Читать книгу Связанный честью - Сандра Браун - Страница 1

Приоткрытый холодильник посылал в темную кухню клин тусклого света. На столешнице стоял пакет молока, рядом – открытая упаковка хлеба в нарезке с парой выпавших кусков.

Но еще до того, как Эйслин это увидела, едва войдя в квартиру через черный ход, она ощутила чье-то присутствие. Как будто в доме кто-то затаился.

Она автоматически потянулась к выключателю.

Но включить свет не успела, чьи-то стальные пальцы обхватили ее запястье, выкрутили руку за спину и дернули вверх к лопаткам. Она попыталась крикнуть, но мозолистая и солоноватая на вкус чужая ладонь зажала ей рот, и вместо крика раздался дикий утробный звук, похожий на стон пойманного в капкан животного.

Она часто задумывалась, как бы повела себя в подобной ситуации. Рухнула бы в обморок? Молила бы о пощаде, понимая, что ей грозит смерть?

И вот сейчас, когда это случилось, с легким удивлением она обнаружила, что не только испугалась, но и разозлилась. Она покрутила головой, пытаясь освободиться от зажимавшей ей рот руки и увидеть лицо нападавшего, запомнить, как он выглядит. Именно это советуют на курсах по предотвращению изнасилований: «Смотрите ему в лицо».

И тут же осознала, что это легче сказать, чем сделать. Сопротивляться бесполезно, он слишком силен. Высокий – она чувствовала затылком его дыхание, горячее и прерывистое, и ударилась головой о его подбородок. «Значит, его рост хорошо так за шесть футов», – заключила она, мысленно составляя описание для заявления в полицию.

Тело жесткое, но не полное, не накачанное, скорее худое. Насколько она могла судить, бицепсы у него твердые, как молодые яблоки.

Как она ни старалась вырваться, добилась только одного – выдохлась. Тогда она решила экономить силы и внезапно замерла. Она пыталась дышать через нос, ее грудь вздымалась при каждом вдохе. Его руки постепенно ослабили хватку, но не отпустили ее.

– Меня зовут Лукас Грейвольф, – произнес он ей в ухо.

Его голос скрипел как песок, гонимый ветром в пустыне. Он звучал по-доброму, но Эйслин это не обмануло. «Такие ветры могут от малейшей причины превращаться в яростный ураган», – подумала она.

И, учитывая обстоятельства, такое развитие событий было вполне вероятно. Ужасающе вероятно.

Имя Лукаса Грейвольфа сегодня весь день звучало с теле– и радиоканалов. Этот индейский активист прошлой ночью сбежал из федеральной тюрьмы-поселения, что находилась во Флоренции, примерно в пятидесяти милях отсюда. Правоохранительные органы прочесывали штат в поисках беглого преступника.

А он оказался у нее на кухне!

– Мне нужна еда. И отдых. Я не причиню тебе неприятностей, если будешь умницей, – пробормотал он рядом с ее ухом. – Но если попытаешься хотя бы крикнуть, я буду вынужден заткнуть тебе рот кляпом. Принимаешь условия?

Она кивнула в знак согласия, и он медленно отвел руку. Эйслин с жадностью глотнула воздух.

– Как ты сюда добрался?

– В основном ногами, – просто ответил он. – Ты знаешь, кто я?

– Да. Тебя ищут по всему штату.

– Я знаю.

Ее гнев стал рассеиваться. Она не была трусихой, но и дурой тоже не была. Не всем быть героями, и не время сейчас разыгрывать из себя Чудо-женщину[1]. К ней вторгся не мелкий воришка. Лукас Грейвольф считается опасным человеком. Так говорят во всех новостях.

И что ей теперь делать? Нечего и думать, чтобы с ним справиться. Нет, она может надеяться только на свою хитрость. Выждать удобный момент и сбежать.

– Сядь! – Он грубо толкнул Эйслин в плечо.

Она не стала спорить и подошла к столу посреди кухни. Положила на него сумочку, выдвинула стул и осторожно села.

