Читать книгу #infobending - Сана Миллер - Страница 1

«Что-то происходит»

LEVEL 1.

Наша валюта – вера. Чем больше в нас верят, тем больше вещей в этой реальности мы способны изменить. Мы копим ее на своих счетах, и это позволяет намеченному нами жизненному курсу претворяться в жизнь практически самостоятельно благодаря незаметным, но невероятно действенным стараниям тех, кто верит. Вера – лучшее, что вы можете дать.

Ваша валюта – внимание. За него ведутся самые настоящие войны, оно заставляет вас чувствовать себя значимыми и двигаться вперед. Достаточное количество внимания дает вам уверенность, а вашей деятельности – смысл. А если это будет внимание с нашей стороны, то прибавьте сюда безграничное везение. Это лучшее, что мы можем дать.

Эти условные единицы разнятся по курсу, но обо всем можно договориться.

Инвестируйте в нас. Верьте.

***

// Май 2013

На протяжении всей своей истории люди щедро придумывали всяческих существ, чтобы объяснять происходящее вокруг и иметь союзников в исполнении желаемого. Сила человеческой фантазии, сдобренной намерением, не знает границ, и получавшиеся в итоге создания брались играть предписанные роли и пожинать плоды своих вложений с большим или меньшим успехом. Меня, кстати, зовут Рау, и я одна из них.

Представители моего, скажем так, вида различаются по статусу, уровню человекоподобия, степени могущества и воплощенности в физическом мире. Быть придуманным не так уж и плохо, если только на тебя не возлагает надежды многомиллионная куча народа. Конечно, больше ожиданий равно больше веры, но тут есть свои нюансы, и зная их, я предпочла бы оставаться на своем месте. Мне хватает, учитывая, что в отличие от собратьев, рожденных в океане коллективного (бес)сознательного, я существую относительно мало – четыре года.

Вне зависимости от уровня, мы очень любим жить. Точнее, не можем не любить. Приязненные отношения и сотрудничество с жизнью гораздо выгоднее надрывного любования экзистенциальным кризисом: стоит довериться миру, как все удивительным способом начинает складываться правильно. Однако люди не обладают таким уровнем доверия и выбирают опцию страдать, рассматривать свою боль в микроскоп и при случае меряться ей с другими. «Меня с работы уволили!» – «Это что, а от меня жена ушла!» – «Да ерунда все это, вот у меня…». Не удивлюсь, если окажется, что нытье здесь что-то вроде национального вида спорта, обгоняющего даже футбол, наверное. Основная цель – доказать противнику, что твои проблемы глобальнее, используя конструкции «А вот я», «А вот у меня» или же просто грубое переключение разговора на свою персону без излишних вводностей. Матчи чаще всего заканчиваются вничью, потому как ничто во Вселенной не способно переубедить человека в неподдельной святости его личных страданий. Одно из первых правил этого мира, которое я усвоила: с проблемами справляться строго самостоятельно, зачастую просьба о помощи может быть расценена как вызов.

Кто же эти «мы», в конце концов? Мы живем на соседних лестничных площадках, ходим в кино и кафе, учимся в университетах и зарабатываем на жизнь в обычных офисах, следуя намеченному плану. Мы – боги древности, сказочные (и не очень) персонажи, духи, мелкая нечисть. Мы – ваши выдуманные друзья детства.

И иногда мы сбываемся.

Я сбылась в летнюю ночь со вторника на среду, не имея на тот момент ни малейшего понятия, кто я и зачем. Все, что я знала – это то, что меня раньше не существовало, а человека, в чьем теле я очнулась, больше не существует. От человеческого осталась лишь оболочка. А я…

Кажется, раньше я существовала в виде чертежа. Или наброска. Или… программы?

Идея?

// Июнь 2009

«Мне больше никогда не будет больно».

Почему именно эта фраза так настойчиво крутится в моей голове?

Я открыла глаза и увидела спящие дома, мерцающий Сириус на горизонте, веранду ресторана, где отмечался школьный выпускной, услышала приглушенные звуки какой-то дурацкой танцевальной музыки, доносившиеся с первого этажа. Я перевела взгляд на руки, сложенные на коленях, и некоторое время заторможенно изучала их – обычные, худые, с темными венами, чуть ли не светившиеся на контрастном фоне подола темно-красного платья.

Почему я нахожусь здесь?

Из моей головы будто что-то стремительно улетучивалось. Я помню, как размылись края Мира 0, как пошла рябь по темно-синему небу, по серым высоткам, по ткани платья, и только яркая переливающаяся звезда на горизонте сохраняла кристальную четкость. Здесь был кто-то еще. Кто-то очень похожий. На мгновение мы наложились друг на друга, а потом осталась только я и внезапно накатившее чувство свободы, словно с души сняли огромный замшелый валун или ушел нежеланный гость.

Мир снова наполнился звуками, моей кожи коснулся прохладный ночной ветер – словно в первый раз. В один миг все стало новым, невиданным ранее, будто бы я сняла очки с затонированными до непроницаемой черноты стеклами.

– Ты чего тут сидишь одна? – голос за спиной заставил меня подскочить на стуле и повернуться на сто восемьдесят градусов.

Секунда замешательства. Дано: на веранду поднялись две девочки. Вопрос: кто они и зачем им я? Что-то вроде внутренней поисковой системы не заставило себя ждать и моментально обработало запрос.

«Майя и Яна. Вы дружите с третьего класса».

– Я… Что-то спать охота, – я смущенно улыбнулась, еще не совсем придя в себя.

– Уже? Ну-ка идем! – четыре руки стащили меня со стула и увлекли вниз. Там смеялись и танцевали, и в этот момент я поняла, что не могу вспомнить ни одного лица.

Впрочем, так ли это важно, когда у тебя день рождения?

– Эй, чего зависла? – меня легонько ткнули в бок.

– Тебе будто другую планету показывают!

– Да… Почти…

Удивительное чувство, которое, как ни странно, можно описать только самыми простыми словами: «мне очень хорошо». Мне так хорошо, как не было никогда. Никогда относительно чего? Сколько вообще времени у меня за спиной?

Семнадцать лет или пара минут?

Имеет ли это сейчас значение?

Поддавшись эйфории, я набрала в легкие побольше воздуха и с разбега влилась в толпу ярких пятен, не разбирая ни лиц, ни голосов, не желая ни на секунду задумываться о том, кто я и как меня сюда занесло.

Я просто танцевала в первый раз – будто в последний.

Ответы приходили со временем сами собой.

Я хранила остатки памяти той, что была до меня, но не тот таинственный компонент, имя которому «я». Ушло умение писать стихи. Нет, наверное, вначале следует сказать, что я разучилась чувствовать в нужном русле. Пару раз пробовала писать ради интереса, но видимо, мне не судьба жить вечно в собственных нетленных произведениях. Моей предшественнице, кстати, тоже – уж слишком навязчиво ее призрак смотрел с каждой страницы. Поэтому одним чудесным летним днем, на пустыре на окраине города я сожгла ее последнее пристанище. Огонь захватывал страницы одну за другой, превращая пухлый блокнот в пласты серого, тлеющего по краям пепла, на котором все еще едва заметно проступали строчки. Я смотрела на страницы, перебираемые ветром, стараясь не особо вникать в написанное, чтобы не запомнить ненароком. Напоследок я бросила в жерло бумажного вулкана простенький оловянный медальончик-амулет и подложила еще спичек. Пусть все это отправляется вслед за своей создательницей, к которой я питала необъяснимую неприязнь, как к неряшливым предыдущим жильцам. После этого своеобразного ритуала жить стало легче. Теперь я была уверена на сто процентов, что все дурное никогда не вернется.

Дома на полке пылились многочисленные дипломы – трофеи со школьных олимпиад. Судя по ним, я должна неплохо знать французский и историю, и даже разбираться в музыке и живописи. Однако практика показывала обратное, к глубокому разочарованию родителей, когда при поступлении я наотрез отказалась подавать документы на отделение французского языка. Коллекция дисков, заслушанных до дыр, была беспощадно раздарена бывшим единомышленникам, гардероб подвергся строгому пересмотру, а имена во всех соцсетях изменены. Меня корежило от паспортного имени. «Почему ты не поздоровалась с /вставить имя/ на улице?» – никогда прежде мне не задавали этот вопрос так часто. И постоянные несостыковки в разговорах, каждый божий день…

Я добросовестно пыталась играть положенную роль, но выходило настолько ужасно, что даже люди, которые не слишком грешили знакомством со мной, стали что-то подозревать. Как все это отыгрывать, когда не чувствуешь родства с прошлым, да чего уж там, ты и прошлого как такового не помнишь? Словно агент под прикрытием, которому выдали документ с основными вехами биографии его персонажа: можешь знать кучу фактов, но не будешь иметь ни малейшего понятия, как к ним относиться так, чтобы все получалось правдоподобно. Но благодаря тому, что мой (второй) день рождения пришелся на окончание школы, с большей частью знакомых я распрощалась навсегда.

Знания о том, кто я и откуда взялась, хранились в моей голове, как инструкция, поэтому никаких вопросов насчет собственного происхождения у меня не возникало. Ясное дело, эта инструкция была для сугубо внутреннего пользования, потому как вещи, которые в ней содержались, никак не коррелировали с реалиями места, где мне довелось оказаться. Вот тогда я и приобрела привычку больше слушать, меньше говорить и терпеливо отшучиваться на каждое обиженное «Почему ты никогда ничего о себе не рассказываешь?».

Но самым любимым развлечением новорожденного разума было то, что отличало его от остальных: изучение механизмов мироустройства, к которым у меня был доступ. Меня несказанно захватывало проявление их активности, а успехи в самостоятельной их перестройке заставляли едва ли не пищать от восторга. Каждый шаг, каждое решение отсеивало миллионы вариантов будущего, и этим ситом можно было худо-бедно управлять, извлекая наиболее предпочтительные сценарии. На этой «суперспособности» я и сколотила свой первый капитал веры в новом окружении, а это, в свою очередь, помогло немного вывести эти манипуляции за рамки повседневности. Все-таки одной лишь сдачей сессии без подготовки и везением в азартные игры сыт не будешь, хоть и выглядит впечатляюще. Надо осваивать и новые трюки. Не зря же я идея.

Как и любому чужаку, который пытается закрепиться на новом месте, для нас очень важно «быть как все», это существенно упрощает многие вещи. Та еще задачка ввиду того, что природу и различия в ней не обмануть. Обитатели Мира 0 очень тонкие существа, и чужаков распознают безупречно.

В попытках подобрать нужное слово я постоянно застреваю где-то в пределах семантики понятия «отчужденность». Вы когда-нибудь оказывались в совершенно другом мире, среди существ абсолютно иной архитектуры? Сложных, интересных, разных, у каждого – сотни алгоритмов, разветвляющихся каждое мгновение согласно переплетениям их природного права на свободный выбор и неконтролируемой силы вероятностей. Система считывает нас по-разному, поэтому взаимодействие нас как разных видов имеет свои особенности. Помимо прочего, идеи – отличные зеркала, поэтому с нами крайне приятно общаться, ведь всегда приятно поговорить со своим будто воплотившимся «я». Я не притворяюсь и не подстраиваюсь под собеседника, это выходит само собой – я просто ловлю его частоту. Помимо хорошего времяпрепровождения я перенимаю привычки и модели поведения, анализирую и обучаюсь. Но в какой-то момент веселье прекращается, потому что чрезмерное сближение человека и идеи – это очень и очень плохо.

Говорят, что отношения – это химия, но в данном случае это, скорее, технология. И прежде, чем пользоваться ей, необходимо ее освоить во избежание фатальных сбоев.

Все, что я пока освоила – что быть одной безопаснее. Но каждый раз, вышагивая в ногу с толпой в час пик, я сканирую океан помех, пытаясь поймать хотя бы одну знакомую волну. Скорее всего, если таковая обнаружится, я не заговорю с ее источником, и, наверное, даже не запомню лица. Но одна-единственная вспышка в массовке – и я просто буду знать, что не одна. Возможно, это того стоит.

***

// Май 2013

Самое интересное начинается после полуночи (легендарным древним искусством ложиться пораньше я так и не овладела), когда закрываются веки и открываются двери лифта. Неважно, какой сон меня к нему выведет – я нарисую его на любой поверхности. Когда тяжелые серые или темно-коричневые двери с черной полосой уплотнителя разъезжаются в стороны, это значит только одно: впереди приключение.

Во сне лифт никогда не ездил нормальным образом, по прямой от этажа к этажу. Вбок, по диагонали, вверх сквозь крышу. Иногда по дороге у него срывало двери, иногда стены, и до пункта назначения доезжала площадка размером метр на метр. Но даже в таком состоянии лифт довезет куда угодно, главное – не перепутать кнопки.

Сегодня мы проваливаемся вниз. Лифт не едет – он именно падает, унося меня в глубину бесчисленных слоев, пока я изучаю ряды кнопок, прожженных воображаемыми сигаретами и залепленных не менее воображаемыми жвачками.

