Читать книгу Сет из Хада - Семён Лён - Страница 1

Роман

«И разделился мир на две части – одна была отдана Свету, другая Тьме, ибо нет одного без другого, как нет реки без берегов, а жизни без смерти…

«Книга Суккуб»

Часть первая

– Метатрон! – Спокойный, полный глубины и величия голос гулко раздался в пустой комнате.

Стоящий на коленях серафим поклонился невидимому собеседнику.

– Я здесь, Владыко!

– Ты все сделал?

– Суккуб оказался умнее, чем мы думали, Владыко, – Метатрон снова поклонился.

– Хочешь сказать, он понял? – Голос Иерарха звучал спокойно, но Метатрон легко уловил скрытое напряжение.

– Не все, но…

– У нас нет права на ошибку, Метатрон, – в голосе послышались резкие нотки, – может, тебе нужен помощник?

– Нет, Владыко, – Метатрон покачал головой, – это вызовет подозрения…

– Возможно, – снова перебил голос, – хорошо, надеюсь, ты справишься. Что с амулетом? Ты можешь забрать его?

– Не думаю, что хранитель отдаст его добровольно, – Метатрон покачал головой.

– Найди способ, иначе…

Голос умолк. Не дождавшись продолжения, Метатрон негромко сказал:

– Я знаю, Владыко.

– Действуй, время не на нашей стороне! – Иерарх вновь замолчал, словно опасался даже словами навлечь опасность.

– Да, Владыко, – смиренно произнес Метатрон.

Голос не ответил. В наступившей тишине было слышно, как громко бьется сердце старого серафима. Выждав несколько мгновений, Метатрон негромко произнес:

– Владыко?

Никто не ответил. Вздохнув, Метатрон осенил себя священным полукругом, и тяжело, словно обремененный непомерным грузом, поднялся с колен…

Глава первая

…Старший следователь по особо тяжким грехам граф Сет Раум не спеша поднимался по древней каменной лестнице, чувствуя легкую радость при виде знакомых до трещинок стен родного Департамента мертвых душ. Свалившая его несколько ночей назад болезнь еще напоминала о себе приступами боли в пояснице, но в целом он чувствовал себя неплохо. Настолько, что был безмерно рад сменить уютную обстановку дома на кабинетную строгость, а капризную любительницу городских сплетен Прозерпину на тяжких грешников, чья исповедь изумила бы даже демонов Хаоса.

Ночь едва началась и, если не считать «обращенных», убиравших последствия очередного землетрясения, Сет был единственным, кто поднимался по истершимся ступеням старого здания. Лежащий у входа в Департамент двухголовый Ахерон – один из немногих оставшихся в живых созданий, помнивших самого Денница, оглядел всеми четырьмя глазами на кивнувшего ему Сета, и отвернулся. Это было узнавание и разрешение на проход. Несмотря на то, что голов у Ахерона было две, разговаривать не умела ни одна из них. Пройдя мимо молчаливого чудовища и, поднявшись еще на несколько ступенек, Сет подошел к широкой двери, за которой открывался коридор шестого круга. Не успел он сделать несколько шагов, как почувствовал чей-то скользнувший по спине взгляд.

– Граф Раум! – Шорохом падающей листвы прошелестел по пустому коридору бесцветный голос.

Сет обернулся. Это была «обращенная» Трупикова. На ней было красивое и дорогое на вид платье, черный цвет которого так шел бледному цвету лица «обращенной», и ожерелье из черных камней.

– А, это вы, – Сет улыбнулся, – или я вас давно не видел, или вы сегодня и вправду такая…, – он на мгновение запнулся, подыскивая подходящий эпитет, – светящаяся. Вас легко принять за…

– Демоницу? – Сету показалось, что в ее тоне скользнула тень неудовольствия, – Ну, это вряд ли, – ответила Трупикова и без всякого перехода, добавила, – я только что была у вас в кабинете…

– Я тоже иду туда, – усмехнулся Сет.

– …Вас хочет видеть директор. Срочно, граф!

Сет нахмурился но, взглянув на бесстрастное лицо «обращенной», произнес:

– Забавно. Еще не вошел, а меня уже ищут. Что ему нужно, не знаете?

– Откуда мне знать? – Трупикова посмотрела своими бесцветными глазами, и добавила, – Я лишь курьер.

Сет подумал, что она лукавит – по Департаменту ходил осторожный слух о связи директора с Трупиковой. Настолько осторожный, что Сет услышал об этом не от служащих, а от всезнающей Прозерпины, в очередной раз получившей повод обозвать все мужское население Хада ненасытными кобелями. Что, впрочем, за редким исключением, было чистой правдой.

Трупикова ушла, не прошелестев больше ни звука. В очередной раз, отметив ее воздушную походку, Сет мрачно вздохнул и пробормотал:

– Чёрт!

Он уже собирался продолжить свой путь, но не успел сделать и шага, как снова почувствовал на себе чей-то, на этот раз куда более неприятный взгляд. Еще не оборачиваясь, Сет уже знал, кто это – поговаривали (и не без оснований), что у графа Раума и на спине есть глаза. Передернув плечами, словно скидывая ненужный груз, Сет негромко произнес:

– Не пялься мне в спину, Мертвецов, – сделал шаг, и закончил, – а то… сожгу ненароком.

– Как ваше здоровье, граф? – Тон Мертвецова, как и голос, был также неприятен Сету.

– Не дождетесь! – С иронией, призванной скрыть раздражение, ответил Сет.

– Да мы-то как раз дождались, – без особой радости сказал Мертвецов, – вы, наконец, вышли на службу. И вас ждет директор. Давно.

Сет обернулся и посмотрел на похожего на тень Мертвецова. Худой и высокий, он был немногим ниже ростом и совсем не уступал в полномочиях – Саван Мертвецов был помощником директора, по совместительству его глазами и ушами. И у Сета, и у Мертвецова были свои отделы в Департаменте, но Сет был демоном, а Мертвецов «обращенным», и одно лишь это обстоятельство, не говоря уже о взаимной неприязни, огромной пропастью лежало между ними.

– С каких пор ты стал посыльным? – Сет пристально смотрел в бесцветные глаза Мертвецова, в которых невозможно было что-либо прочесть.

– Если этого требует мой долг перед Департаментом… – высокопарно начал Мертвецов, но Сет перебил его.

– Или перед директором?

– Для меня это одно и то же! – С вызовом ответил Мертвецов.

– Что ж, передай директору…, или Департаменту, раз уж это одно и то же, что я приду, как только смогу.

И пошел, не оглядываясь. Секунду посверлив мрачным взглядом спину уверенно вышагивающего графа, уже через мгновение помощник директора бесследно растворился в одном из бесчисленных коридоров Департамента.

Сет так и не обернулся – мог и вправду не совладать с нервами, и спалить зарвавшегося «обращенного». Граф не принадлежал к числу тех, кто ратовал за полное отстранение «обращенных» от всех дел – больше того, он считал, что без них Хад очень быстро превратится в «помойку» и прямом, и в переносном смысле, но Саван Мертвецов это отдельная тема. Сет мог поклясться, что при жизни Мертвецов был воплощением кого-то очень влиятельного. Кого-то, кого Сет, скорее всего, знал и, возможно, очень даже неплохо. Например, того же директора Саргатанаса. Иначе, как объяснить его нежное покровительство этого неприятного типа? Не зря же директор пару раз, самолично вытаскивал своего помощника из лап судейских, готовых развеять его без суда и следствия – кому понравится, когда во время важного разговора у тебя за спиной вдруг появляется неизвестно откуда взявшийся «обращенный»? Но Саргатанас всякий раз умудрялся договориться с неуступчивыми судейскими, и Сет подозревал, что в ход шло не только личное обаяние директора.

Это было понятно – Мертвецов, или как там его звали в другом мире, «послужил на славу», добавив своему хозяину еще пару сотен лет жизни, а хозяин, кто бы он ни был, помогал ему в этом мире, куда тот попал, каким-то чудом минуя обязательное для всех Чистилище. От оправданности такого рода сотрудничества всегда отдавало превышением служебных полномочий, с чем Сет боролся, как мог. Директор Саргатанас был ему, конечно, не по зубам но, зная принципиальность Сета, даже он старался не афишировать свои не вполне законные действия.

Сет вдруг подумал, что еще неизвестно, как повел бы себя сам, воспользуйся он правом иметь «воплощения» в том мире. Может, также помогал бы ему здесь всячески, а может…. Впрочем, думать было не о чем – за всю жизнь Сет лишь однажды согласился на такое, после чего навсегда зарекся это делать…

Прежде чем явиться пред грозные очи всесильного директора (правда, очей было всего одно – потеря другого была окутана плотной завесой тайны), Сету хотел проверить, как обстоят дела в родном отделе. В последнее время число совершаемых в городе грехов значительно возросло, и он вполне резонно полагал, что за время его отсутствия лучше не стало. К тому же участившиеся землетрясения вызывали настоящую панику у населения, и совсем не способствовали улучшению настроений в городе. Хорошо, не было жертв – старые, крепкие здания Хада пока еще выдерживали тряску, но даже слепой мог заметить, что с каждым разом сила подземных толчков становилась все ощутимей, и уже раздавались голоса с требованием к правительству принять решительные меры. Это было нелепо – что мог сделать премьер со всем своим кабинетом против стихийного явления? Многие всерьез полагали, что именно премьер-министр Люцифуг Рофокал ответственен за все, что происходит в древнем городе. А раз так, ему и думать, как это прекратить…

Отдел Сета находился в самом начале шестого круга. Погруженный в раздумья, граф даже не заметил, как оказался у знакомой двери, возле которой теснилось несколько тысяч смиренно ожидающих своей участи душ. Лишь единицам из них посчастливится стать «обращенными», и продолжить жизнь в новом качестве. Всех остальных ждали долгие, унылые века бесконечного, а зачастую и безнадежного ожидания.

Взглянув на трепещущие души, Сет прошептал короткое заклинание, и сделал шаг вперед – дверь отворилась, открывая ожидаемую картину безделья.

Секретарь Эмма Разлагаева кокетливо улыбалась флиртующему с ней младшему следователю Черепкову, а в углу приемной жались друг к другу еще несколько тысяч перепуганных душ. Увидев шефа, Разлагаева мгновенно изменилась в лице и, ткнув в тощую грудь продолжающего фискалить Черепкова, быстро встала.

– Сет Плутонович! Доброй ночи! Как ваше здоровье?!

Она несколько раз сменилась в лице, ожидая справедливого выговора, но Сет молчал, глядя на метнувшегося через приемную Черепкова. Добежав до своего стола, Черепков схватил какие-то бумаги и, повернувшись, наконец, к Сету, выпалил:

– Бесконечно рады приветствовать, шеф!

– Черепков, – Сет прошел на середину приемной и, еще раз взглянув на испуганно жавшиеся друг к другу души, продолжил, – почему они здесь?

Черепков нервно задергался – он боялся не грозного, в общем-то, шефа, понимая, что когда-нибудь большая чаша его долготерпения может переполниться. Понимал, но никаких выводов из этого не делал. Возможно, потому что просто был неспособен на столь сложный мозговой процесс.

– Так, эта, Сет Плутонович, ща оприходуем, грехи перепишем и отправим, эт самое, дальше! – Черепков озабоченно нахмурил лоб, зачем-то посмотрел в бумаги, и добавил, – Как полагается, эт самое!

– Эмма, зайди ко мне, – Сет подошел к двери в свой кабинет и, остановившись, вновь посмотрел на Черепкова, – чтобы через минуту все были отпущены. Им и так…, – помедлив, подыскивая слово, – ждать! Ясно, Черепков?

– Так точно, эт самое, шеф, все ясно! – Вытянувшись в струнку, Черепков поедал начальство белесыми глазами, всем своим видом выражая полную готовность сию же секунду отправить несчастных хоть в Чистилище, хоть в Тартар, хоть во Тьму Внешнюю.

Отвернувшись, Сет провел рукой вдоль двери, мысленно снимая охранное заклинание, и дверь распахнулась, приглашая хозяина в прохладную кабинетную тишину.

Уютный кабинет служил предметом гордости графа. Здесь не было ничего помпезного, как в кабинете директора Саргатанаса но, в то же время помещение не отличалось скупым аскетизмом конуры Мертвецова. Небольшой, искусной резьбы стол, несколько кресел, ряд стеллажей с редкими, ценными книгами, старинные подсвечники с торчащими в них черными свечами, которые он зажигал лишь по праздникам либо уступая просьбам кокетки Прозерпины, любившей неожиданно заскочить к нему, чтобы помурлыкав, выпросить себе какую-нибудь безделушку. Большой камин, где всегда горел огонь, чудесным образом разгорающийся всякий раз, когда Сет входил в кабинет, и стихающий, как только он покидал его…

Сет любил, сидя камина, поразмышлять о расследуемых им грехах. Украшавшие каминную полку фигуры, были выполнены известными мастерами Хада, и изображали сцены давно канувших в зиму ночей, по которым можно было рассказать практически всю историю города. Сам директор, посетив однажды кабинет Сета, возжелал иметь такой же орнамент, и был крайне огорчен, узнав, что полка сделана еще во времена Ушедшего, а изготовивший его мастер погиб в Последней войне.

Увидев, как медленно, словно просыпаясь, взметнулись лепестки огня, Сет улыбнулся – не камин был живым, а огонь – последний подарок отца. Такой же огонь горел и у него дома, такой же горел и на могилах родителей…

Подойдя к столу, Сет открыл верхний ящик, и вынул оттуда коробку с табаком и небольшую трубку. Набив ее, он обернулся к замершей у двери Разлагаевой.

– Эмма, – щелкнув пальцами, что вызвало целый сноп искр, Сет быстро раскурил трубку, – меня не было всего полдюжины ночей, а у вас уже всюду очереди.

– Сет Плутонович…, так их прибывает и прибывает! – Разлагаева попыталась изобразить обиженного в лучших чувствах работника, – уже не знаю, что там такое творится! Может, трясет как у нас, может, что похлеще!

– Эмма, – он не любил распекать подчиненных, но время от времени все же приходилось это делать, – я знаю, что прибывает, но ваша задача от этого не меняется. Работать надо, а вместо этого вы флиртуете с этим…, – досадливо махнув рукой, Сет сделал длинную затяжку.

– Сет Плутонович…, честное слово, я не…, – Эмма снова попыталась что-то вставить, но он поднял руку, прерывая очередную попытку оправдаться.

– Вы меня поняли?

Он посмотрел на взволнованную секретаршу, ожидая ее ответа.

– Да, я все поняла, – пролепетала Разлагаева, опровергая общепринятое мнение об отсутствии эмоций у «обращенных».

Эмма была неплохим работником – особенно если помнить, что она также из «обращенных». Но общение с Черепковым, который любил все, кроме работы, явно не шло ей на пользу.

– Я надеюсь, – Сет уселся в свое кресло, оглядел привычно стоящие на столе предметы, – где Велиар?

– Я как раз хотела сказать…

Разлагаева мгновенно открыла папку, которую держала за спиной, и начала читать:

– На Багровой улице случилась поножовщина – трое раненых. Все «обращенные». Их доставили в клинику Ксафана, одного в очень плохом состоянии. Следователь Велиар уже взял с них показания.

– Из-за чего произошла драка?

– Говорят, выпили, празднуя встречу, после чего стали резать друг друга.

Сет усмехнулся.

– Праздновали, значит?

– Они так сказали. От судейских приезжал Эфиппас, допрашивал их…, – Разлагаева испуганно посмотрела на шефа.

– Эфиппас? – Удивленно перебил ее Сет, – С каких пор главный обвинитель стал выезжать на банальную поножовщину?

– Велиар сообщил, что один из участников драки, Надгробный, последнее воплощение Эфиппаса.

– Вот как? – Сет усмехнулся, – Нехорошо. Значит, путаем личное со служебным? – Сет задумчиво помолчал, – Что еще плохого случилось?

– Кража на Пурпурной и Багровой…

– Что украли?

