Читать книгу Наукамоль - Сергей Амурович Галиуллин - Страница 1

Глава 1. Как я встретил советника Грея.

Привет. Меня зовут Джим. Простое американское имя. Я живу в Санта—Монике, в одном из этих особняков – прямо на береговой линии океана. В то время, когда я родился мои родители уже были настолько богаты и мнительны, что даже детей называли банальными простыми именами, лишь бы не выделяться из толпы. Имя Джим – уменьшительная форма имён Джеймс и Джейкоб. Но их можно понять. Оба происходят из простых рабочих семей и оба так и не научились быть элитой, всю жизнь опасаясь собственных денег, которых у них внезапно стало больше чем нужно. Многих вы знаете Джимов среди адвокатов или топ менеджеров? В колледже где я учился был всего один Джим – уборщик хозяйственных помещений. И я …

Впрочем, эта история совсем ни обо мне и возможно вообще ни о ком. Всего одна ночь на пляже. Это был, несмотря, на то, что мы выпили несколько бутылок виски с моим оппонентом, самый отрезвляющий диалог в моей жизни. При этом это было и весело. Это было словно я читаю Паланика или занимаюсь сексом с девушкой которую любил безответно 10 лет. Это было странно, неописуемо и противоречиво. Когда ты понимаешь смысл того, о чем тебе рассказывают, но это не укладывается в рамки твоего сознания, либо просто является злой шуткой в которую ты безвозвратно уверовал.

И так. Обычный богатый день богатого сыночка в богатом пригороде. Словом, богатством я не кичусь, а хочу богато подчеркнуть бессмысленность своего бытия на тот момент.

Знаете, это не так просто, как вам жаждущим богатства и достатка могло бы показаться. Как это передать доступно словами? Рождество каждый день. Вот так! Представь, что Рождество каждый день, сегодня и завтра, а потом ещё на протяжении многих лет. Поверь, ты возненавидишь это волшебство. Каждое утро ты жадно распаковываешь эти «долгожданные» коробки. Чувство пресыщения наступит гораздо раньше, чем тебе кажется. Конфеты, игрушки, бесконечные подарки. Что ещё хочешь? Disneyland? Студия Universal? Потом ты взрослеешь. Путешествия по всему миру, лучшие отели и рестораны, бесконечные бренды во всем. Дорогие тачки и тюнинг, модели в твоей постели. Снова я о себе и о себе, эгоцентризм зашкаливает. Ты спросишь «На что вообще этот чувак жалуется?» Иногда я завидую родителям, они обычные. Родились и выросли в обычном достатке. Ощутили вкус жизни, шли к своим целям, само реализовывались. Нашли друг друга, создали семью, разбогатели. Они всегда щедро тратили деньги на детей, родню, на себе при этом стараясь экономить, словно им было стыдно за свой достаток и успех. Они так и не смогли расширить свою зону комфорта. Им ничего не надо лишнего – барбекю по выходным и вечернее шоу по кабельному. Трава, идеальная лужайка, отец сам все делает по хозяйству. Внутри них словно стальные стержни.

Они не преуспели лишь в моем воспитании. Точнее они перестарались с количеством любви и заботы ко мне. Марвин и Дженнифер. Хотя, к слову, я все же один из самых успешных молодых людей своего поколения. В этом во многом их заслуга. И тот новенький Тесла, что они мне подарили по случаю празднования моего выпуска из колледжа. После колледжа никто не давил на меня. У меня была куча свободного времени на раздумья о будущем, в том числе и на бесконечные вечеринки, которые я никогда не пропускал.

Однажды, возвращаясь домой на рассвете, мне захотелось немного покуражиться, сдуть пыль с шоссе №1, проходящего вдоль береговой линии Тихого океана. Тесла делала своё дело, но чего—то важного не хватало. И тогда до меня внезапно дошло – тачка разгоняется без шума. Беда электродвигателя в его молчании. Эти двигатели не эмоциональны. В такой машине даже будучи за рулём чувствуешь себя пассажиром. Не хватает драйва. Нет ощущения что ты хозяин, что ты обуздал мощного зверя, сотни лошадиных сил. Обуздать тишину? Нет, гонки это не медитация.

В тот день я так и не лёг спать. Эта долгая история. Но закончилась она тем, что я владею патентом на изобретение, позволяющее имитировать звуки мотора автомобилям оснащённых электродвигателями. Это приносит многомиллионную прибыль для индустрии авто тюнинга. И многомиллиардную для автопромышленности. Особенно теперь, когда заинтересованными лицами активно лоббируется закон об обязательном минимальном уровне шума двигателей в целях безопасности пешеходов. Таковыми стали плоды одного будничного похмельного рассвета.

Когда я рассказывал все это советнику Грэю, он слушал внимательно, как и вы, но не подавая при этом никаких признаков эмоций.

Но до того, я пока ещё сидел на кровати в своей спальне и размышлял ни о чем. День близился к вечеру, а я не мог ответить самому себе на вопрос о том, чем все это время занимался. Интернет, сериалы, социальные сети. Ежечасные перекусы. Бесконечный поток принимаемой пустой информации, разум затуманен, а уровень осознанности собственной жизни предельно низок. Я просто накинул худи, кепку с символикой Доджерс, тёмные очки. К слову, солнце уже не мешало, но мешал окружающий мир. Побрёл к берегу Пасифика. Так я его ласково и уважительно называю в своих мыслях. Энергия океана это единственное что питало меня и единственное что я любил. Когда волны бреют мои стопы, вы знаете о чем я. Вы представляете это…

Я просто брёл по береговой линии, по песку и камням. В какой—то момент остановился передохнуть и понаблюдать как вдали суетятся хищные чайки. Поэзию моих мыслей оборвал его голос:

– Приятель, хочешь выпить стаканчик?

Я увидел мужика на вид 50 лет, он сидел на покрывале, рядом с ним лежал беременный пакет. Мужик выглядел бодренько, глаза живые, словно это подросток запертый в тело взрослого мужчины. Дорогие брюки и туфли давали понять, что решение оказаться на пляже было спонтанным. Он просто сиял харизмой, от него веяло добродушием и позитивом. Возможно – это то, в чем я на тот момент отчаянно нуждался. И неожиданно для самого себя я ответил:

– Почему нет, приятель? – Если есть чем угостить?

Я присел рядом, следуя его пригласительному жесту. Мужик начал копаться в пакете и достал оттуда две бутылки хорошего виски. Обойдёмся без рекламы, но это была большая марка, и очень выдержанная вещь в диапазоне 15—18 лет. Такой виски не купишь по пути на пляж в сетевом супермаркете, при всём своём желании и даже безграничных финансовых возможностях.

– Прости, стаканчиков у меня нет.

Он протянул мне бутыль и взял ещё одну себе. Затем вытянул из пакета огромную упаковку тёмного горького шоколада. Это был чёртов фунт шоколада! Название не помню. Но, наверняка эта штука была из ассортимента Whole Foods где—нибудь в Беверли—Хиллс.

– 90% какао! – произнёс он торжественно. Казалось он был счастлив и ему словно ребёнку не терпелось приступить. В его глазах было то самое Рождество, то, о чем я говорил. Рождество, вкус которого я уже позабыл.

Такое странное ощущение. Я не мог уловить чему именно он рад больше. Шоколаду, выпивке или тем что нашёл себе компанию? А может всему сразу? Но я точно понял, что этот человек берет от жизни максимум, от каждого её мгновения и каждого атрибута, сопутствующего любым текущим обстоятельствам.

– Обожаю горький шоколад, – говорил он и вскрывал упаковку.

– Вкус терпкий, как сама жизнь, как губы моей первой девушки, здесь в Калифорнии. – Она обожала индийскую кухню.

Затем он добавил:

– Плюс убивает паразитов и прочую нечисть в организме. Он заметил это так непринуждённо, как будто это неформальная беседа двух профессиональных паразитологов.

Заметив лёгкое изумление на моем лице он протянул мне шоколад, поставил коробку ровно посередине между нами и торжествуя произнёс:

– Твоё здоровье, приятель.

Мы подняли бутылки вверх словно это бокалы и синхронно сделали по глотку.

На некоторое время он словно замер в блаженстве, словно мечтал об этом виски сто лет. Или словно он знает своё будущее и что это его последний напиток в жизни.

Затем отломав плитку шоколада он продолжил говорить:

– Я Грэй. Винсент Грэй. – Советник Грэй. – Просто Грэй. – Не люблю своё имя.

Он даже немного скукожился, как будто с презрением к самому себе.

– А я просто Джим, – представился в ответ я.

Я тоже невольно скукожился, то ли из солидарности к Грэю, то ли я действительно впервые осознал своё отношение к собственному имени. Меня наполняло чувство свободы, ощущение что этому человеку можно говорить все. Оказалось, что лучший собеседник – это умный человек с которым ты не знаком и которого больше никогда не увидишь. Короткую паузу оборвали его слова:

– Ты не похож на Джима, – он словно читал мои мысли.

– Согласен, но почему ты так считаешь? – спросил я.

Он взглянул на меня виновато улыбаясь и продолжил:

– Не знаю. Но ты не Джим! Ты не похож на провинциала, наверняка родился в

Калифорнии, где это имя не так популярно, вырос где—нибудь здесь в Mountain Hill. На твоём лице можно разглядеть отпечаток престижного колледжа, и ты не удивился коллекционному виски. Я прожил половину жизни в бедности и столько же в богатстве, хорошо ощущаю эту разницу.

Я немного изумлённо выдохнул:

– Да, ты прав.

Мы несколько минут молча пялились на умиротворённый океан. Затем он снова продолжил:

– Говорят, чтобы узнать человека по—настоящему нужно спросить, о чем он мечтает или чего хочет. – Что насчёт тебя, Джим?

Немного поразмыслив я ответил:

– Мне никогда не приходилось мечтать, Грэй. По крайней мере мечтать долго. Родители всегда покупали мне любую мечту. Чего бы я не пожелал. А мой дядя любил говорить о том, что мечтают только нищие и романтичные слабаки. Он говорил, что мечту надо брать силой и упорством, и ставил в пример моих родителей. Но кое—что все—таки есть – всякий раз, когда вижу волны и сёрферов качающихся на них, что—то внутри меня начинает шевелиться, стараясь вырваться наружу. Ко мне приливает тепло, граничащее с ощущением счастья. Но я ни разу не пробовал. Я словно берегу эту мечту, откладываю на потом. Как—будто это индейка на День благодарения или долгожданный десерт. Я мог бы заниматься сёрфингом каждый грёбанный день, ведь я живу прямо у океана. Самостоятельно или брать уроки у лучших сёрферов, но нет. В отличии от своего дяди я верю в то, что хорошая мечта эта та, которая не сбывается. Мечта, которая связывает тебя между жизнью и смертью. Может быть поэтому я лишь наблюдатель. А может дядя прав и я всего лишь никчёмный мечтатель.