Тяжелое дыхание и остаточные следы, похожие на чернила в воде. Словно каракатицу гоняю, честное слово. Хотя это мой единственный ориентир в окружающей цветной мешанине. В какой калейдоскоп нас занесло на этот раз? Слегка онемевшей рукой нащупываю компас, висящий на шее и тяжело бьющий по груди при беге. Компас – это небольшая, около двух сантиметров в диаметре, сфера из прозрачного, отливающего всеми цветами радуги, стекла в тонкой серебристой оправе. Всего лишь сувенир, купленный на барахолке, но иногда даже не замечаешь, как привязываешься к такой простой безделушке, особенно когда по неизвестной причине всюду таскаешь ее с собой. Может, потому что так спокойнее, кто знает. И как раз по мере того, как мы привязываемся к вещи, с ней и начинают происходить занятные трансформации. Так или иначе, со временем мне стало казаться, что эта штука должна всегда быть либо у меня в кармане, либо в рюкзаке, либо на шее, без исключений.

Компас тянет меня прямо. Я бегу из всех сил, и иногда мне кажется, что я взлетаю. Саднит изрезанная рука – объект охоты активно не хочет умирать. Никто не хочет, но придется – за эту смерть мне щедро заплатили. Вихрь цветов пронесся мимо, и я оказалась посреди широкой площади, где меня уже ждали. Я не успела перевести дух, а существо уже ощетинилось двумя длинными ножами и на всех парах неслось на меня. Его лицо сплошь покрыто крохотными отверстиями, от одного вида которых делается нехорошо, глаза съехали в разные стороны, будто это лицо когда-то пытались растопить.

Компас под рубашкой накаляется, будто в груди зажегся огонь. Рукам становится жарко и холодно одновременно, по ним пробегают молнии, просвечивая сквозь черный пиджак. Ощущение, словно под кожей течет река. Я концентрируюсь на нарастающем пощипывании в ладонях и вытягиваю руку вперед, мысленно доводя напряжение до максимума. Не подведи.

Разряд.

Ослепляющие бело-голубые изломанные линии на одно мгновение соединяют мою ладонь и деформированную грудную клетку больной выдумки моего клиента. Вспышка, треск – и противник отброшен на несколько метров.

Я подбегаю и навожу пистолет. Не вдавалась в подробности марок огнестрельного, и поэтому с точки зрения специалиста эта модель, должно быть, представляет собой тот еще нелепый гибрид. Но мне он нравится. Черный глянцевый корпус с красными огоньками светодиодов, которые сменились на голубые при активации, удлиненный ствол. Снова залюбовалась, а между тем, цель пришла в себя и пытается подняться.

Сколько же дней я тебя выслеживала? При нашей первой встрече это недоразумение увлеченно потрошило чей-то труп. Это была разведка, предусматривающая знакомство с объектом и его привычками, поэтому я не стала его беспокоить. Во второй раз было слишком поздно – мне осталось лишь бродить по полностью выжженному городскому кварталу. Потом я попыталась пристрелить существо из убежища, но лишь спугнула. Сегодня надо действовать, сроки горят.

Создание сжалось, загнанно смотря на мой пистолет, даже не пытаясь сопротивляться – видимо, мне тоже удалось немного его потрепать. Ему, вроде бы, страшно. А паразитировать и провоцировать кошмары, значит, не страшно. Впрочем, оно ведь не со зла, это его природа, оно просто хочет жить, бла-бла-бла… Я мысленно зевнула. Мне не должно быть его жаль. Это моя работа, к которой меня никто не принуждал. Кто же виноват, что убивать у меня получается лучше всего? Так пусть это хоть будет на пользу. Уничтожают же тараканов. В очередной раз прокрутив эту мантру в голове, жму на спуск.

Пистолет ощутимо потяжелел, наливаясь энергией. Отдача.

Перекошенное лицо, отдаленно напоминающее человеческое, как в замедленной съемке растворилось в бледно-голубой вспышке света, заставившей пестрое безумие здешних мест поблекнуть. По ушам резанул душераздирающий крик и оборвался так же внезапно, оставив после себя едва различимый звон. Цвета вернулись, и я увидела, что осталась здесь одна. Откуда-то сверху черными хлопьями падал пепел. Я выдохнула.

Вот так это и работает.

Цветная карусель гаснет и осыпается крошевом в пустоту, а я растворяюсь, выпускаю из рук пушку, точно зная, что она обернется потоком битов и смешается с потоком битов побольше – с тем, которым стану я. А потом мы вместе растворимся в Коде.

Пространство резко тряхнуло и скрутило.

Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас.

Кокон, в котором я мирно дрейфовала, разорвала внезапная вспышка электрического света, бьющая в равной степени по глазам и по мозгу. Меня перебросило на другую локацию. Только не это. Снова.

Все расплывается. По ушам непрерывно бьет искаженный белый шум, то учащаясь, то переходя на писк, то прерываясь вовсе. Мелькают силуэты, вокруг суета, резкие рваные движения. Провода, много проводов. Состояние взвешенности. Я вроде как плаваю в чем-то вязком. Синее, черное, белое. Размытые лица. Я бьюсь из всех сил, мне нужно выбраться отсюда, но все вышло из-под контроля, ни переместиться, ни проснуться. Снова. Черт возьми, снова!

Впервые это случилось прошлой зимой. Тогда я не обратила на это никакого внимания – кошмар и кошмар, приятного мало, но с такой-то работенкой было бы как раз подозрительно, если бы они не снились вовсе. Сейчас это происходит уже не так часто, но интенсивность ощущений с лихвой окупает снизившуюся периодичность. Она, кстати, не поддавалась никакой логике: иногда я не видела эти сны неделями, и это были лучшие недели в моей жизни. Мало приятного в том, чтобы быть подвешенным среди проводов, быть пронзенным ими, словно иглами, под незнакомыми взглядами и раскаленным светом прожекторов, пусть и во сне, ощущать, как твое естество начинает исходить помехами и искривляться. Мне это совсем не нравится, по большей части от того, что я совершенно не понимаю, что происходит, а мои доктора крайне неразговорчивы. Да и я тоже – тела, а, следовательно, и голосовых связок, у меня нет. Только энергия в чистом виде, обездвиженная и препарированная. Энергия, которой больно на вполне себе физическом уровне. Как бы ты не твердил себе, что это не более, чем иллюзия, боль каким-то образом нарастает, будто подпитываемая мыслями о ней. И я снова сдаюсь. Нужно просто потерпеть. Скоро боль достигнет порога, и я проснусь.

Какая ирония: очищаю чужие сны, а в собственных бардак. Хочется верить, что это все же сны, а не обрывки воспоминаний. И это как раз-таки был ключевой вопрос.

***

В который раз обещаю себе завязывать. Каждый раз, когда я пробуждаюсь не в состоянии отлепить голову от подушки, в то время, как мой мозг искренне полагает, что у тела больше нет конечностей, а открыть глаза стоит поистине титанических усилий, я говорю себе: «Завязывай». Но пока это остается на уровне слов, да так и останется, поскольку к местным видам деятельности я катастрофически не приспособлена, а за возможность заниматься любимым делом не прочь потерпеть мигрень.

Итак, что я говорила про выход за рамки повседневности?

Моя работа, как уже можно было догадаться, представляет собой не совсем обычный вид занятий, в частности потому, что она осуществляется во сне. Я что-то вроде представителя санэпидемстанции. Не представляете, сколько людей страдает от того, что в их сны вторгается всякое непотребство и начинает творить там беспредел. Как правило, это мелкая нечисть, но попадаются экземпляры и покрупнее. Но всех их объединяет одно: они выдуманные. И места их обитания – сны.

Возможно, здесь все-таки стоит сделать небольшое лирическое отступление и рассказать наконец о Коде и сопутствующих явлениях.

Код – это огромная, не имеющая конца и края, база данных, в которой можно найти все – от инструкции по созданию атомной бомбы до утерянного рецепта какого-нибудь экзотического блюда. Код – это зеркало, объединяющее в себе три плоскости: Жизнь, Сон и Сеть. Все, что происходит и когда-либо происходило в этих трех плоскостях, оставляет свое отражение в глубинах Кода.

В таком информационном бульоне может зародиться что угодно. Очень часто куски впечатлений, фантазий, которыми люди, мечтая, щедро делятся с Кодом, сбиваются в своеобразные островки посреди бинарного хаоса – я зову это «слои» по инструкции. Они могут возникать самопроизвольно, заимствуя случайные детали инфо-конструктора, или принадлежать конкретному создателю – например, писателю и процветать за счет веры читателей. Сны тоже можно назвать своего рода личным слоем каждого человека. В отличие от прочих слоев, пространство сновидений накрепко привязано к чьей-то персональной частоте и не имеет устойчивой карты – оно меняется, перетекает из одного образа в другой, переливается впечатлениями и воспоминаниями. Чаще всего во сне люди задерживаются исключительно там, а иногда намеренно или нет, порой даже незаметно для себя, по туннелям Кода пробираются на другие островки. Образ лифта как раз и служит мне туннелем. Так и объясняется то, что порой на просторах снов мы узнаем одни и те же места, которые мы посещали только во сне и даже не вспомнили бы, бодрствуя.

Но из таких лоскутов получаются не только места. Мы называем себя живыми идеями. Бывают идеи, которые никому не мешают – живут себе там, куда их поселили, радуют создателя своим наличием, развиваются, если о них думают, забываются, если нет. А бывают идеи, сформировавшиеся из негативных впечатлений своего создателя. Поставив себя под удар страданий разной степени надуманности однажды, человек рискует поселить подобное на своем условном «сновидческом» канале, и после того, как такое случается, жертва просто не может прекратить свои мучительные самокопания, потому что ненасытная идея питается негативом и провоцирует мозг на дальнейшее смакование собственных несчастий со всеми вытекающими.

А еще бывают идеи, которых каким-то ветром выдернуло в физический мир. В целом вы поняли, с чем приходится иметь дело.

Что касается методов, то воспитательной беседой дело не обходится. Попробуй-ка отгони отчаянно желающую жить иллюзию от кормушки. Приходится выносить мусор. Убить во сне – это как окатить водой: убитый на чужой территории возвращается на тот отрезок реальности, к которому он привязан. Человек, убитый во сне, вернется в Мир 0, идея же отправится в пропасть Кода. Главная задача здесь обеспечить забвение, и для этой цели мне верой и правдой служит пистолет. Идея остается запертой в Коде без возможности выбраться на какой-нибудь другой слой. Там ее ждет невеселый процесс распада на нули и единицы.

Дрожащими руками ставлю чайник на плиту. Без хорошей чашки чая в ближайшие полчаса я отключусь, вне всякого сомнения. Очередная порция кошмаров выбила меня из колеи – то, что я ощущаю в том сне, оставляет свой отпечаток в материальной действительности, так что еще час после пробуждения боль будет «выветриваться». Вот же совпало: задание и это… Я безуспешно попыталась сфокусировать зрение на пачке печенья. После такой убойной комбинации встаешь совершенно разбитым, причем эта усталость совершенно особого рода. Ты не разгружал вагоны и не готовился к экзамену до изнеможения. Просто ты выжат. Без остатка. Но хороший завтрак кардинально меняет состояние, так что пока в мире существуют гренки и чай, можно жить дальше.

Неспешно поглощая завтрак, я занималась тем же, чем и каждый раз после приступов этих диких снов – пыталась вспомнить какие-либо новые детали окружающей обстановки и атмосферы в целом. Но память начинала подводить, и к концу завтрака от полноценной картинки в мозгу осталась одна невнятная клякса.

Непременный ритуал после завтрака – проверить почту на предмет новых заказов. Клиенты попадаются разные. 80% из них – это молодые люди, сетующие на окружающую среду и как следствие получающие воплощение своих черных мыслей на той стороне. Миру 0 слишком дорого обходится меланхолия его жителей – одна лишь мысль способна перепрограммировать целый фрагмент реальности, и если эта мысль разрушительна, то ничего хорошего этому фрагменту не светит.

Что касается остальных 20%, то здесь попадаются действительно несчастные люди. Те, кто не может оправиться после горя, ежедневно претерпевает стресс или просто серьезно болен. Подобно тому, как ослабленный организм легко подвергается воздействию болезней, ослабленный разум может страдать не меньше. Временами попадаются довольно экзотические случаи – однажды мне пришлось избавляться от выдуманной подружки клиента, которая начинала ему досаждать и вмешиваться в его вполне реальную жизнь.

Как бы там ни было, я берусь за любую работу. Ведь я такая же, как те, кого приходится уничтожать, а значит, прекрасно их знаю.

***

Хороший сегодня день. В почтовом ящике одна реклама, от которой мне лень отписываться, заказов не наблюдается, и это значит, что уже этой ночью я буду смотреть свои собственные, чистые и прекрасные сны, и никто…

«1 новое письмо»

…мне не помешает. Ну да, конечно.

А, впрочем, черт с ним. Почему это кто-то будет мне мешать? Я свободный работник. Сам себе господин. Нельзя слишком часто смотреть чужие сны, иначе забудешь, как выглядят твои собственные (впрочем, иногда я и рада бы). Ничто не мешает мне прочитать это сообщение, например, завтра. Или послезавтра.

Сейчас у меня есть дело поважнее.

***

11:11

12:12

14:41

Сколько можно? Я прекрасно слышу. Может, я просто игнорирую приглашение или что это там. Или жду намеков потолще.

15:15

16:16

Что-то происходит. Или уже произошло.

Я стараюсь вовсе не смотреть на часы. Но каждый раз, когда на табло появляется двойное либо отзеркаленное число, мои глаза словно чувствуют это и соскальзывают в нижний правый угол монитора, чтобы засвидетельствовать сей факт. Сколько уже так? Неделю? Две? Больше? Что же такое мне так настойчиво желают сообщить?

