В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Оглавление

Сборник. В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Татьяна Толстая. Чужие сны

Борис Гребенщиков. Пески Петербурга

Никита Елисеев. Разорванный портрет

Андрей Аствацатуров. «Едет маленький автобус…»

Елена Колина «Это Питер, детка»[1]

Евгений Водолазкин. Ждановская набережная между литературой и жизнью

Михаил Шемякин. Унылые места – очей очарованье

Сергей Носов. В торце Большой Московской

Александр Городницкий. Васильевский остров

Татьяна Москвина. «На Васильевский остров я пришла…»

Александр Мелихов. Как бы нам остаться варварами?

Дмитрий Быков. Елагин остров

Елена Чижова. Дворовые уроки истории

Денис Котов. Моя подьяческая история

Даниил Коцюбинский. Вечность вместо жизни[3]

Андрей Битов. Странноприимный двор

Магда Алексеева. «Петербург, я еще не хочу умирать, у меня телефонов твоих номера…»

Даниил Гранин. Пантелеймоновская улица[6]

Виктор Тихомиров. От Гангутской до Чайковской

Наталья Галкина. Сад Сен-Жермен

Александр Кушнер. Таврический сад

Ирина Басова. Возвращение

Татьяна Мэй. Через Атлантиду – дворами

Валерий Попов. Мои места

Ольга Лукас. Планета Ржевка

Александр Етоев. Жизнь в неблагополучном районе

Ксения Букша. Проспект Стачек

Андрей Степанов. Лесной

Павел Крусанов. Центр новый, незатопляемый

Илья Бояшов. Лабиринт

Елизавета Боярская. В Питере – жить!

Михаил Пиотровский. Мой Эрмитаж

Наталия Соколовская. Мания Бенуа

Эдуард Кочергин. Царский ужин (питерские бывания)

Вадим Левенталь. Набережная бездны

Об авторах

Иллюстрации

Отрывок из книги

Петербург строился не для нас. Не для меня. Мы все там чужие: и мужчины, и женщины, и надменное начальство в карете ли, в «мерседесе» ли, наивно думающее, что ему хоть что-нибудь здесь принадлежит, и простой пешеход, всегда облитый водою из-под начальственных колес, закиданный комьями желтого снега из-под копыт административного рысака. В Петербурге ты всегда облит и закидан – погода такая. Недаром раз в год, чтобы ты не забывался, сама река легко и гневно выходит из берегов и показывает тебе кузькину мать.

Некогда Петр Великий съездил в Амстердам, постоял на деревянных мостиках над серой рябью каналов, вдохнул запах гниющих свай, рыбьей чешуи, водяного холода. Стеклянные, выпуклые глаза вобрали желтый негаснущий свет морского заката, мокрый цвет баркасов, шелковую зеленую гниль, живущую на досках, над краем воды. И ослепли.

.....

Они совсем не намерены погибать. Они намерены жить, и хорошо жить. Они совсем даже не победили в Гражданской войне. По большей части они эту Гражданскую войну переждали, а кое-кто из них сражался по другую сторону фронта. В ленинский призыв, например, в ВКП(б) вступил бывший колчаковский офицер, Кошкин. Человек во многом замечательный. Он стал одним из создателей советской бухгалтерии. Ректором ФИНЭКа в Ленинграде. Во время войны оказался в Пятигорске, перешел на сторону немцев, вступил в НТС. Очень много писал о красном терроре. Это на его подсчеты жертв красного террора ссылается Солженицын. Ребят вроде Кошкина, готовых выжить, и выжить хорошо и любой ценой, Сталин набрал немало.

И добился своего. Растворил мятежную массу революционеров в массе… карьеристов, лично преданных вождю карьеристов. Но ведь это же в точности политика Николая Первого по отношению к дворянству после декабрьского восстания. Царь как будто услышал рассуждения Пушкина: «Эдакой страшной стихии мятежей нет и в Европе. Кто были на площади 14 декабря? Одни дворяне. Сколько ж их будет при первом новом возмущении? Не знаю, а кажется много» – и широко распахнул ворота дворянства для всех законопослушных и хорошо работающих на государственных пажитях.

.....