Он передвигался тихо, как дым, и проворно, как тень. Она даже не успела заметить, как он пересек комнату, и поняла это, почувствовав легкое движение воздуха. Эйслин осторожно подняла взгляд и в жутковатом полусвете увидела его силуэт. Он напоминал пантеру – такой же темный, поджарый, смертоносный. Сгорбившись над холодильником, он вытащил из него сырокопченую колбасу.

Явно считая, что Эйслин капитулировала, он небрежным движением закрыл холодильник. Кухня погрузилась во мрак. Эйслин рванулась к задней двери. Но не успела она сделать и пары шагов, как он поймал ее, перехватил под ребрами железной рукой и крепко прижал к себе:

– Ты вообще думаешь, что делаешь?

– Я только… хотела включить свет.

– Сядь.

– Соседи поймут…

– Я сказал – сядь. И сиди, пока я не разрешу встать. – Он протащил ее через всю кухню и толкнул на стул. Темень была такая, что она чуть не села мимо.

– Я просто хочу помочь, – сказала она. – Соседи могут что-то заподозрить, если увидят, что я вошла и не включила свет.

Угроза была пустой, и Эйслин догадывалась, что он это понимает. Она жила в пригороде Скоттдейла, в новом кондоминиуме. И заселен он был чуть меньше чем наполовину. Сомневаться не приходилось, он выбрал ее дом из-за отдаленного месторасположения.

В темноте раздался тихий металлический шелест. Этот зловещий звук сковал ее страхом. Теперь она понимала, что чувствует маленькое существо в джунглях, когда шелест листьев предупреждает его, что рядом бродит невидимый хищник. Лукас Грейвольф нашел над раковиной стойку для ножей и вынул один из деревянной ячейки.

Эйслин замерла, боясь, что холодное лезвие вот-вот перережет ей горло. Но кухню внезапно озарил слепящий яркий свет. Ну, по крайней мере, она пока жива. Эйслин поморгала, привыкая к свету. Незваный гость все еще держал у выключателя длинный нож, поблескивающий острым лезвием.

Она прошлась взглядом по бронзовой жилистой руке до самой ключицы и подняла глаза к решительному квадратному подбородку. Увидела прямой узкий нос и ледяные глаза, взгляд которых пробирал до самых внутренностей.

Эйслин много раз слышала выражение «замерло сердце». Она и сама частенько его использовала по самым ерундовым поводам. Но никогда не испытывала ничего подобного на самом деле… До этого момента.

Эйслин не доводилось встречать взгляд, в котором бы читалось такое откровенное презрение, такая бескомпромиссная ненависть и открытая злость.

По всем чертам он был индеец, но вот глаза явно принадлежали англо[2]. Они были светлосерыми, почти прозрачными, отчего зрачки казались чернее и глубже. Он смотрел на нее пристальным неподвижным взглядом, совсем не моргая. Эти серые глаза на темном, бесстрастном лице показались ей таким контрастом, что она невольно задержала взгляд.

Эйслин опустила глаза, но, увидев, как сверкнул нож, в страхе глянула на мужчину. Тот просто решил отрезать себе кружок колбасы. Поднес его к губам – уголок рта приподнялся в самодовольной улыбке. Он наслаждался ее страхом, и это разозлило Эйслин. Усилием воли она заставила себя справиться с эмоциями и холодно посмотрела на него.

Возможно, это было ее ошибкой.

Если бы ее раньше попросили нарисовать портрет беглого преступника, ее описание бы ничем не напоминало Лукаса Грейвольфа. Ей вспомнилось, что она читала о его деле в газетах, но это было несколько лет назад. Судебные обвинители выставляли его нарушителем спокойствия и агитатором-диссидентом, который сеет недовольство среди индейцев. Но упоминали ли те статьи о том, что он такой красавчик? Если и упоминали, она не обратила на это внимания.