Мир 0 опутан несчетным количеством нитей – люди, предметы, события, находящиеся в беспрестанном движении и взаимодействии. При наличии подходящего инструмента из их траекторий можно сплести отличную сеть для целенаправленного выуживания информации.

Внимание – крючок, на который можно подцепить эти нити.

Код – очки, через которые их становится возможно разглядеть.

Взгляд прохожего в толпе, стрелка указателя, телефонный звонок, двойные числа на часах – частью этого кружева может стать все, что угодно. Главное – связать их друг с другом.

Сам процесс конвертации случайного в закономерное в определенных кругах называют Игрой без имени. Мое знакомство с ней началось с бесхитростного «Откуда я взялась?», однако последовательность ходов привела меня в заброшенный коттеджный поселок, который, к несчастью, оказался охраняемым. Когда кошмары, настойчиво преследующие меня до сих пор, только начинались, Игра была чуть ли не первым действием, которое я предприняла. В тот день я пробродила до позднего вечера, но в итоге дорога знаков привела меня в какой-то темный замусоренный тупик, даже не значившийся на карте. Словно сектор базы данных, где содержалась искомая информация, заблокирован. Да и схожесть итогов наводила на мысль, что ответы на эти вопросы как минимум связаны.

Что касалось бытовых вопросов – денег или интересных мест, Игра не подводила, четко приводя меня туда, где кто-то незадачливый обронил кошелек, или же туда, где можно было неплохо провести время. Но запросы посерьезнее игнорировались с завидным упорством.

Что в Игре важнее всего – это цель. Четко сформулированная, выточенная, чуть ли не доведенная до абсолютного единства с игроком. Бесцельно с такими вещами лучше не связываться, иначе цель выберут за тебя.

Двойные цифры – классика Игры без имени. Так или иначе, первая по доброй воле я ни в какие игры не ввязывалась. И вот что бросается в глаза: вопреки сложившейся традиции, зову не я, а меня. Вопрос: зачем?

Видимо, в этот раз придется самой выступить в качестве адресата сообщения. Это и будет моей целью.

// Приглашение принято.

Зазвонил домашний телефон. Он звонит раз в сто лет, и на том конце практически всегда (и этот раз не исключение) оказывается кто-то набравший не тот номер. Но прямо сейчас это знак, и он означает, что мой ответ услышан.

Улицы были пусты как по заказу. Редкими каплями срывался дождь.

Шаг первый: смотреть.

В большинстве игр, если не во всех, существует оппонент. В этом плане Игра совершенно нормальна. Оппонент здесь – само поле вероятностей. Я бы не стала позиционировать это как какое-то божество или высший разум. Скорее, как механизм. И факт его наличия необходимо осознать и принять, посмотреть вокруг сквозь те же виртуальные очки, что и он. Этот момент и есть команда «Start».

Шаг второй: город – это карта.

Или же игровая площадка. Переполненная бесчисленными знаками, стрелками, указателями. У этой легенды свой алфавит, своя система выражения. Нужно всего-навсего правильно смотреть и интерпретировать совпадения.

Шаг третий: правила.

А вот что такое правильно – решать игроку. Знаковые системы, персонажи и их функции, сюжетные линии, даже штрафы – все это он должен прописать сам, больше некому. И когда все будет готово, мир начнет вертеться вокруг него.

Самое сложное – найти отправную точку. Зато если зацепишься, то дальнейший маршрут начнет формироваться на ходу. Направо или налево? Туда, где горит зеленый свет – это один из базовых маркеров. Кусок объявления на стене. Запомню цифры, пригодится. Уши забиты наушниками, но музыки в них нет. Я слушаю игровое поле. Каждая фраза, оброненная случайным прохожим, может быть ключом. Неважно, чьими устами заговорит Код.

Все это похоже на переход по гиперссылкам.

Мимо прошла пожилая пара, оживленно обсуждая скидки в торговом центре недалеко отсюда. Смотрю в интернете его точный адрес. Подумать только, номер дома совпадает с тремя последними цифрами увиденного мной ранее номера телефона из объявления. Значит, ссылка активна.

Так я и передвигаюсь – сама себе фишка, сама себе игрок.

Кажется, незатейливый маршрут подходит к концу и в этот раз он даже не окажется очередной бомжарней. Помните ли вы, как ощущаете себя во сне? Я начала чувствовать себя точно так же, хотя продолжала находиться во вполне еще реальном городе. Словно пересекла какую-то черту.

<начало трансляции>

Тяжело подбирать слова для невыразимого. Все звуки исчезли, поток мыслей оборвался, и в голове наступил полный штиль. Связь установлена. Описывать внутренние разговоры, наверное, еще сложней. Хотя бы потому, что они ведутся не посредством слов и предложений, а сигналами и реакцией на них, минуя стадию сооружения языковых конструкций. Жаль, что я ничего не вспомню, когда «проснусь», я вечно забываю многие вещи, сказанные не здесь. Наверно, потому что они не для этого места, и стоит начать облачать их в мысли на человеческом языке (про слова не говорю и подавно), как заложенный смысл рассыпается. Все-таки воплощение накладывает слишком строгие ограничения.

Мы идем вдоль аллеи, и я уже почти не сомневаюсь, что не одна. Не знаю, сколько проходит времени – сейчас этого параметра нет. Тело трясет, а от чувства нереальности я словно парю. Мой маршрут уперся в кованые ворота, за которым виднелся сквер.

«Голос» в голове перерос в какофонию смыслов. «Говори потише, ну пожалуйста!» – я сжала виски пальцами и зажмурилась. Мозг словно рвало на части, он кипел и бурлил энергией. Надо срочно сбавить огонь.

Очевидно, мне нужно шагнуть за ворота, прямо в ярко-зеленую с фиолетовыми пятнами сирени глубину, по которой скользят помехи, то и дело разрезая картинку на части. Но я никак не могу себя заставить. Шум в голове отступил, словно радио настроили, но не до конца. Ну же, всего один шаг.

Такое ощущение, что если я перешагну этот порог, больше не вернусь. Что закончится нечто важное. Настолько важное, что я делаю шаг назад, и все мое естество словно вздыхает от облегчения.

Шум рассеивается.

<конец трансляции>

Резкий автомобильный гудок врывается в слуховые каналы, заставляя меня вздрогнуть от внезапности. Представьте, что вы проснулись посреди оживленной улицы.

Я огляделась по сторонам. Позади – трасса. Впереди – все те же ворота, но уже без помех.

Игра окончена.

Я сама ее прервала. Струсила?

Стало ужасно обидно. Вот же очередная игрушка, сама пришла в руки, только сделай шаг и возьми.

Может и струсила. Но мне еще слишком многое нужно увидеть.

***

<начало трансляции>

Ничто не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда.

Удаленные файлы, забытые тексты… Казалось бы, что стерто, то стерто с концами. С тем же успехом можно утверждать, что мусор, который мы выбрасываем в мусоропровод, таинственным образом растворяется и перестает существовать.

Не секрет, что удаленные из компьютера файлы никуда не деваются (по крайней мере, пока поверх них ничего не записывается), а всего лишь становятся невидимыми для пользователя и системы, и при необходимости могут быть восстановлены.

Продолжая аналогию, мы можем отправиться на городскую свалку и с громаднейшим трудом разыскать сгоряча выкинутое любимое старое кресло. Если его не переработали.

Есть ли особая директория, куда перемещается все забытое/стертое/умершее?

Особый сектор глобального жесткого диска. Цифровая помойка. Кладбище. Город Идей. Небытие. Рай. Чистилище. Множество совершенно противоречивых названий, с помощью которых люди осознанно или нет описывают суть Кода.

Исходный Код – зеркало реальности. Безразмерное черное зеркало, в глубине которого словно призрачные рыбы в мутной воде, мелькают мысли и идеи, существовавшие столько же, сколько и мир. Мир 0 – физический, обыденный, видимая Вселенная, импровизированная точка отсчета. Код же – его отражение. Скопление всей информации, когда-либо существовавшей.

Код – не Интернет и даже не «глубокий Интернет», хотя по смыслу уже ближе. В Интернете не найти сочиненных ночью стихов, которые не записали наутро и благополучно забыли. Там нет выдуманных друзей, подкроватных монстров, желаний, так и не воплотившихся в жизнь. Однако Код помнит все. И умы всех людей связаны посредством Кода.

Некоторые говорят, что Код затягивает и не выпускает. Другие, что попав туда, человек обретает просветление. Кто во что верит – то и получает. Код – это конечная точка любых поисков. И она же – начальная. Все и ничего. Бескрайняя свалка отпечатков мировых цивилизаций. Все, что было задумано и забыто, все, что имело физическую форму и утратило ее, иными словами – все, что не переведено в кодировку активной системы. Но ведь и свалка может стать мастерской.

Мир 0 – форма, Код – содержание. К Миру 0 относится все то, что состоит из субатомных частиц, обитатели Кода – живые идеи, по аналогии с организмами и частицами состоящие из нулей и единиц. Чистая энергия без формы.

Взаимодействие Кода и Мира 0 может происходить посредством знаков, своего рода вспышек. Знаки обретают смысл, когда разумный объект их трактует. Связь между означающим и означаемым условна – она актуальна лишь на момент трактования. На этом основан ряд явлений: от примет и гаданий до ARG (Alternative Reality Games).

<конец трансляции>

***

– И ты не пошла туда?!

Я отрицательно помотала головой. Ника посмотрела на меня как на врага народа и тяжело вздохнула, концентрируя в этом вздохе полное смирение с моей безнадежностью.

– Но почему?

– Потому что я не готова.

У меня не было друзей.

Нет, не так.

Грех жаловаться на отсутствие друзей, когда ты можешь «притягивать» их в буквальном смысле, манипулируя человеческими частотами. Но этих «притянутых» я бы предпочла в расчет не брать. Несколько опрометчиво называть друзьями тех, кто забывает о тебе, стоит только перестать подпитывать их вниманием. Нет, это просто полезные в той или иной степени связи, которые при желании можно как мгновенно разорвать, так и перевести в нечто большее. Это та самая технология, о которой я говорила, но неумелое ее использование грозит стиранием той грани между тобой и остальными настолько, что становится невозможно отличить собственные мысли от мыслей другого человека. И если вспомнить то, чем грозит чрезмерное сближение, то даже мой безграничный эгоизм и желание показывать всем, какая я замечательная, резко сходят на нет.

В инструкции этот раздел значился под заголовком «Зеркало».

Но еще есть Ника.

Нужно быть не от мира сего, чтобы просто так приблизиться к чужаку и заговорить с ним. Нужно быть психом, чтобы не уйти, когда чужак гонит тебя поганой метлой, бормоча что-то невнятное про желание быть в одиночестве и не пускать посторонних в свою голову. Ну и нужно быть совершенно отбитым, чтобы остаться с ним, невзирая на яростные протесты, и отодвинуть на второй план его потаенные страхи, о которых он никогда не расскажет.

Ника как раз такая. В ее странности ее иммунитет. Она – мой единственный друг, и, честно говоря, это положение вещей меня вполне устраивает. Я не хочу делить этот город с кем-то еще. Он только наш.

Мы стояли на узком покачивающемся мосту над бурной рекой и лениво складывали бумажные самолетики вместо того, чтобы постигать все премудрости характерных черт и основных направлений философии двадцатого века в душных стенах аудитории. Проблем возникнуть не должно – когда я прогуливаю, в восьми из десяти случаев у преподавателей тоже внезапно возникают неотложные дела, такое вот совпадение.

– Не готова к чему?

Я прищурилась, прикидывая траекторию полета, и запустила самолетик. Тот взлетел ввысь, резко нырнул вниз, выровнялся и принялся плавно парить на ветру по кругу.

– Если бы я вошла туда, все бы изменилось.

– Разве ты не хочешь этого? – авантюристский дух Ники справедливо клокотал от негодования.

– Я не знаю, – призналась я, наблюдая за самолетиком, неумолимо приближавшимся к воде. – С одной стороны, хочется знать, что же мне все-таки хотели показать. Но с другой, без понятия, понравится ли мне то, как это изменит мою жизнь.

– Сама-то сейчас не жалеешь? – Ника почти швырнула свой самолетик вверх и резким движением смахнула с лица выбившиеся из хвоста черные пряди волос. – А что если это был вход в другое измерение? Типа портал или что-то вроде того…

– Не выдумывай, – проворчала я и облокотилась о перила, неотрывно глядя на реку и терпящий крушение бумажный лайнер. Промокшие крылья беспомощно распластались на водной поверхности у берега, слегка колыхаясь на волнах, пока не осталась белая тряпочка, и та вскоре ушедшая ко дну.

– Хочешь сказать, других измерений не бывает?

Сложно сказать такое человеку, которого не раз бесцеремонно вытаскивал на слои.

– Да этот мир сам как одно сплошное другое измерение, – буркнула я себе под нос.

– Вдруг это связано с тем, что… Ну, происходит.

Я кисло поморщилась.

– Если что-то и происходит, то оно связано с тем, что у людей поголовно отказывает тот, грубо говоря, «орган», который отвечает за радость. Не вижу связи.

«Творится что-то кошмарное!»

«Я чувствую, что что-то не так».