Глаза Грэя мечтательно заблестели, и он продолжил развивать тему:

– Понимаю тебя, у меня те же чувства, когда я вижу океан. Но, поверь, твоя мечта тебя не разочарует, однажды попробовать стоит. Я всегда пользуюсь возможностью покачаться на волнах, во все свои калифорнийские периоды жизни. У меня даже есть забавный ритуал, ужасно смешной. В уборной, где бы я ни находился, перед тем как смыть воду в унитаз, я беру салфетку, делаю из неё комок. Затем нажимаю на слив, и в момент, когда вода создаёт волну, я бросаю комок прямо на гребень волны. На несколько неуловимых мгновений я превращаюсь в сёрфера обуздавшего дикую стихию. Успех в этом деле иногда просто делает мой день, настроение обеспечено. Порой этого достаточно для полноты жизни. Я туалетный сёрфер. Но я советую тебе – начни с этого, и ты поймёшь, о чем я.

Он говорил откровенно, а потом так улыбнулся, что мы оба смеялись минут пять

безудержным хохотом.

– Чёртов туалетный сёрфер! – он заразительно всхлипывал от смеха. – Это кто—то вроде советчика – диванного критика, который знает все о уже свершившихся вещах и имеет на этот счёт единственно верное мнение.

И все же я понял, что он не шутил.

– Ты умеешь быть счастливым, Грэй. Я тебе завидую. Давно не встречал таких людей. В чем твой секрет?

– Ты хочешь, чтобы я тебя научил, Джим?

– Я думал таким вещам невозможно научиться, – ответил я.

Грэй продолжал размышлять:

– Это не просто, но одновременно и легко. Все зависит от ученика, хороший ученик ещё и учителя многому научит.

Он загадочно ухмылялся и продолжал:

– Может и не научу, но пару советов дать смогу. Все очень банально и просто, философия счастья лежит на поверхности, но мы разучились видеть. Нам кажется, что счастье это что—то сложное и с трудом досягаемое. Мы верим, что счастье – это сложный путь и бесконечные поиски, что это дело случая, что оно зависит от внешних обстоятельств и от людей снаружи. Но счастье – это не лотерея. Беда в том, что мы потребители. Мы живём в эпоху потребления, мы всегда берём нужное извне. Мы всё покупаем в магазине. Мы потребители. Мы удовлетворяем все свои биологические потребности покупая их. Есть вещи которые нам не по карману, как дорогой особняк и прочее. И к счастью мы относится точно так же. Хотим есть – покупаем еду. Хотим тепла и уюта – берём в рент дом. Хотим чувств и веселья – идём в кино или бар. Хотим счастья – не знаем где купить. Но на самом деле все проще. Счастливы лишь единицы. И эти люди трансляторы. Они не только потребляют, но и дают. Дают, то есть транслируют. Ты можешь транслировать что угодно: любовь, добро, произведения искусства, помощь, настроение. Ты как кинопроектор, транслируешь своё счастье изнутри, а не потребитель, который принимает все что дают. И у тебя всегда есть простой казалось бы выбор из всего лишь двух вариантов: быть или не быть счастливым. Счастье это всего на всего вопрос твоего восприятия окружающего мира и себя лично. Я пришёл к этому в полной мере годам к тридцати и все в моей жизни изменилось, а именно – я стал счастливым человеком. Я принял себя, окружающий мир, и этот парень внутри меня оказался интересным малым с которым можно договориться и вместе делать большие дела. Все наладилось, во всех аспектах моей жизни. Я отыскал свой путь в профессиональной деятельности, наладил личную жизнь и даже разбогател. Но деньги уже не имели того значения, которое я им придавал раньше, думая, что за них же и куплю своё счастье.

Я поддержал мысль Винсента:

– Это точно. Счастья они не приносят, говорю от имени всех богатеньких сыночков. Грэй продолжал источать оптимизм:

– Но ты ведь выжмешь с пользой для себя концентрат из моей мысли, Джимми? —Представь, что ты винодел из долины Напа. – Давай за будущего нового тебя, за счастливого тебя!

Мы сделали ещё по глоточку. Признаюсь, он воодушевил меня. Простые истины о которых он говорил мне, начинали работать.

Я продолжил размышлять:

– Это точно мой случай, я классический потребитель. – Мне для этого даже на работу ходить не приходится. – Обеспечен всем с самого детства и мне хватит денег ещё на парочку жизней. – Я лишь принимаю и мало отдаю.

Грей искренне возражал как будто знал меня лет сто:

– Не правда, ты составил мне компанию, и мы отлично проводим время. Ты потерял вкус жизни, Джим. Много потребляя ты уже не можешь придавать значение тому, что отдаёшь. Твоя идея с «трещоткой» для электродвигателя наверняка спасёт жизни людей, а это уже больше чем миллионы заработанных долларов.

– Знаешь, а ты умеешь убеждать, Грэй! Мне уже хорошо, и алкоголь в крови здесь ни при чем, наш диалог теплее спиртовой основы этого прекрасного виски. Такое ощущение, что я только что прошёл бизнес тренинг какого—нибудь Тони Робинсона или посетил семинар по овладению счастьем.

Грэй расцвёл в улыбке:

– Ты попадаешь в десяточку! Именно с тренингов и семинаров я когда—то начинал. Будучи парнем твоего возраста я работал кем—то вроде бизнес тренера. Мы одевали деловые костюмы и счастливую улыбку, и проводили тренинги на любую тему и практически для любой сферы жизнедеятельности человека. Но наиболее популярными были тренинги на тему здорового образа жизни и что—нибудь в духе “все возможно и начни жизнь с ноля, ты все можешь”. А вечером большинство из нас “успешных” бизнес тренеров садились в набитый автобус и добирались до своего самого дешёвого в городе клоповника.

Он говорил об этом с печалью и сожалением, но при этом в его взгляде сквозил азарт и добрая ностальгия. И мне удалось поддержать эту тему своими личными воспоминаниями времён колледжа:

– Мне знакома эта тема, мы изучали подобные технологии в колледже. Нас учили тому, что продать можно все. Даже снег на Аляске зимой местному жителю возможно продать. До сих пор помню нашего преподавателя, он просто виртуоз. У нас было экспериментальное занятие, мистер Уолкинс попросил аудиторию выбрать актуальную тему для тренинга. Мы выбрали фитнес и бодибилдинг. Затем он попросил нас выбрать любой предмет который можно продать, но не из сферы спорта. Наша кудрявая Эмма Митчелл предложила фен. Профессор задумался на несколько мгновений и сказал: “Мы не будем продавать фены напрямую на нашем семинаре, но косвенно один из брендов повысит свои продажи. Через неделю вы все увидите, с вас лишь организация мероприятия”. После этих слов стало действительно интересно. А чтобы народ пришёл и досидел до конца семинара мы по его совету поставили ценник за вход в 50 баксов. Таков был план профессора, я отнёсся к затеи скептически. Но приходилось играть во все эти, как мне казалось «дурацкие» игры.

Каково было моё удивление, я до сих пор помню тот набитый до отказа зал и финальное выступление Уолкинса, которое было преподнесено как эксклюзив. Я не мог сдвинуться с места ещё несколько минут от удивления, наблюдая за реакцией зала. Его спич я переслушал после ещё много раз и почти дословно он звучал так: «Люди часто начинают новую жизнь. Обычно с понедельника. Даже если сегодня вторник, чувак или чувиха все равно начинают с понедельника. Личную жизнь, семейную, карьеру. Здоровье и внешний вид стоят особняком. Один из самых популярных запросов в поисковике вашего браузера и на YouTube это – как подсушиться за час/день/неделю, в лучшем случае за месяц. Как подсушиться к весне, к лету. Мало кто интересуется как подсушиться за год или как быть сухим всю жизнь. Зачем быть сухим под толстым свитером и пуховиком? И это логика уже, проигравшего эту ещё не начавшуюся битву человека. И как ни странно, но существует десятки тысяч видео с ответами на все эти вопросы. Хочешь похудеть за час? Пожалуйста, вот тебе 500 видео на эту тему. Сходи в туалет, дружище, вот самый простой способ! Обычно это тупые видосы, смысл которых в том, чтобы ничего не есть или сливать воду из организма, эффект временный и незначительный. Но сегодня я вам дам эксклюзив, информацию которую до сих пор фармацевтическим компаниям и прочим бизнесменам удавалось скрывать. Очень простой и дешёвый способ, доступный каждому. Как выяснили учёные массачусетского университета совместно со своими исландскими коллегами из университета в Рейкьявике – похудеть можно с помощью банального бытового прибора, имя которому фен. То есть вы просто берете, включаете фен, скажем обычный Conair или Dyson, на минимальной скорости и сушите ваши проблемные места. Желательно иметь в своём распоряжении фен с несколькими скоростями обдува, как у Dyson. Не надо форсировать прогресс, ребята, не торопитесь, первую неделю работайте на минимальной скорости обдува. И не стоит каждый день делать замеры талии и прочих частей тела. К концу недели вы просто ахните, результат будет заметен даже зрительно. Уделяйте данной процедуре 4—5 минут в день и этого достаточно. Как обещают нам учёные, основываясь на реальных опытах, потеря подкожного жира может достигать 4—5 кг в неделю! Как это работает!? Температура плавит подкожный жир, и он обретает свойства лучшей подвижности и усвояемости собственным организмом, ускоряется его внутренний метаболизм. Но сразу скажу любителям позагорать, так это не сработает. Преимущество фена заключается в обдуве, поток тёплого воздуха создаёт эффект массажа, что придаёт подвижность для слегка разогретого жира. Пассивный отдых под солнцем не создаёт подобный эффект. Будьте внимательны и не пытайтесь изобретать велосипед самостоятельно, способ вышеописанный есть, и он рабочий!»

И он реально преподнес все это так. А дальше было вот что: люди стояли десятками в очереди к его столу и задавали вопросы вроде – “Какой марки фен уже показал результаты” или “Не вызывает ли данная процедура аллергических реакций на коже?” На следующий день, когда профессор вошёл в аудиторию, мы аплодировали ему стоя и в течении всей лекции разбирали в деталях прошедший семинар. Он объяснил все в деталях. Тренинг должен быть достаточно дорогостоящим, и дело не только лишь в наживе. Человека по природе его психики привлекают дорогие и недоступные вещи. Качество продукта всегда ассоциируется с его стоимостью. Ценность продукта также ассоциируется с его стоимостью. Ты всегда выберешь на публике или в светском обществе креветки вместо курицы, даже если не особенно их обожаешь. Чтобы привлечь аудиторию нужна вывеска, которая конкретно говорит, что получит гражданин за свои 50 баксов. Ты заплатишь хотя бы доллар за совет постройнеть с помощью фена? А сколько ты готов потратить денег за эксклюзивную информацию о том, как сбросить вес, постройнеть без каких—либо значительных трат материальных ресурсов и времени? Кстати, после семинара профессор объявил аудитории, что это был юбилейный семинар и всем участникам вернут деньги. Так вот, за деньгами в кассу обратилась лишь десятая часть присутствовавших. То есть люди были действительно благодарны за информацию. А организатор просто гениально снял с себя всю ответственность, ведь каждый из участников мог забрать деньги. И теперь в случае неудачи каждый из участников попадал в этот капкан, винить было некого. А поскольку психика человека устроена таким образом, чтобы избегать внутреннего дискомфорта и сглаживать острые углы, особенно в вопросе осознания собственной глупости, то каждый из присутствовавших находил в итоге для себя объяснение тому маразму, на который они попались как последние идиоты. Профессор объяснял: – “И так, многообещающая вывеска есть, ценность семинара тоже обозначена его стоимостью. – Зал полон и что же далее?”

