишь потому, что я девочка, развернул лицом к аудитории. Пожар…?

– Хах… пожар!

Мая, надменная ты сучка… пожар! Ха-ха-ха ты таки смогла! Что же, за такое, может и прощу…

Силы снова стали покидать голову, в очередной раз превращая меня в безвольную тряпку и бездарную рассказчицу. Наверное, даже бедняжка Най не смогла бы сейчас исправить меня, с моим бездарным слогом. Я обязательно всё запишу, чего бы мне это не стоило, но за Най, я скучала даже больше, чем ненавидела. Она осталась с братом, но я правда скучаю… всё же, ИИ никогда не объяснить, что значит просто еда. Особенно, когда её нет.

Най… надеюсь, я и найду тебя после боя.

Уж не знаю, что дойдёт до потомков и будут ли они вообще, но хоть в своих мыслях, я буду собой. Буду честной и думать о всякой ерунде, но только не сдамся сейчас, только не теперь.

– Что, запахло жареным, да?

Лишь тонко пропищав сквозь обжигающую кровь в груди и ноющие рёбра, я стала терять сознание от жгучей боли.

Как же было смешно… смешно до боли и истерики, пока очертя голову я беззвучно смеялась, а глаза блестели от розовых слёз.

В ожидании чуда, что, наконец, избавит меня от мук, я просто закатила глаза. Всё так же скалясь, я, наконец стала задыхаться, а здоровяк замахнулся острой стороной тесака. Как же глупо было сейчас быть такой дерзкой… глупо и наивно, но нет лучше смерти, чем с улыбкой.

Последней победной улыбки… когда позади великана рухнул первый засов.

– Ах ты ж гадина!

Упираясь всем телом, едва ворочая его сломанной рукой, Дашка уже подняла последний засов этих чудесных неописуемых ворот.

Я смогла его отвлечь, учитель… я смогла.

Как не старалась, но великан был просто ужасен, читая даже мысли, тут же развернувшись к воротам. Может, Великая Крыша просто была сегодня слишком жестока, желая ещё больших жертв во славу своего великого имени? А может, и предательница улыбка снова вернулась ко мне вместе с нескрываемым взглядом ему за плечо, коварно передав великану мои тайные мысли.

Как бы то ни было, но великан заревел и опустил меня на пол, намотав волосы на ладонь и потащил, как мешок, за собой, вытирая мною окровавленный пол.

– Даша! Быстрей!

Бедная Дашка и так надрывалась из последних сил, но пожар разносился по аудитории, заполняя всё вокруг едким дымом и удушающим зловонием.

Но самое страшное было не это…

Благо бородач был один на ногах, а постовых удалось усыпить заранее. Не зря же Дашка пила с ними в конце-то концов?

Вот один… вот второй стук раздался в голове. Даже сквозь весь хаос и суету, мозг улавливал, условленные ранее, стуки по рассохшимся сводам ворот. Девчата… вы уже здесь! Ещё секунду… подождите ещё чуть-чуть.

– Тревога…!

Заорал великан своим гудящим басом, от которого даже заложило в ушах.

Так вот почему я промахнулась… это было всего лишь не то время, не тот удар.

Как бы то ни было, но только теперь я поняла план этого существа… злобную сущность Великой Крыши. Думаю, это её извращённый урок, чтобы заставить меня стать терпеливой и не сдаваться, не отходить от мести до самого конца, за что, наконец, и подарила мне мой единственный удар.

Больше нет мгновения, нет секунды и даже вздох сейчас бы стоил жизни. Он же всё тащил меня за собой, держа за клок волос, но я уже знала, что это конец. Последний удар…

Резкий перекат на живот.

Вот и руки уже вцепились в ноги громилы.

Пучок волос остался в его руке. Плевать!

Рывок вперёд и вот, его нога в моих руках.

Удар в зубы пяткой остался размытым пятном в померкшей памяти, но не тут-то было.

Он на всех порах нёсся на спасение своих ворот. Впервые скажу это, но он и правда герой. Несмотря ни на что, он сделал больше для спасения аудитории чем все её наивные жители.

– Отцепись, дрянь!

Сокрушительный удар пяткой в лицо. В глазах почернело… плевать.

Ещё один маленький рывок…

Ухватилась за штанину. Есть!

Оголившаяся нога тут же попала в рот.

Всё… конец.

С сокрушительным треском и воплем, гора поддалась и пала оземь перед слишком гордым и не умеющим сдаваться человеком, придя на его последний зов.

– Ах ты дрянь…!

Сильнейший и, пожалуй, самый умный из всех парней, что я когда-либо встречала, упал с перекушенной напрочь жилой за пяткой. Он со всей силы двинул меня рукой, но тут у него уже не было шансов.

За мной была Великая крыша… а за ним ничего.

Быстрый уклон вниз. Кулак прошёл мимо, а он задел меня лишь мягкой частью плеча. Зато я была прямо перед ним, быстро вскарабкавшись по его широченной груди до самой огненно-рыжей бороды.

Очень жаль, что я не знаю его имени, но ещё печальнее было то, что это были его последние, не самые благородные слова.

Сейчас… всего за пару часов во мне сломалось всё, что строилось годами. Ненависть, призрение к лохматому отродью, обида… всё. Сейчас я готова была простить здоровяку абсолютно всё, что он сделал со мной.

Конечно, сейчас я просто хотела его разорвать в пылу драки, но всё же… понимала, что не смогу его ненавидеть. Во мне просто не хватит места…

Думаю, он будет одним из парней, к кому я изо всех сил постараюсь не питать ненависти… станет ещё одним моим маяком.

Последним уроком Великой Крыши…

Он замахнулся снова, и снова, то локтем, то кулаком пытаясь достать меня, но что он мог сделать, пока я зубами, со всей мочи, впивалась в его огромное горло. Я сжала зубы, но уже не могла даже дышать. Лишь смотреть в пустоту и сжимать. Сжимать скованные судорогой челюсти до самого конца…

Я чувствовала, как клыки протыкали столь мягкие вены за такой грубой плотью гортани. Слышала, чувствовала на истончённой эмали каждый его маленький, утихающий раз за разом, удар сердца и вкус солёной желчи густой алой крови.

Гора обхватил меня за горло руками и крепко сжал, испуганно и с ненавистью глядя на меня, но не думаю, что в этом сумраке, он мог разглядеть во мне человека.

Наконец, я смогла… простите девчонки, мне не смыть вины, но я буду стараться до конца своих дней. Не думаю, что смогу себя простить, но хотя бы умоюсь на этот раз во вражеской крови. Прости гора, но это твоё последнее извержение, которое я точно запомню навеки.

Спи с миром… здоровяк.

Бедный бородач даже не думал, что всё может кончиться так. Его огромные добрые глаза, сейчас метались из стороны в сторону, и под звуки рычаний да чавканий безумного демона, плавно замирали, пока на мутнеющие роговицы продолжали капать горячие капли с его же оторванного кадыка в моих зубах. Наконец, он отпустил мою шею, спокойно застыв взглядом, на мирно плывущих звёздах ненасытной Великой Крыши.

Засов пал…

– На… наконец-то.

Я заплакала. Больше не было злости. Не было ничего, кроме радости, когда волна соплеменниц устремилась мне навстречу, с дикими воплями празднуя мою победу… новую эру для нас всех.

Больше не было сил. Последние ушли на улыбку.

Лицо обмякло, выпустив изо рта окровавленный кадык. Глаза закрылись сами собой, а я встретила новый мир с его торжеством, упав без чувств, лицом в пузырящуюся лужу уз крови и свежей слюны.