– На Пурпурной попытка проникновения, но хозяин вовремя услышал и прогнал воров, а на Багровой улице украли сигилу.

– Печать? – Сет заинтересованно посмотрел на Эмму, – Кому-то захотелось на ту Сторону. И у кого ее украли?

– У магистра Абигора. Велиар уже говорил с ним, и прислал с курьером отчет, – Эмма протянула Сету лист бумаги.

– Магистр Абигор…, – Сет задумался на секунду, – адвокат, если не ошибаюсь?

– Да, Сет Плутонович, – Эмма кивнула несколько раз подряд, – дело Ваал-Пурга. Когда его подзащитный пытался подделать свою родословную…

– Помню этого пройдоху, скользкий тип, – сказал Сет, быстро пробежав глазами доклад своего помощника, – так, а неподалеку случилась поножовщина между «обращенными»?

– Да, – Разлагаева посмотрела в папку, – буквально, через три дома.

– Интересно. Что-нибудь еще украли у этого адвоката, как его…? – Сет вновь посмотрел в отчет.

– Магистра Абигора, – подсказала Эмма.

– Да…

– В доме было много дорогих украшений, амулетов, но взяли только сигилу.

– Двустороннюю, – произнес Сет, дочитав короткий отчет до конца.

– Сроком на дюжину ночей. Начиная с нынешней.

– Попыток пересечения не было?

Эмма махнула несколькими страницами.

– Зарегистрированных не было…, – она быстро пробежала глазами по строкам, и продолжила, – только Хрон.

– Давненько о нем не слышал. Опять подделка печати?

– И снова неудачная, – Эмма подавила смешок.

– Молния?

– Как обычно. Он сейчас в клинике Ксафана. Говорят, кричал не переставая.

Не выдержав, Эмма улыбнулась – ей шла улыбка.

– Ничего, это пойдет ему на пользу – пару дюжин ночей будет выздоравливать, еще пару со страхом вспоминать – итого полста ночей спокойствия обеспечены! Ну, а нам не придется встречаться со Светлыми и извиняться за очередную попытку, что тоже неплохо. Это все?

– Нет, тут еще, – Разлагаева пролистала несколько страниц, – вот…, – сказала и замолчала.

– Что?

– Вчера, у себя в имении был найден мертвым секретарь Ваанберит.

– Та-ак, – Сет пристально посмотрел на Разлагаеву, – Что же ты не с этого начала?!

– Я думала…, – она пожала плечами, – Велиар сообщил, что это, возможно, самоубийство. Отравился ядом, оставил записку, никаких следов борьбы. Судейские забрали дело себе, и сказали, что сами разберутся, что там да как.

– Постой, дай-ка угадаю – уж не Эфиппас ли?

Эмма кивнула:

– Он и Саклас.

Сет быстро затушил трубку, и повернулся к замершей Эмме:

– Ясно. Это все?

– Почти, – Разлагаева несколько раз кивнула головой, – вчера опять были волнения у Дворца правительства.

– Требовали остановить землетрясения, я полагаю? – С усмешкой спросил Сет.

Улыбнувшись, Эмма быстро ответила:

– «Недовольные» в своем репертуаре – главные требования: уйти в отставку и остановить землетрясения.

– И что же? Их не разогнали?

– Нет, – Эмма позволила себе слабую усмешку, – сами ушли, когда кричать надоело.

– Хорошо, можешь идти, – Сет выпустил струйку голубоватого дыма, и добавил, – и намекни Черепкову – еще одна такая сцена с душами, и никакие землетрясения не помешают мне лично попросить директора, чтобы он развеял его.

Придав лицу строгое выражение, Сет многозначительно посмотрел на секретаршу.

– Да, Сет Плутонович. Кстати, директор искал вас. Сначала приходила Трупикова, а потом и его секретарша Мумия – видать, нужны вы ему.

– Что она сказала?

Снизив голос до шепота, Разлагаева произнесла:

– Эта кукла сказала, что он зол, как черт!

– Как черт, – повторил Сет, усмехнувшись, – а он, собственно, черт и есть. Или ты не знала?

Эмма несколько раз кивнула, затем покачала головой и снова кивнула, не зная, что ответить шефу.

– Хорошо, иди.

Сет посмотрел на тихо закрывшуюся за Эммой дверь и, произнеся короткое слово «Сехмет», открыл нижний ящик стола, служивший неким подобием хранилища. Узкая диадема из чистого золота лежала на подушке черного бархата, посверкивая не потускневшими за тысячелетия гранями. Загнутые концы диадемы не сходились, и ее можно было слегка раздвинуть, словно сделавший ее мастер не был уверен, на чью голову она придется впору. Сет прикоснулся к ней, медленно провел пальцами по гладкой грани, чувствуя, как в него вторгаются воспоминания далекого, забытого детства. Каждый раз, когда он видел диадему, прикасался к ней, перед его глазами вставало лицо матери, и всякий раз при этом в душе воцарялось ноющее чувство утраты.

Диадема была не просто украшением или символом. В первую очередь это был мощнейший амулет, доставшийся Сехмет от ее деда, Эосфора, прозванного Ушедшим. Всякий надевший на голову золотой обруч, на некоторое время обретал силу и способности Ушедшего. Но и цена за такое могущество была самой высокой – даже короткое использование его могло лишить здоровья и разума, причем навсегда. А если злоупотребить, наслаждаясь неведомым дотоле могуществом, то отдача была такой, что лишь смерть могла стать избавлением от ожидавших несчастного мук. Сет знал, что диадема досталась Ушедшему от его отца, Денница, который, в свою очередь получил ее от Суккуба – личности настолько мифической, что мало кто вообще верил в ее существование…

Сет не решался хранить дома такую опасную и дорогую ему вещь, поэтому, прежде чем идти к директору, он хотел убедиться, что диадема на месте. Он медленно провел пальцами по твердым граням золотого обруча, чувствуя, как постепенно проходит боль в пояснице и улыбнулся – то, что нужно.

Закрыв ящик, и пробормотав охранное заклинание третьего ряда, Сет выколотил трубку в сияющую металлическим блеском пепельницу в форме головы дракона, и вышел из кабинета.

В приемной находилась одна Разлагаева. Ни душ, ни Черепкова – видимо, Эмма дословно намекнула Черепкову о его перспективах. Предугадав вопрос начальника, Разлагаева быстро произнесла:

– Повел их в Чистилище.

Сет кивнул:

– Скажи Велиару, чтобы к моему приходу подготовил отчеты по всем происшествиям. Я к директору.

…Перейдя по мостику текущий далеко внизу Коцит, и свернув в девятый раз в округлом коридоре, Сет приблизился к высоким арочным дверям. Оглядевшись по сторонам, он с силой вдавил палец в кнопку вызова. Неясное жужжание прозвучало за массивной, сделанной из осины двери, а раздавшийся характерный щелчок оповестил, что можно входить.

Стараясь не прикасаться к двери, Сет ждал, пока приводные механизмы сдвинут тяжелую дверь – осина не самое приятное дерево для демонов, и даже простое прикосновение к ней вызывало сильную головную боль. Мало кто решался ставить такие двери, но директор не был бы самим собой, если поступал бы как другие. Сделав шаг, Сет оказался в богатой, хотя и мрачноватой приемной. У дальней стены, между двумя трехметровой высоты дверями стоял небольшой столок, за которым сидела секретарша, смешливая и глупая до ужаса Мумия Бальзамирова. Увидев графа, она расцвела одной из своих милейших и столь же безнадежно глупых улыбок:

– Сет Плутонович, душенька! Как хорошо, что вы пришли! Он ищет вас с самой ночи! Даже меня посылал. Зол, как…, – Мумия опасливо посмотрела на плотно прикрытую дверь, и тихо повторила, – в общем, очень зол.

И, указав сначала на правую дверь, вдруг спохватилась и вытянула длинный пальчик со столь же длинным ногтем в другую сторону.

Улыбнувшись в ответ, Сет задумчиво спросил:

– Думаете сюда?

С дверьми было связано немало легенд, в которых провинившиеся перед всесильным директором Департамента мертвых душ входили в правую дверь и больше никогда не выходили из кабинета. Сет подозревал, что это, скорее всего, байка, призванная укрепить дисциплину и внушить страх, что было очень похоже на директора – любил он это дело…

– Ой, – она скосила глаза на дверь, и еще тише добавила, – да! Что-то происходит, а что – не знаю. После того покушения, он прямо сам не свой. На всех орет, развеять грозится, сжечь…

– Какого еще покушения? – Сет мягко, но решительно оборвал секретаршу, – Кого-то убили?

– А вы не знаете?! – Мумия сделала страшные глаза и, не менее страшным шепотом, произнесла, – эта сумасшедшая почтальонша хотела отравить герцога Агвареса! А вместо него умер слуга! Враз! Только тронул письмо, и умер!

Сет даже не пытался скрыть своего удивления – несмотря на любовь Прозерпины смаковать и пересказывать всякого рода слухи и скандалы, ни о каком отравлении он не слышал, – Какая еще почтальонша?

– Из Департамента связи! Но о покушении нигде не говорили, и вообще, все это покрыто темной занавеской.

– Завесой тьмы, – поправил ее Сет, – так, он меня из-за этого искал?

Мумия посмотрела на одну дверь, затем на другую, и сказала:

– Кто ж его знает? Говорю же, весь нервный! Этот матерщинник Посмертный, например, вошел в ту дверь, так я его больше и не видела, – не удержавшись, она хихикнула, – видать, за смертью послали!

И еще раз хихикнула над собственным каламбуром.

– Ясно, – с недобрым предчувствием взглянув на указанную дверь, Сет повернулся к хихикающей Мумии, – помолитесь за меня, что ли.

– Тьфу, на вас, – мило улыбнулась Мумия Бальзамирова, и снова принялась подтачивать непомерно отросший ноготь.

– И на том спасибо, – пробормотал Сет, и потянул ручку массивной двери…

…Кабинет Саргатанаса поражал обилием черепов, берцовых, плечевых, бедренных, лобковых, ладьевидных и прочих костей, принадлежащих самым разным видам существ. Некоторые кости вообще не поддавались квалификации – это были части скелетов вымерших в незапамятные времена демонов, драконов, морских чудищ, а также древних гигантов и не менее крупных животных, живших так давно, что никто не мог даже представить, как они выглядели. Директор был ярым коллекционером подобного рода сувениров и всякий, кто сумел угодить ему, привезя какую-нибудь необычную косточку, становился «приятен и любезен» суровому директору Департамента. Коллекция постоянно пополнялась новыми диковинными черепами и костями, но это уже давно и никого не удивляло.

Сет не входил в круг приближенных лиц Саргатанаса и, не в последнюю очередь именно по причине того, что никогда не делал таких подарков – слишком часто ему приходилось иметь дело со смертью, и у старшего следователя было свое отношение к костям. Он считал, что в любом сохранившемся куске когда-то живого существа сохраняется и часть его энергии, с которой не стоит шутить. Каждый раз, приходя в кабинет директора, он чувствовал дискомфорт, что вполне могло быть вызвано чрезмерным изобилием черепов и костей. И сейчас, войдя в полутемный кабинет, Сет почувствовал, как вокруг него завибрировал воздух. Приближаясь к длинному столу, он едва не обернулся – ощущение, что в спину смотрели несколько десятков (а может, и сотен!) пар глаз, было настолько сильным, что Сету стоило определенных усилий не обернуться.

Саргатанас сидел в огромном кресле и, поглаживая четырехрогий череп никем невиданного животного, единственным своим глазом наблюдал за приближающимся к столу Сетом. Дождавшись, когда тот окажется у другого конца непомерно длинного, украшенного черепами стола, Саргатанас на миг прикрыл глаз. Сет догадывался, что таким образом директор считывал ауру вошедшего, безошибочно определяя его отношение к себе, любимому. Ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию до сих пор не представлялось возможным, и оставалось лишь скинуть негатив, что он предусмотрительно сделал еще до того, как вступил в мрачную обитель недоверчивого директора.

– Граф! – Громовым голосом произнес директор и, открыв глаз, вперился в остановившегося у края стола Сета.

– Темной ночи, директор, – спокойно произнес тот, стараясь не думать о том, что отпуск, который (по настоянию Прозерпины, разумеется) он планировал взять, чтобы подлечиться от свалившей его болезни, скорее всего, полетел к чертям. В смысле, собачьим.

– Для кого и темная, а кому иначе, – хмуро ответил директор и, аккуратно отодвинув от края стола четырехрогий череп, поднялся с кресла.

Огромный, но подвижный как ртуть, Саргатанас уже через мгновенье стоял рядом с удивленным его нервозностью Сетом. Нетрудно было понять, что директор вовсю пользовался своими неограниченными привилегиями, используя по своей прихоти заклинания четвертого и, даже пятого ряда, но Сет не хотел думать об этом. По правде говоря, в присутствии Саргатанаса он вообще старался не думать, резонно полагая, что эти мысли тут же станут известны одноглазому.

Помолчав бесконечно длинное мгновение, Саргатанас произнес:

– Ты мне нужен, граф.

– Слушаю вас, – негромко ответил Сет.

– Ты знаешь, зачем я тебя искал?

– Надеюсь, не из-за душ?

Саргатанас покачал массивной головой.

– Нет, хотя их количество беспокоит все больше. Надо поговорить с Метатроном о расходах – пусть Светлые раскошелятся. Становится тесновато, да и в Чистилище уже яблоку негде упасть. Так что…, – он замолчал на пару секунд, и продолжил, – но это потом – сейчас о другом.

Вспомнив взволнованные рассказы Прозерпины о начавшихся среди «обращенных» волнениях, Сет негромко спросил:

– Я слышал о беспорядках. Что-то серьезное?

Саргатанас взглянул на него так, что Сету сразу стало ясно, что как раз эти самые волнения волнуют директора меньше всего.

– Ерунда! – Саргатанас пренебрежительно махнул рукой, – Кто-то где-то что-то сказал, и все заговорили, что наш Департамент не справляется со своей работой! Дескать, мы не разбираемся в душах, и обращаем черт те кого! А у нас все под контролем!

Сет успел придушить рванувшую, было в голове мысль о чертях, к семейству которых принадлежал сам директор и, чуть торопливее обычного произнес:

– Некоторых я бы проверил еще раз.

Покачав головой, Саргатанас медленно сказал:

– Не время заниматься сведением счетов, граф! Я знаю, что ты не ладишь с Мертвецовым, но повторяю – не время! И ты, и он нужны мне, как профессионалы своего дела! Ты своего, он своего!

– Да, – Сет не смог удержаться от усмешки, – подслушивать он умеет. Тут ему равных просто нет.

– Хватит! Я вызвал тебя по важному делу! – Саргатанас хмуро посмотрел своим единственным глазом на внешне спокойного Сета, и сказал, – Случилось кое-что в высшей степени неприятное!

– Ваанберит?

– Нет, – Саргатанас ответил не сразу, – он судейский, пусть они им и занимаются. Тем более, как я понял, он сам покончил с собой. Видимо, устал от жизни такой, – директор усмехнулся, и прибавил, – кроме того, я слышал, у него были нелады в семье.

– Вы уверены, что это самоубийство? – Недоверчиво спросил Сет.

– Конечно, – директор недовольно посмотрел на Сета, – если не считать слуг, в доме никого не было, а доза такая, что можно половину Хада отравить! Вряд ли профессионал стал бы тратить столько драгоценного яда на одного демона, даже учитывая вредную специфику его работы.

Саргатанас криво усмехнулся собственной шутке – никто в Хаде не любил судейских, справедливо считая их ядовитее ползучих гадов. Сет кивнул – в рассуждениях директора был определенный резон. Демона в принципе трудно убить, и одним из немногих способов лишения жизни были яды, применение которых было строжайше запрещено и каралось смертью при помощи того же яда. Сурово, но справедливо.

Увлекшись рассуждениями, Сет подумал, что пауза затянулась и, возможно, сейчас директор перейдет к главному. Он не ошибся.

