Читать книгу Русский татарин - Салават Наилевич Сафиканов - Страница 1

Уникальна, самобытна, а оттого ослепительно-прекрасна культура народов Российской Федерации, где русский народ ответственно и с умом поддерживает культурную идентичность малых народов России, а малые народы не позволяют русской культуре пасть в общемировую яму безвкусия, безыскусности и серости.

                         Ц. Сафский

В баре было так шумно, что посетителям приходилось говорить громче обычного.

Когда Денис вошёл в общий зал, все его друзья уже сидели за столом. И все уже порядком «под мухой». И Стас, и Алеш Кркич, и очередной земляк Алеша – Зòран, накануне прилетевший к нему в гости из Любляны.

Стас и Алеш, упражнялись в остроумии, а земляк Алеша что-то записывал за ними в блокнот.

– А как тебе название для ресторана корейской кухни «Собака на сене»? – веселился Стас.

– Ресторан французской кухни «Царевна-лягушка», – парировал Алеш.

– А для иностранца ты неплохо соображаешь! – обрадовался Стас. – А как тебе ресторан китайских деликатесов «Стрекоза и муравей»?

– Конкурс «Евровидение» для таджикских гастарбайтеров. Регистрация участников во всех ОВД города Москвы, – Алеш вошёл было во вкус, но, увидев вошедшего в бар Дениса, внезапно замолк и икнул от удивления.

Голова его российского друга – Дениса Сибирцева, щеголеватого и всегда безупречно одетого «молодого человека» тридцати пяти лет, была обмотана золотистого цвета тканью, скреплённой на лбу Дениса женской брошью самого безвкусного вида.

На первый взгляд всё это сооружение напоминало восточную чалму Синдбада-морехода из сказок «Тысячи и одной ночи». И сам Денис, с накладными искусственными усиками «а ля Сальвадор Дали», в полосатом узбекском халате поверх изящного костюма, был похож на восточного принца, прилетевшего на одну ночь, чтобы «оторваться» в одном из баров развращённой Европы. Только голубые глаза и, выбившиеся из-под «чалмы» светлые волосы, выдавали в нём европейца российского розлива.

Вслед за Денисом между столиков бара мелкими шажками пробирались две невысокого роста девицы. Обе – в голубого цвета платках, скрывающих пол-лица, в расшитых бисером бюстгальтерах, с голыми пупочками и в широких восточных шальварах. На запястьях и щиколотках каждой – брякающая металлическим звоном бижутерия.

Посетители бара с изумлением и восторгом рассматривали этот внезапно появившийся, как мираж в пустыне, пёстрый караван-сарай.

А вот со Стаса, наоборот, всё веселье слетело в одно мгновение, его остроумие резко притупилось, чувство юмора приказало долго жить.

– Что это? – приняв появление своего друга в таком виде за очередную шутку, Стас ткнул пальцем в Дениса, усаживающегося за столик с таким видом, как будто всю свою жизнь только и делал, что разгуливал по Москве с подобным «безобразием» на голове.

– Тюрбан, – хмыкнул Денис и оглянулся на замерших за его спиной девиц.

– Сам ты – тюрбан! – не удовлетворённый ответом друга, Стас покрутил указательным пальцем у виска.

Денис как будто только этого и ждал. Он сделал плачущее лицо, придвинулся к Алешу, словно ища у того защиты, и жалобно заныл:

– Ай, ай, ай, он назвал меня чурбаном! Ай, ай, ай, притесняют малые нации! Помогите! Спасите! Куда смотрит демократическая Европа? Опять проморгали очередной межнациональный конфликт! Ай, ай, ай!

– Какой конфликт? Какая малая нация? – не находя причину визга своего друга, Стас вновь покрутил указательным пальцем у виска.

Стас даже попытался вернуть себе утраченное веселье, остроумие и чувство юмора, но тщетно. Дело в том, что его веселье, остроумие и чувство юмора всегда приказывало долго жить – стоило ему выпить водочки больше, чем нужно. И Стас знал, что произойдёт именно так, стоит ему хлебнуть лишнего. Знал, но ничего не мог с этим поделать. Алкоголь действовал безотказно. И потому Стасу не осталось ничего, кроме как вновь покрутить указательным пальцем у виска. Но и Денис знал об этой особенности своего лучшего друга. А потому «подкалывал» Стаса, как мог. Иногда до обидного. Хотя любил его и уважал больше, чем себя самого. Но продолжал «подкалывать» и тоже ничего не мог с этим поделать.

– Или для тебя сто сорок с лишним миллионов русских – малая нация? Восемьдесят пять процентов населения России – малая нация? – приняв в серьез высказывания Дениса, он схватил земляка Алеша Зòрана за руку, вероятно, чтобы втолковать ему это. – Ну, если только по сравнению с Китаем.

Земляк Алеша что-то записал в свой блокнот.

– Нашего человека ничто не сделает ни европейцем, ни азиатом, ни американцем, – Стас провёл ладонью по своей щеке. – И ты, как не наряжайся, всё равно останешься с русской мордой.

Денис рассмеялся.

– Был до сегодняшнего дня русским, а теперь оказался татарином, – он театрально, как будто в последний раз, обнял сначала Алеша, затем Стаса, поднял кверху руки и три раза хлопнул в ладоши. – Татарином! О-го-го!

Громкая музыка резко оборвалась, чтобы через секунду разразиться восточными ритмами и плаксивыми завываниями в мужском исполнении.

Девушки задвигали бёдрами, завертели задницами и, звеня своими побрякушками, пустились исполнять между столиками «танец живота», попутно за свой танец собирая с посетителей богатую дань.

– Азия! – земляк Алеша Зòран восхищённо цокнул языком, с интересом разглядывая то разодетого Дениса, то танцующих девушек.

– Это Зòран, – Алеш напряг голос, представляя своего земляка.

Зоран поднялся из-за стола и пожал протянутую руку Дениса.

– А это – наш друг, Денис Сибирцев, – произнёс Алеш, но уже как-то неуверенно.

– И самый главный друг всего словенского народа, – поправил его Денис.

Зоран быстро-быстро заморгал и в некотором недоумении посмотрел на Алеша.

– Зоран уже много понимает, но ещё плохо говорит по-русски, – пояснил Алеш недоумение Зорана.

– Да, плохо, – кивнул курчавой головой Зоран. – А что есть татарин?

Денис выпятил грудь и несколько раз повернулся на стуле, чтобы дать разглядеть себя со всех сторон. Мол, вот каким должен быть настоящий татарин.

Все знали, что Денис – трепач, хвастун и мастер на всякого рода выдумки. Даже когда он бывал не в духе и злился, всё равно, стискивал зубы и принимался отпускать шуточки.

В общем, такой милый говнюк.

Но сегодня эта его новая шуточка про татарина никому не показалась смешной. Да и сам Денис ещё совсем недавно не стал бы отпускать подобные шуточки. Что в них смешного? Попахивает, так называемой, не-политкорректностью.

Но Денис веселился вовсю. С чего бы?

«Здесь что-то не так», – при желании можно было прочесть на пьяном лице Стаса. – Должна быть причина для радости. Должна».

– Какой татарин? – Стас попытался перекричать громкую музыку. – Что за бред?

– Разумеется, самый крутой! Что за вопрос? – отмахнулся Денис, постукивая каблуками в такт восточных напевов. – Кто до сегодняшнего дня был самым крутым татарином? Знаете?

– Наверное, Рудольф Нуриев, – в голосе всезнающего Стаса прозвучало некоторое сомнение.

– Правильно, – моментально согласился Денис и вдруг спросил. – А Рудольф Нуриев – это кто?

– Как кто? – Стас в полном недоумении посмотрел на своего друга. – Я думал, что ты знаешь. Он был самым знаменитым директором Гранд Опера в Париже, а заодно и звездой мирового балета, звездой танца.

– Танца? Как мои Оксанки? – Денис разочарованно присвистнул и указал на девушек, выгибающихся в танце пупками кверху. – И сколько танцовщиц твой крутой директор оперы мог за ночь? Я с обеими Оксанками сразу, и не один раз.

– Как ты можешь рассуждать об искусстве с позиции твоего примитивного секса? – возмутился Стас. – Если тебе не нравится балет Нуриева, так и скажи. Но хочу заметить, что помимо балета у Нуриева были и другие культурные предпочтения. Например, его большая коллекция мировой живописи.

Денис как будто и не слышал того, о чём говорил Стас.

– А однажды к Оксанкам пришла подруга! Представляете? Их трое, а я один! – нагло заявил он.

От возмущения его наглостью Стас покраснел.

– Ну, если так, то у Рудольфа Нуриева было столько денег, что он купил себе целый остров, – выдохнул он, как будто с его плеч свалилась гора.

– Скоро и у меня будут деньги! – Денис подмигнул гостю из Любляны и произнёс с самым невозмутимым видом.

Зоран опять стал записывать в свой блокнот.

Восточная мелодия закончилась, посетители захлопали в ладоши, девицы подбежали к своему любвеобильному «работодателю».

– Ничего не надо, – сказала одна из танцовщиц, увидев, что Денис вынул из кармана портмоне. – Мы прилично насобирали, а ты и без нас на нуле.

Девушки по очереди чмокнули Дениса в щёки и убежали.

– Обе – Оксаны, и обе – красавицы, – вальяжно развалившись на стуле, он поглядел вслед убегающим танцовщицам. – В Украине – все красавицы. Но всё равно, что в Украине, что в России, что в Америке, все бабы …

– Тише ты! – шикнул на него Стас, покосившись на Зорана. – Невежливо.

