Читать книгу Там, за рекой… - Сергей Александрович Беспалов - Страница 1
ОглавлениеОТ АВТОРА
Пока ты борешься, Ты победитель! Тот, кто сдается, Проигрывает всегда.
Великая Отечественная война 1941-1945 года. Для современных детей это далекое прошлое.
Уже история. А ведь в ту войну даже дети воевали с фашистами. Их так и называли, дети войны.
В то тяжелое для страны время твои сверстники, юный читатель, теряли матерей, отцов, братьев и сестер. Но ценой своей жизни помогали бойцам Красной армии громить врага на передовой, в партизанских отрядах, и оккупированных фашистами территориях, и в тылу, где они, подставляя под ноги ящики, чтобы дотянуться до станка, работали без от-дыха вместо взрослых, приближая Победу.
Забранное войной детство, голод, страдания, очень рано сделали ребят взрослыми, взрастив из них духовно сильных, смелых и отважных героев, способных к самопожертвованию ради Родины.
И я хочу, мой юный читатель, рассказать тебе о военных подвигах обыкновенных мальчишек, простых ребят, твоих ровесников.
Героя первой повести зовут Мишка. Фашисты отобрали у него все: маму, сестру, дом и детство. Стараясь держать в страхе его, и всех, над кем они
хотели властвовать.
Да, ему было страшно. Война. Но он помнил сказанные ему однажды слова: «Мишка! Страшно всем. Но только одни, этот страх преодолевают и становятся победителями, а другие, подчиняясь этому страху, трусливые и слабые, становятся предателями.
Мишка этот страх преодолел.
Имена героев второй повести, «Там за рекой», Лешка и Егор.
Городские ребята, приехавшие на лето в деревню, к любимой бабушке. И встретившие там первый день войны.
Войны, которая сломала все. Мечты, мирное детство. Но сделала стальными характеры, рано возмужавших детей.
Прочитав повести «Мишкин остров», и «Там за рекой», ты, юный читатель, поймешь, что подвиг – это не только героизм и бесстрашие, но и огромный труд, дисциплина и большая любовь к Родине.
Сергей Беспалов. писатель.
Член Интернационального Союза писателей.
Мишкин остров
повесть
I глава
9 мая. Праздничный день только начинался. Из висевшего на стене радио лился военный марш. На открытой двери шкафа висел парадный генеральский мундир с начищенными пуговицами и множеством орденов и медалей.
Хозяин этих наград сидел в кресле, постукивая пальцами в такт музыке, и смотрел в открытое окно, думая о своем.
В комнату забежала девочка лет шести и, подбежав к старику, стала теребить его за руку:
– Деда! Мама с папой уже ждут! Пойдем быстрей на площадь! – И, забравшись к старику на колени, обняла его.
– Иду, София, иду. – Он улыбнулся внучке. – Иди к маме. Я сейчас переоденусь и выйду.
– Хорошо, дедушка.
Девочка чмокнула его в щеку и выбежала из комнаты.
Старик встал с кресла и подошел к шкафу, где висел генеральский мундир. Посмотрел на награды, провел по ним рукой. На одной медали задержался.
Это была его первая боевая награда. «партизану Отечественной войны II степени». Самая дорогая для него и самая значимая.
Потом их было много. Но эта…
Старик со слезами на глазах и комом в горле вспомнил, за что получил ее.
*** Лето 1942 года
Летний июньский день перевалил за свою половину. Солнце стояло в зените и нещадно палило. Воздух плавился от зноя. Но птицы радовались теплу и громко щебетали, воспевая красоту окружающего мира.
Мишка, подросток двенадцати лет, тяжело дыша, лежал в мокрой одежде на кочке на краю обширного болота и лихорадочно думал, что же ему дальше делать. Возвращаться назад никак нельзя. Хотя лай преследующих его немецких овчарок и становился все глуше и глуше, пропадая в лесу, окружавшем эту трясину. Видимо, ищейки потеряли след. Но кто их знает, вдруг будут поджидать, когда он пойдет обратно?
Два дня назад оккупанты согнали всю молодежь
на край поселка, объявив голосом местного полицая Антипа, что отправляют всех в Германию на работы. И перед погрузкой в теплушки закрыли ребят в сарае. А ночью старшие сломали ворота, и все пленники разбежались. Вместе с Мишкой в лес ушли еще двое мальчишек – Славка и Игорь. Но когда беглецы услышали злой лай овчарок, решили разойтись, подумав, что так легче будет уйти от погони.
Вот так Мишка и оказался на краю болота. Идти вперед ему было страшно – топь считалась непроходимой. Местные ходили только по краю, когда приходили за клюквой. А вглубь никто не забирался. Не говоря уж о том, чтобы пройти болото насквозь. Да хотя бы и добраться до середины, до небольшого острова с соснами.
Но по разговорам среди местных, лесник проходил болото. Знал якобы тропинку среди мочажин1. Ребята говорили, что даже внук его на острове этом был.
Мишка перевернулся на спину и подставил лицо под лучи жаркого солнца. «Что делать дальше?» – подумал он и приподнялся. Вставать в полный рост не стал. Опасаясь быть замеченным. И через минуту понял, что поступил правильно. Вдалеке раздалась длинная автоматная очередь. И словно по чьей-то команде там, в глубине леса, началась перестрелка.
Мишка опять быстро лег на кочку, но стал внимательно смотреть уже не в сторону болота, а в
1 Можачины – очень топкое и опасное место, которое находится между кочками.
сторону леса. Страха не было. Он был сосредоточен, что было уже не удивительно для его возраста. Видно война заставляет быстро взрослеть.
Автоматные очереди внезапно прекратились. И наступила тишина.
«Что там могло быть?» – паренек зябко повел плечами. «Может быть партизаны? Наши-то все без оружия. Говорят, что где в этих местах отряд партизан есть. Значит, это, скорей всего, столкновение отряда с карателями. И что тогда? Назад я все равно не пойду – это верная гибель».
Михаил подтянулся на локтях и с досадой отметил, что ноги его по самые колени утонули в воде.
«Ладно. Выжду время, обсушусь», – и с досадой оглянулся назад, в сторону болотины.
А вдалеке опять раздался злобный лай собак. И, судя по тому, что он приближался, бежали псы к болоту.
И Мишка решил идти вглубь топи. К тому самому острову. На середине болота. Иного пути не осталось. Если его поймают, на юный возраст смотреть не станут. А о жестокости захватчиков жители посёлка уже наслышаны.
Самое трудное всегда – решиться на первый шаг. Но когда он сделан, то приходит уверенность в правильности выбранного пути, отступают страх и сомнения.
Мишка никогда не ходил по болоту, если не считать походы с дедом или бабулей за клюквой и
морошкой, в изобилии росших в здешних местах. И поэтому первый шаг сделал с опаской, вспоминая наставление взрослых о том, как ходить по болоту, если придет надобность, это делать.
Главное – не торопиться.