– В общем, не бери в голову, тем более что вызвал я тебя по куда более важному поводу, – сделав короткую паузу, Саргатанас произнес, – вчера я разговаривал с Агваресом!

Сет непонимающе посмотрел на директора – причем здесь герцог?

– Он хочет тебя видеть! – Снизив голос, Саргатанас добавил, – Мне показалось, он напуган!

Сет молчал, ожидая продолжения. Пристально вглядываясь своим единственным глазом в лицо Сета, директор спросил:

– Ты слышал, что я сказал?

Пора было что-то отвечать, но Сет решительно не знал, что могло напугать того, кто своими порядком надоевшими высказываниями о заговорах врагов и грядущих несчастьях, внушал страх, не говоря уже о подозрении, что у герцога и самого с головой не все в порядке.

– Это связано с попыткой отравления? – Спросил Сет, вспомнив разговор с Мумией.

– Возможно, – директор отошел от Сета, сделал пару шагов, – он сказал только три слова – «Мне нужен граф Раум». И все! А потом быстро ушел.

Сет подумал, что слов было четыре, но не стал исправлять начальника.

– Он приезжал сюда?

– Нет, мы виделись на заседании суда, по делу этой…, как ее…, Гибеллины Баст. Герцога опрашивали, как свидетеля, но из-за его высокого сана заседание прошло в закрытом режиме. Я увидел его лишь, когда он вышел из зала.

– И вы хотите, чтобы я…

– Отложил все дела, и занялся только этим.

– Кто или что может угрожать герцогу? – Сет недоверчиво посмотрел на директора, – Насколько я понял, отравительницу уже осудили.

Саргатанас набрал воздуха и, с серьезным видом произнес заранее, как показалось Сету, заготовленную речь:

– Это неважно! Сейчас главное другое – он представляет целую партию влиятельного сословия и, не претендуя на власть, может поддержать или нашу партию «недовольных», или этих проклятых либералов, которые пытаются пролезть всюду, куда только возможно! – Саргатанас презрительно поморщился, – Все зависит от того, кто окажется полезней. Сейчас у нас появился шанс стать не просто полезными, а очень полезными! И я не могу позволить себе упустить его, понимаешь?! А эта дурочка, решившая отравить его, сама того не зная, оказала нам большую услугу! И поскольку герцог хочет встретиться с лучшим следователем Хада, то есть с тобой, это уже не просто шанс а, практически, победа. Понимаешь, о чем я?!

Сет напрягся – переход директора на доверительный тон был зловещим признаком, как говорится, слишком мягко стелет. Вслух он произнес, конечно же, другое:

– Ну, да, ведь скоро выборы!

– Именно! – Саргатанас чуть не взвился, – Ты знаешь, что я хочу убрать этого напыщенного Рофокала с поста, который он совершенно незаслуженно занимает уже сто лет! За это время он успел надоесть абсолютно всем! Не только мне! Природа и та уже не в состоянии выносить то, что он вытворяет!

Сет подумал, что директор несколько преувеличивает влияние политики премьера Рофокала на природные явления, но тут же постарался задвинуть эти мысли поглубже – кто знает, вдруг он и вправду умеет читать мысли?

Саргатанас тем временем продолжал ораторствовать, видимо представляя себя на трибуне в окружении своих сторонников.

– Его политика глупа и порочна! Мы все больше делаем уступок проклятым Светлым, и конца этому не видно! Мало того, что приходится считаться с двуличным Метатроном, которого, будь я премьером, выгнал бы, не задумываясь – эти серафимы и вовсе обнаглели! Только представь, мне, директору Департамента не дали сигилу! Никаких объяснений! Просто отказали и все! Это они так насмехаются над нами, и я не намерен терпеть подобное унижение еще сто лет!

Саргатанас нервно заходил по кабинету, впрочем, не очень удаляясь от внимательно слушающего его Сета:

– А все почему?! Да потому что нами управляют такие, как Люцифуг Рофокал, которые согласятся на все что угодно, лишь бы их не трогали! Но если Агварес будет на нашей стороне, победа обеспечена! Мы уберем всю команду этого мягкотелого идиота, и сделаем так, что Светлым придется считаться с нами! И не просто считаться, а согласиться на наши условия!

Раскрасневшийся от эмоций директор уставился на Сета.

– Да, вероятно, – спокойно ответил старший следователь по особо тяжким грехам, с трудом подавив желание спросить, как будущий премьер намерен бороться с землетрясениями.

– А когда я стану премьером, все мои помощники поднимутся вместе со мной, – директор указал пальцем на Сета, – и ты, граф Раум, в числе первых! – Патетически закончил Саргатанас.

– Это большая честь для меня, – Сет вежливо поклонился, – и если разрешите я сейчас же займусь этим делом.

– Начинай, – Саргатанас как-то сразу успокоился, переходя к обычному для себя деловому тону, – доложишь, как будут результаты.

– У меня вопрос, – Сет заметил мелькнувшее на лице Саргатанаса неудовольствие.

– Я слушаю, – суховато ответил директор.

– Эта отравительница…, Баст, за что она хотела убить герцога?

– Она не созналась, но это не имеет значения – ее вина доказана!

– Ничто не делается без мотивов.

– Для обвинения вполне хватило и улик!

– И все же мне бы хотелось ознакомиться с делом.

– Зачем? – Саргатанас раздраженно прикрыл глаз, выдержал паузу, и произнес, – Она пешка, которая не знает, кто ею управлял. Но она покушалась на королевскую особу и должна понести наказание!

Что-то в душе графа сопротивлялось, не желая доверять словам директора. Не склонный к спорам, Сет, тем не менее, испытывал сильное желание понять, почему Саргатанас не хочет, чтобы он ознакомился с покушением на прямого наследника Ушедшего.

– Чтобы понять, как помочь герцогу, я должен ознакомиться и с этим делом. Если почтальонша пешка, а заказчик на свободе, не исключено, что он захочет повторить попытку и, учтя ошибки, в этот раз все сделает правильно.

Саргатанас открыл глаз, скользнул взглядом по упрямому лицу Сета:

– У Мумии есть копия ее дела. Все, не задерживайся! Отправляйся сразу к герцогу, и помни, что я сказал!

Сет ограничился кивком. Вспомнив о Посмертном, которого, как (с плохо скрытым беспокойством) предположила Мумия, наверняка отправили за смертью, Сет окинул взглядом большой кабинет, но никаких признаков «обращенного» не увидел. Он уже двинулся в сторону двери, когда его догнала реплика директора:

– Я отправил его позаботиться об экипаже. Думаю, герцогу будет приятно, если мы не заставим его ждать слишком долго.

Не оборачиваясь, Сет вышел из кабинета…

…Посмертный стоял у дверцы запряженного двумя яростно фыркающими вороными экипажа, на котором золотистой краской был выведен герб Департамента. Сет поморщился – зная, насколько они не любимы массами, он предпочитал ездить на обычных экипажах. И, хоть герб на крыше и давал неоспоримые преимущества на дороге, а также позволял проезжать в любые закрытые для большинства зоны, но Сет всегда чувствовал неодобрительные, а порой и ненавидящие взгляды населения Хада, всегда недовольного многочисленными привилегиями правительственных учреждений.

Впрочем, ему предстоял служебный визит в аристократическую семью, поэтому выбора особо и не было. Взглянув на улыбающегося Посмертного, Сет спросил:

– Знаешь, куда ехать?

– Ага! – Радостно ответил Посмертный, – К этому, мать его, Агваресу!

Сквернословию Посмертного, не умевшего без мата связать и двух слов, уже давно никто не удивлялся, и Сет не был исключением. Подтвердив кивком точность адреса, он забрался в экипаж и, усевшись на мягкий диванчик, раскрыл взятую у Мумии папку.

– А, ну, пошли, мать вашу! – Раздалось голосом Посмертного где-то впереди и выше, и экипаж мягко тронулся, выезжая из ворот Департамента мертвых душ. Отвернувшись от окна, Сет начал читать дело…

…Служащая Департамента связи Гибеллина Баст обвинялась в попытке отравления герцога Агвареса. В нескольких скупых строчках было описано, как она принесла герцогу пропитанное ядом письмо и настаивала на вручении его лично в руки герцога. Яд оказался очень сильным – вскрывший письмо слуга умер мгновенно. Перечитав тоненькое досье, Сет так и не нашел главного – мотива преступления. Зачем ей понадобилось травить герцога? Гибеллина была из древнего, хоть и обедневшего рода, ни в каких грехах ранее не замечена, в партиях и других группировках не состояла. И все же, на основании свидетельских показаний герцога Агвареса, выслушанных ограниченным числом судейских, несколько часов назад Гибеллина Баст была приговорена к пожизненному заключению в Тартаре…

Что-то здесь было не так. Если вина доказана, то почему ее не приговорили к смерти? Убийство демона в любом случае убийство, и совершенно неважно кто отравлен, герцог или его слуга. А уж если вина доказана, то отравительницу ждал единственный в таких случаях приговор – смерть. Сет подумал, что дело кажется каким-то скомканным, но доказать это было бы очень сложно – судейская машина славилась своей неуступчивостью в вопросах, которые касались любых форм ее деятельности. И если уж заседание прошло в закрытом режиме, то нечего было и рассчитывать на откровенность участников процесса.

С другой стороны, Сет мог поговорить с герцогом и как член касты – его мать была внучкой Ушедшего и, следуя внутреннему уставу касты эосфоров, где свои должны доверять своим, Агварес мог бы рассказать ему правду. Проблема заключалась в том, что Сет был противником кастового, родового, профессионального и всех прочих видов протекционизма, и никогда не скрывал своих взглядов. Возможно, и засиделся в должности старшего следователя по той же причине, категорически не желая пользоваться родственными связями.

Надеяться, что герцог захочет с ним откровенничать было глупо – любимый внук Ушедшего был надменным и властным демоном, и в другое время Сету вряд ли светил бы откровенный разговор. Но сейчас ситуация было иной – Агварес сам пожелал видеть его, и можно было с уверенностью сказать, что дело серьезное, а значит, есть небольшой, но все же шанс прояснить темную историю с отравлением. Сету не казалось справедливым отправлять невиновную работницу почты на пожизненное заключение в Тартаре, а в том, что обвинение «притянуто за уши», он почти не сомневался.

Посмертный лихо управлял яростно храпящими лошадьми, и громко выкрикивал непристойные словечки, отвлекающие от размышлений о связи между убийством секретаря Ваанберита, странным приговором отравительнице и желанием герцога увидеть его. Связь несомненно была – взять хотя бы то, что Ваанберит и слуга герцога умерли от яда, не исключено, что от одного и того же. Сделав себе пометку прояснить этот вопрос, Сет еще раз перелистал тоненькое дело. Гибеллина была демоницей из древнейшего рода Баст, чей основатель Хельмуг Баст служил самому Денницу, отцу Ушедшего, то есть, практически бессмертной и вечное пребывание в Тартаре виделось слишком суровым наказанием за то, что она всего лишь доставила письмо, выполняя при этом свою работу. Письмо мог доставить кто угодно и тогда судили бы не ее, а кого-то другого, и еще неизвестно, какой приговор вынесли бы судейские, если бы это был кто-нибудь из менее знатного рода или из «обращенных». Хотя, в последнем случае приговор вряд ли вызвал бы вопросы – с «обращенными» никто и никогда не церемонился.

По закону у адвоката было три ночи, чтобы подать просьбу о пересмотре дела, и это значило, что осужденная все еще находится в городской тюрьме. Подумав, что хорошо бы съездить туда и лично расспросить несчастную женщину, как было дело, Сет вспомнил о Влазасе, дальнем своем родственнике, служившем помощником начальника тюрьмы, и подумал, что тот вряд ли станет чинить препятствия, если Сет попросит его о маленьком одолжении…

Выглянув в окно и увидев оседающие на мостовую снежинки, граф вспомнил, что собирался взять неделю отпуска, который хотел провести на берегу Живого моря. Помимо обычных удовольствий, вроде лежания на пляже, лечения и поедания морских деликатесов, оттуда (за достаточно высокую плату) можно было махнуть в третье измерение, куда так хотела попасть неугомонная в поисках удовольствий Прозерпина. Она грезила этой поездкой, и отказать ей значило вызвать бурю, если не что похуже. Предчувствие, что отпуск откладывается надолго, не покидало Сета. Он уже представлял, что ему придется выслушать от разгневанной Прозерпины и, скорее всего, быть заподозренным в том, что все это он устроил сам, лишь бы не доставить удовольствие «маленькой девочке», как она любила себя называть. «Маленькая девочка», разменявшая уже третий десяток веков, умела мгновенно превращаться в невыносимую особу и одна мысль об этом приводила Сета в дурное расположение духа. Он был уверен, что Прозерпина не упустит случая напомнить о своем давнем воздыхателе Дагоне, который «ради нее уж точно отложил бы все дела» и, наверняка (в который уже раз) посетует, что ради Сета, она отвергла его предложение…

Сет поморщился от одного воспоминания этого имени. Приторный, любвеобильный Дагон раздражал до крайней степени и если бы не государственная служба, он уже давно вызвал бы его на поединок, или просто испепелил бы наглеца. К сожалению, присяга не позволяла опускаться до действий обычного ревнивца. Впрочем, Сет прекрасно знал истинное к себе отношение Прозерпины, и понимал, что от таких как она нельзя ждать, а тем более требовать сильных и глубоких чувств – «дочь свергнутых богов» (тоже одно из ее любимых выражений) была особой легкомысленной и весьма ветреной, что лишь придавало ей шарм, а местами даже загадочность.

Словом настроение было, что называется, рабочее, как раз для беседы с герцогом. Дикие возгласы Посмертного, подстегивавшие, скорее не лошадей, а прохожих, спешащих побыстрее убраться с дороги, также добавляли желания поскорее разобраться со всеми делами и попытаться все же взять несколько ночей отпуска – вдруг это путешествие скрепит их распадающийся союз? Правда, Сет никак не мог понять, действительно ли хочет этого или все дело в банальной привычке…

– Прибыли, шеф! – Проорал в переднее окно Посмертный, – Вон он, мать его, замок хренов!

Выглянув в боковое окошко, Сет увидел, что они подъезжают к металлической ограде, за которой в глубине красивого парка высился мрачный замок герцога Агвареса. Через полминуты вороные уже въезжали в высокие ворота, украшенные зловещими сценами жестоких сражений древности. Ухоженная аллея строгих кипарисов прямиком вела ко вторым, каменным воротам. Сет не раз бывал в этом замке – и по службе, и как приглашенный на банкет по случаю празднования круглой даты. Герцог всегда шумно отмечал свое пятитысячелетие, и Сет помнил, что после ворот нужно будет еще прокатиться по узкому перекидному мосту, и лишь после этого они попадут в главную цитадель замка – детинец…

Глава вторая

Дождавшись, пока объявивший о приходе графа Раума слуга пригласит его, Сет прошел в широко распахнутые двери каминного зала и увидел герцога. До него было шагов двадцать, но даже с такого расстояния можно было увидеть черные круги вокруг глаз заметно осунувшегося с их последней встречи Агвареса.

– Граф Раум! – Агварес раскинул в стороны руки, – Я рад, что Саргатанас проявил внимание к моей просьбе и нашел тебя! Я слышал, тебе нездоровилось?

– Приветствую герцога Хада! – Сет поклонился, и добавил, – Было немного но, слава Тьме, все уже прошло.

– Если тебе нужен лекарь – смело обращайся – хоть мои эскулапы и не такие академики, как твой друг Ксафан, но тоже кое-что умеют.

Агварес указал на огромное кресло, и уселся напротив, выжидающе глядя на Сета.

Устроившись в удобном кресле, Сет улыбнулся:

– Надеюсь, это не потребуется.

Герцог кивнул, посмотрел на закрытую дверь и, снизив голос, перешел к делу:

– Граф, моя жизнь под угрозой!

– Вы говорите об отравленном письме?

– Письмо лишь первая ласточка, птенец. Будут и другие попытки.

– Откуда вам это известно?