– Хорошо, хорошо, давай вежливо, по-французски, – ухмыльнулся Денис. – Как сказал Ги де Мопассан: «Все женщины – потаскушки. Нужно пользоваться ими, но нельзя тратить на них душевные силы».

– Рыбак рыбачку видит издалечку, – шуточно переделав русский язык под балканский говор, проговорил Алеш и также шуточно взялся обеими руками за воображаемую удочку.

– Издалечку, друг, издалечку, – согласился с ним Денис. – Но я не виноват. Ни одной секунды не виноват. И не понимаю, почему они ко мне лезут? Лезут и лезут, как мухи на…

Договорить он не успел, потому что все вдруг засмеялись, а Алеш взглядом указал Денису за спину.

Денис обернулся и увидел невысокого роста женщину – лет шестьдесят пять, чистенькая и живенькая. Прямо мисс Марпл в лучшие свои годы.

– Простите, молодой человек, – обратилась к нему молодящаяся старушка. – Не могли бы Вы проверить, правильно ли меня рассчитали. К сожалению, забыла очки в своём автомобиле.

Она протянула ему меню и выписанный официантом счёт.

– Вы сами всё видите, – Денис обречённо вздохнул.

Затем поднялся со стула и, не задавая лишних вопросов, стал сверять цифры счёта с ценами указанными в меню. Спокойно, не торопясь, словно всю жизнь только этим и занимался. Не найдя никаких неточностей, Денис протянул счёт старушке.

– Спасибо, – проскрипела старушка, собираясь вернуться за свой столик.

Но Денис удержал её.

– Простите, миледи, – произнёс он. – Услуга за услугу. Будьте так добры, скажите, пожалуйста, моим друзьям, почему из сотни посетителей Вы обратились именно ко мне?

– Не знаю. Мистика, – улыбнулась она. – Как будто что-то подтолкнуло меня в Вашу сторону. Мистика.

– Мерси, мадам, – поблагодарил Денис.

Старушка ушла.

– Видали? – Денис обратился к друзьям и развёл руками. – Мистика.

– Мистика? Ерунда всё это! – совсем уже запьяневший Стас закурил очередную сигарету и пустил к потолку струйку дыма. – Подумаешь, какая-то старушка.

К их столику подошла девушка и стрельнула у Стаса сигаретку.

Пока она, нагнувшись вперёд, прикуривала от его зажигалки, Стас самым победоносным взглядом окинул кампанию. Вот, смотрите и учитесь, не какие-то там пенсионерки.

– Будьте так добры, – едва ворочая языком, обратился он к девушке. – Скажите, пожалуйста, моим друзьям, почему из всех, сидящих за моим столом, Вы обратились именно ко мне?

– Всё очень просто. Из всей кампании курите только Вы, – ответила девушка, затягиваясь сигареткой и кося глазом в сторону Дениса-Синдбада. – А Ваши друзья нерусские что ли?

– Нерусские, – Стас был уже прилично пьян, а потому немного обиделся.

– А кто они?

– Эти – словенцы, а этот… – он только махнул рукою на Дениса.

– Словенцы? – насторожилась девушка. – И Вы? Простите, не спросила, как вас зовут?

– Ста-ни-сла-вом, – по слогам выговорил Стас своё имя.

Денис весело подмигнул Алешу.

– Станислав у нас – полусловенец, – нарочно ломая русский язык, сообщил Алеш.

Девушка внимательно посмотрела сначала на Стаса, потом на Дениса.

– А-а, полусловенец, – разочарованно произнесла она. – То-то Станислав так плохо разговаривает по-русски.

И удалилась.

– Я? Я плохо говорю по-русски? – заикаясь, забубнил Стас. – А мой второй диплом филолога?

– Если будешь так пить, не то, что по-русски, на человеческом языке разучишься говорить, – предостерёг его Денис. – Ты уже хорошо набрался. А что будет дальше? Упадёшь. Под стол.

В глазах Стаса промелькнуло нечто, вроде последнего лучика остроумия:

– «Горячий» финский парень Юкка, мой знакомый, как-то заметил: «Не тот финн пьян, кто валяется под столом, а тот, кто не заказывает пиво из-под стола».

Все засмеялись и позвали официанта.

Но вместо него к их столику заторопилась тонкая смуглокожая официантка, попутно неся на маленьком подносе заказанный кем-то раньше стакан пузырящейся оранжевой бурды.

Увы, не донесла. Официантка оказалась неловкой, споткнулась о ножку стула, стакан с бурдой слетел с подноса, грохнулся об пол и разбился, заодно обрызгав обувь некоторых посетителей.

Сама же смуглянка упала в объятья Дениса, покраснела и посмотрела на «мистического красавчика» так, как смотрят все женщины, падая в объятья мистических красавчиков.

– Русский супермэн, – восхищённо произнёс Зоран, пытаясь заглянуть в затуманенные глазки официантки.

Алеш только развёл руками.

И в то же мгновение рыжий бугай за соседним столиком, стряхивая капли оранжевого напитка, застучал подошвами ботинок

– Вот тварюга! – рявкнул он на официантку – Повесить вас, чурок, мало!

Испуганная официантка из горячих объятий Дениса вмиг опустилась на холодный пол и принялась маленькими дрожащими ручками собирать осколки разбитого стакана.

– Понаехали нерусские из разных бывших республик, – с ненавистью в голосе выдохнул бугай. – Всех вас надо…

– Я… я… – всхлипнула смуглянка, уже готовая разреветься в голос.

– Это он за Югославию так говорит? – спросил Зоран.

Денис скрипнул зубами.

– За Югославию? – он на секунду задумался, и громким голосом провозгласил. – За Югославию! Как там пели ваши партизаны? О, белла, чао? О, белла, чао!

– То итальяно, – возразил Зоран.

– Какая разница! – лицо Дениса исказилось зловещей улыбочкой. – Драку заказывали? Получите и распишитесь!

И, сбросив с головы «чалму», подскочил к рыжему бугаю, схватил того за рукав и с металлическим спокойствием в голосе произнёс:

– Когда прилюдно разеваешь свою вонючую пасть, помни, что кому-то это может не понравиться. И будь готов к тому, что тебя могут попросить выйти. Я, например.

Он с силой дёрнул бугая за рукав.

– А тебе-то чего? – замялся бугай, испуганно захлопав поросячьими ресницами. – Чего?

– Я – татарин! Не видишь, что ли? – Денис махнул полой своего узбекского халата. – А ты меня прилюдно говнишь. Нехорошо получается. Ну что? Выйдем на свежий воздух? А? Не слышу!

– Пусти, – бугай дёрнул плечом, пытаясь освободиться от его жесткой руки Дениса. – Никуда я не пойду.

– Свинья! – Денис смачно сплюнул прямо в его тарелку и вернулся к своему столику.

Официантка продолжала ползать по полу.

– Я – русская! Русская! – всхлипывала она, подбирая битое стекло. – Мои родители живут в Анапе. И всю жизнь там жили.

– Да плюнь ты! – Денис опустился перед нею на корточки и, взяв её за запястья, стряхнул осколки стекла обратно на пол. – Лучше принеси-ка моим друзьям ещё водочки. А может и ты вместе с ними, а?

Официантка покачала головой.

– Поедем к тебе? Когда заканчиваешь работу? – вдруг спросил Денис. – Я подожду.

– В десять, – еле слышно ответила она и испуганно посмотрела в его лицо. – А, правда, что Вы – татарин?

Вместо ответа, он достал из кармана общегражданский паспорт, развернул его на нужной странице и поднёс к лицу любопытной брюнетки.

– Сибирцев Денис Денисович, – прочитала она вслух и, как показалось Денису, облегчённо вздохнула. – Тогда в десять. У выхода.

– Криминально, – Зоран опустил на пол стул, которым секунду назад был готов «заехать» по голове рыжего бугая.

– Да. Могли даже морду Денису набить, – согласился с ним Стас и, по-боксёрски от плеча к плечу, несколько раз дёрнул головой. – Бык-то здоровенный.

– Из-за какой-то бабы. Вот смеху было бы, – хмыкнул Денис, и тут же изобразил на лице самую слащавую улыбочку и помахал официантке рукою. – Удивительно! Её чуть не побили на межнациональной почве, а она испуганно спрашивает меня, уж не татарин ли я? Гитлерюгенд какой-то, а не официантка! Ничего, ночью я из этой фашистской сучки все соки выжму! Устрою ей секс по-татарски!

Он послал официантке воздушный поцелуй.

– А что есть татарин? – вновь спросил Зоран.

– Мы не понимаем, – Алеш переглянулся со своим земляком из Любляны.

– Это как Орден Подвязки из рук французского президента, – на щеках Дениса заиграли желваки. – За особые заслуги перед Отечеством.

– А-а! – Алеш взял Дениса за руку и крепко пожал её. – Поздравляю!

– Врёт он! – ухмыльнулся Стас. – Никакой он не татарин. Просто не хочет с нами пить. Вот и придумал, что он – татарин!

– У врача был? – посочувствовал Алеш.

– Не! – отмахнулся Денис. – Но я не понимаю, причём здесь мои татары?

– Он изображает из себя татарина потому, что татары не пьют, – едва сдерживаясь, заявил Стас. – Не то, что мы – русские. Или словенцы.

Услышав про словенцев, Зоран понимающе закивал головой.

– Не пьют? – Денис повернулся к словенскому гостю. – Не пьют, как же. У нас в России все пьют! Знаете, что в России говорят? Что русскому хорошо, то и татарину хорошо, вот только с утра плохо.

Алеш, который уже давно и вовсю шпарил по-русски, наконец, догадался о чём речь и подмигнул Денису.

