Читать книгу Нептунианские заметки - С. К. К. - Страница 1

Нептуналия: о том, как жить?

Если говорить о Нептуне как о планете восьмого порядка от нашей Земли, то было бы весьма банально ожидать от С. К. К., (которому давно уже пора признаться в том, что он – автор с «настоящим» именем), что его седьмой сборник будет соответствовать Нептуну, – его заметкам, нептуанским. Автор же этих строк, имя которого было открыто недавно (в прошлом – в шестом сборнике), говорит вам: нептуналию – вы, как и автор книги – уже пропустили: кому придёт в голову отмечать её сейчас, когда засуха прошла (пермская да питерская), (ландшафтная да поэтическая)?

Да, в первых псалмах, не побоюсь этого слова, автор говорит о великанах: Нептун – планета-гигант. Неужели мы говорим о грядущем величии? Кажется, мы кое о чём забыли. В русском языке этимологически Нептун – это всё о тумане и небе; небо – это Нептун. Заметки – небесные, но не в мистическом стиле. Окстись, товарищ! Товарищи там тоже будут.

Обдуманные на Площади Восстания (голос почившего диктора метро: «Московский вокзал»), эти опусы, оформленные в литер в Петродворце – первое условие; придуманные одесситом на Басманной в Москве, эти строки говорят: «Сергей, ты приоткрыл дверь, но до конца нас не пускаешь», – условие два. Но мы это понимаем.

И снова здесь топос играет важную роль, топос стал Другим, другие диссеминированы в этом седьмом сборнике. Сергей продолжает искать способы жить. Мы же продолжаем примерять на себе эти способы. Результат – неизвестен. Но что в этом мире неопределённостей может быть известным? Ответ – известен: Ничто.

Словно спираль, словно рекурсия, все семь сборников, будучи разными, открываются с нескольких сторон. Как штопор от вина, как расцветающий бутон розы, как взвинченность сознания после опыта, как гиперболоид, как вихри цунами, – всё здесь есть: что было, что есть и что будет, – политика, идеология, общага, формы сознания, литеры (воплощённые в живую плоть, которым посвящено нечто), Я, Она и – Ты, и даже снова: Другой. Спираль не забудет своей траектории: она устремлена ввысь. Ввысь, значит, – в жизнь.

Верно было Сергеем отмечено, что «мы так и не научились жить», по Деррида, естественно. Но как научиться? Мы так и не научились жить; но возможно ли это? Таким образом, нашу нептуналию мы закрываем, что называется, задним числом. Да здравствует всё вокруг! Да здравствует небо, вверх, к которому мы приблизимся как спираль, но в тумане.

Кому нужны поэты, спрашивает он? Вопрос риторический. Как было сказано в одной из кинокартин Годара: «Если есть правда в устах поэта – я буду жить!». Что если запоздалая нептуналия – это наброски, зарисовки будущего портрета в декабре? Отсылки и так понятны.

На этом, как и говорит сам Кудрин, всё! Воистину так – его же слова. Мы же погружаемся в ткань текста.

Александр Норенков

Предисловие

Настоящая книга состоит из семи частей: 1) “Малые повествования – малые размышления”; 2) “Стихотворения П”; 3) “Стихотворения СПБ”; 4) “Очумелый праздник обыкновенности”; 5)“Дороги бесконечности”; 6) “Пешком по людной пустоши”; 7) “Оттуда – сюда”. Данный труд был написан в период с конца июля по начало ноября. Хотелось бы сказать “спасибо” всем причастным к выходу этого сочинения. Спасибо, именно с вашей помощью эта книга обрела жизнь! Без вашей поддержки ее бы просто не было официально, она валялась бы у меня в столе, однако вы не дали этому свершиться, за что я вам безмерно благодарен!

P.S. В свою очередь, дорогие читатели, приятного и познавательного чтения!

С.К.К.

Часть 1. Малые повествования – малые размышления

Заметки, представленные ниже, ни в коем случае не претендуют на научность, они имеют художественно-публицистический характер.

Как в песне группы “Психея” – “Спасусь таблетками”, я пробовал достичь полезного эффекта для моего здоровья именно посредством приема лекарств. Изгнания бесов, молитвы, медитации, мандалы, религиозные песнопения и так далее – ничто из духовных практик не помогло мне. Двадцать два года я бороздил просторы Земли вполне благополучно, пока я не встретил ее – смерть – главный двигатель человечества. И тогда я полностью изменился, словно меня подменили. Я целиком пересмотрел приоритеты на будущее. Но дело в том – что мы (человеки), хоть и конечные существа, живем в таких промежутках времени, кои можно озаглавить “вечные” – например, “каждый день”.

Я каждый день живу как последний, словно за ним ничего и не предвещалось. Только один день, чтобы стать. Только один день, чтобы стать собой. Только один день. Такое ощущение времени помогает мне максимально сосредотачиваться на задачах и решать их. Я как будто отличный тайм-менеджер выстраиваю этот денек. Это вам не какая-то реклама паршивого бизнес-тренера, а оформленный опыт человечка, который ничего не достиг и не собирается достигать, ибо “достигать нечего”. Нет успеха, который не был бы концептуально тебе навязан. Это все капиталистические происки – приманка для ведомых.

