Читать книгу Крестовский треугольник - Серафима Шацкая - Страница 1

Оглавление

Под редакцией САД/Ler-chan

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

«Анна Каренина»

Л.Н.Толстой


Часть 1


Когда мать с отцом развелись, Санька был ещё маленький и не совсем понимал, что же произошло между самыми дорогими ему людьми. Мама тогда часто плакала, крепко прижимая к груди голову сына. Он помнил, как тёплые капли падали на макушку, её горячее дыхание, тихие, полные горечи слова:


– Санечка, сыночек! Ты один у меня теперь. Не оставляй меня никогда, слышишь! Я умру без тебя! Ты единственная отрада в моей жизни!


Но сама не сдержала обещания и умерла, несмотря на то, что Санька всегда был рядом.


Впервые Санька услышал это страшное слово «рак» полгода назад, но было уже слишком поздно. Мать почернела и усохла на глазах.


Отец их не навещал. Никогда. Мать запретила. Сказала, что не нужен Саньке такой папка, она сама воспитает его мужиком.


Мамка до последней минуты своей жизни так и не смогла простить отцу его уход, поэтому строго-настрого запретила своей сестре звать бывшего мужа на похороны, просила не отдавать ему сына после её смерти. Но тётя Катя рассудила по-своему. И завтра утром Рома, как она его называла, должен был прилететь из Питера ранним рейсом.


– Что ж делать, Санёк! Твой же папка родительских прав не лишён. Да и человек он, в принципе, неплохой. Зарабатывает вон сколько. Будешь теперь жить с ним! Всяко лучше, чем в детдоме. А сама я взять тебя не могу. Ты же знаешь дядю Витю. Он своих-то детей в доме видеть не хочет, что уж о тебе говорить! А бабушка старенькая, кое-как ноги волочит… Так что собирай чемоданы. Завтра за тобой отец приедет!


После мамкиных похорон в доме было тихо и пусто. Всю ночь Санька не мог заснуть, вспоминая, как она лежала в гробу совсем бледная, незнакомая, словно чужая. Как защемило сердце, когда её накрыли крышкой, обитой красным велюром. Как заиграла траурная музыка, когда тело стали опускать в могилу. Слёзы молча катились из глаз, сползали по щекам на подушку, расплываясь по ткани большим мокрым пятном. Санька тихо всхлипывал, то и дело растирая солёные ручейки по лицу.


***


– Санька, вставай! Папка приехал, – тётя Катя тихонько трясла мальчика за плечо.


– Папка? – после пробуждения память возвращалась. – Папка…


Санька вспомнил всё. Матери больше нет, а ему предстоит лететь с отцом в чужой незнакомый город. Они не виделись с тех пор, как Санька перешёл в подготовительную группу детского сада. Мальчик поднялся с кровати, натянул на себя спортивные штаны и вышел в коридор, щурясь от яркого света, льющегося с кухни.


Отец сидел за маленьким кухонным столом, накрытым клеёнкой в красно-белую клетку. Увидев родное лицо, Санька сразу вспомнил, как тот катал его на загривке, как ходили летом в парк. Вспомнил, как звонко смеялась мать, когда Санька опрокинул на голову отцу подтаявшее в руке мороженое. Сейчас он изменился. Между бровей залегла глубокая складка, в уголках карих глаз собрались мелкие лучики морщинок, а пышные тёмно-каштановые волосы подёрнула седина, собираясь белым цветом у висков.


– Ну, привет, сын! Вот при таких невесёлых обстоятельствах нам с тобой приходится встречаться, – мужчина грустно улыбнулся.


– Привет… – Санька растерянно смотрел на отца.


– Как я погляжу, ты уже совсем взрослый. Вон какой вымахал!


Санька добрёл до табурета и уселся рядом, внимательно разглядывая гостя.


– Саня, завтракать будешь? – гремя тарелками, засуетилась тётя Катя.


– Пап, а мне, правда, придётся уехать с тобой? – прохрипел не отошедшим ото сна голосом мальчик.


– Да, сын, правда, – отец вздохнул. – Вот уладим все бумажные дела и поедем. Я уже в Питере со школой договорился. А тётя Катя будет приезжать к нам в гости. Правда? – Роман поднял на неё глаза.


– Правда-правда… Ешь давай, пока не остыло! – не глядя на родственника, женщина поставила перед мальчиком тарелку с овсянкой.


– Кать, я серьёзно. Приедешь? – мужчина выжидающим взглядом смотрел на нее.


– Видно будет! – проворчала та. По лицу скользнула тень неуверенности. – Ром, не заставляй меня давать обещаний! Если бы я могла оставить Саньку у себя, поверь мне, я к тебе не обратилась! Извини, конечно, Ромочка, но я не считаю, что ты лучший вариант для Саньки. Тут уж из двух зол, как говорится!


– Почему же, Катя? Ведь я не наркоман, не алкоголик! Зарабатываю, сама знаешь как! Чем я плох?


– Давай не при ребёнке! Я потом тебе скажу, что с тобой не так. Да что тебе говорить… Ты и сам всё знаешь!


– Да, Катенька, я знаю! Но мы же современные цивилизованные люди! Ты же умная женщина, должна понимать, что это не болезнь, не зараза какая-нибудь. На Саньке никак не отразится!


– Посмотрим, Ром, посмотрим! Но учти, если я что узнаю, то, не раздумывая, пойду в суд!


– Господи, Катя! – мужчина всплеснул руками. – Ты кем нас считаешь?!


– Кем надо, теми и считаю! Всё, Рома, давай прекратим этот разговор!


***


Такси затормозило у аэровокзала. Пока отец расплачивался с водителем и доставал вещи, Екатерина и Санька выбрались из салона.


– Ты всё взял? Ничего дома не забыл?


– Всё! – буркнул подросток себе под нос.


– В общем, квартиру я твою сдавать буду. Деньги папке на счёт пересылать. Пока мы с твоим отцом решили её не продавать, вдруг захочешь в родной город вернуться. Да и мало ли что может случиться… – тётка в сердцах махнула рукой.


– А что может случиться? – на женщину исподлобья смотрели два чёрно-карих глаза.


«Совсем как у Дашки! – мелькнуло в голове. – Копия мать!»


– Да ничего! Всё будет хорошо. Это я так, к слову. – Она сложила руки на груди, выглядывая Романа. – Долго он там ещё будет возиться? На самолёт опоздаете!


Увидев приближающегося к ним мужчину, обвешанного со всех сторон сумками, она снова повернулась к Саньке.


– Как долетите, позвони! Понял? И, вообще, звони! Не забывай тётку! – она внимательно посмотрела в мальчишеское лицо и прижала Саньку к себе. – Господи, правильно ли я делаю?! Ой! Ладно, запричитала, как старуха.


– Ну что, пошли на регистрацию, – подойдя ближе, кивнул Роман.


Все трое устремились к стеклянным раздвижным дверям, ведущим внутрь здания.


***


Измученный событиями последних дней Санька не заметил, как заснул в кресле самолёта. Очнулся он только тогда, когда в ушах зазвенело от резкого перепада давления.


– Садимся, – заметил отец. – Совсем скоро будем дома!


Гигантская стальная птица накренилась набок. Санька увидал в иллюминатор огромную очерченную кривой линией берега серебристую водяную гладь.


– Это что, море? – он повернулся к Роману.


– Нет, сын. Это Ладога. Море вон там! Впереди!


Вскоре самолёт принял нужное положение, с каждой минутой снижаясь всё больше. Под крылом святящейся паутиной раскинулся огромный город. От этой картины захватывало дух.


– Ух ты, как красиво! – Санька не мог сдержать восторга.


Тоненькие желтовато-оранжевые линии стали увеличиваться, давая различить полосы дорог, фонарные столбы и крошечные движущиеся по автостраде машины.


Самолёт, ревя турбинами, стремительно приближался к взлётно-посадочной полосе. Небольшой удар о землю, и Санька почувствовал, как засосало под ложечкой оттого, что мощная конструкция резко теряет скорость.


Получив вещи, отец и сын направились к выходу. Белые двери матового стекла с шумом распахнулись перед ними. И Санька увидел, что отец машет кому-то из толпы встречающих. Высокий худощавый блондин в светлых джинсах и короткой чёрной кожаной куртке помахал рукой в ответ.


– Привет, Ром!


– Привет! Знакомьтесь, это Санька!


– Андрей! – на Саньку с прищуром смотрели колкие зелёные глаза. Высокие скулы, тонкий подбородок и губы растянуты в полуулыбке так, что на щеках образуются симпатичные ямочки. На вид Андрею нельзя было дать больше тридцати. Парень протянул ладонь для рукопожатия. Санька потряс его за руку.


– Ну, совсем взрослый мужик же! – он с чувством потрепал по рыжим Санькиным вихрам. – Как долетели?


– Всё отлично! Как дома дела?


– Прибрался! Ужин в духовке. Ждёт вас. Что, поехали? – Андрей подхватил чемодан и все трое направились к выходу.


До дома добирались долго – вначале полчаса стояли в пробке на выезде из Пулково, потом ехали по прямому, как стрела, Московскому проспекту мимо сталинских высоток, мимо утопающего в зелени парка. Свернули на извилистые узкие улочки питерского центра со старыми, изъеденными временем домами. Проехали вдоль роскошных садов, мимо Эрмитажа и далее по Дворцовому мосту мимо стрелки с красными ростральными колоннами, свернули на Биржевой мост.


Всю дорогу Санька глядел в окно на сменяющие друг друга сильно контрастирующие пейзажи. Вскоре машина остановилась возле одного из новых домов на берегу реки, за которой начинался бескрайний зелёный оазис. Территория новостройки с детской площадкой, парковкой и небольшим сквериком была обнесена высоким забором. Андрей, достав из кармана пульт, открыл ворота, и автомобиль, тихо шурша колёсами, въехал во внутренний двор.


– Ну вот, мы и дома! – Роман расплылся в улыбке.


***


Парадная была совсем непохожа на подъезд дома, в котором Санька жил с матерью – холл и лифтовая были отделаны тёплым охристо-жёлтым камнем. У входа за стойкой с цветами сидел консьерж. Просторные лифты с зеркалами и обставленные цветочными композициями лестничные пролёты и межквартирные холлы. На стенах картины в рамах. На полу блестящая жёлто-белая плитка с выложенным узором. От всей этой роскоши Санька открыл рот. Так вот как живёт его отец!


Квартира была просто огромной. Две изолированные комнаты, кухня, совмещённая с гостиной и входным холлом.


– Ничего себе! – присвистнул Санька, зайдя внутрь.


– Ты ещё не видел своей комнаты! Надеюсь, она тебе понравится, – отец был явно доволен впечатлением, которое на Саньку произвела квартира.


– А что, может, поужинаем? – Андрей, потирая руки, направился к кухне. – Санька, Рома, мойте руки и идёмте за стол!


Парень по-хозяйски залез в холодильник, доставая оттуда белую фарфоровую менажницу, заполненную нарезкой из сыра, мяса, помидоров и огурцов. Вынул из духовки противень с запечённым по-французски мясом. Расставил на стеклянном прямоугольном столе тарелки, разложил салфетки и столовые приборы. Поставил возле каждого места пузатые приземистые стаканы и два бокала для вина.