– А ещё в России говорят: «Если не с кем напиться, то и хан Батый пригодиться!»

Денис одобрительно кивнул.

– Тогда выпей! – потребовал Стас с каким-то остервенением в голосе, поднося рюмку к губам Дениса. – Выпей, а? Хоть за татар, хоть за…

– Я не понял. А татары – это кто? – вновь спросил Зоран, раскрывая свой блокнот.

– Татары – это… – Денис отодвинул в сторону руку Стаса. – Записывай. Писатель мировой величины Владимир Набоков утверждал, что его семья ведёт свою родословную от татарского князя Набока. Вчера прочитал. И писатель Тургенев – из татар. И Карамзин, автор «Истории государства российского» – из татар. «Кара» – по-татарски значит «чёрный». У нас даже песня такая есть. Кара «бумер», кара «бумер», всем татаркам нравится.

– Тьфу ты! – Стас постучал по столу костяшкой пальца и поплевал через левое плечо.

Денис подсел поближе к Зорану и дружески обнял его за плечи.

– И ещё, друг! – с самым серьёзным видом добавил он. – Татары – это первая в мире нация философов!

Стас, закуривая очередную сигарету, закашлялся.

– Угу. Первые после древних греков, – сквозь кашель едва произнёс он.

– Правильно! Потому, что ко всему происходящему с ними относятся с философским спокойствием, – подтвердил Денис и как-то подозрительно прищурил правый глаз. – Всякий раз, когда перед татарами встаёт нелёгкий вопрос выбора, они говорят: «Нам татарам всё равно!» Железная философия? Железная!

– Как всё равно? – Зоран покачал головою.

– По-словенски слово «как» часто означает «насколько», – объяснил Алеш вопрос своего земляка. – То есть, насколько им всё равно?

– Насколько? Ну, например, нам татарам всё равно, что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валило.

Денис не выдержал и прыснул смехом. Засмеялся и Алеш. Одному Стасу было не до смеха.

– Вы поймите! – горячился Стас. – У русских и татар особые отношения. Первые говорят, что давно отатарились, вторые – что обрусели. И так много веков подряд. Правда, это единственная причина для споров. И те, и другие живут на одной земле, работают.

– Как афро-россияне, – подсказал Денис.

– Но в России обычный человек, узнав, что он татарин, не радуется, – настаивал Стас. – Это только великий русский учёный-этнограф Лев Николаевич Гумилёв говорил, что если бы у него в паспорте было написано «татарин», то это гордое звание он не променял бы даже на вагон золота. Достоверный факт. Сам читал.

– Я тоже великий и тоже радуюсь тому, что я – татарин, – Денис прищёлкнул пальцами. Он всегда прищёлкивал пальцами, когда врал. – Давайте мне за это вагон золота.

И щёлк-щёлк, и соврал, щёлк–щёлк и обманул.

– А чего ты тогда щёлкаешь пальцами? – издевательским тоном поинтересовался Стас, прекрасно знающий все привычки своего друга. – Без причины ты не щёлкаешь.

Денису это не понравилось. Он вообще не любил, чтобы кто-то знал о его секретах и слабостях. Привычка одинокого человека.

– Надо выпить за причины! – Алеш видя, что разговор приобретает характер скандальности, и, пытаясь замять это дело, помахал официантке. – У нас в Словении нельзя пить без причин.

И на столе, как в сказке, в одно мгновение вдруг появилась ещё одна, уже наполненная до краёв, рюмка. А за рюмкой – целая бутылка и традиционные составляющие русской кухни: малосолёная норвежская сёмга, американский кукурузный хлебушек для тостов, несколько маринованных французских корнишонов на тарелочке и большое блюдо мясной нарезки, посредине которого возвышалась роза из тончайших ломтиков испанского хамона.

Именно эту розу из хамона, ловко подцепив вилкой, и отправил себе в рот Денис.

– Мне чуть-чуть! – предупредил он, прожёвывая солёное мясо. – Завтра надо выглядеть огурцом!

Стас в сердцах стукнул кулаком по столу.

– Вот как так получается, что Дениска постоянно тащит себе в рот всё самое вкусное? – произнёс он с обидой в голосе, глядя на словенцев. – Другие стараются подсунуть самый сладкий кусочек ближнему своему, а этот хватает всё самое вкусное. Да не с краешка блюда, как все люди, а прямо из середины! Прямо из середины!

Денис перестал жевать.

– Непроизвольно получается, сам не знаю как!

– Безусловный рефлекс! – пришёл на помощь Алеш. – Денис рос в детдоме, а там было мало вкусного.

– Ноль вкусного, ноль, – елейным голосом подтвердил Денис и продолжил пережёвывание хамона.

– И потому твой организм подсознательно выбирает высококалорийные и эстетически-привлекательные продукты, – продолжил Алеш. – Так?

– Выбирает, – согласился Денис.

– Русская водка – высококалорийный и эстетически-привлекательный продукт! – Алеш протянул рюмку Денису.

– Я только половиночку! – заныл Денис, не в силах более сопротивляться уговорам друзей. – Завтра у меня дела. А как я в таком виде?

Он скривил лицо и поболтал в воздухе безвольными руками.

– Уж не в банке ли дела? – ехидным голосом поинтересовался Стас и повернулся к Зорану. – Наш друг Денис, чтобы получить кредит в банке, соблазнил директрису. Брюнеточку. И теперь, как мне кажется, хочет получить ещё один.

Для наглядности он изобразил, как именно соблазнил Денис директрису банка. Зорану такой способ соблазнения явно понравился.

– Веронику? Она – всего лишь начальник отдела кредитов, – возразил Денис. – Была начальником отдела кредитов, пока её не уволили. И хорошо, что уволили. Еле от неё отделался.

– Из-за тебя и уволили, – резюмировал Стас.

– А почему сразу из-за меня? Она выдавала кредиты многим, – огрызнулся Денис. – Но кредит-то мне, как честному бизнесмену, всё равно погашать придётся. С нею, или без неё.

– А ещё этот честный бизнесмен «кинул» бригаду строителей, – словно государственную тайну, почти шёпотом сообщил Стас Зорану.

– Не кинул, а после того, что они наделали, оштрафовал, – Денис прищёлкнул пальцами. – Штраф в размере ста процентов. Отстань, а?

– Не отстану. Открой тайну твоей радости. Скажи, почему ты трубишь на весь мир, что ты – татарин? И тогда я отстану, – Стас опрокинул свою рюмку.

Денис шумно выдохнул воздух и тоже махнул свои пятьдесят граммов.

– А за какие заслуги ты осчастливил операционистку из того же банка? – Стас занюхал выпитое рукавом. – Она же не в твоём вкусе. Волосы – соломой, вечно недовольное выражение лица. Прямо Миссис Перекись Водорода.

– Таньку? Переложила снизу вверх две-три бумажки! – отозвался Денис, закусывая водку французским корнишоном. – Зато я целый месяц дрожал от страха, боясь, что её рогатый муж пристрелит меня.

– Кажется, по-русски это называется «альфонс»? – спросил Зоран. – Денис – альфонс?

– Альфонс, самый что ни на есть, – утвердительно кивнул Стас.

Денис поморщился.

– Это у европейцев всякие Альфонсы Додэ. А Татарстан – это вам не прогнившая Европа. В самом великом и самом правдивом татарском языке некрасивое мужское имя Альфонс отсутствует напрочь. А вот имя Денис – это… – он, словно дирижёр симфонического оркестра, потряс в воздухе ладонями с растопыренными пальцами. – В переводе на русский имя Денис звучит как «тот, чьё лицо, руки и ноги светятся от женских поцелуев, и свечение это затмевает свет тысяч дневных солнц, миллионов ночных лун, миллиардов зеркальных озёр и чистых рек, в воды которых по утрам робкие девы опускают по тонкие щиколотки свои маленькие ножки, увитые жемчужными подвесками, а пугливые пятнистые олени…»

Увидев, что Зоран взялся за блокнот, Денис одобрительно кивнул.

– Записывай, записывай! – он хитро подмигнул Алешу и продолжил. – Тот, чьи плечи – что стены крепости каменной, на которой не счесть метких лучников, а нос – что башня высокая из красных рубинов…

– С утра после вчерашнего, – перебил его Стас. – Может, хватит уже?

– А что тебе не нравится? – возразил Денис. – Между прочим, перевод с татарского. А вот твоё имя звучало бы не очень.

– Дались тебе эти татары, – Стас совершенно не был намерен выслушивать вольный перевод с татарского своего имени. – Чего ты к ним прицепился? Заладил: «татары, татары»! Даже неудобно как-то перед Зораном. Подумает, что все мы тут Геббельсы.

– А вот чего, – Денис вытащил из кармана на свет сложенный вчетверо лист бумаги. – Письмо из Татарстана. Получил по электронной почте две недели назад. На, прочти.

Он протянул письмо Стасу.

– Здравствуйте, Данис! – Стас напялил на переносицу очки. – Твоё имя написали через «а». Данис. Ошибочка.

– Да нет, всё правильно! Данис, твою мать! – и Денис злобно стукнул по столу кулаком так, что чуть не опрокинул его.

Стас пьяно хмыкнул и продолжил чтение.

– «Здравствуйте, Данис! Пишу Вам по просьбе Вашей родной тёти…» – Стас удивленно посмотрел на Дениса. – Родной тети?

– Читай, читай, – кивнул головой Денис.