Профессор продолжал анализ: – “Сначала идёт лёгкий юмор. Затем мы говорим о слабостях человека связанных с тематикой семинара, для того чтобы подчеркнуть важность мероприятия. Мы уделяем внимание основным ошибкам, которые слушатель допускает на пути к своей цели. Убеждаем слушателя в его неправоте. Не в лоб, не грубо, а путём рассуждений и доводов, приводя примеры чужих неудачных попыток. Затем ещё капелька юмора, человек ощущает силу, когда смеётся над собственными ошибками. Однако, это работает только в группе. Редкий человек достаточно силен духом и обладает высоким уровнем осознанности чтобы искренне смеяться над собственными косяками. В группе же, напротив, мы ощущаем единение и смеёмся над собой и одновременно над всеми присутствующими, тем самым разделяя ущерб поровну, на множество безобидных для собственной психики частей. И вот уже аудитория чувствует себя комфортно, при этом понимая всю серьёзность обсуждаемых вещей. Затем спикер даёт понять, что все же существует решение, нестандартное, эффективное, а главное доступное. Десерт уже в духовке, а зал в предвкушении. Продолжаем подогревать аппетит стандартными описаниями подтверждений успеха. Рассказываем об учёных, университетах, которые занимались разработкой или открытием решения. Приводим статистику. Затем подаём десерт. Невероятно вкусный и сбивающий с толку все наши вкусовые рецепторы. Среди прочего вставляем в контекст название бренда, выпускающего фены. Настолько мягко и непринуждённо, насколько это возможно. Фен не имеет никакого отношения к теме семинара, но при этом он намертво привязан к самой яркой и пиковой детали методики для похудения. И лектора даже не обвинишь в рекламе, ведь он сказал, что подойдёт любой бренд, а косвенное указание на конкретный бренд позже, является всего лишь примером какой—либо народной марки бытовой техники. Все именно так. Но подсознание каждого присутствующего уже ассоциирует успех с конкретной маркой фена. Ловушка захлопнута. Слушатель воодушевлён. – Затем ему предлагают забрать свои деньги. Но психика человека устроена так, что он готов быть щедрым и благодарным. А ещё человек ленивое создание и 90% людей, собирающихся заняться собой очень быстро остывают и успокаиваются, сознание ставит плюсик в графе “я забочусь о своём здоровье” и успокаивается, тем же вечером поощрив себя каким—нибудь вкуснейшим бюргером. Мы оставляет клиента добровольно одураченным, его психика никогда не признает этого, он будет защищать ваши абсурдные идеи до конца. Свобода выбора – это то, что дано нам от рождения, но вряд ли современные маркетинговые технологии согласятся с этим.”

Винсент взорвался вопросом:

– Ты говоришь о профессоре Ниле Уоллкинсе?

– Точно! Нил. Сам бы не вспомнил его имя. – Слышал о нем, Грэй?

Он ответил:

– Мы знакомы, но по большей степени заочно. Нам доводилось общаться в компании других людей. Я очень уважаю его таланты. Когда я впервые узнал о нем этот человек был моим оппонентом, он входил в штаб одной очень успешной президентской кампании и был там одной из ведущих скрипок. И все же я не считал никогда его своим врагом, как и прочих коллег. Мы маркетологи – всего на всего наёмники, сегодня мы продаём вам нового президента, а завтра продвигаем новый бренд одежды. Точнее старый под новым именем. Тоже самое случилось и с Нилом, он выполнил свою задачу и ушёл за новым вызовом. Он работал во многих сферах: создавал фастфуд бренды, оставил свой след в животноводстве, в IT индустрии, добычи полезных ископаемых, военных компаниях и даже кампаниях, в фармакологии. У него множество влиятельных друзей среди элиты. Он просто топ в маркетинге и технологиях манипуляции сознанием масс. Что и говорить, если сам президент предлагал ему любую должность на выбор. Вот я однажды не смог отказать президенту. А Нил другой человек, гений. Ему не интересны деньги и размеренная жизнь политических кругов. В своём окружении он часто любил отвечать на недоумевающие вопросы своих коллег таким образом: «Есть только два пути – прогресс и деградация, управлять миром имея самую мощную армию в мире и наслаждаться жизнью имея все деньги мира, слишком банально и скучно, это регресс. А потом в возрасте 59 лет он просто исчез, и я уже позабыл о нем. Ходили слухи, что у него рак, и он уехал куда—то в Азию на лечение. Через пару лет вернулся здоровым, но не соглашался работать на корпорации ни за какие деньги. Теперь для меня сюрприз узнать от тебя, что старина Нил преподаёт, тем более в элитном колледже. Для него это должно быть скучнейшее занятие.

Я тоже кое—что о профессоре помнил:

– Да, он рассказывал о своём исцелении неоднократно. Он говорил, что его спасло веганство. Вся коммерческая медицина и все его миллионы долларов были бессильны. Его спасло растительное питание и тайский массаж. Теперь ему за семьдесят, и он не болел ничем уже более десяти лет, даже мигрени не было.

– С элитой не поспоришь, Джим. Мне 65, выгляжу гораздо моложе, полон сил, не болею. Я тоже пришёл к веганству уже очень давно и никогда не жалел об этом. Мой переход был аккуратным, очень степенным, а потому безболезненным и лёгким. Скажу по секрету – большинство самых влиятельных людей на нашей планете питается по принципам веганства и сыроедения. Сама мировая история может рассказать о многом. Аристотель, Пифагор, да и большинство древнегреческих философов мыслителей не употребляли в пищу мясо. Уже в те времена. А Леонардо да Винчи, Далай Лама, Индира Ганди, все это имена величайших людей человеческого рода. Билл Клинтон, Пол Маккартни и даже Бред Питт, имена из шоу—бизнеса в качестве примера для масс. Макробиотические и веганские рестораны есть во всех дорогих и престижных районах мира. Эти люди живут и правят миром по сто лет. Мясные короли не едят мясо, молочные короли не пьют молоко и так далее. На всех закрытых вечеринках, где собираются сильные мира сего вегетарианцев всегда большинство. Я ступил на этот путь по примеру близких мне людей и в течении жизни я вижу лишь подтверждения правильности своего выбора. Впрочем, никогда не поддерживал фанатично это движение и не пропагандировал за здоровый образ жизни. Управлять мыслями здорового общества гораздо сложнее, мне это никогда не было выгодно как маркетологу. Я не фанатик, но вижу, что вегетарианство – это выбор многих успешных людей.

– Тебе реально за шестьдесят, Винсент? Никаких пластических операций, одно лишь вегетарианство?

– Как видишь! Я и выпить себе позволяю и недосыпаю частенько. Вегетарианство действительно творит чудеса. Один мой приятель, бизнес партнёр, практикует периодически ещё и фриганство. Апологеты данного движения роются в помойках в поисках еды и хороших вещей, которые можно забрать к себе домой и с пользой применять. Это не бомжи и не изгои общества. От одного мусорного бака к другому они слоняются не из—за нужды, а по идеологическим убеждениям. Их философия заключается в экономии ресурсов планеты, которые используются расточительно современным капиталистическим обществом. У них даже есть свои карты и гиды по самым лакомым помойкам. Конечно, для него это игра, трудно быть фриганом будучи мультимиллионером. Однако, однажды он все—таки уговорил меня съездить с ним на помойку одного хорошего ресторана. Водитель припарковал Бентли неподалёку от чёрного входа в ресторан, и мы направились к бакам с мусором. Я до последнего думал, что это шутка. Но нет, он со знанием дела вытянул несколько пакетов из бака и начал перебирать содержимое. Он был словно хищник, он был так голоден до жизни. Никогда не видел приятеля таким живым. Он призывал присоединиться, и в какой—то момент азарт взял верх, и я тоже перебрал несколько пакетов. Приходили ещё люди, прилично одетые, это были не бомжи. Они занимались тем же, с академическим выражением на лицах изучали свои находки. Кто—то неряшливо, а кто—то явно с опытом. Мы нашли кучу едва просроченной еды, выбрали из всего многообразия упаковку хот догов в полиэтиленовой упаковке. Приятель взглядом пригласил меня разделить трапезу. Мы сидели в шикарном салоне его Бентли и жевали вкуснейшие в своей жизни хот доги, найденные в мусорных баках. И тогда он спросил меня, понимаю ли я в чем кайф. Чувствую ли я тоже, что и он. Чувствую ли я вкус жизни, давно потерянный за этими миллионами на банковских счетах!? Я молча кивнул, а потом расхохотался самым безумным смехом в своей жизни. Да, я действительно почувствовал то, о чем он говорил, но рассмешила меня ирония всей ситуации. И я спросил у него: – “Грегори, а ты в курсе что этот ресторан принадлежит финансовой группе, которой мы с тобой владеем?” Он на несколько секунд застыл словно очарованный ребёнок в магазине игрушек, а затем разразился тем же безумным смехом, что и я минуту назад. Мы смеялись всю дорогу назад, мы были просто счастливы. Всю ночь и до самого утра пили виски, бесконечно болтали, курили сигары, гоняли по двору на сигвеях, и играли в бильярд сражаясь за последний хот дог. И это парни за шестьдесят. Утром на прощанье договорились никогда и ни за какие деньги не продавать тот ресторан, даже если он будет работать в огромный минус. В следующий раз мы ужинали уже в самом ресторане, а не на его задворках. И это снова было очень забавно вспоминать.

Глава 2. Добро пожаловать в Калифорнию.

Истории Грэя становились все интереснее и у меня возникло много вопросов:

– Ты рассказывал, что начинал бизнес тренером. Что было дальше? Как ты оказался в штабе предвыборной президентской кампании?