– Пойдём! – отец весело подмигнул Саньке.


***


– Пап, а Андрей – он кто? – намыливая руки розовым жидким мылом, выдавленным из дозатора, спросил мальчик.


– Андрей… мой друг. А что?


– Да нет, ничего, интересно просто.


***


За столом Санька уплетал за обе щёки. В самолёте он проспал положенный обед, поэтому к вечеру сильно проголодался. Отец с Андреем, переглядываясь, неспешно беседовали о каких-то своих малопонятных делах, потягивая из бокалов на тонкой ножке бордово-красное вино.


Когда Санька наелся, ему стало скучно, и он рассеянным взглядом в сотый раз обводил огромную гостиную с молочно-белым кожаным диваном, стоящим по центру и такими же белыми длинными портьерами на окнах.


– Что, Сань, устал сидеть с нами за столом? – Роман обратился к сыну. – Хочешь, я провожу тебя в комнату?


Санька кивнул.


Комната, приготовленная для мальчика, была небольшой, но светлой и очень уютной. У окна стоял письменный стол. Кровать, к которой с пола вела деревянная лестница, находилась под потолком. Под кроватью расположился целый уголок: полки, большая доска в деревянной оправе и стол, на котором стоял новенький системный блок и широкий классный монитор.


– Здесь нет ни книжек, ни игрушек. Мы не знали, что тебе нравится. Давай завтра вместе съездим и купим то, что тебе по душе!


– Хорошо.


– Да, и если что-то понадобится, а меня не будет рядом, смело обращайся к Андрею.


– А что, он не поедет к себе домой? – мальчик удивлённо вскинул брови.


– Н-нет, – отца почему-то смутил этот вопрос.


– Тогда ладно, – Роман вышел из Санькиной комнаты.


***


Весь следующий день Роман, Андрей и Санька провели вместе. Они съездили в торговый центр и купили несколько наборов для моделирования. После чего закупились учебниками и интересными книгами в одном из литературных бутиков. Затем поехали на Диво-остров, где долго катались на разных аттракционах.


Андрей оказался очень весёлым и компанейским парнем. Всё время подшучивал то над отцом, то над Санькой. Когда солнце начало клониться к закату, они взяли напрокат лодку и долго плавали по Большой и Средней Невке, наблюдая за тем, как последние желтовато-розовые лучи скользят по водной поверхности, переливаясь серебристыми бликами в длинных морщинках волн.


В этот день Санька был почти счастлив, на какое-то время даже смог забыть о том, что никогда больше не увидит свою любимую мамку.


***


До начала сентября оставалась неделя. После выходных зарядил затяжной питерский дождь, то заливая улицы тропическим ливнем, то переходя в мелкую, похожую на пыль, морось. В эти дни Санька сидел дома и ждал, когда с работы вернутся отец и дядя Андрей.


***


Однажды вечером, когда Андрей и Санька в ожидании отца готовили ужин, мальчик неожиданно спросил:


– Дядя Андрей, а почему вы с папой живете вместе?


Мужчина явно был не готов к такому повороту. Он растерянно посмотрел на мальчика и неуверенно промямлил:


– Ну-у-у… так проще… веселее, что ли… мне не так скучно, да и папе твоему тоже…


– Понятно. А ты пойдёшь меня провожать первого сентября?


– Я даже не знаю. А ты хочешь?


Мальчик пожал плечами.


– А ты?


– Наверное…


Звуки шарящего в замочной скважине ключа прервали этот неловкий разговор.


– Папка! – Санька бросился отцу навстречу.


– А я вам вкусненького принёс! На, неси на кухню, – он вручил сыну шелестящий пакет.


– Привет, Андрюш, что на ужин? Я голодный как волк! – шаря по кастрюлям, Роман не смотрел на друга.


– Рома, знаешь, нам, кажется, надо будет с тобой кое-что обсудить.


– Давай обсудим. Говори, что хотел.


– Наедине, – зелёные глаза внимательно смотрели на него. Роман закусил губы и пристально вглядывался в лицо парня. – Что-то случилось?


– Пока нет. Но рано или поздно случится. И Санька к этому близок.


– М-м-м, вот оно как, – Роман понимающе хмыкнул. – Ну, тогда отложим на попозже.


***


Первого сентября Санька с отцом отправились в школу вдвоём. Андрей сказал, что неважно себя чувствует, и остался дома, чтобы подготовить торжественный обед по поводу начала нового учебного года. По возвращении все трое весело обсуждали новых Санькиных одноклассников и учителей.


Саньке школа понравилась. Просторная, с большими светлыми классами, новыми компьютерным оборудованием и огромной спортивной площадкой перед зданием. Живя в своём городке, о такой он мог только мечтать.


Школа-лицей, где Саньке предстояло теперь учиться, находилась не так далеко от дома. Каждое утро Санька вставал пораньше, завтракал, шёл вдоль набережной, мимо небольшого скверика к двухэтажному новому корпусу. Первое время всё было хорошо. Бойкий мальчик быстро нашёл друзей среди одноклассников. Особенно он подружился с Борькой, невысоким пареньком. Своим видом Борька напоминал героя «Ералаша» – хитрые озорные маленькие глазки, светлые брови вразлёт, тонкая полоска губ и задиристый нрав. Вначале они с Санькой носились на переменах наперегонки, потом стали вместе ходить домой, тем более что им было по дороге. Позже Борька стал ждать Саньку у дома перед началом занятий, чтобы успеть поболтать о разных очень важных мальчишеских делах.


– Слушай, Борька, а пойдём ко мне уроки поделаем! – как-то предложил Саня новому другу, когда они вдвоём возвращались из школы.


– Ну-у-у, – потянул мальчик, – у тебя, наверное, мать дома.


– Неа, – Санька грустно посмотрел на товарища, – у меня нет мамы.


– А где же она?


– Умерла, – прошептал парнишка. Внезапно подступившие слезы сдавили горло.


– Дела-а-а… – Борька с сочувствием покачал головой. – Ты это, держись!


Он похлопал друга по плечу.


– А с кем ты живёшь? С отцом?


– Да, с отцом. Он сейчас на работе.


– Так, получается, у тебя дома никого?


– Никого, – кивнул Саня.


– А пожрать есть? – Борька прищурился.


– Конечно! Там с вечера кастрюля макарон! И ещё бутеры можно наделать из лосося! – радовался Санька.


– Тогда пойдём!


***


Гремя ключами на весь квартирный холл, Санька открыл дверь и, пропуская друга вперёд, гостеприимно произнёс:


– Проходи!


– Ого! Ничего себе хата! – озираясь по сторонам, Борька скинул кроссовки, и зашёл в гостиную. – А кем работает твой отец?


– Кажется программист. Я точно не знаю.


– Солидно! – Борька провёл рукой по лакированной поверхности высокого белого комода.


– И вы чего, вдвоём тут живете?


– Нет, почему вдвоём. С нами ещё дядя Андрей.


– А! – Борька внимательно разглядывал широкую изогнутую панель телевизора, висящего над камином. – Можно, я включу?


– Можно. Ты макароны будешь?


– Ага.


– А лосося?


– И лосося. Короче, я ем всё! Можешь выкатывать, даже не спрашивая.


Санька на правах хозяина достал из холодильника всё съестное, не забыв вытащить любимые Андреем шоколадные конфеты с водкой.


– Ух ты, крутяк! – увидев сладости с алкоголем, Борька тут же схватил одну конфету и, освободив от бумажки, отправил её в рот.


– Э-э-э-э, ты смотри, много не ешь, а то дядя Андрей рассердится! Он не разрешает брать их! Я по чуть-чуть ем, чтобы не заметил!


– Понятно, – смакуя во рту щиплющий от алкоголя шоколад, промямлил Борька. – А дядя Андрей, он что, брат твоего отца?


– Почему брат?


– Ну как, живёт с вами. Ты его дядей называешь. Значит, брат! – коротко резюмировал Борька.


– Нет же! Никакой он не брат!


– А кто? – паренёк вытаращил глаза.


– Он просто папин друг.


– Друг?! И живёт с вами?! – удивление Борьки росло.


– Да, а что тут такого?


– Да, ничего… так подумалось… мало ли… – Санька знал эту Борькину манеру говорить загадками, если в его шкодливой голове зрели очередные шальные мысли.


– Говори уже, не томи!


– А, может, твой папка и дядя Андрей того…


– Чего того?


– Ну, как чего… – Борька многозначительно шмыгнул носом, проводя пальцем по самому кончику, – сам не догадываешься, что ли?


– Нет, – Санька растерянно помотал головой.


– Педики, вот чего…


– Это как – педики? – мальчик окончательно перестал понимать, о чём толкует ему друг.


– Ну, педики, гомосеки… Догоняешь?


– Нет…


– Слушай, ты из какой глуши приехал? Первый раз, что ли, про такое слышишь?!


– Ну, а если и первый? – обиделся Саня.


– Не, ну ты что, братан, серьёзно?! – Борькино лицо расплылось в ехидной улыбке. – Не знаешь, кто такие педики?! Ну ты вообще, даёшь!


Борька громко заржал, крутясь на высокой барной табуретке возле белой лакированной стойки, отделяющей зону гостиной от кухни.


– Ты, конечно, прости меня! Может, я чего не знаю, но если твой папка и этот… – он опять заржал так, что из глаз выступили слезы, – спят в одной постели, а ты… Ха-ха-ха! Не-е-е-е, Санёк, с тобой и в цирк ходить не нужно…


– Да скажи ты толком! – Санька начинал злиться.


– Не, ну а вдруг я ошибаюсь… зря людей оговариваю, – красное Борькино лицо вдруг стало серьёзным. – Они где спят?


– Там, – мальчик, хмуро глядя исподлобья, кивнул гостю в сторону комнаты, откуда по утрам выходили дядя Андрей и его отец.


– А ну, пошли! – Борька ринулся в указанном направлении. Санька неуверенно засеменил следом.


Паренёк одним движением руки открыл дверь в комнату отца.


– Ну, ёлы-палы! Чего и требовалось доказать! – задиристо хохотнул Борька, увидев в комнате широкую двуспальную кровать. – Тут и к гадалке не ходи! Гомосеки они! Что, до сих пор не догоняешь?


Саньке отчего-то стало очень стыдно за отца. Он опустил голову и густо покраснел, отрицательно качая головой.


– Да-а, братан! Попал ты… – сочувственные речи, заставляли ещё больше стыдиться, словно Санька сделал что-то очень-очень плохое. – Трахают они тут друг друга…


– Я не понимаю… – шептал Санька себе под нос, едва не плача.


– Чего, правда, не понимаешь? Ну, это когда мужики запихивают писюн друг другу в жопу, – пытался просветить друга Борька.


– Нет! – Саньку внезапно охватила такая злость, что он с силой толкнул гостя и заорал. – Врёшь ты всё! Понял?! Мой папка не такой! Понял?!


– Ах ты! – Борька кинулся на него с кулаками. Мальчишки сцепились, пытаясь ударить побольнее. Их ноги переплелись, и оба рухнули на пол. Они в порыве ярости кряхтели и перекатывались по светлому ламинату.


– Эй! Пацаны, брейк! – вошедший в квартиру Андрей подскочил к дерущимся мальчишкам. Стараясь расцепить натужно пыхтящий комок, он с силой схватил обоих за шкирку и, слегка придушив, как котят, растащил в разные стороны.