– «Пишу Вам по просьбе Вашей родной тёти Акчуриной Розы Маратовны, старшей и единственной сестры Вашей матери, – продолжил чтение письма Стас. – Она очень рада, что через столько лет Вы наконец-то нашлись. Тётя Роза просит Вас приехать, и как можно скорее, чтобы оформить на себя материнское наследство. А это – дом, пай земли и что-то ещё, о чём тётя Роза хочет сообщить Вам лично»

Он наморщил лоб, чтобы сосредоточиться и понять, кроется ли здесь подвох.

– Так выходит, что ты никакой не Сибирцев? Ты – Акчурин? – уже неподдельно удивился Стас, еще не веря, в существование тети Дениса.

– Денис, наконец, нашёл своих родственников? – обрадовался Алеш. – Вот здорово!

– Набоков, Нуриев, Акчурин, – задумчиво произнёс Зоран. – Все родственники?

– Родственники! – Денис нервно гоготнул.

Стас радостно развел руками, чтобы обнять своего друга, осознав теперь, почему тот сыплет шутки о татарах.

– Можно отправиться в далёкий и неизвестный Татарстан, к родственникам и, оформив новый кредит уже в местном банке, частично расплатиться за прежний. Кредит под деревенский дом и земельный пай. И под что-то ещё, о чём мне обещала сообщить непосредственно при встрече совершенно незнакомая тётя Роза, – продолжил меж тем Денис.

– Ах, вот почему он радуется! Из-за денег! – махнул руками Стас. – Из-за денег. Не успел обзавестись родственниками, а уже хочет их обобрать!

– А как мне погасить кредит? Как? – вдруг взорвался Денис. – Налоговая служба заблокировала все мои банковские счета, на которых к счастью – ни копейки. У банка вот-вот отберут лицензию, и они там все злые, как собаки. Со мною уже беседовали двое банковских громил из службы безопасности. Хотели отнять все документы на квартиру и на весь мой бизнес. Теперь приходится таскать все документы с собой.

Денис расстегнул застёжку делового портфеля и достал пухлую старомодную папку, аккуратно завязанную на тесёмочки. «Документы на квартиру и три загородных дома» крупным почерком было написано на старомодной папке.

– Эти громилы из банка до сих пор у меня на «хвосте», – он сунул папку в портфель и с некоторой тревогой во взгляде огляделся вокруг. – Поймают – отнимут всё. А заодно переломают ноги. Даже чтобы прийти к вам, мне пришлось вызывать Оксанок и рядиться во всё это. Чтобы было неприметно.

– Очень неприметно, – прокомментировал Стас.

– Русская мафия? – забеспокоился Зоран.

– Да какая там мафия! – успокоил его Денис. – Мой почтовый ящик завален судебными повестками. Служба судебных приставов за долги грозит опечатать квартиру, в которой я и так не появляюсь. Ночую, где придётся. Вот сегодня договорился с нашей официанткой.

– Я же не знал, – стал оправдываться Стас. – Хочешь, живи у меня. Мы с Алёнкой будем очень рады. Только баб не приводи.

Денис в свою очередь покрутил пальцем у виска.

– Дурак ты, хоть и с дипломом филолога! – сказал он. – Думаешь, они не знают ваших адресов? Они всё знают про меня. Вот взяли и проткнули все четыре колеса моего автомобиля. А ты мне со своим ночлегом. Пошёл ты!

Стас только вздохнул.

– У тебя все враги! Один ты – хороший, – произнёс он после секундной паузы. – Ты думаешь, что живешь, как в реалити-шоу? Все вокруг тебя играют, кривляются, изображают из себя незнамо что. А это не так!

Денис аж подскочил на стуле.

– Реалити-шоу! Хорошо сказал! И, главное, точно! Ты, как всегда прав! – взвизгнул он. – Вся наша жизнь – сплошное реалити-шоу! Ты думаешь, что официантку интересует моя национальность? Плевала она! Зато есть повод поломаться и набить себе цену: «я делю своё ложе исключительно с европейцами». Тьфу! А этот лысый фашист? Да выйди мы с ним за дверь, он обнял бы меня со словами: «спасибо, брат, что подыграл мне! А иначе как без тебя мне разыгрывать из себя патриота России?» И все так, сплошные актёры с материальным интересом.

– А меня к кому припишешь? – ехидно поинтересовался Стас.

Денис прищурился.

– Только не надо разыгрывать из себя Папу Римского? Может и ты, Стасик, засланный казачок?

– Дурак, – Стас отвернулся.

– Не надо, друзья, не надо! Стас, ты же умный человек! – почти взмолился Алеш Кркич. – Дениса тоже можно понять. Он всю жизнь искал родственников и, наконец, нашёл. И, я думаю, что тёте Розе будет плохо, если его бизнес заберёт банк.

Денис мгновенно успокоился и дружески похлопал его по плечу.

– Очень плохо, – согласился он. – Но мне не нужны ни деревенский дом, ни какой-то там земельный пай. Во-первых, за них много не дадут, а во-вторых…

– Отказываешься? Ты? – в очередной раз удивился Стас. – Не может быть! Не верю!

Алеш протестующее замахал руками.

– Надо брать. Должна же быть справедливость, и Денису должно быть счастье за тридцать пять лет одиночества.

– Вообще-то, я считал, что справедливость – это быть русским все эти тридцать пять лет, – вздохнул Денис. – Но зато есть и хорошая новость. Я бы сказал, даже отличная новость. А за неё я готов стать хоть самым последним папуасом, а не то, что татарином.

Он нагнулся над столом и жестом руки предложил сделать тоже самое своим нетрезвым друзьям.

– Открою вам тайну, – зашептал он, когда все сгрудились в узкий кружок. – Вчера я узнал, что моя мать оставила мне наследство. Что-то около двух миллионов евро. Завтра же я вылетаю в Казань. Если, конечно, по дороге в аэропорт меня не схапают.

– Россия – очень богатая страна, – вновь задумчиво произнёс Зоран.

– Богатая, – согласился Стас. – Два миллиона!

– Да не ори ты! – зашипел Денис, оглядываясь по сторонам. – Вдруг кто-нибудь услышит.

– Только ведь завтра суббота, – предупредил Алеш. – И в Татарстане, как и во всей России, никто не работает.

– Я поработаю. Любящим родственником, – в который раз усмехнулся Денис. – Думаете, мне так хочется лететь в эту Казань? Да плевал я на всех татар с тётей Розой вместе. Где они все были, когда я в детдоме без матери, без отца? Скулишь по ночам, как щенок. А никто, никто…

Алеш нервно побарабанил пальцами по столу.

– И на два миллиона плюнул бы! – Денис поблагодарил его взглядом. – Но без этих денег мне – хана. А потому, за два миллиона я землю жрать буду. Всех продам и всех куплю. Я даже пол могу сменить!

Официантка принесла большую бутылку водки и, услышав последнюю фразу, удивлённо вскинула бровь.

– Пошутил, – он чмокнул воздух губами.

Официантка засмущалась и ушла.

– И всё равно, ты, Дениска, – сволочь отменная, – произнёс Стас, разливая водку по рюмкам. – И ничто тебя кроме денег и баб не волнует. Из-за денег и баб ты и попал в такое положение. А помочь тебе некому. Как был ты без роду, без племени, без корней – так видно и останешься. А это плохо, очень плохо.

– Да плевал я! – Денис выпрямил спину и сладко потянулся. – С «бабками» легко обзавестись любой роднёй. Только свистни, сами набегут. Даже пингвины из Антарктиды. А хочешь, Стасик, я тебя усыновлю? А что? Буду, как сына, кормить, поить, а взамен твоей Алёнки привезу тебе из Казани чернявую красотку под метр восемьдесят вот с такими…

Он обрисовал в воздухе что-то вроде женского бюста пятого размера.

– Себе привези! – огрызнулся Стас.

– Не хочешь чернявую красотку из Казани, купим тебе двух шведок, – как ни в чём не бывало, продолжил Денис. – С ними ты быстро забудешь и родню, и племя. И нас с Алешом. Шведки-то сладкие, евросоюзные. Не то, что твоя костлявая Алёнушка.

– Слушай, ты! – Стас поднялся из-за стола.

Алеш протестующе замахал руками.

– Не надо, друзья, не надо! – попросил он – Такой счастливый день! Давайте лучше выпьем за маму!

– За маму! – согласился Зоран и поднял наполненную до краёв рюмку.

Денис закусил губу.

– Но ведь она меня бросила! Ещё одна артистка. А теперь откупается. Никогда её не знал, да и… – не чокаясь, он выпил и налил себе ещё. И ещё, и ещё.

Что произошло потом, Денис помнил только отрывочно. Помнил, что перед тем как сесть в такси, долго прощались. По русскому обычаю.

– О, Денис! – Зоран произнес его имя, сделав ударение на первом слоге. – Я читаю Набоков на инглиш. А как Владимир Набоков звучит в оригинале, на татарском языке?

Такого вопроса не ожидал никто. Даже всезнающий Стас, которого Денис почти нёс на руках.

Нёс и не растерялся.

– Эй, ты! – пьяно крикнул он куда-то в темноту. – Можешь для нашего дорогого гостя из Словении прочитать что-нибудь из Владимира Набокова на оригинальном татарском языке?

Из темноты на свет шагнула немолодая женщина, понятно, что видавшая виды проститутка.

– За тысячу рублей, – произнесла она спокойным хрипловатым голосом. – Хоть Рабиндраната Тагора.

Алеш вынул бумажник и протянул проститутке тысячную купюру.

– Владимир Набоков! – с пафосом объявила проститутка. – Исполняется на родном татарском языке. Тындр – шмындр – лолита – шешбеш, шуберт – гумберт – бельбюль – маракеш!

Проститутка поклонилась и шагнула назад в темноту.