– Когда ты услышишь мой рассказ, сам поймешь, что я не ошибаюсь. Но хочу предупредить, – Агварес налил себе в бокал вина из стоявшего на небольшом столике графина из разноцветного стекла, даже не подумав предложить Сету, и продолжил, – то, что я расскажу, ни при каких обстоятельствах не должно быть предано гласности. По-крайней мере, до завтра. Ты понимаешь меня?

– Не совсем, – честно ответил Сет, предчувствуя нечто большее, чем известные всему Хаду откровения герцога о многочисленных врагах.

Он, конечно, мог бы сказать, что почти все расследуемые им грехи в той или иной степени не подлежат огласке, но это означало проявить неуважение прямому наследнику Ушедшего.

– Ты наш, хоть и держишься особняком, – продолжал Агварес, – но тем более есть резон довериться тебе, а не кому-то из ближнего круга, где змеится измена. Я не знаю, кто именно, но уверен, что наши исконные враги прекрасно осведомлены обо всем, что здесь происходит. И поэтому меня хотят убить.

– Вы знаете кто?

– Да, – ответил герцог и, после паузы, добавил, – Светлые.

– Светлые?! – Сет даже не пытался скрыть свое удивление.

– Именно, – Агварес сумел взять себя в руки, – и поверь, у них найдутся способы. Черное железо, яд, или их хваленое волшебство.

– Да, возможности есть, – Сет коротко кивнул, – но… убивать? За что?

– Я прочитал «Книгу Суккуба», – негромко произнес герцог, бросив быстрый взгляд на плотно прикрытую дверь, – и знаю то, что Серафимам очень хотелось бы скрыть от нас.

Сет ожидал любого ответа, но только не этого. Отогнав мысль о старческом маразме, в который мог впасть высокородный демон, он спокойно спросил:

– Вы уверены?

– В чем? – Агварес усмехнулся, – В том, что я раскрыл секрет древнего письма? Или что Светлые наши враги?

– В последнем.

– Да, – герцог нервно повел плечом, – врагами были, врагами и остались!

– Допустим, – Сет не хотел начинать спор на тему «кто кого ненавидит», – но почему им вздумалось убивать вас именно сейчас? Мы уже достаточно долго обходимся без конфликтов.

– Из-за Книги! В ней описано то, что поможет нам избавиться от Светлых! Раз и навсегда!

Мысль о психическом расстройстве герцога настойчиво стучалась в мозг старшего следователя – «Книга Суккуба» уже давно была признана нечитаемым манускриптом, написанным первым суккубом, настоящее имя которого кануло во тьме тысячелетий. Никто так и не смог прочесть линий, вдоль и поперек пересекавших два огромных камня, которые и были, собственно, «Книгой Суккуба» и, которые мог узреть каждый, желавший увидеть самую удивительную достопримечательность Хада. Огромные черные глыбы находились в главном зале Музея Древних и многие поколения ученых демонов проводили там целые столетия, тщетно пытаясь понять выбитые на них знаки.

Не выдавая своих мыслей, Сет осторожно спросил:

– Вы прочитали всю книгу?

– Нет, лишь небольшую часть. Я очень долго бился над решением и, признаюсь, был момент, когда почти признал, что это невозможно. Но несколько ночей назад мне приснился сон и я понял, что могу прочесть ее!

– Сон?

– Называй это, как хочешь, – герцог сделал нетерпеливый жест, показывая, что ему совсем не хочется вдаваться в подробности и разбирать сон это был, видение или что-то еще.

Сет незаметно пожал плечами – еще это могло быть сумасшествием.

– Я сразу же поехал в Музей. Чтобы проверить, нужно было взглянуть на камни под другим углом, сверху. И оказалось, что сон был верным, а мне, наконец, удалось прочесть часть текста!

– И что это было?

– Пророчества!

Сет почувствовал, как заметно похолодел воздух в отапливаемом двумя огромными каминами зале.

– О чем?

– О многом но, главное – Хаду грозит гибель! – Герцог еще раз взглянул на дверь, – И не только Хаду – тебе, мне, всем! Но я погибну раньше.

– Так написано в «Книге»?! – Сет трудно было сдержать крепнущий с каждым мгновением скепсис.

– Да! – Громко ответил Агварес, и Сет вдруг поверил, что герцог действительно напуган.

– Я могу ознакомиться с текстом?

– Изволь! – Герцог порывисто протянул большой желтый лист, – Читай!

Взяв в руки плотную бумагу желтого цвета, Сет начал читать вслух:

– «Мир повернется, Север устремится к Югу. Прольется небо огненным дождем. Придут крылатые, ведомые Владыкой. Паденье Хада наследник предварит».

Оторвавшись от бумаги, он посмотрел на герцога:

– Так написано на камнях?

– Да! – Герцог был похож на одержимого, если не сказать крепко свихнувшегося на своей идее ученого, – И мне удалось это прочесть!

– Но здесь сказано наследник…

– А я и есть наследник! – Герцог резко махнул рукой, – В «Книге Суккуба» не может говориться о наследнике пастуха или аптекаря!

– А сколько зим «Книге»?

Нервно пожав плечами, Агварес произнес:

– Что-то около 25-26 тысяч. Точно никто не знает.

– А сколько существует Хад? Девять тысяч или около того, верно?

Агварес молча смотрел на Сета, догадываясь, к чему клонит скептически настроенный родич.

– То есть, некто выбивший эти знаки 25 или 26 тысяч зим назад, описал гибель города, который появится лишь через 15 тысяч после него и смерть какого-то наследника, о котором мы ничего больше и не знаем? – Сет замолчал, глядя в непроницаемые черные глаза герцога, – Это возможно?

– Ты прагматик, Сет, и не веришь в то, что не кажется простым и очевидным, – Агварес старался сдерживать себя, но Сет видел, как он раздражен, – Суккуб был не просто праотцем всего нашего рода – он был провидцем и знал будущее так, как мы и прошлого не знаем. И потом, не только город, но и весь наш мир тоже, если помнишь, называется Хад.

– Я помню, – кивнул Сет, – но мне бы хотелось знать…

– Послушай меня, граф, – нервно перебил его Агварес, – я прочитал в «Книге Суккуба» такое, что поможет нам навсегда избавиться от унизительного протектората Светлых! Ты должен придти завтра в Музей Древних – то, что я расскажу, откроет глаза на наши вековые заблуждения! И все, наконец, убедятся, что договор со Светлыми выгоден только Светлым!

Агварес уже не сидел – при слове «заблуждения» он вскочил и принялся расхаживать по залу, размашисто жестикулируя, и не очень четко выговаривая слова. Странное выражение на лице, безумный взгляд, судорожные жесты – он все больше напоминал сумасшедшего ученого, который ни о чем другом говорить не желает, да и попросту не может. Сет не спорил, лишь слушал, пытаясь понять, насколько сказанное герцогом может соответствовать действительности. Улучив момент, он спросил не на шутку распалившегося Агвареса:

– Допустим, вы правы и Светлые действительно хотят убить вас…

– Нет, не допустим – «крылатые, ведомые Владыкой» это и есть Серафимы со своим Иерархом! – Агварес остановился и посмотрел на сомневающегося Сета.

– Вот так, буквально? – Сет недоверчиво посмотрел на герцога.

Агварес приблизился к Сету.

– В «Книге» есть нечто такое, что поможет нам избавиться от Светлых раз и навсегда! Этого они и боятся! Но «Книгу» они уничтожить не могут, значит, попытаются сделать это со мной!

– Что же это?

– Оружие! – Фанатично воскликнул герцог, – Оружие Возмездия! Оно поможет нам!

– Оружие возмездия? – Выдержав паузу, Сет уточнил, – Вы уверены?

– Абсолютно! Это страшное оружие и Светлые знают о нем! А теперь им известно, что я прочитал «Книгу»!

Сет подумал, что неплохо бы снизить накал разговора, и спросил:

– А как Светлые попадут сюда? Сигилы двусторонние – мы не можем к ним, но и они не могут к нам. Только с нашего разрешения и, насколько мне известно, они не очень-то стремятся к нам в гости.

Агварес раздраженно отмахнулся.

– Я знаю это не хуже тебя! Поэтому-то ты мне и нужен! Пойми, если у них получится убить меня, ночи Хада сочтены – Светлые не станут церемониться, и уничтожат всех! До единого!

– Но здесь только их консул, – Сет помедлил, раздумывая, стоит ли называть имя обладающего неприкосновенностью врага, – и Департамент безопасности за ним так тщательно наблюдает, что им, наверное, известен каждый его шаг. Даже по нужде…

– Метатрон! – Громко произнес герцог и, подойдя к узкому окошку, гневно повторил, – Метатрон!

– Вы думаете, он причастен к этому?

– Не просто причастен, – Агварес резко повернулся к Сету, – он вершина заговора! У него задание убрать меня пока я не прочитал всю Книгу. Но у него есть помощники, инсургенты и предатели!

– И кто же это?

– Кто? – Переспросил Агварес, бросив быстрый взгляд на Сета, – «Обращенные», судейские, затаившие обиду на Эосфора демоны…, да мало ли кто?!

Глаза Агвареса блестели так, что можно было подумать, будто он пьян или впал в наркотический транс. В какой-то миг Сету вдруг подумалось, что герцог слишком уж возбужден. Он казался откровенным, местами даже слишком, но его яростная речь против Светлых и их сообщников не казалась Сету убедительной.

– Вам угрожали?

– Мне?! – Герцог надменно поднял бровь, – Нет, конечно. Кто посмеет вслух угрожать наследнику Ушедшего?

– Откуда же вы знаете, что кто-то из жителей Хада помогает Светлым?

– Тебя удовлетворит, если я скажу, что совершенно точно знаю, что судейские Эфиппас и Саклас встречались с кем-то в Пустых землях.

– И вы знаете с кем?

– Не знаю, но ясно, что с кем-то из живущих в этих проклятых местах!

– Там никто не живет, – спокойно возразил Сет.

– Поверь, дорогой родич, они были там. И поскольку делали это втайне, значит, им есть что скрывать! Или кого!

Тон герцога был таким уверенным, что на мгновение Сету даже подумалось, что Агварес самолично следил за подозрительными судейскими и своими глазами видел того, с кем они встречались.

– Так вы знаете, с кем они встречались?

– Нет! – Резко ответил Агварес, – Если бы знал, то уже назвал бы тебе имя! Но можешь мне верить – мой информатор не солгал! Они встречались с кем-то, кто заодно с моими врагами! В этом нет никаких сомнений!

– И все же в таком деле нужны доказательства.

Герцог недовольно поморщился.

– Собирать доказательства твоя работа, мой дорогой племянник! И когда ты найдешь их, легко сможешь убедиться, что я был прав!

Сет не любил, когда его называли племянником, внучком или еще каким-нибудь младшим родственником, но на его лице это никак не отразилось. Возможно, потому что чем больше он узнавал, тем меньше ему казалось, что герцог спятил. Все это напоминало некую логическую игру, в которой герцог выстраивал свою многоходовую комбинацию, конечная цель которой была известна лишь ему.

– Давайте уточним, – Сет старался выглядеть спокойным, хотя его несколько раздражала надменная манера герцога вести беседу, – вы считаете, что против вас составлен заговор, в котором участвуют Светлые, судейские и «обращенные», верно?

– «Когда сойдутся оси с центром. Падут печати от луча. Измена одолеет Тьму. Исчезнет Хад, умрет наследник», – на память прочитал Агварес.

Сет подумал, что если случится война со Светлыми, наверняка кто-то погибнет и, вполне возможно, это будет чей-то наследник, но вслух произнес другое:

– А что это за оси, которые сойдутся с центром?

– Наше измерение, как и все мироздание, имеет центр, – словно на лекции начал герцог, – как тебе известно, мы обращаемся вокруг звезды Ахур, которая, в свою очередь вращается вокруг другой, еще большей, невидимой темной звезды. А все вместе мы вращаемся вокруг центра, представляющий собой переход в место, которое мы называем Дахат. Никто не знает что там, потому что ни проникнуть туда, ни вернуться оттуда еще не удавалось никому. Но уже скоро, совсем скоро наступит ночь Великого Равновесия, когда оси звезд и нашего мира сойдутся с линией Дахат, и тогда…, – герцог неожиданно замолчал, словно ошарашенный внезапно явившейся мыслью.

Сет был не очень силен в астрономии, поэтому не доверять словам известного ученого, коим безусловно являлся герцог Агварес, было неразумно. Но и принимать на веру без твердых доказательств, в силу профессии, он тоже не мог, тем более после заявления о грозящей всем опасности.

– Что тогда? – Сет постарался, чтобы голос не выдал сомнений.

Агварес помедлил, формулируя ответ, и сказал:

– О Дахат известно так мало, можно сказать, ничего. Есть много версий о его природе, но теория остается теорией, если она не подкреплена…

– Так что же случится? – Не очень вежливо перебил герцога Сет.

Уставившись Сету в лицо, Агварес помолчал несколько секунд и, наконец, произнес:

– Возможно, мы перейдем в другой мир или откроем какие-то новые способности или же, если верить пророчеству, в эту ночь луч достигнет Хада, стирая границы Света и Тьмы, и легионы Серафимов ворвутся в Хад, чтобы уничтожить нас!

– Но зачем им это? – Сет тоже встал на ноги – было утомительно сидя наблюдать за вновь заходившим взад-вперед герцогом, – У них свой мир, куда мы никак не вмешиваемся, у нас свой, до которого им нет никакого дела, если это не касается их самих или людей.

Сет посмотрел на покачивающего головой герцога. Казалось, он, то ли не слышит, то ли не понимает Сета.

– Светлые всегда хотели нас уничтожить, – Герцог яростно сверкнул глазами, и Сет вновь подумал, что Агварес переигрывает, – или ты этого не знал?!

В последних словах герцога явственно слышалась насмешка. Поборов желание ответить в том же тоне, Сет сухо произнес:

– У меня не меньше оснований не любить их, но если следовать здравому смыслу, Светлым должно быть не выгодно уничтожать нас – в этом случае им самим придется возиться с грешниками, Тартаром, Чистилищем и прочими малоприятными делами, которые сейчас делаем мы, – Сет взглянул на недовольного его сомнениями герцога.

– Нет, – Агварес держал руку на эфесе длинного клинка, словно не замечая, как периодически вытаскивая его из ножен, резко вгонял клинок обратно, – это не может быть простым совпадением! Перед тем, как уйти во Тьму, Суккуб оставил эти пророчества, чтобы дать нам шанс спастись от Луча и от Светлых!

– А в «Книге» есть еще что-нибудь об этом…, – Сет выдержал тяжелый взгляд герцога, и добавил, – Великом Равновесии?

– Завтра, – герцог потряс головой, – завтра ты все узнаешь!

Почувствовав внезапный приступ тошноты, Сет заметил, как над головой герцога резко качнулась огромная люстра.

– Видишь?! – Нервно спросил герцог, – С каждым разом трясет все сильнее! А ведь еще ничего и не начиналось!

– Причем здесь землетрясения? – Сет нарочито спокойно пожал плечами, – Они всегда происходили…

– Да, но не так часто, – перебил его герцог, – если тебе интересно, могу рассказать, что магнетическая ось Хада уже давно начала смещаться. «…И север устремится к югу…!», – Агварес чуть не торжествующе смотрел на Сета, – И мои приборы вместо юга указывают вообще непонятно куда.

– И что это значит?

– Наша магнитная ось поворачивается! И скоро все поменяется местами. Ты не понимаешь? – Герцог смотрел на Сета, а во взгляде можно было легко прочесть оттенок высокомерия ученого перед неучем.

Покачав головой, Сет сказал:

– Мне это ни о чем не говорит. Мое дело, как вы изволили выразиться, собирать доказательства и ловить грешников, а знание небесной механики вряд ли поможет делать это эффективнее.

– Энергия нашего мира течет из магнетической оси и если она нарушится, то исчезнет вся энергия. Вся, граф!

– Такое возможно? – Недоверчиво спросил Сет.

Взглянув на упрямого родственника, герцог уверенно произнес:

– Ты обязательно должен придти завтра! Я настаиваю!