– Почто бьёмся?! – весело спросил он. Но оба мальчика молчали, зло сверкая друг на друга глазами.


– Пустите меня! – Борька дёрнулся из рук.


Подхватив рюкзак с тетрадками, он молча всунул ноги в кроссовки и, не глядя ни на Андрея, ни на Саньку, недовольно буркнул: «До свиданья!» – громко хлопнув за собой дверью.


– Может, расскажешь, что тут у вас произошло? – парень посмотрел на мальчика.


Санька до синевы стиснул губы, чтобы не разрыдаться перед этим… этим… он даже не находил слов хоть как-то назвать в эту минуту друга отца. Крупные капли предательски сорвались с ресниц. Подросток со всех ног кинулся в свою комнату.


– Саня! – мужчина хотел было ринуться за ним следом, но громкий хлопок межкомнатной двери остановил его.


***


На пороге квартиры Романа встречал озадаченный Андрей.


– Что-то случилось?


Парень пожал плечами.


– Я пришёл, а тут Санька и какой-то мальчишка катаются по полу. Мутузят друг друга. Попытался поговорить с Сашкой, но он закрылся в комнате. Попытки разговора через дверь ни к чему не привели, – перейдя на шёпот, он добавил: – Кажется, он плачет.


– Плачет? – лицо Романа стало тревожным.


Он подошёл к двери, отделявшей Санькину комнату от гостиной.


– Саня, сын! Это я. Открой, пожалуйста, – из комнаты слышались всхлипывания. – Сын. Ну, открой же. Надо поговорить.


– Не хочу я с тобой разговаривать! – глухо прозвучал голос. – Уходи!


– Сань, ну ты можешь толком рассказать, что произошло? Мы с Андреем волнуемся.


– Не буду я ничего рассказывать! Тем более ему!


Андрей молча показал на себя руками и, удивлённо вскинув брови, в полном непонимании замотал головой. Роман, глядя на него, округлил глаза и пожал плечами. Эта пантомима была красноречивей всяких слов. Оба не понимали, что происходит с Санькой.


– Санечка, ну выйди, пожалуйста, я очень беспокоюсь за тебя! – Роман снова посмотрел на Андрея и тихо спросил: – И давно он там сидит?


– Два часа как!


Мужчина с силой ударил в дверь плечом.


– Санька, если ты сейчас же не откроешь, я выломаю дверь!


– Не надо! Я открою, но только пусть он уйдёт!


– Кто он?


– Твой этот… Андрей! – отец услышал, как Санька зарыдал с новой силой.


– Андрюша, я прошу тебя! Я умоляю, погуляй минут двадцать, пока я тут не разберусь.


– Ладно, если что, я на трубе, – парень накинул куртку и вышел из квартиры.


– Всё! Андрей ушёл! Открывай!


Дверной замок щёлкнул. В дверях стоял зарёванный Санька.


– Ну, сын! – Роман, прижимая к себе, обнял его за плечи. – Что у тебя стряслось? Ты же мне расскажешь? Будешь чай?


– Да, – едва шевеля губами, прошептал Саня.


Мужчина подошёл к кухонному столу и включил чайник. Затем, открыв дверцу шкафа, достал две белые кружки. Чайник зашумел, зашкворчал и через минуту, отзываясь коротким звонком, оповестил, что вода вскипела. Налив в кружки кипяток, Роман бросил в каждую по пакетику заварки и поставил одну из них на стол перед Санькой.


– Спасибо, – пробубнил тот, вытирая распухший нос тыльной стороной ладони.


– Так что тут произошло? Андрей сказал что…


– Папочка, миленький! – Роман вздрогнул от резкого звонкого голоса. – Давай выгоним его! Не нужен он тебе! Давай будем вдвоём жить, только ты и я! Ведь он же не нужен тебе, правда, не нужен?!


В детских глазах было столько боли и отчаяния, что Роману вдруг стало не по себе.


– Что на тебя нашло? Тебе что-то сказал тот мальчик?! Да?! – мужчина был взволнован. – Скажи мне, Саня, что он тебе сказал?!


По детским щекам снова покатились слёзы. Губы мелко задрожали.


– Санечка, не плачь! Спокойно расскажи, что случилось, – обуздав внезапно нахлынувшие эмоции, Роман прижал сына к себе и стал осторожно гладить по каштаново-рыжим непослушным волосам.


– Борька сказал, что вы с Андреем педики, – выдохнул Санька в отцовский джемпер. Внутри у Романа похолодело, рухнув холодной глыбой куда-то вниз. – Папа, ведь вы же не педики? Ведь да?! Да?!


Роман вдруг понял, что не может взглянуть в эти полные слёз карие глаза. Он нервно сглотнул, и, уставившись в пространство, тихо сказал:


– Да, сын. Да.


– Пусть Андрей уедет к себе… пусть… – Санька снова заревел.


Оттого, что произошло в этой комнате всего два часа назад, Романа прошиб холодный пот. Это его сегодня защищал Санька. Он бился с Борькой за честь их семьи. И Роман чувствует сейчас себя предателем. Он предал веру сына в самого себя и продолжает врать. Разве же он мог подумать, что такое произойдёт? А он должен был предугадать, думать на шаг, на два вперёд. Но ему не хватило на это ни духу, ни времени и теперь предстоит расхлёбывать заварившуюся кашу.


– Но, Саня, мы не можем его вот так выгнать на ночь глядя! Что мы ему скажем? – Роман, взяв себя в руки, пытался как-то выправить сложившуюся ситуацию.


Мальчик отпрянул и с недоверием посмотрел на отца.


– Он мой друг! А друга не предают и тем более не выгоняют из дома только потому, что кто-то сказал гадкую вещь.


– Папа, почему вы с Андреем живёте вместе? – мальчик смотрел сурово.


Роман вспомнил разговор с Андреем два месяца назад.


– Потому что так проще, меньше денег платить за квартиру. Я один и Андрей тоже. Нам вместе не скучно. Вот ты почему с Борькой дружишь? – Роман врал, отчаянно пытаясь поверить в ту ложь, которую сейчас говорит сыну.


– Не знаю… – паренёк пожал плечами. – Потому что… нам нравится разговаривать и играть вместе.


– Вот и у нас с дядей Андреем так же!


– А почему вы с ним в одной комнате живёте? – вопрос был явно с подвохом.


– Ну-у-у, тебе же нужен был свой угол. И дядя Андрей переехал ко мне, освободив комнату для тебя, – это была почти правда.


Сразу после долгого разговора Романа с Катей, мужчины решили переделать мастерскую Андрея в детскую. Пока Рома ездил за сыном, Андрей обустраивал комнату мальчика.


– Ну что, я звоню Андрею, да? – отец ждал согласия сына.


– Звони, – Саньке стало неловко оттого, что он так плохо подумал о парне. Они же просто друзья. Это очевидно! А то, что говорил Борька – это всё гадкая неправда!


***


Зайдя в квартиру, Андрей неуверенно подошёл к столу, за которым сидели Роман и Санька.


– Ну что, разобрались? – от него приятно пахло морозом и чем-то сладковато-горьким.


– Да, у нас всё в порядке! Правда, Санька?


– Да, – мальчик боялся поднять на Андрея глаза, будто он сможет прочесть все те постыдные слова, которыми вот уже несколько часов подряд мысленно награждал его Санька.


– Ты чего такой набыченый? – парень дружелюбно смотрел. – На меня, что ли, сердишься?


– Нет, не сержусь. Пап, я к себе пойду.


– Иди. Уроки сделал?


– Нет.


– Так, давай бегом. Времени осталось в обрез!


Мальчик встал из-за стола и ушел в свою комнату. Андрей достал кружку и, заварив растворимый кофе, подсел к Роману.


– Замёрз, как собака! Так ты выяснил, что у них тут стряслось?


– Да, выяснил. Но, боюсь, тебе это не понравится.


– ?!


Часть 2


– Борька, это ты? – женщина выглянула из кухни, как только мальчик оказался в прихожей. – Где ты был? Почему трубку не брал? Я раз сто звонила!


Паренёк, не глядя на мать, направился в ванную. Он с серьёзным видом открыл кран и намылил руки.


– Борис! Я, кажется, к тебе обращаюсь! Слышишь?


– Да слышу я, – огрызнулся мальчик.


– Ой, а что это? Ну-ка покажи! – женщина внимательно разглядывала ссадину на скуле сына. – Кто тебя так?


– Никто, – пробурчал Борька.


Мать покачала головой.


– Горе ты моё! А был где? Я вся извелась!


– Где надо, там и был!


– Как с матерью разговариваешь?! Немедленно отвечай, где был?! – в звонком голосе слышалась угроза.


– В гостях был. А что, нельзя?


– Можно. И у кого на сей раз? – синие глаза матери смотрели с недоверием.


– У новенького, ну помнишь, рассказывал. Санька.


– Есть будешь?


– Нет, спасибо, накормили уже, – злобно процедил сын.


– У Саньки, что ли, ели?


– У Саньки. Пока не подрались, – паренёк отвёл взгляд в сторону.


– Вот те раз! – женщина всплеснула руками. – Из-за чего сыр-бор? Ты же говорил, что вы с ним друзья!


– Говорил, – горестно вздохнул мальчик. – Но теперь нет. Не могу я больше с ним дружить.


– Из-за того, что дрались?


– Из-за того, что у него отец педик!


От неожиданности мать плюхнулась на табурет.


– Боря, это ты чего говоришь? Тебя кто такому научил? – женщина была растеряна.


– Правду говорю! Вот и Саньке она тоже не понравилась.


– Откуда ты только этой грязи понабрался?! Вот я тебе сейчас задам! – придя в себя, мать вскочила и больно хлестанула Борьку кухонным полотенцем. – Ещё раз от тебя такое услышу, на улицу больше не пущу!


Парнишка громко заныл от обиды.


– Правду я говорю! Правду! А как таких ещё назвать?! У них и койка одна на двоих! Я сам видел!


– Что ты ещё там видел?! Вот я тебя! – мать лупила сына, охаживая по спине и рукам ярко-красной тряпкой. – Смотри же, чем они там занимаются! Интернет этот поганый! Источник просвещения! Похабщину всякую читали, да?! А ну отвечай?!


– Ничего мы не читали! Ели мы! Он первый начал!


– Что начал?! – мать в ужасе замерла.


– Говорить начал!


– О чём?!


– Что отец его с мужиком живёт!


– Не поняла. Как это? – от дошедшей, наконец, мысли женщина оторопела. – Так он на самом деле, что ли?!


– Да! – растирая по лицу ладонями слёзы, Борька обиженно смотрел на мать.


– А-а, – она стеклянным взглядом уставилась на сына и словно застыла в оцепенении.


– Мам, ты чего? – Борька перестал плакать и тихонько потрогал её за руку.


Женщина вздрогнула.


– А про этих… ну про этих, ты откуда узнал?


– Мне Валерка с Петькой рассказали, – мальчик стыдливо потупил взор.


– Вот говорила я отцу, что дружба со старшими мальчишками до добра не доведёт. Вот, пожалуйста… – запричитала мать, потом резко остановилась и внимательно посмотрела сыну в глаза. – Боря, ты только больше никому не рассказывай, что мне сейчас говорил. Никому. Ни в школе, ни на улице. А с Санькой помирись! И никогда его отца так не называй! Ты понял меня?! Понял?!