– Не так быстро, Джим. Это был довольно долгий и извилистый путь. А результат скорее случайный, я не ставил себе конкретной цели в жизни – стать советником президента. Знаешь, я никогда не был счастливчиком, до того момента пока я не встретил людей, изменивших моё отношение к жизни. Я никогда не ставил все что есть на зеро. Так было лет до тридцати. Я всегда слыл аккуратным и последовательным малым. У меня был типа план жизни, к скольким годам я смогу въехать в свой собственный дом, создать семью и выплачивать кредит. Я был выхолощенным роботом, ботаником, праведником. Жизнь по сценарию и алгоритму. Весь в мать. Она поучала меня с детства, программируя словно серую массу. Я жил в иллюзии контроля за собственной жизнью. Ходил на работу, выполнял план и мечтал о ступеньке выше в карьерной лестнице. Я закончил колледж с отличием. Но все мои одногруппники устроились в своей жизни лучше и сразу же. Все эти люди чью учёбу оплачивали родители, таскались по барам и вечеринкам на протяжении всего студенческого периода. Все эти люди работали в компаниях родителей и по прочим связям. А во мне лишь кипела злость и досада из—за чувства несправедливости. Сначала я думал о своеобразной мести, мною двигала животная сила, желание доминировать. Быть выше, по крайней мере быть выше группы лентяек и раздолбаев с которыми я учился. Я был кретином, честное слово. Чопорным, брюзжащим и вечно недовольным воротничком. Скучнейший человек, обиженный на весь мир и живущий в собственной клетке из стереотипов и узкой модели взглядов на жизнь. И я существовал в таком мире каким видел его для себя, сквозь своё кривое зеркало восприятия. Слава богам, однажды моя жизнь изменилась. Я всегда выполнял свою работу отлично, но это не приносило мне должных результатов. Я видел обман, ощущал дискомфорт. Это прослеживалось для меня как в содержании самих тренингов, так и в системе вознаграждения. Я терял вдохновение и юношескую задорную прыть, что двигала мною ещё совсем недавно. Я разочаровывался с каждым днём все больше, особенно глядя на нашего жирного босса, которого интересовала лишь выручка. Я начал погружаться в уныние и лёгкую депрессию. Работа опостылела мне, лень начала одолевать меня. Все чего я хотел в те годы – это вернуться домой и засесть перед телевизором с пивом и чипсами или банкой поп корна с ведёрком мороженого. Я не склонен к полноте и в принципе не слишком замечал изменений в весе. Но такой образ жизни лишь усугублял проблемы, которые я старался запить или засахарить. У меня началась хроническая простуда, я постоянно сопливил и работал с перманентной мигренью. Ходил на работу ради того, чтобы оплачивать жилье и свои вкусняшки. Я искренне возненавидел свои будни, свою жизнь и себя. До сих пор вспоминаю свой последний тренинг и мысли с которыми я засыпал в тот вечер:

– Что это такое? – я выдавливал из себя улыбку.

– Картинка! – выкрикивали мне люди из аудитории.

– Верно. – Что или кто на ней изображено? – я выдавливал из себя автоматическую улыбку и счастье. На картинке был изображён весёлый толстячок в дорогом костюме.

– На ней мужик! – кто—то с высоким интеллектом кричал из зала.

– Верно, – соглашался я.

– На картинке изображён толстяк, – на этот раз высказал своё мнение парень худощавого телосложения.

– Правильно! – отвечал я.

– У кого ещё есть мнение? – У всех ведь есть глаза и каждый видит это изображение!

– Это толстый жадный банкир! – уверенно поставила диагноз женщина средних лет, наверняка задолжавшая кучу денег банку по ипотеке.

– И снова верно! – я выдавливал из себя улыбку и счастье, как соковыжималка. Как волшебная соковыжималка. Почему волшебная? Потому что когда в соковыжималку кидают яблоки или апельсины, то на выходе получают соответственно яблочный и апельсиновый сок. А когда в соковыжималку кидают дерьмо, и она при этом даёт на выходе улыбку и счастье, то это чудо. Это не логично. Эти эмоции и эта маска на лице не логичны. А все что мы не можем объяснить можно назвать мистикой или волшебством. Но за все заплачено и это часть моего труда. Необходимо позитивное закрепление. Аудитория должна покинуть помещение с полным ощущением позитива и вдохновения.

– Это символ умирающей, жирной, холестериновый Америки! – оживился вдруг глубиной собственной мысли одинокий хиппи на заднем ряду.

– Тоже верно! – отвечал я. Отвечал на фантазии всей группы. Смысл был в том, чтобы дать каждому право на мнение, возможность высказаться и быть вовлечённым в процесс. И чем провокационнее и сильнее были ассоциации – тем лучше. Люди задевали друг друга, интересы и взгляды друг друга, приверженность друг друга религиям и «сектам». Как это должно было помочь им? Никак. Но они могли помочь Энди Майеру. Боссу компании «Let’s The Future» нужна была новая тачка, дом старшему сыну, украшения для секретарши из Вьетнама и многое другое жизненно необходимое для стимулирования американской экономики. Люди приходили за глотком воздуха и оставляли свои деньги. И они его получали в буквальном смысле. Вода, которой их угощали была насыщена водородом, для этого существуют специальные компактные медицинские приборы, которые компания использовала довольно часто. Задача коуча – это вызвать эмоции, затем объяснить что все проблемы в жизни человека возникают из—за узколобости взглядов, что мешает нам понимать друг друга и себя самого. Человек открывает для себя «истину», а точнее мы просто говорим о том, на что у нас никогда не хватает времени. Запивая все это водой насыщенной водородом человек просто впадает во внутреннюю эйфорию: он понимает в чем его ошибка, а его разжиженная водородом кровь начинает лучше циркулировать по организму, доходя до тех загрязнённых холестериновых сосудов и капилляров куда уже очень давно не доходила. Позитивное закрепление на ментальном и физическом уровне, вот что происходит пока я разговариваю с ними, как с детьми. Разговариваю ни о чем. Я просто даю им логические цепочки, с решением которых они легко справляются получая свою порцию гормона дофамина. И они безусловно вовлечены в этот диалог, потому что мотивированы получить волшебное решение. Мы часами говорим о том, что именно нам необходимо для счастья и какие ошибки мы совершаем каждый свой прожитый безвкусный день. Мы все время рассуждаем о том, что нам надо. Что нам надо? Но мы никогда не говорим о том, как именно это получить. Мы знаем свои ошибки, и мы знаем, чего на самом деле хотим и это кажется рецептом нашего нового будущего. Но это новое будущее продлится всего лишь день. Пускай это будет абстрактная величина времени, но она в 99% случаев все равно очень непродолжительная. После тренинга мы заряжены на новую жизнь, на новую перспективу и веру в себя. Мы воспринимаем себя с точки зрения собственного потенциала. И поначалу это очень сильный заряд, ведь потенциально каждый из нас способен стать кем угодно. И добиться каких угодно высоких вершин. С этим зарядом я и прощаюсь со слушателями. Я даю им крылья, точнее сама методика, а я всего лишь её транслятор. Ведь я, в совершенстве владеющий этим знанием, этой техникой. Тот самый я, нахожусь здесь, вместе со своим огромным потенциалом, я прямо здесь и сейчас работающий за копейки, добившийся в своей жизни практически ничего. Это я ваш проводник в светлое будущее. Но никто не задаёт мне этот вопрос: «Почему я такой умник занимаюсь этой идиотской работой?» Я боялся раньше этого вопроса, потому что ответа нет. Я здесь, потому что я такой же неудачник. Что я вижу на этой картинке? Я вижу своего жирного улыбающегося босса. Я вижу его блестящее от жира лицо. Он приглашает меня в кабинет и много говорит. И снова о перспективах и потенциале. Он использует те же принципы, что и его чёртова методика, которую я знаю наизусть. Он хрюкает и сопит, висцеральный жир сдавливает все его внутренние органы. Он не понимает, что я могу быть умнее его. Его неуклюжее обаяние заставляет сморщиться от вони моё интеллектуальное обоняние. Тупой и наглый, он не видит рамок в этом мире, у него нет блоков, и потому его возможности в зарабатывании денег безграничны. А мой интеллект возвышается над ним, но в тоже время не позволяет мне закрыть в полной мере свои материальные запросы. Босс говорит, что я молодец, но можно достичь большего, нельзя расслабляться. Мои достаточно хорошие результаты заставляют его мозг делать логический вывод о том, что я перспективный и заряженный на работу малый. Но он не думает, что я знаю о его любимой технике геноцида собственных сотрудников, которую я называю «картонный вор». В чем его суть?

– Думаю сперва, Джим, ты очень обрадуешься и заинтересуешься о косвенном упоминании нашего общего знакомого в этой истории, а именно – профессоре Ниле Уоллкинсе. Именно он составлял программы тренингов по заказу Энди Майера. Тогда ещё совсем молодой, Нил делал свои первые шаги в этой сфере, но уже считался одним из лучших специалистов. Те первые программы для Let’s The Future составлял именно он – наш старина Нил Уоллкинс. По всем вопросам Майер обращался за консультацией именно к нему. И как я однажды выяснил спустя годы в личной беседе с Нилом, «картонного вора» внедрили многие компании в те годы с его подачи. По окончании тренинга на тему «повышения эффективности продаж» всем участникам вручались именные сертификаты о прохождении курса, это были картонки похожие на грамоты, такой не стыдно и за семейным ужином похвастаться. Энди Майер нанимал подставных слушателей курса. Эти люди отказывались от своего сертификата, они вставали в конце тренинга и уходили, всем видом подавая своё разочарование. Я слышал о разных случаях от своих коллег, у кого—то такой человек мог разорвать сертификат и выкинуть в мусорку прямо на глазах у коуча. Они дожидались, когда в аудитории уже никого не оставалось, чтобы не подрывать имидж компании в глазах у реальных клиентов, а потом разыгрывали подобную сцену. Многие из моих коллег находили сертификаты в туалете, они валялись прямо на полу, чтобы не заметить было невозможно. Я не верил в эти истории, а если и верил, то полагал что слушатель курса мог быть действительно недовольным, ведь по сути эти тренинги были переливанием воды из сосуда в сосуд. Но однажды это случилось и в моей практике. Аудитория опустела и последний выходящий из зала человек, это была девушка, она нарочито порвала картонку пополам, выбросила в урну и поспешно вышла из помещения. Я принял этот удар с безразличием, поскольку уже тогда мне было плевать на эту работу. Я собрал свои вещи и тоже направился к выходу. По пути заскочил в уборную помыть руки. На полу я увидел ещё один сертификат, он был для Джейн Митчелл. В мужском туалете. Во мне зародились подозрения, но безразличие побеждало. В конце коридора на этаже я увидел ещё один туалет и мысль о нестыковке не отпускала меня. Я вернулся в аудиторию и полез в урну, оттуда я извлёк сертификат на имя Джейкоба Грина. Хотя чётко помнил, что рвала и выкидывала его прекрасная девушка с круглой аккуратной попкой лет 30. У меня были странные и смешанные ощущения. Сначала я смеялся несколько минут молчаливым истерическим смехом. Эта провокация казалась мне настолько нелепой и дешёвой. Палач перепутал сертификаты, порвав в аудитории тот, что необходимо было по задумке подкинуть в мужской туалет, и соответственно закинув в туалет, тот что должен был драматичным образом оказаться в мусорке в аудитории. Также несмотря на своё безразличие к работе я все же испытал небольшое облегчение от того, что все—таки недовольный слушатель тренинга оказался бутафорским персонажем. Затем я испытал гнев, я представлял, как летают мухи над жирным трупом Энди Майера. Возмущение и обида, все перемешалось во мне. Но больше всего я чувствовал разочарование. Мир не был таким каким хотелось его представлять. Даже на таком низком уровне, как бизнес по продаже тренингов оказался грязным и лживым. Потребителя обманывали, но с этим я кое как мог свыкнуться, потому что даже такие тренинги могли дать многое тому, кто готов работать над собой и быть открытым чему—то новому в своей жизни. Боссы получали все сливки и при этом наслаждались своими лицемерными играми в контроль и манипуляции. Никто не заинтересован в твоём профессиональном росте в сфере сетевого бизнеса и прочей дряни. Никто не заинтересован платить тебе больше, никто не заинтересован в твоей независимости и силе. Иначе кто будет заниматься грязной работой, если окружить себя сильными и мыслящими личностями? Закрывать глаза на личное унижение было тяжело. Воли и силы принять решение прямо здесь и сейчас у меня не было. Я решил дать себе ещё немного времени. Так я попал в тупую яму. Я осознавал, что нахожусь в тупике и не видел выхода. Думал лишь о том, чтобы сменить место работы. Работу просто для смены обстановки, потому как не имел представления о том, чем действительно хотел бы заниматься. Но внутренний голос моего атрофированного и узколобого мышления постоянно задавал мне один единственный вопрос – “Какие гарантии что где—то лучше?” Какие гарантии, что ты не потеряешь все? И это работало, страх и сомнения держали меня на привязи. А неуверенность просто приковывала к этой вязкой реальности. Я даже не осознавал, что терять то особенно и нечего: денег мне хватало ровно на жизнь, туманная перспектива заниматься нелюбимым делом за пару баксов в час больше, тоже едва ли может считаться ощутимо важным резоном. Это было эмоциональное выгорание. Дальше нельзя было продолжать такую жизнь. Всем нутром я желал перемен, но не видел выход, и не имел сил что—либо поделать. Я бы умер от алкоголизма или сахарного диабета в конце концов.