Не торопиться? А вот это сложно – собаки лаяли все ближе и ближе. Значит, не торопится – это совет не для сегодняшнего дня. Сегодня надо шевелиться быстрей.
Первый шаг был неудачным – Мишка провалился в воду по пояс. Но, почувствовав под ногой относительно твердую опору, оттолкнулся от нее и ухватился руками за кочку впереди. Подтянулся и лег на нее животом. Нащупал свою холщовую сумку и подтянул к себе.
Снова осмотрелся, забрался на кочку и пошел вперед. Осторожно, но быстро, внимательно оглядывая топь. Обращая внимание на цвет мха и травы – как учил дедушка. «Если они сочные и яркие, то под ними может быть трясина», – говорил он.
Если такие попадались на пути, то Мишка их обходил. Поэтому беды пока не случилось.
Пройдя в глубину болота метров триста, сильно умаявшись, мальчишка посмотрел назад. И очень вовремя.
На кочку, где он недавно лежал, выскочила и громко залаяла овчарка. Словно говоря своим хозяевам: «Я нашла его! Вот он! Бежит по болоту!
Почти рядом! Идите сюда! Я его вижу!»
Мишка быстро положил сумку на мох и, держась за кочку, погрузился в воду. Оставив на поверхности только голову.
– Мамочка, прогони эту собаку, – прошептал он с мольбой. И был уверен, что только она поможет, хоть уже никогда и не будет рядом. Что только она спасет его. – Мамочка…
Она всегда помогала ему. Любила его. И он тоже очень любил маму. И как любой ребенок в тяжелых ситуациях, звал он именно её, самого родного человека. Маму.
Мишка не видел, что творилось на кочке на краю болота, только слышал, что собачий лай замолк, и с ужасом ждал овчарку, которая наверняка подбиралась к нему.
Но вокруг стояла тишина.
Через некоторое время паренек, держась за кочку, медленно подтянулся и, обернувшись, увидел удалявшуюся фигуру в серой шинели, держащую на длинном поводке овчарку. Мишка выдохнул, выждал еще немного и встав на ноги, взяв суму, осторожно, пригибаясь, побрел по страшному болоту дальше. Время от времени он проваливался по пояс в тем-ную торфяную жижу, снова выбирался и двигался дальше, к острову, иногда замечая кочки, усыпанные клюквой.
Он все-таки добрался до заветного острова. И упал без сил на высокую траву, под которой была
твердая земля. Закончилось его тяжелое испытание на прочность физической силы и характера. Он сделал то, что, наверное, не всем взрослым было бы под силу.
Солнце уже скатывалось к горизонту на западе и не палило так жестоко, но все еще было ярким и горячим. Мишка перевернулся на спину и, слушая стрекот кузнечиков, грустно улыбнулся невеселым мыслям.
Когда началась проклятая война, он с друзьями из поселка отдыхал на берегу красивейшего озера в спортивном лагере. Ребята с вожатыми ходили в туристические походы, участвовали в состязаниях и военно-полевом ориентировании – в общем, проводили лето интересно и с пользой. Кроме занятий спортом и отдыха они часто ездили на поля, принадлежавшие соседнему колхозу, помогали выпалывать сорняки. А после работы вечером отдыхали у костра. Строили планы на будущее и подводили итоги прошедшего дня. Будучи уверенными в несокрушимости своих идей и в правильности принятых решений.
Но настало это недоброе утро. 22 июня. Разбившее вдребезги счастливое детство и принесшее всему народу тяжелое и долгое испытание.
Война.
Всех из лагеря эвакуировали в город, но Мишка с друзьями сбежал домой, не предполагая, какие страшные моменты ему придется пережить.
И вот прошел уже почти год тяжелой войны, за который случилось очень много ужасного, к чему он был совершенно не готов.
Внезапно в небе раздался гул мотора. Мишка отогнал мысли, открыл глаза и увидел, как к острову приближался самолет, летевший так низко, что летчик мог заметить лежавшего на земле подростка.
Мальчишка быстро вскочил и юркнул в заросли кустарника, росшего на острове. Притаился. Судя по звуку, самолет был не русский.
Мишка за время войны уже научился по гулу моторов определять это. Он видел фашистских бомбардировщиков, которые летели бомбить Ленинград. Помнил надрывное гудение их моторов. Помнил небо все в крестах. И было от них, от этих крестов, нигде не спрятаться. Даже бой один раз видел советского И-16 с немецким самолетом. Жестокий был бой. Немец не удрал от нашего летчика, а стал стрелять напропалую из пулеметов, пока наш самолет не загорелся. А потом, фашист, кружа, как стервятник, провожал подбитую машину до земли. Только не ожидал он одного, – что советский летчик не в землю врежется, а направит горящий самолет во вражескую колонну машин, стоявших на въезде в поселок.
Много врагов русский герой тогда с собой на тот свет забрал. Немцы к тому месту потом никого не пускали. А ребята ночью договорились туда пробраться, но дядя Миша, учитель, строго-настрого
запретил это делать. Откуда узнал только? Наверное, Василек, внук его, рассказал, что мальчишки собрались делать.
Самолет пролетел очень низко, в стороне от острова, и, судя по звуку мотора, разворачивался. Мишка сильнее вжался в землю, словно она могла спрятать его, растворить в себе.
Покружив там немного, «Мессершмитт» набрал высоту и с ревом полетел в сторону поселка.
Мишка поднялся на ноги и посмотрел ему вслед. Отряхнув мокрую одежду, внимательно огляделся по сторонам.
Надо было обсушиться. Ночью в мокрой одежде будет холодно, хоть и лето на дворе. Переночевать и решить, что делать дальше. Впрочем, что решать? Обратно нельзя. Значит, надо будет идти вперед. Опять по болоту.
И не мешало бы подкрепиться. Мишка поднял свою холщовую сумку, промокшую насквозь. В ней, собранный бабой Зоей на дорогу, лежал завернутый в домотканое полотенце кусок хлеба и две сваренные в кожуре картофелины.
Пошарив рукой в сумке, Мишка вытащил полотенце и положил его на землю рядом с собой. Следующим он хотел достать хлеб, но от болотной воды краюха превратилась в раскисшую кашу. Только две картофелины несильно от влаги пострадали, ими можно было притупить голод. Мальчишка с сожалением собрал промокший хлеб, отжав из него
воду, положил на полотенце и принялся чистить картошку.
«Надо остров облазить и место для ночлега выбрать, – думал он, прислушиваясь. – Еловых лап наломать, чтобы не спать на земле. А то так студено, хоть и лето».
Шмыгнув носом, он внимательно осмотрелся, гадая, кого немцы искали с собаками. Его? Да, наверное. Да и не только – всех искали. Здесь его вряд ли достанут, но все равно надо было держаться настороже. Даже огонь не развести. Да и нечем. Под эти невеселые мысли подросток поднялся и решил исследовать остров – убедиться, что больше никого здесь нет. Шагал он тихо, внимательно глядя по сторонам и под ноги, но никаких примет, что на острове еще кто-то есть, не обнаружил.
