Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Эпилог
Что такое наши воспоминания? Ответ, который напрашивается сам собой: извлечение из архива памяти и воспроизведение записи событий прошлого, ─ плоский, затертый, стереотипный… Он не отображает всей объемности и неоднозначности такого явления, как наши реминисценции. Часто мы припоминаем намеренно, случается, наши воспоминания возникают неожиданно, без спроса, из «затакта»1, если подпитываются нужным эмоциональным состоянием в настоящем. И порой не только состоянием… Принято считать, что запахи в наших воспоминаниях долго не живут. Во всяком случае, ароматы умирают много быстрее, чем картинки, звуки, ощущения. Но так ли это? Иногда мы проносим воспоминания о запахе через всю свою жизнь, бывает, обретаем дорогие сердцу памятования через случайную встречу с ним. И вот уже благоухание домашних ватрушек с корицей пахнет мамой и безмятежным счастьем, а смрад бензина и выхлопных газов ─ первой влюбленностью с его мопедом, лихой крутостью и ветром свободы в ушах. И кто же разберет, что в этом первично?.. Но все наши воспоминания ─ случайные и не очень ─ имеют аромат эпохи: сложное, полифоничное звучание запахов, звуков, веяний моды, выраженных в архитектуре, одежде, лицах случайных прохожих, музыке, льющейся из окон… И вот этот аромат всегда ностальгический. Может, потому что он о том времени, когда мы были молоды, самонадеянны, полны сил, страстно любили и многое творили с разудалой лихостью не благодаря, а вопреки.
Можем ли мы восстанавливать прожитый опыт буквально и всякий раз одинаково? Однозначно нет… От чего тогда зависит степень творческого подхода к реконструкции того или иного события? От многих сущностей ─ наших установок, убеждений, ценностей, осознанности, динамики развития, мотивов, целей, давности припоминаемого события и, вероятно, еще чего-нибудь…
.....
─ Вези уже, ─ прикрикнула Аркадия Павловна, но глаза ее потеплели и морщины множеством лучиков привычно разбежались к вискам.
Аркадия Павловна любила свой кабинет ─ небольшую комнату, пространство которой было тщательно продумано, со вкусом обставлено мебелью из массива красного дерева. Здесь ей всегда было уютно, безопасно и комфортно… Вдоль стены стояли книжные шкафы-витрины, наполненные цветными корешками книг. Напротив окна ─ письменный стол на гнутых изящных ножках, симметрично оттеняемый фикусами, кожаное рабочее кресло. Она любила бывать здесь одна, читать, размышлять над прочитанным или просто вспоминать… Когда тебе уже восемьдесят, что еще остается? Для этого Аркадия Павловна всегда пересаживалась в роскошное, обитое натуральной кожей, украшенное резьбой по дереву кресло, напоминавшее ей трон. Но особой ее гордостью было антикварное бюро ХVIII века с ручками из слоновой кости, множеством выдвижных ящичков разной величины, каждый из которых уже давно нашел свое применение. Здесь Аркадия Павловна хранила фотографии, письма, рецензии на свои спектакли, публикации ее интервью. Последние лишь потому, что они были собраны главным мужчиной ее жизни ─ мужем Левушкой. Но самое главное, этот экзотичный секретер был оснащен секретным механизмом, который открывал потаенную утробу с ее дневниками. Аркадия Павловна уже давно подумывала, а не взяться ли ей за мемуары? Коллеги по цеху, да и смежным цехам ведь пишут? Но эта мысль как раз отторгала ее от мемуарных изысканий. Уж очень не хотелось быть похожей на всех… Несколько лет назад она вела переговоры с одним известным журналистом ─ Андреем Звягинцевым, ─ который взялся помочь ей в этом. Раз в неделю он приходил к ней, и она передавала ему записи, которые наговаривала на диктофон в течение недели. Они что-то прослушивали вместе, Андрей всегда задавал уточняющие вопросы. Она была неглупа, очень тонко чувствовала людей и видела, что этот мальчик (которому, правда, было уже сорок два) не всегда, как бы это сказать… одобряет ее. Или, может, ей так казалось? Как бы там ни было, эта версия имела право на существование. В ее воспоминаниях ─ так же, впрочем, как и в жанре оперетты, ─ было все: горькие отметины памяти, счастливые звуки юности, разная правда собственной подлинной жизни, пряные, пикантные подробности светских скандалов. В них были истории, хоть и сильно приукрашенные ею, все равно трактовавшиеся неоднозначно. Аркадия Павловна злилась, что, даже не зная всей правды, Андрей робко пытался их залакировать. И когда через неделю он зачитывал ей наброски ее мемуаров, она грустила, соприкасаясь с засахаренными, заглазурированными фрагментами своей жизни ─ не слишком настоящими, а потому сиропно-приторными. Ведь все равно на очной ставке с мирозданием, историей, театром, веком выяснится, что она совершала поступки, резкие повороты, ставя на карту свою актерскую судьбу и человеческое достоинство, не всегда по совести. Для нее это имело огромное значение: делать свободный выбор своего бытия. Это значило придать тот или иной смысл бытию вообще, выдвинуть тот или другой образец поведения, которому будут подражать, подтолкнуть всех на путь, избираемый одним. Аркадия Павловна искренне считала, что пред собственной совестью личность лишь тогда достойна своего имени, когда она, вопреки своей слабости, перед всеми и вся отстаивает свою правоту. Но инстинкт самосохранения в жизни вел ее привычными тропами благоразумных, менее эксцентричных выборов. Конечно, ход земных дел при этом ни капельки не менялся, просто сметая, отбрасывая с дороги упрямую человеческую пылинку. С такими воспоминаниями трудно было сталкиваться даже в своих мыслях, а уж наедине со всеми ─ пока эту запредельную откровенность невозможно себе даже представить… В какой-то момент она устала обсыпать себя сахарной пудрой, но поскольку просто, по-человечески сказать Андрею о том, что устала от лжи, она не могла, Аркадия Павловна не придумала ничего лучше, как поссориться с ним. Она отчетливо помнит, что однажды, после знакомства с довольно объемным фрагментом своих мемуаров, она позвонила ему по телефону, надменно и презрительно сообщила, что больше не нуждается в его услугах. Такие мемуары способны очернить ее современников, рассорить ее с ныне здравствующими. И вообще наделают много шума! Напрасно Андрей пытался убедить Аркадию, что ничего сам не придумывал, что это была литературная и стилистическая обработка ее воспоминаний, что он готов поправить фрагменты, которые так возмутили Аркадию Павловну. Она была непреклонна. Звягинцеву отказали от дома. Но эта история продолжала мучить ее. И вскоре очередная его попытка достучаться до нее увенчалась успехом. Хотя больше между ними никогда не было такой откровенности и теплоты, как в те дни, когда он писал ее мемуары, Аркадия Павловна предпочитала держать Андрея поблизости. «Интересно, придет он сегодня меня поздравить или нет?»
.....