Сет поклонился:

– Я постараюсь, если только служба…

– Уверен, тебе хватит времени, чтобы схватить негодяев и придти в Музей, – перебил его герцог.

– Хорошо, я постараюсь, – повторил Сет и, помолчав, спросил, – мне бы хотелось узнать подробности смерти вашего слуги.

– Какие еще подробности? – Сету показалось, что герцог недоволен переменой столь важной для него темы.

– Почему вы решили, что Гибеллина Баст замешана в покушении? Она простой работник Департамента почты, разносчица писем. Откуда ей было знать, что письмо отравлено?

Агварес развел руками:

– Так решил суд. Она настаивала на вручении письма лично мне в руки, а после ареста заявила, что так пожелал отправитель.

– И кто же отправитель?

– Она не назвала имя, сказав, что не знает.

– Вы видели конверт?

– Конечно, – герцог подошел к большому столу и, выдвинув один из ящиков, вынул оттуда большой конверт, – вот он. Само письмо находится в суде, и там уже проверили, что это был за яд.

– И что это было?

– Чхам-ра, – быстро произнес Агварес, – Точно таким же отравили моего отца!

Сет помнил эту давнюю историю. Герцог Хорс Агварес, один из сыновей Ушедшего, был отравлен смертельным соединением ртути, свинца и цинка, которым натерли его доспехи. Попав на сухое тело, он не мог причинить демону никакого вреда, но стоило несчастному взволноваться, как яд через поры мгновенно проникал в тело, и мучительная смерть была делом пары секунд. Убийца так и не был найден, и это стало одной из причин кровопролитной междоусобицы, переросшей в страшную войну со Светлыми, в которой пало множество древних родов. В их числе были и родители Сета…

– Снаружи он не опасен, – произнес Агварес, протягивая конверт.

Взяв конверт, Сет уловил еле слышимый запах ароматического масла. Повертев конверт в руках, он обнаружил короткую запись: «Герцогу Агваресу. Лично в руки». И все.

– Чхам-ра, – задумчиво повторил Сет, отдавая конверт обратно, – я думал, его секрет давно утерян.

– Не ты один, – ответил Агварес, – я и сам думал, что после той войны не осталось никого, кто знал бы его рецепт. Оказалось, это не так.

– Герцог, меня интересует еще кое-что.

Агварес кивнул, задумчиво глядя куда-то в сторону.

– Если вина Гибеллины Баст доказана, почему ее не приговорили к казни? За подобный грех, насколько я помню, в законе лишь одно наказание – развоплощение.

– Это не у меня надо спрашивать, – Агварес искоса посмотрел на Сета, – а у судейских. Мне, как ты понимаешь, сейчас это делать не очень удобно. Удивляюсь, что они вообще ее осудили!

– Да, это выглядит очень странно, – произнес Сет, имея в виду совсем другое, – вам нужна дополнительная охрана?

– Нет, – Агварес качнул головой, – теперь меня охраняют лучше, чем самого Рофокала. Займись этим делом, граф, и не забудь, что завтра я жду тебя в Музее.

Взглянув герцогу в глаза, Сет произнес:

– Сначала мне нужно найти тех, кто послал вам это письмо.

Герцог кивнул.

– Ищи, хотя очень скоро это может оказаться ненужным.

Фатальное настроение герцога наводило на мысль о переутомлении. Впрочем, у этого могла быть и другая причина – полгода назад герцог пережил неприятный процесс развода с герцогиней Нере, рассказами о котором Прозерпина донимала Сета несколько ночей подряд. Это было громкий скандал, подробности которого капризная демоница смаковала с провинциальным пристрастием к такого рода сплетням.

– В таком случае, если вам больше нечего сообщить, разрешите откланяться, – Сет казался спокойным, – кстати, а когда наступит…, – Сет запнулся на мгновенье, – эта ночь?

– Если я не ошибся в счете, – герцог сделал паузу, после которой продолжил, – до Великого Равновесия осталось всего одна ночь.

– Не так много, – заметил Сет, – тогда мне тем более нужно идти.

– Не смею задерживать! – Надменно ответил герцог…

…Из замка Сет вышел задумчивым. Взглянув на притоптывающего на снегу Посмертного, подумал, что в этом году зима не такая холодная и на пляжах Живого моря сейчас наверняка прекрасная погода. Мысль о предстоящем разговоре с Прозерпиной неприятным предчувствием кольнуло сердце графа. Сет вздохнул и едва заметно качнул головой. За время болезни он несколько раз был близок к тому, чтобы сказать ей то, что назревало уже давно. Он и сам не мог понять, что останавливало его от решительного шага, но сейчас, когда он уже несколько часов подряд не слышал голоса Прозерпины, Сет понял, это именно то, что нужно: работа, работа и еще раз работа…

С этими невеселыми мыслями он не заметил, как дошел до экипажа. Открывший перед ним дверку Посмертный участливо посмотрел на Сета:

– Что-то не так, шеф?

– Зима, – коротко ответил Сет, и поднялся в экипаж.

Посмертный удивленно посмотрел в спину начальника, пожал плечами, и негромко пробубнил:

– Ну, да. А когда у нас, на хрен, лето?! Кстати, шеф, – сделав страшное лицо, Посмертный перешел на громкий шепот, – вы почувствовали, как, мать его, тряхнуло-то?!

– А ты как думаешь?

– Вот и я о том же, – как-то невпопад ответил «обращенный», взобрался на козлы и, отворив маленькое окошко, спросил у задумчиво смотрящего в боковое окно Сета, – куда поедем? В гребаную контору, на хрен?

Оторвавшись от вида мрачного замка Агвареса, Сет взглянул на «обращенного», и без тени раздражения сказал:

– Нет, не на хрен, а в тюрьму. И побыстрее.

– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – городская тюряга!

Сет удивленно посмотрел на ухмыляющегося Посмертного.

– Что это значит?

Ухмыльнувшись еще шире, Посмертный поднял кнут, и громко ответил:

– Шутка, шеф! Шучу я так!

Задернув штору, Сет вдруг подумал, что Посмертный совсем не похож на «обращенного». Впрочем, демона он тоже не напоминал…

…Тюрьма для осужденных, ожидавших пересылки в Тартар, тоже была, своего рода достопримечательностью Хада. Не такой значительной, как «Книга Суккуба», но к этому мрачному, похожему на скалу зданию относились с куда большим уважением и страхом, чем к древнему манускрипту, что, в общем-то, неудивительно. Сколько знаменитых имен оставили в этих стенах надежды на помилование, возврат к нормальной жизни, да и саму жизнь! Маркиз Амон, Пут Сатанакия, Агалиарепт, графиня Небирос, Нагон – списком одной только знати, отправленной за решетку Ушедшим, можно зачитываться всю ночь. А таких, как Гибеллина, которая также принадлежала к хоть и обедневшему, но древнему роду и вовсе был легион…

Всю дорогу до тюрьмы Сет прокручивал в голове разговор с герцогом, с каждой минутой все больше убеждаясь в том, что Агварес сказал ему далеко не все. Он был уверен, что герцог знает намного больше, но по одному ему ведомым причинам, не стал рассказывать больше. И то, что герцог так равнодушно отозвался о расследовании и приговоре, вынесенном разносчице писем, тоже казалось подозрительным. Вряд ли герцог поверил, что мелкая служащая Департамента почты могла быть замешана в заговоре и, вполне вероятно, не стал опротестовывать приговор, чтобы сбить с толку настоящих заговорщиков. Возможно, приговорив ее к пожизненному заключению, судейские приготовили ловушку, на случай, если главные заговорщики пожелают освободить сообщницу. Но, тут было несколько но: во-первых, подобные тонкости не в стиле шагающих напролом судейских, во-вторых, совершенно очевидно, что осужденная никакого отношения к заговорщикам, знающим утерянный рецепт смертельного яда, не имеет и, в-третьих, герцог Агварес и сам не верил (Сет мог бы поклясться) в виновность Гиббелины Баст.

Сет вдруг подумал, что наигранность, которую он несколько раз почувствовал в словах Агвареса, была продиктована не желанием обмануть Сета. Скорее, герцог пытался скрыть свое волнение, причины которого могли быть самыми разными – от действительного обладания некой великой тайны, до банального (упаси Тьма!) умопомешательства.

А это приглашение в Музей Древних на закрытое, читай секретное, заседание, куда герцог так настоятельно зазывал Сета – какие еще страшные тайны он собирался открыть? О каком оружии возмездия он говорил? И что могло быть страшнее того, что через одну ночь, по словам герцога, всему наступит конец?!

Ответ на эти вопросы вроде напрашивался сам собой, но Сет не торопился. Рано делать выводы, когда так мало информации, чтобы поверить в невозможное и все же…

В том, что враги герцога опасны, у Сета не было ни малейших сомнений – обладание тайной рецепта самого страшного для демонов яда само по себе служило доказательством их могущества, ведь давно известно, что сила в знании. Но те ли это враги, о которых говорил Агварес? В этом-то как раз Сет сильно сомневался. Да, вражда Темных и Светлых была извечной и, среди Светлых наверняка, есть такие же «непримиримые» как герцог Агварес. Безумцы, желающие нарушить зыбкое перемирие, которое худо-бедно сохраняется последние три тысяч лет, и навсегда покончить с врагами. Со всеми, а не с отдельно взятым герцогом Агваресом!

– Куда прешь, твою мать?! – Страшный окрик Посмертного выдернул Сета из раздумий, – В очередь, скунсовы дети!

Отдернув шторку и выглянув в боковое окошко, Сет увидел демона, испуганно шарахнувшегося от промчавшегося совсем рядом экипажа и приближающуюся скалу грязно-рыжего цвета. Это была тюрьма. Точнее, в самом здании находились кабинеты начальника тюрьмы, его помощников, комнаты отдыха надзирателей и всевозможные подсобные помещения, вроде столовых для демонов-надзирателей, спальных комнат, бань, складов с одеждой для арестантов и так далее. Сама же тюрьма располагалась под землей, и уже не раз бывало, что содержавшиеся там узники сходили с ума раньше, чем попадали в еще более страшное место – Тартар. Не оттого, что там не было окон и дверей – заключенные содержались в каменных ямах, куда их опускали на гениальном приспособлении, состоящем из привязанной к двум веревкам веревки, а от смертельной тоски, которая в этих ямах приобретала силу урагана. Происхождение этого явления было неизвестно. То ли тюрьму специально построили в месте, долгое пребывание в котором грозило лишить разума и самого крепкого демона, то ли это было следствием того, что стены впитали в себя тоску заключенных в ней – никто этого не знал. Но факт оставался фактом, уже на подъезде к нависшей над городом скале можно было ощутить мощное, вызывавшее жуткую тоску давление в области сердца.

Набросав примерный список интересующих вопросов к осужденной почтальонше, Сет с нетерпением ожидал, когда матерящийся все цветистей и изощренней Посмертный, остановит, наконец, экипаж и, открыв дверцу, проорет свое знаменитое: «Прибыли на хрен, шеф!»

Копыта разгоряченных лошадей громко цокали по булыжной мостовой, ведущей к низким металлическим воротам, а Сет физически чувствовал, как нарастает давление. Давило где-то в области груди и, чтобы не помереть раньше срока, о котором говорил Агварес, ему пришлось прошептать несильное, но действенное заклинание первого ряда. Вроде полегчало, но хватило ненадолго – как только, храпя и отфыркиваясь, вороные втащили экипаж во внутренний дворик тюрьмы, он вновь почувствовал прямо-таки неизбывную тоску, сжавшую внутренности с силой огромного, и не имеющего ни малейшего понятия о жалости чудовища.

Пришлось применить заклинание третьего ряда, что, в принципе, уже считалось достаточно серьезным прегрешением, но Сету было все равно. Никто не посмел бы упрекнуть его в том, что, будучи при исполнении, он позволил себе не быть раздавленным тюремной аурой, с которой жители Хада были знакомы не понаслышке. Недаром, несмотря на то, что тюрьма стояла едва ли не в центре города, все окрестности ее можно было назвать одним емким словом – пустошь. Вокруг тюрьмы не было ни одного дома, в котором жили бы демоны, исконные обитатели Хада, лишь общежития «обращенных». Бывая здесь крайне редко, да и то, лишь по служебным делам, Сет удивлялся крепости нервов работников тюрьмы, их толстокожести и безразличию к невидимой, опасной силе, таившейся в стенах древнего здания. Но ответ был, как всегда прост и гениален – крепкое хадское вино!

Алкоголь боролся с невидимым давлением не хуже, а может и лучше всяких заклинаний, имея неоспоримое преимущество – распитие огненных напитков в Хаде не считалось грехом. Можно было напиться до бесчувствия, и никто слова не сказал, если ты еще в состоянии двигаться. Единственная опасность заключалась в том, что в больших дозах алкоголь буквально валил демонов с ног. А учитывая вечно царивший в Хаде холод, риск был в том, что прилегший рисковал замерзнуть до смерти! Таких случаев было немало, поэтому в тюрьме существовало неписаное правило – строго запрещалось пить в одиночку. В компании сколько угодно, одному – никогда! Уличенный в этом мгновенно лишался не очень престижной, но щедро оплачиваемой работы. А то, что надзиратели медленно, но верно превращались в алкоголиков, считалось «издержками службы», за которую казна платила так, что даже родовитые, но обедневшие демоны стремились устроиться на работу в городскую тюрьму…

Посмертный прервал мысли Сета, резко отворив окошко и рявкнув:

– Прибыли, шеф! Вот она, тюряга гребаная!

Взглянув на своего возницу, Сет подумал, что «обращенные» единственные обитатели Хада, на которых эта скала никак не воздействовала – они просто не чувствовали никакого давления. А весь секрет состоял в том, что «обращенные», как правило, не знали что такое чувства, не ведали эмоций, не чувствовали боль. Ну, что, спрашивается, может болеть у мертвеца?

– Вижу, – ответил Сет, выбирая между заманчивым решением глотнуть огненного пойла, несколько бутылок которого всегда имелось в подобных экипажах, и повторным применением заклинания третьего порядка.

– Шеф, – Посмертный побил себя руками по бокам, – скажи этим ублюдкам, чтобы разрешили посидеть внутри! А то замерзну здесь к едрене фене!

– А что теплее не оделся?

– Так меня ж директор, мать его, из кабинета прямо в конюшню и переместил, чтоб лошадей готовил! Когда было одеться-то?!

В голосе Посмертного слышались явственные нотки возмущения, вольность, за которую можно было и схлопотать по самое не могу. Но привыкший к его манере речи, Сет не стал заострять.

– Пойдешь со мной, найдем тебе теплое местечко.

– Только не там, мать его! – Посмертный ткнул пальцем в землю.

– А это уже от меня не зависит, – Сет отвернулся, скрывая усмешку, и увидел приближающихся к ним трех демонов, учтиво начавших кланяться еще за несколько шагов, – это ты у них попроси.

– Да уж, у них, блин, допросишься! – Пробурчал Посмертный, – Хрен с ним, здесь посижу! Попробую не одуреть от холода.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – негромко сказал Сет, и обернулся к подошедшим демонам.

– Приветствуем уважаемого графа Раума! – Глядя на Сета снизу вверх, произнес убеленный седыми волосами, ресницами, бровями и бородкой демон.

Это был первый помощник начальника тюрьмы и его дальний родич Влазас. Сет никогда не видел его на сборищах родни и знал о родстве лишь потому, что в свое время изучал генеалогию рода. Сам Влазас никак не упоминал об этом и вообще, вел себя учтиво и уважительно, как и полагалось. На иерархической лестнице клана Сет стоял заметно выше престарелого родственника, да и должность у него была внушающая уважение и, прямо сказать, страх.

– Долгих ночей, Влазас, – спокойно ответил Сет, стараясь не показывать, как неприятно ему находиться рядом с этими рыжими, насквозь пропитанными чужими страданиями и болью стенами.

Влазас поднял костлявые жилистые руки, в которых оказалось два бокала весьма приличных размеров, а невысокий росточком демон наполнил их черным напитком из большого кувшина.