Вышел на другой край острова и стремительно нырнул в ближайшие кусты.
Из болота, в полусотне метров от берега, торчал хвост немецкого самолета. «Вот кого немецкий летчик, искал», – догадался Мишка, затаившись и не зная, что делать. Встретиться с фашистами на острове очень не хотелось. Мишке захотелось бежать, если бы смог – рванул бы прочь прямо по болоту. Но это было невозможно.
Вдруг позади довольно-таки громко и неожиданно раздался какой-то шорох, словно кто-то пытался тайком подкрасться и схватить Мишку. Он быстро обернулся, но никого не увидел и решил не выходить
из укрытия, пока не станет точно ясно, что опасности нет.
«Заяц, наверное, – подумал мальчишка, еще внимательней всматриваясь в росшие вокруг кусты. – Если фашист на самолете видел хвост бомбардировщика, значит… Увидел, что живых нет. А чего я взял, что живых нет?» – Мишка еще раз пристально посмотрел на торчавший из топи хвост со свастикой и тихо вздохнул полной грудью, раздумывая про себя, как мог вообще посреди дьявольской трясины появится этот удивительный оазис, этот остров?
Сам остров, с твердой, местами песчаной, почвой и высокими, почти корабельными, соснами, чьи макушки будто касались неба, оказался довольно большим. Длинной метров триста. А в ширину… метров сто. И спрятаться здесь было где – остров щедро зарос кустами, высокой травой и деревьями – кроме тех сосен, что служили ориентиром, когда Мишка добирался сюда, здесь росли и березы, и ивы, и елки.
А воздух, пропитанный запахом янтарной смолы, да радостное пение птиц прогоняли страх и тревогу, и приносили только положительные эмоции. Которые в данной ситуации были опасно обманчивы.
Пролежав минут двадцать, Мишка решил, что тот шорох – это птица пошумела или заяц в траве рыскал, – и поднялся с земли. Не век же лежать. Если на острове все-таки кто-то есть, долго прятаться
все равно не получится.
Осторожно, зорко оглядывая все вокруг, подросток решил пройти по острову, но следов людей не обнаружил. И обрадовался. Ведь это значило, что есть время отдохнуть и хоть как-то подготовиться к дальнейшему походу через болото.
Выйдя еще раз к тому месту, откуда он наблюдал за разбитым самолетом, мальчишка встал на край топи. «Может, попробовать дойти до него? – подумал с сомнением. – Вдруг что-то найду? Хотя что там можно найти? Нет, не пойду. Нечего в болоте зря купаться». —Мишка посмотрел влево, туда, где примерно в километре от острова виднелся лес. Туда он завтра и будет пробираться через болото.
Покачав головой, он развернулся и пошел к своей котомке на другом краю островка. По пути наломал с молодых елок лапника, чтобы настелить на земле.
Солнце все ниже опускалось к горизонту. День подходил к концу.
***
Утром Мишка встал, внимательно осмотрелся и, подобрав с земли прямую сосновую палку, очистил ее от сучков – получилась крепкая слега2, – и пошел на другую сторону острова, от-куда был виден утонувший фашистский самолет.
Подойдя к краю болота, скинул с себя все, кроме ботинок, чтобы не поранить ноги, и шагнул в топь, направляясь к хвосту самолета.
2 Слега — длинная толстая жердь.
Дорога оказалась не очень сложной. Мишка даже удивился: «Интересно, – думал он, осторожно ступая по болотным кочкам и обходя ямы с застоялой водой, – здесь как будто не так топко… А это что?»
Подросток остановился, всматриваясь в какую-то странную кочку. Подошел ближе и понял, что это выступает облепленный грязью парашют. Мишка осторожно направился к нему – показалось, что грязный намокший купол что-то скрывает.
И не ошибся. Чуть дальше лежал наполовину погрузившийся в воду немец, одетый в комбинезон с множеством карманов на молнии, поверх которого спасательный жилет. А на голове его лётный шлем из желто-коричневой кожи, пробитый сбоку и измазанный кровью.
«Вот и лётчик. Видно, его свои и искали», – подумал Мишка.
Обыскав летчика, Мишка нашел во внутреннем кармане комбинезона пистолет. Повертел в руках находку, сунул в свою холщовую сумку и продолжил расстегивать в поисках трофеев карманы. В одном нашел многофункциональный складной нож, в другом – карманное зеркальце. Повертел в руке, усмехнулся: «Чего это фашист с собой зеркало носит?» Мишка не выкинул находку, а вместе с ножом положил в сумку к пистолету. Еще в одном кармане он нашел плоскую жестяную баночку. Открыл ее и с удивлением увидел шоколад.
Закончив поиски трофеев, Мишка еще раз,
поморщившись, бросил взгляд на летчика и, нагнувшись к яме с водой, долго полоскал в ней руки. Сделав это, пошел обратно на остров. Там быстро оделся, снова закинул на плечо сумку и, поудобнее взявшись за свою сосновую слегу, на минуту замер перед тем, как шагнуть на проложенный мысленно путь, через болото к лесу на пригорке, за которым должна быть деревня.
II глава
Партизанский отряд, под командованием бывшего командира стрелковой роты капитана Евсеева пытался выйти из окружения. Но подразделения карателей плотно обложили партизан и пресекали любые попытки прорваться. Не атакуя, но контролируя все возможные пути отхода, прижали отряд к непроходимому болоту.
Фрицы закидывали лес листовками с самолёта, в которых призывали партизан сдаться и обещали помилование и всяческие выгоды, если они согласятся стать предателями.
Боеприпасы у отряда были на исходе, но даже мысли сдаться в плен ни у кого не возникало. Они думали дать бой и были готовы к рукопашной схватке. Евсеев искал способы сохранить жизнь своих бойцов, к которым примкнули насмотревшиеся на
зверства фашистов местные мужики, обдумывал возможности вывести партизан из окружения. Достав немецкую карту района, забранную у «языка», фашистского разведчика, он отмечал карандашом места, где были кордоны карателей, и размышлял вполголоса: – Здесь не пройти… Здесь тоже… – Нарисовав зигзаг на карте, упёрся острием в изобра-жение болота. – Обложили со всех сторон. Стрелять перестали. В атаку не идут. Почему? Ждут авиацию? Если да, то плохо – сравняют лес и нас вместе с ним с землёй. Или ждут, когда сдадимся? Знают, что нам не прорваться – сами все вокруг обследовали уже… – Командир сжал в руке карандаш с такой си-лой, что тот треснул. – А мы все же попробуем… Попробуем, Александр Степанович? – обратился он к стоявшему невдалеке комиссару отряда, проверен-ному боями храброму бойцу, с которым уже выходил из окружения.
Тот был старше его, да и в звании выше – майор. И командир отряда всегда, даже в отсутствие бойцов, обращался к комиссару по имени и отчеству.
Тот подошёл к Евсееву: – Слушаю вас, товарищ капитан.