Вдруг ставшее серьёзным лицо матери напугало Бориса. Её голос звучал так, будто он совершил какое-то преступление, а мать пытается сейчас его спасти от неминуемой кары. Борькины глаза расширились, он молчал и только послушно кивал в такт материных слов.


Когда отец пришёл с работы, родители о чем-то долго говорили, закрыв на кухне дверь. Лёжа на кровати в спальне, Борька не мог разобрать ни слова, только слышал их голоса, то громкий с хрипотцой отца, то высокий возбуждённый матери. Отец курил, и запах сигаретного дыма был слышен по всей квартире. Борька помнил только один случай, когда батя курил на кухне – день смерти деда. Что такого произошло сегодня?


***


В субботу Санька встал пораньше, чтобы перед уходом из дома случайно не встретиться с отцом или Андреем. Ему всё ещё было стыдно за свои мысли. Он оделся и, потихоньку выскользнув из комнаты, пробрался к входной двери. Не успел Саня надеть кроссовки, как телефон, лежавший в рюкзаке, громко запиликал.


Нашарив рукой аппарат, мальчик не глядя на номер, ответил на звонок:


– Але! – прошипел он в трубку.


– Привет! – услышать с утра голос мальчишки, с которым они вчера катались по полу в гостиной, Саня не ожидал. – Ты выходишь?


– Да, выхожу! – все чувства разом перемешались. Он был зол на Бориса, но и рад тому, что после драки тот первым позвонил Сане. Теперь надо было прояснить всё до конца, сказать Борьке, что тот ошибся с его папкой.


На дворе стоял конец ноября. Листья с деревьев облетели, оголив кривые узловатые ветки. Густая пелена тумана окутывала городские пейзажи, размывая контуры домов и размазывая оранжевый свет фонарей бесформенными пятнами по отсыревшим тротуарам и стенам. Белёсые фары проезжающих мимо машин будто выныривали из вязкой темноты и снова проваливались в никуда, оставляя за собой след негромкого рычания мотора.


Борька, укутанный в капюшон синей болоньевой куртки, стоял, как всегда, возле въезда на парковку Санькиного дома.


– Ну что, пошли, – кинул он, когда увидел перед собой худощавую фигуру друга с громоздким неоново-жёлтым рюкзаком за плечами.


Санька кивнул. Мальчики не спеша побрели по дороге в сторону школы. Молчаливое напряжение нарастало. Борька сделал шумный вдох:


– Сань, ты это… Прости меня. Я не хотел.


– Угу, – Саньке так много хотелось рассказать, но он не мог выдавить из себя больше ничего, кроме этого короткого слова.


– Простишь? – Борька повернул к нему голову в ожидании вердикта.


– Прощаю. Только ты это… не говори больше так, ладно?


– Не буду.


После этого случая жизнь потекла своим чередом. Саня и Борька больше не говорили о том, что произошло. Забыли об этом Андрей и Роман. Но внутри Сашкиной души что-то свербело, не давая покоя, мучило и терзало сердце.


С Борькой Саня по-прежнему дружил. Однако Борис всякий раз находил какой-нибудь предлог отказаться, когда мальчик звал его к себе в гости. Хотя сам приглашал часто. Санька любил ходить к другу. Он чувствовал, что нравится Борькиной матери. Его отец же был всегда как будто недоволен и терпел присутствие мальчика в доме. Но Саньку это не сильно смущало, так как Борькин папка много работал и дома бывал нечасто.


С отцом и Андреем отношения наладились. Они, как и в первые дни, стали много времени проводить втроём. Ездили на поезде в Хельсинки, плавали на пароме в Ригу и Стокгольм, катались на горных лыжах в Финляндии, бродили по лесам Карелии и ловили рыбу ранним летним утром на Ладоге.


Иногда Саньке звонила тётя Катя и справлялась о здоровье и успехах в школе. Спрашивала, не обижает ли его отец. На это Санька с гордостью отвечал, что папка у него самый лучший. Он всегда интересовался, что у Саньки происходит, как у него отношения с одноклассниками. Про Андрея тётке мальчик тоже рассказывал, но она слушала неохотно и нередко раздражённо бросала короткие ничего не значащие фразы. Что Сашку иногда немного обижало, ведь он прикипел к Андрею и даже стал считать своим другом. Андрей был художником, занимался оформлением декораций для одного известного театра. В свободное время творил в мастерской. Картины у него получались очень экспрессивные, яркие, жизнерадостные. В хорошую погоду он любил рисовать у моря. В такие дни Саня увязывался за ним, и они вдвоём ехали на машине куда-нибудь в безлюдное место. Пока Андрей наслаждался своим творчеством, Санька бегал по берегу и бросал в воду камешки, вдыхая полной грудью свежий морской воздух с запахом тлеющих водорослей.


В школе Саньку хвалили. Мальчиком он был старательным и общительным. Роман не раз рассказывал за чаем после родительских собраний, как хорошо о нём отзываются учителя.


Первый учебный год пролетел незаметно. Лето, вспыхнув порохом, вмиг сгорело, оставив в напоминание на коже золотистый загар. Санька за это время подрос и даже возмужал – стал шире в плечах, а над верхней губой появился едва заметный золотистый пушок.


Сентябрь выдался на редкость тёплым и солнечным. Труппа театра гастролировала по Европе, свободного времени у Андрея было много, и поэтому он частенько ездил к морю, прихватив по дороге Саньку из школы. Борька с завистью смотрел, как белый «Туарег» исчезает из вида, плавно скользя по чёрному полотну автострады. Поначалу Андрей и Санька звали его с собой, но нарушить данное родителям обещание Борька боялся.


В один из таких погожих дней Санька, как всегда, выскочил из ворот школы, где его уже ждал Андрей.


– Привет, чемпион! Как успехи? – озорные искорки сверкали в зелёных глазах.


– Математичка хвалила, говорит, после школы мне надо на матфак поступать! – весело отозвался мальчик, запрыгивая на разогретое солнцем переднее сиденье автомобиля.


– Саня?! – послышался за спиной высокий женский голос. Светловолосая дама средних лет в лёгком коричневом плаще и с квадратной синей сумочкой через плечо подошла к машине. Мальчик её узнал – это тётя Света, мать Юльки, девочки с которой он вместе учится. – Ведь это не твой папа! Ты знаешь этого человека?


Бдительности Юлькиной матери было не занимать.


– Здравствуйте, – Андрей посмотрел на женщину. Но та как будто его не слышала, в ожидании уставившись на Саньку.


– Это друг моего отца, дядя Андрей!


– Не беспокойтесь, всё в порядке! – попытался охладить пыл женщины парень.


– Твой папа знает, что ты едешь с дядей Андреем? – Санька доверял другу отца и никогда не задавался вопросом, знает ли тот об их поездках к морю вдвоём.


Мальчик растерянно пожал плечами.


– Саня, немедленно выходи из машины! – голос бдительной родительницы звучал напряжённо.


– Женщина, что вы завелись, в самом деле? Я всего лишь подвожу мальчика домой!


Но Света уже открыла дверь и вытаскивала за руку ошарашенного паренька.


– Отпустите меня! Он папин близкий друг! – возмущался Санька, пытаясь отвязаться от прилипчивой тётки.


Получив жёсткий отпор, женщина ослабила хватку. Мальчик, поправляя смятый рукав куртки, уселся обратно в кресло, закрыв за собой дверь.


– Настырная! Кто это? Учительница?


– Неа, Юлькина мать из родительского комитета, – пояснил Саня.


– Понятно. Ну что, к заливу?


– Ага.


– Да, вот! – Андрей повернулся, доставая с заднего сиденья ланч-бокс и маленький термос. – Ешь, давай! Голодный, небось?


Сашка, раскрыв коробку, с аппетитом принялся наворачивать здоровенный сандвич с ветчиной и листьями салата.


Андрей и Санька быстро забыли этот неприятный разговор со Светланой.


Но вскоре женщина напомнила о себе. Через неделю в Санькином классе состоялось родительское собрание. После речи классной и обсуждений предстоящих материальных трат, родители стали потихоньку расходиться. На ступеньках лестницы Романа догнала Светлана.


– Постойте! Вы же папа Крестовского Саши?


– Да! А в чём дело?


– Мне надо с вами поговорить. Я хотела позвонить, но не решилась, – женщина замялась.


– Я слушаю вас.


– Дело в том, что в последнее время за вашим сыном часто приезжает мужчина. Довольно молодой, на белой машине. Когда я увидела его в первый раз, попыталась остановить Саню. Но он заверил меня, что это ваш хороший друг, которому вы якобы доверяете. Я не хочу строить никаких догадок, но выглядит это всё весьма подозрительно. Вы ничего такого не подумайте. Я просто вас предупреждаю. Время, сами знаете, какое.


Роман сосредоточенно слушал её.


– Спасибо за бдительность, но вы зря беспокоитесь. Всё в порядке. Я действительно просил пару раз заехать своего друга за Саней.


– Всё-таки я на вашем месте обратила бы внимание. А то мало ли…


– Да-да, конечно. До свидания! – Романа несколько удивил тот факт, что Андрей заезжает в школу за Санькой, ведь они живут совсем рядом. Значит, у этих двоих есть какая-то тайна, в которую его они посвящать не собираются. Неприятное чувство беспокойства на доли секунды завладело им.


Вернувшись домой, Роман застал Саньку и Андрея в гостиной. Они с увлечением клеили очередную модель самолёта, выдавливая из рамок пластиковые заготовки.


– Рома, привет! – улыбаясь, кинул из глубины комнаты парень.


– Папка! Ну, что сказали?


– Сказали, что ты у меня молодец! – отец приобнял сына за плечи.


– Ужинать будешь? – Андрей встал с дивана и направился в кухню.


– Да, буду. Только вот озадачила меня одна дамочка, – усаживаясь за стол, Роман внимательно посмотрел на Андрея. – Говорит, видела, что ты не раз забирал на машине Саньку из школы.


– Да, забирал. И что тут такого? – пожал плечами мужчина, ставя тарелку с едой на стол.


– Вроде ничего, но-о-о… – потянул Роман, – по крайней мере, её это насторожило…


– И?


– Да бог его знает! – мужчина взмахнул рукой, в которой держал вилку. – Ладно, давайте забудем.


Однако забыть не получилось. С этого времени Андрей стал частенько замечать Светлану – то возле школы, куда он теперь старался наведываться как можно реже, то возле дома. Казалось, она преследовала его. Он старался не обращать на это внимания, но что-то подтачивало изнутри, каждый раз подкидывая тревожные мысли.


***


За окном моросил холодный питерский дождик, собираясь на асфальте в огромные грязные лужи. Прозвенел звонок, оповещающий о конце шестого урока.