Все вопросительно посмотрели на Дениса.

– А что вам не нравится? Татарский язык очень, знаете ли, поэтичный, – Денис вдруг звучно икнул и стал падать.

Смуглокожая официантка отвезла его к себе домой. Но этого он уже не помнил.

На следующее утро та же самая смуглокожая официантка, выспавшись в его объятиях, разбудила Дениса, привела в чувства чашкой крепкого кофе, отвела в туалет, помыла-побрила, напялила на него свежую рубашку, отглаженный костюм, посадила гладко-выбритого и воняющего во все стороны женским лосьоном Дениса в такси, чмокнула на прощание в щёку.

И по пути в аэропорт замелькали дорожные знаки, рекламные щиты, белые берёзки, строительные леса, скрывающие за собою фасады краснокирпичных домов.

«Будь оно неладно – это строительство» – Денис нервно потеребил себя за ухо

Скоро он оказался в аэропорту.

У Дениса, как у каждого десятого человека в России, был свой маленький строительный бизнес. И, как большинство маленьких бизнесменов, он в своё время взял в банке кредит. Под участок земли в Подмосковье, который он, одному ему известным способом, получил на самых выгодных условиях. Неважно, кто и как ему помог.

Участок хоть и был небольшим, но находился в одном из самых живописных районов Подмосковья, и потому для банка его ликвидность была почти несомненна. Тем более, что через два года цены на подмосковную землю взлетели до небес.

Денис нанял строительную бригаду и, разделив участок на три меньших по площади, в короткие сроки построил на них три дома. Правда, из-за того, что горе-строители что-то там «напортачили», пришлось кое-что переделывать. Как следствие, расходы на строительство превысили сумму, заложенную в ранее запланированной смете.

Но и это нисколько не смутило Дениса. Цены на недвижимость продолжали расти, как подберёзовики в ближайшей роще.

И тут внезапно грянул мировой кризис. Рынок недвижимости замер, банки перестали выдавать новые кредиты, платить проценты по старым кредитам стало почти невозможно. Всем стало плохо.

Всем, а Денису – в первую очередь.

Банк, который поначалу предоставил Денису кредит на самых выгодных условиях, был дружественным, а начальница отдела кредитования Вероника – женщиной, готовой пуститься с Денисом во все тяжкие.

Она так и сделала. Но скоро её уволили, Денису сделали перерасчёт по процентам и пригрозили, в случае невыплаты в самые кратчайшие сроки, отобрать у него все три его распрекрасных подмосковных дома.

И можно было бы отдать банку эти дома. Но что делать потом? На какие деньги жить? И чем вообще заниматься?

Словом, ситуация была не из приятных. Потом посыпались угрозы и судебные повестки.

Денис, не зная, что предпринять, целую неделю лежал на диване, свернувшись «калачиком», эдакой брошенной кем-то и когда-то бездомной дворнягой. Собственно, такой дворнягой он и жил все свои тридцать пять лет.

Денис никогда не знал своих родителей. С самого рождения он рос и воспитывался в детском доме, и, как все детдомовские ребятишки, только мечтал о том счастливом дне, когда на пороге их обители, держась за руки, появятся самые желанные, самые добрые и самые красивые в мире родители.

Но никто не появился. Да и кто должен был появиться?

Никаких сведений о его родителях не имелось. Сохранился лишь рассказ, да и то какой-то уж слишком неправдоподобный, вероятно выдуманный по доброте души простосердечной нянечкой. Рассказ о том, как на захолустном сибирском полустанке, с поезда, следующего из пункта А в пункт Б, сняли совсем молоденькую беременную женщину, отвезли её в районную больницу, где она родила мальчика.

Спустя несколько дней молоденькая женщина уехала, оставив свои паспортные данные и обещание вернуться за мальчиком в самое ближайшее время.

Но за этим несчастьем сразу же последовало новое несчастье. Приют, в который был определён новорожденный, внезапно сгорел. И в пламени пожара превратилась в пепел не только жалкая приютская утварь, но и приютская картотека. А с картотекой – и последняя связь с той самой молоденькой женщиной.

Осталось только имя, данное матерью своему бедному ребёнку – Денис, правда, как выяснилось много лет спустя, его записали с ошибкой. И на том спасибо.

С этим именем он и поступил в следующий приют. А спустя какое-то время, Дениса перевезли в Кедрово-Агачинский детский дом, находившийся за несколько сотен километров бескрайней Сибири от того захолустного сибирского полустанка. Полустанка без названия и без всякой надежды быть вписанным в графу «Место рождения» российского паспорта Дениса Сибирцева.

Фамилию Сибирцев Денис получил с лёгкой руки Аллы Леонидовны – директора Кедрово-Агачинского детского дома.

К счастью для него и всех остальных сирот, придумывание фамилий и имён детям не являлось основным занятием Аллы Леонидовны. Её руки больше привыкли к работе – к бесчисленному пришиванию пуговиц на рубашках беспокойных мальчишек, к плетению косичек взрослеющим девочкам, и даже, уж простите, к вытиранию попок воспитанникам ясельной группы.

Это её тёплые руки гладили белокурую головку Дениса все его детдомовские годы, это её руки он поцеловал, уезжая в Москву, перед поступлением в строительный институт, и целовал каждый раз, приезжая в Кедрово-Агачинский детский дом, чтобы проведать любимую Аллу Леонидовну, которая стала его второй матерью. И не ему одному.

И вдруг, по электронной почте, спустя полтора десятка лет непрерывного поиска родителей Дениса, из-под этих тёплых заботливых рук Аллы Леонидовны выскочило письмо.

«Дорогой Денисик! – писала Алла Леонидовна. – Спешу сообщить, что нашими общими усилиями нашлись сведения о твоей родной матери. Бланк заявления, заполненный ею собственноручно, я сканировала и высылаю в прикреплённом файле. На всякий случай дублирую: твоей родной матерью является Акчурина Эльза Маратовна, 1957 года рождения, уроженка села Ак Ай, Татарской АССР. Остальное тебе известно. Я связалась с администрацией села Ак Ай, где мне подтвердили, что Акчурина Э.М. действительно проживала по указанному ею адресу. Ныне в селе проживает только её старшая сестра Акчурина Роза Маратовна. Через главу администрации я сообщила ей твой e-mail. Номер твоего телефона я сообщать не стала. Полагаю, что общение с родственниками – твоё личное дело. И решение об общении с ними ты должен принять сам. Напиши, как твои дела. Очень за тебя волнуюсь. Будь умницей. Алла Леонидовна».

Вот так.

И вроде бы нужно радоваться тому, что Денис, наконец, обрёл долгожданных родственников. Увы, в наш век фразы, вроде «да хоть бы каких родителей» – это всего лишь фразы.

А на самом деле внутри каждого детдомовского ребёнка, и даже внутри тридцатипятилетнего Денисика, прячется робкая надежда вдруг оказаться ребёнком датского короля и его королевы, первенцем белозубых кинозвёзд с обложки свадебного журнала или, на крайний случай, сыночком загорелой пары путешественников, гонящих свою яхту по волнам Индийского океана.

За электронным письмом Аллы Леонидовны, пришло второе, от тёти Розы.

– Донна Роза д' Альвадорес, тётушка из Бразилии, где в лесах водится много-много диких обезьян, – прокомментировал Денис и не ответил на письмо бедной тёти Розы.

Тогда-то, две недели спустя он получил от тёти Розы известие о почти двух миллионах евро по материнскому завещанию. По завещанию мадам Акчуриной-Буланже, гражданки Франции.

– Хоть в этом тебе повезло! – хмыкнул Денис. – Сирота ты казанская!

И двинулся к стойке регистрации на рейс Москва – Казань. В состоянии похмелья, напряжённо вглядываясь в лица «злых азиатов», в которых в одно мгновенье превратились все, без исключения, пассажиры московского аэропорта. Включая провожающих.

– Реалити-шоу начинается! – буркнул он, подавая регистраторше билет и паспорт.

И реалити-шоу действительно началось. Та поинтересовалась его багажом. Мечтала «слупить» по мнению Дениса, за лишние килограммы. Но, узнав, что никакого багажа нет, вздохнула.

Буфетчицу, он мысленно прозвал крашеной стервой, которая улыбалась так зазывающе, будто бы раздавала бесплатную гуманитарную помощь.

«А у самой обычная жевательная резинка стоит, как комплект шин для «БелАЗа». А сто граммов на похмелье – как целый винзавод» – думал Денис глядя на буфетчицу.

Денис был уверен, что у того, кто обматывает чемоданы плёнкой, имеется сообщник в багажном отделении, который специально потрошит необмотанные плёнкой чемоданы и сумки. Уборщица в мужском туалете – самая извращённая вуаеристка, так и косит похотливыми глазёнками.

Таксисты «лыбятся» точно также, как вымогатели и киднепперы.

Скоро его беспокойство усилилось оттого, что ему показалось, будто бы за ним кто-то следит. Мало того, он даже мельком увидел лицо этого «следопыта», и его лицо тоже показалось Денису знакомым. Причём, видел он это лицо совсем недавно. Но где? По телевизору? В криминальных сводках?

И потому, чтобы не быть обворованным, он предпринял все меры предосторожности:

а) засунул документы во внутренний карман пиджака и застегнул карман на пуговицу

б) повернул свой деловой портфель защёлкой к себе, так, чтобы, будто бы случайно, ударом колена, его не раскрыли

с) надёргав в туалете туалетной бумаги, напихал её в карманы пиджака и выпустил клапаны карманов наружу.

Только что деньги не зашил в трусы. Но одну пятитысячную купюру он всё же сунул под стельку ботинка. На всякий случай.