Простите девчата… видно, не суждено мне встретить мир с вами. Простите… я с-сделала всё, что могла.

Глаза закатились, и даже затекавшая в рот мерзкая жижа, не смогла отлечь усталое тело от крепкого сна.

Острая боль врезалась в голову и заставила открыть глаза.

Кён не слишком церемонилась. Резкими размашистыми движениями перематывая мою рану одну за одной, она крепко перебинтовала сломанную руку, да так, что я, наконец, окончательно проснулась под будильник из болевого шока.

– Ну, вопрос с твоим выживанием, думаю, можно снимать…?

Весьма холодно, даже жестоко, сказала учитель, подняв на меня свои неестественно блестящие, «надутые ветерком», но привычно грозные глаза. Не отрываясь от бинтования, она резко дернула тряпьё, крепко затужив узел прямиком на ране.

– С-с-с…!

Злится…? Конечно, злится.

От учителя приятно пахло «ветерком», а глаза были столь влажными, что блестели вдвойне, отражая пробивавшиеся утренние лучи.

– У тебя был жар, но, думаю, жить будешь. Рука сломана, но шевелить сможешь, так что обойдёшься без таблеток. На тебя не стану тратить попусту. Плечо вывихнуто и порваны некоторые жилы, но, как и сказала, жить будешь. Воспаление пройдёт, но болеть будет долго. Обратно плечо никто тебе не вправит, даже не надейся. Я перетянула его жгутом. Поможет, но не полностью, так что будет тебе уроком. Вряд ли вообще есть такие умельцы среди живых, так что береги руку. Никаких замахов сверху. Никаких длинных драк. Если…

Она отвела взгляд, пряча глаза за всё туже пережимающимися бинтами.

– Если затянешь… потеряешь руку.

– Простите, учитель…

Кён резко оборвала мои пререкания сдержанно поднятой ладонью. С трудом контролируя движения, сдуваемые «ветерком», она тут же отвернулась и встала у окна палатки, величественно озарившее её, до дрожи напряжённое влажное лицо, золотистыми лучами утреннего света.

– Мая уже отчиталась, можешь не утруждаться. Отдыхай, ты сделала всё, что могла. Следуй достойно выбранному пути, как бы не пришлось его пройти.

От её намёков стало ещё более тошно.

Я огляделась. Снова знакомые стены и пахшие рвотой, пожёванные края бедненькой кожи, до сих пор свёрнутой в мягкий рулон. Если мы снова в кровати брата, то это значит мы… победили?

Слёзы радости сами собой проступили на краешках век, опалив пересохшие глаза своей жестокой солёной натурой. Нет… я не должна радоваться. Только не первой же мыслью, нет. Эта новая я… должна узнать сколько пало наших… нет, лучше не спрашивать сейчас. Не смогу спросить без слёз.

– Я заслуживаю смерти, учитель…

Кён схватила меня за воротник и со всей силы притянула к себе так, что даже её тугой бандаж на моей руке, громко звякнул, отдавая эхом в груди из резкой болью и стыдом.

– Заткнись! Ты ничтожество не потому, что сглупила, а потому, что ведёшь себя, как ничтожество! Когда же ты поймёшь, что лидер – это лицо всех его людей! Это пастырь, что ведёт их за собой и не спрашивает мнения, не плача и не само уничижаясь за неудачи. Он тот, кто просто берёт их бремя на себя, дарит надежду и веру в то, что всегда есть выход, что не нужно бояться. В глазах людей он тот, кто всегда знает путь, кто заберёт их боль, решая судьбы всех своих людей.

Голос учителя дрожал от злости, еле сдерживаясь, чтобы в конце вовсе не перейти на душераздирающий вопль.

– Веди себя как лидер, чёрт возьми! Даже если не видишь пути, скажи им, что он есть, и не смей бояться! Люди трусливы, но ты должна быть храброй за них… ради них! Умереть с гордо поднятой головой – это твой долг! Подать пример… Будь лидером, за которым захочется идти, Пэа…!

Она оттолкнула воротник и впервые за последние дни, я увидела её несдержанную нервную дрожь и, наверное, впервые в жизни, её слёзы. Неужели так много наших…?

– Пей. Там тебя ждёт подарок. Остальное зависит от тебя…

Она уронила пару слезинок в надколотый стакан крепкого чифира из сине-белых цветов и, с холодной статью, развернулась, не сказав больше ни слова.

Крепкий… горький и прекрасный, в своей отвратности, чай отлично бодрил и, как нельзя кстати, пришёлся мне в холодной нетопленной палатке с воспалённой раздувшейся рукой. Боль и жжение набросились снова, словно дикие звери, но в словах Кён, я потерялась настолько, что просто не смела даже думать о себе.

Лишь спустя пару минут, я начала жадно пить, проливая капли анестетика с трясущихся, от боли и холода, рук.

Больше нельзя ждать чуда… простите все, я знаю, что лидера нельзя судить и всё свалят на парней, но этот день я запомню на долго. Идёт «стальная крепость» и теперь уже не шагу назад.

Больше никаких извинений…

Наконец, спустя пару минут страданий, в попытке привести себя в порядок одной целой рукой, я таки вышла из палатки. Жерди и резиновый матрац всё также лежали неподвижно, словно вечный памятник нашего вероломства, но самое главное было ещё впереди.

Колонна из пленных смиренно шла мимо, пока победительницы отдавали честь своему герою-лидеру, почти в одиночку открывшему ворота. Я же просто продолжала сдерживать слёзы под мысли о цене всего этого. Ничего не оставалось, как провожая взглядом носилки с лежащими на них сёстрами. Уже навеки заснувшими, как когда-то в той самой комнате… осознавать, что никакой сахар им уже не поможет.

– Пэа!

Пара девчат подбежав ко мне и аккуратно, с оживлением в глазах, подхватили меня под руки и понесли к центру нашего нового дома.

– Пэа, вас там ждёт сюрприз. Было тяжело, но у нас получилось взять его живым! Для вас старались, Пэа!

Вот уже я стояла перед целой толпой, что хором орала «убей!». У моих ног на коленях стоял брат, смиренно и по-доброму улыбнувшийся мне, не смотря на всё вокруг.

Ну что с тобой не так, брат…? Я же наконец-то стала полноценным лидером… так почему мне так одиноко?

Я стояла в толпе, но, как никогда, сейчас была одна. Одна, во всей школе. Одна под взором ненасытной Великой крыши, что продолжала кричать «убей!».

Никто сейчас не мог понять меня… никто не мог увидеть, как брат всё так же давил свою до мерзости милую улыбку. Ты же всё понимаешь, брат. Понимаешь почему всё так… почему я не могу отступить тебя и жить… просто быть счастливой? Хоть кто-нибудь, пожалуйста, увидь меня… кто-нибудь… спасите…

Молча крича и озираясь вокруг, я застыла перед ним, в надежде, что кто-то увидит мои настоящие чувства, и вновь…

И снова… снова только она.

Кён стояла вдалеке за толпой уже захмелевших девчонок, что впервые увидели брагу, и не устояли перед её притягательным зовом. Она смотрела на меня, с полным уверенности, взглядом, и мягко кивнула, словно срезая шкуру с, наконец, убитого медведя пустоши за стенами школы. «Давай, убей его, ты заслужила» читалось в её глазах, но моя рука онемела, а его мягкая белая шея пустила пару кровинок от лёгких дрожащих касаний занесённого ножа.