Нина Ивановна, преподаватель русского языка и литературы, облегчённо вздохнула. Наконец-то её рабочий день закончен. Нет, она любила свою работу, но вести урок на протяжении пяти часов – это адский труд! Дети, в конце концов, всегда остаются детьми. Шумные, непоседливые, с неуёмной энергией молодости. К концу дня их голоса сливались в монотонное жужжание пчелиного роя, отдаваясь в черепной коробке тупой болью. Когда ученики вышли из класса, она прикрыла дверь и, усевшись за учительский стол, достала из верхнего ящика пудреницу и помаду. Раскрыв плоский синий футляр, женщина внимательно стала разглядывать себя в маленькое зеркальце. Затем движением одной руки она сняла серебристый колпачок с тюбика и нанесла бежево-розовый оттенок на растянутые в улыбке губы.


В эту минуту дверь класса открылась и в кабинет вошла мама Сорокиной Юли из восьмого «А», в котором Нина Ивановна числилась классной руководительницей.


– Здравствуйте!


– А, Светочка! Здравствуйте! – Светлана состояла в родительском комитете, поэтому частенько общалась с педагогом на предмет различных классных нужд. – Вы насчёт доски хотели поговорить?


– Не совсем, – женщину явно что-то беспокоило. – Даже не знаю, как и начать.


– Ну, начните уже как-нибудь, – Нина Ивановна, захлопнув футляр, засунула пудреницу обратно в стол.


– Дело очень деликатное… Касается одного из учеников нашего класса… – Света медлила.


– И кого же? – педагог, открыв классный журнал, что-то внимательно разглядывала.


– Саши Крестовского.


– Саши?! – женщина удивлённо посмотрела на родительницу поверх очков, сдвинутых на кончик носа. – А что с Сашей?


– Надеюсь, что пока с ним всё хорошо. Хотя точно не могу быть уверенной.


– Вы говорите какими-то загадками. Я вас не понимаю.


Взгляд Светланы блуждал по учительскому столу. От волнения она с силой мяла в руках серый шерстяной берет, покусывая губы.


– Дело в том, что, кажется, его отец живёт с мужчиной, – тут она перевела взгляд на педагога и уставилась в суровые глаза работника образования советской закалки. – Я понимаю, как это звучит, но надо подумать и о ребёнке, как это всё может отразиться на мальчике, если уже не отразилось.


Боясь собственных слов, женщина тараторила так, что смысл её короткой речи Нина Ивановна уловила не сразу. В воздухе повисла пауза.


Часть 3


Нина Ивановна женщиной была мудрой и рассудительной. Оставить всё как есть, ей не позволял многолетний педагогический опыт, но и трезвонить во все колокола раньше времени она не собиралась. Посему, после долгих раздумий пришла к единственному, на её взгляд, правильному решению.


Когда занятия в восьмом «А» закончились, она остановила Сашу, который уже собирался выйти из класса:


– Крестовский, задержись, пожалуйста.


Санька в недоумении вернулся на своё место. Как только последний ученик покинул кабинет, Нина Ивановна подошла к двери и плотно прикрыла её.


– Чтобы никто нам с тобой не помешал, – пояснила она. – Садись поближе.


Санька послушно пересел на переднюю парту. Классная уселась рядом и, сложив на столе перед собой руки, ласково посмотрела на мальчика.


– Саня, как у тебя дела? – издалека начала разговор Нина Ивановна.


– Вроде нормально, – подросток пожал плечами.


– Папа как твой поживает?


– Тоже хорошо, – Саньку удивляла такая забота учительницы о его семье.


– Скажи, Санечка, а вы с папой вдвоём живете?


– Нет. С нами ещё дядя Андрей.


– М-м-м, – губы учительницы вытянулись в трубочку, брови в задумчивости поползли вверх.


– Он что, брат твоего папы?


– Нет, не брат. Друг.


– И давно он живёт с вами?


– Давно. Ещё до моего переезда в Питер.


– Да?! Как интересно, – женщина с пониманием покачала головой.


– А дядя Андрей и папа… как дружат? В чём проявляется их дружба? Прости, Санечка, что я тебе такие вопросы задаю, но это очень важно. Понимаешь?


– Да, – кивнул подросток, хотя ничего толком разобрать не мог. Чего добивается от него Нина Ивановна? – Ну, они всё вместе делают. Готовят там, за продуктами ездят. Даже живут в одной комнате.


– Угу. А ты где живёшь?


– У меня своя. Дядя Андрей, когда я приехал, мне комнату отдал, – пояснил мальчик.


– Ну, хорошо, Саня. А можно я к вам как-нибудь зайду? Ты позволишь?


– Приходите, конечно.


– Ну, иди! – она встала и, подойдя ближе, ласково погладила парнишку по голове.


***


Никитин сидел в кресле, откинувшись на спинку. Опять в департаменте образования новые порядки. Никак не уймутся, сочиняют всё – новые правила, отчёты, графики, журналы. Голова пухнет от нескончаемой фантазии чиновников. Изо всех сил стараются показать свою нужность. Им бы с таким воображением не в Министерстве образования работать, а книжки писать.


В дверь тихонько постучали.


– Да! – облокотившись на стол, Никитин принял соответствующую статусу позу.


– Сергей Петрович, вы не сильно заняты? – преподавательница русского и литературы неуверенно переминалась с ноги на ногу на пороге директорского кабинета.


– Нет. Проходите, Нина Ивановна! – женщина села на кресло возле стола, который создавал вместе с директорским мебельную композицию в форме буквы «Т».


– Рассказывайте, что у вас? – Никитин уставился на даму безразличным взглядом.


– Дело очень деликатное! – та вся собралась, выпрямляя спину. – В моём классе учится мальчик Саша Крестовский. Так вот, в его семье не всё ладно. Точнее, совсем из рук вон плохо!


– Что-то случилось? – Сергей уже представил, как отдаёт приказ бухгалтерии на оказание материальной помощи семье Крестовских.


– Не знаю. Может, ещё и не случилось, но всё возможно! – своим уверенным видом Нина Ивановна напомнила ему о временах комсомольских собраний. – Дело в том, что его отец… м-м-м, как бы это выразиться… имеет не совсем традиционную сексуальную ориентацию.


Вот это поворот! Разговор переставал быть томным. Директор глубоко вдохнул и откашлялся.


– И что вы хотите от меня?


– Как что?! Сергей Петрович, разве вы не понимаете всей серьёзности ситуации? Мальчик в опасности! Ребёнка надо спасать!


Никитин часто заморгал глазами.


– От чего?!


– От возможного сексуального посягательства! Мальчик живёт вместе с отцом и его любовником! Вы представляете, какой травме подвергается детская психика. А этот мужчина, ну который живёт с его отцом. Его не раз видели с Саней. Ведь мы же не знаем, что там происходит. Может, он развращает мальчика?! Мы же с вами педагоги! Нам нельзя стоять в стороне и равнодушно наблюдать за тем, как ломают судьбу ребенка!


– Н-да… – потянул Никитин, понимая, что машина по достижению всеобщего благоденствия уже запущена. – Нина Ивановна, давайте не будем пороть горячку и по порядку во всём разберёмся!


– Сергей Петрович, может, у нас не так много времени!


– С чего вы взяли, что его отец… кхм… нетрадиционной ориентации?!


– Мне рассказала одна родительница! Конечно, я ей сначала не поверила и решила поговорить с Саней сама!


– С Саней?! Зачем?! – он ошарашенно смотрел на даму.


– Вы не думайте! Я очень деликатно расспросила его о том, что происходит дома. И он мне обо всём рассказал.


– Так! Давайте для начала сделаем следующее, – лицо директора стало серьёзным. Никитин понимал, что если этот разговор вырвется за стены его кабинета, то скандала и разборок не избежать. Возможно, что даже сделают выволочку в департаменте. Пальцы нервно отбивали дробь по полированной крышке стола. Ещё оставалась надежда, что Нина Ивановна ошибается. И вся эта история всего лишь старческая блажь. А если нет? То нужно хотя бы попытаться оттянуть время до того момента, когда это станет достоянием общественности. – Пригласите отца этого самого Крестовского и мы с вами спокойно всё выясним у меня в кабинете. А после уже будем думать. Но до тех пор, Нина Ивановна, прошу держать эту информацию в строжайшем секрете!


– Я вас поняла, Сергей Петрович! – женщина смотрела на директора с нескрываемым восторгом, так, будто речь шла о государственном перевороте, а он был идейным лидером.


Нина Ивановна вышла. Никитин, поднявшись с кресла, подошёл к двери и повернул защёлку. Затем вернулся и, наклонившись, достал из несгораемого шкафа початую бутылку коньяка. Плеснув алкоголь в белую кружку по самую риску, он опрокинул жидкость в себя. Усевшись за стол, Никитин упёрся локтем, положив ладонь на лоб, и уставился в беловато-жёлтую стену. День явно не задался, проблемы сыпались на него как из рога изобилия.


***


Когда Роман пришёл домой, Санька с порога огорошил.


– Пап, тебя в школу вызывают.


– Почему? Ты что-то натворил? – благоразумие сына никогда не давало поводов думать о том, что Санька может выкинуть какую-нибудь глупость. Но возраст! В переходном периоде от подростка можно ждать чего угодно. – Саня, признайся, что ты сделал?


– Ничего я не делал. Нина Ивановна сказала, что хочет просто поговорить с тобой.


– О чём?


– Я не знаю. Она сказала, что это касается моего будущего, – отец был заинтригован.


***


– Здравствуйте! Вы хотели видеть меня, – Роман уверенно вошёл в знакомый класс.


– Здравствуйте! – лицо женщины растеклось в слащавой улыбке. – Роман…


Она в ожидании смотрела на него.


– Олегович, – продолжил фразу тот.


– Роман Олегович! Очень рада, что вы так быстро отозвались на мою просьбу. Разговор будет долгий и я надеюсь на ваше благоразумие и понимание. Речь пойдёт об интересах вашего сына. Но я хотела, чтобы в этой беседе принял участие и наш директор. Давайте поднимемся к нему в кабинет. Вы же не против? – Нина Ивановна продолжала натянуто улыбаться, нервно сжимая пальцы рук.


– Нет, не против.


– Тогда пойдёмте, – она повела его по длинному школьному коридору, выкрашенному в бледно-жёлтые тона. На стенах висели портреты учёных и писателей в тонких деревянных рамах, стенд со стенгазетой, нарисованной детской рукой. Кашпо с длинными, словно конский хвост, комнатными растениями располагались по другой стороне между громадными оконными проёмами. Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. В приёмной за компьютером сидела аккуратная женщина с короткой стрижкой и массивными серебряными серьгами в ушах.


– Сергей Петрович у себя? – спросила её учительница.


– Да, у себя.


Женщина заглянула в кабинет.


– Сергей Петрович! Тут Крестовский подошёл, – с заговорщицким видом сказала она.


– Ну, проходите, – Никитин сделал приглашающий жест.


Преподавательница гордо прошагала к столу для заседаний. Роман последовал за ней.


– Присаживайтесь, – директор взял со стола шариковую ручку, крепко сжав её обеими руками.


– Роман Олегович, если не ошибаюсь, – начал он.


– Совершенно верно.


– Сергей Петрович, – Никитин кивнул головой в знак приветствия. – Тут вот какое дело.


Мужчина сделал вдох и с шумом выпустил воздух из лёгких. Немного помолчав, он впечатал ручку в крышку стола так, что женщина, сидящая напротив, невольно вздрогнула.


– Насколько мне известно, вы проживаете с сыном.