Но перемены сами нашли меня. Меня отправили в служебную командировку, своеобразное рабочее турне по Калифорнии. Серия тренингов, заказанная одной крупной сетевой компанией. И я наконец проснулся, как только сделал первый вдох Калифорнии. И я влюблялся в этот штат каждый день заново, сильнее и сильнее, по мере передвижения от Сан—Франциско и до самого Лос – Анжелеса. Я был счастлив, у меня появилось настроение и тот нескончаемый задор жить, энергия которая двигала мною в студенческие годы. Я понял, что это моё место, и всем сердцем пожелал здесь остаться. Я готов был бомжевать и жить дикарём на пляже, лишь бы остаться. Мне хотелось рыдать при мысли, что скоро все закончится. Я успокаивал себя мыслью о том, что вернусь. Скоплю денег на первое время и перееду. И при таком сценарии, зная себя, уверен, что ничего из этих смелых планов не осуществилось бы. Я бы снова попался в ловушку зоны комфорта и не высовывал бы и носа оттуда. В туре по Калифорнии у нас был менеджер со стороны заказчика – парень по имени Марко Якобсон, который контролировал процесс. Он в свою очередь работал ещё и на Расти Доусона. Не то чтобы работал, помогал, когда это было в его силах и компетенции. И вот я отработал последний тренинг и Марко предложил отметить это дело за пивом, сказал что по вечерам в местном баре «у Питта» обычно собирается хорошая компания. Он жил в Глендэйле, мой отель был неподалёку. Уезжать завтра днём, и я решил, что должен повеселиться на прощанье.

Мы просто выпивали и болтали ни о чем, меня накрывал алкоголь и я начал осознавать свой приближающийся отъезд. Пока вдруг в нашу компанию не ворвался этот голос:

– Здарова, Марко!

К нам подошёл сияющий мужчина лет сорока пяти. Глаза Марко засияли в ответ, он был рад встрече.

– Расти Доусон.

Он представился и протянул мне руку. Я ответил и тоже представился.

– А этого парня я хорошо знаю! – он взъерошил волосы на голове Марко.

Это был сгусток энергии и счастья сконцентрированный в одном человеке. Этой энергией можно было питать целый город, такой огромный как Лос – Анжелес. Так я встретил своего будущего наставника. Этот человек изменил мою жизнь, открыл мне себя словно я и не знал самого себя 30 лет. Иногда мне кажется, что я родился заново. Все, что было до поездки в Калифорнию и моей новой жизни кажется мне сюрреализмом и облаком черно—белых воспоминаний.

Расти был бывшим парнем сестры Марко. Они встречались 5 лет. Но это отдельная история. И так мы выпивали вместе в баре.

– Марко, когда ты уже бросишь это офисное занудство и не примкнёшь к моей команде? – с надеждой произнёс Расти.

– Ты же знаешь, она мне не простит!

– Кэрол? – Неужели твоя сестра настолько злопамятна? – Я поговорю с ней, она не будет против. – Она ведь любит все живое на этой планете!

– Да, она скажет тебе с самой доброй улыбкой на лице, что не против нашего творческого союза. Но при встрече она меня съест и заколет до смерти своим пронзительным взглядом! Тем самым, от которого ты когда—то был без ума.

– Боже, Кэрол. – Есть ошибки, которые не исправить.

– Точно сказано. Мы с тобой друзья, Расти, но есть ошибки которые не исправить. – Я всегда приду на помощь, но вместе работать, прости! – К тому же ты знаешь моё мнение на этот счёт: семья, друзья и бизнес – вещи несовместимые.

– Понимаю и принимаю. – Спасибо, что не отвернулся от меня, Марко, в тяжёлые времена.

– Я бы не смог, сам знаешь.

– Твой друг не местный? – У него в глазах воды Орегона, – Расти похлопал меня по плечу и сочувственно тепло улыбнулся.

– Я из Оклахомы. – Но мне так хорошо здесь, – ответил я без особого энтузиазма, зная, что уже через сутки буду там.

– Я люблю свой дом, но здесь я словно…

– Дома? – Расти продолжил мою мысль, на которую у меня не хватало смелости для признания самому себе.

Он развивал тему:

– У всех у нас одна, великая родина. Но дом – это там, где тебе хорошо, где ты чувствуешь себя живым, где ты хочешь просыпаться и засыпать каждый день. В чем твоя проблема, Винсент? Ты счастлив здесь, ты любишь Калифорнию, в чем проблема? Следуй за мечтой! Ты оставил семью дома? Или быть может у тебя больные родители за которыми нужен уход?

Он смотрел на меня словно на безумца, он не мог понять, что со мной не так. Я пытался рассуждать:

– Я не знаю с чего начать, нужно все обдумать, спланировать.

Но Расти не разделял мою точку зрения:

– Планирование – это бич человечества. Скольких я встречал интересных людей, которые угасали по жизни в процессе планирования своей жизни.

В диалог вмешался Марко и сам того не осознавая дал толчок моей новой жизни:

– Возьми его к себе, Расти. – Парень образован и язык подвешен, уж я то наслушался его за месяц. – Эти бизнес тренин…

– Завтра в 10 приезжай к моему офису, – Расти оборвал мысль Марко и протянул мне визитку с адресом. Это был район Западный Голливуд и там располагался офис юридической конторы.

– Поживёшь с недельку у Марко, позже решим вопрос с жильём. – Поможешь своему приятелю, Марко?

– Поживёшь, как гость, а понравится снимешь в нашей коммуне комнату, – предложил Марко.

– Со мной не пропадёшь, Винс! Ты ещё и дом целый снимешь, а этот пускай локти грызёт, – Расти улыбался покосившись на Марко и сиял счастьем как – будто это его проблемы решались прямо сейчас.

Я почувствовал невероятное облегчение. Мечта сбывалась на глазах. Я даже не спросил какую работу он мне предлагает. Все чего я хотел это просто остаться в Калифорнии, где угодно, а тут мне выпал сам Лос– Анжелес! Дальше мы просто болтали и выпивали. Разошлись довольно рано, Расти и Марко не заигрывались с выпивкой.

Я не мог заснуть всю ночь, мозг был перевозбуждён молниеносно развивающимися событиями. Всего месяц назад я был на дне. Дно без дна – такое определение я дал бы своей томительной утопии, представлявшей из себя мои будни. А теперь я здесь, в самом прекрасном месте на планете, и у меня получилось здесь задержаться. И люди которых я встречаю помогают мне словно сам Господь выступает за наш союз. Песня The Eagles – “Welcome to the hotel California” – это моя песня. Миллионы людей, приехавшие однажды сюда, оставались здесь навсегда. Калифорния никого не оставляет равнодушным. Родившимся здесь этого не понять и не осознать в полной мере. Ибо сын Калифорнии и пленник Калифорнии – это разные люди. Впрочем, обоим можно позавидовать. Однако мне ещё предстояло закрепиться здесь и оправдать надежды многих людей, помогавших мне и тех, кого я ещё на тот момент не встретил. Я не смог заснуть до утра, ужасно боялся опоздать. Освободил номер и выйдя на улицу меня охватили страх и сомнения, остатки Винсента внутри меня боролись до конца, не желая отпускать. В какой—то момент я потерял веру во всю эту затею и мне стало легче, я решил направиться в сторону автовокзала и вернуться в свой привычный мир. Я шёл ненавидя всей душой самого себя. Ускоряя шаг, так чтобы заглушить свои мысли, я начал задыхаться и плакать. Мне пришлось остановиться, я сидел на корточках и рыдал, делая вид что у меня развязался шнурок на кроссовках. Не знаю сколько прошло времени, мне было стыдно, как обычно перед самим собой за свою слабость.

– Ты не справился, дружище, – бормотал я себе под нос.

– Успокойся, мы ещё покажем миру чего стоим!

Я протёр глаза и посмотрел на небо. Это было самое чистое и синее небо, которое только возможно. Краем глаза я видел листья пальмы. Вдали виднелись холмы. Я вспомнил шум океана. Солнце светило мне в лицо, влажные глаза блестели. Тогда я вдруг осознал себя, место где я нахожусь. Я не мог представить себя нигде больше. Я понял, что эти слёзы вовсе не слабость, это выражение чистой любви. Для такого сухаря как я это было откровение! Слезы—бриллианты блестели на солнце, а я улыбался. Даже немного смеясь вслух. Все исчезло: все страхи, сомнения, размышления. Я сделал свой выбор. Разум, сердце и душа, все были едины в этом решении. Это такое нереальное чувство. Я направился в сторону западного Голливуда. меня наполняло ощущение лёгкости. Хотелось ещё избавится от чемодана с вещами, но я удержался. В восемь утра я уже был на месте. Офис открывался с девяти, ну а Расти и вовсе обещал появиться к десяти. Я гулял по округе, изучал местность. Кругом множество кафе. Я прикидывал где буду обедать иногда, если дела будут хорошо продвигаться. А ведь ещё надо разобраться с жильём, а оно здесь дорогое. А чем вообще я буду здесь заниматься? Я впервые задумался об этом с момента предложения Расти. Юридическая контора. Черт, каким боком я там вообще? Может буду секретарём или курьером?

– Нас ждут великие дела, Винс! – Приехал пораньше немного прибраться в офисе, предполагал, что ты будешь рано, но не настолько, – раздался позади уже знакомый голос Расти. Он сиял той же улыбкой и доброжелательностью:

– Чёртов чемодан делает тебя несчастным! Я подкину тебя вечером вместе с этой бандурой к дому Марко. – Как вообще настроение, Винс? – Не отвечай! – Знаю, ты в шоке от всех этих перемен. – Узнаю в тебе себя времён, когда я приехал сюда. – Не переживай, попытка – не пытка, Калифорния тебя примет, она любит взаимность.

– Я готов к бою, мистер Доусон, – отрапортовал я.

– Расти замер на месте на мгновенье, повернулся ко мне лицом, снял свои шикарные солнечные очки и с изумлением произнёс:

– Это был последний раз, когда ты наедине со мной обратился ко мне словом «мистер». – Винс, я не ищу сотрудника, раба или прислугу! – Мне нужен партнёр, напарник, друг! – Называй это как хочешь, но мы будем проводить вместе много времени. – Это будет жизнь, игра, что угодно, но не монотонная будничная скука.