Дождавшись, когда бокалы будут наполнены, Влазас протянул один из них Сету, и сказал:

– За твои долгие ночи, граф Раум!

– И за твои, Влазас, – вежливо ответил Сет.

– Мои уже прошли, – философски заметил старый демон, бодренько отпивая половину бокала.

Сет осторожно пригубил напиток – судя по крепости это было знаменитое тюремное вино Амон, названное так в честь знатного узника, придумавшего его рецепт во время затянувшегося процесса, который закончился смертью самого маркиза – перепив своего напитка, Амон захлебнулся во сне, окруженный кувшинами с вином собственного изготовления.

– Никто не знает конца своего века, Влазас, – проговорил Сет, отдавая почти нетронутый бокал.

Тот спокойно ответил:

– В моем возрасте считаешь уже не века, а часы, – он тряхнул головой, словно отгоняя грустные мысли, и продолжил, – я полагаю, ты прибыл по важному делу?

– Мне нужно допросить Гибеллину Баст.

Влазас кивнул седой головой:

– Я провожу тебя.

Влазас двинулся к небольшой двери мрачного и неприветливого здания. Сет оглянулся на Посмертного, и сделал ему знак следовать за ним…

Глава третья

…Небольшой кабинет, который предоставили Сету для проведения допроса, был довольно уютным и мало походил на тюремное помещение. Камин, кресла, столик, на котором стояли бутылка знаменитого вина упившегося насмерть маркиза и красивые бокалы, висящие на стенах картины неизвестных графу мастеров кисти – все вместе создавало впечатление, что он находится не в самой страшной после Тартара тюрьме, а в отдельном кабинете вполне респектабельного заведения. Стоя у окна, Сет задумчиво смотрел на усиливающийся снегопад, снова продумывая ход предстоящего допроса. Он наметил несколько основных тем, к которым хотелось бы подвести Гибеллину так, чтобы она сама рассказала ему все, что знает, хотя и подозревал, что осужденной известно не так много.

Он был спокоен. Беседа с герцогом навела на размышления о том, что в Хаде не все так хорошо, как могло показаться постороннему глазу, и дело было не в назревающем бунте «обращенных», недовольстве готовящейся реформой судейских или попытках Саргатанаса сместить законного правителя. Главным, что он уяснил из всего разговора, было то, что в городе зрел заговор. Кто и против кого еще предстояло выяснить, у Сета не было оснований полностью доверять словам герцога, который определенно вел свою партию, цели которой были покрыты мраком неизвестности. Он уже решил, что не будет делать никаких выводов до тех пор, пока не выслушает всех, кто хоть что-нибудь знает об этом деле. После тюрьмы он собирался поехать в имение Ваанберита, чтобы на месте разобраться было это самоубийством или секретаря все же убили, разобраться, от какого именно яда умер Ваанберит и понять, не связано ли это с покушением на герцога.

Сета не оставляла мысль, что всего за несколько ночей, что он провел, борясь с навалившейся на него болезнью, в городе что-то неуловимо изменилось. Словно в вечно холодном воздухе Хада появился новый запах, от которого у всех кружилась голова, и было желание изменить свою жизнь, даже если для этого пришлось бы расстаться с самой жизнью…

Давление тюремной ауры то нарастало, то слабело, и Сет уже подумывал о том, чтобы сделать еще пару глотков целебного вина, когда вошедший в кабинет демон-надзиратель громко произнес:

– Осужденная доставлена!

Сет с любопытством посмотрел на входившую в кабинет демоницу. Первое, что бросалось в глаза, были длинные волосы, обрамлявшие бледное, худое лицо, большие и уставшие черные глаза. Широкая и грязная одежда, казалась с чужого плеча или выданной в тюрьме арестантской формой но, присмотревшись, Сет пришел к выводу, что демоница, скорее всего, просто похудела за несколько ночей, проведенных в этих жутких условиях.

Она спокойно шла к Сету, ничем не выдавая мыслей и обуревавших ее чувств. Сет молча разглядывал Гибеллину, которая в свою очередь смотрела на него. Она казалась равнодушной, но опытным взглядом Сет разглядел еле заметные признаки волнения, таившуюся в глубине ее больших глаз тревогу.

Он знаком предложил ей садиться в кресло, но она продолжала стоять, словно ожидая не простого кивка, а вежливого приглашения. Мысленно пожав плечами, Сет негромко сказал:

– Доброй ночи, сударыня. Прошу вас, присаживайтесь.

Не отводя взгляда, Гибеллина произнесла:

– Я вас знаю.

– Меня многие знают, – усмехнулся Сет, – но это не повод разговаривать стоя.

– Что вам нужно? – Гибеллина продолжала стоять, даже не взглянув на предложенное кресло.

Это было необычно. При общении с грешниками Сет придерживался простой тактики: он задает вопросы, а они, со всей возможной поспешностью стараются быстро и полно отвечать на них. Этот разговор с самого начала складывался не так. Впрочем, Сет был опытным следователем, и его не так-то просто было сбить с толку. Пожав (и уже не мысленно) плечами, он сам уселся в одно из кресел, и сказал:

– Если вам удобно стоять, ваше право. А я, с вашего позволения, все же присяду.

Гибеллина взглянула на столик, на котором стояла бутылка вина.

– Налейте мне вина, граф, – она прошла к креслу и, сев в него, добавила, – здесь очень холодно, – помолчав, она добавила, – и тоскливо. Говорят, это вино снимает тоску.

Наполнив бокал, Сет протянул его Гибеллине, и с легкой усмешкой произнес:

– Вы всегда такая?

Отпив немного из бокала, Гибеллина посмотрела на него:

– Какая?

– Вы ведете себя так, словно это я узник, а вы приехавший по мою душу дознаватель.

– Так вы приехали по мою душу?

Гибеллина смотрела ему прямо в глаза, и от этого взгляда Сету сделалось неуютно. Он подумал, что для осужденной на пожизненное заключение в Тартаре она ведет себя слишком дерзко и вызывающе. Впрочем, возможно она и вела себя так, потому что терять ей было уже нечего, так почему бы и не понаглеть напоследок. Это многое объясняло, но Сет чувствовал, что дело не только в безразличии к своей участи.

– Ваша душа мне ни к чему, – наполнив свой бокал вином, он продолжил – я, знаете ли, по другой части.

– Я знаю, – Гибеллина поставила бокал на столик, – вы граф Раум, следователь по особо тяжким грехам.

Сет улыбнулся.

– Что ж, вы знаете, кто я такой, я знаю, кто вы, – начал Сет, но продолжить не удалось.

– Вы уверены, что знаете, кто я? – С вызовом перебила демоница.

– Гибеллина Баст, служащая Департамента почты, осужденная на пожизненное заключение в Тартаре, – Сет спокойно смотрел на нее, – все верно?

– Вы забыли упомянуть, что я правнучка Хельмуга, который служил самому Денницу и внучка Дорана Баст, ближайшего соратника и друга Ушедшего, – гордо произнесла Гибеллина.

Сету заметил, как при этих словах ярко сверкнули ее глаза. Впрочем, это могло быть отражением пляшущего в камине пламени. Он кивнул и произнес:

– Хорошо. Если мы закончили представляться, давайте перейдем к делу.

Гибеллина лишь пожала плечами. Весь план допроса был нарушен. Вместо того чтобы доминировать, Сет как-то неожиданно сам оказался в роли подчиненного. Справившись с внезапно возникшим раздражением, он сделал глоток и, поставив бокал, сказал:

– У меня к вам несколько вопросов. Скажите, как часто вы приносили письма герцогу Агваресу?

Гибеллина не торопилась отвечать. Помолчав несколько мгновений, она вдруг спросила:

– Почему вас это интересует? Меня уже осудили, а те три ночи, что дали на апелляцию, вряд ли что-то изменят. Да и кто захочет пойти против всемогущего герцога?

В ее голосе слышались горечь и обида, и Сет подумал, что не так уж она и не права. Но он хотел разобраться. Была вероятность, что покушение на герцога как-то связано с «Книгой Суккуба», точнее тем, что герцогу удалось прочесть ее, и если Агварес не фантазировал, это стоило иметь в виду.

– Сударыня, – начал он, – я не хочу говорить о том, кто и как выполняет свои обязанности. И ваше происхождение, уж простите, сейчас меня мало волнует. Меня интересует это дело, и поверьте, это не праздное любопытство.

– Но зачем вам это? – Гибеллина смотрела на него с явным удивлением в глазах, – Разве в вашей власти изменить приговор?

«Упряма как…!» – С досадой подумал Сет, но вслух произнес следующее:

– Я ознакомился с вашим делом и могу сказать, что мне не совсем понятно, почему вас признали виновной. Поэтому я хочу знать, доставляли ли вы прежде почту в дом герцога Агвареса.

– Да, и не раз, – спокойно ответила упрямая девица.

– И кому вы ее передавали?

– Обычно слугам, – Гибеллина помолчала и, после короткой паузы, добавила, – тому, который… умер.

– Так, – Сет мысленно отметил, что она начала отвечать на его вопросы, – понятно. А как часто вам приходилось вручать почту лично в руки герцога?

– Никогда, – после едва заметной паузы ответила осужденная.

– И вас не удивило, что в этот раз письмо нужно было передать лично в руки Агвареса?

– Удивило, но я подумала, что это, возможно… любовное письмо.

– Любовное? – Сет с удивлением посмотрел на нее, – Почему вы так решили?

– От конверта пахло ароматическим маслом.

– Мне тоже так показалось! – Согласился Сет, – А вы можете сказать, каким именно?

– Да, – Гибеллина отпила глоток вина, – это масло Офана, которое можно приобрести только у госпожи Хат.

Сет был знаком с упомянутой госпожой, он и сам не раз покупал масла и благовония у известной всему городу парфюмерши, которая единственная знала состав популярного масла.

– Я смотрю, вы неплохо разбираетесь в этом, – заметил он, видя, как дернулись уголки ее тонких губ.

– Я была ее ученицей, – ответила Гибеллина, – пока она не заявила, что я собираюсь украсть ее секреты.

– Что послужило поводом для подозрений?

– Поводом? – Гибеллина откинулась на спинку кресла, сделала небольшой глоток, – Не было никакого повода. Ей не понравилось, как я разговаривала с ее любовником Малаком. Точнее, как он разговаривал со мной.

– Она приревновала вас к нему и…, – Сет не хотел говорить «выгнала», но пока он подыскивал замену, Гибеллина сама произнесла это слово.

– Она выгнала меня. Грозила даже подать в суд.

– Но своей угрозы не выполнила?

– Конечно, нет, – Гибеллина покачала головой, – мы обе знали, в чем причина, а на суде это могло открыться, и тогда от нее ушла бы одна из самых постоянных и щедрых покупательниц – жена этого кобеля.

– Ясно, – Сет сделал вид, что не расслышал, как она отозвалась об одном из самых богатых демонов Хада, – вернемся к письму. Почувствовав запах масла, вы решили, что письмо любовное, так?

– Да. Всем известно, что герцог не так давно развелся со своей женой.

– Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Зачем? – Гибеллина с удивлением посмотрела на него, – Какое мне до этого дело?

– Но письмо вы все же решили вручить лично в руки герцога?

– Так было написано в заказе.

– Хорошо, – Сет кивнул, ее ответы казались логичными и обоснованными, – вы помните, у кого получали заказ?

– Конечно, – Гибеллина едва заметно улыбнулась, и Сет удивился, как при этом изменилось ее лицо, – это письмо вместе с другими лежало у меня на столе. А сверху лист заказа, на котором адреса и особые пожелания.

– То есть, кому лично в руки, а кому просто доставить?

– Да, – коротко ответила узница.

– Вы знаете, кто собирал для вас заказ?

– Заказ формируется на приемке, мой собирала Эста. С ней удобно работать, потому, что она всегда подбирает адреса так, чтобы не приходилось мотаться из одного в другой конец города.

– Ее вызывали в суд?

– Нет, – после короткой паузы ответила Гибеллина, – Эста умерла в ночь, когда меня арестовали. Мне сообщил об этом адвокат.

Дело разворачивалось неожиданным образом. Сет почувствовал, как похолодели кончики пальцев рук. Это чувство возникало всякий раз, когда просыпалась его знаменитая интуиция.

– Отчего она умерла?

– Адвокат сказал, что по дороге домой на нее напали. Вроде бы ограбление, но убийцу почти сразу же убили.

– И кто это был?

– Какой-то «обращенный», – Гибеллина посмотрела на него с легким недоумением, словно не понимая, как следователь по особо тяжким может не знать таких подробностей.

– «Обращенный»?!

Сет даже не пытался скрыть удивления. Неладное творилось в Хаде – не далее, как пару часов назад он узнал о поножовщине, которую затеяли трое «обращенных», сейчас о нападении «обращенного» на демоницу.

– Да. Мой адвокат рассказал, что его обнаружили недалеко от ее тела – у него был клинок из черного железа, – Гибеллина помолчала и, вздохнув, добавила, – весь в крови.

Становилось все интереснее. Откуда у «обращенного» мог взяться такой клинок, если им запрещено пользоваться каким бы то ни было оружием, не говоря уже о клинках, которые имели право носить лишь представители высшего общества? И было ли это ограблением, а не попыткой замаскировать под него убийство нежелательного свидетеля? Все эти вопросы молнией пронеслись в голове Сета.

– Вы не знаете, кто в ту ночь собирал почту? Ведь кто-то же ее собирает по домам, чтобы привезти в Департамент, откуда она будет доставляться по адресам?

– Обычно это делают прикрепленные к району «обращенные», но…

Она умолкла, словно не решаясь продолжить. Сет молчал, ожидая, пока она сама не скажет, что это за «но». И она сказала:

– Уходя, я случайно встретилась с Эстой и она сказала, что за это письмо ей хорошо заплатили, чтобы заказ был выполнен в точности. Не думаю, что «обращенный» стал бы это делать – они сами вечно выпрашивают мелочь, когда доставляют мешки с почтой.

– Кто заплатил она, конечно же, не сказала? – Спросил Сет в слабой надежде услышать имя.

– Нет, – Гибеллина протянула руку за бокалом и, взяв его, добавила, – лишь добавила, что и мне заплатят, если я передам письмо лично в руки герцога.

– Когда это было?

– Пять ночей назад.

– Вы видели, как умер слуга?

– Нет. Я видела герцога, который вышел из кабинета и приказал слуге заплатить мне. А когда выходила, услышала, как он велел вскрыть конверт, – она замолчала, уставившись в одну точку.

– Когда вас арестовали?

– Да почти сразу, я даже не успела выйти из замка. Налетели, свалили, заломили руки, – Гибеллина покачала головой, – слуги герцога вели себя так, словно я сама убила этого несчастного.

– И в ту же ночь была убита Эста?

– Насколько мне известно.

Сет замолчал, глядя на бледное и усталое лицо демоницы. В голове понемногу складывалась картина случившегося, в которой недоставало некоторых важных фрагментов, но Сет надеялся, что конец нити он ухватил. Оставалось лишь осторожно потянуть его, чтобы раскрутить клубок и добраться до того, кто заварил эту кашу. Спрашивать больше было не о чем. Все, что Гибеллина знала, уже рассказала, но Сет поймал себя на мысли, что он упускает нечто важное. Он продолжал разглядывать ее лицо, думая о том, что пребывание в тюрьме не повлияло на необычную для демоницы красоту. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и их взгляды встретились. В ее черных глубоких глазах что-то промелькнуло, и Сет подумал, что это, наверно, отблеск внезапно вспыхнувшей в ней надежды.

– Не хочу ничего обещать но, думаю, в вашем деле столько неясностей, что я смогу добиться пересмотра. Для этого мне нужно покинуть вас прямо сейчас.

Гибеллина вновь опустила голову, и негромко спросила:

– Вы думаете, что сможете переубедить судей?