– Да, – Роман внимательно вглядывался в грубоватое лицо директора. Широкие скулы, массивный, гладко выбритый подбородок. Небольшие внимательные серые глаза смотрят из-под низких надбровных дуг. Рот крупный, жёстко очерчен тонкой линией белесоватых губ. Волосы зачёсаны назад и открывают взгляду небольшие залысины надо лбом.


– Так вот, – Никитин опять тяжело вздохнул, судя по всему, слова давались ему нелегко. – Я ни в коем случае не хочу вас в чем-то обвинять или, тем более, осуждать, но до нас дошла информация, что вместе с вами проживает некий мужчина, которого ваш сын называет дядя Андрей.


Ах, так вот оно в чём дело! Роман напряжённо закусил губы, он никак не ожидал такого поворота событий.


– И что? – он зло сверкнул глазами на директора.


– Мы опасаемся за мальчика. Сами понимаете, как это всё выглядит.


– Нет! Не понимаю! – Роман был раздражён. – Что в этом такого? Живёт и живёт. Вы не думали, что, может, ему больше негде жить?


– Конечно, думал. Но не слишком ли затянулся визит вашего друга?


– Какое вам дело? И вообще, какое вы имеете право лезть в чужую жизнь?


– В вашу не имею, но вот жизнь и здоровье ученика как физическое, так и психическое – на совести школы в том числе! – голос его стал громче.


– У меня больше нет желания с вами разговаривать! Всё это гадкие инсинуации! – взорвался Роман.


– Вы не кричите! Лучше подумайте о будущем вашего ребёнка! Или вам важнее эти нездоровые отношения?!


– Какие отношения! Вы хоть сами понимаете, в чём пытаетесь обвинить меня сейчас?! Не боитесь, что я подам на вас в суд за оскорбление чести и достоинства?! – Роман чувствовал себя лисицей, загнанной в угол, которая понимала неотвратимость своей плачевной участи, но продолжала отчаянно сопротивляться.


– А вы не боитесь?! – Никитин набычился. – Что если правда вскроется, то уже самому придётся предстать перед судом на предмет родительских прав в отношении мальчика?!


– Нет! – Крестовский ошалело улыбнулся, мотая головой. – Нет! Вы не сделаете этого!


– Сделаю, – тихо произнёс Сергей Петрович, кивнув в подтверждение своих слов. – Ещё как сделаю!


Роман плюхнулся на стул и обхватил голову руками, натягивая кожу на висках. Всё происходящее казалось каким-то нереальным. В комнате воцарилось молчание. Нина Ивановна испуганно хлопала глазами, переводя взгляд с Романа на Сергея Петровича и обратно.


Чёрт! Кажется, эта старуха права. Внутри у Никитина всё кипело. Он выяснил для себя, что хотел. Но какими должны быть дальнейшие действия, пока не мог сообразить. Нужно всё хорошенько обдумать. Попросить отца перевести мальчика? Это был, несомненно, правильный вариант, но мозг не хотел на этом останавливаться, продолжая штурм. А что, если подтвердятся догадки старой грымзы по поводу совращения? Ведь его, как представителя школьной администрации, могут привлечь за бездействие. Может, он и выкрутится. Но что, если скандал раздуют? А ведь-таки раздуют. Никитин – следующий кандидат на должность главы муниципального округа и врагов у него немерено. Ну почему эта голубая история случилась именно в его школе? Что, школ по Питеру мало? Ещё эта Нина Ивановна – пережиток советского прошлого. И надо ей выносить сор из избы? А ведь она будет – по старой памяти, с тоской о партсобраниях – долго и со смаком разбирать кто, кому, чего и как! Надо было ещё два года назад, когда только пришёл в школу, отправить бабку на пенсию! Надо! Но уже поздно об этом думать.


Сергей Петрович молча размышлял, сидя за столом. Его не столько напрягал старший Крестовский, сколько энтузиазм старой учительницы. А если его ещё помножить на кудахтанье мамаш из родительского комитета? От представшей на миг перед глазами вакханалии Никитин зажмурился.


– Предлагаю разойтись! – нарушил тишину голос директора. – Кажется, разговор зашёл в тупик. Всем надо успокоиться.


Опустошённый беседой Роман поднялся со стула и побрёл к выходу.


Учительницу остановил Никитин.


– Нина Ивановна, задержитесь.


– Да, Сергей Петрович! – нездоровый блеск её глаз настораживал.


– Нина Ивановна, я вас очень прошу не раздувать из мухи слона. А если Крестовский и в самом деле не такой? Стыда потом не оберёшься!


– Как?! – дама смотрела на него широко раскрытыми глазами. – У вас ещё остались какие-то сомнения?! По-моему, всё так очевидно!


– Ну всё-таки, – пытался воззвать к женскому разуму Сергей. – Крестовский отрытым текстом не сказал, что голубой. А все эти домыслы – не серьёзно. Ну?!


– Вы просто не хотите в это лезть! – отчеканила педагог. – И вам всё равно, что будет с бедным мальчиком! Знайте, я не разделяю вашей страусиной позиции! Я сама разберусь, если директор не в состоянии этого сделать!


Попытка Никитина уговорить Нину Ивановну никому ничего не рассказывать и тем более не поднимать на рога общественность с треском провалилась.


***


Появившись на пороге квартиры, Роман, ни слова не говоря, прошёл в кухню. Достав из навесного шкафа над плитой бутылку виски, он молча наполнил до середины пузатенький стакан. Резко выдохнув, стал пить большими глотками содержимое, словно это была вода, а его мучила жажда.


– Ром, с тобой все в порядке? – обеспокоенный Андрей подошёл к другу.


– Нет, – прошептал тот, медленно выдыхая в рукав пиджака.– А где Санька?


– У себя. Уроки делает. Что-то случилось?


– Да.


– Расскажешь?


Роман молча кивнул головой.


– В школе все знают.


– Что знают?


– Все. Про тебя и меня, – Андрей отпрянул, будто Роман плеснул в него кипятком.


– Сейчас разговаривал с директором. Грозится подать в суд на лишение родительских прав.


– За что?!


– За то, что мы не укладываемся в образовательные стандарты! Вот за что! Неправильная у нас семья, понимаешь?! Сплошной разврат и растление!


– А ты что ответил?


– Сказал, что за клевету придётся ответить… знаю, глупо… Но что мне было делать?! Сказать ему, что вы, товарищ, правы во всём? А я пойду, убьюсь об стену, чтобы не смущать ваше благородие своим существованием?! – Роман сорвался на крик. – Что я должен был ему сказать?!


– И что теперь будет?! – потерянный вид Андрея раздражал.


– Откуда я знаю?! – в сердцах выпалил Крестовский.


– Пап! – на крик отца из комнаты вышел Санька. – Что случилось?!


В карих глазах сына читалось удивление.


– Ничего, сынок. Всё хорошо. Проблемы на работе, – соврал Роман, грустно улыбаясь мальчику.


– А-а! В школе ты был?


– Да, сын, был. Ничего особенного, говорили с Ниной Ивановной о твоих успехах. Ты у меня молодец!


– Ну ладно. Тогда я спать пойду.


– Уроки сделал?


– Да.


– Ложись. Спокойной ночи.


Мальчик скрылся за дверью. Мужчины в задумчивости остались сидеть на кухне.


***


– Светочка, – мать Юли опять сидела в кабинете русского языка и литературы, – я позвала вас сюда как представителя родительского комитета, чтобы обсудить дело Крестовского.


Классная дама подсела ближе к родительнице.


– Вы же в курсе всего, что происходит. Вы наша активистка и на вас вся надежда. Я разговаривала с папой Саши, разговаривала с директором. Похоже, ваши предположения не беспочвенны.


– Что, он признался? – Светлана округлила глаза, жареные факты будоражили женское воображение.


– Ну кто же в таком признается?! Но его слова, его поведение – всё говорит в пользу того, что мы правы. Правда, наш директор… – Нина Ивановна вздохнула, – не хочет ничего слышать. Ему обещали через год должность в администрации. Так он уже спит и видит себя там. А школьные дела – хоть трава не расти! Нам с вами надо спасать мальчика!


– Но как?


– Здесь я вижу только один выход. Забрать ребёнка у отца!


– Забрать? Но у него же, насколько мне известно, нет матери.


– Что ж поделать. Лучше детдом, чем вот такое. Вы представляете, каково мальчику? Конечно, может, я сгущаю краски. Но видеть, как его отец занимается непотребщиной с мужчиной… Это ведь какая травма для неокрепшей психики! Я думаю, что нужно составить коллективное письмо от лица родителей нашего класса в попечительский совет, чтобы этим занялись юридически грамотные люди. В этом, дорогая моя, я полностью полагаюсь на вас.


– Я поняла вас, Нина Ивановна, – Светлана согласно закивала головой. – Я сделаю всё от меня зависящее. Составлю письмо, соберу подписи.


– Только ради бога, Света, чтобы дети не знали! Ни к чему травмировать мальчика, ему и так нелегко!


– Конечно, детей сюда вовлекать не стоит.


Светлана вышла из школы с гордо поднятой головой. Она все сделала правильно. Только благодаря собственной наблюдательности, ей удалось раскрыть отвратительную тайну. Теперь оставалось спасти Саню от этой скверны, вырвать из лап папаши и его дружка.


Часть 4


Отношение одноклассников к Сане стало меняться, как ему казалось, без видимых причин. Юля, с которой он сидел за одной партой, почему-то смотрела с необъяснимой жалостью. Другие сторонились, стараясь избегать общения. Третьи глядели враждебно. И только Борька по-прежнему ждал утром у дома, но и с ним творилось что-то неладное. Всё больше дулся, словно сердился на Саню. С каждым днём напряжение в классе нарастало. Дети всё больше и больше чурались паренька, заставляя чувствовать себя изгоем. Нередко Санька слышал за спиной перешёптывания, а когда входил в класс, понимал: притихшие вдруг однокашники говорили о том, что не должны были слышать его уши. Мальчик пытался разобраться, понять, что с ним не так, но всякий раз, когда начинал об этом думать, то не находил ответа.


И без того благожелательное отношение учителей стало ещё лучше. Многие прощали ему то, за что других ругали или делали замечание. Нина Ивановна взяла за правило каждый день справляться о его здоровье и домашних делах. Частенько интересовалась, чем он занимается вне школы, куда ходит и с кем дружит. Такая забота, несомненно, была приятна, но, однако, сильно настораживала, ведь другим детям она не уделяла столько внимания.


После уроков Саня и Борька, как всегда, шли домой вместе. Очередная оттепель превратила недавние белые сугробы в огромные лужи, покрывающие тоненькие корочки грязного льда, обнажила истлевшую траву, разбросав по дорогам почерневшие обрывки опавших листьев. Промозглый зимний воздух пробирал до костей, заползая склизкой змейкой под куртку. Дымчато-серое небо, казалось, касается макушек почерневших от сырости деревьев. Полумрак растекался по улицам, укутывая дома едва заметной влажной дымкой. Весь путь от школы до самого дома, Саня думал, как начать разговор с другом на волнующую тему.


– Ты не торопишься? – спросил он Борьку.


– Не сильно.


– Давай прогуляемся по скверу. Разговор есть.