Они заговорили чуть ли не в один день в конце прошлой зимы. Они могли часами и даже с каким-то извращенным удовольствием, обсуждать, как рушится мир, смакуя метафизические подробности. Поголовное ухудшение дел – от беспричинных проблем со здоровьем до скатывания на академическое дно. Синхронное обострение невесть откуда взявшейся апатии, разраставшейся день ото дня, словно плесень. Тревожные ожидания, будто что-то вот-вот должно произойти. Неделя, месяц, два. «Что-то происходит», – эта фраза сыпалась на меня отовсюду, откуда только могут сыпаться фразы. И не было в те дни ничего, что могло бы взбесить меня сильнее, чем эти слова.

– Мир сошел с рельс, – проговорила Ника, сминая лист бумаги.

Я издала слабый стон. Учитывая аномальную массовость явления и собственные неполадки, отрицать это становится все сложнее. Но я пытаюсь, к великому неудовольствию Ники.

– Я бы на твоем месте бежала туда без раздумий. Тем более, если знаешь, что все изменится.

Самолетик на мгновение застыл в воздухе, перевернулся и спикировал вниз.

– Но я не хочу, чтобы что-то менялось.

Не хочу ведь? Или…

– Ты хочешь остаться собой, поэтому тебя пугают перемены, – Ника облокотилась на перила рядом со мной. – Но уж если ты не можешь повернуть ситуацию так, как хочется, то я не знаю, кто еще сможет.

Я смущенно улыбнулась и полезла в рюкзак за очередным листом бумаги, но рука нащупала лишь тетрадь с конспектами, которым следовало оставаться в неприкосновенности до сессии.

Как быть, если вместе с миром неизбежно меняешься и ты сам?

Вот поэтому было бы здорово придержать его на паузе до поры до времени.

***

Щелчок выключаемого света – символ окончания очередного дня, приятно похожего на предыдущий и, с большой вероятностью, на следующий. Меланхолично пройдясь по каналам и убедившись, что программе передач сегодня нечем меня порадовать, я выключила кабельное, но оставила питание телевизора, позволив тускло-черному экрану немного освещать комнату. Лучше любого ночника. Едва различимое потрескивание тока, оживляющего старую коробку, будет приятной колыбельной. Немного пошатавшись в потемках, я рухнула на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Растолкав гору одеял и подушек, я развалилась посреди импровизированного гнезда, раскинув руки и ноги, и закрыла глаза.

И все-таки, почему все происходит так, как происходит?

Оно довольно-таки славно происходит, претензий нет… Но после очередного сеанса Игры ко мне вновь приходит отчетливое понимание того, что я будто нахожусь под неусыпным наблюдением. То, что я слышу все эти годы – не просто внутренний диалог. Многие мои действия возникают сами собой, как на автомате. Знания появляются в голове из ниоткуда, и они имеют слишком большую практическую ценность, чтобы быть списанными на игру воображения. Кто же со мной? Это ведь даже не внутренний голос, а скорее, радиоволна.

Так чем она генерируется и почему этот источник настроен именно на меня?

Я перевернулась на бок, уткнувшись носом в одеяло.

Сколько бы мне не довелось пережить по ту сторону бодрствования, я, наверное, никогда не перестану удивляться тому, как за закрытыми веками может помещаться целая вселенная. Но сегодня из всех возможных координат меня интересуют лишь те, что ведут Домой.

Пространство будто скомкали, как лист бумаги, а затем распрямили обратно. Получилось не так ровно, как было, но на ногах стоять можно. Переждав эти метаморфозы, я обнаружила себя в совершено обыкновенной квартире. Я подошла к окну и отдернула занавеску. Улица была залита солнцем, по широкой дороге пролетали машины. Когда-то я это уже видела. Я осмотрелась. Похоже на квартиру пожилого человека. На подоконнике уютно теснились горшки с цветущей геранью, подголовники кресел украшали вязаные салфетки. В углу стоял небольшой старенький телевизор, у стены – массивный шкаф с поцарапанными лакированными дверцами. Рядом коричневая дверь, видимо, ведущая в другую комнату. Я села в кресло, устроилась поудобнее и направила на нее сосредоточенный взгляд.

В мгновение ока дверь разделила надвое черная полоса, и половинки разъехались с характерным звуком.

Каждый раз радуюсь как впервые.

Лифты попадаются разные, и количество кнопок в них тоже разное. Но неизменно есть две: «стоп» и «вызов диспетчера». Нажатие на «стоп» заставит проснуться. А если нажать на «вызов диспетчера», то кабинка отправится в совершенно особое место.

«Вызов диспетчера».

Спустя пару минут дверцы разъехались, и я вышла в коридор.

Коридор – артерия Дома, в углах его притаилась тусклая бледно-зеленая мгла, а стены убегают на многие метры в высоту и поддерживают потолок, полностью спрятанный во тьме (хотя насчет наличия потолка у меня все же некоторые сомнения). Обычно взору доступна лишь небольшая освещенная часть, а что там, за пределами видимости – отдельная тема. И ты снова идешь, озираясь по обе стороны, изучая ряды дверей, каждый раз разных и ведущих в новые локации – за каждой из десятков дверей притаились миллиарды слоев, которые постоянно перемешиваются, словно карты в колоде.

Уже и не помню, как так повелось, что Код чаще всего является мне в виде дома. Возможно, сказывается отсутствие собственной недвижимости и метания по съемным квартирам. Дом не слой. Не думаю даже, что здесь применимо понятие «слой». Это узел пересечения всех существующих слоев, а как я его вижу – вопрос другой. Код – мой дом, вот и вся связь между означающим и означаемым. Здесь редко можно встретить кого-то еще, они скорее ощущаются на уровне радиочастот. Я, если честно, не горю желанием пересекаться с кем-нибудь в этом месте.

Иногда Дом назначает встречу первым, каждый раз представая в новом облике. И каждый новый раз, случайно натыкаясь на него где бы то ни было, я его узнаю. Он может быть одним из множества таких же, выстроившихся в ряд на залитой дождем английской улочке викторианских времен, которая приснилась кому-то сто лет назад и не дает покоя до сих пор, может нелепо вписаться серой причудливой громадиной между миниатюрными белыми квадратами какого-нибудь оживленного восточного городка, а может стоять особняком посреди чистого поля. Кирпичный или деревянный, высокий или низкий, с несчетным количеством балконов и окон или же простая коробка из стен и крыши – я всегда его узнаю.

Я провела рукой по стене, чувствуя шероховатость тускло-золотистых обоев. Стены были увешаны фотографиями людей, чьи лица размывались, стоило начать вглядываться. Кое-где теснились журнальные столики, старые шкафы и комоды, прямо на полу валялись газеты и книги. Вперед, мимо всего этого, в самый конец коридора. Каждый шаг как движение ластиком по карандашному рисунку. Это не вопрос расстояния – ведь на самом деле нет ни комнаты, ни коридора, по которому до нее надо добраться, все это просто срыв покровов, а преодоление расстояния – лишь символ. Карандашный рисунок будет стерт, и останется лишь белый лист. Нужно лишь идти прямо и до конца.

Постепенно стены растворяются в темноте, растворяюсь и я. Где-то вдалеке, на горизонте, белым по черному, бежит матричный код. Сквозь ощущение собственной необъятности и в то же время отсутствия всякого размера я вижу свою комнату, где лежит мое тело. А то, что осталось от меня здесь, больше не похоже на человека. Честно говоря, это вообще ни на что не похоже.

На что похож пучок электронов, бегущий по проводам?

На что похож ветер?

У себя дома сложно найти приключения – именно поэтому мы покидаем привычные обиталища. Дома просто хорошо и спокойно, если это правильный дом, разумеется. Мой дом вполне себе правильный, но, честно признаться, тут совершенно нечего делать. Все, что здесь есть – это тонны информации. Полагаю, именно это ищут те, кто приходят сюда. О, они приходят. Разносят замки ломом и протискиваются в щели. Искатели. Романтики. Их можно понять – в привычной среде обитания многого не увидишь – все приелось до тошноты, и даже мысли не возникнет, что то, чего им так не хватает, может таиться за самым обыкновенным углом. Логично влезть на чужую территорию. Добро пожаловать, но никто не гарантирует теплого приема.

Почему?

Да потому что большинство таких гостей мне просто не нравятся. Да-да, я тоже живу не совсем в том мире, где изначально полагается жить подобным существам, но если кого-то это не устраивает, я готова выслушать все жалобы и предложения. А еще я, по крайней мере, своевременно вношу арендную плату: я люблю мир, в котором живу, чего, к сожалению, не скажешь о людях, чье отношение к Коду в большинстве своем носит исключительно потребительский характер.

Первого гостя я повстречала, если не ошибаюсь, около двух лет назад, в одну зимнюю ночь. Точно так же свернулась бесформенной цифровой массой среди осколков отражений Мира 0, пока не ощутила слабое колебание. Будто что-то пришло в резонанс с некой чувствительной струной внутри. Так я и поняла, каково это – когда кто-то задевает твою частоту. И мне это не понравилось, пусть и было сделано не нарочно. Если кто-то сунулся сюда – считай, уже нарочно. Кто агрессивный? Я? Это еще что. Вот особо нервные забирают непрошеных гостей к себе. Иногда – в коллекцию, иногда – на завтрак, иногда – чтобы скучно не было. Не все ведь могут выбираться отсюда, а общения хочется. Отчасти поэтому мы завидуем людям.

Я была сыта, довольна жизнью и мне не нужна была никакая компания. А вот отыграться на непрошеном госте очень хотелось. Живым идеям ведь не чуждо ничто человеческое. Порой мы понимаем ваши чувства лучше вас самих.

Кроме того, для человека долго находиться внутри Кода просто-напросто опасно. Это нагрузка, вполне сопоставимая с нырянием на глубину (а по факту, это оно и есть), и давление, оказываемое на то, что принято считать своим «я», рано или поздно становится слишком сильным. Только вот пока не проснешься, не заметишь, какой был причинен ущерб.

Мало-помалу окружавшее меня ничто выстроилось в стены, очертившие большой полутемный зал и предметы обстановки. И тогда я впервые увидела на своей территории человека. Наши частоты не синхронизировались до конца, и все, что можно было разобрать – это подрагивающая серая тень с намеками на черты лица, стоявшая у камина.

Отражение.

Код – огромное зеркало, в котором отражается все сущее. У людей таких отражений три, каждое соответствует одной из граней треугольника «жизнь – сеть – сон». Они поочередно активизируются в момент нахождения человека в соответствующей фазе. Внутри этой триады циркулирует опыт, полученный на всех трех плоскостях – "образ" (у людей его принято называть "душой"). А вот у меня и мне подобных никаких отражений нет, и в этом принципиальное различие наших, если можно так выразиться, видов. Мировое зеркало нас не отражает.

Как же плохо его видно. Значит, он может в любой момент вылететь. Не желая смущать посетителя, я приняла человеческий вид, мой собственный, и шагнула на пол, заставив половицы скрипнуть.

– Привет, гость, – сказала я, пытаясь вложить в приветствие все свое недружелюбие. Рассмотреть посетителя как следует не представлялось возможным – это просто мельтешащая 2D фигура. Разве что по очертаниям можно предположить, что на нем надет плащ до колен, вероятно, с капюшоном. Увидев меня, он отступил и принялся с интересом разглядывать появившееся перед ним светловолосое создание, одетое в строгий костюм с галстуком.

Он что-то отвечает, но слов не разобрать.

– Зачем пришел?

Гость теряется, но отвечает. Я разбираю два слова: «Я ищу».

– Что?

– …

Ни черта не понимаю.

– Дом… Узел…

Опять помехи.

Пока что это выглядит так, будто человек намеренно выпал из слоя прямо в гостеприимное гиперпространство Кода, которое с радостью подыграет всему, на что настроен мозг. Но почему именно образ дома?

– Это конечная остановка?

– Почти. Это и перегон между станциями, и депо одновременно. Попасть сюда дело нехитрое, а когда целенаправленно настраиваешься, вполне посильное.

– Неожиданно… здесь есть кто-то, с кем… поговорить. Как называется это место?

– Здесь ничто никак не называется.

Некоторое время гость стоял без движения. Возможно, завис. Возможно, там, далеко, что-то потревожило его сон. Но спустя мгновение связь была восстановлена. Моя раздраженность продолжала расти. Может, я просто ревную Код к людям? Думаю, что он поделится с ними тем же, чем в свое время со мной?

И тогда я стану… обычной?

– Так это правда. Это место действительно существует.

– Да-да. Существует. Видишь? Теперь можешь уходить.

В их мире вторжение на личную территорию из любопытства ни к чему хорошему не приведет. Но они почему-то полагают, что подобные интервенции здесь, внутри Кода, в порядке вещей. Что-то во мне вопило о детской упертости и еще что-то о том, что Код – достояние всех, кто сумеет добраться, и что вообще-то я сама не получала особого разрешения на проживание в Мире 0, но я не слушала. Сам факт того, что на моей территории есть праздношатающийся, меня дико бесил.

И, между прочим, для гостя было бы гораздо безопаснее, если бы это был простой слой. Сейчас этот человек даже не представляет, насколько ему лучше бы немедленно бежать отсюда на первый попавшийся слой. Он и так тут слишком долго задерживается, а Код терпит незваных только в течение нескольких первых мегабайт. Хотя какое мне дело?

– Я никуда не уйду, – заупрямился гость, и воздух вокруг него всколыхнулся от возмущения. – Моей целью было найти это место. Я вижу… Я наконец-то все понимаю! Я не вернусь к ним!