На нем была синяя рубашка шамбре, без сомнений, тюремная. Рукава оторваны, остались только рваные, с торчащими нитками проймы. На голове бандана, состряпанная из рукава, повязанная в стиле апачей, оттягивает назад волосы, такие невероятно черные, что казалось, они поглощают свет. Правда, они довольно уныло выглядели, явно нуждаясь в мытье, сапоги и джинсы тоже были в плачевном состоянии.

Эйслин обратила внимание на его пояс, искусно украшенный серебром с вкраплениями бирюзы, на цепочку с серебряным христианским крестиком и амулет, висевшие на поросшей темными волосами груди. Он не был чистокровным индейцем.

И снова она опустила взгляд. Учитывая обстоятельства, ее смущало, что его потная рубашка распахнута почти до талии и что сережка в его правом ухе не вызывает у нее отвращения. Крошечная серебряная маска качины[3] являла собой дух другой религии и плохо сочеталась с крестом на шее, но эта сережка удивительно шла Грейвольфу.

– Ты не собираешься ко мне присоединиться? – язвительно поинтересовался он, на ноже протягивая Эйслин ломтик колбасы.

Она подняла голову и вызывающе выпятила подбородок:

– Нет, спасибо. Я попозже поем вместе с мужем.

– С мужем?

– Да.

– И где он?

– На работе, но должен прийти с минуты на минуту.

Он как раз подносил ко рту ломоть хлеба. Откусил и с беззаботным видом задвигал челюстями. У Эйслин руки зачесались дать ему пощечину.

– Ты не умеешь врать.

– Я не вру.

Он проглотил кусок.

– До вашего прихода, мисс Эйслин Эндрюс, я обыскал всю квартиру. Здесь нет мужчин.

Теперь пришла ее очередь сглотнуть, и это далось ей нелегко. Эйслин отчаянно желала, чтобы сердце перестало биться о ребра как сумасшедшее. Ладони вспотели. Она сжала под столом руки:

– Как ты узнал мое имя?

– Почта.

– Ты рылся в моей почте?

– Ты как будто встревожилась. Вам есть что скрывать, мисс Эндрюс?

Она не стала глотать наживку и крепко сжала губы, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться.

– Тебе пришел счет за телефон.

Увидев его лукавую ухмылку, она снова сорвалась:

– Тебя поймают и вернут в тюрьму.

– Да, я знаю.

Спокойный ответ заставил ее замолчать. Все заготовленные угрозы и аргументы потеряли смысл. Она молча смотрела, как он поднимает пакет с молоком, запрокидывает голову и жадно пьет. Смотрела на смуглую, бронзовую шею, на двигающийся кадык, завораживающий ее, как маятник гипнотизера. Он пил и пил, пока не опустошил весь пакет. Поставил его на стол и вытер губы тыльной стороной руки, в которой все еще держал нож.

– Если ты знаешь, что тебя поймают, зачем делать себе еще хуже? – спросила она из чистого любопытства. – Почему ты не хочешь сдаться?

– Потому что сначала мне надо кое-что сделать, – мрачно ответил он. – Пока еще не слишком поздно.

Эйслин не стала больше задавать вопросов, боясь, что ей несдобровать, если она узнает о его преступных планах. Но если ей удастся отвлечь его, он может ослабить бдительность, и тогда она рванет к задней двери, в гараже кнопкой откроет дверь и…

– Как ты вошел? – резко спросила она, впервые осознав, что нигде нет признаков взлома.

– Через окно спальни.

– А как тебе удалось сбежать из тюремного поселения?

– Я обманул человека, который мне доверял. – Его твердый рот скривился в усмешке. – Он оказался таким дураком, что поверил индейцу. Всем известно, что индейцы недостойны доверия. Верно, мисс Эндрюс?

– Я ничего не знаю об индейцах, – тихо ответила она, не желая его провоцировать.

Он был так напряжен, что казалось, вот-вот взорвется.

Но, сдерживая свои эмоции, она как будто только распаляла его. Его взгляд медленно скользнул по ней, обдавая жаром. Она болезненно ощущала свои светлые волосы, голубые глаза, белую кожу. Его усмешка была угрюмой.