Я оглядела толпу своих боевых подруг и сестёр, которых, всех до одной, знала в лицо, но тут, наконец увидела то, чьё хотела видеть сейчас больше всего. Дианочка стояла позади огромной палатки из костей гарпии и кожи, словно тень, выглядывая из-под её раскидистых сводов, теряясь в шуме и гаме толпы.

Суровая, вечно злющая и нервная фурия, но такая заботливая сестра, сейчас смотрела на меня с немой мольбой, посылая взглядом просьбу о милости. Она смотрела на меня с испуганными глазами на, как всегда спокойном, лице, но сейчас, даже я чувствовала волнительное подрагивание её губ.

Я прекрасно понимала, что Дианочка никогда не была такой злой, как старалась себя вести. Она всегда лишь пыталась внушать страх тем, кто по истине хотел быть злым. Любящая сестра неизменно была той, кто, как и много лет назад, отдаст свой последний кусочек сахара, чтобы спасти близких.

Вот и сейчас она молила меня не стать такой, как учитель. Не перейти черту, что та уже прошла. Может, и правда не стоит его убивать? Зачем вся эта месть…? Я уже, и сама не помню за что так его ненавижу… зачем тогда мстить?

– Но он же сбежит и вернётся нас убить! Это очевидно!

Пыталось сопротивляться зачерствевшее нутро, говоря, что брата нельзя отпускать. Впрочем, кто я такая, чтобы осудить его за это… сама же ничем не лучше.

Рука дрожала и мысли резонировали ей в такт, мотаясь от Шины де Нар к Шине из клана бескровных. От героя-миссии к любимой сестре, и от любви к слепой мести, а, может, даже к праведному возмездию. Не знаю… я не знаю, где путь, учитель. Что мне делать, если я ничего не могу сказать остальным?

Как бы то ни было, рука дрожала и, лишь придержав её второй, скрипя сквозь зубы, мне удалось хоть немного унять дрожь. Пожалуйста… брат, хоть ты скажи, что-нибудь! Что мне делать…? Оскорби меня, попытайся сбежать! Дай хоть что-нибудь, за что бы я могла тебя убить и не сожалеть…!

– Может хоть перед смертью хочешь узнать за что вам всё это?

Я наклонилась к уху брата, словно выдерживая для толпы драматичную паузу, пытаясь выдать своё малодушие за потеху для толпы. Девчонки же вокруг лишь гудели и кричали всё, что приходило в голову, невпопад напевая и ругаясь вокруг подожжённой палатки. Всё шло вверх дном, лишь бы выпустить наружу все накипевшие чувства. Радость и триумф, шли в бульоне, из подавляемых сейчас, слёз радости и очень глубоко спрятанного отчаяния. Хах, забавно, но именно это и делало сейчас меня с ними такими родными.

Кланом бескровных…

Месть очень сладка, а пьянящий аромат победы просто сводил нас с ума, но очередной кусочек этой холодной сладости, застревал в горле тошнотным комком. Не проходя в пережатое горло, царапая его ледяной крошкой из разбитого сердца, он удушал без единого глотка утешающей горячей души.

Того её остатка, за который сейчас и боролись мои самые близкие люди. Вот только решать всё равно мне, и никуда не сбежать… нигде не спрятаться.

– И что теперь…? Что дальше… в чём смысл?

Слова сами сорвались с языка, раздираемые внутренней враждой между сердцем и умом. Брат медленно повернулся, смотря на моё грустное лицо с натянутой серьёзностью и злобой. На мои жалкие попытки отогнать сомнения и саму себя убедить в том, что всё хорошо.

– А разве нужен смысл для мести, когда за всё это ты и так призираешь саму себя? Я поверил тебе, зная, что всё будет так, а теперь с радостью умру за эту надежду… как и все из нас.

Тёплые губы, словно кусочки старой довоенной тушёнки, прикоснулись к моей щеке, оставив на ней едва уловимый отпечаток кровавой слюны.

– Живи долго сестра… теперь у вас много мяса.

Он мягко, без резких движений, поднялся на одно колено и подался вверх, пока его бледную шею не встретил металл дрожащего ножа, войдя в горячую плоть по самую рукоять. Ключица прошла мимо, и он вошёл словно в воду, беззвучно раскроив её ровную багряно красную гладь.

– А? А…!

Рука задрожала, пока я не могла отвести глаз от происходящего. Пальцы сковали рукоять, не в силах разжаться, а горло пересохло и окончательно перекрыло воздух, который просто кончился в тот миг.

– Что… про… происходит? Спасите…

Лишь громогласные крики победителей стали мне ответом, празднуя окончание клана Бескровных и рождение чего-то нового, чего-то страшного, в песне из крови и льда. Никто и подумать не мог о помощи, ведь каждый мечтал оказаться на моём месте, пока под ногами лежал бы мой, но только не их брат.

Лицемерки…

Сознание стало мутнеть и теряться, пока я плавно превращалась в собаку, что так вероломно кусает руку своему господину. Человеку, что был к ней добр и приютил.

Словно издеваясь, брат повернулся ко мне в последний раз и улыбнулся. Его глаза на мгновение блеснули беззлобной радостью и плавно закатились, медленно осев вместе с ним. Горячий металл клинка выходил с томным шипением из медленно стекавшего по нему, размякшего тела, пока брат окончательно не рухнул на сырой пол в его крови.

Не знаю сколько прошло секунд до тех пор, пока я смогла отвести глаз от его тела, но Кён уже стояла рядом, гладя по заляпанному плечу тёплой рукой.

Сейчас я умерла, и больше не хотела чувствовать ничего… даже её похвалу.

Язык разбух и, казалось, давил на зубы, распирая изнутри. Слова рвались из груди, не имея и шанса выйти наружу, протекая лишь сопливыми потоками слёз на онемевшем лице.

Площадь медленно пустела и все разошлись прочь. Может, такую услугу мне в последний раз оказала учитель, отозвав их прочь, а может, и остальные поняли то, что я хотела сама, лишь интуитивно чувствуя это.

Я не знаю… я ничего не знаю.

Ноги сами подкосились и, словно мешок полный дерьма, я упала на колени с их омерзительным глухим треком, и просто завыла в потолок. Мой шанс уже прошёл, а это был её последний, смертельный удар из-под тяжка. Так вот кто был моим врагом с самого начала…

Великая Крыша… видит Отец, я тебя ненавижу!

Ещё долго я просто стояла на разбитых коленях и громко орала в темноту, пуская слюни и рвоту на обожжённую землю. Может, я и не могу описать всё в деталях. Может, драматизм не блещет в моих словах, но, чёрт возьми, я убью любого, кто сделает из моей жизни слёзную пародию, чтобы хоть кто-то посмел заплакать, словно над трогательным кинцом…

Не прощу насмешек за то, что не хочу говорить об этом с красным словцом… не прощу даже Най.

Я бы могла рассказать о нём сейчас тысячу слов, до этого топя его в тоннах зловонной брани, но как пытаюсь начать вновь, то сразу теряюсь… не могу связать и нескольких фраз. Он был опорой и совестью, что прямо смотрела в глаза перед лицом неминуемой гибели, давая выбор, на какую сторону встать, но сейчас, всё так же чертыхаясь, всему приходит конец.

Он выбрал путь за меня, забрав даже мой собственный выбор. Брат умер, спасая меня от мук совести, но забрал последнее, что я хотела оставить своим – себя. Теперь я никто… всё прошлое умерло вмести с ним…

Месть свершилась…

Победа без чести, без смысла… Жизнь без надежды на новое начало… Может это и есть наш достойный конец? Наказание, которого я так боялась, где та злобная и рогатая тварь не сидела на плече у уха, лишь отвечая на моё чертыханье, а этим чёртом оказалась я…

Всем отбой! Глава сказал!