– Заперли нас фашисты, – и указал сломанным карандашом на болото на карте. Заблокировали, как Ленинград. – Евсеев был родом из этого города, из старого района Ржевка-Пороховые. – Эту блокаду мы должны прорвать. Есть у тебя мысли на этот счет, Александр Степанович?
И посоветовавшись, они решили отправить в разведку двух местных жителей – Егора Ильича и Павла, примкнувших к партизанскому отряду зимой. Им предстояло найти тропу, чтобы миновать фашистские кордоны и заминированное поле.
***
Гул летящих вражеских бомбардировщиков нарушил тишину леса и привлек внимание двух бойцов партизанского отряда.
–– Опять полетели Ленинград бомбить, – зло сплюнул в траву пожилой Егор Ильич и с ненавистью посмотрел в небо, где, словно стая чёрных ворон с белыми крестами на хвостах, ревели фашистские самолёты. – Павел… – обратился он к молодому бойцу, почти мальчишке. Тот обернулся на зов и вопросительно посмотрел на старшего товарища. – Пройдём ещё немного в сторону болота и пойдём назад в отряд. Здесь, похоже, выхода нет. Будем искать другой путь.
– Будем искать другой путь… – тихо повторил Павел и, поправив висящее на плече охотничье ру-жьё, грустно улыбнулся. – А есть этот другой путь, дядя Егор?
– Есть! – твёрдо ответил пожилой боец и, сжав кулак, зло погрозил вслед фашистской армаде. – Мы дома, Паша! Понимаешь? Мы у себя дома! А это зна-чит, что всё, что вокруг нас, помогает нам! А они… – и он кивнул на небо, – зря думают, что они нас победили! Зря! И не сомневайся, Паша. Общая беда
делает нас сильнее.
– Я это знаю, Егор Ильич, но дороги мы с тобой не нашли, – тяжело вздохнул юноша.
Егор Ильич посмотрел на молодого партизана, на лес вокруг и вполголоса сказал:
– Дойдём до болота, посмотрим, может, там тро-па есть. Хотя… – безнадежно махнул рукой, – с этой стороны точно нет. Я сто раз к нему ходил – трясина одна, не пройти. Но не проверить не имеем права, давеча немцы там шастали, так что проверить все равно надо. Идём. – И, поправив на плече вин-товку, шагнул вперёд.
Павел задержался ровно на миг, но спохватился и пошёл следом.
Скоро разведчики вышли на край болота. Страшная трясина, широкая и очень длинная,
была непроходима. А вдалеке, почти в самом центре, виднелись высокие сосны – значит, земля там была твёрдая.
Егор Ильич показал рукой вправо: – Ты туда, а я в другую сторону, встретимся здесь. Только аккурат-но иди по краю болота, но не по открытому месту, и внимательно смотри под ноги – может растяжка или мина быть.
– Понял, дядя Егор, – ответил пацан.
Старик тяжело вздохнул, понимая бесполезность затеи, но поправил винтовку на плече, развернулся и пошел.
– Ну, что стоишь? – обернулся к юноше.
А тот указал пальцем на камыши: – Смотри… Егор Ильич перевёл взгляд на то место, куда
указывал парнишка.
На краю трясины в камышах лежал подросток. Весь мокрый и грязный. Рядом валялась такая же грязная холщовая сумка.
Павел быстро спустился к краю болота и тихо перевернул подростка на спину.
– Дышит! – облегчённо выдохнул. – Откуда он взялся? Немцы ж вокруг… – И недоверчиво посмо-трел на затянутую ряской трясину. – Здесь только и мог пройти – по болоту… Но нет же тут хода – это точно.
– Поднимаем его! – скомандовал старый парти-зан. – Сумку взять не забудь.
Они оттащили мальчишку к лесу, аккуратно уложили на траву. Павел, стерев ладонью грязь с его лица, тихо воскликнул: – Точно по болоту прошёл.
Егор Ильич обернулся и внимательно посмотрел на трясину.
– Значит, где-то все же тропа есть… – хму-ро произнес подошёл вплотную к мальчику и при-сел, положив ладонь на его лоб. – Жаркий. Похоже температура у хлопца. И рука, смотри, в крови вся. Надо в отряд его быстрей. – Пошарив в кармане, старый партизан достал сложенный вчетверо лоскут ткани и приложил его к ране на ладони. – Где порезался? Как будто ножом. Паш, посмотри, что у него в сумке.
Сам же тяжело вздохнул и посмотрел на небо – там снова летели вражеские самолеты.
Павел перевернул сумку и высыпал всё на траву. Первым выпал пистолет, за ним круглая коробка с шоколадом, наполовину очищенная варёная картофелина и складной многофункциональный немецкий нож.
Павел с удивлением посмотрел на оружие. Потом наклонился и взял его в руки:
– Пистолет… Интересно, откуда у него?
– Не гадай, – Егор Ильич пробежал взглядом по рассыпанным на траве предметам и закинул их об-ратно в сумку, а пистолет сунул себе за ремень. – Свой «винтарь» и «сидор» мне давай, а ты мальчонку понесёшь в отряд.
– Не надо меня нести, – вдруг заговорил лежав-ший на траве Мишка и, опершись ладонями на зем-лю, встал на ноги.
– Пять минут назад в тебе и памяти-то не было, – Егор Ильич с улыбкой похлопал его по плечу: – Как ты на болото попал?
Мишка нагнулся и заглянул в свою сумку: – Рас-скажу. А где пистолет? – и бросил недовольный взгляд на старика, у которого за ремнём торчало его оружие. – Отдайте мне его… Пожалуйста. Это мой трофей.
– Отдайте мне его, пожалуйста, – передразнил старый партизан. – Мал ещё, – отрезал он. – Луч-ше расскажи, как попал сюда.
– Через болото шёл, – Мишка указал рукой в сторону видневшегося вдалеке острова с высокими соснами. – Оттуда.
– Тропу нашёл? – Павел посмотрел в ту сторону, куда указывал подросток. – Значит, проход есть… Егор Ильич, надо в отряд быстрей, командиру доло-жить. – И к Мишке обернулся с вопросом: – Пом-нишь, где шёл? Укажешь?
– Нет. Не помню, – мальчишка опустил голову. – Я тыкал палкой перед собой. Устал, еле выполз на берег и по краю ещё шёл долго. Потом упал. А потом вот вы… Думал – утону, но болотник видно смилостивился.
– Болотник? – улыбаясь, переспросил Павел.
– Да, бабуля говорила, что на болоте старик есть главный. Болотником кличут. – Мишка пожал пле-чами. – Конечно, не верю я в это, но что по топи прошёл – чудо какое-то.
Егор Ильич снял с плеча винтовку младшего товарища и протянул ему.
– Ладно, пусть теперь и нам болотник поможет. – И к Мишке обратился: – Вспомнить надо, где проходил, герой. Поможешь очень всем.
– Всем? – подросток непонимающе посмотрел на старика.