– Я и не думал, что знаешь. – Мгновенным движением, слишком быстрым для ее глаз, он заткнул нож за пояс и потянулся к ней. – Вставай.

– Зачем?

Он рывком поставил ее на ноги, и у Эйслин перехватило дыхание от испуга. Развернув Эйслин спиной к себе, он положил руки ей на плечи и стал подталкивать к выходу. По пути из кухни он выключил свет. В прихожей была темень. Эйслин, спотыкаясь, побрела вперед. Он вел ее к спальне. Рот у нее пересох от ужаса.

– Ты ведь уже получил то, зачем пришел.

– Еще не совсем.

– Ты сказал, что тебе нужна еда, – быстро возразила она и застыла на месте. – Если ты сейчас уйдешь, я не стану звонить в полицию, обещаю.

– Интересно, почему я вам не верю, мисс Эндрюс? – поинтересовался он елейным голосом.

– Клянусь, я не буду звонить! – заплакала она, презирая себя за слабость. Собственный голос ее ужаснул.

– Я уже слышал обещания от белых мужчин… и женщин тоже. И научился относиться к ним скептически.

– Но я-то никакого отношения к ним не имею. Я… Господи, что ты собираешься делать?

Он втолкнул ее в спальню, вошел сам и закрыл дверь.

– Попробуйте догадаться, мисс Эндрюс. – Он развернул ее лицом и прижал к двери своим телом. Схватил за горло и навис над ней. – Как думаешь, что я собираюсь сделать?

– Я… я… не знаю.

– Ты ведь не принадлежишь к тем закомплексованным дамам, что развлекаются фантазиями об изнасиловании? А?

– Нет! – выдохнула она.

– А как насчет похищения дикарем?

– Отпусти меня, пожалуйста.

Она отвернулась, и он ей это позволил, но не отпустил. Напротив, он придвинулся еще ближе, похотливо прижимаясь к ней сильным телом.

Эйслин зажмурилась и прикусила губу от ужаса и унижения. Длинные тонкие пальцы играли у нее на горле, выстукивая незабываемый ритм.

– Я был в тюрьме долго, очень долго.

Его пальцы скользнули к груди, он подцепил указательным пальцем верхнюю пуговицу блузки и стал ее дергать, пока пуговица не расстегнулась. Эйслин всхлипнула. Его лицо было так близко, что она ощущала жаркое дыхание на своей коже и ненавидела эту вынужденную близость.

– Так что, надеюсь, у тебя хватит ума не подкидывать мне идеи, – вкрадчиво предупредил он.

Осознав, что именно он говорит, она в упор посмотрела на него. Их взгляды встретились. Они изучали друг друга, оценивая силу и отыскивая слабые места. На какое-то время это занятие отвлекло их обоих.

Затем он медленно отстранился. Больше не ощущая его тела, Эйслин чуть не рухнула на пол от облегчения.

– Я уже говорил, что мне нужны еда и отдых. – В его хрипловатом голосе зазвучали странные нотки.

– Ты уже отдохнул.

– Сон, мисс Эндрюс. Мне нужен сон.

– Ты имеешь в виду… что ты хочешь остаться? Здесь? – потрясенно выговорила она. – И надолго?

– Пока не решу уехать, – туманно ответил он.

Потом прошел по комнате и включил лампу на ночном столике.

– Ты не можешь здесь оставаться!

Он вернулся к ней, все еще ошарашенной, взял за руку и потащил за собой.

– Ты не в том положении, чтобы спорить. И если пока ты еще цела и невредима, это не значит, что, если я окажусь в отчаянном положении, все так и останется.

– Я тебя не боюсь.