Восхитительные нормы для тех, кто сам не может себе их установить. Будь худой с накаченной попой и огромной грудью, сеструха. Будь качком словно Арни, братишок, и смазливым как Зак Эфрон, так далее и тому подобное. Читай одни и те же книги – “Думай как богатый”, “Как управлять человеческим капиталом”, “7 навыков эффективных людей” и аналогичные. Продай себя самого, купи себе машину, купи себе дом, купи себе партнера. Проживи в рамках, заранее заданных тебе государством, заранее заданных тебе обществом. Не выбирайся за границы, иначе ты потеряешь свою репутацию прилежного гражданина, благовоспитанного семьянина и дисциплинированного работника. Не будь плохим мальчиком, не протестуй и не высовывайся, иначе ты станешь маргиналом, которого все будут избегать и чураться. Живи как все, будь индивидуальностью!

05.08.2020 г.

Мертвыми мы окажемся все, рано или поздно, так или иначе. Это очевидность, которая ясна каждому. От шестидесяти до восьмидесяти лет в среднем в Российской Федерации, и ты трупак, от английского слова “true” – истинный, подлинный. Я еду проведывать моих родственников, кои разлагаются под землей. Я благодарен им за каждую сотую доли секунды, проведенной на белом свете. Во мне их гены, не все, конечно, если оценивать некими абсолютными этическими мерками, хорошие, но, тем не менее. Я их мудреный потомок, что выписывает буковки, коих выливаются в слова, слова – в предложения, предложения – в стихотворения в прозе. Я восславляю мой род в текстах С.К.К., аминь.

Умершие, они прожили как умели, отдав себя этой бренной будничности. Умершие, они славили господа живых и уже отошедших в “мир иной” – Иисуса Христа – в своих таких разных миропутях. Умершие, они никогда не смогут узреть нас, их прямых продолжателей, никогда не сумеют выразить свои чувства по отношению нам и напутствовать на малые и великие свершения. Но в своих словесных потоках я чувствую, что у меня за спиной стоит целая армия родных душ, поддерживающая каждую фразу, начерканную мной. Благодаря им я чую себя как исполин русскоязычной литературы XXI века, стоящий на плечах гигантов.

На плечах гигантов я шатаюсь как карлик и еле держу равновесие, пару колебаний, и меня отнесет штормом к тем, кто у подножия скалы. И я снова начну восхождение на вершину как неофит в одеянии белого поэта. Это прекрасное ощущение новизны, когда ты произвел шесть сборников стихотворений, а седьмой начинаешь будто бы с нуля. И каждое творение начинается с потенциального пустого пространства, в которое вторгается ум писателя. Тот неповторимый запах чистой тетради и свежей ручки остается до кончины в сознании пишущего – и, однажды, этот впечатленный литератор, вполне возможно, станет тем великаном, на котором будут стоять другие будто на твердом полу.

06.08.2020 г.

Я завещаю мое тело поэзии, как некоторые – науке. Пусть поэты выплескивают тонны дерьма на него, пусть восхваляют в своих одах, пусть тупо созерцают его. Я завещаю мое тело поэзии, вы не ослышались. Его будут рассматривать как часть того, что может остаться от человека, который себя растратил до последней крупинки, посвятив себя этому искусству. Я завещаю мое тело поэзии, дабы все знали, к чему может привести сие. Уже даже не голый, а скинувший свою кожу, я буду стоять в поэтическом клубе в унылом углу. Меня будут выносить на сцену, чтобы заставить ужаснуться публику, когда ей наскучит очередной декламатор.

Я отыграю свою роль пермско-питерского манекена поэта, не произнеся ни звука. Мой рот будет закрыт уже навсегда, моя харизма – далеко позади – когда я еще был. Теперича меня не будет, я останусь лишь в строчках моих художественных творений и философских, искусствоведческих и религиоведческих статьях. Меня не будет как сознания, но это я уже не осознаю, еще Эпикур заявлял о сем факте. Я больше не смогу ни почувствовать ничего. Как же прозорливы были те древние греки, которые понимали, что смерть – это заключение заключения, и за ней, в конечном итоге, ничто. Нет загробного существования, наподобие существования в миру, и точка.

Я буду торчать в запыленном уголке в качестве вешалки для черновиков и рваных вещей стареющих и никому не известных чтецов стихов. Одинокий, как и при жизни, одинокий так и после смерти, мне на это уже будет плевать. Я буду мало пригодным, ибо я и при жизни презирал критерий полезности. Я завещаю мое тело поэзии – не спрашивайте, как я это совершу. Но я проверну эту авантюру, как и все иные, в моей длинной прогулке по сферообразному небесному телу.

07.08.2020 г.

Капает вода. Я слышу падение этих капель в вакууме. Но до этого был сон, в котором я говорил с тем, кто уверял меня, что его нет. «Меня не существует», – твердил он. И все же я лицезрел его благодаря моим органам чувств. Он был словно чокнутый профессор, который практиковал буддийские методики. «Меня нет», а он был. Он мог говорить, что угодно, этот чудаковатый дрищ, но высказывание «я не есть» не тождественно действительному положению вещей, это еще стало понятным после софистов. Он же совсем не изучал западную философию, судя по всему, этот чувак, напоминавший изможденного африканского раба. Что же, я промолчал и проснулся.