Чай из рук главы казался невероятным и горечь старых разварившихся, уже не один раз, листочков, никак не смущала, пускай и на вкус садовые сине-белые цветы были поприятнее в маленькую, совсем крохотную, бесконечность раз.

– Приходи сегодня к веранде. Буду ждать.

Сказал глава, и с важным видом удалился, не смотря на ранний час.

– Ну, что с ним поделать? А убираться кто будет?

Ну, конечно, же мне…

Как и сказано, я уже бежала к веранде, стоило только закончить уборку за этим мальчишкой, не знающем, где хранить портки.

– Эх… вроде глава, а всё равно парень, как не крути.

Разложив разбросанные, по всему кабинету, книги и украсив шкаф новым сердечком, что было уже куда аккуратней старого, да лихо расставив все корешки в нём по алфавиту, я, наконец, смогла спокойно выдохнуть.

Подняв приказную книгу и пристально осмотрев кабинет, я с нетерпением и, прямо-таки с детским восторгом, побежала к своему месту у главы.

Миновав пару узких коридоров и спустившись на первый этаж аудитории, я быстро перебежала её главную площадь, прижимая к груди заветную папочку и старый планшет. Огромные прямоугольники стен Столицы привычно давили со всех сторон, помпезно возвышаясь на целых четыре маленьких яруса, подвешенных, словно корзинка цветов на петельке под потолком между первым и вторым этажом школы.

На балкончиках стояли молодые парочки и, то и дело, проходили конвои жёлтой гвардии, подгоняя особо ленивых, разгребать оставшиеся, от вторжения сестрёнки, завалы. Как бы то ни было, но Столица снова оживала, а потолок сверкал радостными дневными лучами, играя зайчиками на глади чешуи красных рыбок центрального фонтана.

Подойдя к булькающей воде, и умывшись, я, на мгновение, замерла и огляделась. Даже не замечала, как всё это великолепие так приелось… а ведь, здесь и правда можно жить, почти как в настоящем раю.

Стало немного стыдно.

– Быстро же я забыла, как это…

Спать и просыпаться только от чьего-то надоедливого храпа, а не от криков и очередной твари.

Тяжко вздохнув и снова улыбнувшись, я побежала дальше, следуя за полосочками ламп дневного света к своей царской веранде с её прекрасным слоем бронестекла. Надо же было додуматься и сделать такое диво…

– Небьющиеся стекло! Чудеса…

Помечтав о том, как глава дарит мне колечко с камушком из бронестекла и радуясь, как малое дитя, я быстро пробежала дозорных на правительственной лестнице, шустро свернув в комнату. Постояв пару секунд и переведя дух, я открыла дверь в мир, где моя бронебойная витражная прелесть открывала взору начальства прекрасный пейзаж на огромные школьные пустоши.

Увидеть весь мир с одного окна это же, просто…

Сглотнув потёкшие слюни и похлопав себя по щекам, мне удалось придать им приятный румянец и смело войти в комнату, где меня ждала моя прелесть.

Ах, а ещё и вместе с главой… это дороже любой еды.

– Доброе утро. Иди ко мне… Дин.

Дыхания не хватало, чтобы описать этот наивный трепет и восторг. Глава стоял тёмной величественной фигурой в свете настоящего солнца на фоне прекрасного бронестекла, сливаясь с ним в идеальную картину моей мечты.

Встав из величественного директорского кресла, он развернулся, и уверенно протянул свою руку мне навстречу и так небрежно позвал меня по имени…

– А вам хорошо, глава…

Просто встал и всё, готово, а девичья душа покрывалась мурашками от возбуждения с одного лишь взгляда на столь величественную картину силы.

Я… я не знаю, как описать лучше этот, до дрожи приятный, благоговейный трепет окутывающий с ног до головы, словно горячая вода, нежно обжигавшая кожу после одинокого холодного утра.

В такие моменты, когда всё вокруг веяло властью и чистейшим пафосом, я просто не могла устоять.

Когда-то, меня звали грозой пустоши, пифией ада… восхищались из далека, но даже боялись подойти, не говоря уже о том, чтобы обнять и утешить. Мне же оставались только мечты, что хоть кто-то просто по-доброму взглянет мне в глаза и искренне скажет: «я тебя не боюсь» и…

Вот только я всегда была сильной… сколько могу себя вспомнить. Была первой всегда и во всём… И только здесь я нашла такие редкие, свободные и лёгкие минутки, как сейчас, что давали удовольствие побыть слабой… полностью насладиться желанием быть второй.

– Чего ты перепугалась, дорогая? Я жду тебя, Дин. Иди ко мне.

Перепугалась… значит.

– Наверное, вы правы, глава. Может, поэтому и я была страшной… пыталась быть злой?

Не знаю… может, я просто хотела найти ту силу, от службы которой, буду страдать и радоваться больше, чем от охоты на живца? Может, для меня было лучше умереть, со связанными ногами, на канате ныряя в вивернское гнездо ради еды, чем продолжать быть той, кем быть не могла? Я не знаю…

– Что ты так скромно шепчешь, Дин? Я всегда рад тебя услышать.

Этот подлец вновь улыбнулся и приветственно развернул ладонью протянутую ко мне руку.

– Иди ко мне.

– Да, глава…

– Не уж то ты боишься подойти ко мне из-за сестры? Это не твоя вина, Дин.

Я улыбнулась и подошла чуть ближе, игриво заведя за ухо серебристую прядь.

– Знаете, глава… Может, это всё сестра и её вечный кураж, её заразная сила?

– Ты о чём, дорогая?

– Хах, сама не знаю…

Немного отходя от восторженного шока, я не могла перестать улыбаться.

– Кён всегда была сильной, глава. Мечтала и жила мечтой защищать других с самого детства.

– Тебе ли не знать…

– Вы как всегда правы, глава.

Я снова улыбнулась и даже немного засмеялась, украдкой смотря на главу, специально для него подкрашенными ресницами.

– Кён никогда не была злой… порой жестокой, упрямой, впрочем, как и я, но никогда не была злой. То, что она со мной сделала всего лишь мелочь, глава… пожалуйста, не ругайтесь с ней ради меня. Я делала куда хуже…

– Ты пришла ко мне по такому вопросу? Дин, ради тебя я не рискну Столицей…

– Разумеется, глава. Просто прошу… пусть это останется между нами. Кён, она… Сестра всегда хотела быть сильной ради других, но я ею быть была обязана. Я слишком хорошо знаю, что ей пришлось пережить…

Я перестала пытаться привлечь его внимание новой подводкой, так старательно варенной из каминной копоти и сала. Перестала эгоистично посылать намёки и просто прошла к нему вплотную, бесцеремонно прислонясь к его плечу.

– Хорошо, я учту твои слова. Присядь со мной. У нас ещё и так много работы…

Да, я была сильной ради сестры, ради всех сестёр, но не для себя… Мной восхищались, но только здесь я нашла ту мощь, которую буду бояться до дрожи в коленях и ту, которой смогу восхищаться сама…

– Может, всё это наивные глупости, но всё же, я хочу остаться жадной…

Он ничего не ответил, лишь придерживая меня за плечо.

Думаю, сестра бы сказала, что я жалкая, фыркнула на «подстилку», но смогла бы понять, а вот спроси Маю, то та просто покрыла бы матом. Впрочем, многие бы назвали это раболепством и желанием шлюхи угодить хозяину.