– Боишься. – Он втащил ее в маленькую ванную и захлопнул за ними дверь – А если нет, то зря. Слушай, я хочу прояснить ситуацию, – процедил он. – Мне нужно кое-что сделать, и никто – а в особенности такая принцесса-англо, как ты, – меня не остановит. Я вырубил тюремного охранника и проделал весь этот путь пешком. Мне нечего терять, кроме жизни, а там, где я был, она ничего не стоит. Так что не испытывайте судьбу, леди. Я буду вашим гостем сколько захочу. – И, подкрепляя угрозу, он выдернул из-за пояса нож.

Она резко втянула воздух, когда он уколол ее в пупок кончиком лезвия.

– Вот это уже ближе к истине, – сказал он, оценивая ее страх. – А теперь сядь.

Он показал подбородком на закрытый крышкой унитаз. Эйслин, не сводя глаз с ножа, попятилась назад, пока не натолкнулась на нужный предмет и буквально не упала на него.

Грейвольф положил нож на край ванны вне предела ее досягаемости. Потом он стянул сапоги и носки и стал вытаскивать из джинсов подол рваной рубашки. Эйслин сидела неподвижно, как статуя, в то время как он снял рубашку и бросил ее на пол.

Его грудь покрывали короткие темные волоски. Бронзовая кожа туго обтягивала выпуклые грудные мышцы с маленькими темными сосками. Впадина вокруг пупка на плоском животе тоже поросла волосками. Сморщенный кружок пупка переходил в гладкую полосу, которая исчезала под джинсами.

Он стал расстегивать пряжку пояса.

– Что ты делаешь? – встревожилась Эйслин.

– Собираюсь принять душ.

С расстегнутым поясом он нагнулся к кранам над ванной и открутил их на полную мощность. Но даже рев водяной струи не помешал Эйслин услышать, как он расстегнул молнию на джинсах.

– Прямо передо мной? – вскрикнула она.

– Прямо перед тобой.

Он спокойно спустил джинсы до пола и перешагнул их.

Эйслин закрыла глаза. Ее накрыла волна головокружения, и ей даже пришлось схватиться за крышку унитаза, чтобы не упасть. Никогда в жизни она не была так возмущена и оскорблена. На нее никто никогда не покушался.

Смотреть на его наготу – было все равно что подвергнуться нападению воплощенной мужественности. Он был идеально сложен. Широкие плечи, широкая грудь. Длинные, стройные, мускулистые ноги свидетельствовали о силе и проворстве. Там, где кожа была гладкой, она напоминала натертую бронзу, живую и упругую. Там, где поросла волосками, казалась теплой и притягательной.

Он включил душ и ступил под мощные струи, занавеску закрывать не стал. По-прежнему глядя в другую сторону, Эйслин сделала пару глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.

– Что такое, мисс Эндрюс? Вы никогда раньше не видели обнаженного мужчину? Или вас так расстроил вид голого индейца?

Она резко обернулась, задетая его насмешливым тоном. Она не старая дева, не ханжа и не расистка. Но колкость застыла у нее на губах. При виде намыленных рук, скользящих по стройному телу, ее буквально парализовало. Вода, видимо, была горячей – зеркала запотели, а атмосфера сгустилась, как в романах Эрскина Колдуэлла. На ее коже тоже оседали капельки жаркого тумана. Из-за духоты и влажной жары дышалось с большим трудом.

– Видишь, я устроен как все остальные мужчины, – съязвил он, намыливая нижнюю часть тела.

«Ну не совсем», – мелькнуло в потаенном уголке разума Эйслин, когда она украдкой бросила взгляд туда, где в куще густых волос выступал впечатляющий признак его мужественности.

– Ты груб, – зло произнесла она и добавила: – И ты преступник.

Он улыбнулся циничной улыбкой и, стянув с головы импровизированную бандану, бросил ее на кучу остальной одежды. Потом намочил голову под душем и взял бутылку с шампунем. Вдохнул его аромат, налил в ладонь густой жидкости и шлепнул себе на макушку. Размылил, покрыв пеной иссиня-черные волосы, и стал яростно тереть голову.

– Пахнет лучше, чем тюремный шампунь, – заметил он, погружая пальцы в пышную пену.