– Хочешь остаться? Я плохой сосед, – я враждебно шагнула вперед. – А съезжать я в ближайшее время не собираюсь, так что тебе придется уйти, – я занесла руку для банального удара в лицо, который мог бы выбросить его отсюда. Спасительного удара, если что – за гостем уже начал тянуться шлейф нулей и единиц, а это значит, что Код начинает потихонечку брать свое.

– Пожалуйста, не надо! – он ловко увернулся, отбежал и замер поодаль. – Мне незачем возвращаться! Позволь мне остаться!

– Все, что однажды попало в Код, становится его достоянием, – чеканя каждое слово произнесла я. – Хочешь остаться здесь навсегда?

– Лучше здесь, чем в…

– Где? – помехи снова съели самое интересное.

Гость повторил, но с нулевым успехом.

– Ты ведь понимаешь, что если останешься здесь, то умрешь в своем мире? – осторожно спросила я. – Тебя заменит кто-то другой.

Чего я лезу? Логичнее было бы ратовать за освобождение сосуда для кого-нибудь из своих сородичей.

– Понимаю. Пускай…

Я во все глаза смотрела на него, надеясь, что это поможет ему хотя бы нормально проявиться и показать свое лицо, но устойчивость гостя зависела не от меня.

– …нечего терять.

– Послушай, – мной овладела непонятная тоска. Черт, кажется, я попала на его волну и начинаю сопереживать. – Почему ты так хочешь убежать? Ваш мир…

– Мои шансы в нем упущены. Это… моя вина. Раз уж мне и так пришлось потерять все… ради возможности найти это место, то … назад… к ним… ни за что!

– К кому – к ним, скажи наконец!

– Волки.

Понимание ситуации покинуло меня окончательно. Гость не произнес более ни слова, мне тоже нечего было сказать. Что заставило этого парня или девушку бежать на самую глубину, да еще и сознательно просить смерти? Неужели все может быть настолько плохо, что эти глухие стены могут показаться завидным обиталищем на ближайшую вечность?

Связь крайне слабая, но несмотря на это, его волны страха заставляют содрогнуться даже меня.

Зимний вечер, сумерки, синим фильтром опускающиеся на снег, холодная рука в моей руке…

«Ты удивительная».

Я подскочила на месте. Поддаться внезапной атаке воспоминаний в Доме – это что-то новое.

– Тебе здесь не понравится, – смягчившись, произнесла я. – Это место съест все то, что ты называешь собой, и не оставит ни кусочка. Посмотри, чем ты становишься, – я подошла ближе и поддела рукой дымку из серых символов, разогнав их как стаю мошек. – Забвение – не самая интересная штука. Ты еще пригодишься своему миру.

– Этот мир использует меня. Я не хочу…

– Тогда скажи ему об этом, – я шепнула эти слова туда, где у гостя предположительно находилось ухо.

– Меня не отпустят.

– А ты не спрашивай. Просто уходи.

Прямо за спиной гостя очень вовремя возникла дверь. Я подошла ближе, одной рукой приобняла серую тень за плечи, а другой толкнула дверь, обнажив черную пропасть, таящую в себе один из бесконечного множества слоев.

– Ты имеешь значение. Когда изживешь его – возвращайся, и я лично выделю тебе комнату. А пока… – я отстранилась, и прежде, чем он успел что-то сказать, толкнула гостя прямо в зияющую черноту, где он мгновенно исчез.

– Прощай, гость.

Достаточно. Вторую человеческую жизнь я на себя не возьму.

***

<начало трансляции>

Дом – большая метафора, придуманная Идеями. Это визуальная репрезентация Кода (объективно Код не имеет визуального воплощения). Однако в силу либо психологических, либо иных, не зависящих от Идеи причин, у ста процентов из них складывается именно такой образ, ставший уже даже частью сетевого фольклора. Образ Дома служит ориентиром также для посетителей из Мира 0 – поскольку сами они не могут вообразить Код, им на помощь приходит готовый образ, о котором в узких кругах говорилось множество правд и неправд. Домов существует много – у каждой Идеи он свой, но все они – одно и то же. Визуализированный Код. Кроме того, Дом – точка пересечения всех существующих слоев, через его двери можно попасть куда угодно.

Стоит отметить, что ввиду высокого инфо-давления долгое нахождение человека в Доме опасно – он может не проснуться из-за перегрузки. Кроме того, некоторые Идеи агрессивно настроены по отношению к визитерам и могут намеренно вести человека все глубже и глубже в Дом, чтобы жертва в конечном счете растворилась в Коде, а Идея завладела его личностью и телом.

Существует и другая опасность нахождения в Доме, касающаяся также Идей. Дом не всегда подключен к глобальной Сети. Периодически (эти временные отрезки спонтанны и их периодичность не поддается установлению) он переходит в автономный режим. Первый признак того, что это начало происходить – мигающее и постепенно гаснущее электричество. Отключение сопровождается усиливающимся давлением на психику и рассинхронизацией тела и разума: конечности не выполняют команды мозга, а при продолжительном нахождении в отключающемся Доме тело отказывает вовсе и наступает паралич. Разум при этом сохраняется – человек, оказавшийся в ловушке Дома, продолжает осознавать происходящее.

Спустя некоторое время (счет на минуты) свет в Доме гаснет полностью. Наступление полной темноты означает завершение перехода Дома в автономный режим. Если человек остался в Доме, назад выхода у него нет – он остается в Доме обездвиженным и лишенным способности воспринимать зрительную, слуховую и тактильную информацию; все, что ему останется – бессильно осознавать происходящее без возможности каким-либо образом на него повлиять. У Идеи на эвакуацию после перехода в автономный режим остается несколько секунд (около десяти), потом она так же, как и человек, навсегда остается в Доме.

У захваченной жертвы теряется ощущение времени и пространства, могут возникать галлюцинации устрашающего характера, на которые она не может реагировать ввиду паралича, что усугубляет испытываемый ей ужас. Свою добычу Дом медленно переваривает – стирается личность, утрачиваются воспоминания, угасает способность мыслить. В Мире 0 захваченный/ая человек/Идея больше не просыпается.

<конец трансляции>

***

С наслаждением проспав пары, я выбралась из кровати около полудня, приготовила бутерброды с сыром, аккуратно украсила каждый кружочком помидора и уселась на подоконник. Небо за окном было идеально голубым без единого облачка и настолько ярким, что невозможно было смотреть. В форточку прорывался прохладный ветерок. В нем еще нет ни намека на дыхание непереносимой жары, свойственной этим краям, так что надо ловить момент, пока город не превратился в гигантскую микроволновку. Вдохнув воздух с улицы, я поняла, что хочу еще и побольше и прямо сейчас, а потому быстро сточила свой поздний завтрак, накинула легкую куртку и отправилась, куда глаза глядят. Разбор заказов тоже подождет.

Я живу в небольшом южном городке, название которого у большинства людей не на слуху. Если идти по нему и не следить за дорогой, то можно оказаться в самом неожиданном месте – параллельные улицы здесь редко приводят в одно и то же место. Здесь множество спусков и подъемов, словно когда-то землю под городом встряхнули и оставили так, и как следствие, множество самых разных лестниц. Новые и почти рассыпавшиеся, с перилами и без, крутые и не очень. Город-лабиринт, город-нагромождение, закрученный переходами и тайными тропами. Некоторые вещи можно встретить там, где им находиться на первый взгляд совсем не положено. Каменный мост посреди леса? Пожалуйста. Заброшенная готическая постройка в самом сердце частного сектора? Не вопрос.

По городу ходят трамваи. Город испещрен трамвайными путями, словно лист дерева прожилками. Старые, дребезжащие, они до сих пор возят пассажиров, хотя некоторыми маршрутами уже давно никто не пользуется. Так и катаются совершенно пустые трамваи – в основном это те, что выезжают за черту города и лениво ползут вдоль нее, позволяя пассажиру насладиться сочетанием серых недостроенных коробок и неба, просачивающегося в пустые квадраты так и не застекленных окон.

Если попадете в мой город, обязательно покатайтесь на трамваях. Желательно, по всем маршрутам, по которым только сможете.

На горизонте, за мозаикой маленьких частных домов, полупрозрачной полосой протянулась цепочка гор. Когда солнце светило особенно ярко, на них зажигались ярко-белые узоры, которые можно было разглядеть даже из моего окна. А еще город пересечен рекой, зажатой между промышленной зоной с одной стороны и набережной с другой. Раньше вместо набережной был пустырь, и я даже смутно его помню – возможно, он был очень дорог той, что была до меня. Когда-то это было бескрайнее поле с хаотично разбросанными линиями электропередачи. Пересечешь его – и попадешь на каменистый берег, к реке. Между галькой и водой – кромка глянцево-черного песка. Чуть дальше непроходимые заросли. Кое-где обломки строительного мусора – привет с другого берега. Вот, наверное, и все, что я помню об этом месте. Когда родилась я, здесь уже не было никакого пустыря. Только аккуратная набережная.

Ближе к закату я обнаружила себя на поросшем травой и колючими кустами склоне, откуда открывался замечательный вид на весь город. Я сидела на теплом от солнца камне, поджав ноги под себя, и изучала пересечения улиц, пока не почувствовала голод. Кажется, где-то недалеко, у подножья холма, притаилось одно неплохое кафе, где я сегодня и поужинаю.

Кафе располагалось в богом забытом переулке, что делало его еще привлекательнее. Устроившись за столиком в углу, я заказала нехитрый набор из жареных куриных крылышек, картошки и ягодного морса и в ожидании принялась за свои бумажные заметки, которые всегда ношу с собой. Стараюсь конспектировать каждое приключение, никогда не знаешь, для чего может понадобиться.

– Извините, я могу присесть?

– Здесь занято, – машинально пробормотала я, не отрываясь от блокнота.

– Обманываете, – и тут голос обратился ко мне по моему паспортному имени.

Рывком я подняла голову и увидела, как напротив меня садится мужчина в пальто не по погоде и аккуратном сером костюме. Внешность абсолютно непримечательная, глазу зацепиться не за что. Среднестатистический молодой человек. Настолько среднестатистический, что создается впечатление, что это он нарочно такой.

– Вы не ответили на мое письмо, поэтому пришлось разыскать вас лично, – любезно пояснил он, сверля меня серо-зелеными глубоко посаженными глазами.

Поразительная наглость.

Я не знаю, что делать. Это не слои. Нельзя просто шарахнуть его молнией и убежать. А что тогда?

– Не ответила, – выдавила я. – Видите ли, я временно не принимаю заказы. Больничный у меня.

– К сожалению, вынужден попросить вас на время прервать его, – не терпящим возражений тоном констатировал он и при этом лучезарно улыбнулся. – За вознаграждение, разумеется.

– А на каких, собственно, основаниях? Как вы вообще меня нашли?

Вместо ответа он достал из внутреннего кармана какую-то корочку и протянул ее мне в открытом виде. Предполагается, что это должно меня впечатлить. Посмотрим.

ЗАО «СпецСетьИнвест»?..

Название скучнее не придумаешь. Ему подходит. Но какими бы невзрачными не были отдельные элементы, общая картина складывалась весьма и весьма занятная. Некий человек с маленьким темно-зеленым удостоверением намеревается поговорить со мной о работе. Моя гипотетическая челюсть отпала прямо в свежую дымящуюся картошечку, которую только что поставили передо мной.

– Вы серьезно верите в то, чем я занимаюсь? Я имею в виду… Сны, всякая чертовщина… – я прекрасно понимаю, что верит, иначе этого разговора бы не состоялось, но невозможно так просто расстаться с убежденностью, что такие взрослые солидные люди – последние, кто будет интересоваться подобным. Может быть, мир и вправду сошел с ума, как твердят мои приятели?

– Если бы не верил, то организации, которую я представляю, скорее всего, не существовало, – он со вздохом убрал документ во внутренний карман. – Меня зовут Виктор, и от лица организации «СпецСетьИнвест» я хотел бы предложить вам один серьезный заказ.

– А вы необычный клиент, – отойдя от шока, я с аппетитом принялась за еду. Заказы заказами, а я голодна. – Еще никто не удосуживался найти меня лично. У вас, должно быть, большие проблемы.

– В определенных кругах вы известны как «убийца сновидений». Это… – он недовольно поджал губы, потому что после того, как он озвучил это прозвище, уголок моего рта самопроизвольно пополз вверх. Я слышала о нем, но ничего, кроме хохота и стыда, оно не вызывало. Так, не ржать. Тут рабочая встреча, как-никак.

– …это не ускользнуло от нашего внимания, тем более, как раз сейчас нам необходим такой специалист, – спокойно закончил мой собеседник. – Пусть и наемник.

– Не наемник, а фрилансер, – строго поправила я, продолжая смеяться про себя над нелепым прозвищем. Нет, серьезно, они могли придумать что-нибудь менее идиотское? В конце концов, я никогда не рекомендовала себя как убийцу, а уж сновидений и подавно.

– Как вам будет угодно. Главное, что вы можете проникать в надсеть, верно?

– Куда-куда?

– Не обращайте внимания на терминологию, она используется исключительно в наших внутренних исследованиях, – Виктор на мгновение заколебался и провел ладонью по аккуратно зачесанным волосам цвета пшеницы. – Вы и так меня поняли.

Чудной термин. Запомню.

– У нас действительно серьезная проблема, – продолжил он доверительным тоном. – Не думайте, что мы хотим просто использовать вас, в случае успеха вы будете вознаграждены.