Возможно так и есть… кто знает, но всё же я им честно отвечу, попросив пройти далеко и подальше от места, где я впервые почувствовала себя счастливой. Моего места на краюшке веранды, где глава и моя маленькая бронебойная страсть выбивали у меня пол из-под ног от просто неописуемого восторга, заставляя получать настоящий экстаз.

Такая вот история, одной маленькой маньячки, зато честно, как не крути.

Впрочем, эти приятные деньки были уже, казалось, в далёком прошлом и вообще, словно давно приснившийся волшебный сон. Сейчас же, в уютной качалке из старой рассохшейся лозы и с горьковатым чаем в руках, мир вовсе казался доской. Простой игровой деревяшкой, где на поле из зелёного сада и мёртвой ограды из четырёх этажей, холоднокровно расставлялись живые фигуры.

Ох, как же я надеюсь, что во всей этой суете, мы не заиграемся в интриги, и не потеряем себя… не потеряем желание видеть такие сны.

– Помнишь, как парнишки забавлялись? А, ведь, и правда было весело. Нашёл чью-то голову и бегаешь за девчонками. Поймал одну и говоришь: «кого поцелуешь: меня или его?», да и тычешь ей к лицу голову. Эх… что не сделаешь ради женского внимания.

– Интересный у вас подход, глава.

– Всё ради девочек. Парни созданы чтобы их любить, вот и пытались как могли, а они убегали. Знаешь, как обидно было.

Хоть мне и никогда не верилось в такие байки, но послушать его голос чуть больше, чем в виде приказа, было всегда приятно. В конце концов, это даже весело…

– И чего же перестали, глава? Такие забавные игры не бросают просто так.

– Одна поцеловала голову… не меня. Как-то перехотелось играть.

От неожиданности я рефлекторно засмеялась, едва успев прикрыть рот ладонью. Слава Отцу, сейчас у нас был перерыв.

– Хах, так вам и надо, глава! Может, это спасло в вас джентльмена.

– Ну а какие же были игры у вас, госпожа секретарь?

Директор, смущённо сведя уголки рта, спокойно отпил чая и не подал виду. Эх, глава… я всё равно всё вижу.

– Ну, у нас игры были попроще. Всего лишь выживание, охота. Иногда разгребали мусорные кучи и складывали из них домики. Клали туда желточек и ждали, когда крысы сбегутся, а потом был суп. Зато, как попадётся вор желточка, так и давай его палкой горячей в пятки тыкать. Весело… правда не долго. А старшие у нас их просто убивали. Может, тем и для вас поставки голов делали, да, глава?

Мне показалось, что он немного побледнел, слыша от меня такие вещи с моей лёгкой улыбкой и ноткой ностальгии.

– Всё-таки, жестокие бывают игры.

– Еды в клане всегда не хватало, а яиц тем более. Вы, когда-нибудь, ныряли за ним на канате в гнездо?

– Не довелось.

– А я была охотницей, так что было в двойне обидно, знаете ли. Столько усилий, а кто-то его просто слопал.

Директор допил последнюю капельку, привычно растягивая чашку на пару сотен глотков, и помрачнев, отставил её на блюдце.

– Клан волков помнишь? Там ещё пират такой одноглазый был, Дерел.

– Ага.

Я почти тотчас нашла на него наше столичное досье, открыв на планшете мою стройную базу и показав главе.

– Вот он то у нас заводилой был. Больше всех перецеловал, ну а потом потеряли его, а он свою стаю собрал на втором этаже, да вот на девочек Шины нарвался и поплатился. Раньше головы на пиках ставил у лагеря, а теперь грустит. Видимо, для Шины такого подхода было мало.

Стало немного грустно. Сразу вспомнилась сестра и от этого заныл маленький свежий шрамик на подбородке от её окованного сапога.

– Ну что сказать? Они хоть и дикарки, но поступили честно, как считаете?

– Всё равно защищаешь их, да?

Я молча пожала плечами.

– Понимаю… ты правильно делаешь. Семья никогда не бывает прошлой. Впрочем, я бы не стал после этого на неё работать. Он захватил лестницу у 109той, да и 209тую с 208мой не пощадил. Перегородки у коридоров поставил, так теперь не пробьёшься легко.

– Глава, ну что вы. Не скромничайте так, это же не вам достоинство на пику насадили. И кстати про достоинство… что делает его милость? Это же уже его земли.

От упоминая короля, глава слегка поморщился, но, как обычно, не подал виду.

– Я могу понять короля. После выкупа башни у 409, у них не осталось денег. Королевство отказалось помогать 209той. Сказали, что их участок только лестница и башня. Отгородили вход в неё изнутри, а остальная аудитория уже не их забота. Тае пришлось оставить сестру у нас в «гостях», так что 209тая пока успокоилась на время. Их мало затронули, так что можно и припасы пополнить там же, но что с нашими людьми? Потери.

Я взяла со столика планшет, и положив его на коленки, раскрыла заготовленные таблицы.

– Из тридцати двух, лишь 3 мертвы и 15 ранены, но с ними все нормально. Оклемаются быстро.

– Отлично. Передай Сэму привет, заслужил. С тех пор, как он прибыл к нам, многое изменилось к лучшему.

– Глава. Сэм только что передал, что его окружили у 207мой, но я постараюсь выслать людей.

– Нет. Выдвигаемся прямиком от сюда и возьмём 205тую, а там и остальные падут. Они не ждут удара по центральной лестнице, так что получится взять их в кольцо. Вот только дроби мало осталось. Шина подожгла склад и большинство оплавилось или погнулось, но мы ударим быстро, так что…

Глава взволнованно махнул рукой, едва не перекинув блюдце, но тотчас осёкся и откинулся в кресле.

– Должно сработать…

– Ему не хватит еды если не получится. Вы уверены?

– Да, дорогая, уверен. Я знаю волка слишком давно. Он уже выманил одних из 203тей, выкурив, как зверей. Хоть я и уверен, что он сделал это по приказу сверху, но его это не оправдывает, да и обвинять 201вую в геноциде целой аудитории просто нет смысла. Всё равно ничего не докажем. Лучше сыграть с ними в их же игру и с ним сделать так же. Готовь ребят!

Встав с кресла, он подал мне руку, и мы быстрым шагом вышли из кабинета.

Спустя сутки, дробь ещё позвякивала то тут, то там, но, уже без всякого сомнения, это была их последняя агония. Снег скрипел под ногами, нанесённый с разбитой внешней стены, как памятник основанию новой «мёртвой зоны» многострадального второго этажа. Куртку продувало во всех местах, а юбку с трудом удавалось держать прикрытой от сильного ветра.

В остальном было трудно сомневаться, ведь план сработал и тяжёлый туман дымящихся покрышек заволакивал до самого потолка, вынуждая дышать украдкой через потёртый рукав. Решительность волков и их знатный опыт выдавали себя с первых минут, но горящая дробь не спасает от удушья. Зато для владельца Столицы переправить вентиляцию с нужного коридора в другое место, где дымились бы старые покрышки, было сущей мелочью. Даже не приходилось вручную лесть под пули, рискуя здоровьем на поле брани. Стоило нажать одну лишь кнопку властным перстом, обрекая тем десятки на верную гибель.

Взорвать стену на месте волков было умно и глупо одновременно, но кто уж решится их осудить, когда последние волчата были мертвы. Зато новая «дверь» в школу для мутантов была готова. Впрочем, именно такая дыра уже не даст провернуть этот план снова.