Эйслин ничего не ответила, в голове у нее стал оформляться план. Чтобы смыть шампунь, ему ведь придется постоять с головой под душем подольше, чем во время намыливания? Но обдумывать ей оставалось не долго. Он уже смывал с волос пену, мыльный водоворот кружил у его ног.

На тумбочке у кровати стоял телефон. Если бы она смогла рвануть в спальню и набрать экстренную службу, до того как…

Он сунул голову под душ. Времени на раздумье уже не было.

Эйслин бросилась к двери, чуть не вывернув руку, дернула ее на себя и вылетела в спальню. За полсекунды добралась до тумбочки, схватила телефонную трубку и стала отчаянно жать кнопки, по памяти набирая номер.

Потом прижала трубку к уху в ожидании ответа. Но трубка молчала. Черт!

Она набрала второпях не тот номер?

Эйслин разъединила и набрала снова. Руки у нее тряслись так, что едва удерживали трубку. Бросив через плечо безумный взгляд, она увидела в дверях Лукаса Грейвольфа. Он стоял, прислонившись к косяку, и всем своим видом показывал ленивое безразличие.

На шее у него висело полотенце, и больше на нем не было ничего. С мокрых волос капала вода, по золотисто-медному телу стекали струйки. Капельки воды блестели и там, где она предпочла бы не видеть их. В правой руке он держал свой страшный нож и плоской стороной спокойно похлопывал по обнаженному бедру.

Эйслин поняла, что второй звонок невозможен. И все остальные.

– Ты что-то сделал с телефоном. – Это было утверждением, а не вопросом.

– Сразу как вошел.

Она дернула телефон за провод, вырвала вилку из розетки и ударила по ней каблуком.

Ее переполняли отчаяние и ярость. Ее бесило, что он такой спокойно-невозмутимый, а она выглядит идиоткой и неудачницей. Она выругалась, кинула в него телефонным аппаратом и рванулась к двери, ища спасения любой ценой. Безнадежно, конечно, но она должна была хотя бы попытаться.

Ей удалось добраться до двери, ей даже удалось ее приоткрыть, но тут перед лицом снова мелькнула большая рука, и дверь захлопнулась. Она обернулась, скрючила пальцы и набросилась на него как кошка.

– Прекрати! – Он попытался схватить ее за руки. Нож задел Эйслин предплечье. Она тихо вскрикнула. – Ты маленькая идиотка.

Он издал хриплый удивленный возглас, когда она попыталась пнуть его в пах. Цели она не достигла, но заставила его отшатнуться, и он потерял равновесие. Они оба упали на пол, продолжая бороться. Он до сих пор был влажный и скользкий после душа, и ему ничего не стоило отражать ее отчаянные удары. Через пару секунд он уже нависал над ней и прижимал запястья к полу.

– Какого дьявола ты это сделала? Ты могла пораниться! – рявкнул он.

Их лица разделяли какие-то дюймы. Его грудь поднималась и опускалась от напряженного дыхания. Гнев в его глазах ужаснул Эйслин, но она этого не показала, напротив, открыто уставилась на него снизу вверх.

– Если ты собираешься меня убить, убивай, и покончим с этим, – выдавила она.

Он так резко дернул ее за ноги, что она не успела подготовиться. У нее даже клацнули зубы. Пытаясь восстановить равновесие, она увидела замах ножа, приближающегося к ее щеке, и ощутила сопровождавший его жест порыв ветра. Эйслин хотела закричать, но он схватил ее за волосы, и у нее вырвался только тихий всхлип. Неуловимым он движением срезал светлую волнистую прядь.

– Я говорил серьезно, леди, – тяжело дыша, произнес он. – Мне нечего терять. Устроишь еще один такой фокус, и я испробую этот нож не только на твоих волосах. Тебе ясно?

Глядя широко раскрытыми глазами на пучок волос в его руке, Эйслин тупо кивнула. Он разжал пальцы, и светлые блестящие пряди спланировали на пол.