Сердце Борьки ёкнуло от предчувствия неладного. Свернув с тротуара на небольшую аллею, Санька заговорил:


– Борька, скажи, что происходит? Я чувствую что-то не так. Герка с Ванькой перестали со мной разговаривать, когда подхожу к ним, шарахаются, как от чумного. И эта Юлька! Не влюбилась ли часом? Сидит и смотрит на меня своими коровьими глазами, вот-вот заплачет.


– Ну-у-у, не знаю! – Борька растерянно пожал плечами. – Может, и происходит, конечно…


– Борька?! А ну, в глаза посмотри! Ты же знаешь… Вижу, знаешь.


Бледное мальчишеское лицо залила краска.


– Колись, давай, если ты мне друг!


Борис глубоко вздохнул. Не сказать Сане о причине резкой перемены казалось предательством.


– В общем, Юлькина мать с родаков подписи собирает. Недавно к нам домой приходила.


– Какие подписи?


– На лишение твоего отца родительских прав, – выдохнул Борька. – Только ты это! Я тебе ничего не говорил, а то меня мать убьёт! Знаешь, как они с Юлькиной мамкой ругались? Думал, подерутся. После маман мне полвечера внушение делала…


Он виновато посмотрел на товарища.


– Как это? Зачем?


– Чтобы ты с ним не жил. С ним и дядей Андреем. Вот.


– Бред! Почему я не должен с ними жить? – тут Борька поджал губы и замолчал.


– Чего молчишь?! – зло ткнул его Саня. – Выкладывай всё, что знаешь!


– Не могу я. За это мне точно влетит!


– А ну, говори! – Санькин кулак угрожающе навис над головой Борьки, глаза его яростно сверкали, давая понять, что он шутить не собирается. – Если не скажешь, то прилетит прямо сейчас!


– Саня, Саня, – Борька покачал головой. – Ведь если скажу, то всё равно подерёмся!


– Говори же! – прорычал тот. – Ну?!


– Вилки гну! Всё по той же причине, что и тогда у вас в квартире…


– Что? – голос зазвучал тихо.


– А то! Юлькина мать всем растрепала, что твой папаша… голубой. И Нина с ней заодно. Наверное, уже вся школа знает.


– Классная наша?


– Да, классная! А ты другую Нину знаешь? – Борька начинал злиться на себя, за то, что Санька вытащил из него всю эту дрянь.


Саня молчал. Его лицо вдруг помрачнело, осунулось, стало не по-детски серьёзным. Взгляд потух. Плечи опустились, придавая фигуре несвойственную молодому возрасту сутулость. Кисти рук безвольно повисли. Подросток плюхнулся на скамейку. Борька топтался рядом.


– Сань, ну чего ты, а?


Санька тяжело дышал – горло сдавило.


– Врут они все, – едва слышно прошелестели губы. – Он не такой…


– Пойдём уже. Холодно.


Домой идти не хотелось. Как смотреть в глаза отцу после всего, что рассказал Борька? А Андрей? Саньку раздирали противоречия. Вдруг всё-таки правда? И кто виноват в этом? Кто? Для мальчика ответ был очевиден. Это всё он, Андрей! Но нет, не может этого быть. Выдумывают. Наговаривают. То ли от зависти, то ли от злобы. С чего они вообще взяли? Как стыдно-то! Хоть носа в школу не показывай. И что теперь с вытянутой из Борьки правды делать? Обратно в него слов не засунешь! И поделиться, поплакаться некому! Папке не расскажешь, опять расстроится, как в прошлый раз.


Санька до скрежета сжал зубы. Губы затряслись: «Не вздумай разреветься как девчонка! Ты мужик и должен сам справиться с этой идиотской ситуацией!»


– Пошли! – Санька вскочил.


– Братан, ты в порядке?!


– Да, в полном! – горячая волна отчаянья захлестнула.


Такие резкие перемены пугали Борьку. Десять секунд назад он мог поклясться, что Санька вот-вот разрыдается, но сейчас его было не узнать.


***


Дома Саня старался избегать отца. Ему было стыдно. Стыдно за чужие слова, мысли и поступки. На все вопросы отвечал односложно, потупив взгляд.


В этот вечер мальчик раньше обычного отправился спать. Но никак не мог уснуть. Всё вертелся в кровати: то переворачивался с боку на бок, то ложился на живот, подтягивая правую ногу, то на спину. Сон не шёл. Всякие мысли лезли в голову, сверлили изнутри, царапали, скребли. Его бросало в жар. Горло пересыхало. Хотелось пить. Он вставал и шёл через тёмную гостиную в кухню, неслышно ступая по холодному полу босыми ногами. Возвращался обратно. И всё думал, думал и думал. Почему малознакомые люди лезут в их жизнь? Чего они хотят? Почему возводят напраслину?


Мальчик подошёл к окну и в задумчивости уставился на улицу. Непроглядная питерская ночь, освещаемая цепочкой ярко-оранжевых фонарей, тянущихся вдоль дороги, да разноликие окна высоток, светящимися квадратами застывшие на стенах домов. И за каждым из них своя жизнь, своя судьба, своя история. Счастливая или не очень. Порой жуткая и трагичная. Где-то там, в их глубине, спрятаны свои секреты, бережно хранимые от посторонних глаз. Где-то любовь и понимание, где-то бушуют страсти, а, может, тихо, едва дыша, окутанная воспоминаниями, со стопкой пожелтевших фотографий, старость ждёт своего конца.


***


Утром Саня вошёл в класс. Девочки на задней парте что-то тихо обсуждали, косо поглядывая в его сторону. Захихикали. От этого Саньку прошиб холодный пот. Наверное, над ним смеются. Он зло сощурился и прошагал к своему месту. Достав из рюкзака увесистый учебник, с силой швырнул на стол.


Начавшийся урок тянулся целую вечность. Мальчик смотрел на Нину Ивановну, пытаясь уловить смысл её слов, но никак не мог сосредоточиться, прислушиваясь к шёпоту одноклассников, изредка бросая короткие взгляды то на одного, то на другого. Казавшееся раньше родным помещение давило, душило липкой атмосферой тайного сговора. Саньке словно не хватало здесь воздуха. Хотелось поскорее вырваться, подышать зимней прохладой улиц. Напряжение в теле нарастало.


Звонок на перемену отозвался в груди мощными ударами сердца. Наконец-то свобода! Есть время, чтобы перевести дух, хоть немного прийти в себя.


Саня вышел из класса, глубоко вдыхая влажную прохладу, проникающую в коридор из приоткрытых окон. Он подошёл к стенду со стенгазетой и стал вчитываться в тексты, написанные чьей-то аккуратной рукой. Из-за спины послышались низкие голоса:


– Этот, что ли?


– Да! Тихо ты! Услышит.


Он обернулся. Двое пацанов из параллельного класса бесцеремонно разглядывали его.


– Что надо?! – Санька набычился.


– Да так, – скривившись в нахальной ухмылке, ответил один из них. В их взглядах было столько брезгливого пренебрежения, столько чванства и уверенности в собственной исключительности, что в груди заклокотало.


– Чего уставились тогда?! А ну, валите! – ноздри раздулись.


– И не подумаем! Будет нам ещё указывать, что делать! – хмыкнул толстяк. – Скажи спасибо, что тебе ещё с нами в одной школе учиться разрешают!


– Что ты сказал?!


– Что слышал! Таким, как ты, тут не место, понял!


Руки Сани сами сжались в кулаки, больно впиваясь в ладони тонкими пальцами. Удар был молниеносным. Кровь хлынула из носа, моментально покрыв белую ткань рубашки алыми пятнами. Ещё один. Резкий мощный. Санька вложил в него всю свою злость, которая копилась со вчерашнего дня.


– Получай!


– Бей его! – чужие руки крепко обхватили за шею. Санька вывернулся, ударив локтем в подреберье. Толчок в грудь сбил с ног, повалил на пол.


– Ну-ка живо прекратить! – из кабинета выскочила Нина Ивановна. – Что вы здесь устроили?!


– Он первый начал! – шмыгая разбитым носом, ябедничал белобрысый. – Мы просто стояли! А он задираться стал!


– Саня?! – классная выпучила на него белесовато-серые глазки, смотревшие из-за круглых стёкол очков. – Что с тобой сегодня происходит? Весь урок о чём-то мечтал, а теперь решил затеять драку?


Санька виновато молчал, потирая правой рукой штанину брюк. Разве же она могла понять, что он сейчас чувствовал? Как ему тяжело было слышать упрёк?


– Посмотри, что ты наделал! Знаешь, мне придётся вызвать твоего отца в школу! – учительница перевела взгляд на блондинистого подростка в рубашке, измазанной кровью.


– Зачем? – Саня поднял на Нину Ивановну глаза, в которых дрожали крупные капли, вот-вот готовые сорваться с ресниц.


«Зачем?! – хотелось заорать, выкрикнуть ей в лицо. Со всей ненавистью, со всей злобой. – Зачем вы это делаете? Зачем?! Зачем?! Зачем?!»


Слёзы комом застыли в горле. Санька больше не мог терпеть. Понимая, что вот-вот разревётся, он кинулся в класс. Сгрёб в рюкзак с парты свои вещи и опрометью бросился прочь.


– Саня! Постой! – неслось ему вслед по коридору. Он бежал, не желая оглядываться назад на застывшую в непонимании классную и ошалело уставившихся пацанов.


Часть 5

Серый угрюмый рассвет за окном едва освещал комнату, добавляя неярких красок безликим ночным силуэтам. Андрей открыл глаза. Под боком сладко сопел Ромка. Как же хорошо, когда наступают выходные. Не надо никуда торопиться, вскакивать по первому звонку будильника и нестись сломя голову на кухню, чтобы приготовить завтрак и успеть собраться.


По субботам, когда Санька уходит в школу, можно расслабиться, неторопливо потягиваясь в постели, наслаждаться утренней негой, во власти которой ещё пребывает тело. В такие моменты на душе особенно светло и спокойно, и хочется, чтобы эти мгновения не заканчивались никогда.


Андрей осторожно толкнул спящего друга в плечо.


– Вставай, уже утро.


На попытки разбудить его Роман отреагировал коротким мычащим звуком, переворачиваясь на другой бок.


– Ром, ну вставай уже!


– Ага… Сейчас… Ещё чуть-чуть… Пойди пока, завтрак приготовь, – отмахиваясь от назойливых приставаний, мужчина натянул на голову одеяло.


Андрей, надев спортивные штаны и футболку, поплёлся в кухню. Подойдя к холодильнику, он открыл дверцу и заглянул внутрь.


– Что тебе приготовить? – прокричал он в надежде, что Роман в спальне его услышит.


Но, как и ожидалось, ответа на заданный вопрос не последовало.


– Значит, будешь есть, что дают, – пробурчал Андрей.


Овсяная каша или яичница? Овсянка – полезно, яичница – белок с немалой дозой холестерина. Немного поколебавшись, Андрей склонился в пользу не самого здорового, но вкусного блюда. Поставил на плиту сковороду, налил несколько капель масла, размазав их по поверхности силиконовой кисточкой, и разбил туда четыре яйца. Яичница зашкворчала, брызгая маслом в разные стороны.


– Ага, готовишь! Молодец! – взыгравшая совесть не дала Крестовскому спокойно досмотреть утренний сон. Роман подошёл к Андрею сзади и обнял за талию, положив ему голову на плечо.