И только потом направился к обозначенному в посадочном талоне выходу на взлётную полосу. Увы, у входа в зону контроля безопасности его поджидали «хорошие знакомые» – двое громил из банка. Оба в форменных костюмах чёрного цвета, оба – в солнцезащитных очках. Ну, прямо, однажды в Америке!

– Сам себе накаркал, – Денис здорово испугался.

Рассказывать двум гориллам о наследстве он не собирался. Разве они поверят? А вот отобрать портфель с документами – это у них пожалуйста!

Раздумывая над тем, как ему попасть в самолёт, он минут пятнадцать побродил по аэропорту. Не зная, что предпринять – вернулся к выходу на взлётную полосу. Громилы стояли, как вкопанные.

Попробовал издалека понаблюдать за громилами, мечтая, чтобы у них началась внезапная жестокая диарея, и они убежали бы в туалет. Но где там.

– Поездка в Казань откладывается на неопределённое время, – едва слышно посылая им проклятия и матерясь, Денис развернулся, чтобы пройти к стоянке такси и неожиданно столкнулся лоб в лоб с тем самым «следопытом» со знакомым лицом.

«Следопыт», судя по рюкзачку за плечом, как и Денис, был обычным пассажиром, причём тоже с похмелья. Он извинился и даже достал из кармана маленькую бутылочку виски с предложением бороться с похмельем совместно, распить её на двоих. Денис вежливо отказался. Мужик немного расстроился, покраснел и одним махом зло отправил бутылочку в мусорницу.

– Я тоже не буду. Спасибо, надоумил, – прохрипел он и кивнул в сторону банковских громил. – Тебя «пасут»? Кто такие?

– Из банка, – промямлил Денис.

– Кровопийцы, понятно! Янычары! Я сам из-за них… – и ничего не объясняя, «следопыт» двинулся к входу в зону контроля безопасности.

Проходя мимо «янычар», он снял с плеча рюкзачок, порылся в нём пару секунд, и вдруг из этого самого рюкзачка вылетело что-то серое и повисло на груди одного из громил.

– Крыса! – ахнул Денис.

И действительно, серая крыса, уцепившись в ткань костюма громилы растопыренными в стороны лапками, вильнула своим мерзким хвостом.

От неожиданности громила испуганно попятился назад, пытаясь стряхнуть с себя эту черноглазую мерзость, налетел на стоящие позади него ленточные ограждения, запутался в них и рухнул на пол всем своим перекаченным телом. Солнцезащитные очки слетели с его носа и угодили под проезжающую мимо уборочную машину. Водитель моечной машины резко затормозил, из машины по инерции вылетела какая-то пластиковая бутылка, звонко шлепнулась об пол, раскрылась, скользнула по полу к валяющемуся громиле и залила его брюки ядовито-зелёной жидкостью. Громила в сердцах что-то выкрикнул. Из-за людского шума и грохота двигателей самолётов Денис не расслышал, что именно выкрикнул громила.

«Следопыт» и второй громила бросились к нему. «Следопыт», вероятно, за своим зверьком, а второй громила на помощь незадачливому подельнику. Двигаясь в одном направлении, они, разумеется, столкнулись. Но худощавого телосложения «следопыт» удержался на ногах, и даже, пролетая мимо первого громилы, успел подхватить свою крысу. А второму громиле повезло гораздо меньше. Он тоже рухнул на пол и со всей дури угодил первому громиле головой между ног. Громила взвыл от боли. Появилась милиция. Начались «разборки». И тут, к всеобщему изумлению, «следопыт», взяв свою крысу за хвост, покрутил ею в воздухе. Мол, я – не я, и хата не моя.

– Искусственная крыса! Игрушечная! – Дениса затрясло от смеха.

И, не мешкая, он прошмыгнул через вход в зону контроля безопасности, сделав на пальцах русское «ОК» «следопыту» и на ходу послав воздушный поцелуй своим преследователям, валяющимся на полу в луже ядовито-зелёного шампуня.

Через несколько минут, пройдя все необходимые формальности, он, в числе последних, вошёл в салон самолёта и опустился в кресло с самым довольным видом.

Рейс не задержали. Вот радость! И стюардессы оказались красавицами, и июньское солнце излучало сплошной оптимизм, и турбулентности – никакой. Как и никаких ностальгических соплей по своей татарской родне, и уж тем более, по своей родной матери.

Немного огорчили две неприятности, случившиеся с ним во время путешествия на вновь обретённую «малую родину». Но, после всех московских злоключений, только огорчили, и не более того.

Первая неприятность встретила Дениса в салоне самолёта самой очаровательной улыбкой натуральной блондинки с глазами цвета лазури, в который окрашено небо на высоте в десять тысяч метров. Её светлые волосы струились по голым плечам, точёным рукам… А дальше, как в стихах: «я помню чудное мгновенье, как мимолётное виденье, как гений чистой красоты».

Улыбалась блондинка с соседнего кресла.

О, это любовь с первого взгляда, решил Денис. Любовь с первого взгляда со всеми симптомами любви с первого взгляда! Почему сразу любовь? Потому, что похмелье моментально улетучилось, муть в глазах осела, а сухой рот, в предвкушении чего-то сладенького, наполнился живительной слюной. Чем не симптомы любви с первого взгляда?

И как, скажите, пусть только на время полёта, не влюбиться в такую прелестную соседку, чьи длинные загорелые ножки, из-за тесноты в салоне, скажем так, почти лежат на ваших коленях? Как?

Влюблённый, словно Шекспир, Денис сразу представил, как натуральная блондинка, взяв его под руку, вышагивала бы этими самыми ножками по улице Баумана – «казанскому Арбату», о чём сообщает в Сети статья «Десять мест Казани, которые необходимо посетить». Вышагивала бы до уютненького интимного номера в чистом татарском отельчике.

– Ту Казан, сорри? – после того, как самолёт набрал высоту, на хорошем английском поинтересовалась она, словно оправдываясь за свои ножки.

Спросила и накрашенными губками выдохнула розовое облачко своего лёгкого дыхания.

– В Париж, в Пари-иж, – пропел Денис, целуя розовое облачко и падая в «воздушную яму» её небесного цвета глаз.

Блондинка перестала улыбаться. Дорогой костюм Дениса ввёл её в заблуждение, и она приняла его за иностранца.

– Транзитом. Москва – Казань – Париж, – засмеялся Денис. – Меня зовут Денисом.

И демократично протянул ей руку, надеясь для начала потискать её душистую ладошку, а уже потом всё остальное.

– А-а, – в задумчивости произнесла она, наморщив свой прелестный блондинистый лоб и не обращая никакого внимания на его протянутую руку. – Алия. Или просто – Аля.

Денис аж загарцевал в своём кресле. Расстегнул пуговицы пиджака и, как брачующийся соловей крыльями, махнул полами того же пиджака.

– Аля-Алия? Это моё самое любимое имя! – промурлыкал он майским котом свою дежурную фразу, с которой обычно начинал, знакомясь с очередной красоткой.

Хотя, на самом деле, слышал экзотическое имя Аля-Алия впервые в жизни, и попроси его назвать другие подобные имена, не знал бы, что и ответить. Разве что, Белла, или Земфира, или Рената. Да и то потому, что имена эти на слуху и любимы всеми. Как и красивое татарское имя Чулпан.

– Любимое? Вы что, татарин? Точно, он – татарин! Ещё и смеётся! – блондинка возмущённо оттолкнула его руку. – Я что, смешно выгляжу?

– Нисколько. Только с чего Вы решили, что я татарин? – Денис нахально уставился ей прямо в глаза. – Или смех без причины, признак татарского мужчины? Так это даже и хорошо, что я – татарин! Ведь и Вы сами, простите, татарка. Татарка?

– Мама моя – татарка, – её чудесные глазки слегка потемнели. – А отец – чувашин.

– Бросил вас с матерью? – посочувствовал Денис, но посочувствовал как-то уж чересчур радостно.

– Бросил? Да как Вы смеете так о моём отце! – возмутилась блондинка.

– А что же Вы его тогда обзываете? – перебил её Денис. – Какой он «чувак» и как там дальше?

Блондинка посмотрела на Дениса так, как смотрит психиатр на своего пациента, который уже давно и безвозвратно «того».

– А всё-таки Москва как была дикой со времён Ивана Грозного, так и осталась по сей день! А жаль, – с иронией в голосе посетовала она. – Чувашином, балда! Чувашином! Национальность такая – чуваши. А ещё у нас живут марийцы, мордва, удмурты, башкиры, украинцы, немцы. Хотя…

Она задумалась.

– Мне не везёт. Ни с чувашскими, ни с мордовскими, ни с татарскими мужчинами.

– И очень хорошо, что не везёт! – Денис, как Кинг-Конг, забарабанил кулаками по своей груди. – Со мной повезёт. Ведь на самом деле я – русский. Могу показать паспорт.

Он вспомнил, как вид его паспорта подействовал на смуглую официанточку из московского бара. Но блондинка отрицательно покачала головой.

– Мне и с русскими мужчинами не везёт. И со всеми другими мужчинами России и ближнего зарубежья. Все они какие-то несерьёзные, все с несерьёзными намерениями.

– Да козлы они все! – он был готов согласиться со всем, что она скажет. – Все, кроме меня. Вам, несравненная Аля-Алия, необычайно повезло. Можно сказать, сама судьба толкнула Вас в мои… э-э… Потому, что моя мама – гражданка Франции. Так что и я наполовину француз. Да что там наполовину! Француз…

Денис вдруг осёкся. Первый раз в жизни он произнёс слово, которое, обычно, в первый раз произносят в годика полтора или даже раньше. Мама.