– Нет, – в том, что переубедить упрямых судейских не получится, у Сета не было ни грамма сомнений, – но я знаю, кто может это сделать. Да, чуть не забыл, – Сет с трудом заставил себя не смотреть ей в глаза, – как зовут вашего адвоката?

– Магистр Абигор…

Сет замер. Этой ночью он уже слышал имя известного адвоката и, вероятно, эта информация и была тем важным фактором.

– Это интересно, – медленно произнес Сет…

…По дороге к экипажу Сет был настолько погружен в свои мысли, что не обращал никакого внимания на трехэтажный мат Посмертного, с возмущением жаловавшегося, что «эти уроды, мать их во все стороны, даже выпить не предложили, козлы собачьи!» Сев в экипаж, он коротко приказал взбешенному Посмертному ехать во Дворец. Продолжая материться, Посмертный изо всех сил стеганул вороных и, под вопли никак не желавшего успокаиваться возничего, экипаж быстро покатился прочь от мрачного здания городской тюрьмы.

Сидя в полумраке, Сет думал, о странном совпадении – за эту ночь имя магистра Абигора упоминалось дважды, причем без какой-либо видимой связи. Первый раз, когда он услышал о краже сигилы, а только что выяснилось, что Абигор еще и адвокат осужденной. Сет не мог понять, какая между этими событиями связь, но она точно была, и оставалось лишь понять, где именно пересекались оба факта.

Поломав голову над этим вопросом но, так и не придумав ничего стоящего внимания, Сет переключился на другие открывшиеся в разговоре с Гибеллиной факты. Самым важным было, конечно же, убийство единственной свидетельницы, которая могла описать того, кто принес это письмо. То, что она запомнила его, сомнений не было – убитая не могла не запомнить того, кто заплатил ей и, судя по всему, немало. Насколько понял Сет, это случалось не так часто, поэтому мотив убийства приемщицы вырисовывался довольно четко.

Вторым немаловажным моментом было то, что убийцей оказался «обращенный», у которого имелся клинок из черного железа, что не могло не навести на мысли о сообщнике из высшего круга или хозяине, отправившем слугу убить демоницу. Гибеллина говорила о нескольких ударах ножом, так что это было именно убийством, а не попыткой ограбления, которым кому-то очень хотелось представить это дело.

Подумав, что Посмертный наверняка что-то слышал об этом убийстве («обращенные» охотнее общались друг с другом, чем с коренными жителями Хада), Сет открыл переднее окошко и, дождавшись паузы между матерными выкриками, громко позвал его.

– А?! – Посмертный обернулся, но увидев Сета, широко улыбнулся и крикнул, – А я думаю, кто это на хрен, зовет меня?! Думал, мать его, что после гребаной тюрьмы у меня крышняк сорвало и глюки начались!

– Ты что-нибудь слышал об убийстве демоницы? – Перебил его Сет, даже не пытаясь понять смысл диковинных слов возничего.

– Какой демоницы?! – Недоуменно уставился на него Посмертный, от удивления даже забывший выругаться.

– Пять ночей назад «обращенный» убил служащую почты! – Прокричал Сет, – Ты знаешь об этом?!

– Тпруу, мать вашу! – Посмертный натянул вожжи, останавливая вороных и, наморщив лоб, сказал, – Вон вы про что! Слышал, конечно! Из-за этого отморозка Жмурова, мать его, меня несколько раз обыскивали. Все ножи какие-то искали, сучье племя! А зачем мне нож? Я и так, кого хошь…

– Это точно, – негромко согласился Сет, – тебе языка достаточно. Так ты знал этого «обращенного»?

– Жмурова, что ли?

– Да.

– Не-а, – почесав в затылке, Посмертный посмотрел на трясущих головами вороных и вновь обернулся к Сету, – откуда? Наших здесь столько, разве всех узнаешь?

– Может, слышал какие-нибудь разговоры? Ваши наверняка об этом говорили?

На лице Посмертного отразилась мучительная работа мысли.

– Говорили? – Внезапно, смачно хлопнув себя по лбу, он радостно улыбнулся, – Точно! Эта гнида подковерная что-то говорила!

– Какая еще гнида?

– Какая?! – Удивленный его непонятливостью, Посмертный с пафосом произнес, – Да, Саван, в жопу ему гвоздей!

– Мертвецов? – Переспросил Сет.

– Ну да, он, вошь лобковая!

– Что именно он говорил?

Посмертный еще раз почесал голову, на этот раз ближе к правому уху.

– Да что-то, типа, лучше б его утопили. Или удавили. Не помню.

– Почему?

– А я откуда знаю? За что купил, за то продал.

– Та-ак, – Сет задумчиво посмотрел на нахмурившегося возницу, – и где ты это слышал?

– Так я к этой, блин, к Мумии на минутку забежал, – при упоминании о секретарше директора глаза Посмертного вдруг хитро сощурились, – ну, она меня зачем-то звала, – он вдруг засуетился, но увидев строгий взгляд Сета, быстро взял себя в руки, – в смысле, я хотел ей предложить…

– Неважно, – перебил его Сет, – ближе к делу.

– Я и говорю. Зашел к ней по делу, значит, и вдруг, слышу из кабинета, как Мертвецов этот, оправдывается, мол, если бы знал, удавил бы. Или утопил. Не пом…

– Там что, дверь была открыта? – Вновь перебил его Сет.

– Ага! Мумия как раз с чашками оттуда выходила, я и услышал.

– А почему ты решил, что Мертвецов говорил именно о Жмурове?

– Так я сначала подумал, что это он обо мне, придурок, говорит, – Посмертный скривился, – не любит он меня, придирается вечно. А все потому, что я ему зад, как другие не лижу…

– Не отвлекайся.

– Ну да. Я и спросил у Мумии, о ком это они, а она смеяться, трусом обзывать меня, выдра нечесаная, а потом говорит, чтоб я не боялся, потому что они говорили о Жмурове, убийце значит.

– Что еще слышал?

– Да все, вроде, – Посмертный яростно почесал голову обеими руками, – она дверь закрыла, и что они там дальше мусолили, не знаю.

– Ясно, – сказал Сет, хотя это было преувеличением.

На самом деле было совершенно неясно, каким боком причастен к этому директор но, вспомнив, как нервничал Саргатанас и, как показалось, чего-то недоговаривал, Сет подумал, что ниточка из клубочка все же потянулась. Вот только та ли?

– Когда это было?

– Дней…

– Ночей, – поправил его Сет.

– Ну, да, я и говорю, ночей пять, что ли тому? – Посмертный озабоченно нахмурился, глядя куда-то выше крыши экипажа.

– Сразу после убийства Эсты, – Сет кивнул, – та-ак. Ты, вот что, помалкивай об этом, понял?

– Да я как рыба – заткнусь на хрен и все, могила! – Испуганно ответил Посмертный.

У Сета были определенные сомнения, что Посмертный вообще был способен на такой подвиг, но не стал развивать сомнительную тему. Вместо этого он сказал:

– Гони во Дворец, у нас много дел и мало времени.

Задвинув раму, Сет откинулся на спинку диванчика и, неожиданно для себя с чувством добавил:

– Мать их…!

Глава четвертая

…В отличие от тюрьмы, здание Дворца не давило и не вызывало щемящего чувства неизбывной тоски. Встреча, на которую Сет возлагал определенные надежды, должна была помочь решить вопрос, для чего потребовались бы вся выдержка и умение четко излагать факты. А вопрос заключался в следующем – с учетом появления новых фактов, Сет собирался просить премьера о пересмотре дела Гибеллины. Несмотря на нелюбовь, точнее даже ненависть к нему директора Саргатанаса, Сет вовсе не считал Люцифуга Рофокала мягкотелым предателем, и на то были веские причины…

(Историческая справка)

Став премьером, Люцифуг первым делом объявил амнистию почти всем заключенным, томящимся в Тартаре со времен Эосфора, что невероятно подняло его авторитет. Решиться выпустить тех, кого упек за решетку сам Ушедший, мог далеко не каждый и даже Светлые, казалось, одобряли его поступок. А чуть меньше века назад Рофокал проявил еще более удивившую всех твердость, когда, бывший тогда консулом Светлых, Кемуил потребовал навсегда упрятать в Тартар Хрона, в очередной раз нарушившего границу. Вежливо, но уверенно Рофокал заявил, что Кемуил лишь консул, а не правитель Хада и не ему указывать, кого и куда сажать. Разразился скандал, грозивший вылиться в нечто большее, чем обычное противостояние и в боевую готовность были приведены все войска, находившиеся на границе Света и Тьмы. В срочном порядке сменивший Кемуила Метатрон сумел найти общий язык с премьером, и едва не начавшаяся война закончилась шумной попойкой в огромном дворце Рофокала, который выбил для Хрона неслыханную привилегию переходить границу до десяти раз в год.

Дело в том, что проведший большую часть жизни в Тартаре, Хрон страдал от редкой для демонов болезни, вылечить которую можно было лишь под жаркими лучами Солнца, точнее, ультрафиолетовым излучением Звезды третьего измерения. Болезнь сопровождалась сильными болями, и ничто кроме солнечного тепла не могло помочь страдавшему демону.

Хрону разрешили посещать мир людей, правда, с ограничениями – ему было запрещено иметь свои воплощения и вступать в какой-либо контакт с людьми. Он и не вступал. Другое дело, что пристрастившись к жаркому Солнцу, Хрон стал периодически самовольно нарушать границу, но после седьмой неудачной попытки, Рофокал был вынужден пойти навстречу возмущенным Светлым. Он дал согласие на установку с обеих сторон бьющих молниями сигил, от которых Хрону приходилось долго залечивать свои ожоги, что служило темой для шуток как здесь, так и с другой стороны границы. Но именно эта уступка премьера и вызвала недовольство довольной большой части демонов, привыкших часто и безнаказанно пересекать границу, чтобы помогать своим воплощениям. Недовольные этим решением демоны создали партию, которая так и называлась «партией недовольных», а директор Саргатанас стал ее бессменным лидером.

В следующем году заканчивался столетний срок правления Рофокала и метивший на его место Саргатанас обещал припомнить ему эту позорную уступку, ставшую препятствием для многих демонов в их желании руководить действиями своих воплощений. Тех, что за свою короткую жизнь могли натворить столько дел, что оказавшись в Хаде, им грозило вечное пребывание в Чистилище и это в лучшем случае. Главным пунктом в предвыборной кампании Саргатанаса было добиться отмены сигил с молниями, заменив их штрафами, которые легко мог позволить себе любой член высшего общества Хада…

Перед Дворцом стояла небольшая толпа горланящих противников премьера. Даже не прислушиваясь, Сет мог разобрать, что именно они кричали. Некоторые держали в руках транспаранты, на которых можно было прочесть призывы Рофокалу немедленно покинуть свой пост. Виднелись и портреты Саргатанаса.

Подъехав почти к самой лестнице, ведущей во дворец, Сет услышал четкие выкрики скандирующих:

– Надоели землетрясения! Долой договор со Светлыми! Рофокала в отставку! Саргатанаса в премьеры!

И все в таком духе. Подумав, что эти горлопаны, должно быть, недешево обходятся Саргатанасу, почти сто лет на свои личные средства содержавшего единственную оппозиционную партию в Хаде, Сет кивнул Посмертному и быстро поднялся по широким каменным ступеням. Предъявив удостоверение, дававшее ему право входить во Дворец в любое время, Сет уверенно зашагал по запутанным коридорам заложенного еще при Эосфоре здания. Он хорошо ориентировался в этом лабиринте и, пройдя несколько проверок, уже вскоре стоял перед двумя огромными демонами-телохранителями, один из которых придирчиво изучал его удостоверение.

Сет знал его – это был Арк, командир отряда боевых демонов Рофокала, снискавший славу лютого воина во время Последней войны с Серафимами. Вдвоем с Плутоном, отцом Сета, они остановили едва не прорвавшийся в тыл войскам демонов отряд Серафимов, положив вокруг себя столько врагов, что еле живого Арка нашли лишь благодаря тому, что кому-то пришло в голову разобрать холм из тел павших Серафимов. Плутон был мертв, но Арк еще дышал, и Ксафану-лекарю, каким-то чудом удалось его спасти. Во время подписания мирного договора Серафимы требовали выдать Арка, но Эосфор предложил им выдать взамен Гавриила, убившего нескольких его сыновей, и Серафимы отказались от претензий. Они нашли способ по-другому отомстить храброму демону – за все прошедшие после войны тысячелетия у Арка не было на той стороне ни одного воплощения, что, впрочем, не помешало ему прожить столько лет и добиться столь почетной должности начальника охраны премьера.

Рассмотрев все, что можно было увидеть в удостоверении, Арк протянул его Сету.

– Цель твоего визита, граф Раум?

– Вопрос жизни и смерти.

Арк выдержал паузу, во время которой они с Сетом смотрели друг другу в глаза, после чего произнес стандартную фразу:

– Премьер-министр ждет тебя! Да покроет вас Тьма!

Это было не обычное традиционное пожелание – произнесенное демоном-телохранителем, оно становилось заклинанием наивысшего, девятого ряда и всякий, кто попытался бы причинить Рофокалу хоть малейший вред, сильно рисковал навсегда затеряться во Тьме внешней. Той самой, в которой сгинул сам Эосфор.

– Да будет так! – Ответил Сет стандартным отзывом, и спокойно посмотрел на Арка.

Буквально пронизав его взглядом, старый воин еле заметно кивнул и сдвинулся в сторону. Другой демон зеркально повторил его движение, предоставляя Сету приятную возможность протиснуться в узкий проход между ними. Испытав немалое облегчение от окончания процедуры, Сет подошел к высоким дверям, за которыми находились апартаменты премьера Рофокала.

Ждать пришлось всего пару мгновений, после чего массивные двери бесшумно отворились и он вошел в огромный зал, дальний конец которого был скрыт клубящимся и черным до полной непроницаемости облаком. Посвященным, в число которых, по праву рождения входил и Сет, было известно, что это облако часть Тьмы изначальной и каждый, кто соприкасался с ней, мог обрести Истинное знание. Но мог и навсегда остаться там, как это произошло с Ушедшим. Никто не знал, что случится, приди кому-нибудь в голову последовать его примеру, а желающих рискнуть было очень немного. Точнее, ни одного.

Люцифуг Рофокал восседал за большим письменным столом и, отчаянно скрипя огромным пером, лихорадочно водил им по гербовой бумаге, на которой писал свои мемуары. Несмотря на насмешки недоброжелателей, он любил это дело и большую часть времени проводил, описывая события прошедших веков, в которых и сам принимал участие. Подняв большую голову, Рофокал слегка прищурил глаза – годы и занятия литературой подпортили зрение премьера, что также служило темой злых шуток и анекдотов, ходивших в оппозиционно настроенной части общества.

Разглядев, наконец, кто перед ним, с Рофокал вяло улыбнулся и, кивнув Сету, негромко сказал:

– Мой дорогой Сет. Я рад видеть тебя здоровым и невредимым.

Поклонившись, Сет учтиво ответил:

– Долгих ночей, господин премьер-министр!

Черкнув скрипнувшим пером, Рофокал эффектным жестом отбросил его в сторону и поднялся во весь свой немалый даже для демона рост.

– Давненько я тебя не видел, сын Сехмет. Что за дело привело тебя? Надеюсь, в Хаде все спокойно?

Сделав пару шагов вперед, Сет остановился и негромко произнес:

– Если не считать кучки «недовольных», которые стоят перед дворцом…

Рофокал громко рассмеялся.

– А, эти! Да, ну их. Пусть себе стоят. Твой начальник слишком богат, и может позволить себе содержать зверинец из парочки безобидных идиотов. А вот настроения среди «обращенных» куда опаснее – кто-то подстрекает их к саботажу и бунту. Моя служба безопасности уже вышла на след зачинщиков, их арест дело времени. Надеюсь, ты решил навестить старого премьера не ради такой мелочи?

– Нет, конечно. Прошу простить, что отвлекаю, но важность дела такова, что требует вашего вмешательства.

Рофокал нахмурил густые брови.

– Что-то еще случилось? Уж не помер ли наш любезный Саргатанас?