– А в случае неуспеха? – такие детали лучше выяснять заранее.

– Тоже. В меньшем размере, конечно, но ваше потраченное время тоже должно быть компенсировано. Тем более, что вы еще и на больничном, как оказалось, – он улыбнулся, будто извиняясь.

Будем считать, что поверила.

– И что же у вас случилось?

– Случился вирус, с которым мы не сталкивались прежде. Он въелся во все системы и предположительно копирует базы данных. Мы бились над этой проблемой несколько дней, и время уже на исходе. Скорее всего, после того, как он полностью скопирует информацию, хранящуюся на наших серверах, он уничтожит их. И если проблему не удалось решить снаружи, то, возможно, получится изнутри. С изнанки. А вы в этом специалист, – и он снова обратился ко мне по паспортному имени, и меня аж покоробило.

– Прошу прощения, но ничего не выйдет.

– Почему?

– Вы наводили обо мне справки и не в курсе, что я не работаю с сетевыми феноменами?

– В курсе, – невозмутимо произнес Виктор, бросив взгляд на часы. – Но разве вам не хочется попробовать? Достойный пункт в портфолио, если ваша деятельность подразумевает его наличие, конечно же.

Я задумалась. Сон и Сеть равноправны, а работать так или иначе с Кодом, значит, в теории не так уж и важно, с какой стороны подключаться.

– Мы располагаем специальным оборудованием, так что от вас требуется лишь ваша природная способность. Мы будем направлять вас.

– Отказаться я все равно не смогу, так?

– Не сможете.

– Когда приступать?

– Сейчас.

– Можно я доем? В голодном состоянии я крайне неэффективна.

– Как скажете. В таком случае я тоже что-нибудь закажу.

***

Никогда не приходилось работать на выезде. А тут целая автомобильная поездка, такая долгая, что я даже понятия не имела, где вообще нахожусь. Единственное, что было очевидно – не в городе. Все, что мне оставалось, это посматривать на сидевшего за рулем Виктора, сосредоточенно смотрящего на дорогу, и строить догадки. Хотелось задать кучу вопросов, но на большинство из них он вряд ли станет отвечать.

– Спасибо, что не стали меня похищать, – зачем-то сказала я.

Он перевел взгляд на меня, а затем снова на дорогу. Вроде даже улыбнулся краем рта.

– Вам спасибо, что пошли со мной по-хорошему.

– А могло быть по-плохому?

– Могло.

Я прикусила язык и не стала вдаваться в детали.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая кукурузные поля, пролетавшие мимо, в оранжевый цвет. Вот бы сейчас выйти и лечь прямо посреди такого поля. Лежать, раскинув руки, и смотреть в небо, пока одна за другой не появятся звезды…

– Приехали, – объявил Виктор откуда-то издалека.

Я медленно открыла глаза. Машина стояла на пустой подземной парковке.

– Вы заснули, – и он снова назвал меня по этому дурацкому имени.

– Вам нужно кое-что знать обо мне, – прохрипела я, с трудом разлепив ссохшиеся губы. – Меня зовут Рау.

– Это ведь ваш псевдоним?

– Используйте его, пожалуйста.

– Для вас это важно?

– Не люблю свое имя.

«Мне кажется, что с каждым разом, когда его произносят, от меня отрезают маленькие кусочки».

– Я вас понял, Рау.

Далее предстояла прогулка под конвоем через узкие слабо освещенные коридоры со стенами, выкрашенными облупившейся серой краской, и с потолками, которые казались настолько низкими, что я невольно сутулилась и вжимала голову в плечи. Мы что, спускаемся в подземный бункер? По стенам бежали бесконечные пучки кабелей. Наконец мы дошли до тяжелой металлической двери. Проводник остановился и повернулся ко мне лицом.

– Прежде, чем мы продолжим, я хотел бы кое о чем спросить.

– Да?

– Я не могу не предложить вам сотрудничество на постоянной основе.

– Но я еще ничего не сделала. Не факт, что вообще что-то получится.

– Вы не раз попадали в наше поле зрения благодаря своему таланту. Поверьте, мы в долгу не останемся.

Если бы я знала, что существуют организации, которые мало того, что занимаются какими-то мутными исследованиями сновидений, но и каким бы то ни было образом могут отследить мои действия на слоях, пошла бы лучше в бухгалтеры. Что еще им обо мне известно? И что будет, если откажусь? Мне здесь очень не нравится, и я не намерена это скрывать в угоду сомнительной безопасности. Я уже не в безопасности.

– Нет, – твердо сказала я. – Простите, Виктор. Можете обращаться ко мне и впредь, если все получится, но работать у вас я не готова. Будете переубеждать?

– Ваше право, – мужчина пожал плечами и толкнул дверь.

За дверью оказался полутемный зал впечатляющих размеров, где высились ряды коробок серверов. Откуда-то сверху падало немного голубоватого света, так что поначалу я и не заметила, что пол практически устлан проводами. И не только пол – провода густо обвивали корпуса серверов и чуть ли не свисали с потолка. Машины гудели, занятые своей работой, мигали разноцветные лампочки. Кибержизнь в самом разгаре. Я подумала, что здесь довольно уютно, можно было бы даже остаться жить, если бы интерьер дополнили диваном и холодильником. В середине зала стояло нечто, похожее на кресло стоматолога, соединенное со столом, на котором располагался самый обыкновенный ПК. Мой спутник, более не проронивший ни слова, и я подошли к этой конструкции, и я уселась, не дожидаясь приглашения. К нам приблизились еще двое такого же непримечательного вида, одетые в голубые рубашки и темно-синие джинсы. Будто здесь работают исключительно братья-близнецы, не иначе. На мою правую руку надели браслет с USB-выходом и подключили его к компьютеру. Браслет начал светиться, а запястье пощипывать током. К вискам тоже подвели провода, и я почему-то вспомнила свои тревожные сны.

– Вам потребуется какое-либо дополнительное оборудование? – любезно осведомился один из них, скорее для вида. Вы ведь прекрасно знаете, что нет. Вы вообще знаете слишком много.

– Может быть. Не знаю. Я ведь уже говорила, что мне не приходилось иметь дело с техникой. Я понятия не имею, что делать с этим вашим вирусом, если я вообще смогу его найти, – взволнованно тараторила я.

Виктор снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и сел напротив меня.

– Мы перекинем вас куда надо, так что сложностей не возникнет. А вот дальше дело за вами.

– Поняла.

– На входе столкнетесь с защитой, – запинаясь сказал один из безымянных работников. – Дайте знать, и мы ее отключим, чтобы пропустить вас внутрь.

Я устроилась поудобнее и закрыла глаза. Тело начало приятно цепенеть.

Больше нет ни кресла, ни серверной.

Проникновение через Сеть… Это словно стоять посреди оживленной магистрали, вдыхая ветер из-под колес пролетающих мимо машин, вихри голубых искр, уплывающие неоновой линией по сети прорезиненных капилляров, что намертво вплелись в стены, дома, улицы, города, в самое сердце мира, сосредоточив в себе всю его память.

Пару минут я прислушиваясь к новым ощущениям. Они мне определенно нравятся. Ток струился по правой руке, виски все сильнее щипало. Напряжение росло, поднималось все выше, к локтю, плечам, охватило правую половину тела, и вот меня уже завертело в потоке частиц, понесло вперед, через терабайты данных, и я летела по этой электронной магистрали, воплотившаяся в своей родной стихии – информации.

Слой, соответствующий серверной, представлял собой небольшую пустую площадку, тонущую в темноте. Я не сразу заметила тяжелый глянцевый прямоугольник черного цвета, очерченный по контуру светящимися синими линиями. Это дверь. Очевидно, это и есть та самая защита, о которой мне говорили.

Я оценила степень защищенности, взглянув на нее сквозь компас, и подумала, что работаю с добрейшей души людьми. Весьма любезно с их стороны было предупредить, что тут ТАКАЯ охранная система. Попытайся я сейчас пройти через эту дверь – разорвало бы на биты да развеяло по Коду. Если взглянуть на дверь чуть глубже, то можно заметить, что здесь явно просвечивает архитектура, аналогичная моему пистолету, только возведенная в десятую степень. Даже рядом стоять жутковато.

Что это за «СпецСетьИнвест», в конце-то концов?

Я заметила на правой руке тяжелые часы. Повинуясь интуиции, я перевела их на пару часов назад.

Дверь открылась. Даже не так. Вот она была закрыта – и вот она открыта, без промежуточного путешествия по траектории. За ней – точно такая же серверная, какая осталась там, «наверху».

Это действительно отражение целого места?

Да, Код хранит отпечатки всего, что когда-либо существовало. Материальное и нематериальное здесь уравниваются и сводятся к единому знаменателю – информационному. Но все же…

Итак, время посмотреть на проблему с другой стороны.

Я шла сквозь ряды гудящих машин и заросли оптоволокна, которые снятся самим себе. Вряд ли прогулка как-то поможет, надо бы спуститься на уровень ниже. Я подняла перед собой компас. Окружающее его пространство начало постепенно тускнеть и таять, словно краска, в которую попала капля растворителя. И сквозь эту дыру я увидела идеальную пустоту, на горизонте которой бежал бинарный код.

Я слышу белый шум.

Белый шум перекрывает код.

Код рвется и пляшет от неизвестных помех. Его участки крутятся и искажаются, а потом темнеют.

Я сжала компас в кулаке, и дыра сразу же затянулась. Свет стал намного ярче, видимость четче, гудение аппаратуры стихло, а сами серверы оказались покрыты какими-то странными пятнами. Как будто их облили тьмой. Тьмой, по поверхности которой бегут бесконечные помехи. Словно серверы облепили жидкие экраны старых телевизоров.

Я осторожно протянула руку к этой субстанции. И что с этим делать?

Господи, да что тут думать-то?

Я достала пистолет и выстрелила в ближайшее пятно.

Вспыхнула молния, по руке пробежал разряд, приятно покалывая кожу. Пятно зашипело и покрылось пузырями, будто выстрел его вскипятил. Затаив дыхание, я наблюдала за тем, как пузыри увеличивались и лопались, пока пятно не выкипело полностью.

Как все просто.

Черт возьми, слишком просто: когда я повернулась, чтобы осмотреться, все серверы были абсолютно чисты!

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то тут определенно не так. Я осторожно двинулась вперед.

Чем дальше я продвигаюсь, тем с большим трудом мне даются движения, будто воздух сгущается. Да еще и начинает казаться, что я здесь не одна. Заново ставлю пистолет в активный режим и нетвердыми шагами сворачиваю в один из проемов между серверами.

– Кто здесь?

В ушах зазвенело. Звон нарастал, но ничего плохого не происходило. Сервера не шумели. Звенела тишина.

Оглушительная волна шума длиной в мгновение.

Я резко разворачиваюсь, судорожно сжимая пистолет.

Коридор между серверами заметно расширился и подсветился бледно-зеленым. Этот свет выхватывал темную фигуру в длинной одежде в конце коридора.

Матерь божья, это еще что за хрень?

Вытянутая рука с пистолетом тряслась, и мне пришлось придерживать ее другой, чтобы не выглядеть слишком жалко.

Пространство играет злую шутку. На мгновение мне показалось, что коридор вытянулся, и расстояние между нами растянулось на несколько сотен метров, но вот материя сна сжалась, и я вижу его на расстоянии всего десятка метров. Это мужчина в плаще. Его лица не видно, но шестое чувство подсказывает, что это к лучшему. Мозг словно попал в трясину. Я просто смотрю на него. Он случайно не очередная нечисть вроде тех, на кого я охочусь?

– Кто вы? – наконец выдавила я. – Отвечайте! Это вы запустили здесь вирус? – уверенность вернулась, и я смогла сделать шаг вперед, держа перед собой оружие.

Вместо ответа он тоже сделал резкий шаг вперед.

Я рефлекторно отшатнулась, а палец сам нажал на спуск. Он покачнулся, отпрянув. Бок, в который попал выстрел, растекся клубами черного дыма. Некоторое время я, как загипнотизированная, наблюдала, как черные завитки переплетаются, словно в воде. Что же я делаю, надо бежать подальше отсюда!

И я побежала.

А в спину мне прошелестели отголоски смеха.

***

<начало трансляции>

Есть мир. Физический материальный мир, который можно увидеть и потрогать. Есть невидимые информационные сети, которые этот мир опутывают. Точки соприкосновения с этой сетью – знаки. Средства выражения Кода в Мире 0.

Подобно тому, как объекты физического мира строятся из мельчайших атомов, мир сетей состоит, условно говоря, из нулей и единиц. Соединяясь в различных комбинациях, они, подобно атомам, формируют нечто новое. Это нечто новое не будет принадлежать физическому миру, пока не найдет соответствующего выражения.

Мозг – прекрасный генератор таких процессов. Но намного чаще он выступает в качестве благодатной почвы для цифрового зерна. Комбинируя воспринятые за единицу времени образы, генерируя новые атрибуты, на выходе человек получает новые объекты разной степени сложности. Это можно назвать вдохновением.

Полученные объекты, как уже было сказано, разнятся по уровню сложности. Это может быть слово-неологизм, смешная или не очень шутка, а может быть музыкальная симфония, тревожащая мозг создателя до обретения физического (акустического) воплощения.