Мы поднялись на второй этаж здания и вошли в просторный кабинет. Никаких табличек и опознавательных знаков о том, что здесь адвокатское бюро, ни у входа в здание, ни у двери не было. В офисе два стола располагались у окна напротив друг друга. Шикарные дубовые столы. Не менее шикарные кожаные кресла. Мебель выгодно выделялась на общем фоне слегка устаревшей отделки комнаты. Расти указал мне на пустующий без каких—либо вещей стол:

– Теперь это место твоё, дружище. – Паркуй свой зад, обустраивайся. – Это самые удобные кресла в мире, я протестировал их сотни, прежде чем сделать выбор. – Я из тех людей, которые точно знают чего хотят. – Но так было не всегда…

Расти перевёл взгляд на доску. Возле обоих столов на стене висели доски. На доске Расти была написана надпись заглавными буквами «НАУКАМОЛЬ». Посреди надписи торчал дротик для дартса. Сама доска для дартса висела в трёх метрах левее. Расти попытался объяснить обстановку и мысль его увлекла:

– Не обращай внимание, я люблю подурачиться иногда. Частенько. Нет, часто. Я против скуки и шаблонов. Человек должен быть счастлив. И если сорокалетнему мужику для счастья нужно будет играться в песочнице, я буду это делать без всякого чувства стыда и вины. Предпочитаю жить без этого чувства. В этом моё кредо. Я не мыслю категориями «хорошо» или «плохо». Я не смотрю на мир как на черно—белую палитру. Наш мир играет красками. За чувством вины всегда следует расплата, если с этим чувством жить и соглашаться. Глупо жалеть о том, чего не исправить. Любое события и его последствия в разрезе лет, на долгой дистанции, имеют совершенно разный окрас. Наше будущее часто зависит от событий прошлого, они влияют на всю нашу будущую жизнь, и люди часто говорят о том, что прошлое уже не изменить. Это так. Парадокс в том, что мало кто задумывается о том, что наше прошлое тоже зависимо от будущего. Наше будущее и настоящее влияет на то, как воспринимается прошлое. Таким образом мы меняем его. Прошлое хоть и свершилось, но оно не статично, мы меняем его снова и снова, на протяжении всей жизни. Оглянись назад, оценка прошлого с годами переосознается. Жизнь – это двустороннее движение. И это движение не только в направлении из прошлого в будущее. Но так же из настоящего в прошлое, из настоящего в будущее, из будущего в настоящее и так далее. Это уже метафизика и с этим без подготовки разобраться тяжело. Поэтому я призываю тебя никогда ни о чем не жалеть слишком сильно. Ведь чувство вины лишь развивает комплекс неполноценности и связывает руки творить в будущем. Жизнь полотно, а мы художники, без рук рисовать тяжело. С чувством вины ты можешь начать бояться собственных желаний и фантазий, и тебе ничего не останется, как жить по чужим шаблонам и правилам. Бери от жизни то, что тебе положено. А что в этом мире твоё, решать лишь тебе одному. Конечно, я не призываю тебя прыгать по головам и затрагивать чужие интересы. Чувство вины не позволит тебе созидать, поэтому поступай так чтобы не приходилось испытывать угрызений совести в будущем. Всегда находись в равновесии, Винс! Если ты поддашься чувству вины, то этим обязательно кто—то воспользуется. Правительство или церковь, например! Любая структура которой ты позволишь сравнивать себя с кем—либо и какими—либо правилами. Что—то понесло меня. У меня степень магистра по психологии и юриспруденции. Поэтому я знаю, о чем говорю. По крайней мере у меня есть и теоретический и практический опыт, я изучал психологию с 12—им лет и у меня была собственная юридическая контора. Ты ведь тоже не случайно здесь. Я проникся к тебе симпатией, потому что узнаю в тебе себя пятнадцатилетней давности. Когда—то я был на твоём месте, на распутье и в плену у стереотипного и стандартного мышления.

В десять часов настенные часы издали лёгкий сигнал.

– В это время я обычно делаю себе кофе и читаю свежие новости. Принесу нам по чашке бодрости, затем продолжим.

Стол Расти был завален бумагами и газетами, а также стопкой записных книг. У стола стояли примерно с метр высотой сложенные одно в одно пустые вёдра от попкорна. Это был попкорн без добавок, с нейтральным вкус. Это место имело особую ауру, оно дышало энергией и харизмой хозяина. Здесь идеально сочетались несовместимые вещи. Расти вернулся с двумя чашками кофе:

– Обычно я пью чёрный чай. Но сегодня мне нужна бодрость, чтобы ввести тебя в курс дела. Лицо Расти выражало сосредоточенность:

– Так вот о чем я. Я много учился и жил по правилам. Знал, что если быть упорным в своём труде, то можно достичь определённого благосостояния. Работая по 12 часов в сутки помощником главного юриста в компании специализирующейся на бракоразводных процессах, я рассчитывал, что однажды стану основателем собственной компании, займу свой личный кабинет, куплю свой дом, создам семью и глядишь к пенсии обрету полную финансовую независимость. Каждый день, шесть раз в неделю я сталкивался с людьми чья жизнь шла под откос, семьи распадались. Ещё вчера влюблённые парочки, сегодня уже делили совместное имущество и детей, кошек с собаками. Но у меня хорошо получалось сглаживать конфликты и приводить супругов к консенсусу. Я выступал в роли медиатора, зачастую даже не замечая этого, все же психология как наука многое дала мне. Я спас дюжину браков и находил таким образом себе клиентов в качестве подработки по вечерам уже в роли психоаналитика. Люди были благодарны мне, в такие моменты я чувствовал удовлетворение и наполненность. Я обрастал связями во многих сферах, со мной откровенничали люди абсолютно разных профессий и слоёв общества. Я обрёл друзей и хороших приятелей. Но это были редкие моменты, обычная скучная бракоразводная рутина выматывала меня. Работал как робот, вечером объедался в JunkFodd & co. Наблюдая каждый день за гибелью института брака я начал сомневаться и терять веру в мечту. Я видел, как все вокруг стремятся к одному и тому же, и как часто это ни к чему хорошему не приводит. Прогуливаясь по знакомым улочкам видел некоторые дома, из которых неоднократно только лишь при моей короткой практике юриста выселялись разведённые пары. Дом приходилось продавать, туда вселялись новые счастливые пары, и вот уже снова все по кругу. Пластмассовое счастье, цели и желания. Тогда я осознал, что не хочу больше так жить. Чувствовал, что весь сценарий моей жизни мне кем—то или чем—то навязан. Начал осознавать себя внутри окружающих декораций. Ощущал притворство и бутафорскую природу всего происходящего вокруг. И я спросил себя: «Если все вокруг лицемерие, так почему бы мне не простить себе собственное лицемерие? Почему бы мне не взять от жизни то, чего я действительно хочу?» Жизнь должна быть праздником, игрой и достижениями. Я должен быть на гребне собственного счастья, а не в загоне для скота. И я задался вопросом: «Что дальше, Расти? Если ты не хочешь идти завтра на эту гребаную работу, то как мы прокормим себя? Чем будем заниматься? Чего ты хочешь от жизни? Что приносит тебе удовольствие?». Я сидел на стуле в трусах и размышлял вслух. Напротив меня на кровати лежали джинсы, те самые в которых я собирался идти на работу. Между моим вдохновением, желанием изменить свою жизнь и нелюбимой работой лежала пара джинс. Это были классические Levi’s 501. Те самые джинсы, гордость нации, классика признанная всем миром. Я мог просто одеть их и пойти смиренно на работу. Но я смотрел на них и вспоминал историю Ливая Штросса. Эта вдохновляющая история успеха не покидала мои мысли. Я хотел прочесть аналогию в наших судьбах. Хотя судьба – это слишком фатально, ведь Ливай строил свою жизнь сам, не плывя по течению. Этот нищий иммигрант – немецкий еврей, прибыл в страну ни с чем, но в итоге стал одним из её королей. Мои предки тоже иммигранты. Затем в годы золотой лихорадки он прибыл в Сан Франциско. Город был переполнен золотоискателями со всего мира движимыми желанием разбогатеть. Но Ливай приехал не на рудники, он приехал торговать тканью, его клиентами были местные портные. Это была золотая жила – крепкие, надёжные и доступные каждому рабочему штаны. Люди приезжали за своим счастьем, кому—то везло, они находили золото и уезжали домой жить беззаботной обеспеченной жизнью. Другие счастливчики проигрывали огромные состояния в азартные игры тут же на месте и оставались ни с чем. История говорит, что ни один современный успешный бренд или богатая семья не имеют корней своего богатства именно с того самого золота. Но существует огромное количество брендов и семей ныне существующих и имеющих своё успешное начало именно с тех лет, и все они образовывались и вырастали за счёт деятельности связанной с обслуживанием потребностей региона в ту самую эпоху. Это был самый быстрорастущий с экономической и демографической точки зрения регион. То есть все золото в конечном счёте оседало в карманах этих компаний. Золото добывалось и там же по большей части и тратилось. Люди обживались, не хотели уезжать, строили дома, заводили семьи. Это напоминает мне Голливуд. Лос Анжелес, в который я приехал в поисках своего золота, своей лучшей жизни. Здесь сосредоточен мировой шоу бизнес, сюда стягивается народ со всего света, так же как когда—то золотоискатели в Сан Франциско. Здесь живут самые богатые киноактёры, спортсмены, музыканты и прочие деятели. Люди успешные, нашедшие здесь своё золото. Здесь же его и тратящие. Ливай нашёл что предложить золотоискателям. А что же могу я? Я не торговец, это явно не моё. Что я умею делать хорошо? Юриспруденция и психология? Я уже этим занимаюсь! Что делает меня счастливым? Какими навыками я обладаю? Мне приятно, когда я разрешаю чью—либо проблему, мне нравится давать советы, видеть благодарность в глазах людей. Заняться меценатством? У меня нет пока для этого лишних денег. Заняться волонтерством? У меня нет для этого времени и сил, жертвенность не прокормит меня и уж тем более не сделает обеспеченным. И после этих размышлений ко мне пришла—таки идея: Ливай ведь не просто торговал качественной одеждой, он был в нужное время с нужным решением. Он удовлетворял потребность золотоискателей в крепких и качественных штанах. Жители Лос—Анжелеса – это мои золотоискатели и у каждого из них куча проблем, которые они могут помочь друг другу решить. Но у них нет такой социализации между собой, как у меня с каждым из них отдельно. В этом направлении мне и стоит двигаться. У меня сотни контактов, и каждого из них я могу использовать, и каждому из них я могу помочь. В то время, когда я начинал свою деятельность не было интернета доступного простым смертным и не было такого огромного количества аутсорсинговых компаний. В то время информация передавалась из уст в уста, работало сарафанное радио. Я вдохновился идеей, одел джинсы и пошёл на работу. Но теперь я чувствовал лёгкость, я увидел свой путь и мне не терпелось начать делать первые шаги в этом направлении. Этот день стал для меня знаковым, моя жизнь начала меняться, приобрела смысл и вдохновение для меня. Моё переосмысление своего места в этой жизни было лишь частью сюрпризов того дня. В тот день я встретил Кэрол Ингрид Якобсон, – с блеском в глазах и глубокой тоской произнёс последнюю фразу Расти.