– Да, всем! – Егор Ильич снял пиджак и кивнул Мишке. – А ты что подумал? Что мы охотники? Пти-чек стреляем? – Он тихо рассмеялся, но от души, радостно. Словно избавился от гнетущего чувства
безысходности. – Партизаны мы!
– Да это я и так понял, – соврал Мишка.
Он даже и не подумал, с кем его свёл случай. Свои – и хорошо. Трудный переход через топь вымотал, а твердая земля под ногами и эти двое, что вытащили его из воды, куда он упал обессиленный, притупили осторожность.
Дорога обратно заняла около часа. И вот уже старик докладывал капитану Евсееву о результатах разведки – о найденном на краю болота пацане.
– …Он, товарищ командир, лежал на краю боло-та без памяти. – Старик бросил взгляд на мальца, си-девшего на поваленной ветром старой ели. – Когда он оклемался, сказал, что перешёл болото. Места где вышел, правда, не помнит.
– Главное, что это место есть, – кивнул капитан Евсеев, поправил накинутую на плечи шинель, подо-шёл к Мишке и присел рядом на бревно. – Здрав-ствуй, хлопец.
– Здравия желаю! – вскочил Мишка и вытянулся в струнку, стараясь по прямоугольнику в петлице уга-дать звание. Но не смог и тихо повторил: – Здравия желаю.
– Да ты сиди, отдыхай и не вскакивай, – подобро-му улыбнулся Евсеев и привстав, усадил мальчишку обратно. – Как зовут?
– Михаилом.
– Михаилом… – повторил капитан и протянул
ладонь: – А меня Сергеем. Сергеем Владимирови-чем. Вот и познакомились. – Евсеев улыбнулся и кивнул Мишке. – Да не смотри ты на мои петлицы. Капитан я. Но для тебя ввиду твоего возраста и пото-му что ты не военнообязанный, я просто Сергей Вла-димирович. Договорились?
– Договорились, – ответил Мишка.
– Ну и порядок! – кивнул Евсеев и посмотрел на стоящего невдалеке деда Илью. – Илья Егорович! – Слушаю! – отозвался партизан и быстро подо-
шёл к командиру.
– Позови замполита Александра Степановича. А ты, – он перевёл взгляд на Павла, отыщи Надю. Пусть посмотрит героя. Вон, рука кровоточит.
– Рука? – Мишка посмотрел на распоротую ла-донь и махнул ею, словно остужая воздухом. – А, да… Это я зеркалом поранил.
– Зеркалом? – удивился Евсеев. – Где ты его в лесу нашёл?
– Да не в лесу. У лётчика немецкого. Он мерт-вый лежал на кочках на болоте. И пистолет у него на-шел. – И добавил обиженно: – Дед Илья его себе забрал…
– Пистолет? Стрелять-то умеешь? – Капитан Евсеев погладил Мишку по голове. – Правильно его Илья Егорович забрал. Война – не детское дело. Война для взрослых, которые должны беречь вас – детей.
– Для взрослых?! – мальчишка вскочил с бревна.
– Так почему же эти взрослые… ну те… немцы… не берегут детей?! Вон соседний посёлок с землёй сравняли! Школу! Садик! Почему?! – и смахнул ру-кой слезы, показавшиеся на глазах. – Почему?
– Сядь, Михаил! – строго сказал капитан, встал и положил Мишке руку на плечо. – Они ответят за всё. Не сомневайся. И знай, Миша, смерть ходит за каждым фашистом. Каждое дерево, каждая кочка будут нести им погибель.
Мишка снова уселся на бревно и опустил голову, словно обдумывая слова капитана Евсеева. Оба молчали. Ровно до тех пор, пока к ним не подошёл комиссар.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – поздоро-вался он и кивнул на Мишку. – Этого героя развед-чики привели? – И на вопросительный взгляд Евсе-ева улыбнулся: – Егорыч рассказал в общих чертах.
– Понятно, – капитан указал рукой на бревно. – Присаживайтесь, Александр Степанович. – И по-просил Мишку: – Расскажи нам, как прошёл болото. Только вспомни всё до мелочей.
Мишка стал подробно рассказывать обо всем, что с ним произошло. Капитан Евсеев и замполит слушали внимательно, не перебивая. Только один раз командир отряда позволил себе остановить рассказ мальчишки – когда тот говорил об утопшем немецком самолёте и лётчике с парашютом, лежавшим рядом.
– Самолёт точно немецкий?
– Конечно, немецкий! – Мишка даже чуть оби-
делся. – Там кресты на хвосте. И лётчик… в форме немецкой. В жёлтой. С карманами большими.
– Ладно-ладно, не злись, – улыбнулся Евсеев. – Вижу, разбираешься. Дальше говори. Мы слушаем… И подросток продолжил повествовать о своей
болотной эпопее.
– …Ну, Александр Степанович, – посмотрел капитан на комиссара, когда Мишка закончил, – те-перь мы будем думать. А ты… – положил мальчику руку на плечо, – …сейчас Надежда придёт, накормит тебя и рану осмотрит. Ну а потом мы с тобой опять встретимся.
Встал и пошёл к своей землянке вместе с комиссаром.
– Рама! – вдруг раздался чуть слева чей-то крик. – Рама летит!
Над лагерем партизанского отряда, нудно гудя, «завис» немецкий самолёт-наводчик «Фокке-Вульф-189».3
III глава
– Бегом под прикрытием деревьев к болоту! – скомандовал Евсеев.
Как только над расположением отряда появился
3 У советских солдат существовала примета: прилетела «рама» – жди бомбардировщиков. Как правило, сразу после пролёта разведчика по обнаруженным целям наносился артиллерийский или бомбовый удар.
наводчик, командир сразу понял, чего ждали немцы и почему накануне обшарили край болота и зачем над ним летал «Мессершмитт» – убедились, что через топь хода нет, и решили непокорных русских уничтожить.
Отряд едва успел сняться с места, как фашисты ударили по нему сплошным артиллерийским огнем. Били прицельно, точно зная куда, не оставляя партизанам ни единого шанса на жизнь.
Земля под их ногами дрожала от того ада, который разверзся в том месте, где только что стоял лагерь.
Замполит посмотрел назад и усмехнулся – фашисты били впустую. Евсеев провел рукой по небритому подбородку и тоже оглянулся назад, ища среди партизан кого-то глазами.
– Павел! – окликнул, наконец, и скомандовал: – Отряд, стой! Передать по цепочке остановиться!
– Я тут, товарищ капитан! – подбежал Паша. – Где Мишка? Найди и ко мне приведи.
– Слушаюсь! – кивнул Павел и побежал вперед. Капитан Евсеев расстегнул офицерский планшет
и достал карту местности.
– Раз пацаненок прошел, значит, дорога есть. Но надо, чтобы отход прикрывали человек пять-шесть.