Я редко запоминаю сновидения. Реальность для меня дороже всякого-превсякого сна, хоть она нынче и определяется капиталистическими общественными взаимоотношениями. Жан-Франсуа Лиотар считал, что реализм как художественное течение при капитализме обречен на провал, ибо кому нужна такая реальность, в которой ты стремишься сбежать из нее, ибо она убога и бедна, но как тогда адекватно показать всю эту убогость и бедность, если не путем прямой демонстрации ее нищеты? Я выбираю реализм, как левые писатели прошлого, дабы проиллюстрировать все дно социального сущего здесь-сейчас, хоть и не могу отойти от фантазий – противоречие при капиталистической общественно-экономической формации.

Я, вслед за Чернышевским, спрашиваю: «Что делать?». Что делать? Левые интеллектуалы с середины ХХ века, пока старались обнаружить революционный субъект, съели ни одну муху. Их теоретические изыскания до сей поры не увенчались успехом. Кто же является революционным субъектом, какая социальная (ые) общность(и)? Нет единства в рядах «леваков», нет единого левого фронта, раздробленная мозаичность. Как однажды выразился мой дядя (папин брат) – Андрей Кудрин – сейчас левые – это не более, чем субкультура протеста, для которой протест – самоцель. Пока не будет единой теоретической базы, не о чем даже и размышлять о по-настоящему революционных движениях. Печать.

08.08.2020 г.

Я все никак не могу привыкнуть смотреть в упор, хотя упорен. Никогда не бываю упорот, хотя моей округе кажется, что таковым порой я являюсь. А я же всегда такой. Конечно, не как Крипл, но все же достаточно для того, чтобы тебе вынесли вердикт – «немножко не в себе». «Ты че, укуренный, старый?» Я просто таким родился, мой друг, так работает мой мозг. Я белая ворона среди черных, черная – среди белых, но я тщательно это стараюсь не показывать, к чему лишние разговоры за спиной и сплетни? Я просто вижу мир чуток по-другому, вот и все. В остальном я такой же представитель homo sapiens sapiens, как и еще оставшиеся.

В книжном магазине «Букинист» в городе П я нашел верных товарищей и душевных подруг. Да, я из тех, кто знакомится в книжных. Это очень приятный обряд – ты начинаешь беседу про какую-либо конкретную книжку, затем – переходишь к некой области, к которой принадлежит данная книга и так далее – от единичного к всеобщему. Это будто бы встреча двух посвященных в какую-то тайну, которые знают различные ее части, но никто не проник в нее до конца, и они тщатся коллективно ее в целокупности раскрыть, и этот процесс словно герменевтический круг продолжается и продолжается, и так до бесконечности.

А пока я задаюсь вопросом: «Кому нужны поэты и сама поэзия?» Выпускаются сборники стихов. Существует конвейер, который производит людей, называющих себя «поэтами», издаются антологии типа «Живые поэты». Наличествуют формальные организации – «Союз писателей» и иже с ним. Выдаются различные награды как отечественного, так и международного разлива. Но кому же нужны поэты и сама поэзия в эпоху постмодернового капитализма? Подумайте, и уверяю вас, вы найдете ответ достаточно быстро. А почему? Решение этого вопроса тоже очевидно для большинства «поэтов». Не спрашивайте меня из-за чего так, ведь на поверхности виднеются всеми вам известные символические знаки обмена. Поэзия не умерла, она ушла в «underground» и/или же в «Undergrund» Якоба Бёме.

09.08.2020 г.

Спираль на шторках в ванной комнате. Самые разные закрученные макаронины. А я словно кружусь в своей спирали, непонятый никем, разве что ветром в поле. Ах, если бы он умел понимать, он бы разумел, что Я тождественно С.К.К. или же нет, и какая между ними взаимосвязь. Я шизоидный меланхолик, иногда взрывающийся как микро-бомба, ударная волна которой накрывает всех, кто находится в радиусе шестидесяти метров. Можно идентифицировать еще великое множество атрибутов Я, но я выделю лишь этот. И вот я снова закручен макаровидной фигурой, которая ведет известно куда, но вот ее ответвления и точки остановок непредсказуемы. Я живу ради них, я живу ради неизвестности.

Неизвестность – величайшая составляющая всякого жития человеческого. Проблема заключается в том, как к ней относится. Если ее бояться, то она накроет тебя как мощный цунами. Если ее любить, то она откроет перед тобой неведомые богатства. Если ты нейтрален к ней, то ты врешь самому себе и другим. Мне так многое неизвестно, так много непредсказуемого в моих странствиях – и это доставляет мне истинное удовольствие. Где же завтра я смогу очутиться? Конечно, то зависит от меня, но есть еще фактор Х – стечение обстоятельств. Ох уж этот волшебный фактор, не раз он заводил меня в самые причудливые местечки.