Слишком большой сквозняк…

Наконец, мы вышли к краю пробитой стены, откуда показался прекрасный восход, цветами крови озарявший новый день и лица немногих уцелевших волков.

– Привет друг, помнишь меня?

– Кто ты, чёрт возьми!?

– Ну же, не знать главу не очень прилично, как считаешь? Хотя вас уже давно не было, или может вместе с кое чем ты потерял и память?

– Самура… Тьфу…

Смачный плевок, переполненный призрением и кровью, остался на красном снегу, растопив в нём маленькую ямку рядом с лежащей, уже ничейной, ногой.

– Ну вот что ты наделал, а? Так хорошо начинал, столько девочек соблазнял, а теперь? Служить им стал, или может сам уже наполовину…

Тут уж и главе прилетел, даже немного заслуженный, удар. Слова Самуры казались уж больно жестокими, так что это вызывало только уважение. В конце концов далеко не каждый сможет в таком состоянии продолжать сражаться ещё и своей же оторванной ногой.

А вот мне теперь стирать… эх, всё на вашей совести, глава. Ой… кровищи-то сколько!

Крепкая рука прошлась по лицу, вытирая огромные мазки грязи и крови, а её хозяин учтиво повернулся ко мне, выбив ногой «грозное оружие» из рук Дерела.

– Дорогая, тебе не нужно смотреть. Ты слишком прекрасна, чтобы ожесточаться увиденным.

– Спасибо, но с вами я знала к чему приду.

– Прозвучало грубо… Хорошо.

В тот же миг вторая чистая рука, видимо из уважения, схватила бывшего друга за горло и вынесла над прорубью в «зашкольный» мир. Теперь даже он был осквернён нашей нескончаемой ненавистью к самим себе, что стекала обильным потоком из разошедшегося подобия швов. Может, это даже было милостью… Уверена, что остатки его раздробленной ноги уже начали подгнивать, а голод осаждённых не способствовал её исцелению.

Макнув свой железный прутик-ручку в ближайшего бедолагу, я уселась на холодный снег и приготовилась писать. Подмечать всё, что случится в такой исторический момент, наконец, найдя предлог для того, чтобы прикрыть вечно задирающийся подол юбки. Багровые чернила отлично подходили к атмосфере события, а красивый девичий почерк во всех смыслах выделял их, поистине, красным словцом.

– Прощай Майнард. Обещаю, Дерел, тебя не забудут… по крайней мере я.

Старый волк промолчал, а слова же последнего утонули в их бессмысленности для истории. Тело шестёрки воительниц полетело вниз, закончив на том эпоху клана волков, что уже давно были кастрированными пёсиками второго этажа.

Хоть мы и победили, успев вовремя, но даже так, они были теми, кто столь грозно лишил нас последних союзников на своей земле. Кто же станет за нас после подлой «душной» победы…?

Для коридорной швали это непомерно круто.

Впрочем, думаю, мало кто заметил, но держа друга за шиворот, глава дал волку повод улыбаться, без шума вонзив ему заточку под сломанную ключицу. Всё же, мы все понимали, что его бы ждало, сохрани глава его жалкую жизнь. Не мы, так запытают свои.

– Хитрый же вы, глава…

Разыграли такое шоу чтобы друг успел умереть достойно, упав без единого крика. Всё же, вы не такой жестокий…

– Назови его вождём, ну так, чтоб красиво было.

– «Вождь горевестник»?

– Нет, что-то не так. Ладно, думаю люди и сами дадут ему имя.

Так и закончились первые победы, пока ещё не остыли тела и не стихли последние выстрелы. Столица же всё разгребала завалы от устроенного погрома, унижённо вспоминая своё первое поражение.

– Да, давно я не видела главу таким крутым…

Нет-нет… вот снова я замечталась. Всё, выдохни…

Как бы не пыталась успокоиться, но неугомонное сердце даже плавный вдох превратило в прерывистое эротичное постанывание, заставив поперхнуться остатками чая и пролить его на единственное, ещё целое, платье.

– Ну вот, до сих пор смешно, да? Не смейся за чаем, а то подавишься и как мне жить без тебя?

– Простите глава. Уже прошло столько дней, а как вспомню, так всё равно смешно.

– А ты куда жёстче, чем кажешься, Дин… смеёшься над покойником?

– Ну что вы, я не…

– Да брось. Я же шучу. Всё же хорошо его назвали, да?! «Пролетающий вождь» ха-ха-ха!

Понятно, что так, глава неуклюже пытался спасти меня от неловкости, продолжая держать неприкасаемую маску, но за это я и буду с ним до самого конца, не смотря, ни на что.

– Да уж. Удивились на первом этаже, видимо, на славу.

– Ещё бы. Когда ещё вожди-то с внешней стороны летают?

– А вы знали, что про него теперь легенды ходят? Что он вернётся и отомстит, а сейчас живёт в теле зверомена. Говорят, даже одного нашли такого, с глазами людскими. Теперь вот, их рабы боевые духом воспряли, и что-то нашим не сладко. Всего 10 парней, а целый коридор держат. Опасно всё это.

– Ну, легенды легендами, что уж там, культуру разнообразит, а вот помыться надо.

Пройдя мимо зеркала, он, наконец, заметил горелую ткань, уже который день свисавшую со слипшихся в крови засаленных волос. Хоть очередная зачистка была всего два часа назад, но только сейчас он вытер лицо обоими ладонями, размазав кровь ещё больше, превратив грязь и бурые массы в однородную кашу на перепачканном лице.

Скривившись и сбросив с себя порванную, пропахшую порохом рубаху, глава, слегка стиснув зубы от боли, отрывав от порезов остатки ткани и запёкшейся крови.

– Уже три дня даже умыться некогда. Пора и честь знать. Вода горячая уже закончилась, а новую купить ещё не скоро выйдет, так что я пошёл, пока не остыла.

Вдруг, я сама осознала, что выгляжу не многим лучше, чем мой подопечный, которого так опекаю. Вот же… Что делать? Я же не могу принимать людей в таком виде. Что о главе подумают, когда секретарь в таком жалком состоянии?!

Нельзя же забывать о себе, а то так не ровен час… можно его потерять. По крайней мере для себя.

– А… простите, глава, но…

Он повернулся и вопросительно приподняв бровь, улыбнулся.

– Не могли бы вы мне уступить место сегодня… пожалуйста.

– Нет.

Не раздумывая отказал глава. Тут я уже замялась, ведь и так была уже чрез чур дерзкой, но схватив его за рукав, всё же попросилась вновь.

– Вам будет неловко, если девушка будет грязной рядом, и что люди подумают?

– Я за равенство полов, дорогая, а потому не люблю, когда о них вспоминают ради выгоды. Или ты хочешь помыться со мной?

С издевательской улыбкой, он прижался ближе.

На мгновение сердце ёкнуло, но… глава так изменился с тех пор, как вышел на тропу войны, что и не всегда понятно, чего он хочет на самом деле.

Или это всё я?

С того нападения на Столицу он стал более живым и с тем жестоким. Его слова ранили и порой шокировали, но я явно стала ему по-настоящему ближе, а что ещё нужно?

– Ты всегда красавица. Я бы не стал тебя делать секретарём, если бы ты не радовала глаз. Ум – это хорошо, но за него я доверю тебе спину, а вот кресло секретаря только для тебя в твоём прекрасном платье. Хах… а ведь раньше ты и посмотреть на меня боялась, помнишь?