– Да… – повторил комиссар. – Но, командир, у оставшихся не будет никаких шансов нас догнать. Этот бой будет для них последним. Вы сами назначи-те или…
Капитан Евсеев сжал кулаки: – Нет, Александр
Степанович, останутся добровольцы. – И распоря-дился: – Всем собраться! А вот и Мишка! – улыб-нулся, когда увидел шедших к нему Павла и пацана. Подождал, когда стальные бойцы тоже подтянутся ближе, и заговорил, обращаясь ко всем сразу. – Бой-цы! Вырваться из окружения можно только через бо-лото. Но нужны добровольцы, чтобы прикрыть отход отряда.
– Я останусь Сергей! – сразу вызвался комиссар отряда.
Его поддержали еще несколько бойцов.
Евсеев пожал руку каждому, поблагодарил, обнял крепко. Потом добровольцы прощались с товарищами, а командир подозвал к себе Мишку:
– Ну что, проведешь нас через болото?
Мишка сначала растерялся, но тут же взял себя в руки. От него зависела жизнь многих людей и его собственная. Он и сам не ожидал, что, спасаясь от преследования фашистов, окажется в партизанском отряде в окружении. Он ведь шел в соседнюю деревню.
Ему было страшно. Он плохо помнил место,откуда выходил, но был уверен, что найдет его. Иначе не может быть.
– Сколько времени у нас в запасе есть, товарищ капитан? – спросил мальчишка и поправил висящую на плече сумку.
Евсеев, и посмотрел на небо. Солнце уже скатывалось к закату.
– Надо до темноты на другую сторону перейти. – До острова? Ну то есть дотуда, где самолет в
болоте лежит?
– Да. Все. Отряд, вперед. Веди, Мишка.
И бойцы, вытянувшись в цепь, двинулись за пацаном.
А пять партизан во главе с замполитом заняли позиции для боя, приготовив оружие и гранаты, укрывшись за деревьями и кустами в ожидании карательного отряда, который обязательно придет после бомбежки, чтобы взять раненных в плен.
Никто из этих оставшихся бойцов не думал о смерти. Они думали о своих родных, о победе над оккупантами и мирной жизни. И о своих товарищах, которые под их прикрытием должны выйти из окружения, продолжить войну и победить. Они были уверены, что победа будет за русскими, потому что они воюют за правое дело – за освобождение родной земли от фашистских захватчиков.
Через несколько минут отряд вышел почти на то место, где два разведчика подобрали Мишку, и по команде командира рассредоточились.
– Передать по цепочке – приготовить слеги! – обратился капитан к ближайшему партизану.
А Мишка шел по краю болота и внимательно смотрел на покрытую ковром ряски трясину. Прохода он не находил. Он даже не понимал, как смог пройти здесь.
Мишка присел на корточки и закусил губу до
крови. Он понимал, что сейчас вся надежда на него. И на тех добровольцев, которые остались встречать врагов, на тех шестерых героев, ценой своей жизни давших уйти товарищам.
Но Мишка не мог найти точное место, где вышел из топи. Ему было страшно и обидно до слез. Прохода не было, как он ни искал. Словно он просто приснился.
Но как-то ведь он выбрался!
Мишка поднял глаза – там снова гудела армада немецких бомбардировщиков. Мальчишке захотелось закричать от обиды и бессилия.
А сзади, там, где остались прикрывать их отход товарищи, раздались выстрелы. Сначала одиночные, потом очередями, за ними взрывы гранат. Отряд из пяти человек во главе с замполитом принял неравный бой.
Мишка оглянулся на капитана Евсеева.
– Не могу найти, плохо мне было, не помню ничего. – сказал, и слезы побежали по его щекам.
Командир положил руку на плечо мальчишки: – Ну что ж… – И развернулся к бойцам: – Всем при-готовиться к бою!
Мишка всхлипнул, задрал голову к небу, чтобы выглянувшее из-за облака солнце высушило слезы, и краем зрения чуть дальше увидел, как что-то блеснуло на краю болота. Словно вспыхнул солнечный зайчик. И Мишка громко ликующе зашептал: – Зеркальце! Точно! Вот он – проход! Товарищ командир! Зер-кальце карманное! Немецкое! – И показал поранен-
ную ладонь. – Я в сумку полез и порезался о него – видно, разбилось о пистолет, пока шел. Я его тут же и выбросил, где вышел!
– Где, Миша? Где? Показывай! – капитан Евсеев посмотрел туда, куда тыкал пальцем мальчишка.
– Вот. Тут дно твердое, с метр шириной где-то. – Мишка говорил быстро, захлебываясь – стрельба вдалеке становилась все злей, все интенсивней.
– Арсений, – командир подозвал стоящего у края болота крепкого партизана.
– Слушаю!
– Пойдешь за пацаном вторым, будешь его стра-ховать.
– Есть, товарищ командир! – отчеканил парти-зан.
– Отряд! Отходим! Идем след в след! – скоман-довал Евсеев и посмотрел, как Мишка уже ступил на тропу в болоте. – Аккуратней, Миша! Аккуратней!
За мальчишкой сразу шел Арсений, страхуя и прикрывая своим телом маленького проводника. А за ним один за другим пошли бойцы партизанского отряда, доверившие свои жизни местному пацану.
– Я за вами, товарищ командир! – твердо сказал последний боец, престарелый партизан.
Евсеев кивнул, хотя собирался идти замыкающим, и ступил в болото.
Проходя мимо кочки, Мишка смахнул с осколки немецкого зеркальца, выброшенного им не для того чтобы оставить ориентир, а просто потому что толку
от осколков уже не было. Да и примета плохая – смотреться в осколки. Как будто может быть что-то страшнее и хуже войны.
Мишка, не останавливаясь, глянул на солнце, быстро оглянулся на отряд. Ком встал у него в горле от того, какая на нем лежала ответственность за жизни этих людей. Он не мог их подвести.
Выстрелы сзади раздавались все реже. Отряд уже прошел часть пути, когда раздался последний взрыв и все стихло.
Мишка торопился. Он шел зло и решительно, вты-кая палку, которую подобрал на кромке болота, в дно перед собой.
Пацан глотал слезы, утирал их грязным рукавом, но шел по болоту и вел за собой партизанский отряд, зорко смотря по сторонам. Мишка был собран и внимательно подмечая знакомые ориентиры, делал следующий уверенный шаг.
Ему показалось, что в этот раз путь занял в сотню раз меньше времени. Когда он выбрался на твердую почву острова, глубоко вздохнул, и пропустив вперед Арсения, протянул руку партизану, идущему третьим, за которым шли раненные товарищи и медсестра.
– Все, пацан, отдыхай, – сжал его плечо, выбравшийся на сушу молодой боец и протянул руку следующему товарищу. – Спасибо тебе.
– Устал, бедняга? – тяжело дыша, спросил еще один выбравшийся на остров партизан. Он был ра-нен, и переход дался ему тяжело. Мишка помог ему
дойти до сосны и усесться на сухую траву. – Не бед-няга я! – огрызнулся мальчишка. – И не устал я! – буркнул и отошел в сторону.