Убедившись, что она поняла его, он отступил на шаг и взял полотенце. Стер с кожи остатки влаги и стал вытирать длинные, до плеч, волосы. Потом бросил полотенце ей:

– У тебя рука кровоточит.

Она даже не заметила. Эйслин опустила глаза и с удивлением обнаружила, что из пореза чуть выше запястья медленно сочится струйка крови.

– Где-нибудь еще болит?

Она отрицательно покачала головой.

– Иди к кровати.

Беглец от правосудия приказывает ей в ее собственном доме. Но страх подавил негодование. Она повиновалась без единого звука протеста. Кровь из ранки уже не текла. Она отложила полотенце и повернулась лицом к своему тюремщику.

– Раздевайся.

Ей казалось, что ему не под силу напугать ее еще сильнее, но она очень ошибалась.

– Что? – хрипло выдавила она.

– Ты меня слышала.

– Нет.

– Если не сделаешь, как я говорю, этот порез станет только началом. – Он помахал ножом у нее перед глазами, острая сталь вспыхнула в свете лампы.

– Ты не причинишь мне боли.

– Не советую на это рассчитывать.

В ответ ее упрямому взгляду сверкнули холодные, ничего не выражающие глаза, и она поняла, что у нее не так много шансов пережить этот вечер целой и невредимой.

– Зачем… зачем мне снимать мою… мою…

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказал?

Нет, она и так отлично представляла зачем, и, произнеси он это, она бы испугалась еще сильнее.

– Но если ты собираешься меня насиловать, – озвучила она возникшую мысль, – почему ты не…

– Снимай одежду, – выделяя каждое слово, произнес он.

Она подумала, что другого выхода у нее нет. Повинуясь ему, она хотя бы выиграет время. Может, кто-нибудь ей позвонит и поймет, что телефон не отвечает. Должна же телефонная компания кого-то послать проверить, верно? Или, может, кто-то постучит в дверь. Почтальон, к примеру. Все что угодно может случиться, если ей удастся его отвлечь. Может, полиция уже выследила его и сейчас окружает дом.

Эйслин медленно подняла руки ко второй пуговице блузки – первая уже была расстегнута Грейвольфом, – потом бросила на него последний, умоляющий взгляд. Его лицо окаменело, глаза источали холод. Просить его сжалиться ей не позволяла гордость, хотя она вообще сильно сомневалась, что какие бы то ни было мольбы могут смягчить этого бесчувственного человека.

Она расстегнула пуговицу и неохотно опустила руку к следующей.

– Поторапливайся.

Она подняла на него взгляд – он так и стоял в нескольких футах от нее, голый и зловещий. К ее негодующему взгляду он остался совершенно безразличен. Она возилась с каждой пуговицей, проверяя границы его терпения, пока не расстегнула все.

– Теперь снимай ее. – Он бесцеремонно махнул ножом.

С опущенной головой Эйслин спустила блузку с плеч, но придержала на груди.

– Опусти ее.

По-прежнему не глядя на него, она разжала руки, и блузка скользнула на пол.

После длинной паузы он снова заговорил:

– Снимай остальное.

В Аризоне стояло лето. Она закрыла студию пораньше, поскольку сессий на сегодня больше не было. После разминки в фитнес-клубе она переоделась в юбку и блузку и надела на голые ноги босоножки.

– Юбку, Эйслин, – приказал он, подчеркнуто обращаясь к ней по имени.

Такая фамильярность при подобных обстоятельствах – настоящее оскорбление. Эйслин закипела от гнева. Она вызывающе завела руку за спину, с силой дернула застежку, порвав ее, и уронила юбку на пол, обнажив бедра.

Он издал какой-то придушенный звук, похожий на стон, и она подняла взгляд. Глаза его мерцали как факелы.

Эйслин пожалела, что на ней не самое простое белье. Комплект цвета лимонного шербета, шелковый бюстгальтер с серым кружевом по краям и такие же трусики, – белье, задуманное для соблазнения. При такой откровенности воображения почти не требовалось, а у бывшего заключенного оно, наверное, хорошо тренировано.