Глава 3. Брызги кипятка по оголённому мозгу.

«Господь украл у меня идею любимой

женщины, когда создавал тебя»

Винсент бодро потянулся с готовностью продолжить:

– Ох, и не знаю, Джим, я заболтался. – Если продолжу развивать тему, то без упоминания Кэрол здесь не обойтись, а это затянет мою болтовню на вечность.

Я поддержал его настроение излить душу:

– Продолжай, Винс, я совсем никуда не тороплюсь.

– Ок, тогда поехали:

Расти принёс ещё кофе и продолжил рассказывать:

“Я опаздывал в офис, но мне было все равно, уже ни за что не опасаясь в своей жизни, я чувствовал стержень внутри себя. Сила и уверенность поселились во мне. Я ощущал внезапные перемены, воздух вокруг меня словно дрожал наэлектризованный. И это была вовсе ни вера в успех, светлое будущее или удачу. Это был контроль, я чётко понимал, что теперь в силах контролировать свою действительность, осознавал, чего хочу и куда двигаюсь, это незнакомое ощущение переполняло меня, пьянило, приводило в полный экстаз. Я был учёным снобом по своей сути. Психология – это наука, которая пытается все объяснить, она не подразумевает и не признает по самой своей природе никакой метафизики и мистики, эзотерики и экзистенциальности. И для меня, как для закоренелого апологета взглядов и мировоззрения данной школы, такие новые ощущения стали откровением. Это словно часть твоей души оправилась от инсульта или словно ты немой художник любящий все краски этого мира, вдруг обретаешь дар речи и можешь выразить свои эмоции вслух.

– Отвали чёртов еврей, – это были первые слова Кэрол, адресованные мне. Я поднялся на этаж нашего офиса. У нас было помещение, которое включало в себя приёмную и несколько кабинетов. Единственное, что мне нравилось в этом здании на нашем этаже – это то, что автомат с шоколадками и кофе был рядом с входом в наш офис и то, что можно было перекинуться по пути от моего кабинета до автомата, а потом и на обратном пути, парой фраз с нашим секретарём Ли Сан. Она была очень исполнительной и работала за небольшие плату. Босс взял её на должность секретаря, несмотря даже на проблемы с языком, азиатки были его фетишем. Я проходил мимо Ли Сан и старался подкинуть ей новые разговорные слова и фразы. Новые знания приводили её в восторг. Мне нравилось быть наставником, иметь авторитет в её глазах. Я само реализовывался как наставник, и она в свою очередь была мне благодарна. Позже у неё с боссом была своя большая история. Кофе и сахар были моими друзьями во временных форточках между работой с клиентами. Стаканчик кофе со сливками и батончик Kit Kat – мой традиционный и изысканный завтрак. И вот я поднимаюсь на этаж и направляюсь к автомату за своей наградой, теребя в ладони заранее подготовленные монеты. На лавочке в коридоре сидела прекрасная юная особа. Я не видел в своей жизни девушки красивее и мой мозг отказывался признавать, что красивее в принципе в природе кто—то может быть. Девушка сидела насупившись, взгляд усталый и обречённый. Красные невыспанные глаза и слегка опухшее от слез лицо беспомощно маскировали её привлекательность. Голубоглазая, бледная, её длинные густые русые волосы были взъерошены по сторонам. Нос с лёгкой горбинкой, худощавая, с выраженными скулами как у манекенщиц. Несколько прядей волос были заплетены в африканские косички. На запястье вязаный браслет с надписью «я не ем..», дальше было не разобрать. У меня было лишь несколько секунд чтобы уловить все эти детали. От неё пахло обаянием. Казалось бы, ещё за квартал от здания офиса я уже что—то предчувствовал. Казалось мир изменился, я ощущал нутром надвигающиеся перемены. Но я списал все это на моё одухотворённое настроение, я не ожидал резких перемен. Я упивался своим вдохновением и собирался плавно, без резких скачков, менять свою жизнь. Я влюбился в неё с первого взгляда, так легко и мгновенно, что даже не осознавал этого сразу. Это чувство к ней, словно в печаталось в моё ДНК, разум и сердце, и всюду куда только это возможно. Мне не надо было ставить себя перед этим фактом, констатировать перед самим собой что я влюбился, ставить себе диагноз. Любовь к ней в один миг стало частью меня, которую не надо было принимать или объяснять. Любовь к ней – это как фантомная и неотделимая часть меня. Ещё даже не познакомившись, не зная её души, характера, я полюбил её. В этом чувстве не было похоти и сексуального влечения, я бы отдал все ей, не прося ничего в ответ. С тех пор не было и дня чтобы я не думал о ней, тем более что история на этом далеко ещё не закончилась. У меня не было страха в тот момент, рассудка и логического мышления. Автомат готовил мой кофе. Я не думал о том, чтобы заговорить с ней, не искал лучшей стратегии. Струйка кофе наполняла мой стаканчик, шоколадная пена обещала мне блаженство. Я просто видел её страдания и предложил ей кофе. Возможно я не осознавал её состояния, так как сам я был максимально одухотворённым и открытым. Возможно на моем лице сияла идиотская улыбка счастья, которая никак не коррелировала с её эмоциональным и физическим состоянием в тот момент. Но в ответ были те самые: «Отвали, чёртов еврей!» Она посмотрела мне в глаза и это был взгляд человека, который был готов на все, чтобы отстоять свою неприкосновенность, своё личное пространство. Это была львица: раненая и от того максимально опасная. От неожиданности меня замкнуло. Смятение, удивление, обида, отсутствие логического смысла в ответе и грубость: все это вылилось на меня в одночасье. Помимо этого, я понимал, что девушка которая мне безумно нравится здесь и сейчас, оборвала всякую надежду и возможность даже просто познакомиться, не говоря уже о чем—то большем. Все эти чувства и мысли во мне взорвались в течении доли секунд. Брызги кипятка по оголённому мозгу – такое я дал произошедшему описание. После я получил объяснение. Но в тот момент я смог лишь выдавить сухое и безжизненное «Простите», одновременно тянув руку к спасительной ручки двери, ведущей в приёмную.

Через мгновенье я вошёл в офис, в приёмной меня уже ожидали первые клиенты. Это были Свен Якобсон и его супруга Доротея Фольчинелли Якобсон. Ли Сан поприветствовала меня и превозмогая свои лингвистические возможности постаралась максимально выразительно представить мне наших гостей. Но получалось ужасно. Ужасно смешно. Это привело меня в чувства. Она произносила имена максимально выразительно и чётко, но акцент и ударения превращали все в кашу. В несъедобную на вкус для ушей кашу! Её слова были быстры и ловки словно монахи шаолинь, затем внезапно они спотыкались и лопались как мыльные пузыри в объятиях у детей в парке аттракционов. Я смог переместить фокус внимания с событий произошедших секундами ранее в коридоре и сосредоточиться на клиентах. Похоже, что супруги Якобсон уже познакомились с Ли Сан и их не смущало её произношение. Впрочем, как мне показалось, они вообще не уделяли пристального внимания происходящему вокруг. Миссис Якобсон эмоционально жестикулировала и шёпотом высказывала какие—то претензии и недовольства мужу. Эта женщина итальянка, Фольчинелли в девичестве. Необыкновенно красивая женщина: зеленоглазая брюнетка, её чёрная как смола коса покорно свисала по спине до самой поясницы. Все помещение было просто заряжено энергией её эмоций. Монолог между супругами продолжался, шёпот—крик вибрировал отскакивая от стен и врезался в уши всем присутствовавшим своим шипением. Даже Ли Сан, которая с трудом общалась по—английски даже на бытовые темы, казалось понимала в тот момент каждое слово, смутилась и не знала, как поступить, опасаясь прерывать диалог супругов. Теперь уже диалог, так как мистер Якобсон произнёс фразу: «Обсудим это с ней». Мужчина сидел спокойно и сосредоточенно смотрел в никуда. Я узнал в его обречённом и усталом взгляде глаза той самой девушки, которая минуту назад сначала подарила мне крылья и возвысила до небес, а затем окунула в кипящую лаву и превратила в безногую сороконожку. Это были её глаза. Глаза её отца. Мистер Якобсон – мужчина, как ты сам понимаешь скандинавского происхождения, крупного телосложения, высокий и достаточно стройный, с голубыми ледяными глазами, светлыми волосами и лёгкой небритостью выражавшейся блеском золотой щетины на свету. Он напоминал бога Тора из комиксов и мифологии. Мистер Якобсон заметил меня и Ли Сан и словно пробудившись от гипноза жены одёрнул её. Мы поприветствовали друг друга. Теперь уже, говоря полным голосом, миссис Якобсон не оставила во мне ни капли сомнения в том, что она является матерью той самой девушки. Это был тот же голос. Факты склеивались в единую картину и мне оставалось лишь подмечать их подтверждение. Однако супруги пришли за консультацией по бракоразводной процедуре. Миссис Якобсон задавала огромное количество вопросов, стараясь подбирать самые острые, создавая своеобразную драму из каждого. Каждый следующий вопрос был новым актом в драматической пьесе. Всякий раз задавая вопрос она следила за реакцией мужа, словно пытаясь вывести его на эмоции, нащупывая болевую точку. Она спрашивала об алиментах и не давая ответить на вопрос тут же рассказывала о подробностях их семейной жизни. Так я узнал, что алименты полагаются их младшему ребёнку – сыну Марко. «Ты ведь не забыл своего приятеля Марко, Винсент!», – Расти посмотрел на меня вопросительно, ухмыляясь. А на колледж для своей дочери Кэрол у них деньги давно уже есть, но та ничего и слышать не хочет о юридическом или экономическом образовании. Хочет изучать океан и прочую чушь. «Я работала на трёх работах, когда приехала сюда. Днём училась, по вечерам мыла полы в Junkfood&co, затем шла на ночное дежурство, а по выходным работала нянечкой. Готовилась к экзаменам, когда детишки клиентов засыпали и не могла даже мечтать о таких возможностях, которые мы сейчас ей даём», – эмоционально выпалила Миссис Якобсон уже не сдерживая слез. В такие моменты мистер Якобсон брал супругу за руку, и та успокаивалась на некоторое время.

Затем на неё накатывала новая волна эмоций: «И он её постоянно защищает!» – она кивнула в сторону мужа. «Работает сутками напролёт: уходит в семь утра, целует детей и исчезает. Затем возвращается около восьми вечера, когда семья собирается к ужину. Мы мило беседуем и все счастливы. Дети в нем души не чают, потому что не видят его сутками, а я целый день сражаюсь с ними и бесконечными бытовыми проблемами! И так уже 18 лет!»

«Милая, ты наш ангел и хранительница очага», – мистер Якобсон благодарно взглянул в сторону жены. А та продолжала: «Ему не звонят с жалобами учителя и соседи, он редко сталкивается с нескончаемыми капризами детей!» – миссис Якобсон снова заводилась с пол оборота.