Он тоже устал, но признаваться в этом не собирался.
Когда на остров ступил Евсеев, солнце уже почти опустилось за горизонт. Командир сел на траву и, сняв сапоги, вылил из них воду. То же самое делали и остальные.
– Арсений! Посты расставь. Остальным сушить-ся и отдыхать. Костры не разводить. – И, увидев в глазах партизана удивление, добавил, усмехнувшись: – Прав ты, Арсений, без костров не обсушишься. Но что сделать? Остров осмотрим и выставим посты. Мальчишка где? Мишка! – позвал чуть громче.
– Здесь я, – отозвался стоящий недалеко пацан и подошел к капитану.
– Спасибо, парень. Ты настоящий герой. Приса-живайся. – Мишка присел рядом с командиром. Тот положил на колени планшет и достал из него карту. – Расскажи, какими ветрами тебя забросило на эти болота. Паша говорил, что ты местный.
– Да, местный я, товарищ командир.
– Давай отставим пока официальность. Зови меня просто дядя Сережа или Сергей Владимирович. До-говорились?
– Договорились, – кивнул Мишка и, немного по-молчав, собираясь с мыслями, начал тяжелый рассказ о тех событиях, которые ему пришлось пережить,
прежде чем он очутился на этом острове первый раз. – Немцы зашли в поселок в конце августа. – с некоторой тоской в голосе, начал свой рассказ подро-сток. – И сразу же начали наводить свой «порядок». Сначала согнали всех, и стариков, и детей, и женщин на площадь. И зачитали им приказ. За нарушение которого было строгое наказание… – и посмотрел на капитана Евсеева. – Вы, наверное, дядя Сережа
поняли, какое наказание?
– Понял Миша, понял, – командир зло сжал губы.
– Потом стали выгонять всех на работы, на стро-ительство разных оборонительных укреплений. Око-пы рыть, лес валить. А кому работать? По домам па-цаны да девчонки – школьники. Да женщины…
Мишка замолчал, словно что-то вспоминая, и глаза его стали наливаться предательскими слезами. Но он не позволил себе проявить слабость и, глубоко втянув в себя ртом воздух, провел рукой по глазам, убирая влагу с ресниц.
– Да ты, не тушуйся, Мишка. – сказал капитан Евсеев сочувственно, – не прячь слезы. Знаешь, как говорили мудрые? Кто не плакал, тот не жил, – и обнял мальчишку за плечи.
Мишка грустно улыбнулся и продолжил дальше свой невеселый рассказ. Много поведал он командиру о том, что творили захватчики. Как отбирали у местных продукты, обрекая их на голодную смерть. Как выявляли с помощью предателей, а были и
такие, патриотов Советской Родины и партизан. Как проводили регистрацию трудоспособных. В списки, которых, почти через год оккупации, попал и Мишка. И как потом, по этим спискам, набрали молодежь, чтобы угнать ее в Германию на работы. Как старшие ребята сломали дверь. Как Мишка убегал от преследования и оказался на болоте. И про тяжелый путь через топь рассказал. Про самолет немецкий, мертвого летчика в желтом комбинезоне. Ни о чем не забыл.
– Миша! – капитан посмотрел на мальчишку. – Как ты этот год войны прожил? Как выдержал?
– Как выдержал, спрашиваете? – Мишка крепко сжал кулаки и, низко пустив голову, тихо проговорил, но твердо: – Выдержал. Тяжело было. – И снова посмотрел на капитана. – У меня же… – замолчал и тяжело вздохнул.
– Говори, Миша, говори. – Евсеев внимательно посмотрел на мальчишку, пытаясь понять, что же тот ему не договаривает. – Я слушаю тебя.
– У меня… – Мишка опять на мгновение замол-чал, но встретившись взглядом с командиром, кивнул и грустно продолжил? – Маму немцы повесили. За связь с партизанами. И сестру… сестру тоже.
– А ты… – участливо подтолкнул рассказывать дальше командир.
– Меня бабка спрятала. Соседка. Наш дом сожгли фрицы. – Мальчишка поднял взгляд на небо и по-смотрел на солнце. На глазах опять выступили слезы.
И было непонятно отчего: от заново переживаемых событий или от яркого света. – Когда каратели ушли, я думал в лес уйти или еще куда-нибудь. Но бабка Зоя сказала: «Сиди. В лесу если поймают – еще хуже бу-дет» – и мотнул головой. – Немцы никого не жале-ют. Сестре всего пятнадцать лет было.
– Пятнадцать лет… – задумчиво повторил капи-тан и сжал ладонью небритый подбородок. – У вас там, где-то, партизанский отряд стоял? – посмотрел он на Мишку.
– Нет. Не было партизанского отряда там ника-кого. – Мишка встал на ноги. – В лесу красноар-мейцы были. Из окружения выходили. Трое. Один раненый – ходить не мог совсем. Его у нас на чер-даке оставили. Мама лечила его. Кто-то прознал об этом и полицаям в комендатуру донес. Те карателям. Меня дома не было, когда фашисты пришли. Маму сразу арестовали. И сестру. И все… – Мишка опять тяжело вздохнул. Было видно, что эти воспоминания даются ему с трудом. – Казнили их. За связь с пар-тизанами. – И замолчал. – Да-а-а, Миша… – покачал головой Евсеев. – Сколько, говоришь, тебе лет? – невесело спросил.
– Двенадцать, – вздохнул тяжело Мишка.
– Двенадцать лет… – тихо повторил командир отряда и поднялся с земли. – Еще жить и жить, – и снова посмотрел на Мишку. – Сколько же вас таких, кому выпало это испытание войной. Ничего, при пер-вой возможности отправим тебя в тыл.
– Я не хочу в тыл. Оставьте меня в отряде. Я уже большой! – Мальчишка вскочил на ноги. – И где этот тыл, дядь Сереж? Где? Ленинград в окружении. Это он, что ли, тыл?
Евсеев положил руку на плечо пацану.
– Ленинград в окружении, но он борется. И он наш тыл. И никогда не сдастся врагу. А оставить тебя в отряде я не могу.
Мальчишка снова присел на траву.
– Вот скажи мне, дядя Сережа, почему такая не-справедливость? И за что нам эта война? Столько жизней уже забрала! Я вот учиться хочу, а приходит-ся по болотам бегать… – и замолчал, будто что-то вспомнил.
– Прав ты, Мишка, – кивнул капитан. – Прав. Рано вы повзрослели. Я вот что тебе скажу. Как взрослому. Я тоже всегда думаю об этом. Если ты воин, то воюй с подобными себе, а не с бабами и де-тишками. Если ты воин, то выйди в чистое поле на честный бой, а не бей исподтишка. Если ты воин, то будь великодушен к противнику, а не издевайся над ним, когда он не может дать сдачи. Но фашист – та-кой человек, который не может быть честным и вели-кодушным. Фашисты – захватчики, оккупанты, они слабые, потому что дело их подлое. Потому и убива-ют они женщин и детей издеваются над побежден-ными. Фашисты – это не воины, а подлые крысы. И мы обязательно их победим. Иначе просто быть не может, Миша.