– Сыр нарежешь?


– Угу, – Роман нехотя убрал руки и достал из навесного шкафа разделочную доску.


Нарезая тонкими ломтиками сыр, Роман начал разговор:


– Знаешь, беспокоюсь я за Саньку. В последнее время смурной ходит. В глаза не смотрит. Что не спросишь – уставится куда-то в пространство и говорит, не поворачивая головы.


– Я тоже заметил, – вздохнул Андрей. – Меня так вообще чураться стал. Привет-привет, пока-пока. Прихожу домой, а он из своей комнаты не выходит. Сидит там, в стрелялки играет. Раньше мне на кухне помогал, рассказывал, что в школе происходит, а теперь…


Андрей махнул рукой.


– Не нравится мне всё это. Вначале разговор с директором, потом Санька…


– Не переживай так, Ром, может, всё обойдётся, – постарался приободрить друга Андрей.


– Андрюша, как мне хочется верить твоим словам, но моё чутье подсказывает, что будет хуже.


– Не каркай! Ведёшь себя, как бабка на завалинке. Мы справимся. Я люблю тебя!


– Я тоже тебя люблю, – по лицу Романа скользнула грустная улыбка.


– Ромка, прекрати, – Андрей притянул мужчину к себе и обнял, легко касаясь губ. – Тебе надо расслабиться. Ты слишком напряжён. Хочешь, я сделаю тебе массаж?


– Угу, – кивнул Роман, – у тебя волшебные руки.


– Не только, – шепнул на ухо Андрей, едва улыбаясь краешками губ.


– Андрюшка, – Роман положил ладонь ему на затылок и уткнулся лбом, глядя в зелёные глаза. – Что бы я без тебя делал…


***


Санька всю дорогу от школы сдерживал душившие его слёзы. Оказавшись в квартире, он скинул с себя кроссовки и куртку. Первые капли предательски упали на пол. Паренёк громко шмыгнул. Не хватало ещё, чтобы увидели, как он плачет. Но, как назло, Санька никак не мог найти свои сланцы, роясь на полочке для обуви.


«Чёрт подери! Куда они могли деться?!» – глаза вновь заволокло пеленой.


Найдя наконец свою пару, мальчик всунул ноги в тапки, и направился было в комнату, чтобы предаться страданиям в одиночестве, как вдруг услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из глубины квартиры. Слёзы мгновенно отступили, на смену горечи пришли любопытство и страх. Поначалу, едва различимые, редкие сдавленные стоны слышались всё чаще, становясь громче с каждой минутой. Было очевидно, что эти странные звуки доносились из комнаты отца. Санька осторожно пошёл к двери. В голове мелькали разные ужасные мысли.


Он приблизился вплотную и заглянул в щель, образовавшуюся между косяком и неплотно прилегающим дверным полотном, через которую открывался вид на большую двуспальную кровать. То, что предстало его взору, повергло Саньку в шок. Голова резко закружилась, уводя из состояния реальности в невесомость. Он чуть не ввалился в спальню, потеряв равновесие.


Всё было именно так, как и говорил Борька. Всё именно так, как об этом шептались за его спиной в школе. Именно поэтому его сегодня унизили два урода из соседнего класса. Из-за них! Всё из-за них! Ком снова подкатил к горлу, остро впившись в кадык изнутри. Санька попытался сделать вдох, но грудь словно стянуло тугими ремнями, казалось, лёгкие готовы взорваться от тщетных усилий.


Санька понял, что его обманули – нагло, бессовестно, жестоко. Он попятился назад, мотая головой из стороны в сторону. Его папка и Андрей! Этот Андрей! Это всё он! В барабанных перепонках гулко стучала пульсирующая кровь. Саньке хотелось кричать, но голос пропал. Вместо этого получалось только глухое утробное рычание. Не помня себя, он выскочил из квартиры и помчался, не разбирая дороги, по тротуару вдоль набережной – мимо сквера, мимо новостроек, мимо храма, заставленного лесами, мимо высокого, причудливо выкованного чугунного забора, стукаясь плечами и руками о прохожих, поскальзываясь на тонкой ледяной корке, покрывающей брусчатку. Ветер порывами срывал с глаз слёзы, размазывая по щекам. Санька бежал, сколько хватало сил, превозмогая усталость и холодные уколы ветра. Мышцы бёдер и икры горели, лицо пылало, а он все нёсся, не понимая, куда и зачем. Ноги будто сами несли его прочь от внезапно раскрывшейся чудовищной правды, от стыда, чувства беспомощности, ненужности и сквозящего одиночества.


***


Силы стремительно покидали. Он остановился, с шумом вдыхая сырой воздух, наполненный запахами тлена и выхлопных газов. Слёзы сползали по лицу, скользили по шее, оставляя мокрые дорожки на коже, затекали за воротник, оставляя ощущение неприятного леденящего холода.


Обессиленный и опустошённый, Санька медленно побрёл вдоль высокого ограждения ко входу парка.


Каждый шаг по деревянному настилу моста отдавался глухим стуком. Он остановился на середине и, встав возле перил, посмотрел вниз на зеленовато-чёрную мутную воду, покрывающуюся мелкой рябью от каждого порыва ветра. Глубина манила, звала к себе, притягивая взгляд, словно магнит. Санька забрался на металлическую конструкцию, вцепившись обеими руками, и наклонился, нависая на полкорпуса над водой. Что ему теперь делать? Как пережить этот позор? Что он скажет Борьке? А тем другим в школе? Но, главное, как он будет жить с осознанием, что его отец…


Перед глазами вдруг опять всплыла развратная картинка. Мальчик с силой зажмурился, будто стараясь избавиться от увиденного, стереть из памяти. Он чувствовал себя глупым маленьким ребёнком, которого запросто обвели вокруг пальца лживые взрослые, перечеркнув раз и навсегда веру в них. Санька вспомнил мать. Её грустное лицо там, в больнице, когда он видел её в последний раз. Вспомнил, как она провела тонкой полупрозрачной рукой по щеке, как в потухших темно-карих глазах дрожали слезы. Вдруг он остро почувствовал, как ему не хватает сейчас её тепла, её прикосновений, её родного запаха.


«Мама! Мамочка, мама! Мне так плохо без тебя!» – Санька стоял над водой, боясь сделать вдох, чтобы не расплакаться ещё сильнее. Рядом не было никого, кто бы смог утешить в эту минуту. Отец предал, променял на Андрея. Или он предал обоих, его и маму? Ещё раньше? Тогда, когда ушёл из семьи? Мама никогда не рассказывала, а Санька и не спрашивал. И сейчас его вдруг осенило, что это из-за Андрея столько бед свалилось на него. И такое чувство злобы и ненависти охватило Саньку, что он заорал, громко, истошно, глядя в тяжёлую свинцовую воду канала.


– Эй, парень! А ну, слезь! – грозная фигура в чёрном бушлате надвигалась.


Мальчик спрыгнул с перил, скользнув по охраннику колючим взглядом, и зашагал вглубь парка. Голые деревья упирались узловатыми скелетами крон в мрачное низкое небо. Под ногами шуршал мокрый гравий, кое-где покрытый островками грязного льда. Людей в парке почти не было. Колючий ветер, путаясь в ветвях, покачивал их, издавая противные посвистывающие звуки. Санька уселся на скамейку и, опустив голову, обнял руками колени. Резкий порыв гнева сменился полной апатией. Ему не хотелось абсолютно ничего, и если бы не пронизывающий насквозь холод, заставляющий дрожать всем телом, он готов был сидеть тут вечность, не видя, не слыша, не думая, не дыша. За один короткий миг что-то перевернулось в душе, изменив до неузнаваемости весь окружавший мир. Боль и ненависть кололи и жгли, делая всё вокруг мрачным и безрадостным.

***


Санька не помнил, как добрёл до Борькиного двора, как оказался на лавке возле парадной. Он долго сидел, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль, не замечая мелькающих мимо людей. Начало смеркаться. Постепенно разгорались фонари, всё ярче освещая детскую площадку и входную металлическую дверь, окрашенную в красно-коричневый цвет. Слёз уже не было, казалось, что за сегодняшний день они все вытекли из него. Голова гудела, словно трансформаторная будка. Воспалённые веки жгло, заставляя чаще моргать. Пальцы рук и ног давно закоченели, и Санька их почти не чувствовал. Да и не хотел чувствовать, полностью погрузившись в отрешённое состояние, когда всё происходящее вокруг кажется далёким и нереальным, будто смотришь киноленту из зрительного зала.


– Санька?! Саня! – услышал он Борькин голос, звучавший словно по ту сторону экрана.


Санька увидел перед собой знакомую фигуру в синей болоньевой куртке.


– Сбежал с уроков, ничего не сказал! Я тебя сто раз набирал. Ты чего трубу не берёшь?


– Телефон дома остался, – прохрипел Сашка.


– Ревел, что ли? – Борька вглядывался в отёкшее лицо.


– Нет! – зло огрызнулся тот, – это я так… просто…


– Угу. Из-за Киселя и Толстого расстроился?


– М-м, – Саня понуро кивнул головой.


– И давно ты тут?


– Не знаю, – Санька пожал плечами.


– Меня, что ли, ждёшь?


– Наверное.


Борька сел рядом, широко расставив ноги и опершись руками на бёдра, завертел головой по сторонам.


– О, гляди, это ж Валерыч! – он ткнул Саню в бок. – В том году, как девять классов окончил, ушёл. Помнишь?


– Не-а, не знаю я его.


– Ну, ты, братан, даёшь! Валерыча не знаешь? – Борька громко свистнул. – Валерыч! Здарова!


– Привет, пацаны! Как житуха? – Валерыч протянул руку сначала Борьке, потом Сане.


– Как сам?


– Всё пучком! А у вас, я смотрю, тут полный тухляк. Кошку похоронили? – парень в чёрной куртке, высоких бутсах и чёрной вязаной шапке, натянутой до самых бровей, пристроился к сидевшим на скамейке подросткам. Санька мельком оглядел нового знакомого. Глубоко посаженные синие глаза обрамлены густыми прямыми ресницами, скульптурное лицо с высокими скулами, широковатый короткий нос и крупный рот, очерченный яркой каймой чуть пухлых губ. Валерыч выглядел несколько старше своих семнадцати лет.


– Да не… Тут Санёк в школе одному чмырю нос разбил. Переживает.


– За дело или так, ради порядка? – поинтересовался Валерыч.


– За дело, – ответил вместо Саньки Борис.


– А-а-а. Это ты, что ли, Санёк, у которого папаша пидор?


От этих слов Саньку будто шибануло током. Он вздрогнул, болезненно морщась.


– Тебя кореш твой слил, – пояснил парень, кивая на Борьку.


От негодования внутри поднималась буря. Санька окатил друга гневным взглядом.


– Да не бзди, пацан! – хлопнул по плечу Валерыч. – Я могила. Мне можно. Слышь, может, по пивасу?!


Парень, вопросительно посмотрев на ребят, полез в карман и нашарил несколько купюр, извлекая их на свет.


– Сань, ты в теме?


Санька вяло похлопал себя по куртке. В правом кармане что-то было.


– У меня только вот, – слабо улыбаясь, он протянул бумажку.

Крестовский треугольник

Подняться наверх