Оглавление
Сборник статей. Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия (сборник)
Предисловие[1]
Марион Хайнц. Критика Хайдеггером «Бытия и времени» в «Черных тетрадях» 30-х годов[4]
Эмманюэль Фай. От категорий к экзистенциалам. Запрограммированная деструкция философии в метаполитическом проекте Мартина Хайдеггера[9]
Категории и экзистенциалы в «Бытии и времени»
Аффективная расположенность как настрой, предшествующий всякому познаванию
Годы 1929–1934: народно-националистическая (völkisch) переформулировка «вопроса о человеке»
Первые «Черные тетради»: от метафизики Dasein к метаполитике исторического народа
Национал-социализм и философия
Йоханнес Фриче. Еврейская и греческая расчетливость у Хайдеггера[26]
1. Хайдеггер о расчете
2. Махинация (Machenschaft)
3. Экзистенциалы подручности, бытия-с-другими и совести в «Бытии и времени»
4. Историчность, четверица и махинация как техника
5. Махинация как теория еврейской расы, «Постав» и «Вопрос о технике»
6. Хайдеггер и уничтожение евреев
Сидони Келлерер. «Черные тетради» и их борьба с еврейской махинацией[51]
Ричард Вoлин. Антисемитизм и метаполитика в «Черных тетрадях» Хайдеггера
Франсуа Растье. Евреи на выручку Хайдеггеру? По поводу «самоуничтожения»[68]
I. Безотчетный долг
II. Деконструкция антисемитизма и самоуничтожение культуры
«Черные тетради» Хайдеггера: национал-социализм, мировое еврейство и история бытия[123]
Ричард Волин. Мартин Хайдеггер и национал-социализм: последние открытия[125]
Сидони Келлерер. Переписывая прошлое: послевоенная публикация доклада Хайдеггера 1938 года[130]
Послевоенное самоописание Хайдеггера
Ранняя датировка критики модерна и статус «окончательного издания»
Размышление о Новом времени и «высшее осуществление подлинного действия»
Подтверждение линии ректорской речи в 1938 году
От рабочего и солдата в 1938 году к технологу в 1950-м
Подлинное Новое время против неподлинного
Борьба с неподлинными формами субъективности
Стратегия обмана и ее последствия
Необходимость филологической оценки
Дополнение
Гаэтан Пени. Александр Дугин, открытое и одновременно скрытое хайдеггерианство
Александр Басов. Интервью с Эмманюэлем Файем
Хайдеггер и Россия. От консервативной революции ко Второй мировой войне
1. Хайдеггер, читатель Достоевского
2. «Введение в метафизику» (1935/1953): Хайдеггер возвеличивает немецкий народ (против и России, и Америки)
3. Россия в «Черных тетрадях» во время действия германо-советского пакта
4. Европа после 1945 года и «державы Востока» в «Что значит мыслить?» (1954)
Библиография
Сведения об авторах
Отрывок из книги
УЖЕ в конце 1980-х годов, особенно после международной конференции к 100-летию мыслителя, организованной в Институте философии АН СССР в октябре 1989 года, Мартин Хайдеггер стал важным ориентиром в советском и постсоветском русскоязычном философском пейзаже. Как отметила – возможно, несколько поспешно – в 1998 году Мариз Денн, ссылка на Хайдеггера быстро заменила «цитирование Маркса, Ленина и даже Гегеля» (Dennes 1998: 246).
Рецепция Хайдеггера в России уже имеет свою переводческую и интерпретативную историю. Важным посредником послужил здесь малоизвестный на Западе философ и переводчик Владимир Биби-хин (1938–2004) с его очень свободным и нестандартным прочтением Хайдеггера, в котором, в частности, сопоставлял его с исихастской традицией (Григорий Палама)[2]. К этой в определенном смысле богословской линии уже лет пятнадцать назад добавилась другая, преимущественно политическая, которая остается на периферии университетской науки, хотя и находит определенный отзвук в рамках академической рецепции Хайдеггера, – линия неоевразийца Александра Дугина (Дугин 2010, 2011, 2014). Дугин считает, что истину хайдеггеровского мышления следует искать как раз в его открыто нацистском периоде, и опирается на работы Хайдеггера второй половины 30-х годов, такие как «Вклады в философию» и «История Бытия». Спекулируя на интересе российской публики к новым публикациям работ классиков западной мысли, Дугин пропагандирует философов, наиболее скомпрометировавших себя связями с фашистскими режимами – наряду с Хайдеггером еще и Карла Шмитта и Юлиуса Эволу.
.....
3) с «научностью» – феноменология (GA 94:75; ЧТ 89).
В горизонте новой истории бытия 30-х годов цель и задача «Бытия и времени» одобряются, но путь оценивается как ошибочный. Если рассматривать развитие философии Хайдеггера, эта его оценка становится понятной: с самого начала становления своего философского мышления Хайдеггер был решительным антиплатоником, противящимся всем классическим и современным формам философии как науки. Достаточно привести краткое напоминание о концепции «пранауки» (Urwissenschaft) из лекции, прочитанной во время чрезвычайного военного семестра 1919 года и демонстрирующей столь же характерную для Хайдеггера и сохранившуюся в разных вариантах до более поздних периодов связь критики разума и науки со стремлением придать экзистенциальные или исторические смыслы настоящему, понимаемому как эпохальный кризис. Концепция философии как «нетеоретической науки, (как) пранауки» (Heidegger 1919:96) выступает в качестве решения проблемы нового выстраивания духовной жизни и преодоления фундаментального кризиса современности, – решения, которое превосходит все современные подходы – философию жизни Дильтея, феноменологию Гуссерля и неокантианство. Это превосходство связано с новым самопониманием философии как толкования дотеоретической жизни, которое только и может быть адекватным характеру жизни, поскольку создает новый тип «эвокативных» понятий, берущих начало в исторической жизни, призывающих жизнь обратиться к себе самой и таким образом живущих в жизни (там же, 115). Философия как пранаука извратила себя и жизнь, стремясь к тому, чтобы остановить подвижность жизни надвременными ценностями и априорными принципами. Последние надо упразднить, чтобы осво бодить и вернуть изначально оценивающую жизнь к ней самой.
.....