Евсеев тяжело вздохнул.
– А за что нам это испытание? – Мишка смотрел в глаза командира.
– Любая война – испытание мужества, чести, сплоченности. Оно раскрывает сущность челове-ка. Кто его выдерживает, тот становится героем, а кто слаб, труслив и продажен – тот становится предателем. К сожалению, немало таких. Но предателей нигде не любят: ни те, кого они предают, не те, ради кого… Ладно, Мишка, давай пока закончим этот разговор. Вон и Арсений торопится с чем-то…. – Евсеев хмуро смотрел в сторону густых кустов. – Ты отдыхай, парень. Ты молодец, такой путь почти без отдыха проделал, тропу вспомнил, отряд из окружения вывел. Ты уже герой, Мишка. Горжусь, что такие пацаны в нашей стране есть. – И обратился уже к подошедшему партизану, чем-то сильно взволнованному: – Что случилось?
– Товарищ командир, – Арсений и поправил ре-мень висевшей на плече винтовки. – Немцы!
***
Комиссар с оставшимися добровольцами, которые остались прикрыть отступление партизанского отряда, засели в засаду за стволами деревьев. Они сделали растяжки и ждали, когда покажутся враги и можно будет открыть огонь на поражение.
Наконец, в лесу в отдалении, в той стороне, где остался брошенный лагерь, раздалась громкая немецкая речь. Фашисты не обнаружили убитых
партизан и разозлились. Да так, что даже выпустили автоматную очередь.
– Ну, братцы, сейчас эти гниды фашистские бу-дут прочесывать лес. Готовьтесь к бою, патроны бе-речь, последние оставить для себя. – сказал тихо комиссар, выплюнул соломинку. – Двигаться только к минному полю, прикрывать друг друга. Немцы пой-дут за нами, а нам больше некуда.
Через некоторое время лающая речь немецких солдат была слышна уже близко, а после и сами они показались на расстоянии выстрелов.
– Огонь! – тихо скомандовал комиссар и первый нажал на спусковой крючок.
Автомат в руках отозвался длинной очередью.
И остальные партизаны, залегшие за деревьями, открыли прицельный огонь.
В рядах карателей случилось замешательство, но партизанам хватило этих нескольких секунд, чтобы переместиться за другие деревья.
Так, короткими перебежками, прикрывая друг друга, несколько добровольцев уводили фашистов за собой от отряда все дальше.
Солнце медленно опускалось за горизонт.
IV глава
Капитан Евсеев поднес к глазам бинокль. Довольно-таки большое подразделение карателей стояло у болота в том месте, куда утром собирался совершить второй переход партизанский отряд.
– Посмотри, Арсений! – и капитан передал би-нокль своему помощнику. – Что-то они задумали.
– Да, товарищ капитан… – Арсений вниматель-но смотрел на группу фашистов. – Кажется, идти собираются сюда, к острову. Их там… – и стал шепотом пересчитывать немцев. – Раз. Два. Три… Семнадцать. Восемнадцать. Нас больше, – подвел итог.
– Да они не воевать, наверное, идут. – вдруг раздался тихий голос Мишки.
Капитан Евсеев и Арсений резко повернулись на этот голос. Мальчишка лежал метре от них на траве и тоже пристально наблюдал за немцами.
– Ну ты, Мишка, настоящий партизан, – улыб-нулся Евсеев. – Как подкрался-то? Арсений, ты слы-шал?
– Нет, командир, – мотнул головой партизан. – Смотрите, – и он вернул бинокль капитану.
Тот увидел, как от группы карателей отделился один и, помогая себе длинной слегой, ступил на болотную кочку, потом еще на одну, на следующую… Остальные стояли и смотрели, как и услышавшие немецкий говор и переговоры командира с Арсением партизаны.
Хоть сумерки и расстояние и были отряду на руку, но все же бойцы молчали и лишний раз не шевелились, чтобы не привлекать внимание движением и шумом
А взгляды немцев были направлены на остров. Смельчак, отважившийся найти тропу, прошел
уже метров десять и повернул назад, что-то громко крикнув. Каратели тут же рассыпались по краю болота и, подняв автоматы, насторожились.
– Неужели что-то увидели? – напрягся Евсеев. – Да не пойдут они сюда, товарищ командир, —
прошептал Мишка. – Не знают они тропы, ночь уже почти, хотя тут и днем один неверный шаг – и тебя с огнем не найдешь. Я сам раз десять чуть не утонул, пока до острова добрался. И стрелять не станут – сильно далеко и ничего уже не видно.
– Командир, – тихо засмеялся Арсений, – а ведь прав пацан. Не пойдут немцы сюда по болоту в ночь. – И вообще, – опять подал голос Мишка, – они, скорее всего, за своим мертвым летчиком собрались
идти.
– За летчиком, говоришь… – Евсеев продолжил наблюдать за немцами, а Мишке сказал: – Передай по цепочке, чтобы до полной темноты не шумели и не суетились. Всем отдыхать, кто первый заступит на пост – позже скажу. Выполняй приказ.
– Выполнять приказ… – буркнул Мишка. – Как в отряде меня оставить попросил – так нет, в тыл пойдешь. А теперь на тебе – выполняй приказ. – сопел обиженно мальчишка.
Командир, чтобы скрыть улыбку, закусил губу, потом все же ответил: – Вы, мальчишки и девчонки, нам всем живые нужны. Учиться будете, потом стра-ну поднимать, новый мир строить. Вон сколько война разрушений приносит. Поэтому пойдешь в тыл, там
тоже такие умные головы, как твоя, нужны. А пока ты в отряде под моим командованием – выполняй приказы. А то вот дисциплины никакой, а в отряд партизанский просишься. Не пойдет так, дружок. По-рой мгновение решает все, а ты препираться будешь и губы дуть, как девчонка? Выполняй приказ. Потом помоги Наде с ранеными и отдыхай. Тебе наш отряд еще через половину болота вести.
– Понял, – опустил голову Мишка, сраженный весомыми аргументами командира. Тяжело вздохнул и, развернувшись на траве, пополз выполнять приказ. Он все равно еще был обижен и думал: «Не
отправите вы меня на тыл, дядя Сережа. Убегу». Медсестре Наде его помощь с ранеными не
понадобилась – она уже сама справилась, и ослабшие партизаны спали после перевязки. Остальные еще чистили оружие, а кто-то уже тоже спал, устроившись прямо на траве. Мишка нашел себе местечко под сосной, привалился к ее стволу и незаметно для себя провалился в безмятежный не по военному времени сон.
И приснилось ему, что стоит он на краю своей деревни ранним утром. Из темноты постепенно проступают очертания домов и деревьев. А на горизонте небо становится все светлей и светлей. Вокруг царствует тишина, веет прохладой.