«Не драматизируй, Доротея! Наши дети редко ввязываются во что—то дурное, ты хорошо их воспитала. Мы все были подростками, все со своими болезнями и дурью», – мистер Якобсон старался сгладить углы.

«Вот именно! Я их воспитала. А где был ты? На чёртовой работе? Зарабатывал деньги которые некогда было и тратить? Променял семью на чёртову карьеру, на службу аэрокосмической отрасли! Поможешь им создать очередного железного «монстра—убийцу? Это между прочим слова твоей дочери! Потом они тебя выкинут как отработанный материал! Я устала играть роль плохого копа, дети любят тебя больше чем меня! Ты их кормилец, защитник и друг в одном лице. И все это за один час в сутки, который ты им уделяешь! А я для них привычная и будничная, зануда—мамаша!»

Мистер Якобсон парировал: «Ты прекрасно знаешь, что они любят тебя ничуть не меньше! И ты прекрасно знаешь, что я думаю о будущем наших детей в первую очередь, и о достатке нашей семьи! Полагаешь я обожаю свою работу? Она меня уже давно не вдохновляет. Я не вижу своей семьи! Я не вижу детей, а скоро они совсем повзрослеют и уедут. И этот поезд мне уже никогда не догнать!» На каменной стене нервов мистера Якобсона начала проявляться сеть трещинок. Миссис Якобсон в гневе была крайне язвительна: «Похоже, с одним из наших детей тебе разлука не грозит! Будешь навещать её каждое воскресенье в женской тюрьме штата – в Техачапи, если повезёт! А если не повезёт, то в другом штате. Переедем в Санта—Клариту, туда где мечтали провести старость, будет ближе до Техачапи. А лучше в Палмдэйл, к тебе на работу. Будешь хвастаться перед своими коллегами инженерами и авиаконструкторами какая у тебя прекрасная дочь и как ей идёт этот прекрасный оранжевый комбинезон».

Миссис Якобсон осознав сказанное взвыла от боли, смысл собственных слов разрывал её материнское сердце. Это был безудержный плач, рыдания полные горя и переживаний. Она начала задыхаться и потеряла сознание. Мистер Якобсон от неожиданности потерял дар речи и побледнел от страха. На мгновенье и я впал в ступор, даже не знаю от чего больше, от обморока миссис Якобсон или от предшествующих этому эмоций и содержания диалога. Но я быстро спохватился: «Давайте положим её на диван!» Мистер Якобсон подскочил и что—то невнятно бормоча, с трясущимися руками и паническим воплем помог мне перенести супругу на диван. Похоже, что до Ли Сан дошли звуки нашей беспомощной суеты: она вбежала с испуганным видом в комнату и увидев лежащую на диване бесчувственную миссис Якобсон, начала эмоционально верещать что—то на китайском. Она смотрела на нас безумными глазами, при этом махая руками как ребёнок, впервые оказавшийся в бассейне. Она не понимала, что мы её не понимаем. Мистер Якобсон пытался привести супругу в чувства. А я подбежал к Ли Сан, схватил её за плечи и попросил говорить по—английски: «Мы тебя не понимаем, Ли Сан! Где наша чертова аптечка?» Наконец она сообразила в чем дело и выбежала в приёмную. Через 5 секунд она вбежала уже с аптечкой в руках. Я открыл коробку и начал быстро перебирать содержимое. Не сильно понимая, что конкретно ищу я рассчитывал найти ответ на ходу. Нашатырного спирта в ней не оказалось. Мистер Якобсон тем временем начал шлёпать жену по щёкам. У меня в руках была ватка и никакого решения проблемы в голову не приходило. Но я должен был действовать. Уже направляясь к телефону с намерением вызывать службу спасения я вдруг вспомнил о бутылке виски в своём шкафчике. В нашей профессии это штука незаменима, клиенты часто нуждаются в снятии стресса, что называется «здесь и сейчас». Я достал бутылку, смочил вату волшебным напитком и протянул мистеру Якобсону. Тот понял мою идею и быстренько начал протирать носовые пазухи супруги. Наконец, та начала приходить в себя.

Миссис Якобсон открыла глаза и с недоумением в глазах обнаружила себя лежащей на диване, вокруг толпилась толпа озабоченного народа.

«Дорогая ты в порядке?» – первое слово было за мистером Якобсоном. «Ещё бы! В последний раз я видела тебя на коленях перед собой, когда ты делал мне предложение. Как символично, что следующий раз случился, когда мы занялись разводом» Даже в таком состоянии она была в своей роли. Миссис Якобсон улыбнулась, она очнулась словно выспавшись. Я предложил отвезти миссис Якобсон в больницу, но та отказалась: «Боже, нет. Я не бывала в местах здравоохранения по собственному желанию с тех самых пор, как подрабатывала в студенческие годы в больнице. И никакая смерть, и старость не заставят меня оказаться там вновь. Чёртов виски, ненавижу этот запах с детства!»

«Ли Сан сделает вам крепкий кофе» – я кивнул в сторону секретаря. Мистер Якобсон все ещё находился в шоковом состоянии, он казалось прилип к дивану на котором располагалась ожившая жена.

«А вам, мистер Якобсон, я предложу напиток покрепче» – Я направился к бутылке с виски.

«Встань уже, Свен! Я в порядке» – буркнула миссис Якобсон.

«Доротея, ты меня так напугала!»

«Он слишком впечатлительный. На первых наших родах точно так же потерял сознание, как я сегодня. Наша дочь, похоже, умеет доводить нас до этого состояния с самого момента своего рождения»

Ли Сан принесла чашку ароматного кофе для миссис Якобсон. На ближайшие 5 минут воцарилась тишина: супруги неспешно потягивали каждый свои напитки, а я размышлял о том, что же делать дальше. Как юрист я мог бы воспользоваться ситуацией и заработать на бракоразводном процессе этой колоритной парочки. Как психоаналитик я видел и был уверен, что с этим материалом можно работать. Якобсоны виделись мне одним целым и кризис в их отношениях был вызван скорее внешними обстоятельствами, нежели это был вопрос чувств. Как человек и сторонний наблюдатель я и вовсе симпатизировал этим людям. Оба весьма интересные персонажи, симпатичные люди, каждый со своей изюминкой в характере. Мистер Якобсон был словно Тихий океан; огромный и спокойный, с богатым внутренним миром. А миссис Якобсон волновала его, словно тёплые и горячие потоки воздуха, создавала волны, нарушала спокойствие. Тем самым они дополняли друг друга, они были едины, их сложно было представить порознь. Но сейчас между ними была война; не кровавая, но бесполезная. Даже скорее паразитирующая. Война, возникшая на уровне эмоций, в тот момент, когда необходимо мобилизовать энергию семьи чтобы справиться с неурядицами. В этот самый неподходящий момент оружием каждого стала гордыня и нежелание признать вслух значение друг друга для себя. Их энергии не были со направлены. Войны заканчиваются и как правило становятся толчком для развития. Но моя задача была нивелировать последствия и закончить все как можно скорее. Передо мной сидела парочка, которая зашла слишком далеко, и оба уже осознавали это, но никто уже не мог сделать шаг назад; и они переложили эту ответственность на мои плечи. Теперь моей задачей было быть ведущим в игре где не должно быть проигравших, и даже намёка на это. Война без жертв, без проигравших, но с одними только победителями. Утопическая идея и задача. Война. Я размышлял, но от меня ждали решения.

«Послушайте, – обратился я к Якобсонам. – В армии существует такое правило: «с момента инцидента и до написания жалобы должно пройти не менее трёх суток», – Что я хочу этим сказать! Думаю, все здесь согласны с тем, что наша встреча прошла не совсем гладко в плане конструктива; слишком много эмоций и даже обморок. Мы все немного перепугались и морально истощились на данный момент. Это не самое лучшее состояние для трезвого диалога, такие вопросы стоит решать на холодную голову. Также считаю обязанным добавить, что у меня действующая лицензия психоаналитика и как специалист также и в этой области я работал с десятками супружеских пар и семей, и что я был свидетелем положительных исходов. Кризисы подобные вашему преодолеваются совместными усилиями, и я хочу попросить вас не торопиться с фатальными решениями и дать мне шанс попытаться помочь вам так же в качестве психоаналитика. И в первую очередь дать шанс вашей семье. Я предлагаю провести несколько сеансов по отдельности, посмотрим, что из этого выйдет. Захотите поработать дальше – продолжим, если нет – то я бесплатно улажу в миг все юридические формальности за которыми вы сегодня обратились»

Миссис Якобсон ожидающе покосилась на мужа. Понятно было, что её подобный вариант устраивает и инициатива мужа – это то, чего она изначально добивалась во всем этом спектакле. Все ещё взволнованный и осознавший для себя ценность супруги Мистер Якобсон незамедлительно выпалил: «Согласен! Мы должны попробовать. Мы обязаны хотя бы ради детей, Доротея!» – он умоляюще посмотрел в сторону супруги. Та в свою очередь снисходительно, но искренне ответила: «Я всегда выкладывалась полностью на благо семьи и если есть хоть малейшая вероятность все сохранить, то я готова сделать очередную попытку. И, похоже, от Вас, мистер Доусон, теперь многое зависит».

Затем мы попрощались. У меня не было конкретного плана работы с этой парочкой, но помочь им хотелось. Так же, как и хотелось просто закончить на сегодня с ними. Завтра днём я приму миссис Якобсон, ну а мистер Якобсон будет вечером после работы. Я сидел в кресле опустошённый. И дело даже не в этой парочке. Какими бы странными ни были эти двое, но их дочь – это просто нечто. Я думал о ней и у меня невольно рождалась улыбка. Я не чувствовал злобы, что странно, как минимум не логично. У меня скорее даже появилось некое ощущение тепла и азарта. Хотелось бы увидеть её снова. Увидеть в другом настроении, узнать её. Прочесть как самую интересную книгу на свете. Интересно, – она всегда такая? Я услышал столько жалоб на неё от Якобсонов. Неужели их дочь всего—навсего трудный подросток, который никак не повзрослеет? Но находясь под впечатлением от мистера и миссис Якобсон я не мог поверить, что такое возможно. Это порядочные люди, трудолюбивые, образованные, можно даже сказать строгие и дисциплинированные. В таком окружении невозможно быть… Быть каким? Вопросы ложились кирпичиками, складываясь в огромную пирамиду вопросов. Догадки тщетны и безответны, мне хотелось бы узнать правду, если не лично, то хотя бы теперь работая над их семейным конфликтом я мог бы что—нибудь для себя прояснить. Хотя какой с того толк? Я вспоминал её взгляд, когда она мне грубила. Это был взгляд куда—то глубже, сквозь меня, далеко—далеко. А я всего лишь мелкий раздражитель, иголка проткнувшая накачанный гневом шар. Судя по всему, у неё не лучший период в жизни. И я хотел бы помочь. Почему она назвала меня евреем? У меня нет таких корней и внешне я никак не похож. И вообще у неё родители разных национальностей, мать южанка, отец северянин. Откуда этот антисемитизм или расизм, как это возможно в принципе в Калифорнии? Ужасно нелепо и без ответа. Я вышел в приёмную к Ли Сан и попросил её рассказать с самого начала, о том, как Якобсоны пришли, о чем говорили и все такое.