– Благодаренье Тьме, нет, – Сет все же не позволил себе усмешки, – директор здоров, чего и вам желает.

В отличие от Сета, Рофокал не стал сдерживать себя и, усмехнувшись, сказал:

– Неужели? А я слышал, он считает часы, оставшиеся до выборов, – неожиданно расхохотавшись, премьер добавил, – ведь он мечтает перебраться в этот кабинет, верно?

– Многие мечтают об этом, господин премьер-министр, – уклончиво ответил Сет.

Его ответ рассмешил премьера, и от стен отразился громкий хохот Рофокала.

– Да уж, немало, – отсмеявшись, произнес премьер, – Тьма с ними. Так что привело тебя?

– Господин премьер-министр, вы знаете о покушении на герцога Агвареса?

Рофокал вышел из-за стола и, указав Сету на одно из двух огромных кресел, стоявших рядом с не менее огромным камином, сказал:

– Не люблю разговаривать стоя. Садись, доблестный сын великого Плутона – в ногах правды нет. Тем более в наши годы.

Дождавшись, когда Рофокал усядется в кресло, Сет последовал его примеру.

– Да, я что-то слышал об этом. Подробностей не знаю, но мне докладывали, что какая-то служащая почты хотела отравить беднягу, – Рофокал усмехнулся, – видимо, герцог по-прежнему пользуется любовью женского населения. Что там было? Очередной любовный роман нашего ученого, едва не закончившийся его смертью от рук обиженной любовницы?

– Не совсем так, господин премьер-министр, – решился возразить Сет.

– Да?! А что же? – Заинтересованно спросил Рофокал.

– Обвиняемая в покушении Гибеллина Баст на самом деле не имеет к этому никакого отношения. Если, конечно, не считать, что именно она, исполняя свои служебные обязанности, доставила герцогу конверт с отравленным письмом.

– Вот как?! – Рофокал удивленно поднял левую бровь, – а мне говорили…, впрочем, неважно. Но ты заинтересовал меня. Ну-ка, расскажи поподробнее.

И Сет рассказал все, что знал о деле Гибеллины Баст, опустив некоторые подробности, которые могли подпортить премьеру настроение. Он не стал рассказывать о разговоре с директором Саргатанасом, точнее о том, что директор хочет использовать напуганного покушением Агвареса в своей предвыборной гонке и какое впечатление произвела на него сама Гибеллина, мысли о которой не покидали его…

Рассказ длился несколько минут и за все это время Рофокал лишь раз перебил Сета.

– Кстати, Агварес прислал мне приглашение на его завтрашнюю лекцию в Музее, – задумчиво произнес Рофокал, – в приглашении сказано, что речь пойдет о каких-то тайнах «Книги Суккуба». Значит, тебя он тоже позвал?

– Да, господин премьер-министр, герцог был весьма настойчив, – ответил Сет.

– Он не из болтунов, хотя его крайняя позиция по отношению к Светлым меня не радует – умная, вроде, голова, а не понимает, что худой мир лучше любой доброй драки. Ну, да ладно, с ним я еще поговорю. Рассказывай дальше, граф.

Сет продолжил. Внимательно слушая и лишь изредка покачивая большой головой, Рофокал иногда бросал на Сета взгляды, словно недоумевая, как такое может происходить в его городе. Но не перебивал, что свидетельствовало о его интересе.

Договорив, Сет умолк, ожидая реакции премьера, но тот молчал, очевидно, переваривая полученную информацию. Сет не мешал, украдкой поглядывая на клубящееся облако Тьмы, ставшее, как ему показалось, заметно больше, чем в начале его рассказа. Наконец, Рофокал сказал:

– Интересные дела творятся у нас под самым носом. Мне уже давно кажется, что судейские присвоили себе право по своему трактовать законы Хада, но ты знаешь, я не вмешиваюсь в то, что не в моей компетенции и власти.

– В Хаде все в вашей власти, господин премьер-министр, – учтиво заметил Сет.

– Ну, в каком-то смысле, это, конечно, так, – Рофокал посмотрел на Сета, – хотя, если я буду вмешиваться в каждое судебное дело, то у меня совсем не останется времени на дела государственные. Но все это скоро закончится – мои министры уже подготовили пакет реформ и судейские лишатся своих непомерно раздутых привилегий, – глаза Рофокала сверкнули так, что Сет был уверен – это не отражение множества горящих свечей, а именно гневный отблеск, – скажи, ты уверен, что они превысили свои полномочия?

Сет подумал, было, что под государственными делами Рофокал имеет в виду свою любовь к литературе, но быстро загнал непочтительные мысли обратно, и вслух сказал:

– Действия судейских вполне можно квалифицировать как халатное отношение к своим обязанностям. И это как минимум.

– Ты думаешь? – Спросил Рофокал.

– Судите сами: убийство той же ночью другой служащей почты, явно заказное и мотив читается с закрытыми глазами: она видела принесшего конверт и могла опознать его. А то, что у убившего ее «обращенного» имелся клинок из черного железа, однозначно указывает на сообщника из числа знати. Не думаю, что какой-то доморощенный кузнец из «обращенных» смог бы изготовить такой клинок. Да и черное железо достать практически невозможно.

– Ты прав, – кивнул Рофокал, – все это очень подозрительно.

– Судейским, тем не менее, так не показалось, – сказал Сет, – больше того, они в поразительно короткий срок рассмотрели дело, приговорив обвиняемую к пожизненному заключению в Тартар, что также необычно, ведь за такое преступление предусмотрено лишь одно наказание.

– Тоже верно, – вновь согласился премьер, – я помню, как казнили Зеевула, когда он отравил моего предшественника Хаиса, – Рофокал передернул плечами, – жуткое было зрелище! – Помолчав, он добавил, – Ты ведь помнишь тот процесс?

Сет улыбнулся. Он был уверен, что Рофокал не забыл, что именно он вычислил графа Зеевула, отравителя бывшего премьер-министра, помешавшегося на своей ненависти к Хаису за отказ в просьбе о помиловании его брата-близнеца, заключенного в Тартар самим Ушедшим. Дело было трудным, и Сет прекрасно помнил сложности и опасности, с которыми ему пришлось тогда столкнуться.

– Конечно, господин премьер-министр, – учтиво ответил Сет, – раскрытие этого дела позволило мне занять должность старшего следователя.

– А мне пост премьера, – усмехнулся Рофокал, – так что я, можно сказать, отчасти твой должник.

– Я лишь выполнял свою работу, не более, – вежливо возразил Сет, благоразумно отказываясь от роли благодетеля, – и этот пост вы заняли благодаря своим заслугам перед Хадом.

– И то, правда, – с едва заметным облегчением ответил Рофокал и, взглянув на Сета прищуренными глазами, спросил, – так, что ты предлагаешь по делу этой, как ее…?

– Гибеллины Баст, – подсказал Сет.

– Баст…, – задумчиво повторил премьер, – знакомое имя…

– Она правнучка Хельмуга и внучка Дорана Баст, – подсказал Сет.

– Точно! – Обрадовано воскликнул Рофокал, – Я помню ее деда, суровый был старикан! Самому Эосфору осмелился возразить, когда тот…, – премьер задумчиво покачал головой, окунувшись на мгновенье в воспоминания, – ну…, да ладно, то дела минувшие. Так что ты думаешь, ее нужно отпустить?

Рофокал еще раз покачал головой, словно до сих пор находился под впечатлением неизвестного Сету поступка Дорана Баст.

– Нет, господин премьер-министр, я прошу дать мне пару ночей, чтобы тщательно расследовать покушение на герцога и на это время перевести обвиняемую из тюрьмы в более щадящие условия.

Рофокал удивленно посмотрел на него.

– Насколько мне помнится, у нас всего одна тюрьма, если не считать Тартара, пребывание в котором вряд ли назовешь «более щадящим». Где ты предлагаешь ее держать?

– Под мою ответственность, господин премьер-министр, прошу назначить ей содержание под домашним арестом, – проговорил Сет, стараясь не выдать охватившего его волнения, – Гибеллина Баст из славного древнего рода и я уверен, что она будет покорно ждать окончания следствия, которое я проведу в максимально сжатые сроки.

Рофокал ответил не сразу. Сцепив пальцы рук, он некоторое время пытливо вглядывался в лицо ожидающего его решения Сета. Наконец, он произнес:

– Хорошо, граф, твои честность и принципиальность мне известны, но учти, – Рофокал поднял руку, – у тебя ровно две ночи, чтобы найти истинного виновника. Это первое. И ты лично отвечаешь за то, что она не сбежит. Это второе.

Сет почтительно склонил голову, пытаясь скрыть охватившее его ликование.

– И, третье, – Рофокал помолчал, формулируя последнее условие, – я дам тебе неограниченные полномочия, но ты будешь докладывать лично мне обо всем что, так или иначе, касается этого дела.

Это означало, что Сет должен стать информатором. Радость, что он сумел выполнить данное узнице обещание, прошла так же быстро, как появилась, но Сет ни единым мускулом не выдал своих сомнений. Он даже смог заставить себя улыбнуться и твердым голосом произнес:

– Благодарю вас, господин премьер-министр. Я никогда не сомневался в вашей мудрости и дальновидности и, обещаю, что все условия будут выполнены самым тщательным образом.

– Что ж, хорошо, – удовлетворенно проговорил Рофокал, и вдруг неожиданно спросил, – а эта Гибеллина…, она хороша собой?

Чувствуя, что краснеет, Сет все же сумел спокойно ответить:

– Пребывание в тюрьме еще никого не красило, господин премьер-министр.

– Это да, – со вздохом согласился Рофокал, – но все же, она симпатична, верно?

– На вкус и цвет, господин премьер-министр…

Рофокал громко засмеялся.

– Будет тебе, граф – перебил он Сета, – я женат и мне просто любопытно. Но раз ты не хочешь говорить, то я попрошу тебя еще об одной услуге.

Сет молча склонил голову.

– Я хочу, чтобы ты представил ее мне. Когда расследуешь это дело, разумеется.

– Как прикажете, господин премьер-министр, – с облегчением произнес Сет.

– Это не приказ, а просьба, – исправил его Рофокал, – ну, что, обещаешь показать свою красавицу?

Выдержав короткую паузу, Сет негромко ответил:

– Обещаю.

Рофокал резко поднялся с кресла, аудиенция была окончена. Сет быстро встал следом за премьером.

– Что ж, я надеюсь, ты не забудешь, о чем мы договорились, – сказал Рофокал, и Сет понял, что имеется в виду третье условие.

– Можете не сомневаться, господин премьер-министр.

– Я и не сомневаюсь, – усмехнувшись, ответил Рофокал, – договор, скрепленный в присутствии самой Тьмы, не может быть нарушен, не так ли?

Сет и Рофокал одновременно посмотрели на черное облако, словно живое, откликнувшееся на свое имя. Облако клубилось с такой силой, что Сету стало не по себе. Заметив это, Рофокал с улыбкой произнес:

– Не волнуйся, Тьма любит своих детей.

Сет почтительно поклонился.

– Ну, вроде обо всем поговорили, – сказал Рофокал, и неожиданно протянул Сету свою громадную ладонь, – не скрою, было приятно и интересно поговорить с тобой, друг мой. Ведь мы друзья, не так ли?

– Для меня это большая честь, – пожимая ладонь премьера, Сет почтительно склонил голову.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал Люцифуг Рофокал и, подойдя к своему столу, быстро написал на листе несколько слов.

Махнув им несколько раз, чтобы просушить чернила, Рофокал протянул Сету прямоугольный кусок плотной гербовой бумаги.

– Это должно тебе помочь или я уйду в отставку, – улыбнулся премьер, отдавая бумагу, на которой размашистым почерком было написано следующее: «Предъявителю сего оказывать всяческое содействие и помощь. Люцифуг Рофокал».

– Покажешь начальнику тюрьмы и заберешь свою узницу. А если он заупрямится, доложишь мне, – премьер-министр посмотрел на Сета, и доверительно прибавил, – честно говоря, мне уже давно хочется убрать из города тюрьму, а заодно и прикрыть эту пьяную лавочку. Но это строго между нами.

– Разумеется, господин премьер-министр, – Сет посмотрел в усмехающиеся глаза Рофокала, – давно пора!

– Ну, вот и хорошо, – выдохнул премьер, – а сейчас мне нужно работать. И вот еще что – когда ты завершишь это дело и расскажешь мне обо всем я, пожалуй, вставлю это в свои мемуары. Надеюсь, ты не будешь возражать?

– Ни в коем случае! – Твердо ответил Сет, глядя в прищуренные глаза Люцифуга Рофокала, – Потомки будут вам благодарны.

– Вот и славно! Иди, граф, у тебя не так много времени.

Сет подумал, что этой ночью он уже слышал похожие слова, правда, произнесенные врагом премьера.

– Благодарю за помощь, господин премьер-министр!

– Не забудь, я жду твоего доклада, – ответил Рофокал.

Увидев краем глаза, как колыхнулось черное облако, Сет развернулся и вышел в открывшиеся сами собой двери…

…Выйдя из Дворца и обойдя небольшую группку «недовольных», вяло выкрикивающих однообразные и порядком поднадоевшие им самим лозунги, Сет нашел Посмертного возле экипажа. Рядом с ним стоял Велиар, первый и, собственно, последний помощник Сета, так как от Черепкова пользы было немного, если не сказать, никакой. Далеко не молодой даже по местным меркам, Велиар, тем не менее, был полон энергии и живости. Сет не раз удивлялся, как убеленный с головы до ног пожилой демон мог работать ночи напролет, не испытывая при этом никакого желания идти домой, отдохнуть или просто провести время в приятном ничегонеделании. В отличие от Черепкова, Велиар в любое время готов был взяться за дело, не задавая лишних вопросов и не пытаясь переложить его на кого-то другого.

Сет подозревал, что будь на то его воля, Велиар вообще работал бы безостановочно и, конечно, он знал причину. Потерявшему в Последней войне жену и всех сыновей, Велиару было тяжело находиться в доме, где каждый камушек, каждая выемка на ступенях напоминали ему о погибших. Но он ни за что не согласился бы продать свой дом, который был дорог именно памятью об утраченной семье.

Подходя к экипажу, Сет еще издали услышал хорошо знакомое «Мать его», которое могло быть сказано в адрес кого угодно и решил по дороге поговорить с Посмертным, чтобы он не вздумал материться при Гибеллине. Не хватало еще, чтобы она подумала, что раз он позволяет ругаться своим подчиненным, то и сам такой же неотесанный похабщик.

Обильно выпавший снег приятно хрустел под ногами и Сет подумал, что нужно купить Гибеллине какую-нибудь теплую одежду – экипаж не обогревался, и она могла легко замерзнуть по дороге. Подумал, и поймал себя на мысли, что забота о судьбе этой узницы занимает слишком много места в его голове. С усилием заставив себя не думать о ней, Сет подошел к экипажу. Одновременно обернувшись, Велиар и Посмертный также хором издали восклицательные возгласы. Правда, на этом совпадения закончились, потому что Велиар произнес:

– Доброй ночи, Сет Плутонович!

А Посмертный свое бессмертное:

– Тю, шеф, твою мать! А мы тут с Велиаром на морозе языки чешем на хрен!

Еще раз напомнив себе о том, что нужно обстоятельно поговорить с ним на тему «как придержать язык», Сет спросил:

– Велиар, что ты здесь делаешь?

– Сет Плутонович, – несмотря на разницу в возрасте, Велиар упрямо величал начальника по имени-отчеству, – я тут неподалеку был, в доме кузнецов. Проверить клинок с той поножовщины. Поехал обратно, смотрю, экипаж с гербом нашим. А он, – Велиар кивнул на улыбающегося во всю ширь Посмертного, – сказал, что вы во Дворце. Я и решил вас дождаться. Как здоровье? Надеюсь, уже все хорошо?

– Да, спасибо. Ты мне нужен, – ответил Сет и, отведя Велиара в сторону, спросил, – что там за поножовщина была? Они что, одним клинком друг друга резали?