– Бюстгальтер.

Из гордости пытаясь сдержать жгучие слезы, Эйслин спустила кружевные бретельки к предплечьям и вытащила руки. Потом, придерживая чашечки, расстегнула спереди застежку. Грейвольф вытянул вперед руку. Эйслин автоматически дернулась.

– Давай его мне, – хрипло приказал он.

Дрожащей рукой она отдала ему деликатный предмет из шелка и кружева, который показался почти эфемерным, когда его смяла грубая мужская рука. Он потрогал тонкую ткань. Видя, как он гладит вещь, до сих пор хранящую тепло ее тела, Эйслин испытала очень странное чувство.

– Шелк, – хрипло пробормотал он. Потом поднял бюстгальтер к лицу и прижал к носу. Он закрыл глаза, на миг его лицо исказилось, и он застонал. – Этот запах. Замечательный женский запах.

Эйслин поняла, что его слова обращены не к ней. Он говорил сам с собой. И даже не о ней конкретно. Он имел в виду женщин вообще. Она сама не знала, пугаться ей или успокаиваться от этой мысли.

Опасный момент длился всего пару секунд, затем он зло швырнул бюстгальтер на пол:

– Давай заканчивай!

– Нет. Лучше убей.

Он смотрел на нее мучительно долго. Видеть, как он ее разглядывает, было непереносимо, и Эйслин закрыла глаза.

– Ты очень красива.

Она сжалась в ожидании прикосновения.

Но ничего не произошло. Напротив, он сердито отвернулся от нее. То ли злился на ее упрямое сопротивление, то ли на нечаянно проявленную слабость.

Что бы ни было, это его очень разозлило. Он грубо выдернул из комода несколько ящиков, пока наконец не нашел, что искал. Он шагнул к ней с двумя парами женских колготок.

– Ложись.

Эйслин одеревенела от ужаса, он обошел ее и сдернул с кровати покрывала.

Она легла и напряженно застыла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Он присел рядом, но на нее даже не посмотрел. С искаженным от напряжения лицом он взял ее руку и поднял к спинке кровати, состоящей из медных прутьев.

– Ты хочешь меня привязать? – дрожащим голосом спросила она.

– Да, – коротко ответил он и стал заматывать колготками ее запястье, которое затем привязал к одному из прутьев.

– Господи. – В ее мозгу промелькнула добрая сотня отвратительных кошмаров. Ей припомнились все извращения, о которых она только слышала.

Он сардонически ухмыльнулся, явно прочитав ее мысли и страхи:

– Расслабьтесь, мисс Эндрюс. Я ведь уже сказал вам, что нуждаюсь в пище и отдыхе, и я намерен взять только их.

Не в силах пошевелиться от шока и ужаса, Эйслин послушно ждала, пока он привязывал ее второй парой колготок за другую руку к своей руке. Когда их руки оказались связаны тыльными сторонами, она недоверчиво смерила его взглядом. А он просто выключил настольную лампу и лег рядом, спиной к ней.

– Ты ублюдок. – Она с силой потянула руку, которую он привязал к себе. – Развяжи меня.

– Засыпай.

– Я сказала, развяжи меня! – вскрикнула она и попыталась сесть.

Он перевернулся и дернул ее обратно. Эйслин не видела его в темноте, но чувствовала угрозу его тела. Это угнетало ее сильнее, чем демонстрация физической силы.

– Мне пришлось тебя привязать, у меня не было другого выбора.

– А зачем ты заставил меня раздеться?

– Чтобы тебе было труднее сбежать. Я очень сомневаюсь, что ты посмеешь улизнуть из дома нагишом. И еще…

– Что еще? – сердито поинтересовалась она.

После небольшой паузы его ответ проник в темноту, крадучись, как черная кошка, – ее ждешь, но не видишь, пока она не появится.

– И еще я хотел посмотреть на тебя.