Никаких слов не хватит, чтобы описать мои глаза, что в тот момент, наверное, выражали сразу всё смущение в этом мире, погрузив разум куда-то очень далеко, а зависшее сознание удачно пропустило идеально спланированный побег главы.

– Эх, глава-глава, как дитя малое, ну правда.

Сильно шлёпнув себя по щекам и постояв так с минуту, я, наконец, смогла собраться и сесть за планшет.

– Что же, придётся заняться работой.

История пишется долго, пускай, и сама черкала её только сегодня, но бездушно переписать всё в чистовик – путь слабаков, а потому редакция для школьной рассылки по всем ИИ, займёт ещё целую ночь.

– Ах… глава.

Вот, вроде, живу с вами в одной комнате уже не первый день и почти не выходим наружу так, что даже моё любимое кресло теперь пахнет ещё и мной. Казалось бы, чего ещё мне желать? Но нет… Всё же я стала жадной.

– Хоть бы пришёл, когда ко мне, что ли…

Ай, нет, о чём это я думаю, Дин! Прекрати!

Как бы не хотела перестать, но только работа помогала лучше всего. Погружая в любимые, непознанные дали новых миров, что уже стало моей неизменной фишкой. Только она не давала забыться… замечтаться в густой дымке тлеющей ладанки, отбивающей смрадный запах свеч.

Я начала писать…

– Выходим по одному, не толкаемся! По одному!

Доносился ото всюду мерзкий голос, сквозь рупор потерявший где-то по дороге не только сочувствие, но, по-видимому, и пол. Не только голосом неведомого существа полнился отнюдь не пустой мир, в ослепляющем солнечном свете после долгой поездки на тёмном авто.

Последние часы были очень скудны и суетливы, стерев многое из детской памяти всего-то несколько раз отпраздновавшей свой самый счастливый для ребёнка день в году, что была даже не в силах их сосчитать.

Последний день рождения я помню лучше всего, но он был и последним, что по истине приносил радость в кругу семьи. Огромный дом горел и громыхал, завораживая ещё пятилетнюю девочку своим причудливым фейерверком над домом старых друзей в честь её дня. Но сестрёнка быстро ушла, а Гриша увозил меня всё дальше и дальше от всех самых интересных событий. Кён лишь помахала рукой и тут же скрылась из виду в толще поднятой пыли, а водитель мчал и ругаясь, разбивал о борта машины, ещё не одно деревце.

Наконец, мы достигли места, куда так рвался Гриша, а за моё спокойствие обещал дать конфет, за которыми мы и поехали в город. Гриша хороший, так что вперёд!

Успокоившись и прислонившись к окну, я уснула, пока, наконец, мы и не прибыли сюда.

Дверь резко открылась и лишь выпучив, со страху, глаза, я уже оказалась в его руках. Любимый дядя Гриша, присев у колеса, непривычно серьёзно обнял и попрощался, поцеловав в лоб, пока не лёг рядом у моих ног в густой липкой лужице. Уже через миг я была на руках у огромного дядьки в жёлто-зелёном и, как можно быстро, понеслась прочь от Гриши, подскакивая на твёрдом плече.

После уже ничего не помню, но от встряски стошнило быстро и, освободив себя от лишнего груза, я устало уснула под крики толпы.

– По одному!

Всё так же громко, почти на ухо, кричала в рупор неведомая тётенька. Да, пожалуй, буду считать её тётей, а редкие дядьки в тех же костюмах, всё бегали и бегали вдоль нас. Наконец, всё немного стихло, когда конвой из маленьких человечков на фоне огромных жёлто-зелёных созданий, вошёл в тёмный, но приятно прохладный дом. Вдали виднелись другие цепочки грязных и битых людей, что были куда меньше созданий, но явно напоминали по росту сестру. Недолго думая уже через мгновение, я выбежала к ней из своей вереницы других девчонок, не обращая внимания суету вокруг.

– Кён…!

Удар пришёлся по голове и на этом всё затихло.

Белая чистая койка встречала приятным запахом и улыбчивой тётей в зелёном, но, уже куда нежнее предыдущих, протиравшей мой ушибленный затылок, хоть щипало его изрядно.

– Проснулась? Вот умница. Как тебя зовут? Всё хорошо, не бойся. Это больница, ты же уже большая, знаешь, что это, правда!?

– Ди… Диана.

– Вот и славно! Так и запишем. Ты смотри, бегать нельзя! Тут строгие порядки, так что будь хорошей девочкой, договорились?

На том тётенька и ушла, неплотно закрыв дверь и уведя за собой, грозно стоявшего дядьку в суровом зелёном костюме. Он был явно чем-то очень недоволен, заставив тётеньку почти силой тащить его за собой.

– О, ты ещё работаешь?! Прекращай уже, иди отдохни!

Потирая мокрую голову, из директорского душа уверенной летящей походкой вышел, уже чистый подкачанный торс, подгоняемый расползавшимся по земле клубящимся паром. Хоть воды было и всего ничего, но «старые люди» были очень умны, оставив нам экономные миниатюрные бани. Воды всего ничего, но на замашки главы хватало, а это уже много.

– Фух… хорошо… денег жалко, но всё же, как хорошо-то, а!

– 109тая прислала счёт сегодня, так что ознакомьтесь, глава. Их камин хорошо работает, но последнее время из-за пробоин в стенах расходы увеличились. Прогноз не утешительный, так что тратьте поменьше. Отопление слишком дорого сейчас, а ваши отношения с королём не способствуют скидкам, знаете ли…

Видимо, слегка с раздражением, вырвалось моё такое неуместное замечание в столь приятный и долгожданный момент, что Самура скривился и молча сел в кресло.

– Я… я же… там спать буду, глава…!

Своим голом телом, что стыдливо прикрывал уже неведомого цвета полотенцем, он рухнул в моё любимое зелёное кресло. Хоть и смущает, зато стало понятно от чего оно пахло до сих про столь чудесно. О, Отец… А…!

– Не бойся, не промокнет.

Слегка смочив палец в маленькой пиале ладана, что был его, благо не столь же дорогой, слабостью, глава встал и взяв из шкафа любимый тетешник, вернулся в кресло. Я знала, что он неприкасаемая реликвия, любимая игрушка этого невыносимого мальчишки, но всё равно ему уделялось времени даже больше чем мне уже который день в подряд.

Обидно…

Вот же, «Ашот»! Я всегда подозревала, что твой голубой корпус это не с проста…! А я значит тут третья, да…?

– Почему такая грустная? Обидел кто…?

Вдруг очень спокойно и задумчиво спросил глава, не отрываясь от своего ненаглядного любовничка. Спросил, будто бы это абсолютная норма нескромно сидеть голышом с голубым автоматом и усердно натирать его массивный съёмный ствол, смущая скромную девушку. А! Бесит!

– Нет, глава. Всё хорошо. Совсем ничего Не произошло!

Потирая цевье из велосипедной сидушки влажной тряпочкой от старого ковралина, глава поднял глаза и упёрся локтями в колени. Оставив на них красные надавленные пятнышки, он тяжело уставился на меня.

Такое, почти осязаемое, давление чувствовалось всеми фибрами души даже не отводя глаз от трещин монитора. Может, он, наконец, заметил меня за своим ненаглядным Ашотом? Может, хоть где-то далеко и мимолётно, на заднем плане, сквозь свои узкие шуточки и за стёртыми в боях тетешными бойками, я и правда мелькнула в его сердце? Ну сделай ты хоть что-нибудь! Ты парень или кто!?

– Прости…

– Что? Нет, только подумай… ну нет, ты серьёзно?