Увы, и его мнимое французское гражданство тоже не произвело на блондинку никакого впечатления.

– Хочешь обмануть женщину, говори ей только правду, – сказала блондинка. – Эх, ты! Француз!

И накрыв свои загорелые ножки платком, блондинка, отвернулась и стала глядеть в иллюминатор.

– Но она действительно гражданка Франции, – он не оставлял надежды прогуляться с блондинкой по улочкам Казани. – Была.

Но блондинка молчала, продолжая изучать заоблачный пейзаж. Денис понял, что приставать к ней бесполезно. Тем более, что состояние похмелья вернулось, голова немного закружилась и стало подташнивать. Денис демонстративно отвернулся и… уснул.

Проснулся он уже после того, как самолёт благополучно приземлился в аэропорту Казани, и все пассажиры, с блондинкой включительно, покинув салон, разбрелись кто куда.

Тут-то и случилась неприятность номер два. Пропал распечатанный на принтере текст письма от тёти Розы с сообщением о двух миллионах евро. Пропал вместе с конвертом, на котором рукою Дениса было написано: «Личное».

Минут пятнадцать он рылся в карманах своего щеголеватого костюма, перетряхнул содержимое делового портфеля и даже заглянул в кармашек впередистоящего пассажирского кресла. Ничего.

– Вот… ! – выругался Денис. – Не нравится мне всё это.

В общем, выходя из здания аэропорта, Денис Сибирцев чувствовал не очень хорошо. Желудок неприятно стягивала непонятная тревога, и уже хотелось назад в Москву.

Зная по опыту, что внешность москвича – она и в Африке внешность москвича, а потому таксисты назначат высокую цену, Денис неспешно обогнул площадь перед зданием аэропорта в поисках обычного нежадного «частника». И такой нашёлся.

Мужчина лет шестидесяти стоял возле своего чистенького «жигулёнка» белого цвета и заворожено смотрел на поднимающийся в небо авиалайнер.

– В Казань поедем, уважаемый? – спросил Денис.

– Сищас, сищас, – отозвался мужчина, не отрывая взгляда от небесного крылатого красавца. – Сищас.

– Что? – не понял Денис. – Простите. Но я не говорю по-татарски.

– Си-щас по-е-дем, – сказал мужчина, взмахом руки приглашая Дениса сесть в салон и усаживаясь сам.

Мужчина разговаривал по-русски с характерным для этих мест акцентом, при этом, не выговаривая букву «ч» и заменяя её буквой «щ».

– «Ча-ща» пиши с буквой «а». Велик и могущ русский язык, – пробормотал Денис, устраиваясь в кресле. – Сколько возьмёте?

– Нищего не возьму, – мужчина мотнул головой. – Дощку с зятем провожал. Нельзя. У татар так не положено.

Он вздохнул и вновь, но уже сквозь стекло автомобильной дверцы, упёрся взглядом в набирающий высоту лайнер.

«Лох!» – подумал Денис, а вслух сказал:

– Хороший обычай. У всех бы народов мира так. Ну, не положено, так не положено. Тогда вперёд!

Мужчина не пошевелился.

– Простите, но я не знаю, как по-татарски сказать «вперёд», – Денис раздражённо заёрзал в пассажирском кресле.

– Алга, – не поворачиваясь, отозвался мужчина.

– Что?

– По-татарски «вперёд» будет «алга».

– Ну, тогда алга, уважаемый! – Денис щёлкнул замком ремня безопасности. – Алга!

Мужчина кивнул в ответ, резко выкрутил руль и вывел свою «ласточку» на дорогу, ведущую в Казань. По «торпеде» автомобиля в сторону Дениса по инерции скользнула распечатанная пачка сигарет.

– Курить можно? – осведомился Денис.

– Кури на здоровье.

Денис взял с «торпеды» сигареты водителя и нажал кнопку прикуривателя.

– Из Москвы? – водитель посмотрел на пачку своих сигарет в руках Дениса и покачал головой.

– Из Москвы, – сказал Денис, помня о неприятности с блондинкой. – А что, москвичи как-то отличаются от всех других?

– Угу, – кивнул мужчина. – Отлищаются.

– Чем же, интересно?

– Москвищи всегда спрашивают, как будет по-татарски «вперёд», – мужчина достал тряпочку и на ходу стал тереть стекло панели приборов.

«Не успел я прилететь, а он меня уже в Москву спроваживает», – со злостью подумал Денис.

– Это логично, – совладав со злостью, мягко возразил он. – Когда поедут назад, в Москву, тогда и спросят, как будет по-татарски «назад»?

– Не полущится. У татар не бывает «назад», – засмеялся мужчина.

– Как это не бывает? – неподдельно удивился Денис.

– А так. У татар «назад» – это «кругом и алга»!

Водитель рубанул воздух ладонью в направлении «алга» и дружески толкнул Дениса плечом в плечо. Денис понял, что таким образом тот пытается развеселить себя и своего попутчика. Да и по виду водителя было видно, что он даже рад своему неожиданному пассажиру. Как в песне. «Если с другом вышел в путь – веселей дорога»

– В гости? – вновь поинтересовался водитель «жигулёнка».

– В гости, – Денис в свою очередь дружески толкнул водителя плечом в плечо. – А что, и в Казани говорят, что незваный гость хуже татарина?

– Так ты, уважаемый, ещё и татарин?! – водитель громко фыркнул, затрясся от беззвучного смеха и, уже не в силах вымолвить ни слова, отрицательно покрутил головой.

– Тогда «лучше», что ли? – не унимался Денис, в свою очередь тоже пытаясь поднять настроение водителю «жигулёнка».

– В Казани нищего не говорят. А вот на Марсе говорят: «незваный гость хуже Гагарина», – едва выговорил развеселившийся мужчина, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Мой сосед сам слышал. От марсиан. С похмелья.

Водитель оказался смешливым. Чтобы остановить свой смех он достал из автомобильного «бардачка» небольшой термос и знаками попросил Дениса открыть его.

Денис открыл термос, налил его содержимое в крышку и протянул её водителю. Салон «жигулёнка» наполнился сладким ароматом чая с лимоном.

– Есть одноразовые стаканщики, – сказал водитель, отхлебнув из крышки и успокоившись. – Там на заднем сидении жена пирожки положила. Угощайся.

– Спасибо – Денис налил в стаканчик чаю, жадно глотнул сладенькую и кисленькую влагу, закряхтел от удовольствия и потянулся за пирожками.

Пирожков оказалось четыре штуки. Каждый пирожок был аккуратно завёрнут в тонкую бумагу, а все четыре пирожка жена водителя сложила в общий пластиковый пакет.

Денис достал один пирожок, положил его на заднее сиденье. А остальные три преспокойно сунул в портфель. Вместе с пластиковым пакетом.

– Вы же сами предложили, мол, ешь, дорогой, – как ни в чём ни бывало оправдался Денис. – Я попозже.

– Остынут, невкусные будут, – спокойным голосом предупредил водитель, видимо давно привыкший и не к такому.

– Ничего, не будут.

– Э-э-э. Все кухни мира делятся только на две группы: на татарскую и на невкусную, – ухмыльнулся водитель. – Шутка. На самом деле татарское гостеприимство…

Договорить он не успел. Огромный внедорожник, старый, неуклюжий и потому даже страшный, вдруг почти упёрся в задний бампер «жигулёнка», загудел, заморгал мощными фарами, грозя раздавить своими колёсами весёлого водителя и испуганного Дениса.

Водитель «жигулёнка» тоже испугался и резко надавил на педаль акселератора. «Жигулёнок» рванул по шоссе.

Тогда огромный внедорожник, взял влево, на встречную полосу, и попытался поравняться с «жигулёнком». К счастью для обитателей «жигулёнка» непонятно откуда на дороге возник бравый гаишник и, взмахнув полосатым жезлом, остановил внедорожник.

– Вот тебе и татарское гостеприимство, – Денис перевёл дух.

– Настоящий татарин у себя дома так не ездит. Это – маймыл, – водитель достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер им мокрый лоб. – Обезьяна по-русски.

– Все мы произошли от обезьян, – хмыкнул Денис.

– Не! Татары не произошли от обезьян, – судя по хитрому выражению лица, хорошее настроение вновь вернулось к водителю. – Если бы татары произошли от обезьян, то по нашему обычаю на семейный татарский праздник, пришлось бы звать в гости ползоопарка.

Денис, оценив шутку, одобрительно кивнул головой.

– Тебе куда? – спросил водитель.

– В Ак Ай. А Вам случайно туда не нужно? Могли бы подвезти. Бесплатно. Раз дочку с зятем провожали.

– Ты даёшь! – не сдержался водитель. – Нигде не пропадёшь.

Тогда Денис, стал советоваться с ним, на чём лучше добираться до села Ак Ай, на автобусе или на электричке. А может вниз по Волге-реке?

– На автобусе, – посоветовал водитель. – Я отвезу тебя на автовокзал. Только снащала заедем в Берёзовую рощу. Сегодня праздник и надо забрать внущку и жену.

Зачем он только это сказал!

Стоило водителю «жигулёнка» озвучить маршрут их движения, как вся симпатия к нему мгновенно пропала, а к Денису вернулось прежнее неспокойствие. Правда вместо того, чтобы затрястись и задрожать, он почему-то вспомнил Семёна Семёновича Горбункова из «Бриллиантовой руки».

«Куда он меня везёт?» – был первый вопрос Семёна Семёновича Горбункова из «Бриллиантовой руки».

И началось. Заехали на АЗС, затем водитель стал подкачивать шину. Затем ехали по каким-то непонятным дорогам.