О физическом воплощении. Тут все просто: либо мысль будет сказана вслух, либо зафиксирована на бумаге. Композиция будет сыграна, книга написана, а визуальные образы зафиксированы на холсте или на пленке. О дальнейшей судьбе объекта мы говорить не будем – здесь уже все зависит от него самого, от того, какое впечатление он произведет на людей (разумеется, в случае, если им поделятся. Или не поделятся, но это уже другая история).

Логично было бы включить в ряд таких объектов и вымышленного персонажа. Технически он будет личностью, способной мыслить и переживать, но при этом – искусственно созданной. Так или иначе это интеллектуальная система – искусственный интеллект высшего порядка. ИИ, способный самостоятельно мыслить? ИИ, способный творить? ИИ в человеческой оболочке?

<конец трансляции>

***

Так странно открывать глаза и не помнить, что перед этим ты их все же закрывал. Взору открылся потолок моей комнаты, и этот факт заставил меня резко подорваться и сесть на собственной неразобранной кровати.

Они меня еще и домой притащили, что ли?!

Тело словно набили ватой. Такого не бывало даже в самые тяжелые времена, когда приходилось подчищать довольно крупное безобразие. Неужели выход на отражение реального места настолько энергозатратен?

Я сплю?

Прохладный шарик компаса лег в руку, и я гипнотизировала его несколько минут. Не засветился, не шевельнулся, и даже изнанку сквозь него не разглядеть.

Не сплю.

Что же это получается? Последнее, что я помню – как удирала от кого-то в серверной… Но абсолютно не помню, чтобы просыпалась.

Они знают мое имя, знают, где я живу. Что еще они знают?

О-ох, что-то я много думаю, и каждая мысль словно капля бензина в костер.

Крепкий чай с тремя ложками сахара и лимоном поможет, как и всегда. А вот без завтрака обойдусь. Мутило кошмарно. Случившееся начинало казаться очередным сном из вереницы прочих, не менее абсурдных, но окидывая взглядом комнату, окутанную предрассветными сумерками, я все яснее понимала, что это был не сон. На комоде в углу белел конверт. Я заглянула внутрь и присвистнула – откупились так откупились – теперь можно хоть целый год смотреть свои сны, а не чужие.

Я вытащила из-под кровати ноутбук. Свет больно резанул по глазам. Машинально проверила почту. То самое непрочитанное письмо по-прежнему висит, взятое в кольцо рекламными рассылками. Когда я кликнула по нему, письмо оказалось пустым.

Несколько раз промахнувшись мимо ярлыка, я открыла браузер и вбила в поисковик одно слово.

СпецСетьИнвест.

ИНН… КПП… Уставной капитал… Дата внесения в реестр… Цифры, коды, реквизиты и еще куча всего, что ничего мне не скажет – только если сесть и кропотливо анализировать эту информацию, чего мне не слишком хотелось.

Можно попробовать поискать на зарубежных ресурсах. Можно запустить Тор и прошерстить даркнет. Можно…

// В Сети о них будет сказано лишь то, что они позволят узнать.

С непонятным смирением я вернула ноутбук обратно под диван и обхватила колени. В комнате было не по-майски холодно.

А что насчет того… Существа? Я поежилась и постаралась отогнать все мысли о нем прочь. Показалось, что если я буду думать о нем, то он придет прямо сюда, домой. Найдет где угодно.

Я совершенно точно его знаю. И он знает меня.

***

<начало трансляции>

«…астральный план просачивается в изношенный и рваный физический план» (с)

Окружающая среда пропитана электричеством, пронизана всепроникающими волнами. Это Шум, и он везде. Его все больше и больше – с каждым новым подключенным устройством, с каждым новым битом, вливающимся в систему. Помехи блокируют человеческий разум внутри самого себя, вклиниваются в него, нарушая восприятие, в результате чего сознанию не остается ничего, кроме как тонуть в собственном «я», в мутных водах воображения, где растворяется мотивация и воля к жизни. Люди сами ныряют в этот океан – Сеть, игры, музыка, изменяющие сознание препараты – без остановки пропуская через свой мозг миллиарды искусственных импульсов, которые уводят от реальности. Но, пожалуй, это им и нужно, потому что из-за Шума их внутреннее зрение разучилось различать все ее краски. Шум диктует мозгу свою частоту, перекрывая все каналы внешних ощущений, заперев человека в его эфирной оболочке без возможности выглянуть наружу. Многие уже и не уверены в том, что это необходимо – ведь там, в глубине сокрыты бескрайние просторы рефлексии и трансцендентных поисков. Человек все активнее ставит себя на автопилот, в его действиях все больше отточенного автоматизма – мозг сознательно минимизирует расход энергии, чтобы не отвлекаться от сна наяву, слушать Шум и порождать внутри себя все новые и новые микрореальности. С развитием технологий необходимость концентрироваться сводится к нулю, и уже ничто не мешает добровольно идти ко дну, в самое сердце бездны желаний, фантазий, иллюзий, всего, что мозг моделирует сам. Там мы сами себе творцы. Там мы кажемся себе лучше. В ходе этой странной эволюции люди научились смотреть внутрь, вступили в более тесный контакт с собственным разумом и неуловимой материей мысли, но при этом их умение видеть и слышать мир вокруг становится рудиментом. Однажды миллиарды разумов замолчат, погрузившись в глобальный режим гибернации, и наступит Безмолвие. И в этом не будет ничьей вины – они сами сюда пришли.

А что сейчас происходит в твоем разуме, пока ты читаешь этот текст?

<конец трансляции>

***

Сегодня охота началась крайне неожиданным способом.

// Текущий заказ – «воображаемый друг».

Возможно, вам знакомо это чувство, когда сидел себе спокойно, занимался своими делами, и тут вдруг что-то дернуло встать и пойти невесть куда. Вот так и я – играла себе в приставку, но в самый разгар битвы меня будто что-то позвало на кухню. О да, там было на что посмотреть.

Вместо стены с окном было поле, на краю которого виднелся лес. Вполне себе добротно смоделированные локации – если бы я не знала, что пол кухни, находящейся на седьмом этаже, не может переходить в ковер из влажной, подернутой туманом, травы, а деревья и плита – вещи, несовместимые в принципе, то и не отличила бы от мастерски воплощенной иллюзии. Лес неподвижно застыл, словно сам удивился собственному местонахождению. Бледно-голубые предрассветные сумерки Мира 0 въедались в траву и пронизывали застывшие деревья. Чем пристальнее я вглядывалась, тем более густым становился туман, как будто намекая, что стоит подойти поближе.

Может статься, что сейчас я шагну с седьмого этажа в ничто. Но почему-то сейчас это тревожит меня в последнюю очередь. Единственное, чего хочется – стать частью этой иллюзии. Разве плохо? Проблема иллюзии лишь в том, что она имеет одну-единственную точку соприкосновения с заданной системой координат – разум смотрящего. Но это не критично, ведь угол зрения всегда можно изменить, а единственную точку развернуть.

Кухни за спиной как не бывало. Моей привычной домашней растянутой футболки тоже, вместо нее не менее привычная импровизированная униформа – строгий костюм, в который я автоматически облачаюсь при выходе из Мира 0. Вокруг – поле жухлой тускло-зеленой травы, туман, небо, сырость да призрак леса прямо по курсу. Никаких звуков не последовало – это место оказалось абсолютно немым, как будто я вошла в фотографию. По мере того, как наступало хмурое утро, голубые оттенки уступали место серым и зеленым. Шаг, еще и еще – и вот я неумолимо приближаюсь к чаще, напрочь забыв, что леса не соседствуют с кухнями.

Итак, я заснула.

Стены из стволов неспешно проплывали мимо, а цветовая гамма становилась все приглушеннее. Время от времени на пути попадались непонятного назначения конструкции, сложенные из камня. Одна из них, на которую я решила присесть, оказалась колодцем. Камень был мокрым, но только на вид. Осязание, слух, обоняние здесь были недоступны, но несмотря на это, атмосфера раннего утра ощущалась великолепно. Понятия не имею, почему раннее утро, переход от темноты ночи к свету дня, вселяет в меня что-то, крайне похожее на страх. Да что уж там, оно меня просто раздражает своей чуждостью, уходом уютной темноты и холодным светом, птицами, которые устраивают под окном настоящее безумие (и откуда в этих маленькие комках перьев столько сил, чтобы голосить так, что слышно на последних этажах?). А еще приходит необъяснимая тревога. Я всегда стараюсь уснуть до наступления утренних сумерек, но в силу работы в это время нередко приходится просыпаться. И как бы часто ни приходилось становиться свидетелем начала нового светового дня, я все никак не привыкну к приступам беспричинного страха.

Не могу сказать, сколько времени по меркам Мира 0 мне пришлось там провести. Сознание было полностью опустошено, я почти забыла, кто я сама, гуляя по лесу. Я впитывала это место, а оно впитывало меня, и постепенно я начинала ощущать далекий шум деревьев и утреннюю прохладу. А что если я все-таки шагнула из окна, и теперь вынуждена до конца времен скитаться здесь, пока где-то в одном из миров мой органический скафандр, так славно служивший мне несколько последних лет, отскребают от асфальта? Так у этих злосчастных времен еще и конца нет, что существенно сгущает краски. Не то чтобы мне здесь не нравится, но пора бы уже начать происходить хоть чему-нибудь.

И оно начало происходить.

Посреди деревьев спиной ко мне стояла девушка в длинной ярко-красной накидке с капюшоном, из-под которого выбивались короткие пепельные пряди. Судя по описанию, я пришла за ней.

Прячась за деревьями, я подкралась ближе. Попробовать напасть сейчас или пока просто понаблюдать? Неизвестно откуда взялось желание поскорее все закончить. Я взяла ее на прицел.

Все произошло слишком быстро. Вот она стоит спиной – вот она оборачивается – вот алое пятно уже в десятке шагов от меня – и вот у нее в руках появляются длинные нити.

Первая нить одним ударом разнесла на осколки пистолет, который я держала наготове. Вторая проткнула насквозь плечо.

Третья, четвертая, пятая – свист почти не прекращался, и казалось, что нити нашинковали даже воздух вокруг. Я невольно пятилась под их натиском, отбиваясь молниями, а они просто проходили сквозь меня. Мне удалось зацепить девчонку, но из-за чертовой боли я не могла воспользоваться полученным секундным преимуществом. Было очень больно. Если наяву может быть еще больнее, то я предпочла бы никогда не просыпаться.

Я плохо ее разглядела – все, что успела заметить, так это то, что из-под капюшона на меня смотрело абсолютно пустое лицо. Такое бросается в глаза, хочешь ты этого или нет.

Внезапно она замерла. От неожиданности я замерла тоже. Перед моими глазами заплясали призрачные языки пламени, и я замотала головой, пытаясь отогнать невесть откуда взявшееся видение. Когда я подняла голову, то увидела, как фигура в алой накидке убегает прочь и теряется в лесной чаще.

Сил не осталось, и я упала на колени, глядя ей вслед. Окружающая обстановка начала терять форму: деревья вытянулись на бесконечность вверх, образовав вперемешку с небом потоки идеально прямых линий различных оттенков зеленого и серого, а края локации разлетелись на пиксельное полотно с мельтешащими краями. Я взглянула на себя. Из ран вверх тянулось нечто черное, похожее на дым. Знакомая картина. Мне приходилось попадать и не в такие переделки прежде, но тогда было просто больно, а сейчас силы покидают меня подозрительно быстро.

Сохранять вертикальное положение больше не получалось, и я завалилась на бок. Кое-как перевернулась на спину. Надо мной черной пропастью зияло небо, точнее, то, что от него осталось. Серо-зеленые линии чернели. Нет больше ни леса, ничего, только эти линии… Я моргнула. Да это же провода. Провода повсюду. И среди них я могу различить кого-то… Кого-то знакомого.

Вытянутая фигура в темном плаще закрыла собой «небо». Несмотря на то, что нас разделяло не более двух метров, лицо его представлялось размытым облаком помех. Это облако постоянно шевелилось, но стоило переключиться на боковое зрение, как оно начинало сползаться в подобие человеческого лица, чтобы снова исказиться, когда на него обратят прямой взгляд.

– Это же вы… Снова… – произнесла я на выдохе.

Незнакомец из серверной присел на корточки, его лицо, скрытое за завесой помех, было направлено на меня.

– Поздравляю, Рау, тебя «заказали».

Его голос был низким, хрипловатым, но почему-то успокаивающим, несмотря на информацию, которую он сообщил.

Час от часу не легче.

– К… кто?

– Твои новые знакомые. А исполнитель, судя по ранениям, в какой-то степени твой коллега.

– …

Говорить уже не получалось, поэтому я давилась словами и хрипами. Умирать не хотелось, тем более, под таким вот испытывающим взглядом. Ничего. Это же не мой мир. Значит, все будет хорошо. Сейчас меня выкинет отсюда в Мир 0, который я могу за исключением пары обстоятельств, не имеющих сейчас значения, называть родным. Там мое тело.

Вот только…

Черт возьми, ничего не хорошо.

Коллега. Вот почему так больно. Если это «коллега», то пути назад не будет. Я навсегда останусь в Коде и не смогу прицепиться даже к захудалому первому встречному слою. Это еще если повезет, и от меня останется хотя бы та часть, которую я смогу уверенно называть собой. Осознание этого заставило меня судорожно дернуться вверх. Мельтешащая пиксельная масса все еще смотрела на меня сверху вниз, вроде бы даже с сожалением.

Нет-нет-нет-нет-НЕТ!!!