Последние слова я, конечно же, пробубнила так тихо, как только могла, давясь каждым звуком. Я держалась, как могла, пока под давлением бушующей злости от сидящего напротив «явления», чувства нахрапом не взяли контроль над переправой меж мозгом и языком.

Всё, конец! Вот и увидели, как стойкая скромница, превратилась в жадную ревнивицу, что ревнует его даже к тому, кто не движется. Дожились…

Всё-таки, взаимность портит девушек.

– Прости меня, Дин. Я не знаю почему ты сердишься сейчас, но ты мне очень важна. Даже не хочу думать о том, что могу тебя потерять и что это было так близко тогда. Я многим тебе обязан, но так только устраивал проблемы и обижал. Может, всё гораздо проще, и ты злишься из-за ванны, я даже не буду делать вид, что понимаю. И всё же, мне правда за очень многое жаль.

Всё также потирая любимого, глава устало разбирал его содержимое, аккуратно перебирая компрессор и цепной барабан своей, по сути, боевой воздушки. Хоть лаской он одарил лишь Ашота, но приятно стало и мне.

– Ничего вы не понимаете, глава…

– Ты что-то сказала?

– Нет, глава, совсем ничего…

Он был совершенно не прав… ну не прав и всё тут, но… я и сама злилась слабо понимая на что. И всё же, этому болвану удалось немного сбить накал уже давно накипевших страстей и дать мне сил спокойно унестись верхом на его словах далеко-далеко, плавно снова уйдя в работу.

– Мы же договаривались! Что снова не так!

– Да она почти скончалась! Ты потратила на неё последний имплантат, чтоб тебя! Еды всего на год! Нет её больше, понимаешь? Нам придётся их убить рано или поздно, а так она бы спокойно уснула и всё, но нет… у нас же тут герой!

– Та ты у нас вообще скотина, я погляжу, да!? Мне что, было её бросить там с дырой в башке?!

На тех словах маленькая, почти до пояса громиле, медсестра яростно толкнула великана. Он даже не шелохнулся, продолжая грозно возвышаться над ней в своём зелёном костюме, даже на расстоянии, не влезая в меленькую щель раздвижной электронной двери.

– Вижу, бесполезно спорить. Ты же знаешь цену, верно? За такое бы казнили на месте, но это же добровольно, не так ли?

Сразу поникши и попятившись назад, тётенька упёрлась в низенький хирургический столик, на который присела, когда ноги поняли, что отступать больше некуда.

– Может, спорить не буду, полковник, но хоть используй… ну, «его».

– Да брось… когда ещё у тебя будет шанс на детишек? Ты же так их любишь, ха-ха-ха!

Создание больше не говорило, просто тяжело дышав у того самого маленького столика, под слабые, сдерживаемые рукой, вскрики тёти и тряску всего, что было рядом. Вдруг всё резко прекратилось. Великан приложился к животу медсестры, до того, крепко сжимая его в своих руках, а теперь нежно прислушивался к нему огромной бородатой щекой.

– Погодите-ка. Нет… только не говори, что…

– Да, козёл! А ты что думал!? Напомнить откуда берутся дети, а!?

Наконец, тётенька Ника, как было написано на её бейджике, лежащем с моей стороны двери, встала со столика, нервно и быстро стягивая вниз задравшееся платье униформы. Грозный же дядька, обхватив голову руками, развернулся и пошел к окну.

– Твою мать!

Размашистым ударом, дядька отправил с основного стола ещё много колбочек, а настольная книга полетела на кафель, как и прочая утварь. Зелёный гигант, сильно покраснев, наверное, от криков, таки развернулся к окну, переводя сбитое дыхание, пока тётя нервно плакала в углу, прикрывая лицо рукой.

– Давно? Да не важно… Ладно, послушай, я…

– Заткнись уже и прими ответственность!

Казалось, что дядя растерялся и не знал, что сказать, вежливо подбирая слова, но тётя перебила его быстрее, чем он смог договорить.

– Что-то ты дерзкая, не находишь? Я вообще-то собирался предложить помощь, а теперь, что-то сомневаюсь. Сколько тебе там? Шестнадцать? Ну да, самое время побыть… дерзкой. Ничего, это мы из тебя выбьем… но не сейчас. Тебе лучше прилечь… и, смотри, не делай «глупостей».

Тётенька Ника сильно дрожала и это было точно не от холода. Всё так же опираясь на уже запачканный столик, она спокойно пошла к великану навстречу. Её голова поникло смотрела в пол и немного подёргиваясь, колеблясь болванчиком под неуклюжие спотыкающиеся шаги. Никто не успел ничего понять, но Ника, уже прямиком от пояса, украдкой замахнулась.

– Хотел помочь… значит…хах…хах…ахаха… да ты шутишь… ахах!

Тётеньке было очень смешно, но здоровяк не зря получал свой хлеб, а потому плохо спрятанный фигурный нож уже был в его руке, второй сжимая запястье медсестры.

– Глупая… я же не тварь последняя. Хоть ты так и считаешь, но… постой, ты закрыла дверь?

Грозный и подозревающий взгляд окинул дверь. Через мгновение он уже смотрел мне прямиком в душу, заставив отпрянуть от укромной щелки, таки сдавшей меня, двери.

– Вот же, малявка! Ану иди сюда!

Не дожидаясь, великан подбежал к заевшей двери и, ударившись о нераскрывшиеся ставни, со злостью разжал её голыми руками.

– О да, девчушка! Ты проиграла последний свой шанс, дорогуша!

Бежать…бежать! Только и крутилось в голове, но куда там. Огромное создание с блестящей бритой головой, что, отражая костюм, была похожа на свежую зелень, оказалось куда быстрее.

– Ну вот. Игры кончены. Она родит, дети будут, а значит тебя, наконец, можно добить! Ничего личного, но имплантат ещё сгодится, а свидетели нам не нужны.

Может это и жалко, но маленький фигурный ножик, что только сейчас был отброшен в сторону дядькой, сжимался в моей лихорадочно дрожащей руке, для которой, был даже ещё великоват. Вторая ручка безрезультатно пыталась удержать перед собой эту единственную надежду на хоть какое-нибудь спасение. Правда, в него совсем не верилось, находясь в тени возвышающейся зелёной массы, зловеще закрывающей единственный в комнате химический свет резервного освещения.

– Ану не отвлекайся!

Истерично визжа, сзади накинулась тётя, повиснув на огромных зелёных утёсах, где старинными нашивками, красовались лампасы. Думаю, многих волос в тот момент лишились оба из них, но вот седых набралась я одна. Хотя эта милая прядь и до сели свисает козырным серебристым чубом, то и дело попадая в глаза или рот.

Зато нравится главе.

Перекинув тётю через плечо, великан сразу отстранился, но, когда она начала махать осколком у самого горла, отбросил её в стену, превратив кабинет в целое поле битого стекла.

– Прекрати, дура! Что ты творишь!? Ты теперь не одна, чтоб тебя!

– Не… одна… ха-ха-ха! Я никогда не была одна так, как сейчас!

Ника с трудом встала, до крови упираясь руками в разбитое стекло.

– Ты дал мне мужа… и сделал шлюхой ради других ха… хах…ха! Ради моего же врачебного долга… ха-ха-ха!

Сейчас, я боялась тётю больше, чем громилу, стараясь не смотреть в её чёрные, словно у панды, размазанные глаза. Она набросилась на скалу снова, пытаясь пырнуть огромным осколком в руке, но он быстро схватил её тонкую кисть, а второй рукой, наотмашь ударил ладонью по лицу.