«Не в рощу, а в канаву. И колом по балде. Странный этот водитель! Повёз бесплатно, веселится всю дорогу, пирожки на халяву», – лихорадочно размышлял Денис и судорожно тискал вспотевшими ладонями свой портфель. – «И всё здесь странное».

Сразу вспомнился чёрный джип с «обезьяной» за рулём.

Машинально он вытащил из пачки водителя сигарету, закурил и впал в оцепенение. Водитель, почувствовав перемену в настроении московского гостя, тоже замолчал.

Но скоро «жигулёнок» благополучно въехал в лесопарковую зону, пропылил по накатанной дорожке метров пятьсот и остановился. Вероятно, это и была Берёзовая роща,

Денис увидел перед собою огромную поляну, на которой, судя по громкой музыке и скоплению народа, было организовано праздничное мероприятие. Причём организовано с размахом.

– Прямо сабантуй какой-то! – Денис сразу успокоился, понимая, что при таком скоплении людей его никто не тронет, и к нему вернулась прежняя симпатия к водителю белого «жигулёнка».

– Сабантуй, так и есть, – согласился водитель. – Сабантуй – это как русская масленица, только летом, и без этого дела.

Он звучно щёлкнул себя пальцем по глотке чуть ниже челюсти, намекая на «это дело».

– А я думал, что сабантуй – это как раз… – усмехнулся Денис и тоже щёлкнул себя пальцем чуть ниже челюсти. – Пьянка, одним словом.

– Не-е, – возразил водитель, хитро прищурившись. – «Сабан» – это по-русски «плуг», а «туй» – «праздник». Праздник плуга. Посадили всё в поле, и айда гулять!

И действительно, татарский праздник плуга напоминал русскую масленицу. Всё, то же самое, но с национальными особенностями.

Двое здоровенных парней, обхватив друг друга за поясницы льняными полотенцами, устроили греко-римскую борьбу. Ещё двое здоровяков наперегонки неслись по полю к финишу, водрузив на плечи по живому барану. Щуплый мужичонка с босыми ногами взбирался по высокому столбу, чтобы достать приз – сетку с живым петухом или новенькие женские сапоги. Что жена заказала, то он и собирался снять с высокого столба.

В окружении смеющегося народа другой местный ловкач, но уже с завязанными глазами, со всей дури молотил длинной жердью по земле, пытаясь попасть ею по огородной тыкве, наполненной скисшим молоком. В качестве приза ему предлагалась тушка свежеощипанного гуся.

Из развешенных по деревьям динамиков над праздничной поляной неслись веселые наигрыши русской гармошки на татарском языке. То есть с местной национальной особенностью.

– И всё равно, что-то мне подсказывает – если он выиграет, то обязательно обменяет гуся на водку, – заметил Денис, глядя на высушенное «вчерашним» лицо и трясущиеся руки ловкача.

– Обязательно обменяет, – кивнул водитель, выбираясь из «жигулёнка». – Ты погуляй пока, а я схожу за женой. А потом довезём тебя до автовокзала.

Денис вылез из салона и глотнул свежего воздуха. От напряжения и начинающейся июньской жары его спина совсем взмокла, и рубашка неприятно липла к телу. А ладони вспотели так, что ручка портфеля чуть не выскользнула из рук.

– Печёт, – сказал он, снимая пиджак. – Так и солнечный удар схлопотать можно.

Водитель вновь полез в салон автомобиля и, достав что-то, протянул это «что-то» Денису.

– Тюбятяй, – сказал он, подавая национальный головной убор летнего образца. – Носи на здоровье.

– А, тюбетейка, знаю, – обрадовался Денис, напяливая головной убор на нагретую солнцем макушку. – Спасибо.

– Тюбятяй, – повторил он. – Зять носил, пока гостил у нас. И позабыл в машине. С моей дощкой всё на свете позабудешь. Но у меня и вторая дощка есть. Молодая ещё, ущится в институте. Но щерез два года отдал бы за тебя. Приданое мать уже давно приготовила. Непутёвый ты, но я сам такой был.

– Денег сейчас нет, папа, – Денис изобразил на лице улыбку. – Где я их возьму на калым за невесту?

– Калым – это давно было, – подмигнул ему водитель. – А у нас сищас, как у всех простых людей в России. Рубль пятьдесят в ЗАГСе за оформление и айда с женой домой. Для любви деньги не нужны. Татары любят не за деньги, татары любят сами деньги.

Водитель ушёл за женой и «внущкой».

«Ещё какой непутёвый. И этому непутёвому только твоей дочки и не хватает!» – Дениса неприятно, что называется, «полоснуло по душе». – «Нет, отец. Мои невесты из обслуживающего персонала, из…».

Мысленно перечислить профессии своих невест ему не удалось. Динамик на дереве вдруг рявкнул голосом ведущего сабантуя по-видимому имя какой-то местной «звезды», да так громко, что у Дениса зазвенело в левом ухе. И пока он мизинцем руки прочищал оглохшее ухо, толпа весело забурлила и понесла Дениса неизвестно куда.

Чтобы выбраться из неё, Денису пришлось толкаться, пихать всех локтями, останавливаться, чтобы сказать пару ласковых очередной возмущённой особе, и даже ждать, когда кто-то очень глухой, после его «разрешите пройти», наконец пропустит и его.

В общем, когда толпа вынесла на противоположную сторону праздничной поляны, Денис из боязни, что появится новая местная «звезда» и его вновь закрутит и завертит, нырнул в кусты лесопарковой зоны. И споткнулся.

– … твою мать! – выругался он, хватаясь за кусты, чтобы не упасть.

И тут его как будто чем-то очень тяжёлым ударило в грудь. Но не кулаком и не бейсбольной битой. Тяжёлым был взгляд, который Денис почувствовал на себе. Денис поднял глаза.

Обладателем тяжёлого властного взгляда оказался мужчина, запросто сидевший на пеньке спиленного дерева, – волосы с сединой, взгляд тяжёлый, но лицо доброе, белая рубашка с засученными по локоть рукавами, пиджак на сучке берёзки. Словом, серьёзный человек, иначе не скажешь.

– Чужие слова – недостойные слова, – мат Дениса явно не понравился серьёзному человеку.

Денис слегка струхнул.

– Пардон. Учусь татарскому языку, – чтобы оправдаться, он скорчил на лице самую миролюбивую гримасу. – А начинать нужно с азов. То есть с мата. Существует мнение, что именно с мата татары начали свой диалог, придя на Русь. Пришли и сказали: «Ах так вас, раз-этак, и в кочерыжку, и в дивизию!». Русским эти слова очень понравились, мат прижился на Руси и стал каждому русскому ближе отца родного. И матери, разумеется. И теперь «без крепкого словца и телега с места не сдвинется», гласит одна народная мудрость. Но родоначальниками мата считаются татары.

Мужчина остановил его взмахом руки.

– «Не рой другому яму – попадёшь в неё сам», гласит другая народная мудрость, – начал он таким спокойным голосом, от которого у Дениса похолодело в затылке. – Каждый роет себе яму. Кто за обеденным столом ножом и вилкой, кто плохим делом, кто глупым словом. А чем ты роешь себе яму?

На лбу Дениса выступили крупные капли пота. Он испуганно огляделся вокруг себя, и в глаза ему внезапно бросилась торчащая из кустов палка, очень похожая на черенок лопаты.

– А я скажу, чем ты роешь себе яму, – продолжил серьёзный человек. – Чужими словами. А чем я заслужил это? Я старше, и волосы мои поседели. Но ты сказал мне эти слова. Глядя на мои седые волосы, ты сказал их мне. И этими словами начал рыть себе яму. Ведь за слова нужно отвечать. И что мне теперь делать с твоими словами? Что?

– Я не хотел… – сердце Дениса заколотилось, как сердце самого храброго кролика.

– Вот если бы ты прибил меня этой дубиной, – серьёзный человек вытянул из кустов ту самую палку, очень похожую на черенок лопаты. – А потом сказал бы то, что ты сказал мне, моим детям – я бы тебе и возражать не стал.

– Нет, нет! – горячо возразил уже совсем растерявшийся Денис.

– А что здесь такого? – вдруг спросил серьёзный человек. – Знаешь, что сказал князь Мстислав, сын Владимира Мономаха, двум сыновьям убитого им, Мстиславом, касожского князя Редеди, чью вдову Мстислав взял себе в жёны?

– … твою мать? – Денис сглотнул тягучую слюну.

– Именно. Слово в слово, – серьёзный человек бросил палку на землю и потёр руками. – В то далёкое время такие выражения не считали за мат. И перевод на современный язык звучал бы так: я твой отец! А точнее: я мог бы быть твоим отцом! Или: теперь я твой отец! Но ты сказал эти слова мне. А разве я похож на сыновей Редеди? И разве ты – отец мой, чтобы говорить мне такие слова? Так и не рой ямы своей глупости и невежества!

Денис не знал, что отвечать.

– А что касается происхождения матерных слов, то давно доказано уважаемым академиком Яниным, что не татары являются родоначальниками русского мата. Берестяные грамоты найденные при раскопках в Новгороде и Старой Руссе показывают, что мат в Древней Руси существовал ещё до прихода на Русь твоих матерящихся, как сапожник, «татар», к которым современные татары имеют мало отношения, – в глазах серьёзного человека заплясали искорки озорства. – А уважаемый академик Янин уважаем научным сообществом настолько, что мог бы на полном основании сказать и тебе, и любому нашему или иностранному псевдо-историку, который дурачит людей всякими небылицами о происхождении мата: «Эх!…»