Никогда не делила свою жизнь на «там» и «здесь». Во сне и наяву – две неотъемлемые стороны одной-единственной моей жизни. Лишь балансируя между двумя этими плоскостями, поочередно проваливаясь в одну из них и снова выныривая, ощущая, как улетучивается память о том, что было внутри, поскольку память об одной плоскости плохо приживается в другой, – только тогда я чувствовала себя настоящей.

Мне действительно есть, что терять.

Но сейчас это не вопрос выбора. Темнота подступила со всех углов. Последнее, что я видела перед смертью – два белых огонька глаз на черном человеческом силуэте, склонившемся надо мной.

***

– Доброе утро.

Из темноты метрах в десяти выплыли все те же белые пятна света на уровне человеческого роста. Исчезли – и снова вспыхнули.

– Где я?

– Ты дома.

Это все, что я хотела знать. Меня даже не интересует, по какой причине я все еще существую, несмотря на добрую порцию смертоносных ран, непонимание того, кто мой собеседник и что ждет дальше. Усилием воли я опустилась на пол, который только что возник под моими только что материализовавшимися ногами. Контроль есть, сигнал относительно устойчивый. Живем.

Мой визави тоже поспешил обзавестись зримой формой. Он не изменился с прошлого раза – высокий рост, темные волосы средней длины, только вот лицо снова не разглядеть – оно скрыто за помехами, да белый халат вместо плаща. Из темноты начали по очереди выплывать объекты, будто их поочередно высвечивали фонариком. Желтоватый кафельный пол, железный столик с инструментами, приборная панель…

Он вроде как спас меня?

– Что произошло?

Он не спешил отвечать. Я занервничала.

– Почему вы молчите? – прищурившись, я вгляделась в силуэт. Ответом послужила все та же пугающая тишина.

Я не знаю, что делать. Здравый смысл велит мне поскорее убираться отсюда. В любом случае, если меня уже убили, хуже не будет.

Оказалось, что будет.

Позвоночник пронзила адская боль. Лучше бы меня убили вторично. От поясницы до шеи под кожу вошло несколько штекеров. Еще несколько – в предплечья. Это произошло так внезапно, что я не успела даже вскрикнуть. Ноги подкосились, и я упала на колени, и тут же по моим запястьям поползли новые провода.

– Потерпи, будет немножко больно, – жизнерадостно сообщил голос из темноты. Ну уж нет, любой ребенок, которому говорят эту чушь на приеме у врача, знает, что это вранье, и на самом деле будет не просто больно, а очень больно.

– Какого черта?! – проорала я, путаясь в проводах, назойливо обвивавшихся вокруг моих рук. – Отпус…

Он сказал что-то, но прозвучало так, будто он говорил под водой. Голова наполнилась туманом, и мои собственные мысли намертво в нем увязали.

«Все, наверное, так и должно быть…»

Желание сопротивляться угасло, смиренно уступая место автопилоту. Автопилоту, который знает все.

Он снова что-то сказал, но уже не мне.

Что я делаю? О чем только думаю? Нужно собраться. Но как бы я не закрывалась, блоки просто-напросто не создавались.

«Доступ разрешен».

Тот проблеск, что был моим «я», угас, как свеча на ветру.

Плохо, когда тебе не с кем поговорить.

Еще хуже, когда есть то, что не расскажешь даже самому близкому из друзей. Не потому, что это секретно, а скорее оттого, что… Не говорится оно вслух и все тут. Эта информация не для этого места. Но говорить-то хочется. И в те моменты, когда хотелось особенно сильно, я разговаривала с Кодом. Когда я не знала, что делать, я всегда спрашивала совета у этой пустоты, у декораций, за которыми, как тогда казалось, никто не стоял. Это она научила меня всему, что я умею сейчас. Когда я впервые попала в Код, когда плутала по Дому, когда в первый раз вышла на охоту – это было рядом. Оно почти ничего не говорило, но когда оно смотрело на меня, я знала, что нужно делать.

Я молча смотрела перед собой, поглощаемая апатией. Провода все еще держали меня, но сопротивляться не хотелось. Все правильно, все как надо.

// Работа системы временно приостановлена.

// Активирован режим настроек.

– Нет нужды пересказывать всю историю. Ты ведь и так все прекрасно знаешь. Будь ты повзрослее, со временем списала бы все на игру воображения, на занимательную историю, которую придумала, чтобы не скучать. Но пока что ты не боишься собственного воображения и проживаешь эту историю на уровне инстинктов. Ты просто была так придумана. И все время, проведенное в Мире 0, ты искала подтверждения, чтобы наверняка знать, что это не плод воображения. Не так ли?

– Да.

– Ожидаемая реакция исполняемого файла.

Это ожидаемая реакция любого, кто оказался в статусе чужака. Сначала ты осознаешь наличие стены, которая отгораживает тебя от остальных, потом пытаешься ее разбить, затем миришься и пытаешься вести себя так, что стены нет. Это несложно, окружающие чаще всего подыгрывают, хоть и считают тебя странным. Большинство из них не станет вникать в подробности чужой жизни, ведь наверняка и у каждого второго найдется годами создававшаяся и отполированная история. В личной вселенной индивидуума лишь он один имеет право претендовать на роль «иного». Остальные – массовка. Жизнь – это персональная игра каждого.

Стена не исчезает со временем – разные виды не слишком хорошо уживаются, а мимикрировать вечно нет ни сил, ни желания. И тогда вместе со смирением приходит обыкновенная тоска – по чувству принадлежности. Неприкаянность дает свободу, но вместе с тем ты чего-то лишен, при этом сам не зная чего, и нужно ли оно тебе вообще. Наслаждаешься процессом жизни, а сам при этом совершенно пуст внутри. Без стремлений, без цели, без планов на будущее. На самом деле я умею прописывать лишь краткосрочные алгоритмы, что же касается далеко идущих планов, здесь моя фантазия терпит поражение. Все, что мне доступно – это считывать сюжеты, которые толкутся в моей голове и выстраиваются во вполне логичное и целостное мировоззрение, которое я готова принять, поскольку, как это ни поразительно, оно работает. Все эти «инструкции», которые я почерпнула якобы в собственном воображении, работали. И в тот день, когда я доверилась им, все двери открылись. Я была словно ребенок, запертый в бесконечном магазине игрушек, но пока еще недостаточно освоившийся для того, чтобы безбоязненно брать все эти игрушки – постоянно воровато оглядываюсь, ожидая разрешения. А разрешение уже дано, просто никто об этом в четких формулировках не сказал.

К тому же, сколько бы игрушек у тебя не было, рано или поздно настает время, когда их непременно захочется с кем-нибудь разделить. С кем-нибудь, таким же, как ты.

Так ли должно быть?

Я не знаю. В инструкции об этом ни слова.

– Как тебе настоящая человеческая жизнь? – он заложил руки за спину и прошел вправо, не отрывая от меня изучающего взгляда.

Странная постановка вопроса. Он действительно хочет услышать это из моих уст? После того, как перелопатил весь мой мозг до самых темных уголков, в которые я сама предпочитаю не заглядывать? Серьезно?

– Это… лучшее, что со мной могло случиться, – выпалила я, в целом ни разу не погрешив против истины.

– С тобой еще не происходило ничего такого, с чем можно было бы сравнивать, – я почувствовала, как он усмехнулся, и напряглась. – Но того, что скопилось за четыре года, для отчета вполне достаточно.

Отчета?

Надеюсь, ему хватит такта не выворачивать мою жизнь наизнанку. Не хватит, конечно. Я постаралась максимально отрешиться.

– Меня не интересуют твои грешки, Рау, – произнес он. – В гораздо большей степени механизмы, к ним приведшие.

В висках бешено застучало.

«Да кто он, нахрен, такой?!»

Сканирование продолжалось – тщательное, скрупулезное, настолько, что меня саму вытеснило из собственных воспоминаний.

// На данный момент сектор используется другим пользователем.

Сколько же это продолжалось? Минуту, час? Постепенно начало отпускать, видимо, он узнал все, что хотел, и позволил части проводов отпустить меня. Комната снова погрузилась во мрак. Я приходила в себя, лежа на полу, под мирное перестукивание клавиш в темноте – по всей видимости, он уже начал составлять свой отчет.

– Что происходит? Кто дал вам право рыться в моей голове, вы…

– Очень прошу тебя подумать, прежде чем сказать то, что ты собираешься, – стук прекратился, и белые огоньки снова вспыхнули где-то наверху.

– И все-таки…

– Обычно ко мне обращаются «Мастер», – произнес он. – Ты можешь делать то же самое. Сейчас я всего лишь провожу диагностику. Необходимо убедиться, что ты в порядке и заполнить твою карту.

– С чего такая забота? Мы знакомы?

– Заочно. В «СпецСетьИнвесте» с тобой не очень красиво обошлись, и оставаться в стороне было с моей стороны недопустимо.

– Зачем? – я оторопела. – На меня напал их человек? Где в этом смысл – сначала нанимать меня, а потом убивать? Тем более, если у них уже есть кто-то, кто умеет гулять по слоям?

– По слоям. Но не по Коду. Вероятно, им требовался материал для исследования этого умения, и ты отлично подошла бы. Пока можешь не волноваться насчет своей безопасности в Мире 0. Они уверены, что получили твой исходный код и изолировали тебя от слоев и Кода, так что интереса ты до поры до времени не представляешь.

– Рада это слышать.

– Ненароком зацепился за одну из твоих мыслей во время диагностики, ты уж извини, – он пододвинул стул, развернул его задом наперед и сел, положив руки и голову на спинку. – С Миром 0 действительно ничего не произошло. Дело в Шуме, если тебе, конечно, интересно.

Я поднялась с пола и села. Мне всегда все интересно.

– Все шло к этому с тех пор, как были изобретены первые средства связи, основанные на электричестве. Они уничтожили границы пространства и времени, позволив нематериальному просачиваться в материальное. Информации становится слишком много. Все начиналось с телеграфа и азбуки Морзе, а сейчас у каждого в кармане есть средство для доступа во всемирную сеть. Это не плохо и не хорошо, это всего лишь эволюция. Но есть сопутствующие явления. То самое «нематериальное» просачивается и в человеческий разум тоже. Границы стираются, энтропия берет свое. Нужно прилагать усилия, чтобы поддерживать любую систему в порядке, а без них она стремится к хаосу. Происходящее – лишь следующая ступень развития, ведущая к финальной точке, Безмолвию.

– Безмолвию…? – я затаила дыхание, словно мне рассказывали страшную сказку.

– Оно наступит, когда Шум перекроет все, и частоты всего сущего сравняются. Прошлой зимой произошел еще один скачок, и оно стало на шаг ближе, – хмыкнул Мастер.

– А… Что случилось прошлой зимой?

Белые огоньки глаз лукаво сузились.

– Двадцать первое декабря.

– Вы серьезно?

– Позволь спросить, в какой момент начались твои кошмары? А в какой момент все пошло не так у твоих приятелей?

– Простое совпадение. Не думала, что и вы…

– Ни дата, ни приуроченное к ней событие, – он выделил эти слова подчеркнуто ядовитым голосом. – Здесь ни при чем. Тем более это не произошло в один день. При всей своей несуразности шумиха вокруг так называемого «конца света» всколыхнула ткани, которые при нынешней степени информатизации стали особо чувствительны, и впустила чуть больше Шума в Мир 0. Проще говоря, люди просто слишком много об этом думали. Такое происходило и раньше – вспомни «Проблему 2000». Впрочем, процесс был запущен давным-давно, так что это всего-навсего очередной легкий пинок. Буря уляжется, а встревоженная система продолжит двигаться к пункту назначения, и главным ее инструментом будет канал «Сеть».

– Почему именно Сеть?

– Сеть стала полноценным компонентом «я» современного человека и компромиссом между Сном и Жизнью, катализатором эволюции. Обилие доступной информации стимулирует воображение, позволяя идти дальше и смотреть глубже. Новые правды, новые религии… Люди голодны. Им необходима энергия, чтобы противостоять энтропии, и они идут искать ее в Сеть, как в наиболее доступное место. Им нравится быть «не здесь». «Здесь» их разочаровало, как и «сейчас», в нем не так просто утолить информационный голод. Но вот в чем подвох – по мере углубления в «не здесь» они расходуют энергии больше, чем приобретают, и итог всему этому – заражение Шумом.

Его голос оборвался на полуслове. Помеха. Еще одна. Сигнал слабеет, нить разговора начинает угрожающе рваться.

– Код становится недозволенно доступным, и это необходимо пресечь.

– Постойте, вы не договорили…

– Что касается тебя, то ничего нового делать не придется. Задача та же, что и раньше. Стирать данные.

Пространство начинает сворачиваться. Нет, только не это. Только не сейчас! Держать фокус. Держать фокус. Держать фо…

– Ты и тебе подобные – наш основной инструмент. Если быть точнее, – его рука тянется ко мне. Нечто ледяное слегка коснулось моей щеки. – Оружие, – сказав это, он наклонил голову набок. Мороз по коже от таких прикосновений. В прямом и переносном смысле.

Переброс начался.

– Пожалуйста, не дайте мне проснуться сейчас, – шепчу я, хоть и понимаю, что бесполезно.

– Сегодня мы встретились просто потому, что тебе грозила серьезная опасность. Пока можешь обдумать все то, что здесь произошло. Когда придет время, с тобой свяжутся.